Текст книги "Не доверяй мне секреты"

16 июня 1984 года

Одна из девочек моего звена падает мне прямо на голову.

– Ой! Анджела!

Я отталкиваю ее и потираю ушибленное темя.

– Извини, Грейс, – хихикает она и, пытаясь сунуть вторую ногу в штанину, прыгает в крохотном пространстве между спальными мешками. – Никак джинсы не могу надеть.

– Сидя надо надевать, тогда никого больше не покалечишь.

Я достаю из рюкзака одежду, натягиваю на себя. Линн еще спит. Мэри и Сьюзан уже при полном параде.

– А где Роза?

– Наверно, в туалет пошла, – сообщает Анджела.

Теперь у нее обе ноги в одной штанине, она мелкими прыжками передвигается по палатке и вдруг валится во всю длину прямо на спящую Линн. Та немедленно начинает молотить по воздуху руками и опрокидывает кружку с водой на бумагу с характеристикой Мэри для получения знака отличия. Мэри тут же выходит из себя и начинает орать. Господи, когда все это кончится?! Я почти всю ночь не спала, а когда впадала в забытье, передо мной возникало лицо Орлы, неестественной величины, суровое и беспощадное.

Глаза у меня опухли, соль от высохших слез натянула кожу. Я хватаю мыльницу, расстегиваю палатку и выхожу на воздух, где солнышко еще только показалось и едва начало пригревать землю. По всей территории лагеря видны огромные лужи после ночного дождя. Дрова, сложенные в кострище, намокли. В смысле завтрака это не сулит ничего хорошего.

Семь часов утра, и большинство звеньевых уже встали. Прошедшая ночь кажется каким-то кошмарным сном. «Могла ли я представить себе такое?» Оглядываюсь, ищу глазами Орлу. Ага, вон она. Где-то нашла сухих дров и сооружает костер с девочками из своего звена. Наклонилась и пытается раздуть пламя. Одна из девочек о чем-то ее спрашивает, и она поднимает голову. На щеке виден синяк, а рядом с правым глазом большая царапина – это след моего перстенька. Ночью я этого не заметила. Сердце сжимается, я снова вспоминаю ее слова: «Я испытала его, ради тебя. Целоваться как следует еще не умеет, но в остальном… трахаль хоть куда».

Мне снова хочется кричать на весь лагерь, но тут мисс Паркин, слава богу, свистит в свисток:

– Девочки, построились по звеньям! Кто сегодня дежурит по кухне?

Руки поднимает звено Фей.

– Всем бутерброды с ветчиной. Начинайте. Все, что нужно, найдете в складской палатке.

Она оглядывает остальных:

– Так, Сандра, заправь рубашку. Анджела, прекрати хихикать. Грейс! А где Роза?

Я оглядываюсь и в первый раз замечаю, что Розы с нами нет. Это очень странно, обычно она не отходила от меня ни на шаг, с той самой минуты, как мы сели в автобус. Гляжу поверх голов, надеясь увидеть ее где-нибудь между деревьями с хворостом или с ведерком воды. Ей нравилось быть полезной. И вдруг вспоминаю подробности минувшей ночи. Вспоминаю, что она подошла ко мне и хотела что-то сказать, но мне было не до нее. И я оттолкнула ее. Да-да, я хорошо помню, что оттолкнула ее. Довольно сильно, и если бы она содрала кожу, скажем, на коленке или больно ударилась локтем, я бы услышала, как она плачет, несмотря на шум дождя. Может, она обиделась и сидит сейчас где-нибудь дуется?

– Пойду поищу ее, мисс Паркин. – Выхожу из круга. – Наверно, ботинки чистит или еще что…

– Давай побыстрей, Грейс. Орла, сходи и ты с ней.

Я уже почти на опушке леса.

– Не надо! Сама справлюсь! – кричу я. – Она где-то недалеко!

Уж с кем, с кем, а с Орлой я не хотела бы сейчас оказаться рядом. Я думаю о Юане, представляю, как они целуются, как он шарит языком у нее во рту, лапает ее где только можно. Ну и так далее. Меня бросает в дрожь. Черт бы его побрал! Как он мог? Ведь он встречался со мной, мы с ним гуляли, все это видели.

Слышу, меня догоняет Орла:

– Подожди!

Уже почти догнала.

– Проваливай к чертовой матери, Орла! – Я что было сил отталкиваю ее. – Ты мне больше не подруга, понятно? Не подходи ко мне.

– Ой-ой-ой! – Она снова хватает меня за руки. – Да я просто дразнила тебя! У нас ничего не было, нужен он мне! Он тебя любит, только тебя! Все это знают.

Я складываю руки на груди и гляжу на нее в упор. Ох, как хочется ей поверить, но я столько раз видела, как она нагло лжет всем подряд: учителям, родителям, нашим ровесникам. Глазом не моргнув и без зазрения совести. Лжет интуитивно, вдохновенно, естественно, как дышит, глядя при этом такими невинными глазками, что в ее ложь всегда легко поверить.

– Откуда мне знать, что ты не врешь? – спрашиваю я.

– Как откуда? Мы же с тобой подруги. Лучшие подруги, забыла?

Волосы ее спутались, как попало разбросаны по плечам, отдельные пряди торчат над головой. Под глазом синяк, на щеке царапина, лицо жутко бледное, такого я у нее еще не видела, и мне приходит в голову, что она тоже всю ночь не спала.

Но все же глаза выдают ее. Бегают глазки, беспокойно бегают. Ясно вижу в них тревогу и даже какое-то уныние. И вспоминаю кое-что еще.

– А почему ты не хотела дать мне сдачи? – спрашиваю я.

– Потому что ты была права. Так мне и надо.

– Но ты же утверждаешь, что ничего между вами не было.

– Ну да, не было.

– А почему ты сразу мне не сказала?

– Почему-почему… Потому. – Она сует руки в задние карманы джинсов и пожимает плечами. – В общем, я заслужила.

Такой ответ ничего для меня не проясняет, но мне все равно становится жалко ее. Стоит передо мной, такая несчастненькая, будь она трижды проклята.

– Давай потом поговорим об этом. Сейчас надо Розу поскорей найти. Пойду посмотрю возле пруда.

Она прикладывает ладони ко рту:

– Роза! Пора завтракать!

Я с трудом продираюсь сквозь заросли папоротника и кустов ежевики.

Сейчас мне гораздо легче, дышится как-то свободней. Делаю несколько глубоких вдохов. Я еще не совсем верю, что она говорила правду, неубедительно как-то, но теперь все видится не в таких черных красках, как ночью. Надо бы сейчас как следует вымыть лицо и руки. Я становлюсь на колени, достаю из сумки мыльницу, наклоняюсь к воде. Мама снабдила меня ландышевым мылом. «Когда нет подходящих условий, запах ландыша скрасит вам существование».

Вытираюсь футболкой, откидываюсь спиной на скалу. Кругом тишина, слышен только голос Орлы и в ветках деревьев отрывистые крики черных дроздов, обсуждающих какие-то свои дела. Воздух необычайно тих, неподвижен, солнечные лучи пригревают щеки. Чувствую, что постепенно снова проваливаюсь в сон, беру себя в руки, встаю, машинально отряхиваю обеими руками спину, оглядываю берега озера. Розы нигде не видно.

И вдруг замечаю в воде, футах в двенадцати, куртку. Отсюда плохо видно, но похоже, форменная куртка нашего лагеря. У нас у всех одинаковые синие водонепроницаемые куртки с надписью на левой стороне груди «Герл-гайд» и номером отряда. Это мама Анджелы постаралась, она работает на швейной фабрике.

За моей спиной сквозь кусты пробирается Орла.

– Здесь ее нет. Пошли обратно, а то ветчины не достанется.

Она останавливается рядом:

– Чем это так хорошо пахнет?

– Ландышевым мылом, – отвечаю я, указывая носком ботинка на сумку с туалетными принадлежностями. – Ты же знаешь, мама всегда обращает внимание на подобные мелочи.

– Не то что моя. Все выходные меня нет дома, а ей хоть бы что. Будто не замечает.

Я протягиваю руку:

– Смотри, кто-то из наших куртку потерял.

– Да ну ее, – небрежно говорит она, – потом за ней вернемся.

Но я уже ищу подходящую палку, подлинней, чтоб достала до куртки.

– Погоди, сейчас я ее выужу.

Снимаю обувь и носки, закатываю джинсы и вхожу в воду. Подцепляю палкой куртку. Пытаюсь подтянуть, но что-то плохо получается.

– Зацепилась, что ли… Сейчас подберусь поближе.

Выхожу из воды и снимаю джинсы.

– Здорово ты меня разукрасила, – говорит Орла; она лежит на скале, потирает щеку. – Между прочим, болит, зараза.

– Будешь знать, как болтать что попало. Мало еще получила.

Снимаю футболку, бросаю на джинсы и снова вхожу в воду. Вода холодная, захожу выше колена, у меня перехватывает дыхание.

– Надеюсь, хозяйка куртки скажет спасибо.

– Отправим скрести кастрюли, – говорит Орла. – Парки собиралась приготовить на обед ирландское рагу. Рагу на костре, представляешь! Совсем спятила.

Вода уже доходит до бедер, и я останавливаюсь. До куртки остается всего несколько футов, она покачивается на волне, поднятой мной, слегка разворачивается. Рукав становится ближе. Хочу подцепить его палкой, но останавливаюсь, моргаю, еще раз и еще. Глазам своим не верю. Из рукава торчат пальцы.

– Ну что ты там застряла? Давай быстрей! – раздраженно кричит Орла. – Роза небось давно уже в лагере, уплетает остатки ветчины.

Я поворачиваюсь к ней:

– Орла… там… я…

Не могу продолжать, голос пропал.

– Что там у тебя? – Она хмурится, смотрит на конец палки. – Это еще что?..

Орла с шумом заходит в воду, мы вдвоем хватаем тело, подтягиваем к берегу и вытаскиваем на сушу. Переворачиваем, и из наших глоток одновременно раздается отчаянный визг. Это Роза. Наша красавица с белокурыми волосами… Роза. Посиневшее лицо раздулось, в волосах водоросли и какие-то щепки.

– Черт, черт, черт… Грейс! Черт побери!

Тело ее жесткое и холодное. Я поворачиваю его на бок, жму на спину, чтобы выдавить из легких воду. Изо рта льется, но совсем немного. Снова кладу на спину и разок ударяю в область сердца. Потом щупаю в нижней части груди и начинаю делать непрямой массаж. Нажимаю на грудную клетку, считая движения… пять, шесть, семь… потом вдуваю воздух ей в рот. Изо рта ее страшно воняет, но мне удается подавить позыв к рвоте.

– Сбегай за мисс Паркин, Орла! – кричу я, задыхаясь. – Нужна ее помощь.

– Грейс! Она же мертвая! – Орла пытается оттащить меня от Розы. – Ты что, не видишь? Она давно умерла.

– Не может быть…

Я морщу лоб, эти слова заставляют меня попятиться, я тру ладони о голые ноги, широко раскрыв глаза, гляжу на Розу, точнее, на то, что от нее осталось. А осталось одно лишь тело. Глаза бесцветные, пустые, в них нет больше ни капельки духа, благодаря которому это тело было Розой. В голове моей совсем пусто, ни единой мысли. Все кажется бессмысленным, и ни одно слово не способно хоть как-то помочь осмыслить ситуацию. Оглядываюсь на Орлу.

Руки и ноги ее дергаются, все тело какое-то кривое.

– Это… – Она хватает себя за волосы и протяжно стонет.

Я накрываю лицо Розы футболкой. Нельзя, чтобы она лежала вот так, с открытыми глазами, и смотрела на происходящее.

– Это все ты… – Орла закрывает ладонью рот. – Это ты…

– Что ты такое говоришь! – в ужасе кричу я.

– Это же ты толкнула ее!

– Что?

– Она была в палатке, когда ты вернулась?

– Не знаю.

– Подумай и вспомни, Грейс. – Глаза Орлы широко раскрыты, взгляд лихорадочный. – Вспоминай.

Я пытаюсь вспомнить. Я не проверила, лежит ли Роза в спальном мешке. Вообще никого не проверила. Мне это и в голову не пришло. Я была слишком расстроена. А потом я вдруг вспоминаю, как Роза стояла ночью за моей спиной и тянула меня за куртку. Как сейчас вижу: я поворачиваюсь к ней, мы стоим вот на этом самом месте. Она пытается мне что-то сказать, но я не могу разобрать ни слова, мне не до нее, я не даю ей повторить.

Я опускаю глаза, гляжу на свои руки. Тяжкий груз ложится мне на сердце.

– Господи! Я же толкнула ее. Я толкнула ее, и она упала.

Орла испускает какой-то стон и длинными шагами начинает мерить берег, спотыкаясь о булыжники, кочки, поросшие травой, один раз чуть не падает, но в последний момент успевает сохранить равновесие.

– Думай, думай, думай, – стучит она кулаком по собственной голове. – Надо срочно придумать, что будем говорить.

А у меня в ушах поет чей-то отчаянный голос: «Она мертвая… она мертвая…»

До меня доходит вся чудовищность этих слов, меня начинает трясти, я поворачиваюсь к кустам, начинается рвота, меня буквально выворачивает наизнанку. После нескольких приступов чувствую, что в желудке уже пусто, а во рту одна кислота.

– Только спокойно! – Орла хватает меня за плечи, ногти ее больно впиваются в кожу. – Тебя могут обвинить в убийстве.

– В убийстве?

Тыльной стороной ладони я вытираю губы. Мысленно представляю, что меня ждет: бледные лица родителей, мое имя во всех газетах, решетки тюрьмы. Внутри все холодеет, ноги как ватные.

Орла подхватывает меня и, прижав к своему бедру, подводит к дереву и прислоняет спиной к стволу.

– Но это произошло случайно. Это просто несчастный случай. Господи, Орла. Это же был несчастный случай.

Я гляжу на лежащее на земле тело Розы:

– Нарочно я бы никогда такого не сделала.

В груди словно огромный камень, давит так, что я не могу вздохнуть. Задыхаюсь, хватаюсь за горло, пытаюсь прокашляться, но не могу.

Орла с силой отвешивает мне пощечину. Я вздрагиваю, прикусываю язык, кричу от боли.

Она трясет меня за плечи:

– Послушай! Тебе все равно могут предъявить обвинение. Давай ничего никому не скажем про прошлую ночь. Ни слова, слышишь? Нас здесь не было, мы ничего не видели и ничего не слышали, – шепчет Орла.

Глава 6

В одном конце помещения расположился диджей. За его спиной вспыхивают разноцветные лампочки, постоянно меняя цвет и отбрасывая тени на потолке. Дейзи одета в джинсы и простенькую черную кофточку со стоячим воротничком, лицо ее сияет каким-то переливчатым счастьем. На Элле лосины, раскрашенные под леопарда, золотистые туфельки без каблуков и черная юбочка с оборками. Да еще ярко-розовая футболка с вызывающей надписью искрящимися буквами «Суперстерва». Волосы лежат на спине, высоко зачесанные на одну сторону, – прическа имитирует какой-то тропический цветок. Вокруг них толпятся друзья и подруги. Сестры открывают пакеты с подарками – Дейзи аккуратно кладет пустые на стоящий рядом стол, Элла бросает себе под ноги.

Оставляю их за этим занятием, иду расставлять тарелки, бутылки с напитками и бумажные стаканчики. Потом выношу мешок с мусором на улицу и закуриваю. Господи, как я устала бороться с тревогой, растущей в душе, как ядовитый гриб. Не успеваю выкурить и половины, как вдруг слышу за спиной голос Юана:

– Что я вижу! Ты же бросила! Не выдержала?

– Да не в этом дело. При таких стрессах кто угодно закурит.

Он спускается по ступенькам, подходит ко мне, и я протягиваю ему сигареты и зажигалку. Он вынимает одну, прикуривает и, щурясь, смотрит в небо. Оно все усеяно яркими мерцающими звездами, они так близко, что кажется, можно рукой достать.

– Ну, как прошло у вас в Эдинбурге?

– Ужасно, – признаюсь я. – Хуже не придумаешь.

Он пускает над моей головой струю дыма:

– Неужели собирается рассказать Полу, как умерла Роза?

– Угу.

Он вздрагивает и бледнеет:

– Вот зараза.

– Именно, – пожимаю я плечами, понимая что дело безнадежно. – Ей, видите ли, надо совесть очистить. Она уходит в монастырь.

Он сухо усмехается:

– Чушь собачья. Из нее такая же монашка, как из меня папа римский.

– Я тоже не знаю, верить ей или нет, но не раз бывало, что некоторые монахини как раз и начинали как отчаянные грешницы, пока на них благодать не снизошла.

– Она была хуже чем грешница. Жестокая, злобная, циничная стерва, при этом очень опасная. От нее так несло бедой и угрозой, Грейс. – Он тычет в мою сторону сигаретой. – И она из тех, кого можно было поиметь где-нибудь за сараем. Та еще девица.

Я резко поворачиваюсь к нему:

– И ты тоже имел ее за сараем?

– Может быть.

Я вздрагиваю и выпрямляюсь:

– Может быть?

Он спохватывается и делает вид, что ему стыдно.

– Ну так что, было или нет?

– Думаю, вполне могло быть. Не за сараем, конечно…

– Могло быть или было?

Он вздыхает:

– Ну было.

– Ты никогда не говорил мне об этом. Господи, Юан! Твою мать!

Он тянет ко мне руку, но я отстраняюсь.

– Да это для меня ничего не значило, а еще меньше для нее, честное слово. И вообще, какая разница?! – кричит он.

– Не ори! – Я бросаю взгляд в сторону лестницы, но там все тихо. – Когда это было? Скажи точно, когда ты с ней занимался сексом?

– Да двадцать с лишним лет назад! Я был еще девственником. И был сильно сексуально озабоченным.

– А поточнее нельзя? Юан!

Он пожимает плечами.

– Это было перед гибелью Розы, да?

– Не помню.

– Постарайся вспомнить!

– Да что такое? – Он тянется ко мне, гладит по руке, на которой выступили пупырышки гусиной кожи. – Зачем тебе это?

– Прошу тебя, вспомни.

Я уже едва сохраняю спокойствие. На это тоже требуются силы. Господи, ну почему мы с Юаном не говорили об этом раньше? И вдруг до меня доходит. Как почему? Да потому что я поверила ей. Поверила, когда на следующий день она сказала, что все выдумала. Что никаким сексом с Юаном не занималась. «С какой стати?», – сказала она.

– Ну постарайся… пожалуйста.

Он смотрит куда-то в пространство, несколько секунд размышляет.

– Это случилось, когда мы были в Йоркшире, на экскурсии в пещерах… нужно было для экзамена по географии. Жили в палатках возле молодежной турбазы. Все как обычно, после отбоя никаких контактов с противоположным полом, мы, само собой, нарушали, и вот… – Он вскидывает брови. – Сам не знаю, как получилось, что мы с Орлой оказались в одной палатке в спальных мешках рядышком. Остальные тусовались на свежем воздухе. Ну… и я начал типа приставать к ней. – Он на мгновение умолкает. – А она, похоже, прекрасно знала, чего я хочу и чего она хочет. Все сделала сама. В общем, все было…

– Она заранее все подстроила, – перебиваю я. – Она знала, что ты мне очень нравишься.

Расхаживаю туда-сюда мимо мусорных баков и, загибая пальцы, подсчитываю дни.

– Значит, так, в марте тебе исполнилось шестнадцать. В апреле вы отправились на экскурсию. Пятого мая мы начали встречаться. Роза погибла пятнадцатого июня.

Сажусь на нижнюю ступеньку, ноги не держат.

– А почему ты не сделал это со мной?

– У тебя по географии экзамена не было. Ты с нами не ездила.

– Да почему обязательно именно тогда? В любое другое время не мог? То есть я имею в виду, тогда… – спохватываюсь я.

– Грейс…

Он грустно смотрит на меня, протягивает руку, но я далеко, не достать, и рука его повисает в воздухе.

– Ну да, это было, когда Роза погибла. Вот именно. – Он пожимает плечами. – А ты тогда вообще ничего кругом не замечала.

Он, конечно, прав, но больно слышать, когда он произносит это вслух. Не могу поднять на него глаза.

– Прости, мне надо в туалет.

Иду наверх, с улыбкой прохожу мимо юной парочки, открываю дверь. Мою руки, гляжу на себя в зеркало. Господи, ну и рожа. Будто несколько суток не спала. Глаза мутные, взгляд блуждает, словно я хочу бежать, да не знаю, в какую сторону. Вся моя жизнь пошла наперекосяк только из-за того, что я решила сдавать экзамен не по географии, а по истории! Почему? Если бы я была там, Юан не клюнул бы на Орлу. Уверена. И не о чем было бы спорить.

Но даже если так, как быть с тем, что произошло ночью, когда погибла Роза? Если бы не было такого сильного дождя, я бы услышала всплеск, когда она упала в воду, и сразу бы вытащила ее. Если бы мисс Паркин назначила ее не в мое звено, а, скажем, в звено Моники или Фей, она бы не пошла меня разыскивать. Если бы я простудилась (а это бывало со мной довольно часто), я бы не поехала в этот чертов лагерь… да что там говорить, если б я вообще не вступала в эти скауты, будь они прокляты, Роза была бы жива.

Цепочка случайностей, неверных решений привела к столь ужасному результату, что воспоминание об этом жутком событии преследует меня всю жизнь.

Возвращаюсь обратно. Юан все еще там.

– Мы с ней тогда поссорились из-за тебя, – говорю я и прислоняюсь головой к холодной каменной стене, склоняюсь к нему, пока мое плечо не касается его предплечья. – Она заявила, что занималась с тобой сексом. А потом, уже на следующий день, все начисто отрицала. Сказала, что просто хотела меня подразнить.

– Уж что-что, а врать она всегда была мастерица.

– Вчера я пыталась все рассказать Полу.

Воспоминание об этом снова наполнило меня таким ужасом, что даже дыхание участилось.

– И никак не могла заставить себя… но если я не смогу переубедить ее, придется все ему рассказать, иначе расскажет она, а это гораздо хуже.

– Не делай этого. И думать забудь, ни к чему хорошему это не приведет. – Он крепко хватает меня за плечи, пытается успокоить взглядом. – Сначала надо поговорить с ней.

– У меня это плохо получилось.

В душе полное опустошение, нет и намека на желание вступать в борьбу.

– А знаешь что? Может, действительно пришло время, когда я должна встать и объявить всем, что я совершила в жизни страшную, ужасную ошибку. Толкнула маленькую девочку, она упала в воду и утонула.

– Еще неизвестно, отчего она утонула.

Он уже не раз говорил мне это, и, как и в другие разы, мне очень хочется верить ему, но все это вилами на воде писано. Маловероятно.

– Я устала, ужасно устала скрывать. Честное слово, очень устала. – Я снова принимаюсь расхаживать взад-вперед. – Разве ты не считаешь, что Пол должен знать правду? Он заслуживает… Все-таки его дочь. Дочь, Юан, понимаешь?

– Исповедь хороша для души, но для семейных отношений – не всегда. Подумай о возможных последствиях. – Он умолкает, смотрит в землю, потом снова на меня. – Ты ведь любишь Пола, так?

– Да.

– Значит, должна сохранить семью, – категорическим тоном говорит он. – Сохранить свою любовь к нему и его любовь к тебе. Счастье ваших девочек. На первом месте у тебя должна быть семья.

Он опять прав, и слышать эти слова от него – для меня большое облегчение. Я киваю, расправляю плечи и глубоко вздыхаю.

– А как же Орла? С ней что делать, как остановить ее?

– Если разрешишь, я постараюсь помочь тебе. Вместе подумаем, что с ней делать. Одна голова хорошо, а две – лучше.

На душе становится легче, но внутренний голос не дает мне расслабиться. «Будь осторожна», – шепчет он. Дело в том, что нам с Юаном не всегда полезно быть друг с другом.

– Ты уверен, что хочешь помочь?

– Да, – тихо говорит он, глядя на меня в упор. – Ведь мы с тобой друзья, разве не так?

Его нога касается моей, я сразу отодвигаюсь и едва не спотыкаюсь, торопясь сохранить между нами дистанцию.

– Но надо, чтоб все было, как говорится, кошерно. – Я стараюсь говорить весело. – Ты понимаешь…

– Понимаю, – обрывает он, и глаза его на секунду сужаются. – У нас был роман. Но это было тыщу лет назад. Все давно позади.

– Ну хорошо. – Я сую руки в задние карманы джинсов. – Просто хочу, чтобы между нами все было ясно, никаких недоразумений.

– Орла тебе угрожает, и ты нуждаешься в помощи. Вот о чем речь. – Он снова пожимает плечами. – Это все. Никаких задних мыслей.

– Тогда я ценю твою помощь, – говорю я и быстро обнимаю его. – Спасибо тебе.

– Не за что.

– А все-таки как можно ее остановить?

– Придумаем что-нибудь. Обязательно.

Мы стоим буквально в паре футов друг от друга и не отрываясь смотрим друг другу в глаза. Так проходит несколько минут, по крайней мере, мне так кажется, и вдруг я слышу за спиной голос Пола, быстро опускаю взгляд и непослушными, дрожащими пальцами принимаюсь завязывать мешок с мусором.

– Думаю, она где-то здесь. Да, вот она! Грейс! – широко улыбаясь, кричит он. – Ты посмотри, кого я тебе привел!

Рядом с Полом на верхней ступеньке в дверях черного хода появляется Орла. У меня перехватывает дыхание, я гляжу на нее с минуту, которая кажется вечностью, хватаю ртом воздух, не в силах сделать вдох. Она улыбается нам сверху, потом сбегает по лестнице, обнимает меня и нежно прижимает к себе, будто мы с ней сестры, которые сто лет не виделись.

– Грейс! Наконец-то! Как я рада снова тебя видеть!

Мои же руки повисли плетьми, я молчу, не могу выговорить ни слова. Слишком потрясена ее неожиданным появлением – этого удара исподтишка я никак не ожидала, аж дар речи напрочь пропал.

Орла отпускает меня и тут же бросается на шею Юану, потом делает шаг назад и оглядывает с головы до ног, словно вещь, которую она собирается купить.

– Юан Макинтош! – восклицает она. – Неужели! Да ты нисколечко не изменился!

– Орла! Вот это сюрприз! – слегка усмехается он. – Каким это ветром тебя занесло в нашу дыру?

– Представь, совершенно случайно. Я всегда обожала всякие тусовки… ну вот, прихожу, вспоминаю молодость, вспоминаю, как мы когда-то здесь веселились, и вдруг гляжу – Дейзи! Я ее сразу узнала, с первого взгляда поняла, что эта милая девушка – дочка Грейс! – Она скалится в мою сторону. – Ах, я словно снова вернулась в дни моей молодости! – Отпустив Юана, Орла хватает меня за руки. – А ведь и нам когда-то было шестнадцать! Кажется, это было лишь вчера!

Я вырываю руки. Во рту горечь, я не могу поднять на нее глаза. Кажется, если сделаю это, то немедленно вцеплюсь ей в волосы и стану трясти, пока не вытрясу все мозги, пока у нее не выпадут все зубы, а позвоночник не рассыплется на отдельные позвонки.

Пол словно чувствует какое-то напряжение и по очереди заглядывает нам в лицо.

– Ну ладно, я покидаю вас, вам троим, видно, есть о чем поговорить без меня… правда, дорогая?

Он вопросительно смотрит на меня.

А мне сейчас хочется защитить своего мужа, укрыть его от нависшей опасности. Хочется прильнуть к нему, сказать, чтобы он не верил ни единому слову Орлы, чтобы ни в коем случае не оставался с ней наедине, сказать, что она плохая, что хуже ее на свете нет никого. Что она только делает вид, будто хочет открыть истину и примириться с прошлым.

Беру Пола за руку и подталкиваю вперед.

– Пойдем ко всем, я тоже с тобой.

Мы поднимаемся по лестнице и находим девочек в кухне.

Увидев отца, Элла пронзительно верещит:

– А я-то думала, куда ты подевался! Пошли скорей, папочка, я приглашаю тебя на танец!

Не обращая внимания на его протесты, она тащит Пола танцевать, а Дейзи, раскрасневшаяся от танцев, поворачивается ко мне.

– Какая у тебя милая подруга детства, мама, – говорит она и, запрокинув голову, выпивает стакан колы. – Очень даже. Папа пригласил ее к нам в воскресенье на ланч.

– Что-о?

Дейзи смеется:

– Спокойствие, мама. Ты чего рот разинула?

– Папа пригласил ее на ланч? – переспрашиваю я в надежде, что ослышалась.

– Ну, если честно, она сама напросилась. Сказала, что ей хочется с тобой пошушукаться, посплетничать и все такое, мол, хорошо бы как-нибудь посидеть всем вместе за одним столом, а папа сказал, что она может как-нибудь заскочить, а она тогда спросила, как, мол, насчет воскресенья, а папа сказал – нормально.

Чувствую, как челюсть моя отвисает сама собой. Ушам своим не верю. Значит, эта змея уже успела обработать Пола и явится к нам в воскресенье на ланч, а в воскресенье будет как раз десятый день со встречи в Эдинбурге. О, она всегда умела добиваться своего. И не шутит. Она и вправду намерена рассказать Полу все про ту давнишнюю злополучную ночь. Впервые до меня доходит вся серьезность ситуации. Кружится голова, я едва стою на ногах и, качнувшись назад, больно ударяюсь о дверцу шкафа.

Дейзи успевает подхватить меня и удержать в вертикальном положении.

– Что с тобой, мама?

Я сжимаю пальцами виски, и она убирает мои руки, чтобы видеть лицо.

– Что такое? С тобой все хорошо?

– Да, нормально. Извини. – Делаю глубокий вдох и заставляю себя улыбнуться. – Мы с папой скоро уйдем, прогуляемся до дому пешком. А вы веселитесь…

– Отлично. Не хочешь сначала потанцевать? Хоть один танец, а?

– Нет, спасибо. А ты иди танцуй. Посмотрим, кто кого перепляшет, ты или папа.

Иду за ней, останавливаюсь недалеко от танцующих, наблюдаю, как Дейзи присоединяется к Элле с Полом. Между ними происходит короткий разговор, девочки громко смеются, Пол качает головой, видимо, ему не по душе то, что он услышал. Но храбрая Дейзи выкрикивает в сторону диджея свое пожелание, и энергичный ритм блюза заставляет большую часть подростков высыпать на танцевальную площадку. Девочки с обеих сторон берут Пола за руки и начинают учить его, как нужно двигаться. Через несколько минут он уже вполне освоил движения, но выглядит все еще довольно неуклюже, дочери задыхаются от смеха, но продолжают обучение, пока у него не получается вполне сносно.

Мне тоже хочется к ним, но я понимаю, что никак не могу. Не заслужила. Руки трясутся, и я сую их в карманы. Дрожь мгновенно переходит на бедра, ноги и даже ступни. Это моя семья. Я жена этого человека и мать этих девочек, но я скрываю от них тайну столь огромную и столь страшную, что, выйди она наружу, все хорошее, что я успела сделать за последние двадцать четыре года, будет сметено и уничтожено, а надеяться, что Пол когда-нибудь простит меня, равносильно тому, что луна вдруг сойдет с неба и сядет перед моим порогом.

Я гляжу, как веселятся родные мне люди, и знаю, что готова на все, лишь бы не допустить осуществления нависшей над ними угрозы. Иду обратно в дальнюю часть зала, ищу Орлу. Она в кухне с Юаном и Каллумом – он тоже учился в нашей школе.

– Ну а почему не вышла замуж, не нарожала детей? – спрашивает Каллум. – Неужели не чувствуешь, что упустила свой шанс?

– Главное – духовная жизнь. Это для меня все. Я считаю, что наконец нашла себя и свое предназначение, – напыщенно говорит Орла, смеется и со значением смотрит на меня.

Но я глядеть ей прямо в глаза все еще не могу. Очень хочу, чтоб она поскорей ушла. Вот так, просто и ясно. Кулаки сжимаются и снова разжимаются сами собой, кажется, я уже готова пустить их в ход.

– Я много странствовала по свету, – продолжает Орла. – Совсем было заплутала в этом мире, едва не пропала. У меня были мужчины, но они были… – делает паузу, смотрит на Юана, словно ждет, что он подскажет ей точное слово, – они были черствы, не понимали меня. Сколько времени потрачено на достижение недостижимого, на поиски невообразимого, но теперь я обрела тихую гавань. Да-да, не смейтесь, в монастыре.

Она улыбается так, словно на нее снизошла благодать Божия. Выражение лица точь-в-точь как давеча в ресторане.

– А как же секс? – спрашивает Каллум. Обычно он похож на этакого застенчивого и дружелюбного медведя, но сейчас немного на взводе, вот и задает такие вопросы. Стоит, опершись на стойку, смотрит на Орлу во все глаза, словно хочет проглотить вместе с косточками. – Что будешь делать, когда припрет, а?

Она глядит на него добрыми материнскими глазами.

– Секс в жизни не главное, дорогой Каллум.

– Да я и не говорю, что главное. Но ведь все-таки важная же часть. Ты живой человек. Надо же поддерживать организм в рабочем состоянии. – Он поднимает ладони. – Нет, конечно, я не хочу сказать, что много в этом понимаю. Вот даже развелся. Живу сейчас просто, можно сказать, аскетично. Да и дел по горло, для развлечений просто нет времени.

Сейчас он явно валяет дурака, и Орла смеется, он ее забавляет.

– А ты, Юан, как думаешь? – подмигивает он. – Поддержи друга, а?

– Думаю, от человека зависит, – говорит Юан.

Он стоит слева от меня. В одной руке держит сосиску в тесте, в другой чашку с чаем.

– Послушай, Орла, я представить себе не мог, что тебя потянет на такую жизнь… ведь тут требуется… самоограничение. – Он пожимает плечами и улыбается. – Впрочем, у каждого свои тараканы в голове.