Текст книги "Дикие розы"

Здание «Тиволи Опера» было построено несколько лет назад на месте сгоревшего «Тиволи Гарденс». Публика размещалась за круглыми столиками. Сцена была освещена, в нишах по обе ее стороны стояли статуи, увитые гирляндами цветов. Среди столиков бесшумно передвигались официанты, разнося пиво и сандвичи с сыром.

В антракте Корри с отцом прогуливались в фойе вместе с остальными зрителями. Корри с восхищенным любопытством разглядывала публику: элегантные мужчины в смокингах и белых галстуках сопровождали прекрасных женщин, распространяющих тонкий аромат духов. Глаза слепил блеск алмазов, сапфиров и жемчуга.

Корри заметила, что отец не пропускает ни одну красивую женщину, чтобы не бросить вслед долгий, оценивающий взгляд. Тем не менее она была довольна и своим вечерним нарядом. Это был подарок папы. Голубое шелковое платье, отделанное черным мехом и украшенное ирисами. Девушка с удовольствием отметила, что на ее долю тоже приходится изрядное число восхищенных мужских взглядов.

Вот и сейчас она чувствовала, что на нее кто-то пристально смотрит. Корри обернулась. Мужчина поклонился, не скрывая своего неподдельного восторга.

– Вы сегодня великолепно выглядите, мисс Стюарт. Вы просто неотразимы. И я вижу, что на этот раз вы не прихватили с собой камеру.

Корри вспыхнула.

– Это опять вы!

Перед ней стоял Куайд Хилл, заботливый покровитель, спасший ее от ужасного Мак Ги – Заячьей лапы.

– Да, я как та мелкая монета на дне кармана, которая всегда попадается под руку.

Он был в великолепном смокинге и по своему обыкновению насмешливо улыбался. Казалось, его глаза видели Корри насквозь, от них ничто не могло укрыться, ни хорошее, ни дурное.

Почему же этот человек повергает ее сердце в трепет? Корри в очередной раз не нашла ответа.

Куайд Хилл отвесил ей глубокий поклон, кивнул Корделу Стюарту и растворился в толпе.

– Кто это был? – спросил отец.

– Так. Один человек. Вчера в порту он помог мне поднести камеру. Вот и все. Кстати, воспитан он не лучшим образом!

– Да?

Отец внимательно посмотрел на нее, но ничего больше не сказал. Раздался звонок, и они вернулись за свой столик.

В тот вечер Дэнис О'Сэливан веселил публику забавными репризами, но Корри была поглощена своими мыслями и не услышала из них ни слова, в то время как папа смеялся до слез, развлекался от души и выпил целую пинту пива. Нет, папа не может умереть. Человек, который смеется так громко и заразительно, не может стоять одной ногой в могиле.

Когда они вышли из театра, на улице был настоящий ливень. Сквозь потоки дождя тускло мерцали фонари, на мокрой мостовой гулко раздавался стук копыт, скрип колес, звенел смех и гомон театрального разъезда.

– Папа…

Коляска Стюартов поднималась вверх по улице, и копыта лошадей скользили на мокром булыжнике. Корри оставила мысли о Куайде Хилле и решила приступить к задуманному серьезному разговору.

– Да, Корделия?

Кордел Стюарт был все еще под впечатлением от спектакля. Он то и дело вспоминал какую-нибудь шутку и снова начинал смеяться, вытирая кулаком выступающие на глазах слезы.

– Папа, я хотела поговорить с тобой о завещании. Ты делаешь чудовищную ошибку, желая свести меня с Дональдом, – я ненавижу его! Я не смогу с ним жить. Мне отвратительна сама мысль о том, что он будет обо мне заботиться, как ты этого хочешь. Я сама могу о себе позаботиться!

– Нет, ты помнишь, как этот тип закричал: «О! Моя кровоточащая нога!»

И Кордел Стюарт расхохотался так громко, что прохожий, шедший им навстречу, оглянулся и в недоумении посмотрел вслед коляске.

– Послушай, папа. Ты всегда учил меня быть независимой, самой принимать решения и никогда не позволять никому другому делать это за меня. Своим завещанием ты противоречишь себе. Ты собираешься устроить мою судьбу без моего согласия! Ты хочешь принять за меня самое важное решение в жизни! Как будто я так глупа, что не в состоянии это сделать сама!

– О нет…

Он обнял ее за плечи, и Корри представила себе, каким он был в молодости: веселым, самоуверенным, энергичным юношей.

– Нет, моя Принцесса, ты не глупа. Черт побери, я много сил положил на то, чтобы ты не выросла похожей на тех женщин, у которых вместо мозгов мучная пыль в голове.

– Тогда измени свое завещание. Не отдавай меня Дональду Ирлю. Позволь мне решать самой.

– Хорошо, хорошо, дочка. Как ты хочешь, пусть так и будет. Я пока еще не собираюсь умирать. А может, я вообще буду жить вечно, а? Как ты на это смотришь?

– Да, да, папа. Так ты изменишь завещание? Ты пойдешь в контору мистера Гардлея и вычеркнешь пункт о моей свадьбе с Дональдом, правда?

– Раз я обещал, значит, так и сделаю. Кордел Стюарт – человек слова, да будет тебе известно.

Дождь все усиливался. Кожаный верх коляски совсем намок. Косые струи дождя попадали внутрь, обдавая брызгами лица и одежду седоков. Корри с тревогой посмотрела на отца.

– Папа, поехали быстрее, а то ты можешь простудиться.

– Не волнуйся, не простужусь.

Корри любила кататься по ночному городу. Она любовалась затейливой игрой теней и света фонарей, отраженного в лужах. Папа собирается изменить завещание! Она уговорила его! Когда Дональд узнает об этом, он перестанет наконец преследовать ее. Вот только кольцо…

Она еще не говорила с папой о нем. Ей придется попросить у него денег, и если папа не откажет, то Корри купит такое же в точности кольцо, и вернет его Дональду. И неприятный инцидент будет исчерпан.

– Папа, я хотела попросить тебя еще об одной вещи. Дональд подарил мне обручальное кольцо с бриллиантом. А я так разозлилась, что… выбросила его. В сточную канаву. Я искала его потом, но не смогла найти.

– Что, что? – Кордел Стюарт расхохотался от всей души. – Ты выкинула кольцо? Вот это да! Ты – копия своей матери! Она была такой же вспыльчивой и своенравной, я так и не смог ее приручить.

Казалось, он гордился поступком своей дочери.

– Я вышла из себя от его наглости. И потом, мы с Эвери Курраном собираемся скоро пожениться. Представляешь, как я рассердилась…

– Пожениться с Эвери Курраном! Разве я не запретил тебе говорить со мной об этом?

– Да, но… Я надеюсь, что если ты узнаешь его поближе, то изменишь свое мнение о нем. Видишь ли, Эвери и я… словом, когда мы виделись прошлой ночью…

– Вы виделись прошлой ночью?

Внезапно тон папиного голоса изменился, взгляд стал жестким и пронзительным, хмель улетучился без остатка.

– Да, папа. Я…

Корри была ни жива ни мертва от страха.

– Потаскуха! Ты как лисица улизнула среди ночи из дому, чтобы с ним встретиться. Он подобрал тебя на углу и увез к себе домой? Он соблазнил тебя?

– Папа, папа…

Корри не могла вынести этого ужаса. Она забилась в угол сиденья, сжалась в комок, ей хотелось провалиться сквозь землю. Она не могла поверить в то, что отец назвал ее таким словом.

Кордел Стюарт в дикой ярости нещадно хлестал кнутом лошадей.

– Грязная шлюха! Знаешь ли ты, что я однажды застукал твою мать с любовником? Да, представь себе! Я избил их обоих до полусмерти. Они остались в живых только потому, что моя трость сломалась. Зато с тех пор твоя мать не изменила мне ни разу. Ни разу, слышишь!

– Папа, пожалуйста…

Но он не слышал ее.

– И вот теперь моя собственная дочь… Ты такая же вертихвостка, как твоя мать. Как ты могла отдаться этому недоноску… Господи! За что ты так поступила со мной, Корделия? Как ты могла?

Отец плакал горько и безутешно, его грузное тело сотрясалось от рыданий. Вдруг из пелены дождя прямо под ноги лошадям вылетел велосипедист. Он изо всех сил крутил педали, чтобы как можно скорее спрятаться от непогоды в тепле домашнего уюта.

Корри закричала, но отец не успел остановить коляску…

Сначала правая лошадь встала на дыбы и рванулась в сторону, потом левая споткнулась о велосипед и рухнула на скользкие камни.

Прежде чем коляска перевернулась, Корри успела схватиться за деревянный поручень и увидеть руки отца, пытающиеся заслонить ее от опасности.

Корри почувствовала сильнейший удар. Перед глазами замелькали желтые огоньки, их становилось все больше, и, наконец, они слились в сияющий огненный круг…

Глава 6

Тетя Сьюзен остановилась у дверей спальни своей племянницы. Она не могла набраться мужества, чтобы переступить порог комнаты. Сквозь маленькое окошко в конце коридора на ковровую дорожку падал прямоугольник солнечного света, в котором кружился столб пылинок. Час назад по этому коридору прошел доктор Виллоден после осмотра Корри. Он хмурился и беспрестанно потирал руки, как будто ему было холодно.

Сколько всего случилось за последние пять дней в этом доме! В результате катастрофы ее брат умер от перелома шейного позвонка. Корри получила серьезную черепную травму и все это время находилась без сознания. Никто не мог поручиться за то, что она выживет. И, наконец, сорокадвухлетний велосипедист, который, возвращаясь домой после партии в шахматы со своим другом, налетел на коляску Стюарта, лежал в больнице с переломом обеих ног.

Как это все могло случиться?

Доктор Виллоден, который осматривал тело Кордела, говорит, что в последнее время тот много пил и принимал сильнодействующие наркотики, чтобы заглушить мучительные боли в желудке. Все это замедляет реакцию, вот почему он не успел среагировать на появление велосипедиста. К тому же дорога была мокрой и скользкой от дождя, в ту ночь произошли еще две страшные аварии.

Похороны Кордела состоялись два дня назад. За его гробом шла огромная траурная процессия: старые друзья, с которыми Кордел начинал свое дело, рабочие с его предприятий, домашняя прислуга. Ли Хуа проплакала всю дорогу от дома до кладбища. Дональд Ирль шел за гробом с каменным, ничего не выражающим лицом.

Тогда на кладбище, слушая священника, Сьюзен пыталась угадать, какие мысли скрываются под бесстрастной, холодной маской Дональда. Он был одним из основных наследников брата. Если Корри умрет, ему отойдет почти все состояние Кордела – шестьдесят процентов. Если она выживет и в течение восемнадцати месяцев выйдет замуж за Дональда, они получат все.

Принимая во внимание болезнь Корри, завещание еще не вскрывали, но Сьюзен была уверена, что долго это откладываться не может. И если Корри все же умрет…

Нет! Сьюзен не может даже помыслить об этом. Смерть брата она еще может принять, но если умрет Корри, она этого не переживет!

За последние пять дней многие приходили навестить Корри и справиться о ее здоровье. Девочки из пансиона, с которыми она вместе училась, господин из танцевального класса Ланта, где она занималась бальными танцами. На следующий день после того, как случилось несчастье, заходил Эвери Курран и больше не появлялся. Зато Дональд Ирль наведывался по два-три раза в день.

Сьюзен отвечала одно и то же:

– Она по-прежнему без сознания. Доктор говорит, что у нее есть шанс выкарабкаться. Остается только молиться…

По мнению доктора Виллодена, шансов было совсем мало. Он терпеть не мог приносить дурные вести, поэтому во время недавнего разговора со Сьюзен был хмур и нервно пощипывал усы.

– Вы заметили, что в последнее время она поджимает руки и ноги, как бы пытаясь принять эмбриональную позу? Это означает, что ее мышцы атрофировались. В таких случаях результат может быть двояким. Либо пациент идет на поправку и вылечивается окончательно, либо… В общем, могут быть легочные осложнения и затруднение пищеварения. Человек перестает есть, и тут уж ничем не поможешь.

– О Боже…

Сьюзен готова была разрыдаться, и не так, как плачут леди, а в голос, истошно завыть. Господи, ну почему ты хочешь забрать жизнь у этого юного невинного существа!

– Слезами тут не поможешь. Что будет, то будет. Я делаю все, что в моих силах. А в остальном надо положиться на добрую волю Господа.

Сьюзен услышала в голосе доктора нотки равнодушия и холодно ответила:

– Да, конечно.

– Я приду завтра в это же время. Продолжайте растирать ее льдом. Не думаю, что это принесет много пользы, но это единственное, что мы можем сделать сейчас. Как последнее средство у нас остается только трепанация черепа.

«Ну уж нет, доктор. Я никогда не позволю сделать такое с моей бедной девочкой», – подумала про себя Сьюзен.

Заявление доктора привело ее в такую ярость, что она отказалась от его услуг. Сделать Корри трепанацию черепа! Надо же до такого додуматься! Она вызвала из Чикаго виднейшего специалиста в этой области и с нетерпением ждала его прибытия. Может быть, он сможет спасти Корри?

Сьюзен стояла перед дверью в спальню Корри, стараясь собраться с мыслями и успокоиться. С Корри была Ли Хуа. Через несколько минут надо идти на кухню за новой порцией льда – Сьюзен все-таки продолжала следовать указаниям доктора Виллодена. Каждый час они с Ли Хуа натирали лицо и руки Корри льдом и пипеткой вливали под язык микстуру. Они также массировали ее обескровленные конечности, чтобы, как говорила Ли Хуа, к тому времени, как Корри окончательно поправится, ее мышцы не потеряли силу и упругость.

Сьюзен решительным движением открыла дверь. В комнате был полумрак. Развешенные по стенам фотографии, казалось, насмехались над траурным видом Сьюзен. Корри лежала на кровати. Ее золотистые волосы, заботливо расчесанные Ли Хуа, разметались по подушке. Мертвенная бледность разлилась по всему лицу… Грудь еле заметно вздымалась – только это говорило о том, что Корри все еще жива. Сине-фиолетовая ссадина около правого виска постепенно светлела. Трудно было представить, что именно она стала причиной того, что Корри так долго была без сознания.

– Ли Хуа, уже почти шесть. Пойди на кухню, пусть миссис Парсонс даст тебе поужинать. А я пока побуду с Корри.

Девушка взглянула на Сьюзен. Ее лицо было серым от недосыпания:

– Я не голодна и останусь здесь.

Служанка и ее госпожа обменялись долгими взглядами. Затем Сьюзен взяла стул и села на другую сторону кровати.

– Хорошо. Мы обе останемся здесь. Мне, как и тебе, нет другого места в этом доме теперь.

Наступили сумерки, и Сьюзен поднялась, чтобы зажечь свет, поправить подушку, на которой лежала Корри, и принять у миссис Парсонс поднос с ужином, который она сама принесла им наверх.

– Как себя чувствует наша девочка сегодня? Боже мой, кажется, еще вчера она прибегала ко мне на кухню узнать, не осталось ли пирожных после ужина.

Миссис Парсонс всхлипнула и уткнулась в передник, сотрясаясь всем телом, рыхлым и сдобным, как те сладкие булочки, которые только она одна умела выпекать.

– Все по-прежнему. Мне, правда, кажется, что я слышала ее стон, но я так устала, что не могу поручиться за это. Боже, как я устала…

– Вы можете рассчитывать на меня, миссис Ралей. Я готова с радостью сделать все, что могу.

– Я знаю. Спасибо. Потом, может быть…

– Хорошо.

Миссис Парсонс ушла, оставив после себя теплый аромат свежеиспеченного хлеба.

Ли Хуа заснула, сидя на стуле, и Сьюзен жалко было ее будить. Эта легкомысленная девочка оказалась на удивление выносливой сиделкой и, не смыкая глаз, провела у постели Корри все эти пять суток. Сьюзен подумала, что со временем, как только повзрослеет и остепенится, Ли Хуа сможет стать надежной, преданной служанкой.

Сьюзен тоже задремала. Ей приснилась златокудрая тринадцатилетняя девочка в белом платьице, которая бежала по улице наперегонки со своей любимой собакой Бигги. Ее вприпрыжку догоняла Ли Хуа. Кордел высунулся из окна и кричал девочкам что-то веселое и озорное. Такую картину застала Сьюзен, когда впервые подъехала в коляске к этому дому…

Ее разбудил осторожный стук в дверь. Она вскочила и, еще не проснувшись окончательно, пошла к двери.

– Что случилось? Кто там?

– Мэм, вы заснули?

За дверью снова стояла миссис Парсонс, запыхавшаяся, после подъема по крутой лестнице.

– Там опять пришел мистер Ирль. Уже в третий раз сегодня. Он говорит, что хочет видеть мисс Корделию, чтобы самолично убедиться, что с ней все в порядке.

– Я же сказала ему, что ее состояние не изменилось.

– Вот и я говорю, но он ничего не хочет слушать. Если уж этот человек вобьет себе что-нибудь в голову, то ни за что не отступится. Он хочет убедиться, что она жива.

– Ну что ж. Я думаю, это не причинит ей вреда. Проводи его сюда. Пусть, если хочет, увидит все своими глазами.

Дональд Ирль ворвался в комнату и остановился как вкопанный. Вид девушки потряс его.

– Почему она у вас лежит пластом? Ее нужно приподнять, чтобы кровь могла циркулировать по всему телу. К тому же здесь очень душно. Не удивительно, что она до сих пор не поправилась! Я надеюсь, вы догадались пригласить специалиста?

– Да, он должен приехать сегодня или завтра. – Сьюзен даже не пыталась скрыть своего негодования, в которое ее привели слова Дональда. – Как вы смеете врываться сюда и обвинять меня в том, что я плохо ухаживаю за Корри!

Но Дональд не слушал её. Он склонился над Корри, взял ее за руку и резко тряхнул.

– Корри! Корри, не притворяйся! Я знаю, что ты слышишь меня. Я хочу, чтобы ты услышала меня и очнулась.

Он говорил громко и настойчиво. Потом снова сжал руку Корри так, что на ней выступили красные пятна.

– Она не слышит вас! А вы совершенно напрасно причиняете ей боль!

Сьюзен готова была наброситься на Дональда и вытолкать его вон.

– Легкая встряска ей не повредит! Она заслуживает ее, раз считает возможным пугать всех до смерти и заставлять ждать…

Тетя Сьюзен выпрямилась во весь рост.

– Ах, простите, пожалуйста! Вам причиняют беспокойство и заставляют ждать! Чего, позвольте узнать? Выздоровления Корри или наследства моего брата?

Глаза Дональда вспыхнули. Он внимательно посмотрел ей в лицо, потом неторопливо оглядел затянутую в корсет грудь и наконец оценил ее все еще стройную талию. Она не могла ошибиться – он смотрел на нее с вожделением! На нее, Сьюзен Ралей, почти пятидесятилетнюю женщину! И где! В спальне Корри, у ложа несчастной, умирающей девушки!

Их глаза встретились.

– Я жду, когда моя невеста придет в себя. А как только это произойдет…

Сьюзен набросилась на него:

– Вон! Убирайтесь вон сию же секунду! И запомните, я бы на вашем месте не торопилась строить планы относительно Корри. Она сумеет за себя постоять!

Лицо Дональда потемнело, он стал похож на злого мальчишку, у которого отняли рогатку. Сьюзен проводила его до двери, но на пороге Дональд на мгновение задержался и прошептал:

– Не лезь, куда тебя не просят, сука. Я никому не позволю вмешиваться в мои дела. Никому! Лучше ухаживай как следует за Корри, чтобы она поскорее поправилась. И смотри у меня! А не то я до тебя доберусь!

Сьюзен остолбенела. Когда она пришла в себя, Дональд уже ушел. Она слышала звук его удаляющихся шагов.

«Сука!» Он осмелился назвать ее, тетю Корри, сукой! Неприятный холод пробежал по спине. Дональд очень опасен! Как полуголодный бродячий пес, который, не зная пощады, растерзает всякого, кто посмеет покуситься на его добычу!

* * *

Корри Стюарт лежала на дне черного глубокого колодца. Ее тело плавно колыхалось в тепловатой темной воде. Над ней, где-то очень далеко, были люди. Они время от времени заглядывали в колодец. Издалека доносились бессмысленные обрывки их речи.

Когда возникали долгие паузы, Корри погружалась в мир снов, которые обступали ее со всех сторон и, сменяя друг друга, кружили в быстром вальсе, унося почву из-под ног, как осенний ветер закручивает опавшие листья в колдовском вихре, как ураган затягивает в морскую пучину легкое суденышко, попавшее в водоворот.

Сны. Память ее распалась на фрагменты разноцветной мозаики, которые перемещались и никак не хотели складываться в цельную картину. Эвери, срывающий с нее одежду и покрывающий поцелуями ее обнаженное тело. Куайд Хилл в черном смокинге, жадно провожающий ее глазами, искрящимися и волнующими своей синевой. Папа, сначала рыдающий и называющий ее шлюхой, а потом заслоняющий от смерти…

Фрагменты. Краткие, бессмысленные, беспорядочные…

Она спала до тех пор, пока ее снова не будили голоса, похожие на птичий щебет.

Постепенно сны становились все более беспокойными. Корри приснилось, что она пытается убежать от кого-то, кто гонится за ней по улицам странного, полуразрушенного города…

Она застонала.

Потом ее преследователь пропал, вместо него появился Эвери. Его красивое, любимое лицо покрылось трещинами и стало рассыпаться на глазах.

В это время голоса наверху стали громче. У Корри было ощущение, что люди хотят вытащить ее на свет, и она сопротивлялась, все глубже погружаясь в теплую черную воду. Она хотела остаться внутри колодца, там было удобно и безопасно, и ничто не нарушало сон.

«Почему она у вас лежит пластом?» Грубо, громко, со злостью. Корри попыталась опуститься еще глубже, на самое дно.

Вместо этого она стала подниматься вверх. Голоса как будто тянули ее на аркане. Корри пыталась цепляться за стены колодца, но холодные камни были покрыты скользкой плесенью, руки не слушались, и она только обдирала их в кровь. Потом она совсем ослабла и перестала сопротивляться.

«Корри, не притворяйся!»

Снова этот голос оглушил ее. Боль в руке становилась нестерпимой. Все вместе привело Корри в настоящую панику. Где она прежде слышала этот голос? Он тянул ее вверх сильнее, чем остальные, был настойчивее и злее других.

Нет! Она не хочет! Оставьте ее среди этих поросших мхом гладких камней!

«Я хочу, чтобы ты услышала меня и очнулась!»

Нет, она останется здесь, между черной водой и выходом на поверхность. Она никогда не проснется!

Сны опять стали другими. Мягкими и легкими, как прикосновение веток деревьев. Папа взял ее на прогулку в лес. Корри увидела себя маленькой. Папа посадил ее себе на плечи, от него пахло виски, табаком и немного машинным маслом… А вот она стоит на цыпочках перед туалетным столиком и заглядывает через мамино плечо, чтобы увидеть в зеркале ее прекрасное любимое лицо.

Сны. Фрагменты.

Не отдавая себе в этом отчета, Корри поднималась все выше по стенам колодца. Голоса становились все громче и впивались в мозг острыми иголками. Она слышала обрывки разговора.

– …Показалось, что она шевельнулась…

– …Да, вот видите, снова…

– …Ты хочешь перекусить, Ли Хуа?..

– …Нет, я останусь. Наверное, она…

– …Расчеши ей волосы…

– …Она застонала? Она застонала, Ли Хуа?.. Кори слышала слова, но не понимала их. Бессмысленный набор звуков.

– …По-моему, она приходит в себя!..

– …О Господи, неужели…

– …Да. Она снова застонала. О Боже, Ли Хуа, у нее дрогнули веки!

Корри оказалась на поверхности. Яркий свет ослепил ее, жег каленым железом… Корри сделала над собой страшное усилие и открыла глаза.