Текст книги "Кукла"

– С этим вам поможет моя жена. – Катлер с кислым видом посмотрел на Клинга и добавил: – Из города я уезжать не собираюсь. Вы ведь, если не ошибаюсь, всегда просите подозреваемого воздержаться от поездок?

– Да, никуда не уезжайте из города, – отозвался Клинг.

– Берт, – небрежно промолвил Карелла, – думаю, тебе сейчас лучше вернуться в участок. Гроссман обещал сегодня позвонить и рассказать о результатах лабораторных исследований. Лучше, если на его звонок ответит кто-нибудь из нас двоих.

– Не вопрос. – Клинг встал и направился к выходу. Открыв дверь, он повернулся и произнес: – Мой напарник чуть более искусен, чем я.

С этими словами он удалился.

Ну а Карелла, зная, чем ему сейчас предстоит заняться, коротко вздохнул и, повернувшись к Лесли, произнес:

– Скажите, миссис Катлер, мы сейчас можем поговорить с вашей секретаршей?

III

Когда Карелла спустился по покрытым синим ковром ступенькам и вышел из модельного агентства, часы показывали два часа дня. Визит в агентство практически ничего не дал. Секретарша, широко распахнув глаза и всем своим видом выражая желание помочь, так и не смогла вспомнить содержание телефонных сообщений, оставленных Тинке Сакс в день убийства. Да, все эти звонки были личного характера, причем некоторые от мужчин, но их имена стерлись у нее из памяти. Впрочем, имена женщин, звонивших Тинке, секретарша тоже вспомнить не могла. Да-да, ей звонили и женщины, но вот сколько их было – секретарша забыла. Зачем Тинка понадобилась хотя бы одному из звонивших, секретарша также оказалась не в состоянии вспомнить.

Поблагодарив ее за помощь, Карелла переключился на Лесли Катлер, которая все еще кипела от возмущения. То, как Клинг обошелся с ее супругом, в буквальном смысле слова вывело женщину из себя. Лесли со Стивеном попытались составить список мужчин, с которыми была знакома Тинка. Первым делом Лесли заявила Карелле, что Тинка, в отличие от остальных манекенщиц в агентстве (к этому моменту слово «манекенщица» уже начало немного раздражать), никого не посвящала в свои сердечные дела. Она никогда не позволяла мужчине, с которым отправлялась на свидание, заезжать за ней в агентство. Тинка ни разу не обсуждала своих мужчин с другими манекенщицами (теперь слово «манекенщица» бесило Кареллу куда сильнее). Сказанное миссис Катлер поначалу насторожило Кареллу. Сперва детектив решил, что Лесли не хочет идти на контакт и делиться ценными сведениями из-за омерзительного поведения Клинга, но по мере того, как он задавал все новые и новые вопросы, у Стивена начало крепнуть убеждение, что миссис Катлер действительно ничего не знает о личной жизни Тинки. Даже в тех немногочисленных случаях, когда Тинка приглашала чету Катлеров поужинать к себе домой, она накрывала стол на троих. В те вечера, кроме Катлеров, к ней никто не приходил, а Энни спала за стенкой в своей комнате. Немного оттаяв – терпеливый Карелла, умеющий расположить к себе собеседника, выигрышно смотрелся на фоне несдержанного Клинга, – Лесли вручила детективу рекламный проспект, посвященный Тинке. Подобные проспекты рассылались фотографам, художественным директорам рекламных агентств и потенциальным клиентам. Карелла взял проспект, поблагодарил миссис Катлер и ушел.

Теперь детектив сидел за чашкой кофе и гамбургером в двух кварталах от участка. Стивен извлек рекламный проспект из конверта и невольно вспомнил, как выглядела Тинка Сакс, когда он видел ее в последний раз. Рекламный проспект представлял собой сложенный вдвое листок с фотографиями Тинки в разных позах.

Карелла внимательно изучил все изображения. Дало это ему немного. Он лишь отметил, что на всех фотографиях Тинка позировала полностью одетой. Ни тебе нижнего белья, ни купальников… Данная особенность показалась детективу хоть и занятной, но при этом вряд ли имеющей отношение к делу. Убрав проспект обратно в конверт, Стивен допил кофе и отправился в участок.

* * *

В участке Кареллу поджидал Клинг. Напарник был мрачнее тучи.

– Что это за фокусы, Стив? – выпалил он, едва завидев Кареллу.

– Взгляни, – промолвил Стивен, – рекламный проспект Тинки Сакс. Вполне можно подшить к делу.

– Плевать я хотел на этот проспект. Может, ответишь на мой вопрос?

– Я бы предпочел этого не делать, – честно признался Карелла. – Гроссман звонил?

– Да. Единственные отпечатки пальцев, которые им пока удалось обнаружить в комнате, принадлежат убитой. До ножа у них еще не дошли руки. Не заговаривай мне зубы, Стив. Я знаю, что я толковый полицейский, и сейчас я очень зол.

– Берт, – вздохнул Карелла, – мне очень не хочется с тобой ругаться. Давай замнем, а?

– Нет.

– Пойми, дело непростое, может быть, нам придется работать над ним очень долго. Вместе работать. Мне очень не хочется начинать расследование с…

– Ага, понял, куда ты клонишь, – перебил его Клинг. – Так вот, запомни, мне очень не нравится, когда мне приказывают убираться в участок только потому, что кому-то не понравился мой стиль ведения допроса.

– Никто тебе не приказывал убираться в участок.

– О чем ты говоришь, Стив? – фыркнул Клинг. – Ты старше меня по званию. Если ты говоришь, что мне надо вернуться в участок, это на самом деле приказ. И мне очень хочется знать, почему ты его отдал.

– Потому что ты вел себя как мудак! – выпалил Карелла. – Такой ответ тебя устраивает?

– Нет. Лично я считаю, что ты не прав.

– В таком случае тебе, наверное, не повредит напрячься и попытаться беспристрастно взглянуть на себя со стороны.

– Черт подери! – Клинг грохнул кулаком по столу. – Ты же сам сказал, что деду-лифтеру можно верить. Мы приходим в агентство и сталкиваемся лицом к лицу с человеком, которого нам только что описал этот старик. Что я, по-твоему, должен был делать? Налить ему чашечку чая?

– Конечно же нет. Надо было с порога обвинить его…

– Никто его ни в чем не обвинял!

– …в убийстве, – ядовитым тоном продолжил Карелла, – надеть наручники, отвести в участок и оформить задержание честь по чести. Именно так и следовало поступить.

– Все вопросы, что я ему задал, были более чем обоснованны!

– Ты выставил себя заносчивым, самоуверенным дилетантом, – холодно произнес Стив. – Ты с самого начала повел себя враждебно по отношению к нему, так, словно перед тобой сидит преступник. Ты не имел на это никаких оснований. Вместо того чтобы его обезоружить и расположить к себе, ты, наоборот, настроил его против нас. Да я бы на его месте просто из принципа тебе соврал. Возможно, этот человек смог бы нам чем-нибудь помочь, но ты сделал из него врага. Это означает, что, если мне понадобятся еще какие-нибудь сведения о профессиональной деятельности Тинки, мне их придется вымаливать у человека, у которого теперь есть все основания ненавидеть полицейских.

– Да он же подходил под описание, что дал нам лифтер! Любой на моем месте задал бы…

– Хотел его расспросить о том, что Катлер делал в пятницу вечером? – прищурился Карелла. – Ну так и спросил бы! Но по-человечески! Потом пробил бы друзей, с которыми он якобы обедал, и только затем и только лишь выяснив что-нибудь стоящее, ты имел право на него надавить. А так чего ты добился? Ни хрена! Ладно, раз уж ты задал вопрос, зачем я тебя отослал в участок, я тебе отвечу. В этом агентстве мне еще предстояло работать со свидетелями, и я не мог тратить без толку время на тебя. Ты путался у меня под ногами. Вот-вот, и все бы запорол. Поэтому я отправил тебя восвояси. Ясно? Вот и хорошо, раз ясно. Алиби Катлера проверил?

– Да.

– Он действительно ужинал со своими друзьями?

– Да, – снова процедил сквозь зубы Клинг.

– Они действительно вышли из ресторана около десяти, а потом еще и гуляли?

– Да.

– В таком случае Циклоп отвез к Тинке не Катлера, а кого-то другого, – подытожил Стивен.

– Циклоп мог напутать со временем.

– Да, этого исключать нельзя. Этот вариант надо проверить. И вообще, сначала версию проверяешь и только потом начинаешь разбрасываться обвинениями.

– Да никого я ни в чем не обвинял! – возмутился Клинг.

– Да буквально все твое отношение к Катлеру говорило именно об этом! – воскликнул Карелла. – Кем ты себя возомнил? Гестаповцем? Решил, что можешь врываться к человеку в кабинет, не имея никаких доказательств, и на одних лишь подозрениях…

– Я старался, как мог! – рявкнул Берт. – Если тебе этого мало, можешь проваливать к чертовой матери!

– Да, мне этого мало, – отозвался Карелла, – но к чертовой матери я пока проваливать не собираюсь.

– Поговорю с Питом, – решительно промолвил Клинг, – пусть даст мне какое-нибудь другое дело.

– Он не станет этого делать.

– Это еще почему? – воззрился Берт на коллегу.

– Ты сам уже сказал, что я старше тебя по званию. И я хочу, чтобы ты расследовал убийство Тинки вместе со мной.

– Тогда хочу тебя предупредить по-хорошему, – набычился Берт. – Даже не пытайся еще раз выкинуть то, что ты сегодня устроил в агентстве. Если ты еще раз выставишь меня ослом перед гражданским лицом…

– Если бы ты удосужился хотя бы чуть-чуть пошевелить мозгами, то сам бы понял, что ведешь себя, как осел, задолго до того, как я спровадил тебя в участок.

– Слушай, Карелла…

– А-а… ты уже называешь меня по фамилии? – хмыкнул Стивен.

– Я сносить всякую гнусь от тебя не буду – заруби это на носу. Плевать я хотел, что там написано у тебя в удостоверении. Будешь вести себя со мной по-скотски – я этого терпеть не стану. Я тебе этого не позволю…

– И другим тоже, – закончил за напарника Карелла.

– Да, и другим тоже, – кивнул Берт.

– Хорошо, постараюсь этого не забывать.

– Ты уж постарайся. – С этими словами Клинг встал и, хлопнув дверью, отделявшей следственный отдел от коридора, вышел вон.

Карелла сжал кулаки, разжал их, после чего от всей души хлопнул ладонью по столу.

В этот момент из туалета в коридор вышел детектив Мейер, на ходу застегивавший ширинку. Склонив голову, он прислушался, как пышущий злобой Клинг грохочет ботинками, спускаясь по металлической лестнице, что вела на первый этаж участка. Когда Мейер вошел в следственный отдел, он увидел Кареллу, который, чуть наклонившись, стоял, упершись руками о стол с мрачным, каменным выражением лица.

– Что за шум, а драки нет? – поинтересовался Мейер.

– Так, ничего, – отозвался Стивен.

Он буквально кипел от ярости. Его слова полоснули, словно острый как бритва клинок.

– Опять Клинг? – понимающе произнес Мейер.

– Опять Клинг, – эхом отозвался Стив.

– Ну, дела, – покачал головой Мейер и больше ничего не сказал.

* * *

Тем же днем, ближе к вечеру, Карелла по дороге домой еще раз отправился на место преступления. Показав удостоверение патрульному, который по-прежнему дежурил у дверей квартиры, детектив вошел внутрь. Ему хотелось еще раз все хорошенько осмотреть – вдруг ему в руки попадется какая-нибудь ниточка, хоть что-нибудь, способное поведать ему о мужчинах, с которыми Тинка водила знакомство. Вдруг ему улыбнется удача, и он отыщет письма, дневник или, скажем, записную книжку? Квартира стояла пустой. Не доносилось ни звука. Дочку убитой Энни Сакс еще в субботу передали сиротскому приюту, откуда ее взял на попечение адвокат Тинки по имени Харви Сэдлер. Девочка поживет у него, пока из Аризоны не приедет ее отец. Карелла двинулся по коридору мимо комнаты Энни. Тем же маршрутом наверняка шел и убийца. Кинув взгляд в комнату девочки, Карелла увидел ряды кукол, сидевших на книжных полках. Следующей за детской шла просторная спальня Тинки. На кровати остался лишь матрас – залитое кровью постельное белье с одеялом забрали в лабораторию судмедэксперты. Туда же, в ведомство Гроссмана, отправились перемазанные кровью занавески. Теперь окна стояли голыми. Из них открывался вид на раскинувшиеся внизу крыши и реку Дикс, по которой медленно проходили суда. Карелла щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Детектив подошел к очерченному мелом силуэту – совсем недавно тут на ковре лежало тело Тинки. Кровь, что пропитала ковер, уже высохла, отчего пятно приобрело отвратительный коричневый цвет. Стивен подошел к овальному столику у стены напротив кровати. Похоже, он служил Тинке письменным столом. На нем в беспорядке лежали бумаги. Детектив опустился во вращающееся кресло и принялся в них копаться. Судя по царившему на столе хаосу, в бумагах уже успели порыться следователи из убойного отдела. По всей вероятности, ничего достойного внимания они так и не нашли. Тяжело вздохнув, Карелла взял в руки конверт со штемпелем авиапочты и, прищурившись, глянул на адрес отправителя. Им оказался Дэннис Сакс, бывший муж Тинки. Письмо он послал из Рейнфилда, штат Аризона. Карелла вытащил из конверта листок, развернул его и погрузился в чтение:

6 апреля, вторник.

Здравствуй, моя милая Тинка!

Я пишу тебе это письмо, находясь прямо посреди пустыни, при мерцающем свете керосиновой лампы. Аккомпанементом мне служит стонущий ветер, что надрывается за полотняными стенками моей палатки. Остальные члены нашей экспедиции давно уже спят. Никогда прежде я не ощущал себя столь безнадежно оторванным от шумного города и от тебя.

С каждым днем меня все сильнее выводит из себя проект Оливера, над которым мы в данный момент работаем. Впрочем, мне легко удается себя сдерживать – и это лишь потому, что мне прекрасно известно, что приходится испытывать сейчас тебе. Только в силу этой причины все остальное кажется мне мелким и незначительным, меркнущим по сравнению с твоей мужественной борьбой. Ну кого волнует ответ на вопрос: действительно ли хохокамы пересекали пустыню на своем пути из Древней Мексики? Кому какое дело: отыщем ли мы тут их следы или нет? Единственное, в чем я ни на миг не сомневаюсь, так это в том, что мне сейчас ужасно тебя не хватает, что я с беспредельным уважением отношусь к тебе и молю Всевышнего, чтобы он ниспослал тебе успех в твоем начинании. Сейчас я лишь тешу себя надеждой, чтобы все твои муки скоро закончились и наши отношения опять стали такими, какими они были с самого начала, до того, как начался весь этот кошмар, погубивший нашу любовь. Я позвоню тебе в субботу. Прими заверения в самой искренней любви к Энни… и к тебе.

Дэннис

Карелла аккуратно сложил листок и убрал его обратно в конверт. Итак, теперь он знает, что Дэннис Сакс работал в пустыне в рамках исследовательского проекта по изучению хохокамов. Интересно, кто они, черт подери, такие? Впрочем, это не так уж и важно. Куда существеннее тот факт, что Дэннис со всей очевидностью все еще испытывает более чем теплые чувства к своей бывшей жене. Так, на что еще следует обратить внимание? Дэннис пишет о какой-то «мужественной борьбе», что ведет Тинка, и «муках», которые она испытывает. Какая еще борьба? Что за муки? Карелла нахмурился. И что Дэннис имел в виду, упомянув о кошмаре, погубившем их любовь? Или же под кошмаром он имел в виду «мужественную борьбу» и «муки», а вовсе не события, им предшествовавшие? Сегодня утром работники детского приюта позвонили Дэннису Саксу в Аризону. Вероятно, он уже едет сюда, на восток. Интересно, понимает ли Дэннис, что по приезде ему придется ответить на целую кучу вопросов?

Карелла сунул письмо в карман пиджака и принялся дальше перебирать лежавшие на столе бумаги. Счета за телефон и электричество, чеки из ресторанов и практически всех крупных универмагов города… Отыскалось письмо от женщины, которая раньше приходила к Тинке делать уборку. Женщина извещала Тинку, что больше не может у нее работать, потому что возвращается вместе со всей семьей на Ямайку. Нашлось письмо от редакторши одного из журналов мод. Редакторша делилась своими планами устроить летом съемку новой коллекции платьев, на которую собиралась пригласить Тинку и еще несколько манекенщиц, и хотела уточнить, сможет ли Тинка принять участие в фотосессии или нет. Карелла с интересом прочел оба письма и аккуратно положил одно на другое на краю стола. Почти сразу же после этого он наткнулся на записную книжку убитой.

Маленькая книжица в обложке из красной кожи оказалась вся исписанной фамилиями, именами, адресами и телефонными номерами. Некоторые из имен были мужскими. Карелла пролистал книжку, страницу за страницей, внимательно просматривая эти имена. Некоторые оказались вполне себе банальными – тут же обнаружилась масса Джорджей, Фрэнков и Чарли. Встречались и более редкие – типа Клайда и Адриана. Нашлось место и настоящей экзотике вроде Райана, Динка и Фрица. Ни одно из этих имен ничего Карелле не говорило. Карелла закрыл записную книжку, убрал ее в карман пиджака. Вскоре он закончил разбирать бумаги. Больше ничего интересного обнаружить не удалось – разве что незаконченное стихотворение, написанное рукой Тинки.

 
Когда меня вопрос терзает: кто есть я?
Кем быть бы я могла? Кем стать?
Меня бьет дрожь от страха…
 
 
Приходит ночь и ужас вместе с ней,
Как тяжко день прожить и ждать заката,
Не думая о чудищах, что ждут
Меня, во мраке грозно затаившись,
Но отчего ж они…
 

Карелла аккуратно сложил листок с недописанным стихотворением и убрал его в карман пиджака, туда, где уже лежала записная книжка Тинки. Затем он встал, подошел к двери, окинул комнату прощальным взглядом и выключил свет. Переступив порог, он направился по коридору к выходу. Последние лучи заката проникали сквозь окно в комнату Энни, заливая призрачным неверным светом лица кукол, сидевших рядами на книжных полках. Карелла зашел в детскую и осторожно взял одну из кукол с верхней полки. Подержав игрушку в руках, он усадил ее на место, и тут его взгляд упал на другую куклу – ту самую, которую Энни держала в руках, когда он беседовал с девочкой в прошлую субботу. С задумчивым видом Карелла снял куклу с полки.

* * *

Патрульный, дежуривший у двери, был ошеломлен донельзя, когда из квартиры Тинки вдруг пулей вылетел детектив. Как это ни странно, сыщик, взрослый вроде бы человек, сжимал в руке куклу. Влетев в лифт и нажав на кнопку, Карелла принялся лихорадочно листать записную книжку Тинки. Отыскав, что нужно, Стивен задумался. Как лучше поступить? Позвонить в участок и предупредить, куда он направляется? Может, вызвать Клинга – пусть он поможет с задержанием. Тут он вспомнил, что Берта в участке нет – он ушел раньше. У Стивена снова перехватило горло от гнева. «Ладно, черт с ним, с Клингом, обойдусь без него», – подумал он. Детектив бегом выскочил на улицу и кинулся к своей машине. Мысли путались, беспорядочно роясь у него в голове. Какая жестокость! Какая зверская жестокость! Что делать? Провести задержание в одиночку? Боже Всемогущий, девочка сидела и слушала, как убивают ее мать! Может, все-таки лучше сначала метнуться в участок, взять с собой Мейера? А что, если, пока я буду в разъездах, убийца пустится в бега? Черт подери, ну почему Клинг все никак не может взять себя в руки? Боже, Тинку буквально искромсали ножом! Карелла завел машину. Кукла лежала рядом с ним на пассажирском сиденье. Детектив снова глянул на имя и адрес в записной книжке Тинки. Ну так как же поступить? Обратиться за помощью или все сделать самому?

Он вдавил педаль газа.

Теперь его колотило от возбуждения и ярости. Эти два чувства, смешиваясь с азартом, заставили замолчать голос здравого смысла, тихо нашептывавшего ему на ушко: «Остановись… Подумай… Надо еще раз все взвесить…» Оно и понятно: по сути дела, случилось небывалое. Как правило, расследование убийства тянулось долгие недели, даже месяцы. А тут следствие, не успев начаться, уже закончилось – все, можно ставить точку. Он пришел к финишу, едва сорвавшись со стартовой линии, и от осознания этого энергия, бурлившая в Карелле, неудержимо рвалась наружу, заставляя его все сильнее и сильнее давить на педаль газа. Руки детектива крепко сжимали руль. Он гнал машину сломя голову, так, что обычного человека хватил бы удар. Карелла постоянно перестраивался из ряда в ряд, сигналил, бил по тормозам, снова прибавлял газу, сливаясь в единое целое с машиной, неуклонно прорывавшейся к центру города, к зданию, адрес которого был указан в записной книжке Тинки.

Припарковав машину у тротуара, Стивен выскочил наружу, оставив куклу на переднем сиденье. Влетев в подъезд, он пробежал взглядом висевшие в фойе латунные таблички с фамилиями жильцов. Да, все верно! Он не ошибся и приехал куда надо. Нажав наугад кнопку звонка на первой же попавшейся табличке, принялся ждать. Прошло несколько мгновений. Гудение, щелчок отпирающегося замка внутренней двери – и Стивен внутри здания. Детектив принялся проворно подниматься по лестнице – его путь лежал на третий этаж. Добравшись до второго этажа, Карелла замер на лестничной площадке и вытащил табельное оружие – револьвер системы Смита-Вессона калибра 9 мм. Ствол у револьвера был сантиметров шесть, и потому доставать его было просто, не страшась, что он зацепится за одежду. Весил он чуть меньше килограмма, в длину имел пятнадцать сантиметров, резная рукоять из орехового дерева была украшена фирменной, знакомой всем монограммой «S&W». Из него можно было выпустить шесть пуль без перезарядки.

Добравшись до третьего этажа, Карелла двинулся по коридору. Еще внизу, в фойе, он узнал номер квартиры человека, который ему был нужен. Фамилия значилась на почтовом ящике, на котором стояло «34». Как оказалось, квартира располагалась в самом конце коридора. Стивен прижал ухо к двери и прислушался. Изнутри до него доносились приглушенные голоса – мужской и женский. «Чего ты ждешь? Давай вышибай дверь, – подбодрил сам себя Карелла, – у тебя есть все основания для ареста. Выбей дверь, пальни пару раз, если придется, – внутри преступник. Как говорится, наш клиент». Стивен отпрянул от двери, вжался спиной в стену напротив, поднял правую ногу, согнув ее в колене, а потом со всей силы двинул ею, стараясь нанести удар поближе к замку.

Дерево брызнуло щепой, с мясом вырвало замок, дверь распахнулась внутрь. Сжав револьвер в правой руке, Карелла переступил порог. Он увидел лишь роскошную черноволосую красавицу в теле, сидевшую, скрестив ноги, на диване лицом к двери. На ее лице застыло удивленно-озадаченное выражение. Секундочку… Он же слышал не только женский, но и мужской голос! Где же…

Карелла резко повернулся. До него неожиданно дошло, что он очутился в квартире-«распашонке» и мужчина может находиться как справа, так и слева от него, вне пределов видимости. Карелла интуитивно повернулся направо: ведь он был правшой и пистолет держал в правой руке. Это было ошибкой, едва не стоившей ему жизни.

Мужчина оказался слева.

Карелла слишком поздно услышал, как к нему приближается противник. Он начал поворачиваться и даже успел мельком увидеть светлые прямые волосы, совсем как у Сонни Тафтса, а потом в лицо сыщику врезалось что-то тяжелое и очень твердое, и все погрузилось во мрак.