Текст книги "Психологическая системная профессиография"

Формирующими «центральными единствами душевной жизни» Франк называет «чувственно-эмоциональный» и «сверхчувственно-волевой моменты переживания душевной жизни» [282, с. 124]. Это же отмечает и С.Л. Рубинштейн, говоря о том, что «первоначальное открытие бытия человеком – это прерогатива чувственного. Она обусловлена тем, что чувственность непосредственно вплетена во взаимодействие человека с окружающим миром» [244, с. 238].

С.Л. Франк пишет еще и о том, что душевная жизнь, не замкнутая в себе область бытия, она является своеобразным началом «…специфическая природа состоит именно в функции направленности, познавательной устремленности на объективное бытие…» [282, с. 136]. Поэтому вся совокупность процессов, из которых складывается «видение» человека: процессы сосредоточения внимания, восприятия, различения, суждения и другие – входят в состав душевной жизни [там же, с. 77]. Но конкретно для человека существует только то, что ему нужно, важно, что ему хочется – это «… предметный мирок человека» [там же, с. 146]. В «предметном мирке» человека «… обнаруживается также творческая, в высшем, объективном смысле формирующая сила нашей души» [там же, с. 170]. Человеческая душа, в представлении С.Л. Франка, – это «… живое индивидуализированное субъективное единство, формирующее знание в ограниченное субъективное целое, необходимое для задач практической жизни» [там же, с. 148].

Обособленность или «единичность» внутреннего мира человека, отмечает Франк, обусловлена, с одной стороны, тем, что его душевная жизнь «приурочена к особому пространственно-временному месту и питается особым и ограниченным чувственным материалом ощущений, а с другой – управляется особой субстанцией, которая формирует чувства и стремления человека и подбирает подходящий к себе субъективный мирок. В силу этого и интересы каждого человека, и его предметное сознание суть «нечто» субъективное, обособленное, единичное» [282, с. 174]. И в то же время душевная жизнь человека является «проводником высших, общечеловеческих и даже сверхчеловеческих начал и движущих сил. Эта внутренняя общность душевной жизни достигает наиболее глубокого и полного осознанного своего существования в лице духовной жизни» [там же, с. 175].

По мнению Франка, «… всякая общность человеческой жизни, солидарность и взаимоприспособляемость человеческого поведения, наличность взаимного личностного понимания, объективность духовной культуры – религии, искусства, нравственной правовой жизни – возможны лишь в силу этого внутреннего единства и коренной общности духовной жизни» [там же, с. 176]; «… человеческая душа подобно листу дерева, который, будучи относительным существом, обособленным от других листьев, вместе с тем питается единой жизнью ствола и корня дерева и через эту внутреннюю сторону образует живое единство со всеми другими листьями» [282, с. 177].

При взаимодействии человека с внешним предметным миром кроме переживаний он стремится к познанию предмета, в процессе которого формируется определенное оценочное отношение (позитивное или негативное) к нему, осознаваемое как связь между этим предметом и своим «Я», что, по мнению С.Л. Франка, можно трактовать как самосознание: «… всякое практическое предметное сознание сопровождается этим характерным образованием «ядра» душевной жизни: когда мы «сознательно» относимся к предмету практически, т. е. оцениваем его, любим или ненавидим, стремимся к нему или отталкиваемся от него…, … т. е. сознаем, что это отношение есть связь между предметом и нашим «Я»» [282, с. 54–55].

Душевную жизнь Франк рассматривает как зародыш и субстрат всякого сознания вообще. Сознание же, по его мнению, может проявляться в трех видах: сознание как душевная жизнь, как предметное сознание и как самосознание. ««Сознание как душевная жизнь» является потенциальной основой предметного сознания и самосознания» [там же, с. 60]: «… душевная жизнь есть общий фон, всеобъемлющая стихия, лишь на почве которой и в неразрывном единстве с которой возможны высшие формы сознания, – как самосознание, так и предметное сознание» [там же].

Кроме базовой основной составляющей душевной жизни С.Л. Франк выделяет и «периферическую» сторону, которую он рассматривает через связь души с телом в двух областях: в предметном сознании и в душевной жизни. В предметном сознании «… в зависимости от телесных процессов складывается определенный характер доступных нам восприятий…» [282, с. 182]. Через посредство действия, памяти, воображения и мысли они служат исходной точкой предметного сознания, основой которого является характер душевной жизни, ее направленная активность. Эта активность может быть ограничена в силу каких-либо телесных нарушений: «… даже слепой и глухой страдают не от недостатка чистого знания, а более всего от ограниченности своего живого общения с действительностью…» [282, с. 183].

Телесные изменения могут быть причиной спонтанных реакций в душевной жизни и «отражаются» в ней возникновением таких ощущений, которые способствуют появлению переживаний эмоционального и чувственно-волевого характера. Эти переживания могут быть отрицательного характера, «ослабляющего» волю человека, и положительного, когда активизируется «действие души на тело» [там же, с. 200].

«Зависимость душевной жизни от телесных процессов, – пишет С.Л. Франк, – конституирует ту сторону душевной жизни, которую она реально соприкасается с предметным миром…» В силу этого «… душевная жизнь приобретает чуждые ей самой пространственно-временные определения, становится … совокупностью реальных процессов, совершающихся в определенном месте в определенное время» [там же, с. 184]. По мнению Франка, общее развитие душевной жизни в связи с изменениями телесного организма в периоды детства, отрочества, юности, зрелости и старения, а также изменчивость душевной жизни, обусловленная изменчивостью окружающего внешнего мира (смена дня и ночи; времен года; разрушения предметной обстановки; рождение, старение и умирание и др.) «… все это запечатлевается в душевной жизни и сопутствуется в ней потоком соответствующих ощущений и настроений» [там же, с. 187]. Но духовное человека раскрывается в условиях объективной действительности и именно той, которую он воспринимает. «Для человека значимо только то, что для него присутствует» [308, с. 443].

В связи с тем что мир, в котором живет человек, необозримо многообразен, сложен, непредсказуем – представляет собой «… безграничный океан неизвестного» [282, с. 210], у человека существует практическая потребность правильно ориентироваться в нем, а следовательно, и познавать его. И как отмечает С.Л. Франк, «… знание направлено на раскрытие состава реальности и отвечает на вопрос: что действительно есть?» [там же]. Но «всякое человеческое знание неизбежно ограничено; оно охватывает фактически лишь ничтожную часть реальности…; … всякое человеческое знание подвержено заблуждениям – в силу обманчивости некоторых восприятий…» – и требует их исправления [там же]. Что еще раз подтверждает динамический характер развития духовного мира человека. Эту же мысль высказывает и Н.А. Бердяев [30].

Всякое человеческое знание стремится к ответу на вопросы: что подлинно есть? каково содержание реальности? Рассматривая реальность как явление, которое тоже позволяет понять сущность человека, С.Л. Франк предлагает различать объект и направленность на него человека [282, с. 226].

Иные аспекты сущности человека выделяет Э. Фромм. Так же как К. Ясперс и В.Н. Мясищев, он рассматривает человеческую природу как «… продукт исторической эволюции, развивающийся в синтезе с врожденными механизмами и законами» [286, с. 39] и отмечает, что ее можно наблюдать «… лишь в ее конкретных проявлениях и в конкретных ситуациях» [там же, с. 400] и во взаимосвязи и взаимозависимости социально-экономических, психологических и идеологических факторов. Так же как С.Л. Рубинштейн, В. Франкл, Н.А. Бердяев и В.Н. Мясищев и др., он обращает внимание на уникальность человека с точки зрения умения по-своему решать свою человеческую проблему и отмечает особую роль различных ориентаций человека, реализуемых им в специфических отношениях с окружающим миром [286]. Он считает, что «… ориентации, при помощи и посредством которых индивид вступает в отношения с миром, определяют суть его характера. Характер, в свою очередь, может быть определен как (относительно постоянная) форма, которая выполняет роль проводника человеческой энергии в процессе ассимиляции и социализации» [286, с. 442–443], а также исполняет «… важную функцию отбора идей и ценностей» [там же, с. 444].

В связи с тем, что каждому человеку как индивиду свойственно разное восприятие среды, в которой он живет, взаимодействует, мыслит, переживает, Э. Фромм предлагает условно разграничить различные ориентации, выделив среди них «плодотворные» и «неплодотворные». Но при этом он обращает внимание на целый ряд важных посылок, отмечая, «… что данные понятия являются «идеальными типами», а не конкретными описаниями характера какого-нибудь отдельно взятого индивида. В действительности, характер каждой личности представляет собой сочетание всех или некоторых из этих ориентаций, при доминирующей роли одной из них…» [там же, с. 446].

Плодотворность Э. Фромм рассматривает как установку, способ реакции и ориентации человека в отношении мира и самого себя в процессе жизни: «Плодотворность – это реализация человеком заложенных в нем возможностей, использование потенциальных сил» [там же, с. 481]. А плодотворное использование человеком своих сил Фромм характеризует как его потенцию.

В связи с тем, что в процессе жизни каждый человек, чтобы выжить, должен обладать способностью брать вещи от других людей, овладевать вещами, сберегать их и обменивать, а также понимать других людей и отстаивать себя, он вырабатывает разные способы ориентации в мире, и руководствуясь ими, вступает в определенные отношения с окружающим его миром.

Итак, плодотворную ориентацию Э. Фромм рассматривает как «… определенную основополагающую во всех аспектах установку, способ отношений во всех сферах человеческого опыта…» [там же, с. 476] и как «… определенный способ восприятия мира» [там же, с. 484]. Исходным условием плодотворности Э. Фромм считает наличие у человека как репродуктивной, так и созидательной направленности, а также позитивной направленности на человека (любви к нему), которая проявляется через заботу, ответственность, уважение и знания [286, с. 492]. К специфическим плодотворным свойствам мышления человека Э. Фромм относит заинтересованность его в предмете, с которым он взаимодействует, и объективность его оценки, которая определяется «… способностью видеть объект таким, какой он есть на самом деле, в действительности…» [там же, с. 499]. Суть объективности плодотворного мышления, по мнению Фромма, заключается в том, что оно «…определяется природой объекта и природой субъекта, вступающего во взаимоотношения с объектом в процессе мышления» [там же, с. 500–501]. У человека, который преимущественно ориентирован плодотворно, основные социальные установки – это преданность, честность, настойчивость. В целом плодотворная ориентация характеризуется как «деятельная», «любящая», «мыслящая» [там же, с. 508].

Для неплодотворной ориентации специфичны такие социальные установки, как «… беспомощное подчинение, господство, отчужденность, деструктивность…» [там же, с. 511]. Э. Фромм выделяет несколько разновидностей этого вида ориентации: восприимчивая (впечатлительная), авторитарная (эксплуататорская), стяжательная («экономящая») и «рыночная» ориентация [там же, с. 446–474].

Характерной чертой восприимчивой ориентации является то, что в сознании человека «сосредоточение всех благ» находится вовне. Люди данной ориентации стремятся к «всемогущим помощникам», «демонстрируют своеобразный вид верности», им необходимо покровительство и любовь многих людей. «Они вынуждены быть верными многим людям. Сказать «нет» для них представляется проблемой, поэтому они легко попадают в конфликт между верностью и обещанием» [286, с. 448]. Они часто попадают в зависимость от других, пассивны в преодолении собственной тревожности и подавленности. Но в то же время у людей данной ориентации мироощущение оптимистическое и дружелюбное. Но искренность и сердечность проявляются тогда, когда они стремятся добиться расположения к себе. Эту ориентацию Фромм характеризует как «берущую».

Для авторитарной («эксплуататорской», «порабощающей») ориентации характерно стремление получить что-либо от других в качестве дара. Девиз людей данной ориентации: «Украденный плод – самый сладкий» [286, с. 450]. Они стремятся использовать и эксплуатировать людей. «Их жизненная установка характеризуется смесью враждебности и манипуляции. Каждый человек … оценивается согласно его полезности» [там же, с. 451]. Люди данной ориентации подозрительны, циничны, зависимы и им свойственна ревность. Им свойственна переоценка того, что принадлежит другим и недооценка того, чем они владеют сами. Но и в этой ориентации наряду с отрицательными характеристиками Э. Фромм выделяет и позитивные моменты: активность, инициативность, импульсивность, уверенность в себе и др. [там же, с. 512].

Люди со стяжательной («экономящей») ориентацией. «Вокруг себя они создают своеобразный защитный экран, который делает их место существования убежищем, и главная жизненная цель таких людей – как можно больше приносить в свое убежище и как можно меньше отдавать из него» [там же, с. 451]. Им свойственны скупость и жадность; они педантичны, аккуратны, пунктуальны и упрямы. Люди данной ориентации «… много знают, но они не способны к плодотворному мышлению» [там же, с. 452]. «Их высшие ценности – порядок и безопасность; их девиз: нет ничего нового под солнцем. В отношениях с окружающими их людьми они придерживаются своего мнения, что близость и открытость – это угроза, а безопасность – либо в обособлении, отстраивании от людей, либо в обладании ими» [там же, с. 453]. И в то же время людям данной ориентации присущи практичность, бережливость, предусмотрительность, устойчивость к стрессу, преданность и др. [там же, с. 513].

При «рыночной ориентации» человек рассматривает свои силы как товар, который существует отдельно от него. Это приводит его к полной зависимости от того, как воспринимают его другие, а других – так же, как и себя он воспринимает в качестве товара. Ценностью является меновая ценность [286, с. 456].

При рыночной ориентации проявляются и специфические особенности мышления такие, как готовность к быстрому «схватыванию» ситуации в целях свободного манипулирования ею, способность к оперированию категориями сравнения и количественного измерения, но без глубокого тщательного анализа, «… мышление и знание воспринимаются в качестве инструмента для производства требуемых результатов» [там же, с. 465].

Побудительными мотивами получения более широкого образования при рыночной ориентации, как отмечает Э. Фромм, является «именно повышение меновой стоимости» [там же, с. 466]. В этой же ориентации у человека проявляются целеустремленность, готовность к сотрудничеству, новаторству, устремленность вперед, любознательность, сообразительность, щедрость и другие качества [там же, с. 513–514]. Но, как отмечает Э. Фромм, при ориентации в условиях рынка только в некоторых исключительных случаях успех достигается в первую очередь с помощью мастерства и каких-то других человеческих качеств, например искренности, честности, порядочности [там же, с. 456]. «Успех, в большей степени, зависит от того, насколько хорошо человек может представить себя, насколько привлекательная его «упаковка», насколько правдиво он может показать себя «бодрым», «крепким», «энергичным», «надежным», «амбициозным» (в хорошем смысле этого слова)» [там же, с. 457].

Итак, при рассмотрении «плодотворных» и «неплодотворных» ориентаций характера человека четко прослеживается их взаимозависимость и взаимодополняемость. И как считает Э. Фромм, «Для того чтобы охарактеризовать человека, необходимо выяснить, какая ориентация у него является доминирующей» [286, с. 510], так же он отмечает, что «… всякая неплодотворная ориентация имеет положительную и отрицательную стороны, проявление которых зависит от уровня плодотворности в целостной структуре характера» [286, с. 511]. Причем, различные ориентации могут действовать по разному в материальной, эмоциональной и мыслительной сферах деятельности.

Важно отметить и то, что изучение ориентации человека необходимо осуществлять с учетом тех объективных ситуаций, в которых оказывается человек, что очень наглядно проявилось в характеристиках «рыночной ориентации».

Итак, все вышеизложенное свидетельствует о сложности, многогранности, динамичности и иерархичности тех связей, которые специфичны природе и сущности человека при его взаимодействии с окружающим миром. Эти знания необходимы для правильного понимания тех явлений, которые раскрываются в реальной профессиональной деятельности человека, рассматриваемой как его профессиональная жизнь.

Возможность изучения человека во взаимосвязи с той реальностью, которой является профессиональная деятельность, еще в середине XIX в. была показана сначала зарубежными психотехниками (Г. Мюнстерберг, О. Липман, Ф. Баумгартен и др.), разрабатывавшими профессиологическое направление в практике. В начале 20-х гг. XX в. отечественные психотехники начали разрабатывать профессиографию как научно-методическую основу решения практических задач в сфере профессионального труда.

С 20-х гг. XX в. и по настоящее время психологическое изучение различных видов профессиональной деятельности занимает центральное место в ряде научно-прикладных направлений отечественной психологической науки (психотехнике, психологии труда, инженерной психологии, психологии управления, эргономике, организационной психологии и др.).

Постановка проблемы психологического анализа профессиональной деятельности в нашей стране была обусловлена особенностями развития первого в мире социалистического государства. В первые годы существования Советского государства перед психотехниками была поставлена задача поиска и разработки научно-обоснованных средств для наиболее рационального распределения и использования рабочих кадров сообразно принципу оптимума (достижения максимальных результатов труда с минимальными затратами).

Первоначально работы советских психотехников строились с использованием опыта работ психотехников Америки и Западной Европы. Это было обусловлено тем, что советская психотехника, как и теоретическая психология, начала развиваться только в 20-х гг. XX в. Развитие теоретической психологии в СССР происходило в борьбе с существующими идеалистическими течениями, в противовес которым были выдвинуты рефлексология и реактология.

Зарубежные психотехники того времени начали разрабатывать новые средства психологического изучения профессиональной деятельности для решения задач профотбора. К ним относятся: а) аналитический и синтетический подходы к исследованию профессий [192]; б) попытки построения психологии профессий по образцу дифференциальной психологии с выделением способов ее исследования, соответственно которым анализировались полученные результаты; в) психографический метод, направленный на получение полной сводки всех психических качеств, необходимых для конкретной профессии [180, 299]; г) построение систематики профессий [29, 180, 264]; д) идея о подходе к деятельности профессионала как к активной и целенаправленной [100].

Изучив опыт работы зарубежных психотехников в области психологического исследования профессий и частично апробировав его, советские психотехники достаточно быстро обнаружили методическую слабость этих работ: эмпиризм; отсутствие научно-обоснованного подхода к психологическому изучению профессий; отсутствие системы понятий, создающей возможность однозначно характеризовать психологические свойства профессий, т. е. профессионально важные признаки. Профессиональная деятельность человека разлагалась зарубежными психотехниками на отдельные элементы, рассматриваемые как реакции на определенный стимул, каждый из которых относился к какому-нибудь навыку, требующему определенной способности. Отсюда создавалось мнение о зависимости развития навыка только от врожденных способностей. Упускалось из виду то, что профессия не сводима к совокупности реакций человеческого организма на профессиональные раздражители [66, 69].

Начиная с 1922 г., отечественные психотехники работают над созданием собственного подхода к психологическому исследованию профессиональной деятельности. Разработка принципов и методов психологического анализа профессиональной деятельности проводится в рамках двух основных направлений [66]. Задача первого направления состояла в исчерпывающем описании и тщательном психофизиологическом анализе различных профессий для решения психотехнических задач: профотбора, профконсультации; профутомления и профобучения; рационализации рабочего места, реконструкции и проектирования профессий. В этом направлении развернулись работы методического и практического характера [9, 43, 67, 69, 83, 160, 171, 168, 241, 291, 297–299, 306].

Задача второго направления – создание психологической классификации профессий, – хотя и планировалась как задача будущего, но некоторые принципы психологической систематики профессий уже начали разрабатываться психотехниками [66, 69, 83, 264, 297].

Во второй половине 20-х гг., несмотря на отсутствие общеметодических и теоретических основ исследования в советской психологической науке, советские психотехники формулируют некоторые принципы, методы и приемы психологического изучения профессиональной деятельности и оформляют их в специальный подход – профессиографию. Сущность этого подхода выражена в самом понятии «профессиография» – описательно-техническая и психофизиологическая характеристика различных видов профессиональной деятельности [247, с. 21]. В результате профессиографирования составлялись профессиограммы профессий – сводки знаний (социально-экономических, технологических и психофизиологических) о профессии и организации труда, а также и психограммы профессий. Психограмма – психологический «портрет» профессии, представленный группой психологических функций, актуализируемых конкретной профессией [69].

В качестве одного из основополагающих принципов профессиографирования был установлен принцип дифференцированного подхода к изучению профессиональной деятельности, указывающий на необходимость целенаправленного исследования психологических особенностей профессионального труда. Сущность этого принципа заключается в том, что программа профессиографирования должна быть направлена на выявление тех психофизиологических характеристик, изменение которых в процессе деятельности позволило бы подойти к решению конкретных практических задач [247]. Например, для целей профотбора и профконсультации нужно выделить те профессионально важные признаки, которые допускают дифференциацию испытуемых в отношении их пригодности к той или иной профессии. Для изучения профессионального утомления выделяются признаки, обнаруживающие наибольшую «хрупкость», являющиеся наиболее лабильными в условиях профессиональной работы. Принцип целенаправленного профессиографирования обусловливает, таким образом, и объем данных, получаемых о профессиональной деятельности.

В целом профессиографический подход к изучению психологических особенностей профессиональной деятельности включал в себя следующие компоненты:

1) схемы изучения профессиональной деятельности;

2) комплекс методов изучения, анализа и экспериментального исследования профессиональной деятельности;

3) правила организации экспериментального исследования в профессиографии.

Схемы профессиографирования позволяли осуществлять сбор, описание и систематизацию материала о профессиональной деятельности и ее организации, а также анализировать ее с разных сторон: социально-экономической, производственно-технической, психологической, психофизиологической и т. п. Схемы представляли собой своеобразную программу исследования профессиональной деятельности, включающую перечень вопросов. Состав вопросов схемы был обусловлен конкретной целью исследования. Так, составлялись схемы профессиографирования для решения различных научно-практических задач: схема «ориентировочного профессиографирования» для установления психофизиологический функций, активируемых конкретной профессиональной деятельностью [247]; «аналитический график» (схема-таблица) для решения задач профобучения, профотбора и рационализации производственного процесса [275]; схема систематизации профессиографического материала для решения задач профконсультации [82, 267, 306].

В различных схемах профессиографирования отразилась многогранность подхода отечественных психотехников к психологическому исследованию профессий, так как с помощью этих схем изучались и описывались не только специфические психофизиологические параметры профессиональной деятельности, но и организационные характеристики условий труда, воздействующих на человека в профессиональной деятельности. Кроме того, в этих схемах отразилась определенная методическая ориентация на изучение профессиональной деятельности совместными усилиями различных специалистов [68]. Некоторые исследования профессиональной деятельности проводились совместно различными специалистами (инженер, психолог, врач-профпатолог и профгигиенист) [82]. Поэтому можно считать, что идея о комплексном подходе к изучению трудовой деятельности, выдвинутая В.М. Бехтеревым в 1921 г. [33], и опыт работы психотехников сыграли определенную роль в формировании комплексного подхода.

Сформулировав принцип комплексного применения методов в профессиографии, отечественные психотехники показали специфичность применения каждого метода [62, 70, 69, 243, 247, 298]. Так, метод опроса позволял психологу выявить личное отношение работников к выполняемой ими работе, получить предварительную ориентировку в профессии и некоторые сведения из жизни и трудового пути профессионала. Метод наблюдения позволял осуществить разложение процесса труда на отдельные операции с целью дальнейшей психологической расшифровки отдельных трудовых действий, составляющих основу профессии. Метод наблюдения является адекватным также для описания и изучения отдельных трудовых действий и движений при условии, если применяемая регистрация даст возможность изучать движения во времени и пространстве (хронометраж, хроноциклография и др.).

Трудовой метод изучения профессий, созданный И.Н. Шпильрейном [295, 298], давал возможность психологу, исполнявшему одновременно и функции рабочего, выделить активируемые профессией психические функции, проследить влияние утомления, упражнения и адаптации на протекание этих функций в процессе трудовой деятельности. Ограничение применения трудового метода состояло в том, что достаточно сложные профессии практически не могли стать объектом изучения из-за длительного времени, необходимого психологу для их освоения.

Завершающим в группе методов психологического анализа профессий выдвигался экспериментальный метод [247], задача которого состояла в экспериментальной проверке выделенных в ориентировочной психограмме психических и психофизиологических процессов, установлении меры их функционирования, необходимой для успешного выполнения профессиональной работы, путем подбора и испытания их адекватными приемами исследования [43, 160, 166, 171, 246, 257, 291, 295, 300 и др.]. При этом использовались как тесты из зарубежной практики (Бурдона, Винклера, Гизе, Мак-Кола, Марбе, Меде, Руппа, Термана, Фридриха и др.), так и разработанные советскими психотехниками А.А. Кушинниковым, Е.И. Рузером, А.А. Толчинским, И.Н. Шпильрейном и др. [247]. Попытки применения экспериментального метода в качестве самостоятельного метода изучения профессии для определения профессионально значимых психических функций были подвергнуты серьезной критике с указанием на то, что в профессиографии недопустима подмена анализа экспериментом [247]. Для проведения экспериментального исследования в профессиографии осуществлялись выбор методов и подбор испытуемых. Методы экспериментального исследования выбирались на основании оценки степени их эффективности по следующим данным: а) по критериям, позволявшим вскрыть соотношение и внутреннюю связь отдельных активируемых профессией психологических функций, а также способу их сочетания и специфического взаимодействия с объектом труда; б) по изменению профессионально важных признаков под влиянием упражнения; в) по специфическим формам активируемых профессией функций [69, с. 24].

Подбор испытуемых для эксперимента должен был отвечать следующим условиям: сохранению однородности в выборке испытуемых по возрасту, социальному положению, состоянию здоровья, профессиональному стажу и общеобразовательной подготовке, показателям производительности труда [247].

Итак, отечественным психотехникам к концу 20-х гг. XX в. удалось в условиях отсутствия оформленной методологической и теоретической основы советской психологической науки впервые разработать методический подход к психологическому изучению профессиональной деятельности – профессиографию. Этот подход позволял составлять аналитическое описание профессии, включающее всю многообразную гамму внешних факторов, специфичных для конкретных видов труда, в определенной мере обусловливающих характер протекания профессиональной деятельности. Но психологическая структура, выделенная в процессе профессиографирования только на основании операционно-технологического анализа, представляла собой перечень отдельных психических и психофизиологических функций, актуализируемых при выполнении исследуемых операций. Поэтому, как отмечал С.Г. Геллерштейн, проникнуть в «профессиональную структуру», т. е. в специфический способ сочетания профессионально важных признаков, «психотехникам так и не удалось, так как не был выяснен принцип структурного формирования профессии» [69, с. 6]. Тем не менее данный подход не утратил своей актуальности и ныне. Так, профессиография достаточно активно применяется в настоящее время не только в психологии труда [21, 37, 39, 42, 51, 56, 63, 93, 96, 101–103, 114, 125, 132, 143, 147, 150, 232, 263], но и в инженерной психологии [8, 38, 72, 94, 105, 109, 111, 159 и др.] и эргономике [53, 110, 118, и др.].