Текст книги "Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)"

Блуждая по коридорам, я запутался вконец и никак не мог найти того поворота, откуда вышел к апартаментам Деи Торис.

Мне было ясно, что спасти меня может лишь побег из Зоданги, поскольку гибель четырех стражей потребует немедленного расследования. Я же не в силах добраться до назначенного мне поста без чужой помощи и неизбежно навлеку на себя подозрения, если попадусь кому-то на глаза.

Тут я наткнулся на винтовую лестницу, ведущую вниз, и прошел несколько поворотов, пока не уперся в дверь. За нею находилось большое помещение, где мирно беседовали несколько охранников. Стены этой комнаты также были занавешены гобеленами, за которыми я и спрятался, никем не замеченный.

Стражи говорили о разных пустяках, не пробуждая во мне никакого интереса. Вдруг вошел офицер и приказал четверым отправиться на смену тем, кто охранял комнаты принцессы Гелиума. Теперь мне несдобровать, подумалось мне, очень скоро меня начнут искать – и это случилось даже раньше, чем я предполагал. Едва сменный караул вышел за дверь, как в комнату, задыхаясь, ворвался другой страж и закричал, что все четверо их товарищей убиты в прихожей принцессы.

Дворец сразу же наполнился людьми. Стражи, офицеры, придворные, слуги и рабы носились по коридорам и залам, передавая сообщения и приказы и пытаясь обнаружить убийцу.

Это был мой шанс, и, хотя он выглядел ненадежным, я ухватился за него. Мимо моего укрытия то и дело пробегали группы солдат, я присоединился к ним и помчался по коридорам дворца, потом через огромный зал, пока наконец не увидел благословенный дневной свет, проникавший через ряд больших окон.

Тут я оставил своих вожатых и, проскользнув к простенку, стал искать дорогу к спасению. Окна выходили на громадный балкон, который нависал над одной из широких улиц Зоданги. Земля находилась примерно в тридцати футах внизу, и примерно на таком же расстоянии от здания высилась двадцатифутовая стена, построенная из отполированного стекла толщиной в фут или около того. Красному марсианину такой путь показался бы невозможным, но для меня, с моей земной силой и проворством, задача была вполне выполнимой. Я боялся лишь того, что меня обнаружат прежде, чем опустится тьма, – сейчас было слишком светло для того, чтобы прыгнуть, поскольку и во дворе, и на улице толклись зоданганцы.

Поэтому я стал искать, где спрятаться, и наконец нашел такое место, хотя и случайно, – внутри огромного потолочного украшения, висевшего примерно в десяти футах над полом. Это было нечто вроде большой вазы, я без труда запрыгнул в нее – и едва съежился внутри, как в комнату вбежали несколько человек. Группа остановилась прямо под моим убежищем, и я отчетливо слышал каждое произнесенное слово.

– Это точно провернули люди из Гелиума, – сказал кто-то.

– Да, о джеддак, но как они проникли во дворец? Я мог бы еще поверить, что даже при всем усердии твоей охраны один человек мог добраться до внутренних покоев, но как группа из шести или восьми военных сумела пройти незамеченной, остается выше моего понимания. Но мы это скоро выясним, потому что сюда идет главный медиум.

К группе присоединился еще один мужчина и после официальных приветствий правителю доложил:

– О могучий джеддак, я прочел в умах твоих погибших солдат странную историю. Они пали не в сражении со множеством врагов, а в схватке с единственным противником.

Он немного помолчал, давая возможность слушателям полностью осознать его слова, но ему едва ли поверили, о чем свидетельствовало нетерпеливое восклицание Тана Козиса.

– Что за басни ты рассказываешь, Нотан? – резко спросил он.

– Я говорю чистую правду, мой джеддак, – ответил медиум. – На самом деле, это впечатление очень ярко обрисовалось в мозгу каждого из четырех убитых. Их противником был очень высокий мужчина, носивший знаки твоей стражи. Этот воин не знает себе равных в бою – он честно сражался со всеми четырьмя и победил их благодаря исключительной ловкости и нечеловеческой силе и выносливости. Хотя на нем были знаки Зоданги, мой джеддак, такого бойца никогда прежде не видывали ни в этой, ни в какой-либо другой стране Барсума. А вот ум принцессы Гелиума, которую я подробно расспросил, оказался непроницаем для меня, она безупречно владеет собой, и я не смог прочесть ни единой ее мысли. Принцесса сказала, что у нее на глазах прошла лишь часть боя. Когда она выглянула из апартаментов, с телохранителями сражался только один человек, и он никогда прежде ей не встречался.

– А где мой недавний спаситель? – спросил еще кто-то, и я узнал голос кузена Тана Козиса. – Клянусь знаками моего первого предка, – продолжил он, – твое описание идеально подходит к этому человеку, в особенности в части военного мастерства.

– Где он? – воскликнул Тан Козис. – Немедленно привести его ко мне! Что ты о нем знаешь, кузен? Мне теперь кажется странным, что в Зоданге мог быть такой воин, а мы до сегодняшнего дня ничего о нем не слышали. И его имя – Джон Картер – тоже странное… На Барсуме таких имен не бывает!

Вскоре правителю доложили, что меня нигде не нашли, ни во дворце, ни в моем прежнем жилище в солдатских казармах воздушного эскадрона. Кантос Кан, которого отыскали и расспросили, ничего не знал о моем местонахождении, как и о моем прошлом; он объяснил, что совсем недавно со мной познакомился, будучи в плену в Вархуне.

– Присматривайте и за этим тоже, – приказал Тан Козис. – Он тоже чужак, и похоже на то, что оба они свалились к нам из Гелиума, а где второй, мы рано или поздно выясним. Увеличьте в четыре раза численность воздушных патрулей, и пусть каждого, кто покидает город по земле или по воздуху, проверяют самым тщательным образом.

При этих его словах в комнату вошел еще один посыльный с сообщением, что я должен все еще находиться во дворце.

– Личность каждого, кто сегодня переступал порог дворца, очень внимательно проверялась, – завершил свой доклад посыльный, – и никто не был похож на этого нового падвара стражи. Он отметился, когда пришел, и наружу не выходил.

– Значит, мы его скоро отыщем, – довольным тоном произнес Тан Козис, – а пока приведем в порядок покои принцессы Гелиума и расспросим ее еще раз. Она может знать больше, чем соизволила поделиться с тобой, Нотан. Идемте.

Они вышли в коридор. Как только наступила темнота, я легко выбрался из своего тайника и бросился на балкон. Вокруг было почти безлюдно, и, улучив момент, когда рядом и вовсе никого не оказалось, я быстро перепрыгнул на верх стеклянной стены, а с нее – на улицу за территорией дворца.

XXIII
Затерянный в небе

Не прячась, я поспешил в сторону дома, где, без сомнений, сейчас находился Кантос Кан. Приблизившись к цели, я стал более осторожен, вполне правильно рассудив, что это место охраняется. Действительно, несколько человек с гражданскими знаками слонялись перед парадным входом и несколько – перед задним. Для меня единственным способом попасть на верхний этаж, где была наша квартира, оставался проход через соседнее здание, и после довольно долгих маневров я сумел добраться до крыши какого-то магазина, расположенного в стороне.

Прыгая с крыши на крышу, я скоро увидел открытое окно дома, в котором надеялся найти своего приятеля из Гелиума, и еще через секунду оказался в его комнате. Он был один и ничуть не удивился моему появлению, заметив, что, вообще-то, ждал меня долго, поскольку мое дежурство давно уже закончилось.

Я понял, что Кантос Кан ничего не знает о дневных событиях во дворце, а когда я его просветил, он пришел в большое волнение. Новость о том, что Дея Торис пообещала свою руку Сабу Тану, наполнила его тревогой.

– Не может быть! – воскликнул он. – Это невозможно! Да любой в Гелиуме пойдет на смерть, лишь бы нашу любимую принцессу не отдали правящему дому Зоданги! Должно быть, она сошла с ума, раз согласилась на такую чудовищную сделку! Ты ведь не знаешь, как в Гелиуме любят семью джеддака, и тебе трудно представить, какой ужас охватывает меня при мысли о столь порочном союзе! Что же делать, Джон Картер? – спросил он. – Ты человек изобретательный. Неужели не можешь придумать способ спасти Гелиум от бесчестья?

– Если бы я смог очутиться на расстоянии меча от Саба Тана, – ответил я, – то сразу разрешил бы все трудности, Гелиума, но по личным причинам я бы предпочел, чтобы кто-то другой нанес удар, который освободит Дею Торис.

Прежде чем заговорить, Кантос Кан пристально посмотрел на меня.

– Ты ее любишь! – заявил он. – А она это знает?

– Она это знает, Кантос Кан, и отвергает меня лишь потому, что дала слово Сабу Тану.

Этот замечательный парень подскочил ко мне и, схватив меня за плечо, выдернул из ножен клинок со словами:

– А если бы мне предоставили выбор, я бы предпочел сразиться за первую принцессу Барсума. Вот моя рука, Джон Картер, и вот тебе мое слово: Саб Тан ощутит, как его пронзает острие моего меча. Я сделаю это ради моей любви к Гелиуму, Дее Торис и тебе. Этой же ночью я попытаюсь добраться до его покоев во дворце.

– Но как? – спросил я. – Везде множество стражников, да и численность воздушных патрулей увеличилась вчетверо.

Он склонил голову, немного подумал, потом посмотрел на меня с отчаянной уверенностью.

– Мне только и нужно, что проскочить мимо охраны, и я смогу это сделать, – сказал он наконец. – Я знаю тайный вход во дворец через самую высокую из башен. Я однажды случайно его обнаружил, когда пролетал над дворцом во время патрулирования. В задании пилота патрульной службы есть пункт, предписывающий исследовать необычные явления, так вот, в полете я заметил, что кто-то наблюдает за мной из окна на вершине башни, и это показалось мне любопытным. С близкого расстояния я узнал того человека в лицо. Передо мной был Саб Тан. Он слегка смутился оттого, что его увидели, и позднее приказал мне никому об этом не говорить, поскольку ход из башни ведет прямо в его личные покои и известен только ему одному. Если я смогу добраться до крыши казарм и до моей машины, то в покоях Саба Тана буду через пять минут, но как мне удрать из этого здания, так хорошо охраняемого по твоим словам?

– А насколько хорошо охраняется ангар для машин? – спросил я.

– Обычно ночью на крыше не бывает больше одного человека.

– Тогда поднимайся на крышу этого дома, Кантос Кан, и жди меня там.

Не тратя времени на объяснение своих планов, я вернулся на улицу и поспешил к казармам. Я не осмелился войти в здание, битком набитое военными из эскадрона воздушной разведки, которые вместе со всеми жителями Зоданги желали меня отыскать.

Здание это было огромным, оно возносилось на тысячу футов к небесам. Но в Зоданге нашлись бы и более грандиозные постройки. Дома высотой в несколько сотен футов вообще не считались редкостью, доки больших военных кораблей возвышались примерно на пятнадцать сотен футов над землей, причалы пассажирских и торговых судов зачастую достигали той же высотной отметки.

Карабкаться по фасаду такой махины было нелегко, это грозило немалыми опасностями, но другого пути не оставалось, и потому я взялся за столь трудную задачу. Тот факт, что архитектура Барсума весьма затейлива, сделал подъем намного проще, чем я ожидал, поскольку мне постоянно попадались декоративные карнизы и выступы: они превращались в ступени идеальной лестницы на протяжении всего маршрута. А вот у самой крыши я столкнулся с первым реальным препятствием. Верхний карниз выступал почти на двадцать футов от стены, по которой я полз, и мне пришлось двинуться вокруг огромного дома, чтобы поискать место, где можно его миновать.

Верхний этаж был освещен и полон солдат, занятых своими обычными делами; поэтому я не мог выбраться на крышу через комнаты.

У меня оставался единственный слабый шанс, и я решился его использовать – я ведь делал это для Деи Торис, а среди живущих в мире мужчин не нашлось бы того, кто не согласился бы тысячу раз умереть ради такой, как она.

Цепляясь за стену ногами и руками, я высвободил один из длинных кожаных ремней моего снаряжения. На конце ремня крепился большой крюк (с помощью таких крюков повисали на бортах своих судов воздухоплаватели, когда нужно было что-то отремонтировать, а с военных кораблей спускались на землю штурмовые отряды).

Я несколько раз осторожно забрасывал крюк на крышу, пока тот наконец не зацепился за что-то; я мягко натянул ремень, но не знал, выдержит ли он мой вес. Острие могло соскользнуть к самому краю выступа, и, когда тяжелый груз повиснет на конце ремня, крюк вполне может сорваться, и я полечу на тротуар с тысячефутовой высоты.

Какое-то время я колебался и все же выпустил из рук завиток лепнины. Теперь мое тело болталось в воздухе на ремне. Далеко внизу были ярко освещенные улицы, твердые мостовые и… смерть. Наверху, на карнизе, что-то дернулось, послышался отвратительный скрип, заставивший меня похолодеть, но потом крюк застыл на месте, и я был спасен.

Быстро вскарабкавшись наверх, я вцепился в край карниза, подтянулся и вылез на крышу. Поднявшись на ноги, я очутился лицом к лицу с караульным и понял, что смотрю прямо в дуло его револьвера.

– Ты кто такой и зачем сюда забрался? – воскликнул страж.

– Я из воздушной разведки, едва не погиб, чудом не свалился вниз на улицу, – ответил я.

– Но как ты залез на крышу, парень? Никто тут не приземлялся, и никто не взлетал с этого здания за последний час. Быстро объясняй, или я позову остальных!

– Сам посмотри, страж, и увидишь, откуда я взялся и как был близок к тому, чтобы вообще сюда не попасть, – сказал я, поворачиваясь к краю крыши, где в двадцати футах внизу, на конце ремня, покачивалось мое снаряжение.

Караульный, движимый простым любопытством, шагнул ко мне, и это было его ошибкой. Когда он наклонился над карнизом, я схватил его за горло и за руку, державшую револьвер, и швырнул охранника на крышу. Тот выронил оружие, а мои пальцы стиснули его горло, не давая возможности позвать на помощь. Я связал его и заткнул ему рот кляпом, а потом подвесил над пропастью, как сам висел всего несколько мгновений назад. Я знал, что до утра его никто не обнаружит, а мне нужно было как можно больше времени.

Надев на себя снаряжение и оружие, я поспешил к навесам и вскоре нашел и свой летательный аппарат, и машину Кантоса Кана. Привязав его аппарат к своему, я завел мотор и ринулся с края крыши, спустившись гораздо ниже, чем обычно летали воздушные патрули. Меньше чем через минуту мой челнок сел на крышу нашего дома, прямо рядом с ошеломленным Кантосом Каном.

Я не стал тратить время на объяснения и заговорил о наших планах на ближайшее будущее. Было решено, что я отправлюсь в Гелиум, а Кантос Кан попытается пробраться во дворец и расправиться с Сабом Таном. Если это ему удастся, он последует за мной. Кантос Кан установил для меня компас – умнейшее изобретение, которое всегда указывало на обозначенную точку на поверхности Барсума, – и, распрощавшись друг с другом, мы одновременно взмыли в воздух и помчались к дворцу, находящемуся как раз по пути в Гелиум.

Когда мы подлетали к высокой башне, из-за нее появился патруль, направивший яркий луч прожектора на мое судно, и тут же прогремел командный голос, приказавший мне остановиться; за ним последовал выстрел, поскольку я не обратил внимания на приказ. Кантос Кан тут же исчез в темноте, а я поднялся выше и с сумасшедшей скоростью понесся в марсианском небе, преследуемый дюжиной челноков воздушной разведки, что присоединились к погоне, и быстроходным крейсером с сотней солдат и батареей скорострельных орудий на борту. Бросаясь из стороны в сторону, то взлетая повыше, то падая вниз, я бо́льшую часть времени удачно уворачивался от поискового луча, но заодно потерял направление и в итоге решил наплевать на все и держаться прямого курса, положившись на судьбу и скорость своего аппарата.

Кантос Кан показал мне один фокус с приводом механизма, известный лишь военно-воздушным силам Гелиума, – с его помощью можно было лететь намного быстрее, и я не сомневался, что смогу оторваться от преследователей.

Я несся в воздухе, а свист пуль вокруг говорил о том, что спасти меня может только чудо; однако жребий был брошен, и я на полной скорости помчался к Гелиуму. Постепенно погоня отстала, и я уже готов был поздравить себя со счастливым избавлением, как вдруг снаряд с крейсера угодил точно в нос моего воздушного суденышка. От удара аппарат едва не перевернулся и тут же нырнул вниз в ночную тьму.

Долго ли я падал, не знаю, но, должно быть, земля была совсем близко. Во всяком случае в тот момент, когда я справился с управлением и челнок вновь начал подниматься, снизу отчетливо доносились крики животных. Снова взлетев, я огляделся в поисках своих преследователей и наконец заметил огни далеко позади; марсиане приземлялись, явно собираясь искать меня.

Пока свет вражеских фар не исчез вдали, я не решался включить небольшую лампочку над компасом, а потом, к великому своему ужасу, обнаружил, что осколок снаряда полностью уничтожил мой единственный ориентир, а заодно и спидометр. Конечно, можно было определить общее направление по звездам, но, не зная своего местонахождения и скорости аппарата, я вряд ли имел серьезный шанс найти Гелиум.

Город лежал в тысяче миль к юго-западу от Зоданги, и с помощью компаса, если бы ничего не случилось, я мог бы долететь до него за четыре-пять часов. Но так уж вышло, что утро застало меня несущимся над огромным пространством дна мертвого моря, и это после шести часов непрерывного полета на предельной скорости. Вскоре внизу показался большой населенный пункт, но, увы, не тот, что я искал. Гелиум, единственный из всех столичных городов на Барсуме, состоял из двух гигантских полисов, окруженных стенами и расположенных на расстоянии примерно в семьдесят пять миль друг от друга, поэтому его было бы легко узнать с высоты.

Будучи уверен в том, что залетел слишком далеко на север или запад, я повернул назад в юго-восточном направлении и до полудня успел миновать несколько крупных городов, однако ни один из них не походил на Гелиум по описанию, данному Кантосом Каном. В дополнение к двойной структуре, Гелиум имел еще одну архитектурную особенность: центры обоих городов украшали две гигантские башни-сестры в милю высотой, ярко-алая и ярко-желтая.

XXIV
Тарс Таркас находит друга

Около полудня я низко пролетел над огромным древним мертвым городом. Когда он остался позади, я увидел на простирающейся внизу равнине несколько тысяч зеленых воинов, вступивших в яростную битву между собой. Едва я их заметил, как вокруг засвистели пули, и, поскольку многие попали в цель, мое маленькое суденышко мгновенно было разбито и стремительно понеслось к земле.

Я упал почти в центре поля битвы, среди воинов, которые и не заметили моего приближения, поскольку отчаянно сражались за свою жизнь. Мужчины дрались пешими, взмахивая длинными мечами, и при этом время от времени выстрелы снайперов, находившихся поодаль, уносили то одну, то другую жизнь.

Когда моя машина рухнула между бойцами, я понял, что мне предстоит драться или умереть, причем смерть близка, как никогда, поэтому я спрыгнул на землю с длинным мечом в руках, готовый защищаться изо всех сил.

Рядом со мной огромный зеленый воин сражался сразу с троими, и, глянув на его лицо, пылавшее жаром битвы, я узнал Тарса Таркаса из Тарка. Он меня не заметил, потому что я находился позади, а как раз в этот момент трое воинов, судя по всему жителей Вархуна, энергично бросились на него. Здоровяк быстро расправился с одним из них, но, уходя от удара второго, споткнулся о мертвое тело за своей спиной и упал, тут же очутившись во власти противников. Они кинулись на него с быстротой молнии, и Тарс Таркас мог бы очень скоро встретиться со своими предками, если бы я не прыгнул вперед, загораживая его, и не начал отбиваться от его врагов. Я уложил одного, а могучий таркианин вскочил на ноги и быстро прикончил другого.

Он бросил на меня короткий взгляд, по его мрачному лицу скользнула едва заметная улыбка, и, коснувшись моего плеча, он сказал:

– Я тебя узнал с трудом, Джон Картер, но никакой другой смертный на Барсуме не смог бы сделать для меня то, что сделал ты. Думаю, я понял, что такая вещь, как дружба, все-таки существует.

Больше он ничего не добавил, да и возможности такой у него не было, потому что воины Вархуна уже приближались к нам. Мы с Тарсом Таркасом бились плечом к плечу весь этот долгий жаркий день, пока пик сражения не миновал и разрозненные отряды злобной орды Вархуна не отступили к своим фоатам и не исчезли в сумерках.

В этой гигантской битве участвовало десять тысяч человек, и теперь три тысячи из них лежали на поле мертвыми. Ни одна из сторон не уступала другой ни на йоту, и никто не пытался брать пленных.

Когда моя машина рухнула между бойцами, я понял, что мне предстоит драться или умереть.

После сражения мы вернулись в город и сразу отправились в жилище Тарса Таркаса, где меня оставили одного. В это время вожди держали совет, что обычно следовало за вооруженными столкновениями.

Пока я сидел, ожидая возвращения зеленого воина, послышался шум в соседнем помещении. Я заглянул туда, и в следующую секунду огромное и ужасное существо сбило меня с ног, повалив на груду шелков и шкур, где я до этого отдыхал. Это был Вула, верный, любящий Вула. Он сумел отыскать дорогу обратно в Тарк и, как позже рассказал мне Тарс Таркас, побежал в мою прежнюю квартиру, где принялся ждать своего хозяина с жалким и безнадежным видом.

– Тал Хаджус знает, что ты здесь, – сказал Тарс Таркас, вернувшись с совещания вождей. – Саркойя видела тебя, когда мы ехали по городу. Джеддак приказал мне привести тебя к нему сегодня вечером. У меня есть десять фоатов, Джон Картер; ты можешь выбрать любого из них, и я тебя провожу до ближайшего водного пути, что ведет в Гелиум. Возможно, Тарс Таркас – жестокий зеленый воин, но он умеет быть и другом. Идем, надо торопиться.

– А что будет, когда ты вернешься, Тарс Таркас? – спросил я.

– Дикие калоты, вероятно, или что-нибудь похуже, – ответил он. – Если только мне не выпадет долгожданный шанс сразиться с Талом Хаджусом.

– Мы останемся, Тарс Таркас, и встретимся с джеддаком. Тебе незачем жертвовать собой, и кто знает, не сбудется ли сегодня вечером то, чего ты так долго ждешь.

Тарс Таркас энергично возражал, говоря, что Тал Хаджус часто впадает в дикую ярость при мысли о том, какой удар я ему нанес, и, если ему удастся добраться до меня, я буду обречен на страшные муки.

За едой я пересказал Тарсу Таркасу историю Солы, которую услышал ночью на морском дне, во время похода в Тарк.

Он не проронил ни слова, но крупные черты его лица исказились от страдания и боли при воспоминании о страшной судьбе той единственной, которую он любил за всю свою жестокую, холодную, ужасную жизнь.

Больше он не спорил, когда я повторил свое предложение вместе отправиться к Талу Хаджусу, и лишь сказал, что сначала ему хотелось бы поговорить с Саркойей. По его просьбе я пошел с ним в ее комнату, бешеная ярость в ее глазах почти возместила мне все те будущие несчастья, которые могло принести это случайное возвращение в Тарк.

– Саркойя, – заговорил Тарс Таркас, – сорок лет назад ты послужила орудием, приведшим к пыткам и смерти женщины по имени Гозава. Я выяснил, что воин, любивший ту женщину, узнал о твоем поступке. Он не может тебя убить, Саркойя, ибо это противоречит нашим обычаям, однако ничто не мешает ему привязать один конец ремня к твоей шее, а другой – к дикому фоату, чтобы проверить твою живучесть и помочь прославить наш народ. Он сделает это завтра, и я подумал, что лучше предупредить тебя, ведь того человека зовут Тарс Таркас. Река Исс совсем недалеко, Саркойя. Идем, Джон Картер.

На следующее утро оказалось, что Саркойя исчезла, и больше ее никто не видел.

А мы в молчании поспешили во дворец джеддака, где нас немедленно провели к нему; вообще-то, он едва мог дождаться того, чтобы увидеть меня, и стоял на своем возвышении, выпрямившись во весь рост и злобно глядя на дверь, когда я входил в зал.

– Привяжите его вон к той колонне! – пронзительно закричал он. – Посмотрим, кто посмел оскорбить могучего Тала Хаджуса. Раскалите железо; я своими собственными руками выжгу его глаза, чтобы он больше не мог пачкать меня своим презренным взглядом!

– Вожди Тарка! – воскликнул я, поворачиваясь к собравшимся и не обращая внимания на Тала Хаджуса. – Я был таким же вождем, как вы, а сегодня я сражался за Тарк плечом к плечу с величайшим воином. Вы передо мной в долгу, так что хотя бы выслушайте меня. Я сегодня завоевал это право. Вы твердите, что вы просто люди…

– Молчать! – проревел Тал Хаджус. – Заткните рот этой твари и свяжите его, как я приказал!

– А как же правосудие, Тал Хаджус?! – воскликнул Лорквас Птомел. – Кто ты такой, чтобы нарушать вековые обычаи Тарка?

– Да, правосудие! – поддержал его с десяток голосов.

И я продолжил, пока Тал Хаджус кипел яростью:

– Вы отважный народ и цените храбрость, но где сегодня был ваш могучий джеддак во время боя? Я не видел его в гуще сражения; его там не было. Он терзает беззащитных женщин и маленьких детей в своем логове, но когда вы в последний раз видали его в поединке с равным противником? И как получилось, что даже я, карлик по сравнению с ним, сумел свалить его одним ударом кулака? Разве таким должен быть джеддак? Вот рядом со мной сейчас стоит великий таркианин, могучий воин и благородный человек. Вожди, разве плохо звучит – Тарс Таркас, джеддак Тарка?

Низкий одобрительный гул стал ответом на мои слова.

– Совету стоит лишь приказать, и Талу Хаджусу придется доказывать свое право на сан великого правителя. Будь он действительно храбрецом, он бы сам вызвал Тарса Таркаса на бой, потому что тот ему не нравится, но Тал Хаджус боится. Ваш джеддак просто трус. Я мог бы убить его голыми руками, и он это знает.

Когда я закончил, наступило напряженное молчание, и все взгляды устремились к Талу Хаджусу. Он ничего не произнес и не шевельнулся, но его зеленая кожа побледнела, покрывшись пятнами, а на губах выступила пена.

– Тал Хаджус, – заговорил Лорквас Птомел решительным холодным голосом, – ни разу за всю мою долгую жизнь я не видел, чтобы джеддака Тарка вот так унизили. На подобное обвинение может быть только один ответ. Мы ждем его.

Но Тал Хаджус словно окаменел.

– Вожди, – продолжил Лорквас Птомел, – должен джеддак Тал Хаджус доказать свое право на верховную власть, выступив против Тарса Таркаса?

Вокруг возвышения стояли двадцать вождей, и в одно мгновение двадцать мечей взлетели в воздух в знак согласия.

Выбора у Тала Хаджуса не оставалось. Решение было окончательным. Джеддак извлек свой длинный меч и двинулся к Тарсу Таркасу.

Схватка завершилась быстро, и, поставив ногу на шею мертвого чудовища, Тарс Таркас стал джеддаком Тарка.

Его первым указом мне было возвращено звание полноправного вождя, которое я завоевал еще в начале своего плена.

Видя, что воины вполне благоприятно настроены по отношению к Тарсу Таркасу, да и ко мне тоже, я воспользовался возможностью и высказал им все свои доводы против Зоданги. Я изложил Тарсу Таркасу историю моих приключений и в нескольких словах объяснил свой замысел.

– Джон Картер внес предложение, – заговорил Тарс Таркас, обращаясь к совету, – и я с ним согласен. Я вам все сообщу вкратце. Дея Торис, принцесса Гелиума, бывшая нашей пленницей, теперь оказалась в руках джеддака Зоданги, за сына которого она должна выйти замуж, чтобы спасти свою страну от разорения зоданганцами. Джон Картер предлагает нам спасти ее и вернуть в Гелиум. В Зоданге мы захватим богатую добычу, а что касается Гелиума, то я часто думал о заключении союза с этой страной. Таким образом, мы обезопасим свои тылы и получим возможность многократно увеличить численность своего рода, поскольку наши инкубаторы будут защищены. Несомненно, после этого таркиане станут самым великим из зеленых народов Барсума. Что скажете?

Вождям посулили, что они навоюются и награбят вдосталь… и они заглотили наживку, как пестрая форель глотает муху.

В общем, воины Тарка пришли в дикий восторг, и через каких-нибудь полчаса двадцать верховых посланцев помчались по дну мертвого моря сзывать орды для похода.

Через три дня к Зоданге двинулось стотысячное войско, потому что Тарс Таркас сманил к себе на службу еще три небольших орды, пообещав им богатую добычу в Зоданге.

Во главе армии рядом с великим таркианином скакал и я, а по пятам за моим фоатом топал мой любимый Вула.

Шли мы только по ночам, рассчитывая маршрут так, чтобы в дневное время разбивать стоянку в одном из заброшенных городов, где можно было укрыться в зданиях вместе с животными. На марше Тарс Таркас, обладавший редким даром государственного деятеля, привлек на свою сторону пятьдесят тысяч воинов из разных племен. Итак, на десятый день после начала похода в лагере насчитывалось уже полтораста тысяч бойцов.

По боевой силе и оперативности орда яростных зеленых монстров в десять раз превосходила такое же количество краснокожих солдат. Никогда в истории Барсума, сказал мне Тарс Таркас, столь огромное число зеленых марсиан не отправлялось на битву сообща. Было чудовищно сложной задачей поддерживать хотя бы относительное согласие между ними, и мне казалось настоящим чудом то, что Тарс Таркас сумел довести их до вражеского города без единой междоусобицы.

Впрочем, когда мы приблизились к Зоданге, все личные ссоры утихли под напором великой ненависти к красным людям, и в особенности к зоданганцам, которые многие годы подряд вели безжалостную кампанию против зеленых барсумиан, бросая немалые силы на уничтожение их инкубаторов.

Мы были уже на подступах к городу. Задачу войти в него Тарс Таркас возложил на меня. Я велел ему разделить войско на две группировки и поставить каждую из них напротив больших ворот на некотором расстоянии от Зоданги. Затем я взял с собой двадцать пеших воинов и подобрался к одним из малых ворот, которых было довольно много. Зоданганцы не ставили там постоянных постов, эти входы время от времени проверяли отряды, курсирующие по кольцевой улице за ограждением, – точно так же, как наша столичная полиция патрулирует свои участки.

Стены Зоданги были высотой в семьдесят пять футов и толщиной в пятьдесят. Их выстроили из гигантских блоков карбида кремния, и моим зеленым спутникам это препятствие казалось непреодолимым. Парни, которых дали мне в сопровождающие, принадлежали к одному из малых племен и потому меня не знали.

Поставив троих из них лицом к стене, я велел им скрестить руки, а двоим другим влезть им на плечи, шестому же пришлось вскарабкаться на плечи двоих верхних. Голова его, таким образом, оказалась на высоте в сорок пять футов над землей.