Текст книги "Россия: характеры, ситуации, мнения. Книга для чтения. Выпуск 1. Характеры"

Россия: характеры, ситуации, мнения. Книга для чтения. Выпуск 1. Характеры

Подготовка текста, комментарии и задания: А. В. Голубева, А. И. Задорина, Е. В. Ганапольская

Редактор: И. В. Евстратова

Иллюстрации: И. Н. Чибиляев

В оформлении обложки использована ксилография художника Николая Калиты

© ООО Центр «Златоуст» (издание, лицензионные права), 1996

А. Т. Аверченко. День человеческий

У́тром, когда́ жена́ ещё спит, я выхожу́ в столо́вую и пью с жёниной тёткой чай. Тётка – глу́пая, то́лстая же́нщина.

– Как вы ны́нче спа́ли? – спра́шивает тётка.

– Прекра́сно. Вы всю ночь мне сни́лись.

– Ах ты го́споди! Я серьёзно вас спра́шиваю.

– Хорошо́. Бу́дем говори́ть серьёзно… Вас действи́тельно интересу́ет, как я спал э́ту ночь? Для чего́ э́то вам? Е́сли я скажу́, что спало́сь нева́жно, – вас э́то опеча́лит? А е́сли я хорошо́ проспа́л – сего́дняшний день пока́жется вам пра́здником?

Она́ оби́женно отта́лкивает от себя́ ча́шку.

– Я вас не понима́ю…

– Вот э́то ска́зано хорошо́, и́скренне. Коне́чно, вы меня́ не понима́ете… Но когда́ вам не́чего говори́ть – сиди́те мо́лча. Э́то так про́сто. Ведь вы спроси́ли меня́ о проше́дшей но́чи без вся́кой на́добности… И е́сли бы я отве́тил вам: «Благодарю́ вас, хорошо́», – вы спроси́ли бы: «А Же́ня ещё спит?» – хотя́ вы прекра́сно зна́ете, что она́ спит, и́бо она́ спит так ка́ждый день и выхо́дит к ча́ю в двена́дцать часо́в, что вам то́же изве́стно…

Мы сиди́м до́лго-до́лго и о́ба молчи́м. Но ей тру́дно молча́ть. Хотя́ она́ оби́жена, но я ви́жу, как её му́чает мысль: что бы сказа́ть ещё?

– Дни тепе́рь ста́ли прибавля́ться, – говори́т наконе́ц она́.

– Что вы говори́те! Скажи́те, вы наме́рены опубликова́ть э́то наблюде́ние, ещё неизве́стное лю́дям нау́ки, и́ли вы про́сто хоте́ли предупреди́ть меня́ об э́том, что́бы я знал, как поступа́ть?

– Вы тяжёлый грубия́н.

– И во́все я не грубия́н. Заче́м вы сообщи́ли мне, что дни прибавля́ются? Все, вплоть до ма́леньких дете́й, хорошо́ зна́ют об э́том.

Тётка пла́чет. Я одева́юсь и выхожу́ и́з дому.

Навстре́чу мне бы́стро шага́ет чино́вник Хря́кин, торопя́щийся на слу́жбу. Уви́дев меня́, он бы́стро суёт мне ру́ку, броса́ет на ходу́:

– Как пожива́ете, что поде́лываете?

Я заде́рживаю его́ ру́ку в свое́й, де́лаю серьёзное лицо́ и говорю́:

– Как пожива́ю? Да вот я вам расскажу́… Есть не́которые фа́кты, кото́рые вас должны́ заинтересова́ть… Позавчера́ я простуди́лся, – ока́зывается, пустяки́… Достава́л термо́метр, а он…

Чино́вник Хря́кин тихо́нько дёргает свою́ ру́ку, ду́мая освободи́ться, но я сжима́ю её и продолжа́ю:

– Да… Так о чём я говори́л… Беру́ зе́ркало, смотрю́ в го́рло – красноты́ нет… Ду́маю – мо́жно пойти́ гуля́ть. Выхожу́…

– Извини́те, – говори́т Хря́кин, – мне ну́жно спеши́ть…

– Нет, ведь вы же заинтересова́лись, что я поде́лываю. А поде́лываю я вот что… Да. На чём я останови́лся? Ах да… Е́ду я вчера́ – встреча́ю Ма́рью Пота́повну…

Хря́кин вырыва́ет из мое́й руки́ свою́ и бежи́т…

Я рассе́янно иду́ по тротуа́ру и через мину́ту встреча́ю друго́го знако́мого – Игна́шкина. Игна́шкин никуда́ не спеши́т.

– Здра́вствуйте. Что но́венького? Ку́рите?

– Нет, не курю́.

– Де́ньги всё собира́ете? По э́тому по́воду существу́ет…

– Зна́ю. Оди́н друго́му говори́т: «Е́сли бы вы не кури́ли, а откла́дывали э́ти де́ньги, был бы у вас свой до́мик». А тот его́ спра́шивает: «А вы ку́рите?» – «Нет». – «Зна́чит, есть до́мик?» – «Нет». – «Ха-ха!» Да?

– Да, я и́менно э́тот анекдо́т и хоте́л рассказа́ть. Отку́да вы догада́лись?..

Я его́ перебива́ю. Я смотрю́ на его́ споко́йное лицо́ и говорю́:

– А вы счастли́вый челове́к, чтоб вас че́рти побра́ли!

– Почему́ – че́рти побра́ли?

– Тако́й анекдо́т есть. До свида́нья. Заходи́те.

– Спаси́бо, зайду́. Кста́ти, зна́ете но́вый армя́нский анекдо́т?

– Зна́ю, зна́ю, о́чень смешно́. До свида́нья, до свида́нья.

В э́тот день я, кро́ме всего́, попа́л на вечери́нку. Семь челове́к окружа́ли бле́дную ба́рышню[1]1
  барышня – (устар.) молодая незамужняя девушка


[Закрыть] и насто́йчиво наступа́ли на неё.

– Да спо́йте!

– Пра́во же, не могу́… Уверя́ю вас, я не в го́лосе сего́дня!

– Да спо́йте!

– Я не люблю́, господа́, заставля́ть себя́ проси́ть, но… Что уж с ва́ми де́лать, – засмея́лась ба́рышня. – Придётся спеть.

Ско́лько в жи́зни нену́жного: снача́ла мо́жно бы́ло поду́мать, что проси́вшие о́чень хоте́ли ба́рышниного пе́ния, а она́ не хоте́ла петь… На са́мом же де́ле бы́ло наоборо́т: никто́ не добива́лся её пе́ния, а она́ безу́мно хоте́ла спеть свои́м ужа́сным го́лосом плохо́й рома́нс. Э́тим и ко́нчилось.

Когда́ она́ пе́ла, все шепта́лись, но на после́дней но́те прити́хли и сде́лали вид, что поражены́ её тала́нтом. «Сейча́с, – поду́мал я, – все бу́дут аплоди́ровать, пригова́ривая: «Преле́стно! Ах, как вы поёте…» Я побараба́нил па́льцами по столу́ и задуше́вным го́лосом сказа́л:

– Да-а… Нева́жно, нева́жно. Слабова́то. Вы действи́тельно не в го́лосе.

Все а́хнули. Я встал, пошёл в другу́ю ко́мнату и наткну́лся там на другу́ю ба́рышню. Лицо́ у неё бы́ло краси́вое, у́мное, и э́то был еди́нственный челове́к, с кото́рым я отдохну́л.

– Дава́йте поболта́ем, – предложи́л я, садя́сь. – Вы у́мная и на мно́гое не оби́дитесь. Ско́лько здесь вас, ба́рышень?

Она́ посмотре́ла на меня́ смею́щимся взгля́дом:

– Шесть штук.

– И все хотя́т за́муж?

– Безу́мно.

– И все заявля́ют, что никогда́, никогда́ не вы́йдут за́муж?

– А то как же… Все.

– И вы то́же така́я?

– И я.

В ко́мнате никого́, кро́ме нас, не́ было. Я о́бнял ми́лую ба́рышню кре́пко, и благода́рно поцелова́л её, и ушёл домо́й немно́го успоко́енный.

До́ма жена́ встре́тила меня́ слеза́ми:

– Заче́м ты оби́дел тётку у́тром?

– А заче́м она́ разгова́ривает!

– Нельзя́ же всё вре́мя молча́ть…

– Мо́жно. Е́сли сказа́ть не́чего.

Жена́ пла́чет, и день мой зака́нчивается са́мой класси́ческой фра́зой:

– Все вы, мужчи́ны, одина́ковы.

Ложу́сь спать.

– Бог! Хоть ты пожале́й челове́ка и пошли́ ему́ хоро́ших-хоро́ших, све́тлых-све́тлых снов!..

* * *

Аверченко Аркадий Тимофеевич (1881–1925) – редактор популярного юмористического журнала «Сатирикон». В юмористических рассказах, фельетонах, пьесах-миниатюрах высмеивал пошлость мещанского быта.

Вопросы и задания

1. Почему тётка обиделась на героя?

2. Почему Хрякин не хотел слушать рассказ героя о его простуде?

3. Почему герой не хотел слушать анекдоты Игнашкина?

4. Как пела барышня на вечеринке?

5. Почему герою понравилась другая барышня?

6. Согласны ли вы, что, если нечего сказать, лучше помолчать?

А. Аверченко. Законный брак

На берегу́ суети́лась ку́чка люде́й… Я подошёл бли́же и уви́дел в це́нтре гру́ппы же́нщину, кото́рая лежа́ла, худа́я, мо́края, в купа́льном костю́ме, с закры́тыми глаза́ми и сжа́тыми то́нкими губа́ми.

– В чём де́ло? – спроси́л я.

– Купа́лась она́. Захлебну́лась. Е́ле вы́тащили.

– Ну́жно растере́ть её, – посове́товал я.

На ка́мне сиде́л то́лстый челове́к. Он махну́л руко́й и сказа́л:

– Не сто́ит. Всё равно́ ничего́ не помо́жет.

– Да как же так… Попро́буйте сде́лать иску́сственное дыха́ние… Мо́жет, отойдёт.

– Мм… не ду́маю. Не сто́ит и про́бовать, – сказа́л толстя́к, и́скоса погля́дывая на же́нщину.

– Но ведь нельзя́ же так… сиде́ть бе́з толку. Пошли́те за до́ктором!

– Сто́ит ли, – сказа́л толстя́к. – До до́ктора три киломе́тра, да ещё, мо́жет, его́ и до́ма нет…

– Но… попыта́ться-то мо́жно?!

– Не сто́ит и пыта́ться, – возрази́л он. – Пра́во,[2]2
  право – употребляется для уверения, убеждения кого-либо в чём-либо, в значении‘честное слово’


[Закрыть] не сто́ит… Всё равно́ уж… Бу́дем счита́ть её утону́вшей…

– Вы жа́лкий, тупо́й эгои́ст! – серди́то закрича́л я. – Небо́сь,[3]3
  небось – в просторечии в значении ‘ведь, наверное, очевидно, уж конечно’ для усилениямысли


[Закрыть] е́сли бы э́то был вам не чужо́й челове́к, а жена́…

Он угрю́мо посмотре́л на меня́.

– А кто же вам сказа́л, что она́ не жена́? Она́ и есть жена́… Моя́ жена́!

Вопросы и задания

1. Что случилось с женщиной на пляже?

2. Составьте репортаж для местной телепрограммы. Начните со слов: «Сегодня на пляже нашего города произошел несчастный случай».

3. Разыграйте диалоги между активным прохожим и пессимистом: 1) человек потерял сознание на улице; 2) у вашего соседа пятно на брюках. Используйте фразы из текста.

А. С. Бухов. Яд доброты

В пе́рвый ве́чер на́шего знако́мства Шва́нин спроси́л меня́, почему́ я сего́дня в чёрном га́лстуке.

– А так про́сто. Забы́л купи́ть.

– А вы лю́бите тёмно-зелёные с золоти́стым отте́нком?

– Тёмно-зелёные? – про́сто так спроси́л я. – О́чень. В них есть что́-то.

– Ну так у вас за́втра бу́дет тако́й га́лстук.

На друго́й день посы́льный[4]4
  посыльный – курьер, человек, которого посылают выполнить какое-либо срочное дело, который разносит бумаги, письма в организации


[Закрыть] принёс мне шва́нинский пода́рок; а когда́ сле́дующий раз я наде́л его́ и пошёл в го́сти к знако́мым, где был и Шва́нин, я по́нял, что сде́лал оши́бку. Уви́дев меня́, Шва́нин отвёл в сто́рону хозя́ина до́ма, позва́л меня́ и, похло́пав па́льцами по га́лстуку, спроси́л:

– Га́лстучек-то? Како́в?

– Да, га́лстук, – неопределённо бро́сил хозя́ин, – зелёный, ка́жется…

– Не в том де́ло, что зелёный, а как ку́плен-то… Я ведь подари́л.

Я немно́го смути́лся.

– Я и забы́л вас поблагодари́ть…

– Что тут благода́рность… Е́ле нашли́ тако́й…

Через не́сколько мину́т ко мне подошёл како́й-то малознако́мый челове́к и делови́то попроси́л:

– Мо́жно вас к све́ту? Мне Шва́нин с утра́ звонка́ми надое́л: приходи́те, говори́т, посмотре́ть, како́й я ему́ га́лстук подари́л… Ничего́ себе́…

Га́лстук я подари́л швейца́ру.[5]5
  швейцар – человек, который стоит и встречает гостей у дверей гостиниц, ресторанов


[Закрыть] О Шва́нине почти́ забы́л. Встре́тил его́ то́лько вчера́. Шёл по у́лице и ду́мал, что в таку́ю ночь тяжело́ быть одному́. Броди́ть по у́лицам надое́ло, а до́ма была́ ску́ка.

– Алексе́й Серге́ич! Вы? Куда́ э́то?

Я огляну́лся и уви́дел Шва́нина.

– Здра́вствуйте. Так брожу́. Ску́чно что́-то…

– Пойдёмте ко мне…

До́ма шва́нинская доброта́ хлы́нула нару́жу пото́ком.

– Ну, съе́шьте вот э́тот кусо́чек, – с дро́жью в го́лосе говори́л он, – ну, ра́ди ва́шей мо́лодости… Ну, я прошу́…

Я ел во и́мя мое́й мо́лодости, ра́ди сча́стья шва́нинских дете́й, пил за здоро́вье восемна́дцати незнако́мых мне сослужи́вцев Шва́нина. Шва́нин закида́л меня́ сочу́вственными вопро́сами.

– Плоха́я, говори́те, ко́мната? Холо́дная?

– Вода́ замерза́ет. Ду́маю смени́ть.

– И ску́чно одному́?

– Быва́ет. Ре́дко, а всё-таки быва́ет… Ну, я пошёл…

– Что? Уходи́ть? И вы ду́маете, что в таку́ю ночь я…

Через полчаса́ борьбы́ мне пришло́сь оста́ться ночева́ть.

Когда́ я верну́лся домо́й и стал переодева́ться, в карма́не пиджака́ что́-то зашурша́ло. Я откры́л конве́рт и удивлённо вы́нул отту́да де́ньги. «Не серди́тесь, – написал Шва́нин в запи́ске, – я сам был мо́лод и зна́ю, что тако́е без де́нег пра́здник проводи́ть. Когда́ у вас бу́дут, отдади́те». Я смущённо улыбну́лся и переложи́л четвертну́ю[6]6
  четвертная (-ой) – банковский билет в 25 рублей, четверть ста рублей


[Закрыть] к па́чке други́х бума́жек, без де́ла лежа́вших у меня́ в бума́жнике.

Доброта́ Шва́нина начала́ чу́вствоваться через четы́ре дня. Мне неожи́данно позвони́ли:

– Алло́! Слу́шаю вас… Слу́шаю…

– Э́то вы, Алексе́й Серге́евич?

– Ах, Дми́трий Миха́йлович! Каки́ми судьба́ми?

– Вы то́лько не серди́тесь… Я да́же не пове́рил снача́ла… Почему́ вы не обраща́етесь ко мне? Через не́сколько ме́сяцев мы с ва́ми, мо́жно сказа́ть, бу́дем ро́дственниками, я так рад, что я отдаю́ дочь за тако́го ми́лого молодо́го челове́ка, а вы идёте снача́ла к чужи́м лю́дям… Мне Шва́нин звони́л, говори́л, что дал вам два́дцать пять рубле́й и да́же не назна́чил сро́ка…

– Дми́трий Миха́йлович, пове́рьте…

– Да, я сам понима́ю, де́ло молодо́е… Мне то́лько неприя́тно, что у меня́ в до́ме вы всегда́ говори́те о хоро́ших за́работках, о свобо́дных деньга́х, а тут на са́мом де́ле…

– Я же не проси́л… Вы понима́ете…

– Вы отда́йте ему́… Одолжи́те у меня́ и отда́йте… Вы извини́те меня́… Неприя́тно, что жени́х мое́й до́чери хо́дит и занима́ет четвертны́е…

– Я бы проси́л вас… Алло́! Алло́… Дми́трий Миха́йлович… Де́вушка! Что вы нас разъединя́ете? Что? Пове́сил тру́бку… Ага́… Хорошо́…

Да́льше – бо́льше. Кварти́рная хозя́йка вдруг говори́т мне:

– Что же, вы и́щете ко́мнату себе́? Мне, коне́чно, всё равно́, я так, как хозя́йка спра́шиваю… Объявле́ние на́до вы́весить…

– С чего́ вы взя́ли, Мари́я Миха́йловна? Я ничего́ не понима́ю…

– Да и понима́ть тут не́чего. Ваш же знако́мый, господи́н Шва́нин… Прочита́йте.

Она́ передала́ мне письмо́, в кото́ром Шва́нин укоря́л мою́ хозя́йку в том, что она́ не ота́пливает ко́мнат…

– Тут недоразуме́ние како́е-то, – ро́бко произнёс я, – я ничего́ не говори́л…

– Вы поду́майте и скажи́те насчёт объявле́ния, когда́ вы́весить мо́жно, – хму́ро возрази́ла она. – Не из-за удово́льствия ко́мнату сдаёшь, что́бы пото́м спле́тничали… Мне э́то не нра́вится.

Через не́сколько дней мне удало́сь восстанови́ть пре́рванную чужо́й доброто́й ли́нию свое́й жи́зни. Де́ньги я верну́л Шва́нину с коро́ткой и характе́рной припи́ской, по́сле кото́рой мы избега́ли встреч друг с дру́гом. Я слы́шал пото́м, что, ка́к-то говоря́ обо мне, Шва́нин сказа́л:

– Как тяжело́, как бо́льно быть до́брым…

С тех пор я избега́ю встреч с до́брыми людьми́.

* * *

Бухов Аркадий Сергеевич (1889–1937) – прозаик и поэт, сотрудничал в сатирических журналах”Сатирикон”, “Крокодил”. В 1937 г. арестован, посмертно реабилитирован.

Вопросы и задания

1. Какой подарок и почему сделал Шванин герою рассказа?

2. Почему Алексей Сергеич подарил галстук швейцару?

3. Почему герой пришел в гости к Шванину? О чём он говорил в гостях?

4. Кто такой Дмитрий Михайлович? Почему он позвонил Алексею Сергеичу?

5. Почему квартирная хозяйка решила вывесить объявление?

6. Почему герой избегает встреч с добрыми людьми?

7. Перескажите историю от лица Шванина.

8. Какое письмо написал Шванин квартирной хозяйке? А какую записку герой написал Шванину, возвращая деньги?

Л. Андреев. Полёт

1

День полёта начался́ при счастли́вых предзнаменова́ниях. Их бы́ло два: луч ра́ннего со́лнца и по́лный таи́нственных и ра́достных намёков сон, кото́рый присни́лся Ю́рию Миха́йловичу перед тем, как он просну́лся.

Ю́рий Миха́йлович Пушкарёв был о́пытный офице́р-пило́т. Э́то зна́чило, что в тече́ние полу́тора лет он уже́ два́дцать во́семь раз – ро́вно сто́лько, ско́лько бы́ло ему́ лет, – поднима́лся в во́здух и всё ещё был жив, не разби́лся, как мно́гие други́е. Лу́чше, чем все, он знал це́ну э́той смешно́й и ма́ленькой о́пытности, кото́рая после ка́ждого счастли́вого возвраще́ния на зе́млю заставля́ла забы́ть о пре́жних чужи́х несча́стьях. Но был он челове́к му́жественный и не хоте́л ду́мать о том, что у коро́ткой жи́зни отнима́ет после́дний её смысл. «Упаду́ так упаду́, – ду́мал он, – а мо́жет быть, до тех пор и маши́ну сде́лают тако́й, что па́дать не на́до, вот я и обману́ смерть, проживу́ до ста́рости, как други́е. О чём же гада́ть?»

И, ду́мая э́то про себя́, он улыба́лся той свое́й споко́йной улы́бкой, за кото́рую так люби́ли его́ и уважа́ли това́рищи. Но жил в его́ те́ле кто́-то ещё, кто не поддава́лся угово́рам, и э́тот друго́й страши́лся стра́хом тре́петным и тёмным. После уда́чного полёта э́тот друго́й станови́лся глу́по сча́стлив и самоуве́рен, а перед полётом ка́ждый раз наполня́л ду́шу вздо́хами и дро́жью. Так же бы́ло и в э́тот раз, накану́не ию́льского полёта.

Ве́чером Ю́рий Миха́йлович погуля́л с жено́й по зелёным у́лицам ма́ленького городка́; и уже́ в полови́не оди́ннадцатого, когда́ в до́ме никто́ ещё не спал, лёг в посте́ль и сра́зу усну́л. А под у́тро присни́лся ему́ тот ра́достный, волну́ющий сон, кото́рый уже́ тре́тий раз в жи́зни посеща́л его́ и был ка́ждый раз счастли́вым предзнаменова́нием.

Бу́дто просну́лся он на рассве́те в тёмной ко́мнате. И хотя́ ко́мната была́ незнако́мая, но была́ она́ в то же вре́мя свое́й, настоя́щей, той, в кото́рой он всегда́ жил и живёт. Просну́лся он бу́дто от трево́жного и стра́шного сна. Тогда́ подня́лся он и вы́шел в сосе́днюю ко́мнату, где бы́ло уже́ светле́е. «Как хорошо́ и споко́йно: все спят», – поду́мал он, успока́иваясь. И тут неожи́данно вспо́мнил, что у него́ есть други́е, прекра́снейшие ко́мнаты, в кото́рых он почему́-то давно́ не́ был, да́же совсе́м забы́л о них. С ра́достным ожида́нием он откры́л о́чень высо́кую бе́лую дверь и ти́хо вошёл в э́ти забы́тые прекра́сные ко́мнаты. Их бы́ло мно́го, и они́ бы́ли тех огро́мных и торже́ственных разме́ров, каки́ми быва́ют ко́мнаты и за́лы то́лько во дворце́. «Как хорошо́! И как я мог забы́ть!» – ду́мал он и ти́хо шёл вперёд. И так дошёл он до две́ри, за кото́рой послы́шались голоса́. Он загляну́л и уви́дел, что сидя́т на полу́ два маляра́, что́-то де́лают и пою́т.

Тут Ю́рий Миха́йлович просну́лся, но ещё с мину́ту не мог поня́ть, где конча́ется сон и начина́ется настоя́щее. Пото́м уви́дел ря́дом жену́ и сра́зу всё вспо́мнил и всё по́нял: что сего́дня ему́ лете́ть, и что ря́дом его́ жена́, и что ию́льское со́лнце стои́т про́тив о́кон. Спроси́л себя́, не стра́шно ли ему́ лете́ть, но вме́сто обы́чного, кре́пко сде́рживаемого стра́ха бы́ло глубо́кое и ра́достное волне́ние: как бу́дто ждёт его́ сего́дня необыкнове́нное и вели́кое сча́стье. «Сего́дня я полечу́!» – впервы́е с восто́ргом и ра́достью поду́мал он о небе́сном вели́ком просто́ре, предчу́вствиями кото́рого всю ночь жила́ его́ душа́.

Ю́рий Миха́йлович встал и на́скоро оде́лся. Захвати́в папиро́с, он вы́шел из спа́льни. На не́бе не́ было ни еди́ного о́блака, и там, отку́да но́чью па́дал дождь на зе́млю, тепе́рь видне́лась я́сная синева́. По кни́гам э́то называ́лось во́здухом, атмосфе́рой, но по чу́вству челове́ческому э́то бы́ло и всегда́ остава́лось не́бом – ве́чной це́лью всех стремле́ний, всех по́исков и наде́жд. «Вся́кий челове́к бои́тся сме́рти, и кто захоте́л бы лете́ть, е́сли бы э́то бы́ло то́лько во́здухом каки́м-то?» – поду́мал Ю́рий Миха́йлович.

1. Какой сон приснился Юрию Михайловичу Пушкарёву в ночь перед полётом? Как вы думаете, почему он считал его счастливым предзнаменованием?

2. Опишите характер Пушкарёва, каким видят его друзья и близкие люди в начале рассказа.

3. Какие чувства Пушкарёв обычно испытывал перед полётом? Что он почувствовал в день, который описан в рассказе?

4. Почему люди мечтали летать в небе? Что думал об этом Юрий Михайлович?

2

Когда́ Ю́рий Миха́йлович с жено́й подъезжа́ли к аэродро́му, голуба́я пусты́ня не́ба ожила́ свое́й жи́знью: от горизо́нта поднима́лись и ме́дленно плы́ли сверка́ющие белизно́й, торже́ственные облака́.

Татья́на Алексе́евна заволнова́лась:

– Не начала́сь бы гроза́, как вчера́, тогда́ как же?

– Нет, – уве́ренно отве́тил Ю́рий Миха́йлович. – Смотри́, каки́е у них края́; они́ ско́ро разойду́тся.

– Тебе́ хо́чется подня́ться вы́ше их?

Он внима́тельно и немно́го стра́нно – так ей уже́ пото́м каза́лось – посмотре́л ей в лицо́ и глаза́ и отве́тил с свое́й споко́йной улы́бкой:

– Я тебя́ люблю́ ужа́сно.

Проща́ться пришло́сь при наро́де.

Вдруг я́вно и немно́го стра́шно опусте́ла земля́ – э́то зна́чило, что Ю́рий Миха́йлович подня́лся с земли́ на своём «Ньюпоре».[7]7
  Ньюпор – французский самолёт, бывший на вооружении русской армии в начале ХХ века


[Закрыть] Но стра́нно! – да́же не дро́гнуло у жены́ се́рдце, не сде́лало ли́шнего уда́ра. Вот с шу́мом он пролете́л над са́мой её голово́ю, но и тут не заби́лось сильне́е её се́рдце. Обрати́в лицо́ вверх, она́ смотре́ла на круги́ аэропла́на: «Ну коне́чно, тепе́рь он меня́ не ви́дит! Высоко́!»

При пе́рвых круга́х Ю́рий Миха́йлович ещё смотре́л вниз: на зелёную с песо́чком ка́рту аэродро́ма. Но на пя́том кругу́ реши́тельно вы́несся за преде́лы аэродро́ма; и уже́ над ле́сом стал поднима́ться вы́ше. «Хорошо́ бы тепе́рь погуля́ть в лесу́», – поду́мал он и тут то́лько по́нял, что лес далеко́, а он лети́т – не идёт, как всю жизнь шёл, а лети́т по во́здуху. И с ужаса́ющей си́лой, почти́ с бо́лью сно́ва почу́вствовал он то волну́ющее сча́стье, что всю ночь и весь день жи́ло в его́ душе́ и в его́ те́ле. «Что же тако́е ми́лое я ви́жу? – поду́мал он. – Что же тако́е ми́лое я чу́вствую? Тако́е ми́лое, тако́е ми́лое». И с э́той мину́ты он почти́ переста́л смотре́ть на зе́млю: она́ ушла́ вниз и далеко́. «Уже́ высоко́, – поду́мал Ю́рий Миха́йлович. – Уже́ высоко́, но на́до ещё вы́ше: ведь здесь тако́й просто́р, что мо́жно и вперёд и вверх, и наза́д и вниз; мо́жно, как я хочу́: всё – моя́ доро́га».

Внизу́ была́ земля́, но о земле́ не хоте́лось ду́мать и не ду́малось. И что́бы сильне́е почу́вствовать свою́ во́лю, Ю́рий Миха́йлович закры́л глаза́. И показа́лось ему́, что он во́все и не челове́к, а сгу́сток огня́, несу́щийся в простра́нстве. Так до́лго лете́л он вверх – стра́нная челове́ческая звезда́, от земли́ унося́щаяся в не́бо.

Ю́рий Миха́йлович откры́л глаза́ и взгляну́л вниз, на зе́млю. И поду́мал, поднима́я глаза́ от дымя́щейся земли́: «Вот и сбы́лся мой счастли́вый сон, вот уже́ я и хожу́ среди́ мои́х высо́ких зал, и нет со мно́ю никого́, то́лько свет оди́н. Но что же ми́лое я ви́жу? Я оди́н ведь. Что же тако́е ми́лое я чу́вствую? Сча́стье моё, моя́ душа́, моё сча́стье. Я люблю́ тебя́ ужа́сно». Далеко́, совсе́м далеко́, как после́днее сло́во земно́й любви́, вспо́мнилось ми́лое лицо́; вспо́мнилось, как спала́ она́ ти́хо ря́дом; и как бу́дто нашло́сь объясне́ние восто́ргу и любви́. «Ми́лая, – поду́мал он не́жно, – ми́лая, я люблю́ тебя́ ужа́сно!» Так поду́мал он, и в сле́дующее мгнове́ние забы́л, – совсе́м и навсегда́ забы́л, забы́л о люби́мой.