Текст книги "Культ"

Часть вторая

Глава 13
Лили

Наши дни

Джон тряс Лили за плечи, вырвав из самого крепкого сна за много лет.

– Что ты делаешь? – нахмурилась она.

Сердце колотилось о грудную клетку. Щеки были мокрыми от слез. Прищурившись от света люстры, она сердито смотрела на мужа.

– Дети пропали, – сказал он.

Она никогда не видела его таким бледным.

– Что ты имеешь в виду?

Она вскочила с кровати и потеряла равновесие, когда ноги коснулись ковра. Паника выпустила свои когти.

– Их нет в комнатах.

– Что?!

– Мне не спалось, так что я спустился поработать, а когда поднимался, пошел проверить их. Их нет.

Отпихнув его, Лили выбежала из спальни. Она вошла в комнату Ханны и уставилась на пустую кровать. Паника отсекла сонливость, как лезвие гильотины. Сердце заколотилось. Глаза обшаривали комнату. Она была пуста. Но пахла ею. Ханной. Перед мысленным взором зародился странный сон, ядовитый и издевательский. Лили прогнала его прочь, развернулась и выбежала из комнаты в спальню Грега. Его кровать тоже была пуста, простыня небрежной кучей валялась на полу. Что-то кольнуло в грудь.

Лили посмотрела на Джона:

– Ты обыскал дом?

– Да. Их нет.

– Сад?

– Да.

– Тогда где они?

– Я не знаю.

– Ты звонил в полицию?

– Нет, я…

Она стиснула зубы и сдержала все слова, которые хотелось проорать.

– Звони. Сейчас же.

Она метнулась мимо него и бегом спустилась по лестнице. Схватилась за ручку входной двери, ожидая, что та заперта, и вздрогнула от удивления, когда дверь открылась. Она бросила взгляд на крючок для ключей: ключи на месте. Конечно на месте. Она видела их раньше, когда спускалась проверить, а значит…

Живот скрутило.

На верху лестницы показался Джон.

– Они сейчас пришлют кого-нибудь. Тебе лучше одеться.

– Ты запирал дверь вчера вечером? – спросила Лили с нехорошим чувством в животе.

– Что? Да. Конечно запирал. Я всегда ее запираю.

– Но ты много выпил. Может, ты забыл?

Ее слова повисли в воздухе ядовитым газом, в них ясно слышалось обвинение. Она тут же пожалела: обвинения не помогут им узнать, где Ханна и Грег. Не помогут ей вернуть детей. Надо взять себя в руки. Сохранять спокойствие. Но что-то сдавливало легкие, не давая дышать.

Джон мгновение смотрел на нее, потом отвел глаза.

Лили сорвала с вешалки куртку, распахнула входную дверь и выбежала в бархатно-черное утро, выкрикивая имена своих детей, пока не почувствовала в горле вкус крови. У соседей начали загораться окна. Через несколько секунд мистер Саксон стоял у себя в дверях, из распахнутого темно-синего халата выглядывало бледное тело.

– Миссис Вудс, что за шум? – спросил он, шагая по своей дорожке.

– Дети. Они пропали. Вы что-нибудь видели или слышали? – сказала Лили, заглядывая ему за спину в открытую дверь.

Ей на ум пришла кошмарная мысль. Большинство детей похищают люди, которых они знают. Она вспомнила все ужасные истории похищений, которые когда-либо слышала в новостях, – похоже, в последнее время это случалось все чаще и чаще. Дети – в основном девочки – пропадали. Их забирали. Похищали. Запирали в чужих домах, прятали от людей, годами мучали, и никто не мог их найти, и только через много лет им как-то удавалось сбежать. А иногда не удавалось. Иногда их находили мертвыми или вообще не находили. Всего несколько лет назад недалеко отсюда пропала маленькая девочка. Лили помнила глаза ее матери – какими они были потерянными – и свои ужасные мысли: «Слава Богу, это не моя малышка». А следом еще хуже: «Как эта женщина до сих пор жива? Если бы со мной произошло такое, я бы умерла».

Она шагнула ближе к мистеру Саксону. Ее окатил рыбный запах тела. Почему только он вышел посмотреть, что за шум? Она пристально смотрела ему в глаза. Он смотрел на нее. Она пыталась прочесть его мысли. Не смогла.

Иногда злодеям нравится быть причастными, верно? Нравится участвовать в деле. Наблюдать за друзьями и семьями своих жертв. Смотреть, как они страдают.

Мистер Саксон странный мужчина. Одинокий шестидесятилетний, не слишком старый, чтобы… Нет, она не смогла закончить мысль. Но разве все эти мужчины не такие? Странные и тихие. Отшельники, живущие сами по себе. Мужчины, которых никогда не заподозришь, потому что они не выделяются из толпы.

Лили поняла, что сердито смотрит в его покрасневшие глаза, и не успела остановить сорвавшееся с губ шипение:

– Вы видели их? Видели моих детей?

– Что? Нет. Конечно не видел. Я всего лишь вышел узнать, почему вы устроили такой переполох!

Не слишком ли он отнекивается? Слишком защищается? Она уставилась на его левый глаз, заметив, как задергалась морщинистая кожа. Он сжал правую руку. Разжал. Снова сжал.

– Я возвращаюсь в кровать. Подозреваю, ваши дети устроили злой розыгрыш. А теперь, пожалуйста, прекратите шуметь, миссис Вудс. Мне теперь нужно гораздо больше сна, чем раньше, знаете ли.

Она сердито зыркнула на него, не в силах поверить, что ему все равно. Он отвел глаза, не в состоянии смотреть на нее. Он повернулся, но Лили схватила его за руку, с удивлением обнаружив, какая та худая.

– Подождите. Можно я просто…

– Отпустите меня, женщина! – сказал он, вырвав руку из ее хватки, и ушел дергаными шагами.

Лили смотрела, как он идет по своей подъездной дорожке, скрывается в доме и захлопывает дверь. Она слышала, как щелкнул ключ в замке, и почувствовала, как внутри что-то перевернулось. Ее колени подогнулись. На плечи легли сильные руки. Джон развернул ее к себе и, не говоря ни слова, отвел в дом. Она позволила ему отвести себя в гостиную и усадить на диван. В руках оказалась чашка с чаем. На спину легла теплая ладонь.

Ее затошнило от страха.

Этого не могло случиться с ними. Но случилось.

Глава 14
Перлайн

Наши дни

Слишком рано вырванная из сна, инспектор уголовной полиции Перлайн Оттолайн потянулась к телефону.

– Оттолайн.

– Это сержант Кросс. Я приехал на вызов. Проблема на Догвуд.

– Продолжайте.

– Жертва скончалась до приезда скорой помощи. По первому впечатлению его забили до смерти.

– Место огородили?

– Да.

– Компания Раджа?

– Вероятно. Тело прямо у его порога.

– Хорошо. Мне надо позвонить. Буду минут через двадцать.

«Господи». Коннор Радж – это плохо.

Она выдохнула сквозь навалившийся стресс и выброс адреналина. Кроссу лучше действовать как положено. Он показался ей умным во время их короткого знакомства на прошлогодней рождественской вечеринке, а ее сержант, Сэм Диббс, знает его еще по колледжу и говорит, что Кросс хорош. Лучше бы Диббс был прав. Оказаться первым полицейским на любом месте преступления огромная ответственность. Кросс будет играть ключевую роль в обеспечении неприкосновенности места преступления. Если Диббс говорит, что он хорош, скорее всего так оно и есть. Она верит своему сержанту, как брату, но это не мешает мурашкам бегать по плечам. Радж жестокий наркоторговец, которому место за решеткой. Если Кросс облажается, улики, которые могли бы раскатать Раджа, никогда не доберутся до суда, и вина, по существу, будет лежать на ней.

Она покачала головой. «Господь всемогущий». Пора бы уже научиться доверять способности другого профессионала делать свою работу. Но она такая, какая есть; ее папаша это обеспечил. Словно вызванное темной ведьмой, возникло детское воспоминание, и тени в комнате приняли облик ее отца, темный, угрожающий и вездесущий, готовый уничтожить все, чего она добилась.

Нахмурившись, Перлайн прогнала кошмар. Бесполезно вгонять кол в уже треснувшую стену. Ей надо быть в настоящем. Сосредоточься. Будь копом, которым, ты знаешь, ты можешь быть. Прошлое не может контролировать настоящее. Она справится. Помогать людям, которые не могут помочь себе сами, ее удел. У нее хорошо получается. Большую часть времени.

Она собиралась уже завершить звонок, но Кросс сказал:

– Оттолайн, я только что узнал, в деле замешаны дети.

Она резко села:

– Как?

– Жена Раджа, Кристал, говорит, что видела, как двое детей убегали в лес. Ей показалось, что мальчик и девочка. Говорит, они все видели. Радж с приятелем пошли за ними.

– Гримстоунский лес?

– Да.

– Когда?

– Примерно двадцать минут назад.

По рукам побежали мурашки.

Дело Харт преодолело ненадежную стену, которую она возвела в своем сознании, переплетаясь со словами Кросса, как колючая проволока.

«Двое пропавших детей. Господь милосердный».

Перлайн выбралась из кровати. От злости сводило скулы; страх лишал сил.

– Кросс, буду через десять минут, – сказала она сквозь зубы.

Она завершила разговор и быстро обзвонила криминалиста Филиппа Верна и детективов Диббса, Филдинг, Хилла и Каспа – свой убойный отдел. Под конец вызвала дополнительных полицейских из близлежащих районов. Чем больше ног на земле и глаз на улицах и среди деревьев, тем лучше.

Перлайн жила не далеко от Догвуд-стрит, поэтому натянула голубую блузку и серые брюки и завязала свои платиново-белые волосы в пучок. На макияж не было времени. На еду тоже.

Она ехала к месту преступления на высокой скорости, безуспешно пытаясь не думать об Изабель Харт. Если она снова провалится, на ее совести будет не один, а трое пропавших детей. Разрушенные жизни не одной, а двух семей.

Перлайн мчалась вверх по Мэйпл-хилл к Догвуд-стрит, терзаемая воспоминаниями, которые хотела бы забыть.

Четыре года назад семилетняя Изабель Харт, хорошенькая девочка с рыжими волосами и кожей почти такой же белой, как у нее, выгуливала своего миниатюрного шнауцера в поле за домом. Мать девочки, Фэй Харт, полола сад, а ее бойфренд смотрел футбол в гостиной. Выгуливать собаку в субботу днем было обычным для Изабель. Она делала это с шести лет, что было частью проблемы. Привычки облегчают жизнь злодеям. Только когда собака вернулась домой без Изабель, Фэй Харт поняла, что дочь пропала.

В то время, много месяцев после и каждый год в день исчезновения Изабель пресса срывалась с цепи, и вполне справедливо. Население бомбардировали фотографиями Изабель. Появлялись так называемые свидетели, но оказывались либо охотниками за славой, либо ошибались, и все версии заходили в тупик.

Перлайн получила свои ужасные пятнадцать минут славы, спокойная перед камерами, но идущая ко дну внутри. Она работала неустанно, отказываясь от других аспектов жизни, день за днем и ночь за ночью посвящая делу, но через год все зацепки иссякли, и она была вынуждена смириться с тем, что для Изабель не будет сказочного конца. Она пропала, вероятнее всего мертва. Не было оснований надеяться, что откроются новые обстоятельства, поэтому дело перешло в нераскрытые, подвергаясь ежегодному рассмотрению, а Изабель Харт оставалась пропавшей.

Перлайн подвела ее. Она поморщилась. Она слышала голос отца, последующую жестокую расправу. Шарахнувшись от воспоминаний, она прикусывала щеку изнутри, пока между зубов не остался кусочек плоти.

Она переключилась с преступлений, связанных с пропажей людей, на особо тяжкие, но не позволит себе забыть.

Еще двое детей пропали. Для ошибки нет места. Пришло время работать с максимальной отдачей. Неудача немыслима.

Вздрогнув, она повернула «хонду» на Догвуд-стрит и затормозила в нескольких ярдах от ленты.

Глава 15
Любовь

11 лет

сентябрь 1992 года

С темнеющего неба хлынул дождь. Любовь убрала вестник в карман передника и подняла глаза к фиолетовым тучам. Краем глаза она уловила какое-то движение и вздрогнула от удивления. В дверь их фургона стучался Дядюшка Спаситель. Он редко приходил в гости. На плече у него висел дробовик. Должно быть, опять охотился. Дядюшка Спаситель блестящий охотник. Он великолепен во всем.

Любовь встала и поспешила к нему. Курицы бросились врассыпную с ее пути, спасаясь от внезапного потопа в курятнике.

К тому времени, как она проскользнула в тепло фургона, Любовь промокла до нитки и дрожала.

Торопясь выразить свой восторг по поводу нововведения в церемонии рождения, она открыла рот, чтобы высказать все свои положительные мысли, но внезапно остановилась. Дядюшка Спаситель навис над мамой. Он стоял очень близко к ней, положив руку на ствол дробовика. Мама хмуро смотрела на него снизу вверх, скрестив руки на груди. Спиной она прижималась к кухонной столешнице. Это навело Любовь на мысли о слабом, напуганном олене, на которого только что охотился дядя.

Не отводя взгляда от Дядюшки Спасителя, мама сказала:

– Любовь, пожалуйста, иди к себе в комнату. Нам с Дядюшкой Спасителем надо поговорить.

– Но я…

– Быстро.

Любовь сердито глянула на маму, после чего вышла из крохотной кухни и потопала в спальню, которую делила со Смирением. Она сразу же прижалась ухом к отклеившимся обоям. Стены в маленьком фургоне были тонкими, как бумага, так что она слышала каждое слово.

– Ты изменилась, Милость, – тихо сказал Дядюшка Спаситель. – Раньше ты была такой веселой и открытой, такой поддерживающей. Было время, когда ты была очень высокого мнения обо мне и моих мечтах для общины. Ты доверяла мне. Я доверял тебе. Я думал, что до сих пор могу, но теперь…

– Мне жаль, Спаситель, но это новое направление кажется, ну… ты знаешь, что я думаю.

– Но ты же сама видела улучшения. Я здоровее. Чище. Я никогда не чувствовал себя бодрее. Мне это нужно – нам всем нужно. Нужно, чтобы достичь полного просветления. И никто же не пострадает…

– Извини, но я не согласна. Я хочу верить. Правда. Каждый день я пытаюсь быть максимально открытой, но это… это неправильно.

Наступило долгое, каменное молчание. Дождь барабанил по фургону. Любовь думала над их словами, над их смыслом. В груди забился стыд; мама такая неблагодарная, такая недобрая, такая эгоистка. После всего, что Дядюшка Спаситель сделал для них, как она может идти против него – Любовь не понимала. Он совершенный, самый чистый человек на земле.

От гнева она впилась ногтями в ладони, борясь с желанием вылететь из комнаты и крикнуть маме, чтобы она просила прощения и изменила свое глупое мнение.

Стиснув зубы, Любовь прижалась головой к холодному стеклу и смотрела, как дождь льет с серого неба, превращая землю в жидкую грязь. На мгновение она пожелала, чтобы дождь превратил маму в грязь, преподал ей урок. Нет ничего гнуснее, чем предать доверие Дядюшки Спасителя. Ничего.

Наконец тихим, напряженным голосом дядя сказал:

– Тогда боюсь, каждый останется при своем мнении, сестра.

Дверь фургона скрипнула. И через секунду захлопнулась. Фургон тряхнуло.

Любовь поморщилась. Сквозь стену она прожигала мать взглядом, ей хотелось пойти за Дядюшкой Спасителем и утешить его, но сейчас не время. На новой церемонии рождения она выразит свои чувства радостной улыбкой и сосредоточенным вниманием. Она мало что может сделать с мамиными странными ответами, но может показать Дядюшке Спасителю, что она совсем не такая. Она сильная и преданная. Ей только одиннадцать лет, но понимает она на порядок больше мамы. Она никогда не предаст его, как сделала его сестра.

Глава 16
Перлайн

Наши дни

Ранним утром было еще темно, но уличные фонари и лампы для освещения места преступления превратили Догвуд-стрит в сверхъестественную смесь яркого света и кромешной тьмы. Полицейские общественной поддержки оцепили территорию перед домом Раджа и охраняли место преступления. Криминалист Харрисон фотографировал тело, а старший эксперт-криминалист Верн делал заметки. За стенами из бежевого кирпича не гремела музыка; внутри коллеги Перлайн записывали имена. Теперь каждый в этом доме подозреваемый или свидетель того, что очень похоже на убийство.

Перлайн внимательно осмотрела улицу. Четыре полицейских машины с синими мигалками припарковались дальше и выглядели блестящими новенькими игрушками по сравнению с раздолбанными машинами Догвуд-стрит. Из-за подрагивающих занавесок выглядывали соседи, одинокий уличный фонарь мигал, словно вот-вот погаснет. В воздухе висел густой, не такой уж невинный аромат марихуаны. Полицейские в форме стучались в двери и опрашивали жителей, интересуясь, не спали ли они и видели ли что-нибудь? Полиция наводнила район; восемь человек искали детей в лесу.

Перлайн нахмурилась. Ноги так и зудели. Ей не терпелось присоединиться к поискам, но ее первоочередная задача состоит в другом. Она еще раз осмотрела место преступления. На вид все в порядке, но ей надо сформулировать оперативные версии для расследования.

К ней подошел Диббс, эбеновый лоб пересекали тревожные морщины. От его присутствия в груди полегчало. Молнией мелькнуло и тут же пропало желание оказаться в его объятиях, электризующее, но неподобающее ни теперь, ни когда-либо.

– Ты в порядке? – нахмурился он. – Выглядишь не слишком хорошо.

– Все хорошо. Спасибо.

Перлайн мельком взглянула в сторону голубой «Киа Соул», припаркованной возле дома Раджа, но потом присмотрелась повнимательнее: на тротуаре, в ярде или около того от машины лежал маленький тапочек. Детский. Не отводя глаз, она приложила горячую ладонь к животу. Взглянула на Диббса. Его лицо побледнело. Он тоже увидел.

Верн нырнул под ленту и подскочил к ним. Вытер лоб ладонью и бросил взгляд на тапочек.

– О, вы увидели. Хорошо.

Он отвел взгляд от мягкого розового единорога и показал на тело на дороге.

«Боже». Мужчину забили до смерти. Его тело было искорежено, рот застыл в жестокой улыбке. Открытые глаза смотрели в пустоту; белки испещрила паутина лопнувших капилляров, кожа вокруг глазниц опухла, напоминая фаршированные цветки цуккини. Капли крови на футболке походили на красное конфетти.

Перлайн продолжала смотреть, стараясь выглядеть бесстрастной и отстраненной, но горло жгла желчь. В своей жизни она видела избитые тела, но так и не выработала невосприимчивость. Да и никто не выработает, если он не социопат. Единственный способ справиться – отправить ужас на мысленную свалку и стараться давить его, как только вылезает. Конечно, сказать легче, чем сделать. Иногда по ночам в голове крутилась кровавая карусель образов, и единственным способом ее остановить было включить ночник и гуглить фотографии щеночков.

– Я вызвал кое-кого из лаборатории приехать проанализировать брызги крови, – сказал Верн, странно глядя на нее.

– Есть при нем документы?

Верн передал ей водительские права в пакете. Имя гласило «Бретт Керби». Фотография соответствовала мертвому человеку на земле.

– Хорошо. Есть признаки использования оружия?

Верн покачал головой. Влажная прядь упала на его покрасневшие глаза.

– Нет. Видишь? Эти следы явно указывают на повреждения от ударов. Этого человека очень сильно избили. Неясно, что стало причиной смерти, перенесенные побои или удар головой при падении.

Под головой мужчины образовалась лужа крови, казавшаяся на бетоне черной. Перлайн почувствовала подступающую тошноту.

– Следы сопротивления?

– Множество. Он активно отбивался, но я думаю, был в меньшинстве против двоих или больше.

– Почему так?

Верн показал на маленький треугольный след на правом виске мертвого мужчины.

– Похоже на отпечаток кольца, указывает на одного преступника. Видишь тут? – Верн показал на ссадину на правой стороне рта мужчины. – Если нападавший не снял кольцо, чтобы нанести еще один удар, подозреваю, эту ссадину нанес второй человек.

– Это совпадает с показаниями Кристал Радж, – сказала Перлайн.

Диббс кивнул:

– Кросс сказал, что она видела, как Радж и еще один бежали за двумя детьми.

Перлайн вытерла лоб рукавом.

– Что-нибудь еще?

Верн мрачно улыбнулся:

– Боюсь, нет.

Диббс потер челюсть. Его глаза выдавали страх, тот самый, который испытывала сама Перлайн. Страх за совершенно невинных. За детей. Возможно, страх того, что она не годится для этого дела.

– Можешь понаблюдать здесь?

Диббс кивнул и насупился на нее.

– Ты уверена, что в порядке?

Она обсуждала с ним дело Харт. Он предложил терапию, и она сорвалась на него. И тем не менее ее сердце забилось быстрее от ласковой заботы в его взгляде. Его обеспокоенность против воли тронула ее и вселила страх, что он прав. Она сегодня комок нервов. Диббс видит трещины в ее фасаде. В этом-то и заключается проблема с ним: он слишком проницателен. Он слишком хорошо ее понимает.

Перлайн выпрямила спину, осмотрелась вокруг, надеясь, что остальным не так очевидны ее затруднения.

– Я в порядке, спасибо.

Он еще секунду удерживал ее взгляд, пристально и понимающе всматриваясь в ее глаза.

– Дай знать, если я тебе понадоблюсь.

Она кивнула, желая – всего на секунду – открыться, но сдержалась. Это не принесет ничего хорошего. Если она сейчас признается в своих страхах, то скорее всего сломается. А когда пропали двое детей и у ее ног лежит мертвый человек, это не вариант.

Диббс внимательно посмотрел на нее, потом присоединился к Верну.

С тяжелым сердцем Перлайн обратила внимание на криминалиста Харрисона, фотографа. Она взяла себе за правило получить как можно больше информации о роли каждого, кто принимает участие в осмотре места преступления. Общаясь с коллегами и прочитав все, что могла, она приобрела глубокое понимание фундаментальной роли каждого человека. Перлайн было необходимо чувствовать, что она контролирует расследование. Точное знание того, что должен делать каждый участник, когда и как он должен это делать, также значило, что она могла быстро заметить нестыковки, некомпетентность или ошибки. К сожалению, ошибки, вызванные человеческим фактором, встречались гораздо чаще, чем следовало бы. Иногда ей становилось больно от досады на чужие ошибки.

Она несколько минут наблюдала за Харрисоном. Он перешел от общих снимков к крупным планам отдельных вещдоков. Как и положено, он использовал штатив и профессиональный свет, чтобы добиться оптимальной детализации и четкости. Эти снимки, в частности, помогут криминалистической лаборатории анализировать улики. Если этот мужчина правильно выполнит свою работу, в фотоотчет войдут сведения о каждой фотографии, включая ее номер, описание и расположение предмета или места, время и дату, когда сделан снимок, и любые подробности, которые могут иметь значение. Полнота и точность фотоотчета принципиально важны: без него фотографии с места преступления потеряют свою пользу. Но бывает, случаются ошибки, подробности теряются. Во время расследования убийства Кеннеди фотографы ФБР не сделали описания своих снимков. В результате позже следователи не смогли отличить входные и выходные отверстия от пуль, а это критически важный фактор в определении местоположения стрелка. Человеческая ошибка, ни больше ни меньше. Перлайн такого не терпела, и все-таки понимала, что совершенство невозможно. Непогрешимых не бывает. Ошибаются все, включая ее. Даже побои в детстве не излечили ее от этого. Она часто прокручивала в голове дело Харт, гадая, не пропустила ли что-нибудь, не ошиблась ли где-то.

Сердце странно забилось, словно пойманная бабочка. Она прижала ладонь к груди. «Господи. Возьми себя в руки».

Стиснув зубы, Перлайн сказала себе, что это вовсе не одержимость все контролировать. Пристальное внимание к процессу полезно. Если она будет проверять работу людей и приучит себя и других к высоким стандартам, решающие улики с куда меньшей вероятностью утекут сквозь дыры и создадут огромную кровавую лужу.

Харрисон крупным планом снял правый глаз жертвы. Тот напоминал пережеванную сливу. Перлайн передернуло. Радж столь же свиреп, сколь аморален. Станет ли он вредить детям?

Положив ладонь на живот, она одобрительно кивнула Харрисону и подошла к художнику. Перлайн с удовлетворением отметила, что на рисунке указаны такие подробности, как расстояние от двери Раджа до тела. Женщина была талантливой и аккуратной, в точности как ей положено.

Вторая женщина писала заметки на планшете. Перлайн подошла к ней и представилась, поскольку не была знакома с этой миниатюрной блондинкой, которая выглядела так, будто только что окончила университет. Но это не значит, что молодая женщина неопытна. Перлайн давно научилась не судить книгу по обложке. Она знавала очаровашек, которые скрывали свои извращенные замыслы за обаятельными улыбками и прелестным невинным фасадом.

Женщина протянула руку:

– Следователь Скай Ларк. Приятно познакомиться, главный инспектор Оттолайн. Я только что закончила описание. Хотите взглянуть на мои заметки?

Перлайн кивнула:

– Определенно. Как можно короче, пожалуйста.

Ларк подняла бровь, но никак не прокомментировала, только поправила очки на носу, провела по экрану и передала планшет Перлайн.

Перлайн как могла быстро просмотрела заметки, с удовлетворением отметив, что у следователя превосходные навыки в искусстве научных наблюдений.

«Место преступления

…3 июня, суббота, уличный фонарь на Догвуд-стрит мигает. Тапочек в виде единорога, детский размер 13, у задней части небесно-голубой «Киа Соул» регистрационный номер KYA 5IN, припаркованной на тротуаре у дома 29D. Погода влажная, 21 °C. Жертва мужчина, европеоид, рыжие волосы, 25–30 лет, лежит на дороге напротив дома 29D на спине, глаза закрыты, левая щека на асфальте, правая рука поперек груди, левая рука вдоль тела. На жертве белая футболка, синие джинсы, белые кроссовки «Найк». Кровь на футболке, руках, джинсах и кроссовках. На лице и руках видны синяки и ссадины».

Перлайн прочитала достаточно. Заметки подробные. Насколько она видела, молодая следовательница ничего не упустила. И, как она и надеялась, Ларк отметила необычное присутствие детского тапочка.

Перлайн с облегчением отдала планшет обратно.

– Хорошая работа, Ларк. Оставлю вас.

Она подошла к Диббсу и кивнула, стремясь скрыть пронзавшую сердце панику.

– Куда могли отправиться эти дети?

Он посмотрел на Гримстоунский лес:

– Они могут прятаться там. Может, вышли с другой стороны. Что за этим лесом?

– С западной стороны в основном поля, слева дома. Можно пройти насквозь и выйти на Берч-клоуз.

– Может, они знают кого-то, кто там живет?

– Может. Но почему двое маленьких детей вообще оказались на улице в два часа ночи?

– Сбежали?

– Возможно. А еще я думаю, что в этом районе изрядная доля преступников. Может, совпадение. Может, кто-то похитил этих детей и они сбежали? Или их отпустили, потому что родители отказались платить?

– Может быть.

– Может, они заигрались допоздна и родители решили преподать им суровый урок и заперли дверь, они увидели, как Радж кого-то избивает и удрали?

– В таком случае есть шанс, что дети живут поблизости. Может, обход домов будет успешным.

– Можем только мечтать, – сказала она, стараясь звучать спокойно.

Диббс вздохнул и потер челюсть. Поднял руку, потом уронил.

Перлайн заставила лихорадочное биение в груди замедлиться и поспешила к дому Раджа.

* * *

У входной двери Раджа Перлайн встретил молодой полицейский.

– Все трое мужчин утверждают, что им не известно местонахождение Коннора Раджа или Майка Гибсона. Они сказали, что Радж и Гибсон ушли приблизительно в два часа. Мы пытались поговорить с миссис Радж, но она не очень откровенна. Однако она подтвердила показания остальных, сказав, что ни она, ни ее сын, ни трое присутствующих не выходили из дома. – Он замолчал, провел рукой по волосам. – Нам отпускать остальных?

– Записали их данные?

– Да.

– Хорошо. Да, отпускайте.

Он кивнул и проводил ее в гостиную, в которой обнаружилось большое количество пивных банок, но, что неудивительно, никаких следов марихуаны, бонгов или других наркотиков. На диване из искусственной кожи сидели трое мужчин, на вид под кайфом, от них несло коноплей. Перлайн их не знала. Миссис Радж сидела на круглом кресле, держа на коленях сына, и дрожащими пальцами гладила его по голове. Размазанная тушь, бледное лицо, сильно выпирающие ключицы под майкой, похожие на выкопанные кости. Ее правая нога судорожно дергалась, пальцы свободной руки барабанили по бедру. Перлайн встретилась с ней глазами и натянуто улыбнулась.

Полицейский обратился к троим мужчинам, которые похватали свои сумки и убрались чуть ли не бегом. У Перлайн чесались руки открыть и обыскать сумку каждого, но она здесь не из-за наркотиков. Она здесь, чтобы расследовать убийство и найти двух пропавших детей.

Перлайн примостилась на краешке дивана и достала из кармана блокнот и ручку. Она осмотрела тело женщины на предмет травм, но ничего не обнаружила. Вероятно, они под одеждой.

Бок прошила резкая боль, и перед мысленным взором с прискорбной четкостью воскресло прошлое. Как всегда, ее мысли разбило одно и то же воспоминание, и Перлайн отшатнулась от образа возвышающегося над ней отца с ремнем в руке. Она всегда ощущала себя такой маленькой и слабой. Беспомощной. Но больше она не беспомощная. Она не может позволить себе быть беспомощной, ведь на кону жизни детей. Тем не менее, что бы она ни делала, запуганный ребенок, которым она когда-то была, все еще жил в ней так же, как он все еще живет в Кристал Радж. Разница только в том, что ее мучитель гниет в могиле, а у Кристал нет.

Вздрогнув, Перлайн заставила себя отвлечься от прошлого и посмотрела на щуплую шею женщины. Ей захотелось обнять молодую женщину, убедить ее обратиться за помощью, привлечь к суду и уйти от жестокого мужа, но домашнее насилие – это сложный лабиринт, а она не имеет квалификации указать женщине верное направление и не знает, что надо говорить. И она точно не имеет права судить, когда сама так много лет молчала об отцовской жестокости.

Перлайн мысленно вздохнула. Ей известно о психологических манипуляциях и жуткой власти абьюзеров над своими жертвами. Уйти не так-то просто. Не просто преодолеть практические, материальные аспекты побега, а вырваться и сбежать из психологической тюрьмы еще сложнее. К тому же Кристал Радж противостоит не абы кому. Она имеет дело с наркоторговцем, у которого глаза и уши по всему юго-западу. Для Кристал побег будет намного сложнее, чем для большинства. Но, может быть, если Перлайн хорошо сделает свою работу и поймает Раджа, самая большая проблема Кристал – он – исчезнет навсегда, и они с сыном смогут начать с чистого листа, где-нибудь в безопасном месте, далеко от Раджа и этой безумной, нездоровой жизни.

Перлайн протянула руку, с облегчением заметив, что та не дрожит. Женщина помедлила, но потом приняла ее.

– Здравствуйте, миссис Радж. Я инспектор уголовной полиции Оттолайн.

– Зовите меня Кристал.

Перлайн кивнула:

– Мне сказали, что вы вызвали полицию.

Кристал Радж прикусила ноготь:

– Да. Можно я сначала уложу Тайлера?

– Да, конечно, но завтра Тайлеру надо будет побеседовать со специально обученным детективом, чтобы изложить свою версию событий.

– Ох. Хорошо. Конечно. Тайлер, милый, беги в кроватку, хороший мальчик.

Мальчик кивнул, избегая смотреть на Перлайн, и повернулся к матери. Выглядел он здоровым. Она не заметила признаков недоедания или травм, но глаза у него были не такими живыми, как у других детей. Такая жизнь уже разрушала его детство, соскребая невинность и счастье мальчика. Ребенок знал, чем его отец зарабатывает на жизнь. Вероятно, он даже пытался спрятаться от этого знания, но понимал, что его папа из плохих ребят. Коннор Радж не похож на других пап. Его папа занимается плохими делами.