Текст книги "Подари мне луну"

Глава 2

Прошло два месяца. Роберт и Виктория встречались при каждом удобном случае, познавая природу, а главное – друг друга.

За это время Роберт поведал Виктории о своем увлечении наукой и о страсти к скаковым лошадям и даже посетовал, что, вероятно, никогда не станет таким, каким его хочет видеть отец.

Виктория, в свою, очередь, рассказала ему, что питает слабость к романтическим новеллам, с гордостью заявила об умении класть стежки на шитье ровно-ровно, словно по ниточке, и в довершение ко всему призналась, что вряд ли у нее получится жить в соответствии со строгими правилами морали, которые с детства старался внушить ей ее отец-священник.

Она обожала пирожные.

Он терпеть не мог горох.

У него была совершенно безобразная привычка, когда он садился, класть ноги на стол, на кровать – куда придется.

Она, когда начинала сердиться, упирала кулачки в бока, хотя пока у нее не возникало необходимости принимать по-настоящему суровый и непреклонный вид.

Ему нравилось, как она надувает губки, когда сердится, с каким вниманием и заботой относится к окружающим и даже то, с каким озорством она подтрунивает над ним, когда он начинает вести себя чересчур самоуверенно.

Ей нравилось смотреть, как он проводит рукой по волосам, когда бывает чем-то расстроен или взволнован, и как внезапно останавливается во время прогулки, чтобы рассмотреть прихотливую форму цветка, и как притворяется властным деспотом единственно из любопытства – а вдруг она по-настоящему разозлится на него?

В общем, можно было сказать, что каждый из них нашел в другом родственную душу.

Они часто делились друг с другом сокровенными мыслями, не боясь показаться смешными или странными.

– Я до сих пор не могу поверить, что мамы больше нет, и ищу ее повсюду, – сказала как-то Виктория.

– Правда?

– Мне было четырнадцать, когда она умерла. А сколько лет было тебе, когда ты потерял свою маму?

– Семь. Она умерла при родах.

Виктория сочувственно вздохнула.

– Как жалко! Она была с тобой так недолго, и ты потерял вместе с ней сестру или брата. Это был мальчик или девочка?

– Девочка. Мама успела перед смертью дать ей имя – Энн.

– Бедненькая… – У Виктории на глазах блестели слезы.

Он грустно улыбнулся.

– Я помню ее руки, ласковый голос. Отец, бывало, сердился на нее за то, что она меня балует, но она его не слушала.

– Доктор сказал, что у моей матушки была чахотка, – сказала Виктория и проглотила подступивший к горлу комок. – Она умирала, а мы ничего не могли поделать. Мне хочется верить, что она теперь там, – Виктория запрокинула голову к проплывающим облакам, – там, где нет ни боли, ни страданий.

Роберт нежно сжал ее маленькую ладошку.

– Порой я очень по ней скучаю, и мне так хочется, чтобы она была со мной! Наверное, даже став взрослыми, мы все равно в душе остаемся детьми, которые нуждаются в любви и заботе своих родителей. И я говорю с ней. А она мне отвечает.

– – Каким образом? – удивленно спросил он.

– Ты скажешь, что я дурочка.

– Никогда я этого не скажу, ты же знаешь. Виктория помолчала, потом неуверенно проговорила:

– Ну, я говорю, к примеру, так: «Если моя матушка слышит меня, пускай ветерок прошелестит по кустам». Или: «Мамочка, если ты смотришь на меня, сделай так, чтобы солнце зашло вон за то облачко. Тогда я буду знать, что ты со мной».

– Она с тобой, – прошептал Роберт. – Я это чувствую.

Виктория прильнула к его груди, и он обнял ее, крепко прижав к себе.

– Я никогда никому об этом не говорила – даже Элли, хотя я знаю, что она тоже сильно скучает по маме.

– Ты можешь сказать мне все.

– Да, это правда, – откликнулась она и счастливо вздохнула.

Их встречи недолго были тайной для отца Виктории. Роберт появлялся у домика священника чуть ли не каждый день. Он говорил, что учит Викторию верховой езде, что вполне соответствовало истине – каждый, кто видел, как она ковыляет домой после очередного урока, не стал бы в этом сомневаться.

И все же скоро стало совершенно ясно, что молодые люди питают друг к другу нежные чувства. Преподобный отец Линдон был в ярости, потому что все его попытки образумить дочь ничего не дали.

– Он никогда не женится на тебе! – гремел по дому голос проповедника. Его обличительная речь произвела бы огромное впечатление на прихожан, но Виктория даже бровью не повела.

– Папа, он любит меня!

– Да не важно, любит он тебя или нет! Он не женится на тебе, и точка. Он граф, а в один прекрасный день станет и маркизом. Он никогда не женится на дочери приходского священника.

Виктория только фыркнула.

– Он совсем не такой, батюшка!

– Все они одинаковы. Он попользуется тобой, а потом бросит.

Виктория вспыхнула – откровенные выражения отца ее несказанно смутили.

– Папа, я…

Но священник перебил ее:

– Пойми, ты живешь в реальном и суровом мире, который не, имеет ничего общего с твоими дурацкими романами. Очнись наконец!

– Я не такая наивная дурочка, как ты думаешь!

– Тебе всего семнадцать лет! – вновь возвысил .голос отец. – И ты совершенно не знаешь жизни.

Виктория не удержалась и состроила гримасу, прекрасно зная, что отец терпеть не может, когда она ведет себя не так, как подобает благовоспитанной леди.

– И зачем только я тебя слушаю – понятия не имею.

– Да потому, что я твой отец! И клянусь Богом, ты будешь меня слушаться. – Священник склонился к дочери. – Я достаточно пожил на свете, Виктория. Я знаю, что к чему. У графа не может быть честных намерений в отношении тебя, и если ты и дальше будешь позволять ему волочиться за собой, то вскоре превратишься в падшую женщину. Тебе это понятно?

– Вот мама бы меня поняла, – буркнула Виктория.

Лицо отца побагровело от гнева.

– Что ты сказала?

Виктория нервно сглотнула, но все же повторила:

– Я говорю, что мама бы меня поняла.

– Твоя мать была богобоязненной, верующей женщиной, которая прекрасно знала свое место. И уж конечно, она не стала бы мне перечить и защищать тебя.

Виктория вспомнила, как мама рассказывала ей и Элли всякие смешные истории потихоньку от отца. Миссис Линдон вовсе не была такой чопорной и важной, какой считал ее муж. Да, решила про себя Виктория, мама бы все поняла.

Некоторое время они молчали. Виктория обдумывала, как лучше поступить: покорно со всем соглашаться или устроить истерику. Но затем она решила спросить его прямо:

– Ты что, запрещаешь мне видеться с ним?

Отцу было нелегко ответить на этот вопрос. Его лицо словно окаменело.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе этого запретить, – нехотя ответил он. – Стоит ему пожаловаться маркизу, как меня в два счета вышвырнут отсюда без всякого рекомендательного письма. Ты сама должна положить конец вашим встречам.

– Не буду, – с вызовом промолвила Виктория.

– Ты должна это сделать, – продолжал священник, делая вид, что не расслышал ее слов. – И сделаешь это вежливо и тактично.

Виктория метнула на него взгляд, который никак нельзя было назвать покорным.

– Мы с Робертом уговорились встретиться через два часа. И я пойду с ним на прогулку.

– Ты объявишь ему, что не можешь больше с ним встречаться. Скажи это сегодня же или, клянусь Богом, ты горько пожалеешь.

Виктория похолодела. Отец редко давал волю рукам – он ни разу не ударил ее с тех пор, как она вышла из детского возраста, – но сейчас она была уверена, что он изобьет ее. И Виктория решила, что благоразумнее будет промолчать.

– Вот и хорошо, – с довольным видом заключил отец, по-своему расценив ее молчание. – И обязательно возьми с собой Элеонору. Тебе не следует выходить вместе с ним из дому без сестры – пусть она тебя сопровождает.

– Да, папа. – Так уж и быть, это условие она выполнит. Но только это условие.

* * *

Через два часа, минута в минуту, явился Роберт. Элли проворно распахнула перед ним дверь, едва он успел второй раз стукнуть дверным кольцом.

– Здравствуйте, милорд, – весело прощебетала она, и на губах ее заиграла хитрая улыбочка.

И неудивительно: Роберт платил ей по целому фунту каждый раз, когда она соглашалась оставить его с Викторией наедине во время их совместных прогулок. А упрашивать Элли никогда не приходилось, за что Роберт был ей чрезвычайно признателен.

– Добрый день, Элли, – улыбнулся он в ответ. – Ты куда-то уходишь?

– О да, милорд, мы с сестрой идем гулять. Хотите к нам присоединиться?

– Вот плутовка, – пробормотал Роберт. Но сказал он это совершенно беззлобно – ему нравилась младшая сестренка Виктории. Они с ней оба были прагматиками и тщательно, планировали свое будущее. Если бы он был на месте Элеоноры, думал Роберт, то требовал бы не один, а два фунта за каждую прогулку.

– А, ты уже здесь, Роберт. – Виктория поспешно вышла в коридор. – Я и не слышала, как ты пришел.

Он улыбнулся.

– Элеонора открыла мне прежде, чем я успел постучать.

– Да, в этом я не сомневаюсь. – Виктория бросила на сестру укоризненный взгляд. – Стоит тебе появиться на пороге, она бежит к двери со всех ног.

Элли пожала плечами.

– Конечно, ведь от этого зависят мои доходы. Роберт расхохотался. Протянув руку Виктории, он спросил:

– Ну, так мы идем?

– Я только захвачу с собой книгу, – сказала Элли. – А то, боюсь, мне будет скучновато. – С этими словами она юркнула в свою комнату.

Роберт смотрел, как Виктория завязывает ленточки шляпки под подбородком.

– Я люблю тебя, – почти беззвучно проговорил он.

Ее пальцы неуверенно теребили ленты.

– Может, мне сказать это погромче? – шепнул Роберт с лукавой улыбкой.

Виктория отчаянно замотала головой, стрельнув глазами в сторону закрытой двери отцовского кабинета. Отец сказал, что Роберт ее не любит, что он не может ее любить. Он, конечно же, не прав – в этом Виктория была абсолютно уверена. Достаточно взглянуть в смеющиеся голубые глаза Роберта, чтобы в этом убедиться.

– Ромео и Джульетта!

Виктория вздрогнула, услышав голосок сестры:

Она решила, что Элли сказала это в насмешку, сравнивая ее и Роберта с несчастными влюбленными. Но тут заметила в руках сестры маленький томик Шекспира.

– Не очень-то веселенькую книгу ты выбрала для такого прелестного денька, как сегодня, – заметила Виктория.

– А вот и нет, – возразила Элли, – По-моему, в целом это очень романтичная история – но мне не нравится, что в конце все погибают.

– Да, – хмыкнул Роберт. – Я, кажется, догадываюсь, почему концовка пьесы пришлась тебе не по душе.

Виктория засмеялась и шутливо ткнула его локтем в бок.

Веселая троица вышла из дому и направилась на прогулку. Они пересекли широкий луг и углубились в лес. Прошло минут десять, и Элли со вздохом промолвила:

– Пожалуй, здесь я вас покину.

Она разложила покрывало на земле и взглянула на Роберта с хитрой усмешкой.

Он бросил ей монету и заметил:

– Элеонора, у тебя душа банкира,

– Ну да, а что в этом плохого? – пробормотала она. Затем демонстративно села к ним спиной и раскрыла книгу.

Роберт тут же схватил Викторию за руку, и оба скрылись за деревьями.

Вскоре они уже были на заросшем травой берегу пруда, где произошла их первая встреча. Виктория едва успела перевести дух, как Роберт упал в траву, увлекая ее за собой.

– Я люблю тебя, – сказал он, целуя ее в левый уголок рта.

– – Я люблю тебя. – Теперь он поцеловал ее в правый уголок губ.

– Я люблю тебя, – повторил он, сдернув шляпку с ее головы. – Я люб…

– Я знаю, знаю! – расхохоталась Виктория, пытаясь остановить его, пока не потерялись все шпильки из прически.

Он пожал плечами.

– Что поделать, если это действительно так. Но слова отца вдруг всплыли в ее памяти: «Он попользуется тобой, а потом бросит».

– А это правда? – спросила она, пристально глядя ему в глаза. – Ты правда любишь меня?

Он с силой взял ее за подбородок, так что пальцы впились в кожу.

– Почему ты спрашиваешь об этом? – Не знаю, – прошептала Виктория, нежно коснувшись его руки, отчего он сразу же ослабил хватку. – Прости меня, я не должна была так говорить. Я знаю, ты любишь меня. И я тебя тоже люблю.

– Так докажи мне это, – еле слышно промолвил он.

Виктория нервно облизала губы и потянулась к нему.

Их губы соприкоснулись, и Роберта охватил огонь страсти. Всё стало словно в тумане, ясно он видел только Викторию, ее глаза, ее губы, ее волосы…

– О Господи, Тори, – хрипло шептал он, – Я обожаю тебя – твои ласки, твой аромат…

Она крепче прильнула к нему и снова поцеловала, проводя кончиком языка по его губам, как когда-то он сам.

Роберт вздрогнул, в тот же момент ощутив, как внутри него проснулся вулкан желания. Ему хотелось погрузиться в нее и не отпускать ни за что на свете. Пальцы его нащупали пуговки ее лифа, и он принялся торопливо их расстегивать.

– Роберт? – Виктория резко отпрянула.

– Ш-ш-ш, милая, – произнес он, и желание сделало его голос хриплым. – Я просто хочу дотронуться до тебя. Вот уже несколько недель я ни о чем другом так не мечтаю. – Он накрыл ее грудь ладонью и сжал сквозь тонкую ткань летнего платья.

У Виктории вырвался приглушенный стон удовольствия – она откинулась назад и позволила ему довершить начатое.

Пальцы Роберта дрожали от нетерпения, но все же ему как-то удалось расстегнуть маленькие пуговки и открыть лиф ее платья. Виктория тут же прижала руки к груди, прикрывая свою наготу, но он мягко отвёл их.

– Нет, – прошептал он. – Они прекрасны. Ты прекрасна.

И затем, в подтверждение своих слов, он протянул руку и накрыл ладонью ее грудь. Едва касаясь, Роберт нежно поглаживал сосок, чувствуя, как он набухает, превращаясь в тугой бутон.

– Тебе холодно? – шепнул он. Она кивнула, потом помотала головой, потом снова кивнула, прошептав:

– Не знаю.

– Я тебя согрею. – Он сомкнул пальцы вокруг ее груди, обжигая своим прикосновением, – Я хочу тебя поцеловать, ты позволишь?

У Виктории внезапно пересохло в горле. Он уже целовал ее сотни, если не тысячи раз. Почему вдруг теперь он спрашивает у нее на это позволения?

И тут, когда его язык медленно обвел ее сосок, она догадалась, что он имел в виду.

– О мой Бог! – воскликнула она, толком не понимая, что он делает. – Роберт!

– Я хочу тебя, Тори. – Голос его звучал глухо. – Ты не понимаешь, как я хочу тебя.

– Я д-думаю, нам пора остановиться, – запинаясь, пробормотала она. – Я не могу… Мы не должны… – У нее никак не получалось облечь свои мысли в слова. Зловещая фраза, сказанная отцом, непрерывно стучала в ее мозгу: «Он попользуется тобой, а потом бросит».

Она увидела голову Роберта у своей груди.

– Роберт, нет, не надо!

Роберт прерывисто вздохнул и прикрыл ее грудь половинками лифа. Он попытался застегнуть пуговицы, но пальцы его дрожали.

– Позволь, я сама, – быстро сказала Виктория, отвернувшись так, чтобы он не видел, как щеки ее залила краска стыда. Ее руки тоже тряслись, но ей в конце концов удалось привести себя в порядок.

Роберт видел, как вспыхнуло ее лицо, и его сердце защемило.

– Тори, – мягко позвал он ее.

Она молчала, отвернувшись, и тогда он взял ее за плечи и осторожно повернул к себе лицом.

В глазах ее блестели готовые вот-вот пролиться слезы.

– О Тори, – сказал он, отчаянно борясь с желанием заключить ее в объятия. Он ограничился тем, что ласково коснулся ее щеки. – Пожалуйста, перестань себя казнить.

– Мне не следовало тебе этого позволять. Он улыбнулся.

– Да, возможно, и не следовало. И мне, наверное, тоже не следовало вести себя так. Но я влюблен. Это, конечно, не оправдание, но я ничего не могу с собой поделать.

– Я понимаю, – прошептала она. – Но я не должна была этим наслаждаться.

Услышав это, Роберт так громко расхохотался, что Виктория испугалась, как бы сюда не примчалась Элли – узнать, что случилось.

– Ах Тори, Тори, – еле вымолвил он, задыхаясь от смеха. – Прошу тебя, никогда не извиняйся за то, что тебе нравятся мои ласки,

Виктория попыталась бросить на него грозный взгляд, но выражение ее глаз было слишком нежным. Забыв о притворной суровости, она лукаво заметила:

– Хорошо, но тогда и ты обещай мне то же самое.

Он в мгновение ока притянул ее к себе за руку и крепко обнял. Затем вкрадчиво шепнул на ухо:

– Уж об этом-то, дорогая моя, можешь не беспокоиться.

Виктория негромко рассмеялась, страх и сковывавшее ее напряжение постепенно стали проходить. Она чувствовала себя очень уютно, прильнув к его груди. Он рассеянно играл ее локонами, и она была на седьмом небе.

– Мы скоро поженимся, – неожиданно прошептал он. – Мы скоро поженимся, и тогда ты увидишь, как сильно я тебя люблю,

Виктория вздрогнула. Он говорил, почти касаясь губами ее кожи, и она чувствовала его дыхание на своей шее.

– Мы поженимся, – повторил он. – Как только будет возможно. Но до тех пор я бы не хотел, чтобы ты стыдилась чего-либо в наших отношениях. Мы любим друг друга, а ведь нет ничего прекраснее любви. – Он повернул ее лицом к себе, и глаза их встретились. – Я не знал этого, пока не повстречал тебя. Я… – он запнулся. – У меня были женщины, но до тебя я не испытывал ничего подобного.

Почувствовав его неуверенность, Виктория ласково коснулась его щеки.

– Никто не посмеет упрекнуть нас за то, что мы любим друг друга до свадьбы, – добавил он.

Виктория не совсем поняла, что именно подразумевает он под словом «любим» – плотские или духовные отношения, и потому не нашла ничего другого, как сказать:

– Никто, кроме моего отца.

Роберт нахмурился.

– Что он сказал тебе?

– Он сказал, что я больше не должна с тобой встречаться.

Роберт тихонько выругался и посмотрел на Викторию.

– Почему? – спросил он, и голос его прозвучал чуть более хрипло, чем он ожидал.

Виктория мысленно перебрала в уме возможные варианты ответов и поняла, что лучше всего сказать правду.

– Он утверждает, что ты на мне не женишься.

– Но откуда ему знать? – взорвался Роберт.

Виктория отпрянула от него в испуге.

– Роберт!

– Прости. Я не хотел повышать голос – у меня вырвалось случайно. Но… но как твой отец может знать, что у меня на уме?

Она накрыла его руку ладонью.

– Он и не знает этого. Но он думает, что знает, и, боюсь, только это сейчас имеет для нас значение. Ты граф, а я дочка деревенского священника. Согласись, такой союз был бы весьма необычен.

– Да, необычен, – яростно подхватил он. – Но возможен, Виктория, возможен.

– Для моего отца он именно невозможен, – возразила она. – Он никогда не поверит, что у тебя честные намерения.

– А если я поговорю с ним и попрошу у него твоей руки?

– Пожалуй, это бы его убедило и успокоило. Я говорила ему, что ты собираешься жениться на мне, но он считает все это моими выдумками.

Роберт встал, помог ей подняться и галантно поцеловал руку.

– Итак, решено, завтра я пойду к нему официально просить твоей руки.

– А почему не сегодня? – не без лукавства спросила Виктория.

– Я должен сначала уведомить о своих планах отца, – ответил Роберт. – Я обязан предоставить ему честь первым узнать об этом.

Роберт еще не говорил отцу о существовании Виктории. И дело было вовсе не в том, что маркиз наверняка не одобрил бы его выбор: в свои двадцать четыре года Роберт имел право на самостоятельные решения. Но он прекрасно понимал; отец приложит все усилия, чтобы заставить его «одуматься». Он все уши прожужжал о необходимости выгодного брака, и Роберт сомневался, что отец запрыгает от радости, когда узнает, что сын решил жениться на дочке сельского священника.

* * *

Отогнав от себя эти тревожные мысли, Роберт решительно, хотя и не без внутреннего трепета, постучал в дверь отцовского кабинета.

– Войдите. – Хыо Кембл, маркиз Каслфорд, сидел за письменным столом. – А, это ты, Роберт. Что случилось?

– У вас найдется для меня несколько минут, сэр? Мне надо с вами поговорить.

Каслфорд посмотрел на сьвда, в глазах его ясно читалось нетерпение.

– Я очень занят, Роберт. Твое дело может подождать?

– Это дело чрезвычайной важности, сэр.

Каслфорд вздохнул и раздраженно отложил перо. Роберт молчал. Маркиз подождал немного. Молчание затягивалось.

– Ну?

Роберт улыбнулся и произнес как можно более беззаботно:

– Я решил жениться.

Маркиз подпрыгнул на стуле. На лице его расцвела улыбка. Роберт не помнил, когда он видел отца таким счастливым. Каслфорд вскочил на ноги и заключил сына в объятия.

– Но это же просто замечательно! Это прекрасно, мой мальчик! Ты же знаешь, я хотел этого…

– Да, я знаю.

– Конечно, ты молод, но на тебе лежит большая ответственность. Меня пугает мысль о том, что титул не перейдет к продолжателю нашего рода – я этого не переживу. А если у тебя не будет наследника…

Роберт благоразумно решил воздержаться от замечания, что даже если титул маркиза и не перейдет к наследнику из рода Каслфордов, его батюшка к тому времени будет уже в земле, и весть об этой трагедии никак не сможет его опечалить.

– Да, я все понимаю, сэр.

Каслфорд наконец отпустил сына и, скрестив руки на груди, добродушно сказал:

– Ну, рассказывай. Кто же она? Нет, дай-ка я сам угадаю. Это дочка Биллингтона – неприступная блондинка, холодная как сосулька.

– Сэр, я…

– Не угадал? Ну, тогда это, должно быть, леди Леони. А ты, оказывается, ловкач. – Маркиз шутливо ткнул сына в бок. – Она единственная дочка старого герцога. Лакомый кусочек – за ней дадут богатое приданое.

– Нет, сэр, – промолвил Роберт, стараясь не замечать хищного блеска в отцовских глазах. – Вы ее не знаете.

Глаза маркиза округлились от удивления.

– Не знаю? Но, черт возьми, кто же она в таком случае?

– Мисс Виктория Линдон, сэр.

Каслфорд растерянно заморгал.

– Где-то я слышал это имя.

– Ее отец – новый священник в Белфилде.

Ошеломленный, маркиз вначале только открывал и закрывал рот. Внезапно он расхохотался. Утирая выступившие слезы, он с трудом вымолвил:

– Боже милостивый, ну и насмешил же ты меня, сынок! А я чуть было тебе не поверил. Дочка священника! Придет же такое в голову!

– Я говорю совершенно серьезно, сэр, – твердо проговорил Роберт.

– Дочка… дочка… священника… хе-хе… Что ты сказал?!

– Я сказал, что все это очень серьезно. – Он помедлил, потом добавил:

– Сэр.

Каслфорд кинул на сына подозрительный взгляд, надеясь прочесть по его лицу, что все сказанное им шутка. Но как только он удостоверился в обратном, то взревел, не помня себя от ярости:

– – Да ты что, спятил?!

Роберт спокойно скрестил руки на груди.

– Ошибаетесь, я в здравом уме.

– Я не позволю, я запрещаю тебе жениться на ней!

– Прошу прощения, сэр, но вы не можете мне этого запретить. Я давно уже не ребенок. И, – добавил он после некоторого раздумья, втайне надеясь затронуть этим наиболее чувствительные струны отцовского сердца, – я влюблен в нее.

– Черт подери, мальчишка! Я лишу тебя наследства!

Очевидно, в сердце маркиза напрочь отсутствовали чувствительные струны. Роберт вскинул брови, и его глаза из светло-голубых стали серо-стальными.

– Что ж, действуйте! – бросил он с полнейшим безразличием.

– «Действуйте»?! – Каслфорд чуть не захлебнулся от негодования. – Да я сейчас возьму тебя за ухо и вышвырну из моего дома без единого фартинга в кармане! Я оставлю тебя без…

– Вы добьетесь только того, что оставите титул без наследника. – И Роберт улыбнулся холодно и безразлично, чего раньше никогда не замечал за собой. – Как вам не повезло, что матушка не смогла подарить вам еще одного ребенка – хотя бы даже девочку.

– Ты! Ты! – Маркиз побагровел от ярости. Несколько раз глубоко втянув в себя воздух, он продолжал уже более спокойным, тоном:

– Ты, возможно, еще не осознал, насколько это неподходящая партия.

– Я люблю ее, сэр.

– Она не… – Каслфорд, вовремя спохватившись, что снова повысил голос, оборвал себя на полуслове. – Она понятия не имеет, как должна вести себя благовоспитанная леди.

– Виктория быстро этому научится, она очень способная ученица. Уверяю вас, у нее безупречные манеры. Она получила благородное воспитание. Из нее получится потрясающая графиня. – Взгляд его потеплел. – Мы должны почитать за честь, что такая девушка войдет в нашу семью.

– Ты уже разговаривал с ее отцом?

– Нет. Я подумал, что было бы правильнее прежде уведомить о моих планах вас, сэр.

– Слава Богу, – выдохнул Каслфорд с нескрываемым облегчением. – У нас еще есть время.

Руки Роберта непроизвольно сжались в кулаки, но он придержал язык.

– Обещай мне, что не будешь пока просить ее руки.

– – Я не могу этого обещать.

Каслфорд пристально посмотрел в глаза сыну и прочел в них твердую решимость.

– Послушай меня, Роберт, – промолвил он, понизив голос. – Она не любит тебя.

– Интересно, почему вы так решили?

– Черт возьми, Роберт! Ей нужны только твои деньги и титул.

Робертом внезапно овладела бешеная ярость – ему еще никогда не приходилось испытывать гнев такой силы.

– Она любит меня! – выкрикнул он.

– Ты никогда не узнаешь, так ли это на самом деле. – Маркиз для пущей убедительности хлопнул ладонями по крышке стола, – Никогда.

– Я это уже знаю, – возразил Роберт спокойно.

– Что ты нашел в этой девчонке? Почему именно она? Почему твое внимание не привлекла ни одна из тех благородных барышень, с которыми ты познакомился в Лондоне?

Роберт беспомощно пожал плечами.

– Не знаю. Мне кажется, она пробуждает все самое лучшее, что во мне есть. Когда она рядом, для меня нет ничего невозможного.

– Боже правый! – в отчаянии возопил отец. – Никогда не думал, что услышу от собственного сына подобную чепуху! Что за романтические бредни!

– По-моему, продолжать этот разговор бессмысленно, – холодно заметил Роберт и сделал шаг к двери.

Маркиз вздохнул.

– Роберт, постой, не уходи.

Роберт обернулся. Быть может, отец понял, что проиграл и уступил.

– Роберт, выслушай меня, прошу. Ты должен жениться на девушке своего круга. Только в этом случае ты можешь быть уверен, что любят не твои деньги и не твое положение в обществе, а тебя самого.

– Насколько мне подсказывает опыт, именно девушки из высшего общества больше всего интересуется богатством и титулом своего будущего избранника.

– Да, но это совеем другое.

Роберт счел подобный аргумент довольно слабым и высказал свою мысль вслух.

Отец нервно провел рукой по волосам.

– Ну посуди сам, откуда этой девушке знать, что именно она чувствует по отношению к тебе? Она же просто очарована твоим богатством и титулом!

– Отец, она совсем не такая. – Роберт скрестил руки на груди. – И я женюсь на ней.

– И сделаешь самую большую…

– Ни слова больше! – вспылил Роберт. В первый раз в жизни он повысил голос на отца. Он повернулся, чтобы выйти из комнаты.

– Скажи ей, что я выставлю тебя из дому без единого фартинга! – рявкнул Каслфорд. – Вот тогда и увидишь, так ли ты ей мил и дорог! Увидишь, будет ли она любить тебя, когда ты останешься без гроша!

Роберт резко обернулся, глаза его зловеще сощурились.

– Если я вас правильно понял, вы лишаете меня наследства? – спросил он с леденящей душу учтивостью.

– Ты почти добился этого своим упрямством.

– Так да или нет? – повторил Роберт угрожающим тоном.

– Все может именно этим и кончиться. Не вынуждай меня прибегать к этой крайней мере.

– Это не ответ.

Маркиз подался вперед, пристально глядя сыну в глаза.

– Если ты сообщишь ей, что ваш брак повлечет за собой потерю изрядной доли твоего состояния, это не будет преувеличением.

В этот момент Роберт почти ненавидел его.

– Я все понял.

– Понял?

– Да, – твердо ответил Роберт. И добавил:

– Сэр.

Это был последний раз, когда он, обращаясь к отцу, называл его этим почтительным титулом.