Текст книги "На факультете ин.яз. Душанбе"

Айша

Мы знали, что сегодня у нас последний день в институте… Как же быстро и незаметно прошли эти пять лет!

Вся наша группа сидела в аудитории 126 в ожидании лекции по теории перевода, которую должна была вести Галина Сергеевна. Аудитория находилась в конце коридора, и из-за густой тени чинар в ней всегда было довольно прохладно, хотя на улице было очень жарко – всё-таки июнь месяц.

Мы сидели грустные. Не было обычного студенческого веселья. Даже самые хулиганистые студенты притихли. Возможно, подсознательно все понимали, что мы больше никогда не будем вот так вот, как студенты, сидеть вместе… Всё. Сегодня заканчивается наша беззаботная, весёлая, бесшабашная студенческая жизнь. Рядом со мной, справа, у окна сидела Айша, моя однокурсница. Айша открыла окно, затем, положив голову на конспект, грустно взглянула на меня своими красивыми зелёными глазами. Её рыжие с красноватым отливом, немного кудрявые и очень густые волосы свисали со стола…

В окно подул лёгкий ветерок, и в класс залетели несколько пушинок тополиного пуха, которые, слегка кружась, медленно сели на стол и на волосы Айши. Я слегка наклонился и тихо подул на пушинки, чтобы сдуть их с волос. Пушинки не слетели. Тогда я попытался смахнуть их рукой и протянул руку к волосам Айши… Она медленным движением схватила мою ладонь и осторожно, поверх волос, прижала к своей щеке… И я почувствовал приятную прохладу её мягких шёлковистых волос… Затем я, чуть шевельнув рукой, углубился в густоту её волос, так что пряди волос оказались между моими пальцами…

– Как мы хотели побыстрее закончить институт, а сейчас, наоборот, хочется просто уйти на каникулы, а на следующий год снова всем вместе встретиться, – грустно произнесла Айша.

Сидящая в переднем ряду Парвина медленно оглянулась на неё и чуть ли не со слезами тихо вымолвила:

– Айша, ты как будто мои мысли читаешь… я тоже об этом сейчас подумала…

– Такого больше не будет, – тихо добавил я. Мне тоже было очень грустно.

Я вдруг вспомнил, что самую первую лекцию на первом курсе мы тоже начинали именно в этой аудитории, аудитории 126. Это была лекция по фонетике английского языка… Символично.

– Ребята, а ведь наша первая лекция тоже была в этой самой аудитории! – громко произнёс я.

– Да, точно! Блин, вот совпадение, – удивлённо обернулся Хасан, мой друг из колхоза «Россия».

Я взглянул на Айшу. Из её глаз текли слёзы.

– Джура, вместо того, чтобы подбодрить, поддержать, ты говоришь: «такого больше не будет», сыплешь ещё больше соли на рану… Ты ведь, всё-таки, наш староста…

…Про Айшу. У нас с ней на третьем курсе были хорошие дружеские отношения, которые затем постепенно перешли за границы дружбы… Это произошло на одной из наших студенческих вечеринок. Мы праздновали Новый Год в «Гипроземе», в доме нашей однокурсницы Наргизы.

Как полагается, мы шумной группой наряжали большую ёлку. Девушки на кухне готовили новогодние салаты, торты. Было весело. До окончания института, как нам казалось, было ещё очень и очень далеко…

В углу на диване сидел Фарход и под гитару пел песню Муборакшо «Аз дили ман рафтаи берун ба Худо, туро намепарастам». Затем, отложив гитару в сторону, он начал резаться в карты с Хасаном. Соседка Наргизы Лариса, тоже с «иняза», но из русской группы, вырезала из белой бумаги красивые снежинки и лепила их куда только могла: и на стены, и на телевизор, и на ковры на стене.

Честно говоря, работали только девушки, а нас, пацанов, они только посылали в магазин. То сыра не хватило, то чакку нужно было купить, то майонез закончился… И так до полуночи, пока не наступил Новый Год. Естественно, у нас были и новогодние салюты, и фейерверки, и полагающиеся к празднику хлопушки… и, конечно, шампанское. Шумно встретив Новый Год, мы сели за большой стол, составленный из двух небольших столов, один из которых был на десять сантиметров ниже другого. Но мы на это не обращали внимания.

Затем наши девушки-затейницы, Сайёра и Ширин, начали придумывать всякие игры. И самой интересной игрой была «Выполни». Ширин записывала на кусочках бумаги разные «приказы», которые нужно было выполнить: «спеть песню», «станцевать», «прочитать стих», «поцеловать Ларису» или «поцеловать Хасана», «залезть под стол и молчать пять минут и не засмеяться» (а за это время кто-нибудь расскажет очень смешной анекдот – обычно смешные анекдоты рассказывал Хасан).

Разгорячённые шампанским, мы веселились долго. А потом, как это обычно и бывает, кто-то прилёг немного вздремнуть на диван, кто-то – на кресло.

Я вышел на балкон. С высоты третьего этажа был хорошо виден ночной Душанбе. Воздух был морозный, и на необогреваемом балконе было очень холодно. В углу балкона, в большой деревянной кадке, рос огромный куст лимона (хобби папы Наргизы), от которого чувствовался запах цитруса. Через минуту на балкон вышла и Айша с моей тёплой курткой в руках.

– Холодно, оденься. Староста не должен простудиться. Кто тогда нам стипендию будет раздавать! – С весёлой улыбкой она набросила мне на плечи куртку. Меня всегда удивлял и умилял вот этот то ли сестринский, то ли материнский инстинкт наших однокурсниц. Не все, конечно, но большинство девушек были такими.

Сама Айша была одета легко. Сиреневая блузка, длинная, темно-малинового цвета, шерстяная юбка. На плечи была наброшена коричневая кожаная куртка с капюшоном.

– Сама смотри не простынь.

– Не должна, куртка вроде с тёплой подкладкой.

– Иди отдохни, а то целый день на кухне простояла, – посоветовал я ей.

– Что это ты меня прогоняешь? – с загадочной улыбкой прищурила свои зелёные глаза Айша. Наверное, это было действием шампанского.

Её глаза, на самом деле, были очень красивыми. Большие, немного таинственные, зелёные… Мне нравилось смотреть в её глаза. Она это знала и никогда не отводила взгляд.

А в эту новогоднюю ночь, на балконе, она была просто загадочной феей. Её длинные, золотистого цвета волосы сверкали в полутьме балкона. Я, глядя в её зелёные глаза, с некоторой долей шутки, но тихо и искренне произнёс:

– Я ждал бумажку с надписью «поцелуй Айшу», но, к сожалению, она досталась Ларисе.

Айша посмотрела на меня, как бы убеждаясь, шучу я или действительно хотел вытащить задание «поцелуй Айшу». Потом перевела взгляд на ночной Душанбе.

– Люблю новогодний праздник, есть в нём что-то особенное, волшебное. А ты? – повернулась она ко мне.

– Я тоже люблю. Это, наверное, у нас осталось из детства. Когда родители заранее начинали готовиться к празднику. Прятали подарки под ёлку. Ждали какого-то волшебства…

Вдруг Айша медленно повернулась ко мне и слегка насмешливо спросила:

– Ты на самом деле хотел вытащить записку «поцелуй Айшу»?

– Да, на самом деле, – уже серьёзным голосом ответил я…

Она молча стояла передо мной. Подсознательно я понимал, что в эти минуты наши дружеские отношения переходят дозволенные границы… но так велик был молодой соблазн… и так трудно было устоять перед её зелёными глазами и чувственными полуоткрытыми губами…

Я неожиданно для себя откинул её кудрявые волосы с плеч и тихонько прижал её к себе. Она не сопротивлялась… Это было негласное, обоюдное согласие… А возможно, заранее подготовленный тот самый «волшебный новогодний подарок», которого мы ждём с самого детства.

Я сразу почувствовал тепло её девичьего тела, от которого можно было опьянеть и без вина. Чувствовал, как учащённо бьётся её сердце… Она, слегка привстав на цыпочки, одной рукой обняла меня за шею… другой – провела по моим волосам…

На мгновение наши чувства пересилили доводы рассудка, который, конечно же, был под воздействием паров шампанского. Всё закружилось в ночном морозном душанбинском воздухе… В нём перемешались запахи лимонных листьев, шампуня, пахнущего цветами лилии… и вкус нежной губной помады… Юность просто ликовала!..

Мы опомнились, лишь когда тихо открылась дверь балкона и появилась Лариса с сигаретой и зажигалкой в руках. Увидев нас в полутьме балкона, она с еле сдерживаемым смехом произнесла:

– Ой, простите, я не знала, что вы тут, – и, быстро закрыв дверь балкона, снова вернулась в комнату. В комнате раздался уже громкий смех Ларисы.

Айша, смущенно поправив волосы, тоже вышла за Ларисой. И я услышал её притворно-недовольный голос:

– Стучаться нужно, дура…

– Что… что? На балкон – стучаться? – ещё громче засмеялась Лариса.

Я стоял в морозном воздухе балкона, оценивая, что же произошло мгновением назад… Мысли путались: дружбе конец… теперь влюблённость… другие отношения… Я не знал, то ли радоваться этому, то ли грустить. Но юношеский оптимизм подсказывал: радуйся, ты влюблён! Влюблён в самую красивую, в самую нежную девушку…

Через минуту я тоже вошёл в комнату. Айша была на кухне. Лариса сидела на диване, всё ещё держа в руках незажжённую сигарету и зажигалку. Я присел на кресло рядом с диваном. Лариса, сдерживая смех, привстала, подошла к столу, достала бумажную салфетку и протянула её мне.

– Ромео, следы помады вытри с лица… пока никто не заметил. – С этими словами она, улыбаясь, вышла на балкон покурить. Она была единственной девушкой в нашей компании, которая курила. К тому же, она была старше других студенток, так как в институт она поступила после педагогического училища.

Я вытер лицо и спрятал в карман салфетку, ставшую темно-розовой. Подошёл к столу, взял тарелку с нарезанным кружочками киви и снова присел на кресло. Люблю киви. Есть что-то освежающее во вкусе этих тропических ягод.

Была уже поздняя ночь. Хасан с Фарходом улеглись в соседней комнате прямо на полу. Кто-то из девушек заботливо накрыл их коричневым клетчатым пледом.

Диваны, конечно же, были предоставлены девушкам. Наргиза, как хозяйка квартиры, заботливо обходила все комнаты, выключала свет…

Воцарилась та самая тишина и фиолетовая полутьма, которая всегда наступала после наших частых студенческих вечеринок… За три года студенчества мы уже знали все привычки друг друга. Знали, кто «вырубится» первым, кто будет убирать со стола, кто будет мыть посуду, кто досидит до утра… Мы стали очень близки друг другу. Это и есть студенчество…

Айша долго возилась на кухне…

Я подошёл к ней. Вся посуда уже давно была помыта… Она машинально сушила уже давно сухие тарелки салфеткой. Она просто не осмеливалась выйти из кухни и снова оказаться рядом со мной. Увидев меня, она смущённо опустила глаза, её щёки горели алым огнём…

Я отобрал у неё салфетку и тарелку, положил их на стол. Взял её за руку и, сказав «пошли», вывел её в комнату. Она послушно последовала за мной. В полутёмной комнате я посадил её на диван, сам сел на соседнее кресло. Положив свою ладонь на её ладонь, я тихо, но уверенно произнёс:

– Я ни грамма не сожалею о случившемся и прощения просить не буду, потому что я ведь этого хотел! Я ведь хотел вытянуть бумажку с записью «поцелуй Айшу». Жду твоего ответа…

– Всё как-то неожиданно случилось, – тихим голосом ответила она. А потом, взглянув на меня своими зелёными глазами уже без смущения, улыбнулась.

Вот так и начались наши отношения…

А потом случилась война… гражданская война…

Она уехала из Душанбе. Перевела документы к себе на родину, в Хорогский университет.

Снова появилась в Душанбе лишь к началу пятого курса, спустя почти два года.

Мы снова сидели вместе, снова были друзьями, но прежних отношений уже не было.

Разговоров о прежних чувствах она избегала. Думаю, на это у неё были веские причины, о которых она, возможно, не хотела говорить. За два года в жизни могло много что произойти…

– Давай останемся друзьями, – предложила она однажды, сидя рядом со мной на лекции по теории грамматики английского языка в один из зимних дней. Я не стал настаивать, хотя… да что говорить… Эта война многое что изменила…

…И вот теперь мы сидим в аудитории 126, и это наш последний студенческий день. Мы больше никогда не будем прежними студентами. У нас теперь не будет наших весёлых студенческих вечеринок… Хасан не будет в нашей студенческой компании рассказывать анекдоты. А Фарход больше не споёт песню «Аз дили ман рафтаи берун ба Худо, туро намепарстам». Мы больше не соберёмся у Наргизы в «Гипроземе» на новогоднюю вечеринку… не будет прохладного зимнего балкона с запахом лимона…

Всё это, может быть, и будет, и вечеринки, возможно, будут, и Фарход ещё споёт, но это уже будет другая жизнь. Это будет не студенчество. Студенчество сегодня кончилось. Началось и кончилось в аудитории 126 факультета «иняз»

P. S.

Айша тихо потянула мой конспект к себе и, написав что-то на его последней странице, снова вернула мне.

Я открыл эту последнюю страницу и прочитал: «Самым счастливым Новым Годом в моей жизни был Новый Год на третьем курсе…». Я, глядя в заплаканные зелёные глаза Айши, закрыл последнюю страницу конспекта. Наше студенчество закончилось…

19 июня 2016 Анкара, Турция

Остановка «Осень»(продолжение рассказа «Айша»)

Октябрь – прекрасный месяц в Душанбе. Комфортный во всех смыслах. Не жарко и не холодно… но только телу. А душе? Душе немного грустно… лишь немного. И то лишь если внимательно прислушаться к тихому шелесту осенних листьев. Может быть, она грустит от весенних или летних несбывшихся грёз и надежд? Или, вообще, несбывшихся надежд?..

Весна и лето напоминают мне карнавальный поезд, где пассажиры беспечно веселятся среди ярких огней манящих и греющих надежд… Но к концу августа поезд замедляет ход, и вы выходите на следующей остановке. Остановка «Осень»… Она предлагает тебе горячий кофе или горячий чай и тихое течение мыслей. Вернее, воспоминаний…

В один из этих осенних дней, после полудня, я сидел на скамейке под только-только начавшей желтеть чинарой со сборником «Тёмные аллеи» Ивана Бунина и читал его удивительные по красоте и слогу рассказы. Осень, вообще, располагает к чтению.

Время от времени я отрывался от страниц книги. Через едва пожелтевшие листья чинар за зданием «Молодёжного театра» виднелся белесый диск солнца, клонящийся к закату. Было тепло.

В наушниках тихо звучала проникновенная песня Джеймса Бланта «You are beautiful» («Ты красива»). Вдруг звук песни приглушился, и я услышал сигнал, который бывает, когда получаешь сообщение в мессенджере. Я, не закрывая книгу, взглянул на экран телефона. Отправитель мне был не знаком. Точнее, не знакома. Souraya O’Konnor. Текст сообщения был на русском языке:

«Здравствуйте, Джурахон! Это Вы автор рассказа “Айша”?»

Я вложил закладку между страниц, закрыл книгу и написал ответ:

«Да, если Вы имеете в виду рассказ о студенчестве.»

«Как можно с Вами встретиться?» – был её следующий вопрос. Вообще-то, я к таким вопросам уже, можно сказать, привык. С авторами такое иногда случается. И я спросил её:

«Вы в Душанбе?»

Последовал быстрый ответ:

«Да.»

«В конце следующей недели. Вас устроит?»

«А нельзя ли пораньше, пожалуйста? Для меня это очень важно. Послезавтра я улетаю из Душанбе.»

Переписка начала меня интриговать. Я догадывался, что автор сообщений, скорее всего, тинейджер, то есть в возрасте до двадцати лет. Обычно так искренно и настойчиво пишут очень молодые, совсем юные девушки. Я ответил:

«Хорошо. Тогда остаётся только завтра?..»

«Да. Где мы можем встретиться?»

«Где Вы живёте в Душанбе?»

«У “Профсоюза”, как мама до сих пор называет. Сейчас уже “Филармония”.»

«Тогда сможете подойти к Цирку?»

«Да, мне это вполне удобно. Можно даже пешком.» После этого предложения стоял смайлик;-).

Мы договорились о времени встречи.

Я положил телефон на скамейку. Снова взялся за книгу, но уже не мог сконцентрироваться на рассказе. Поднял телефон со скамейки и открыл страницу отправителя сообщений. Адрес: Канада, Торонто. Ну, сейчас на страницах в соцсетях в качестве места проживания можно указать любую понравившуюся страну. Взглянул на дату рождения: 1997 год. Значит, мои догадки были верными (если, конечно, это её настоящая дата рождения): ей около девятнадцати лет.

«Ну, – подумал я, – в таком возрасте тема моего рассказа “Айша” всегда будет интересной и привлекательной. Рассказ ведь о любви. Ничего странного. Девушка будет задавать мне вопросы по рассказу. Захочет узнать, наверное, побольше деталей… Обязательно заинтересуется дальнейшей судьбой героини рассказа, Айши. Это естественно… Это нормально».

Я провёл пальцем по экрану телефона в поисках другой песни и, колеблясь между песнями “Set fire to the rain” Adele и “My heart will go on” Celine Dion, выбрал песню Селин Дион. Хотелось чего-нибудь мелодичного. Прослушав песню, я отключил музыкальное приложение в телефоне и стал наблюдать за красотой послеполуденного Душанбе.

По аллее прогуливались семейные пары, молодые парни и девушки. Мимо меня прошла уже тепло одетая бабушка с тележкой, где в изношенной замшевой сумке лежали газеты… наверное, продавщица газет. Прошла красивая беременная девушка с собранными в кольцо на затылке волосами. Видно было, что на последних месяцах беременности… Она шла медленно, правая ладонь её была приложена к пояснице. Меня всегда умиляет красота беременных женщин, лица которых всегда выглядят немного одухотворёнными и светятся ровным бледноватым цветом.

Прошли двое парней в сине-красных спортивных костюмах, один из них громко рассказывал что-то про футбол в Лиге Чемпионов:

– «Барселона» кати «Манчестер Сити» бози дора…[16]16
  «Барселона» играет с «Манчестер Сити»…


[Закрыть]

– Сад фоиз «Барселона» мебара![17]17
  Сто процентов «Барселона» выиграет.


[Закрыть]

На скамейку тихо упал уже пожелтевший лист чинары, который по форме был очень похож на лист клёна. Клён – символ Канады… Это снова вернуло меня к сообщениям от девушки… «Интересное сообщение», – опять подумал я. «Это для меня очень важно», – вспомнил я её сообщение.

На следующий день в полседьмого вечера я стоял на остановке у Цирка, на улице Негмата Карабаева. День разительно отличался от предыдущего дня. Вечерний город был в пыльной мгле, и моросил редкий и странный дождь, который оставлял на моей куртке влажные следы. Эти следы быстро высыхали, а потом на их месте оставались сухие пыльные точки. Впервые сталкиваюсь с таким явлением в Душанбе… Но пахло приятно. Тем самым осенним воздухом, когда атмосфера пропитывается запахами прелой листвы, пыльной влаги и первых, освежающих осенних дождей. Осенний Душанбе… Как давно я не был в Душанбе именно осенью!

У остановки, укрывшись целлофаном, сидели две женщины и торговали варёными кукурузными початками. Шла бойкая торговля. Я стоял у остановки и тихо наблюдал за красивым душанбинским вечером. Посреди дороги на огромном рекламном щите красовался Майк Тайсон в белом костюме…

Девушка появилась неожиданно, из подземного перехода. Невысокого роста, с длинными распущенными немного завивающими рыжими волосами. Джинсы с прорезями на коленях и бёдрах плотно обтягивали её очень стройные ноги. Сквозь эти прорези отчётливо виднелась лунная белизна её красивых бёдер. Современная модная тенденция… На левом плече на тонком ремешке висела небольшая, прямоугольной формы сумочка темно-фиолетового цвета.

Одета она была в белый батник, поверх которого была накинута темно-синяя ветровка с двумя белыми полосками вдоль рукавов. Всё выглядело очень гармонично.

– Здравствуйте, Джурахон! Можно вас так называть? – девушка смущённо протянула мне руку. – Меня зовут Сурайа.

С близкого расстояния я заметил, что её большие глаза были тёмно-синего цвета. Немного овальное красивое лицо, ровная белая кожа, на которой явно виднелся алый румянец… Наверное от смущения, – решил я.

– Называйте как хотите, мне без разницы.

– Простите, что навязала вам эту встречу, но это на самом деле было мне нужно… Давайте присядем где-нибудь. – И она взглянула на скамейки на остановке.

– Здесь шумно. Давайте перейдём на другую сторону улицы, там, кажется есть места поудобнее, – предложил я ей, вспомнив, что там есть какие-то кафе. – Вы знаете, я не так часто бываю в Душанбе, и поэтому не могу ничего предложить, поскольку не очень хорошо знаком с городом…

И это было правдой. Более двадцати лет я отсутствовал в Душанбе. Большинство друзей поразъехались…

Она хотела снова спуститься в подземный переход, но я показал ей, что тут есть переход и поверх дороги.

Дождь, вперемешку с пылью, то прекращался, то снова начинал моросить. Перейдя по пешеходной дорожке, которая была проведена через цветочную клумбу, мы зашли в первое же кафе со стороны «Гулистона». Кафе оказалось довольно уютным и опрятным. Небольшие столы были обставлены стульями, обитыми бордовым сукном, напоминающим бархат. На стене висел телевизор с плоским экраном, по которому шёл то ли концерт, то ли рекламный ролик. Посетителей было немного. Мы сели к столику у окна, через которое было хорошо видно и мокрую аллею, и сосновые деревья вдоль дороги со свисающими каплями дождя на кончиках игл, сквозь ветви которых над куполом Цирка виднелась, несмотря на пыльный воздух, надпись «Сирк» (то есть «Цирк»). Я сел спиной к телевизору, предложив ей смотреть концерт.

– Хотите ли выпить что-нибудь?

– От горячего чёрного чая не отказалась бы. Сегодня прохладно, – немного поёживаясь, произнесла она. И тут я заметил, что она говорит по-русски с небольшим акцентом. Да и её поведение говорило, что она не душанбинка.

– А поесть?

– Нет, спасибо, есть не хочется. Уже поужинала дома.

Я заказал две чашки чёрного чая. Нам их принесли довольно быстро. Две чашки с кипятком на маленьких тарелочках с золотистым ободком по краям, на которых лежали пакетики черного чая «Липтон», и отдельно – сахарницу с кубиками сахара.

– Вам, наверное, интересно, почему мне так срочно захотелось увидеться с Вами, да? – глядя мне в глаза, спросила она тихо, беззвучно перемешивая сахар в чашке.

– Ну, скажу так: заинтриговали словами «мне это очень важно», – честно признался я.

Она с нескрываемым интересом смотрела на меня. Затем, сделав глоток чая, сказала:

– Я наизусть знаю Ваш рассказ «Айша»…

– А почему именно «Айша», а не другой рассказ? – улыбаясь, спросил я. – У меня их много.

– Я подумала, что Вы догадаетесь об этом, увидев меня…

Я с удивлением вопросительно взглянул на неё.

– Вы не находите меня похожей на Айшу? Я дочь той самой Айши… – тихо ответила она.

И тут меня осенило! Она явно похожа на героиню моего рассказа, на Айшу. Нет, даже не явно, а очень похожа на Айшу, особенно причёской и цветом волос. Такие же густые, немного волнистые, красивые рыжеватые волосы… Как же я сразу не догадался?..

И я, с неожиданно возникшим волнением, отставив чашку чая в сторону, удивлённо спросил её:

– Вы дочь Айши, моей однокурсницы?!.

Я не знал, как реагировать на её слова. Внутри поднялась тёплая волна воспоминаний о тех далёких студенческих годах. О той новогодней ночи на третьем курсе… О нашем последнем студенческом дне в институте…

– Вы, кажется, опубликовали этот рассказ в этом году? Я прочитала его седьмого августа, в Торонто, то есть ещё в Канаде. И сразу же показала его маме…

После нескольких секунд молчания она смущенно произнесла на английском:

– May I switch into English language? My Russian vocabulary is not enough to express some feelings…[18]18
  Можно мне перейти на английский язык? Запас слов моего русского языка не достаточен для выражения некоторых чувств… (англ.)


[Закрыть]

– Yes, sure,[19]19
  Да, конечно. (англ.)


[Закрыть] – с улыбкой ответил я. Я с самого начала нашей встречи заметил, с каким трудом она подбирает русские слова.

– When I read the story I immediately showed it to my Mom, it was Sunday morning… She became so emotional after that.[20]20
  Когда я прочитала этот рассказ я сразу показала его маме, это было в воскресенье утром. Она была очень взволнована после прочтения. (англ.)


[Закрыть]

– Так вы живёте в Канаде, что ли?

– Yes, my parents married in 1996 while working together in UN organization in Dushanbe. She was an interpreter of my father.[21]21
  Да, мои родители поженились в 1996 году, когда работали вместе в ооновской организации в Душанбе. Она была переводчицей моего папы. (англ.)


[Закрыть]

Затем она снова перешла на русский язык.

И я сразу вспомнил далёкий 1995 год, год нашего выпуска. И вспомнил, что многие наши студенты тогда устроились в различные международные организации переводчиками. И Айша тоже…

– Я родилась в Душанбе 31 декабря 1997 года, прямо перед Новым Годом. Поэтому у меня есть и таджикское, и канадское гражданство…

Мы около часа проговорили, сидя в тёплом кафе. За это время она успела мне рассказать, что изучает лингвистику в Дублине, в Ирландии, на родине отца. Что её отец на двадцать один год старше мамы. И что в Душанбе она прилетела на несколько дней навестить маминых родственников. Что у мамы отношения с папой не сложились. Что её папа, разведясь с мамой, ещё дважды женился… И оба раза на девушках гораздо моложе себя. Таким вот он оказался ловеласом…

Что у неё есть ещё и братик Даниель, школьник. Из-за него мама и живёт в Канаде: она очень хочет дать сыну хорошее образование в этой стране. Несмотря на то, что у мамы всё хорошо, она часто вспоминает Родину.

Что вся комната Айши обвешана фотографиями Душанбе и Памирских гор. И что после прочтения рассказа «Айша» она несколько дней была очень грустна и проклинала ту войну, которая случилась на Родине…

Иногда девушка умолкала на несколько секунд и глядела на меня. Возможно, её немой интерес можно было перевести как: «так вот он какой, однокурсник моей мамы», или «а что бы было, если бы всё сложилось по-другому?». Но, возможно, она думала и о чём-то другом.

– Можете подписать ваш сборник? Для мамы… – с этими словами она достала из сумочки мой сборник в тёмно-синей обложке, изданный именно в Торонто, в Канаде. И ещё два листа формата А4, скреплённые степлером, – отдельную распечатку рассказа «Айша».

– В сборнике не оказалось рассказа «Айша», поэтому я его распечатала отдельно. Хочу сделать подарок маме ко дню рождения, с вашей подписью. Надеюсь, она ещё помнит ваш почерк…

Я взял распечатку в руки, пробежался по строчкам. Когда писал, не ожидал, что этот рассказ будет так интересен моим читателям… Новогодняя ночь… студенческие будни…невинные поцелуи… Хотя у читателей свои предпочтения.

На обороте книги я написал: «Айше. Я помню всё». И подписал. Подписал и отдельный рассказ «Айша».

Расплатившись за чай, мы вышли на улицу. Дождь то моросил, то прекращался. Некоторые редкие прохожие уже были с зонтами.

Я предложил Сурайе проехаться в такси до её дома. Она отказалась, предложив, если у меня есть время, пройтись пешком. Я согласился. Теперь она полностью перешла на английский язык.

Рядом со мной шла почти девятнадцатилетняя девушка из совершенно другого поколения, но ей были так же близки и знакомы все те же общечеловеческие чувства и желания: любить, переживать, страдать, мечтать… Ей было интересно всё… Такой уж возраст.

– А у писателей всегда есть готовые ответы на все вопросы? – неожиданно спросила она меня у пешеходного перехода, когда мы дошли до кругового перекрестка и повернули в сторону дороги, ведущей к зданию «Профсоюза». Её лицо осветилось яркими фарами проезжающей мимо нас «Тойоты», и я успел заметить выражение её лица. Оно было по-юношески искреннее.

– Нет, думаю, они просто пытаются более точно выразить то, что называется жизнью… У кого-то это получается, а у кого-то не очень.

– А вы любите осень?

– Для меня все сезоны одинаково интересны. И осень тоже.

Она задавала ещё много вопросов, свойственных юному возрасту. Девушкой она была смышлёной.

Сырой прохладный воздух щекотал ноздри мокрым запахом листьев.

У светофора перед зданием бывшего «Профсоюза» мы попрощались.

– Дальше я пойду одна. Спасибо за встречу и за подписи, то есть автографы. Думаю, мама обрадуется.

– Она зарегистрирована в соцсетях?

– Нет, она вообще с компьютером не дружит, – с улыбкой и с небольшим неудовольствием ответила она.

– Передайте ей привет от меня… Всё это так неожиданно… Но я рад встрече с вами.

– Good bye.

– Good bye. Have a nice trip.[22]22
  До свидания. Счастливого пути. (англ.)


[Закрыть]

Мы тепло попрощались, как старые знакомые…

Она долго продержала мою руку в своих прохладных ладонях…

– Тёплая у вас рука… Я тоже рада встрече с вами…

По пути обратно меня не покидало чувство какой-то внезапности этой встречи, сумбурности, вопросов и ответов невпопад…

Медленно шагая по осеннему Душанбе, я приводил в порядок свои чувства и переживания. Дождь продолжал моросить и освежать.

У «Гулистона» мне встретился мальчик лет пятнадцати. И я услышал:

– Ака, панчосумаро майда надори?[23]23
  Брат, не разменяешь ли мне пятьдесят сомонов?


[Закрыть]

Я машинально, не глядя ему в лицо, поменял деньги и продолжил свой путь в сторону Якка-Чинарского поворота. И только дойдя до поворота, я заметил, что всё ещё держу в руках купюру в пятьдесят сомони …

Что же произошло? Да, в принципе, ничего. Приятный, неожиданный сюрприз. Это просто осень замедлила свой ход и дала передышку на размышления. Дала понять, что жизнь продолжается. Намекнула, что осень для того и есть, чтобы дать возможность задуматься над временем. Отделить важное от неважного…

Возможно, осень – это и есть сезон мыслей, похожих на правду.

Как давно я не был в Душанбе! Ах, как же всё изменилось в городе! Но я рад снова вернуться сюда, в город моего студенчества. Даже осенью тут замечательно. Лето покинуло город неожиданно. Теперь по городу смело шагает Осень.

Вот так же и жизнь похожа на сезоны года. Юность и студенчество и есть тот самый карнавальный поезд, где всё ярко, весело и беззаботно. И этот поезд с каждым годом мчится всё быстрее и быстрее… и ты не замечаешь, как переходишь двадцатилетний рубеж, а затем и тридцатилетний… И вот тебе уже за сорок… и следующая остановка – «Осень». И всё вдруг замедляется и успокаивается, как и сама природа вокруг. Тихи, задумчивы и величавы багряные чинары и тополя, тоже как бы задумавшиеся и мечтательно вспоминающие свой карнавальный поезд – весну и лето.

Может быть, осенью душа тихо протестует бегу времени и потому хочется грустить?..

Я достал из кармана свой телефон, вставил наушники, поискал плейлист с песнями и включил песню группы «ДДТ». В наушниках зазвучало:

 
Что такое осень – это небо,
Плачущее небо под ногами.
В лужах разлетаются птицы с облаками,
Осень, я давно с тобою не был…
 

Жизнь продолжается… Прошлое – это всего лишь воспоминание. Любое время прекрасно, если в нём есть место любви. Любой возраст красив, если ещё способен любить… даже осенью.

26 октябрь 2016 Осень. Душанбе