Текст книги "Тайна повесы"

Глава 6

«…Очень жалею, что не писала тебе раньше. Хотя нет, это ложь. Я не хочу тебе писать. Не хочу думать о…»

Графиня Килмартин – графу Килмартину, на следующий день после получения его первого письма; порвано на клочки и облито слезами.

К тому часу, когда Майкл пробудился ото сна, в Килмартин-Хаусе уже был наведен полный порядок, и резиденция функционировала как положено. В каминах всех комнат полыхал огонь, в малой столовой ждал потрясающий завтрак: яйца всмятку, ветчина, бекон, сосиски, гренки с маслом и мармеладом, и самое главное – его любимое блюдо: скумбрия, жаренная на открытом огне.

Однако Франчески Майкл нигде не видел.

Он поинтересовался, куда она делась, и ему передали записку, ранним утром оставленную ею. Оказалось, что, опасаясь недобрых сплетен, которые могли возникнуть, если бы они остались вдвоем под одной крышей, Франческа переехала в городской дом своей матери (пятый дом на Брутон-стрит) до тех пор, пока Джанет и Хелен не прибудут из Шотландии. Также она просила Майкла навестить ее уже сегодня, поскольку им предстояло многое обсудить.

Майкл решил, что она, вероятно, и права в своих суждениях. Наскоро позавтракав – и удивившись, что ему недоставало йогурта и лепешек, с которых он привык начинать утро в Индии, – он отправился в дом номер пять по Брутон-стрит.

Он решил добраться туда пешком: путь близкий, а на улице значительно потеплело в сравнении со вчерашним ледяным ветром. Но больше всего Майклу хотелось снова ощутить ритм Лондона, окунуться в его суету. В прошлом он никогда не обращал внимания на детали: присущие столице запахи, звуки. Не вслушивался, как смешивается звук цоканья копыт с бодрыми зазываниями цветочниц и рокотом разговоров респектабельных людей. Теперь же он отчетливо слышал стук своих шагов по тротуару, ощущал запах жареных каштанов, запах сажи, хоть и слабо уловимый, – во всем этом заключался Лондон.

Это его ошеломило – точно так же, как он был ошеломлен, сойдя на берега Индии четыре года назад. Влажный тропический воздух, ароматы пряностей и цветов поразили его сродни удару. Долгое время он пребывал словно во сне и едва понимал, что к чему. Реакция на Лондон была, конечно, слабее, однако он все равно ощутил себя чужим на этих улицах, среди этих звуков и запахов, несмотря на то что этот воздух должен быть для него родным.

Неужели в своей стране он чувствует себя чужестранцем? Эта мысль казалась нелепой, и все же, вышагивая по улицам, мимо витрин лучших лондонских магазинов, Майкл ощущал, что он выделяется из толпы. Ему казалось, каждый человек здесь при взгляде на него понимает, что он тут чужой, что он был слишком долго вдали от британской жизни.

Однако посмотрев на свое отражение в витрине, Майкл понял, что виной тому его загар. Сойдет он только через несколько недель, если не месяцев. Его мать будет шокирована внешним видом сына.

Эта мысль заставила его улыбнуться. Майклу нравилось шокировать Хелен. Быть может, это ребячество, но вряд ли в этом смысле он повзрослеет и перестанет получать от этого удовольствие.

Майкл повернул на Брутон-стрит и, миновав несколько зданий, оказался перед пятым домом. Он и раньше бывал здесь. Мать Франчески толковала понятие слова «семья» так широко, как только это было возможно, а потому Майкл приглашался в дом вместе с Франческой и Джоном на самые разные праздники семейства Бриджертон.

Леди Бриджертон уже восседала в зеленой с кремовым гостиной с чашечкой чая у окна, когда явился Майкл.

– Майкл! – поднимаясь ему навстречу, радостно воскликнула она. – Как же я рада тебя видеть!

– Леди Бриджертон! – Майкл галантно поцеловал ей руку.

– Кроме тебя никто не умеет так целовать руку даме, – заметила она.

– Я усердно работаю над лучшими своими умениями, – проговорил он.

– Ты даже представить себе не можешь, как мы, достигшие определенных лет дамы, ценим твои старания.

– А определенные года – это… – Майкл дьявольски улыбнулся, – тридцать один, приблизительно?

Леди Бриджертон повезло относиться к тому типу женщин, что с годами только хорошели, однако комплимент доставил ей удовольствие.

– В моем доме тебе всегда рады, Майкл Стерлинг.

Майкл улыбнулся и, повинуясь пригласительному жесту, устроился в кресле с высокой спинкой.

– О боже! – внезапно воскликнула леди Бриджертон, нахмурившись. – Прошу меня простить. Ведь теперь тебя следует именовать Килмартином.

– Майкл подойдет как нельзя лучше, – заверил он ее.

– Пусть уже и миновало четыре года, – продолжила она, – но я не видела тебя и…

– Прошу, именуйте меня, как вашей душе угодно, – сказал он.

У него возникло странное чувство. Майкл наконец привык именоваться Килмартином, а не просто по фамилии. Но так было в Индии, где никто его не знал как «мистера Стерлинга» и никто не знал Джона, бывшего Килмартина. Однако услышать это обращение от Виолетты Бриджертон оказалось сродни удару в солнечное сплетение. Ведь эта женщина когда-то, подобно другим тещам, называла Джона сыном.

Но если она и заметила его смятение, то никоим образом этого не показала.

– Что ж, раз ты так любезен, то и мне следует ответить тебе взаимностью. Прошу, называй меня отныне просто Виолеттой. Хотя, сказать по правде, стоило начать это делать уже давно.

– О нет, это невозможно, – поспешно возразил Майкл. Она же леди Бриджертон. Она же… ну, Майкл не совсем понимал, кто она для него, но наверняка не просто Виолетта.

– Но, Майкл, я вынуждена настаивать, – сказала она. – А ты должен уже знать, я своего привыкла добиваться.

Да, Майклу было хорошо известно, что переспорить эту леди невозможно. Обреченно вздохнув, он сказал:

– Сомневаюсь, что смогу целовать руку Виолетте. Разве это не слишком интимно?

– Только посмей прекратить целовать мою руку!

– Но люди начнут судачить.

– Уверена, моя репутация не пострадает.

– Возможно, но как же моя репутация?

Леди Бриджертон разразилась смехом:

– Ах ты, негодник!

– Да, я таков. – Майкл расслабился, откинувшись на спинку кресла.

– Может, чаю? – Она потянулась к фарфоровому чайничку, стоявшему на столике. – Мой уже остыл, но я попрошу принести свежего.

– Попью с удовольствием, – сказал Майкл.

– А я уже думала, что после стольких лет в Индии ты разлюбил чай, – сказала она, направляясь к шнурку звонка.

– Просто в Индии все другое, – сказал он, поднимаясь вслед за леди.

– Может, причина в качестве воды?

– Или, может, в качестве леди, которая разливает этот чай?

– Вам, милорд, необходимо жениться, – смеясь сказала она. – И как можно скорее.

– Правда? И почему же?

– Потому что ты представляешь собой страшную угрозу для незамужних женщин.

– Надеюсь, Виолетта, вы в их числе, – игриво парировал он.

В дверях раздался голос:

– Ты что, флиртуешь с моей матерью?

Конечно, это была Франческа. Она облачилась в украшенное брюссельским кружевом бледно-голубое платье, в котором выглядела безупречно. Она нахмурилась, стараясь выглядеть строгой. Однако Майкл видел, что она забавляется.

Дамы уселись по своим местам, и Майкл с загадочной улыбкой позволил себе заметить:

– Франческа, я объездил весь мир, и авторитетно заявляю, что женщины, флирт с которыми доставил бы мне больше удовольствия, чем с твоей матерью, встречаются реже, чем самородки.

– Я приглашаю тебя сегодня к нам на ужин, – заявила Виолетта, – и говорю сразу, что отказ не принимается.

– Я весьма польщен, – со смешком ответил Майкл.

– Ты неисправим, – пробурчала Франческа.

В ответ он ей пресно улыбнулся. Вот теперь все хорошо, подумалось ему. С утра жизнь вошла в прежнюю колею, как он и надеялся: и он, и Франческа вновь соответствовали своим прежним ролям. Он – ветреный сердцеед, а она – строгая дама, журящая его за недостойное поведение. Все так, как было до смерти Джона.

Прошлой ночью Майкл просто растерялся. Он не предположил даже, что они могут встретиться так скоро, а потому не подготовил свою маску должным образом.

Хотя, конечно, маска была не совсем ложной. Он действительно был ветреным и, возможно, в самом деле покорителем сердец. Его мать часто вспоминала, что он очаровывал женщин уже с четырехлетнего возраста.

Однако в обществе Франчески необходимость особенно выделять эту сторону своей личности становилась жизненно необходимой, чтобы она ненароком не заметила его истинных чувств.

– Итак, чем планируешь заняться? – поинтересовалась Виолетта.

Майкл посмотрел на нее, выказав смущение.

– На самом деле, я понятия не имею. – Когда он это сказал, его охватил стыд: ведь это чистая правда. – Думаю, какое-то время буду привыкать к своей новой роли и постигать, какие именно обязанности она на меня накладывает.

– Франческа могла бы помочь тебе с этим, – заметила Виолетта.

– Если она будет столь любезна, – сказал Майкл.

– Безусловно, – отозвалась Франческа, слегка отодвинувшись, чтобы горничная поставила поднос, – на меня можешь положиться во всем.

– Да, быстро, однако, – проговорил Майкл.

– Я не представляю свою жизнь без чая, – пояснила Виолетта. – Пью его целыми днями. Так что прислуга держит кипящий чайник наготове постоянно.

– Тебе налить? – спросила Франческа, взявшись за чайничек.

– Да, благодарю, – ответил Майкл.

– Франческа знает Килмартин как никто другой, – с материнской гордостью заявила Виолетта. – Ее помощь будет неоценима.

– Ни на миг не усомнился бы в этом, – сказал Майкл, принимая у Франчески чашку. Она все еще помнила, что он предпочитает чай с молоком, но без сахара. Ему было чрезвычайно приятно это узнать. – Она же была графиней Килмартин целых шесть лет, четыре из которых – еще и «графом». – Франческа изумленно взглянула на него, и он поспешил добавить: – Не номинально, конечно, но фактически. Да ладно, Франческа, не спорь. Сама понимаешь, что так оно и было.

– Я…

– А еще это был комплимент, – прервал ее он. – Я перед тобой в неоплатном долгу. Не знай я, что поместья в твоих умелых руках, ни за что не позволил бы себе столь долгое отсутствие.

– Спасибо, – пробормотала она. – Поверь, мне было совсем не в тягость.

– Даже если так, моя благодарность тебе все равно безгранична, – и Майкл отпил чаю, предоставляя дамам самим вести беседу по своему разумению.

Новая тема не заставила себя ждать. Виолетта принялась расспрашивать его об Индии, и Майкл как-то даже не заметил, как уже рассказывал о дворцах, принцессах, караванах и карри. Однако мародеров и малярию обделил своим вниманием, решив, что такие разговоры не для ушей леди.

Через какое-то время Майкл поймал себя на мысли, что беседа доставляет ему огромное удовольствие. А пока Виолетта рассказывала про прошлогодний бал, устроенный в индийском стиле, он подумал, что, вероятно, принял правильное решение.

Возможно, дома ему действительно будет хорошо.

* * *

Часом позже Майкл прогуливался с Франческой по Гайд-парку. Она держала его под руку. Майклу пришлось предложить ей свою компанию на время прогулки, потому что погода наконец прояснилась, и Франческа заявила, что не в состоянии сидеть в помещении.

– Прямо почти как раньше, – сказала она, наслаждаясь солнцем. Вероятно, от лучей она заработает загар или даже веснушки, однако рядом с Майклом, с его тропическим загаром, ее кожа все равно будет выглядеть белоснежной.

– Ты про наши прогулки? – спросил он. – Или про то, как ловко ты заставила меня предложить тебе свое сопровождение?

Франческа приложила все усилия, чтобы ее лицо не утратило серьезного выражения.

– И про то, и про другое, конечно же. Ты часто прогуливался со мной. Всегда, когда Джон был занят.

– И правда.

На какое-то время повисло молчание, а потом Майкл сказал:

– Я удивился утром, узнав, что ты съехала.

– Надеюсь, ты понимаешь, почему это было необходимо, – отозвалась она. – Однако мне не хотелось съезжать. Дело в том, что, попадая в родительский дом, я как будто снова возвращаюсь в детство. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Я очень люблю маму, но предпочитаю жить самостоятельно.

– Хочешь, я расположусь в другом доме?

– Нет, что ты, нет, – быстро проговорила Франческа. – Ты же граф. Килмартин-Хаус – твой. К тому же Хелен и Джанет должны были отправиться в Лондон всего неделей позже меня. Когда они приедут, я вернусь обратно.

– Крепись, Франческа. Ты ведь справишься?

Она искоса посмотрела на него:

– Осмелюсь заявить, что ты, как и вообще любой мужчина, не в состоянии этого понять, однако положение замужней дамы куда привлекательнее положения дебютантки. А находясь в пятом доме на Брутон-стрит, в компании мамы, Гиацинты и Элоизы, я ощущаю себя так же, как будто вскоре предстоит первый мой выезд в свет. Сразу вспоминается множество ограничений и правил, которым мне необходимо было следовать.

– Как-то не похоже, что ты их ощущаешь, – заметил Майкл. – Будь ты дебютанткой, тебе ни за что не разрешили бы вот так гулять со мной.

– Это да, – согласилась она. – Особенно с тобой, к слову сказать…

– И как мне это понимать?

Франческа рассмеялась:

– Да ладно тебе, Майкл. Не рассчитываешь ли ты, что за четыре года твоего отсутствия все забыли о твоей репутации?

– Франческа…

– Да ты – живая легенда!

На его лице появилось выражение и изумления, и ужаса.

– Ну правда же, – продолжила Франческа, не понимая, что его так поразило. – Да боже мой, женщины до сих пор о тебе болтают!

– Надеюсь, не с тобой, – пробурчал Майкл.

– А со мной – в первую очередь. – Она игриво улыбнулась. – Всем хотелось выяснить, когда же ты вернешься. А теперь, когда слухи о твоем возвращении разлетятся со скоростью ветра, воцарится хаос. Знаешь, все-таки это довольно странно – быть хранительницей тайн самого прожженного лондонского повесы.

– Хранительницей тайн, говоришь?

– Как же еще это называть?

– Да нет, хранительница тайн – вполне подходит. Однако если ты полагаешь, что я рассказываю тебе все…

Франческа почувствовала, что сердится. Любит же Майкл так поступать – оставить предложение недосказанным, а она пусть гадает, что он там имел в виду!

– Выходит, ты не все рассказал мне о своих приключениях в Индии?

Майкл лишь улыбнулся в ответ. Дьявольски улыбнулся.

– Что ж, ладно. Я тогда, если не возражаешь, сменю тему разговора на более приличную. Ты уже придумал, чем теперь будешь заниматься? Займешь свое место в парламенте?

Судя по всему, Майкл вообще не обдумывал свое ближайшее будущее.

– Джон бы этого хотел, – добавила Франческа, понимая, что бессовестно давит на него.

Майкл бросил на нее мрачный взгляд, и ей стало понятно, что подобная тактика ему не нравится.

– А еще тебе придется жениться.

– А ты, значит, будешь моей свахой? – проворчал он.

– Если хочешь. – Франческа пожала плечами. – Я, во всяком случае, справлюсь с этой задачей получше тебя.

– Господи! – воскликнул он. – Всего день, как я приехал. Неужели нужно было начинать все это сейчас?

– Ну не совсем, конечно, – сказала она. – Но скоро точно придется. Ты ведь не молодеешь.

Майкл ошеломленно уставился на нее:

– Мне в голову не приходит, какой человек еще посмел бы так со мной разговаривать.

– Твоя мать, к примеру, – самодовольно улыбнулась Франческа.

– Ты, – твердо сказал он, – мне не мать.

– И слава богу, – усмехнулась она. – На ее месте я бы уже давно скончалась от сердечного приступа. Не представляю, откуда она берет силы выносить твое поведение.

Майкл остановился.

– Я совсем не так ужасен.

Франческа опять пожала плечами:

– Неужели?

Майкл не нашел ответа. Он вообще потерял дар речи. Раньше они часто препирались таким образом, но теперь что-то было не так. Раньше Франческа не старалась его обидеть, не была так резка с ним.

Или он просто раньше этого не замечал?

– Ох, Майкл, не стоит так на меня смотреть. – Она слегка похлопала его по локтю. – Да, репутация у тебя кошмарная. Однако из-за твоего бесконечного обаяния тебя всегда прощают.

Она и правда видит его таким? Хотя удивляться тут нечему, он же сам много лет старался выглядеть в глазах окружающих именно так.

– А теперь, когда у тебя есть титул, – продолжила она, – мамаши будут из кожи вон лезть, чтобы выдать за тебя своих дочурок.

– Я уже дрожу от страха, – негромко проговорил Майкл. – Я в ужасе.

– Как же тут не бояться, – сказала Франческа без намека на сочувствие. – Это действительно будет сущий кошмар. Настоящее безумие. Скажи спасибо, что я с утра поговорила с матерью и попросила ее не навязывать тебе Гиацинту или Элоизу. А она, между прочим, вполне могла бы.

– Если я правильно помню, ты и сама когда-то с радостью навязывала мне своих сестер.

Губы Франчески чуть дернулись.

– Ах, это было так давно. – Она взмахнула рукой, словно отметая этот аргумент. – Вы были бы плохой парой.

Майкл, конечно, не испытывал желания связываться ни с одной из ее сестер, но все же решил подразнить Франческу, уточнив:

– Ты имеешь в виду меня и Элоизу или меня и Гиацинту?

– Обеих, – раздраженно бросила она. – Но я найду тебе подходящую невесту, не волнуйся.

– А я разве волнуюсь?

Франческа проигнорировала этот вопрос.

– Думаю, стоит познакомить тебя с подругой Элоизы, Пенелопой.

– Мисс Федерингтон? – спросил он, смутно припоминая эту полненькую низенькую девчушку, которая все время молчала.

– Безусловно, она и моя подруга, – добавила Франческа. – Полагаю, она придется тебе по вкусу.

– Неужели она уже научилась говорить?

Франческа бросила на него сердитый взгляд.

– Подобный вопрос не заслуживает моего внимания. Пенелопа – очень хорошая и умная девушка, однако немного застенчива. Рано или поздно она справится с этим.

– И долго ли придется ждать? – лениво поинтересовался Майкл.

– Я думаю, она бы прекрасно тебя дополнила, – заявила Франческа.

– Франческа, – жестко заговорил он, – ты не будешь устраивать мой брак. Тебе ясно?

– Ну кто-то же…

– Не смей говорить, что кто-то должен, – перебил ее он.

За столько лет Франческа ничуть не изменилась. Все так же стремилась «навести порядок» в его личной жизни.

– Майкл, – страдальчески выдохнула она, хотя не имела ни малейшего права выражать недовольство.

– Спустя четыре года я первый день дома, – сказал он. – Всего один день. Я устал и жутко замерз, даже несмотря на то что наконец прояснилось. Даже багаж мой еще не распаковали. Прошу, хоть неделю мне дай, прежде чем начинать планировать мою свадьбу.

– Неделю, говоришь? – уточнила Франческа, хитро сощурившись.

– Франческа! – с угрозой сказал он.

– Ладно-ладно, – уступила она. – Вот только потом не ной, я тебя предупреждала. Как только ты покажешься в обществе, дебютантки загонят тебя в угол, а их мамаши вцепятся как…

Майкла пробила дрожь, когда он вообразил эту картину. Ведь предсказание вполне могло воплотиться в жизнь.

– …вот тогда ты будешь умолять меня о помощи, – довольная, закончила Франческа.

– Безусловно. – Майкл наградил ее отеческим снисходительным взглядом. Он знал, что она такого терпеть не может. – И тогда я обещаю пасть ниц у твоих ног, раздавленный раскаянием, стыдом и всем тем, что твоей душе будет угодно.

Она рассмеялась, и у него на сердце потеплело. Приятно было знать, что он все еще может ее рассмешить.

Франческа с улыбкой похлопала его по руке.

– Хорошо, что ты вернулся.

– Хорошо, что я вернулся, – согласился Майкл. Он отозвался механически, но сразу поймал себя на том, что ему действительно хорошо, пусть и трудно. Да и стоит ли жаловаться на эти трудности? Ведь к ним он давно уже привык.

Они зашли уже в глубь Гайд-парка, и народу вокруг было значительно больше. Почки на деревьях только начинали набухать, было прохладно, и никто не засиживался в тени.

– Зря мы не взяли хлеба для птиц, – сказала Франческа.

– Хочешь отправиться к Серпентайну? – удивился Майкл. Во время их прежних прогулок она была туда ни ногой. Ведь у пруда толпились няньки с детьми и вокруг стоял невыносимый шум-гам (при этом няньки вопили не тише подопечных). Майкл лично знал человека, которому не посчастливилось получить там по голове батоном хлеба. Судя по всему, никто не потрудился объяснить мальцу – в будущем, бесспорно, отличному крикетисту, – что предварительно разломанный на мелкие кусочки хлеб птицам есть удобнее, и для прохожих безопаснее.

– Люблю кормить птиц, – сказала Франческа как будто в свое оправдание. – К тому же сегодня детей там будет немного. Еще недостаточно тепло.

– Для нас с Джоном холод не был преградой, – гордо заявил Майкл.

– Это просто потому, что вы шотландцы, – парировала она. – Вашу кровь трудно заморозить.

Майкл усмехнулся:

– Уж такие мы, шотландцы!

Впрочем, он скорее шутил. Из-за многочисленных браков в течение многих десятков лет их семья стала английской, пожалуй, даже в большей степени, чем была шотландской. Однако, поскольку поместья Килмартинов находились на границе, Стерлинги всегда подчеркивали свое шотландское происхождение и гордились им.

Выбрав скамейку недалеко от Серпентайна, Майкл и Франческа сидели, наблюдая за плавающими утками.

– Почему бы этим уткам не найти себе местечко потеплее? – сказал Майкл. – Во Франции, например.

– И отказаться от еды, которую им бросают дети? – ухмыльнулась Франческа. – Утки не настолько глупые.

Майкл пожал плечами. Знатоком птиц он никогда не был.

– А как тебе климат Индии? – спросила Франческа. – Там правда так жарко, как говорят?

– Даже жарче, – ответил он. – А может, и нет. Не знаю. Думаю, рассказам вполне можно верить. Просто дело в том, что англичанин, который там не был, никогда в полной мере не поймет, что имеется в виду под словом «жарко».

Франческа вопросительно посмотрела на него.

– Ну, в Индии жарче, чем можно представить, – постарался пояснить Майкл.

– Это звучит… Впрочем, я без понятия, как это звучит, – призналась она.

– Хотя насекомые доставляют куда больше неудобства, чем жара.

– Звучит ужасно, – заявила Франческа.

– Не думаю, что тебе бы там понравилось. Во всяком случае, жить продолжительное время.

– На самом деле мне бы хотелось попутешествовать, – сказала она. – Я с детства об этом думала.

Франческа замолчала и рассеянно кивнула. Потом еще раз и еще. Майкл решил, что она делает это не осознанно, но вдруг заметил, что она пристально смотрит на что-то вдалеке. Он и предположить не мог, что так привлекло ее внимание, ведь перед ними были только мерзнущая нянька да детская коляска.

– На что ты смотришь? – наконец спросил он.

Она ничего не ответила и даже взгляда не отвела.

– Франческа?

Она повернулась к нему:

– Я хочу ребенка.