Текст книги "Нефрит. Огонь. Золото"

Глава 11

АН

Я не могу оторвать глаз от министра.

Давно зажившие раны, превратившиеся в шрамы, сбегают по его шее к воротнику шелковой туники. Хотя половина лица скрыта за серебряной маской, я как будто видела его раньше. Этот орлиный нос и темные-темные глаза. Я узнаю его. Неужели он?.. Нет, не может быть.

Он не мой отец.

В течение многих лет я надеялась, что отыщутся мои родители, или дальний родственник, или хоть кто-нибудь! Я думала, что родители по ошибке оставили меня в Шамо. Что я сама, будучи глупым ребенком, убежала от них, заблудилась и потерялась, что винить следует меня, а не их. Я даже представляла, что они попали в засаду и были убиты бандитами, а меня единственную пощадили. Мне отчаянно хотелось верить, что меня не бросили.

Однако время шло, а никто так и не появился. Мои молитвы остались без ответа. Надежда таяла и умирала. В итоге я смирилась со своей судьбой и перестала взывать к небесам, потому что боги глухи. Мое горе улеглось, и я решила, что родители утеряны для меня навсегда. Единственной моей семьей оставалась ама, хоть мы и не были связаны кровным родством.

И мне ее было достаточно.

А теперь передо мной стоит этот человек в полумаске. Не просто какой-то мужчина, а Чжао Ян, уважаемый главный министр Империи Ши.

Я думала, что мой отец умер, и даже в самых диких фантазиях не помышляла, что встречу его в имперском дворце.

– Сяо Ан, – произносит Чжао Ян, – после стольких лет я… я наконец-то нашел тебя…

Он шагает ко мне, а я отступаю, натыкаясь на столик розового дерева. Стоящая на нем белая с кобальтово-голубым узором ваза качается и падает, засыпая пол осколками тонкого фарфора.

– Мне так жаль! – Я наклоняюсь, чтобы собрать осколки, но один из слуг опережает меня.

– Осторожнее! Предоставь эту работу слугам.

Чжао Ян берет меня за локоть и ведет в сад. Оцепенев, я иду за ним, едва замечая двух стражей, которые шагают по бокам от нас. Мы останавливаемся в укромном месте среди высоких ив у озера, и он отпускает эскорт.

– Присядь, пожалуйста, – просит он.

Я опускаюсь на каменное сиденье. У меня кружится голова, учащается сердцебиение. Часть меня думает, что происходящее мне просто снится, а на самом деле я все еще в своей маленькой деревеньке, брежу от жары.

– Прости меня. Наверное, я напугал тебя. – Теперь он ведет себя куда менее уверенно, чем прежде. Похоже, его обескураживает мое молчание. – Ты меня узнаешь?

Я киваю.

– Я… н-наверно, да.

Он садится напротив, положив руки на маленький круглый столик между нами.

– Все это довольно неожиданно и для тебя, и для меня тоже. Я долгие годы повсюду искал тебя, но, несмотря на огромные связи, снова и снова терпел неудачу. До сих пор… – Он переводит взгляд на мой нефритовый перстень. – Этот перстень! Я думал, что больше никогда его не увижу. Я подарил его твоей матери много лет назад, перед тем как уехать на войну. Ты очень похожа на нее.

Я продолжаю молчать. Слова застревают у меня в горле. Что мне ему сказать? Что сказать этому незнакомцу? Хочется верить, что он и правда мой отец, но все кажется уж слишком нереальным. То ли от выматывающего путешествия сюда, то ли от раны на ноге у меня начинает болеть голова. Прижав пальцы к вискам, я пытаюсь воскресить свое детство. Кажется, мне вот-вот удастся ухватить какие-то образы, но нет, я ничего не помню.

Главный министр смотрит на меня с любопытством.

– Ты помнишь, что случилось с тобой в детстве? Вообще хоть что-нибудь помнишь?

– Увы, нет, – выдавливаю я.

– Ничего страшного, не беспокойся. – Он улыбается и протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь и тут же испытываю укол стыда при виде отразившейся на его лице боли. – Это трудно, я понимаю. Судя по всему, ты забыла, что случилось. Но я не забыл тебя, Чжао Ан.

Чжао Ан. Это имя эхом отдается у меня в ушах.

В течение многих лет я походила на свое имя. Ан. Одинокая, отрезанная от всех. Без прошлого, без истории, без семьи. Я не помню, что происходило в первые шесть лет моей жизни. В голове пустота, где живет только одно воспоминание: голос и расплывчатое лицо.

И этот голос говорит со мной сейчас. Я смотрю на главного министра, не вполне веря, что он настоящий.

Не вполне веря, что мой отец жив.

Наконец я киваю и делаю глубокий вдох.

– Папа.

Это единственное слетевшее с моих губ слово потрясает нас обоих. В груди что-то сжимается, мне трудно дышать. Отец сидит неподвижно. В его глазах мелькают эмоции, взор снова обращается к перстню моей матери. Он касается его пальцем и вздрагивает, как будто обжегшись о пламя. Затем отворачивается со странной, грустной улыбкой и начинает свой рассказ. Я слушаю, затаив дыхание.

– Ты родилась в день зимнего солнцестояния шестнадцать лет назад. Когда ты была маленькой, твоим любимым фруктом были красные яблоки, ты хотела есть свинину и пампушки с луком, которые твоя няня делала к каждой трапезе. Ты очень любила синий цвет и настаивала на том, чтобы носить только синие халаты, синие туфли и синие ленты в волосах. Тебя баловали… и любили.

Его улыбка становится печальной. Интересно, что еще он сейчас вспоминает?

– Этот шрам на твоем лице. – Я подношу руку к левой щеке, провожу по старому следу. – Тебе было пять, и ты играла одна во дворе нашего дома. Тогда я был генералом, и мы жили в западном районе столицы. Няня куда-то отлучилась, а когда вернулась, ты плакала, и твое лицо было в крови. Ты сказала, что с неба спустилась птица и напала на тебя. Я пришел в ярость и отослал няню, а ты не разговаривала со мной две недели, пока ее не вернули обратно. Ты была упрямым ребенком, – смеется он, но тут же резко замолкает и снова смотрит на мой перстень. – Эту черту ты унаследовала от матери.

– Что с ней случилось? – спрашиваю я. Кажется, сердце колотится у меня прямо в горле. – Я ее не помню. Меня нашли в Шамо одну.

– Она ушла. – В его голосе отчетливо слышится боль. – В тебе стали проявляться признаки магии, и даже несмотря на то, что император Рен Лун снял запрет на любую магию, многие тайно выступали против него. Мать боялась за твою жизнь, поэтому взяла дело в свои руки. Мне удалось выследить ее до Синьчжу, но прежде чем я успел туда добраться, Рен Лун оказался убит, и началась война с Хонгуоди. Мне следовало снова послужить своей стране. Позже я узнал, что она вскоре уехала из Синьчжу, но куда, выяснить так и не удалось. Я был опустошен, но во мне нуждались мои люди.

Он делает паузу и берет меня за руку. На этот раз я не отодвигаюсь. С блестящими от слез глазами он снова смотрит на меня.

– Семья прежде себя самого, страна прежде семьи. Такой образ жизни считается достойным.

Боль по утраченной матери становится сильнее.

– Хотела бы я знать, что с ней случилось.

– Я тоже. Ни на секунду не поверю, что она оставила бы тебя, если бы в ее силах было помочь. – Он тяжело вздыхает. – Сяо Ан, она любила тебя и сделала то, что считала лучшим для тебя.

Боль в груди усиливается, отвратительное чувство вины буквально душит меня. Я не могу сдержать слез.

– Это из-за меня мама покинула нас. Если бы я не родилась с магией, ничего бы этого не случилось. Мы были бы семьей. Она…

– Магия может быть даром, Ан. Ты ни в чем не виновата. Замыслы богов непостижимы, и мы можем только подчиняться их желаниям.

– На нас напали по дороге сюда. Там был человек, который пытался меня убить. Он назвал меня Похитительницей Жизни.

– Тяньсай… – Отец замолкает, нахмурив брови. – Они мятежны, вредят нашей империи и народу. Не позволяй им своими бессмысленными убеждениями отравлять твои суждения. Я рад, что ты пережила их нападение, иначе не случилось бы нашего воссоединения.

– Меня спас Сима Лейе, – признаюсь я. – Ты его знаешь?

– Мне стало известно, что священники нашли девушку твоего возраста, обладающую необыкновенной магией, и я послал за тобой лейтенанта Бао. Я надеялся, что это окажешься ты. Я в большом долгу перед Лейе. Он умный и честолюбивый молодой человек. Жаль, что только седьмой сын и незаконнорожденный, поэтому не получит ничего, кроме имени и статуса своего отца.

– Не понимаю, что это значит.

– Некоторые традиции аристократии несправедливы, и Лейе придется самому зарабатывать себе состояние, потому что на обширное поместье наместника и его армию заявили права его братья. Я был рад, что он присоединился к священникам Дийе, ведь такой талант не должен пропадать даром. Но, – мой отец похлопывает меня по руке, – мы здесь не для того, чтобы говорить о нем.

– Я думала, Лейе отвезет меня к священникам, – признаюсь я чуть слышно, – чтобы они казнили меня.

– Я главный министр и в состоянии справиться со священниками.

– Но я обладаю магией. – У меня снова учащается сердцебиение. Рассказать ему, что я убила двух человек? Признаться, как меня пугает собственная магия? Поведать о злом голосе у меня в голове, который подстрекает использовать ее?

Если я это сделаю, отец наверняка отречется от меня.

– Тебе стоит понять кое-что. Во-первых, я никому больше не позволю забрать тебя у меня, как и не позволю тебе страдать от лишений. С этого дня ты будешь жить здесь, в столице, со мной, и я смогу тебя защитить. Во-вторых, я хорошо осведомлен о природе твоей магии, которая так напугала твою мать…

– И ведь было чего бояться!

– Ан. Послушай меня, – произносит отец, повышая голос. – Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться, ты в безопасности. Лейе ничего не рассказывал тебе о мече?

Я вздрагиваю.

– Он думает, что я способна отыскать какой-то сказочный меч, который не позволит пустыне уничтожить нашу землю.

– Понимаю. – Несколько мгновений отец молчит. – Этого вопроса мы сегодня касаться не будем.

Он не вдается в подробности, но начинает расспрашивать о последних десяти годах моей жизни. Я рассказываю ему о своей деревушке, о Шамо и об аме. Он слушает молча, держа мою руку так, словно вообще не хочет отпускать, и гладит ее всякий раз, когда на глаза мне наворачиваются слезы. Мою грудь наполняет неведомое прежде тепло. Похоже, боги все-таки ответили на мои молитвы. Но, вспомнив, кого мне пришлось оставить, я быстро грустнею.

– Как насчет моей бабушки? Ты можешь что-нибудь для нее сделать?

– Что бы ты хотела предпринять?

– Привези ее сюда. Она будет жить со мной и не станет никому докучать. Я позабочусь о ней, – с жаром уверяю я.

Отец замолкает, обдумывая мою просьбу.

Я сжимаю его руки в своих.

– Пожалуйста!

– Как пожелаешь, – наконец соглашается он. – Мне следует вернуть ей долг благодарности за то, что она растила тебя все эти годы.

Я испытываю такое облегчение и радость от его ответа, что едва снова не рыдаю. Отец поворачивается, чтобы посмотреть на что-то позади меня. К нам осторожно приближается слуга. Отец кивает, разрешая ему подойти ближе. Мужчина шепчет что-то ему на ухо и уходит.

Отец встает.

– Боюсь, кое-что случилось, и мое присутствие требуется во Внутреннем дворе. Ты, наверное, устала и хочешь отдохнуть.

Он протягивает руку, а я принимаю ее. Мы возвращаемся в гостиную, где впервые встретились, и служанка провожает меня в мою комнату, заверяя, что отец пошлет за мной позже.

Оставшись одна, я растягиваюсь на кровати с балдахином и начинаю кататься по ней туда-сюда, хихикая над роскошным убранством комнаты. Кто бы мог подумать, что я – дочь одного из самых могущественных людей в Империи Ши?

«Золото тянется за тобой».

Я сочла мошенницей ту ярмарочную предсказательницу, но вот теперь здесь, в императорском дворце. А вдруг в ее словах все же имелась некая странная правда? Но это означало бы, что все ее слова о моем имени тоже могут оказаться истиной.

«В зависимости от начертания оно может означать мир… или тьму».

Я качаю головой. Это полная чушь. Простое совпадение.

Ход моих мыслей прерывает легкий стук в дверь.

Я сажусь на кровати.

– Войдите.

Появляется Линьси с лакированным подносом в руках. Ставит его на стол и склоняет голову. Ее прежнее дружелюбие по отношению ко мне испарилось.

– Госпожа Чжао, я принесла сладкие пирожки и чай. Пожалуйста, наслаждайтесь и дайте мне знать, если вам еще что-нибудь понадобится.

Девушка поворачивается, чтобы уйти, но я вскакиваю и удерживаю ее.

– Останься со мной.

Она не поднимает взгляда от пола. Я хмурюсь. Линьси назвала меня госпожой Чжао; значит, уже в курсе, кто я на самом деле. И теперь, наверное, думает, что я командую ею и что у нее нет выбора.

Почти умоляя, я хватаю ее за руки.

– Я только что впервые за много лет встретила своего отца. А перед этим думала, что меня привезли в столицу на казнь. Я здесь совсем одна и хочу, чтобы ты составила мне компанию. Если не возражаешь, конечно. Тебе не нужно ничего говорить или развлекать меня. Можешь просто сидеть и ничего не делать. А если захочешь уйти, я пойму.

Линьси ошеломленно смотрит на меня. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку. Еще какое-то время она продолжает таращиться, стараясь понять меня, и наконец вздыхает.

– Мне казалось, я советовала вам быть осмотрительной в выборе тех, кому доверять во дворце. Не следовало вам мне все это говорить.

– Я чувствую, что могу доверять тебе. – Не знаю почему, но что-то в Линьси заставляет меня ощущать себя непринужденно. Остается только надеяться, что интуиция меня не подводит.

Она кривит рот, но тут же улыбается.

– Я могу остаться. Императрица знает, что я здесь, поэтому не будет спрашивать обо мне. Выпейте чаю с пирожками. Вероятно, это поможет вам почувствовать себя лучше.

Я ухмыляюсь и беру чашку. В чае плавают крошечные золотистые цветочки и странные красные штуки.

– Охлажденный чай с османтусом и ягодами годжи. Я подумала, что вам захочется чего-нибудь освежающего, – поясняет Линьси.

Я делаю осторожный глоток и залпом осушаю чашку до дна. Затем откусываю большой кусок пирожка, не обращая внимания на падающие на блузку крошки.

– Восхитительно, – бормочу с набитым ртом. Я не ела целый день. Подняв глаза, замечаю странный взгляд Линьси. – Что-то не так?

– Придворной даме лучше не торопиться, когда она пьет и ест, – деликатно поясняет она.

Едва успеваю сдержаться, чтобы не вытереть рот рукавом.

– О, – протягиваю я, краснея.

Видимо, она считает меня необразованной крестьянкой с ужасными манерами, что недалеко от истины. На плечи ложится тяжесть моей новообретенной личности. Я начинаю понимать, что статус моего отца – мой статус – означает для меня грядущие большие перемены.

Мне придется измениться.

– Мне нужна твоя помощь.

– Сделаю все, что в моих силах, – тут же отвечает Линьси.

– Я хочу, чтобы ты рассказала все, что мне нужно знать о жизни во дворце, – велю я. – Хочу, чтобы ты научила меня быть придворной дамой.

Ее рот слегка приоткрывается от удивления. Затем она берет себя в руки и кланяется.

– Да, госпожа Чжао.

Глава 12

АН

Я и подумать не могла, что жизнь в императорском дворце окажется настолько трудной. Имеется множество правил, которые нужно выучить. Как те, что предусматриваются имперским законом, так и неписаные. Их я постигаю под руководством Линьси. И это только для Внутреннего двора, где я живу.

Отец просил, чтобы я оставалась во дворце, пока его столичная резиденция не будет должным образом подготовлена. Там у меня будут свои покои, и ама переедет жить ко мне. Взволнованная, я написала письмо Ли Го и попросила Линьси отправить его.

День во дворце начинается рано. На рассвете я встаю с самой удобной кровати, на которой когда-либо спала, чтобы провести утомительный час перед зеркалом, терпеливо ожидая, пока Линьси накрасит мне лицо и уложит волосы в замысловатую прическу. Потом я облачаюсь в одежды чистейшего белого шелка, такие дорогие, что могли бы прокормить в течение целого месяца всю мою деревню.

С помощью Линьси я пытаюсь совершенствовать свою манеру речи, чтобы говорить как высокородная дама. При ходьбе теперь делаю маленькие шажки, чопорно сложив руки перед собой, а не свободно размахиваю ими из стороны в сторону. Во время трапез стараюсь держать палочки для еды так, как это принято у аристократии, подавляя желание жадно запихивать еду в рот. Я откусываю крошечные кусочки пищи, стремясь проявлять изящество, и обязательно оставляю что-то недоеденным.

В первый раз, когда я ужинала с отцом и парой мелких придворных чиновников, с трудом смогла сдержать гнев при виде того количества еды, которое осталось после трапезы. Позже Линьси объяснила, что слуги иногда тайком уносят остатки еды к себе в комнаты, и только тогда испытала хоть небольшое облегчение.

– Давайте попробуем еще раз, – как всегда терпеливо говорит Линьси.

Когда я небрежно обмолвилась отцу, что мне нравится эта девушка, ее сразу же приставили прислуживать мне. К мысли о том, что у меня появилась собственная фрейлина, я пока не привыкла, но приятно иметь рядом подругу.

Я пыхчу и пытаюсь встать. Новые туфли, которые на мне надеты, сшиты из красивой ткани с завитушками. Они имеют квадратный мысок и глупую двухдюймовую платформу в центре подошвы. Неуклюже покачиваясь, я прохожу вперед-назад по комнате.

– И как мне в них бегать? – ворчу я. – Или карабкаться на стену?

– Во дворце вам не понадобится бегать и уж точно не придется лазать по стенам.

– Но что, если кто-то снова попытается меня убить? – восклицаю я полушутя.

– Тогда вы сможете поколотить обидчика своими туфлями, – лукаво отвечает Линьси.

Я смеюсь, радуясь, что она здесь, со мной. Девушка родилась в крестьянской семье в далекой провинции и много лучше аристократов понимает тяготы жизни за пределами столицы.

– Думаю, они действительно выглядят как смертоносное оружие. С их помощью можно устроить кому-нибудь сотрясение мозга. – Я приподнимаю юбки, чтобы посмотреть на свои никуда не годные туфли. – Как женщины вообще ухитряются что-то делать в этих штуках?

Линьси решительно одергивает мои юбки.

– Это умение придет с практикой.

Я вздыхаю и снова принимаюсь ходить по комнате. На второй день пребывания во дворце я совершила ошибку, подслушав жестокие слова придворных дам о том, что у меня нет парадной обуви. Поначалу мне было стыдно и неловко, но потом эти чувства переплавились в упорную решимость доказать собственную состоятельность.

Император Гао Лун прислушивался к моему отцу, и наследный принц, когда займет трон Дракона, будет поступать так же. Главный министр – важный человек, и я не хочу позорить свою семью.

Поэтому продолжаю практиковаться, пока не настает время идти в личный кабинет отца. Он потребовал встречи со мной сегодня до полудня. Необычно. До сих пор мы встречались либо за обедом, либо за чаем во второй половине дня, потому что с утра он всегда занят государственными делами. Во время наших бесед я собираю по кусочкам картину своего забытого детства. Также он любит делиться новостями, поступающими со всех уголков нашей страны. Каждый день приходят сообщения то о хозяйстве, которое за ночь потеряло урожай, то о пересохшей реке…

Темная магия тяньсай распространяется. Если ничего не сделать, чтобы предотвратить гибель земли, наши люди начнут голодать.

«Твоя магия другая. И именно поэтому тяньсай хотят убить тебя».

Слова Лейе возвращаются, чтобы преследовать меня. Правда ли то, что он сказал? Неужели я Похитительница Жизни? В самом ли деле меч света способен вылечить поразившую нашу землю болезнь? Отец ни словом не обмолвился ни об этом деле, ни о моей магии, а я слишком труслива, чтобы самой поднимать эту тему.

Отказавшись от помощи Линьси, иду к отцу одна. Со временем я узнаю дворец все лучше и лучше, стараюсь мысленно составить карту различных залов, дворов и комнат, в которых побывала.

Остановившись у отцовского кабинета, я приглаживаю пальцами волосы, чтобы привести их в порядок. Радуюсь, что сегодня Линьси выбрала для меня прическу попроще. Половина волос заплетена в косу и скручена в пучок, закрепленный жемчужными шпильками и бирюзовыми эмалированными гребнями, а вторая половина свободно струится по спине до самой талии. Удостоверившись, что опрятно выгляжу, громко стучу в дверь.

Мгновение спустя она открывается, но передо мной не отец, а кое-кто другой, одетый в мантию цвета слоновой кости, с изумрудной лентой в волосах, указывающей на принадлежность к роду Цинь.

– А ты что здесь делаешь? – требую я. Шрам на ноге зудит, напоминая о метке, которую он мне оставил.

Лейе бросает на меня раздраженный взгляд.

– Главный министр хотел поговорить со мной. Входи, он ожидает тебя.

Делаю несколько шагов вперед, отмечая, насколько непринужденно Лейе чувствует себя в этом личном пространстве, которое я наивно считала особенным, предназначенным только для меня и моего отца. Я не видела парня с того дня, как он привез меня во дворец. Одним небесам известно, какие ужасные вещи он проворачивал.

Обширный кабинет заставлен рядами книжных шкафов, по стенам развешаны старые карты. В центре комнаты стоит внушительный стол, заваленный свитками пергамента. Отец, сидящий за столиком в углу, поднимает голову, и я приветствую его поклоном.

Он подзывает меня.

– Сегодня я хочу обсудить с тобой важный вопрос, Ан, твою магию.

У меня тут же напрягаются мышцы. Рано или поздно я ожидала подобного, но все же отказываюсь принимать эту сторону моей натуры. Я не хочу ни говорить о своей магии, ни даже думать о ней. Но по выражению отцовского лица понимаю, что это неизбежно.

Он дотрагивается до ручки сбоку высокого шкафа, открыв дверцу, вынимает что-то, обернутое в красный шелк, и осторожно развязывает ленты. Появляется книга, старая и потертая по краям, переплетенная выцветшей синей тканью. Отец тянет за пергамент, и рукопись раскрывается горизонтально, как аккордеон.

– Смотри.

Я вглядываюсь в надпись, пытаясь постичь ее смысл. В детстве я научилась читать, но в моей деревне школа представляла собой всего лишь собрание сломанных столов и стульев и учителя, который большую часть времени подремывал в тени. Кажется, надписи в книге сделаны на каком-то другом языке.

– Я не узнаю эти символы, – наконец признаюсь.

– Потому что это очень древние письмена, – поясняет Лейе.

– Мертвый язык? Но им уже сотни лет никто не пользуется.

– Некоторые ученые и историки до сих пор изучают его здесь, в столице. Мне посчастливилось позаниматься у одного из них.

Отец одобрительно улыбается в ответ на хвастовство Лейе. Я же, наоборот, ощетиниваюсь, раздраженная тем, что по сравнению с ним выгляжу невежественной.

Отец переворачивает страницу, и мы сосредотачиваем внимание на рисунке тушью. Это изображение двух прекрасных мечей. Один белый, другой черный. На странице рядом карта. Я узнаю изогнутые, словно рыболовный крючок или полумесяц, острова Синьчжу, расположенные на востоке за Изумрудным морем. Отец указывает на слабый чернильный след, похожий на случайное пятно на южном конце цепочки островов.

– Перешеек под названием Зубы Дракона. Слышала о таком?

Я отрицательно качаю головой. Он поворачивается к Лейе, который снисходит до объяснений:

– Он находится на краю Треугольника Дракона, что в Изумрудном море. Это район, в котором часто случаются кораблекрушения, а корабли, которые впоследствии находят, оказываются покинутыми экипажем. Если на борту кто и обнаруживается, то неизменно в состоянии помешательства.

– Звучит нелепо, – произношу, тихо закипая. Раздражает, что этот мальчик-священник продолжает выставлять меня перед отцом в неприглядном свете.

– Перешеек действительно существует. – Отец впивается в меня взглядом своих черных, как вороново крыло, глаз. – И именно там, по слухам, находится Белый Нефритовый меч.

– Что ты говоришь, отец? – недоумеваю я. – Ты веришь в сказку о кузнеце? И считаешь, что я смогу найти меч, если он вообще существует?

Он замечает мое состояние. Аккуратно складывает страницы и снова заворачивает книгу в красный шелк.

– Давайте прогуляемся.

Мы выходим из кабинета, и отец дает указания стоящему снаружи слуге, который немедленно убегает. Затем он ведет нас в северное крыло дворца, где традиционно жили императоры Ши. Интересно, живет ли здесь сейчас наследный принц?

Мы пересекаем пустой двор, достаточно большой, чтобы вместить целый батальон солдат, и направляемся к огромному пагодному сооружению, расположенному на вершине длинного лестничного пролета, такого широкого, что по нему могли бы одновременно пройти в ряд двадцать человек. Посреди лестницы в камне высечен дракон с пятью когтями на лапах, танцующий среди вихрящихся облаков. Знак императора.

К тому времени, когда мы добираемся до пары бронзовых статуй львов-хранителей наверху, я задыхаюсь, а вот отец и Лейе, похоже, и не заметили этой физической нагрузки.

– Это Пагода Дракона, – говорит отец. – Место, где находится император во время смотра войск. Нам разрешено быть здесь только потому, что наследный принц еще не взошел на трон, а в отсутствие императора военные поступают в мое ведение.

Мы направляемся к внутренней лестнице. Ноги болят от подъема по ступеням, но я изо всех сил стараюсь не отставать. Наверху меня ждет вознаграждение: вид пиал и тарелок со свежими фруктами на столе на балконе и великолепный вид столицы.

Отец смотрит вперед.

– Красиво, не правда ли? – Я с энтузиазмом киваю. – Что ты видишь, Ан?

Его тон привлекает внимание. Отец чего-то ждет от меня. Я подхожу к краю балкона и снова всматриваюсь, пытаясь понять, что именно мне требуется заметить.

С этой высоты открывается вид на главные ворота и крепостные стены, а также на город. Здания тянутся, насколько хватает глаз, многие с блестящими позолоченными крышами. Улицы тонут в зелени, пестрят разноцветными шелками, которые носят люди. Из фонтанов разлетаются мягко мерцающие водные брызги, которые придают всей картине идиллический вид.

Я щурюсь от солнечного света. Сегодня ясный день. Небо безоблачное, словно чистая лазурь. Чем дольше я смотрю, тем больше оно напоминает небо над моей деревней и над Шамо. Это то же самое небо, которое простирается над сотнями городов к югу и западу от Бэйшоу, где нет ни фонтанов, ни чистых улиц. Где люди носят не дорогие шелка, а простой хлопок и не едят досыта, а дети каждую ночь ложатся спать голодными.

Никакой надежды, только отчаяние.

Во мне нарастает ярость к пареньку, который встанет во главе империи. Уверена, что его желудок всегда полон.

Сжав руками край яркоокрашенных перил, я говорю:

– Я вижу город, который берет у всей нации и ничего не дает взамен. Я вижу лидера, который незнаком с повседневной жизнью своего народа и довольствуется тем, что находится в этих стенах. Возможно, наследному принцу нужно покинуть дворец, прежде чем он займет свое место на троне. Вероятно, ему стоит заслужить это место.

Я отступаю на шаг, гадая, не сделает ли отец мне выговор за неуважение к наследнику престола. К моему удивлению, он смеется.

– Очевидно, ты этого не знаешь, но Империя в опасности. – Он поднимает руку, пресекая мои вопросы.

Отец садится, а мы с Лейе остаемся стоять. Его лоб прорезают морщины, и я замечаю в его черных волосах седину. У меня щемит сердце. И пусть серебряная полумаска скрывает боль прошлого, но он вдруг предстает слишком старым, слишком усталым. Человеком, который все отдал своей стране.

– Да, с Хонгуоди заключено перемирие, – продолжает он, – но переход власти – это период крайней уязвимости для любого государства. Наследный принц молод и, судя по всему, до сих пор пребывает в глубокой скорби. В его хрупком состоянии не стоит надеяться на твердую руку у руля. Поэтому нужно сделать все возможное, чтобы обеспечить выживание нашей нации в этот трудный период.

Стоящий рядом со мной Лейе напрягается и пристально смотрит на отца, хотя тот этого не замечает. Мои подозрения усиливаются. Разве Лейе не согласен? Неужели он верен треклятым священникам, а не трону Дракона?

– Ты права, Ан, – говорит отец. – Наша земля больна, она не может прокормить народ и войска. Мы обязаны думать о будущем. Мы должны обеспечить мир и процветание, а это значит, что нам следует найти способ избавиться от пустыни.

Встречаясь с ним взглядом, понимаю заключенный в нем вопрос. Отец хочет знать, помогу ли я ему. Найду ли меч света.

«Отчего же пустыня продолжает шириться, раз эти мнимые священники убивают всех тех, кого называют тяньсай?»

Похоже, в словах амы есть смысл, хоть и не такой, как она рассчитывала. Захват и наказание тяньсай не остановили распространение пустыни, значит, это неверное решение. Нужно сделать что-то еще. Я не знаю, существует ли Белый Нефритовый меч. Вполне возможно, его поиски окажутся тщетными и пустыню невозможно остановить.

Я вспоминаю о доме, о том, как пустыня вторглась в мою деревню и уничтожила урожай, какое мрачное будущее ожидает местных ребятишек. Думаю о Ли Го, о том, как его родители горевали, когда его братья погибли на войне, как я дни и ночи тревожилась, что и друга могут отправить на фронт, где его постигнет та же участь.

Мной овладевает мрачная решимость:

– Что я должна сделать?

– Говорят, что меч света сам находит своего хозяина. Тебе следует научиться контролировать свою магию и использовать ее. Меч сам позовет тебя, когда ты будешь готова.

Я опускаю голову. Обещание тяжким беременем ложится на грудь.

– Я буду стараться изо всех сил.

– Хорошо. Лейе поможет тебе с подготовкой.

– Разве не было бы лучше, если бы моим учителем стал кто-то более опытный? – возражаю как можно более дипломатично.

– Талант этого молодого человека превосходит многих мастеров магии. – Меня раздражает нежность в голосе отца. Выражение лица Лейе, слушающего его похвалу, остается непроницаемым. – Он вырос на моих глазах, и я доверяю ему заботиться о своей единственной дочери.

– Но…

– С тобой ничего не случится, Ан, не волнуйся, – уверяет отец. Он принял решение, и его уже не изменить.

– Да, отец, – соглашаюсь я.

– Благодарю вас за веру в меня, ваше превосходительство. – Лейе низко кланяется, и я ловлю легкую загадочную улыбку, прежде чем он снова выпрямляется.

Я не доверяю этому священнику. Отец может сколь угодно расточать ему похвалы, но интуиция велит держать с ним ухо востро.

Ночь наступает раньше, чем ожидалось. После ужина в мою дверь тихонько стучат. Теперь, когда отца нет рядом, Лейе отбрасывает со мной все формальности, и мы возвращаемся к тому раздраженному взаимопониманию, которое установилось между нами после побега из засады тяньсай.

– Куда мы идем? – интересуюсь я.

– В западное крыло.

– Чтобы поразвлечься с наложницами?

Лейе моя шутка смешной не кажется.

– Их отправили жить в город. – В подробности он не вдается, а мне не хочется спрашивать.

Вскоре мы приходим на место, и на этот раз я не замечаю никаких слуг или стражников, скрывающихся в тени. Уж не Лейе ли приказал им уйти? Мы идем в сад, посередине которого виднеются смутные очертания пруда.

– Годится, – произносит Лейе.

– Здесь слишком темно. Я ничего не вижу.