Текст книги "Приключения Тарзана в джунглях"

Тарзан недоумевал. В чем-то тут кроется ошибка. Он снял свою руку с плеча Тики. Медленно попятился он назад. Она взглянула на него исподлобья. Тарзан выпрямился во весь рост, ударил себя кулаком в грудь. Он поднял голову вверх и широко раскрыл рот. Из глубины его могучих легких вырвался дикий, леденящий кровь победный клич его племени. Обезьяны взглянули на него с удивлением. Он никого не убил, и поблизости не было врага, которого надо было оглушить страшным ревом. Его поведение было загадочным; поэтому обезьяны приняли свои прежние позы, не теряя, однако, Тарзана из виду. Ведь мог же с ним случиться припадок бешенства, так часто овладевавший самцами их племени.

Они видели, как он вскочил на дерево и скрылся. Потом они, даже и Тика, перестали думать о нем.

Черные воины Мбонги обливались потом, волоча за собой непосильную тяжесть, и часто останавливались в пути для отдыха. Медленно приближались они к своему селению. Дикий зверь рычал и ревел все время, не переставая. С пеной у рта пытался он сломать решетку своей клетки. Он пришел в дикое бешенство.

Какая-то фигура кралась за ними, бесшумно прыгая с дерева на дерево. Чьи-то пристальные глаза внимательно смотрели на клетку и на черных воинов. Чей-то смелый и быстрый ум создавал план спасения и замышлял способы его осуществления.

Тарзан не спускал глаз с чернокожих, когда они отдыхали в тени. Они изнемогали от жары. Многие из них спали. Он подкрался к ним ближе. Тарзан сидел на дереве, под которым они отдыхали. Ничто не выдавало его присутствия.

Он стал терпеливо выжидать удобного момента для действия, как хищный зверь ждет свою добычу. Теперь бодрствовали только двое воинов: из них один то и дело клевал носом. Тарзан-обезьяна пересел на другой сук. Черный воин, не смыкавший глаз, насторожился, встал и подошел к клетке. Мальчик-обезьяна находился как раз над его головой. Тог глядел на воина и глухо ворчал. Тарзан боялся, как бы антропоид не разбудил спящих.

Тарзан окликнул Тога по имени, но так тихо, что негр ничего не услышал. Тарзан приказал обезьяне замолчать, и Тог затих.

Негр подошел к клетке сзади и принялся осматривать засовы дверцы.

Зверь, сидевший все время на дереве, вдруг спрыгнул прямо к нему на спину. Чьи-то стальные руки охватили его шею; мгновенно замер короткий крик, срывавшийся с губ перепуганного человека. Острые зубы неведомого врага вонзились в его плечо, чьи-то мускулистые ноги охватили его торс.

С перекошенным от ужаса лицом чернокожий пытался было стряхнуть с себя безмолвное существо, так внезапно напавшее на него сверху. Он бросился на траву и старался стряхнуть с себя нападавшего; но мертвая хватка железных пальцев не ослабевала.

Негр лежал неподвижно с широко раскрытым ртом, высунув свой длинный вспухший язык, с глазами, выскочившими из орбит, но беспощадные пальцы стиснули его шею еще сильнее.

Тог был безмолвным свидетелем схватки. Дикий, неразвитый мозг обезьяны не мог постичь причины самоотверженного поступка Тарзана. Тог не забыл своей недавней схватки с человеком-обезьяной, не забыл он и ее повода. Тог глядел на предсмертную агонию Гомангани. Последняя судорога пробежала по телу негра, и он не двигался более.

Тарзан бросил свою жертву и подбежал к дверцам клетки. Ловко распутал он ремни, удерживавшие дверцу на месте. Тог глядел на Тарзана – помочь ему он не мог. Наконец Тарзану удалось поднять дверцу на несколько футов вверх, и Тог выполз из клетки. Обезьяна, пылая жаждой мщения, хотела было броситься на спящих воинов, но Тарзан ее удержал.

Вместо этого мальчик-обезьяна впихнул тело убитого черного воина в клеть так, что тот принял в ней позу сидячего человека, прислонившегося к боковой решетке. Затем он опустил дверцу и снова закрепил ремни, поддерживавшие ее.

Радостная улыбка заиграла на его лице, когда он закрывал клетку. Он любил дразнить и дурачить черных воинов Мбонги. Он ясно представил себе суеверный ужас проснувшихся чернокожих, когда они вместо большого пойманного ими антропоида найдут в клетке безжизненное тело товарища.

Тарзан и Тог взобрались на деревья. Загорелый, нагой потомок английского лорда мчался стрелой бок о бок с косматой, свирепой обезьяной по девственной чаще джунглей.

– Ступай обратно к Тике! – сказал Тарзан. – Она твоя. Тарзану она не нужна.

– Тарзан взял себе другую самку? – спросил Тог. Мальчик-обезьяна пожал плечами.

– У Гомангани есть жена – Гомангани, – ответил он. – У Нумы-льва есть львица, Сабор; у Шиты есть самка его породы, как и у оленя Бара; и у мартышки Ману, у всех зверей и птиц в джунглях есть свои самки. Только не у Тарзана. Тог – обезьяна. Тика – обезьяна. Ступай к Тике! Тарзан – человек. Он одинок.

II
ТАРЗАН В ПЛЕНУ

Черные воины копали землю в насыщенной влагой тени знойных джунглей. Они разрыхлили копьями жирную черную глину и глубокие пласты гниющей растительности. Острыми ногтями мускулистых пальцев вырывали они комья земли из самой середины вековой звериной тропы. Время от времени они присаживались отдохнуть и поболтать на краю вырытой ими ямы. Их длинные овальные Щиты из толстой кожи буйвола и копья лежали поодаль. Пот катился градом по их лоснящейся эбеновой коже; плотным комком перекатывались под темной кожей мускулы людей, сильных и непосредственных, как сама природа.

На лесной тропе показался вдали олень, бредущий к водопою. Вдруг раздался громкий взрыв смеха, и зверь остановился, навострив уши. На мгновение он словно замер, принюхиваясь тонкими, чувствительными ноздрями к незнакомому запаху; затем, почуяв близость человека, повернулся задом и бесшумно скрылся в чаще.

Ста ярдами дальше, в самом сердце непроходимых джунглей, Нума-лев поднял вверх свою косматую голову. Нума хорошо пообедал утром, почти на рассвете, и проснулся от сильного шума. Нума насторожился и потянул в себя струю воздуха. Нума был уже сыт. Нехотя поднялся он со своего ложа и, глухо рыча, направился в глубь леса.

Щебечущие птицы с яркими перьями порхали с дерева на дерево. Мартышки быстро тараторили о чем-то и подрались – ив драке перебросились на качающиеся ветви деревьев, вокруг которых работали черные воины. Негры все же чувствовали себя одинокими в лесу, так как плодоносные джунгли, с несметным числом населяющих их живых существ, такой же забытый богом уголок бесконечной вселенной, как и густо заселенные улицы громадных столиц.

Но были ли они одиноки в действительности?

Притаившись в густой листве огромного дерева, сероглазый юноша глядел на них сверху. С удивлением следил он за их движениями. Любопытство заглушило вечно тлеющее в его груди пламя ненависти. Зачем понадобилось им рыть эти ямы? Им подобный чернокожий воин убил некогда его дорогую Калу. При виде негров он чувствовал всегда острый приступ ненависти; но только у них мог он изучить странные повадки и обычаи людей.

Яма становилась постепенно все глубже, пока в середине звериной тропы не образовалась зияющая дыра, такая огромная, что все шесть землекопов свободно стояли в ней. Для чего нужна им яма такой глубины? Затем Тарзан увидел, как они на дне ямы расставили на одинаковом друг от друга расстоянии длинные колья с заостренными концами, закрепив их узкими перекладинами. Затем они покрыли это хитроумное сооружение толстым слоем земли и листьев, так что скрытая под дерном яма совершенно не была заметна на поверхности земли.

Окончив работу, негры отошли в сторону и с удовольствием смотрели на воздвигнутое ими сооружение.

Тарзан смотрел туда же. Даже его зоркий глаз не мог бы отличить искусственного дерна от обычного лесного ландшафта.

Человек-обезьяна тщетно пытался проникнуть в хитроумные замыслы черных и упустил момент, когда они двинулись по направлению к своему селению. Благодаря этому, они благополучно избежали одной из тех выходок Тарзана, которые превратили его в глазах негров племени Мбонги в самое страшное чудовище джунглей.

Но несмотря на все свои усилия, Тарзан не сумел раскрыть тайны замаскированной ямы, так как поступки черных еще не были доступны разуму мальчика-обезьяны. Чернокожие племени Мбонги были первыми людьми, поселившимися в заповедной пуще. И как только они появились здесь, они сразу же вступили в бой с прежними владыками джунглей.

Лев Нума, слон Тантор, исполинские обезьяны и обезьяны других пород, так же, как и все несметные полчища диких зверей, обитающих в джунглях, не свыклись еще со сверхъестественной хитростью людей. Хотя уже многому научил их горький опыт общения с этими черными, безволосыми существами, которые ходили всегда на одних задних лапах.

Вскоре после ухода черных Тарзан быстро спрыгнул на тропинку. Осторожно нюхая воздух, он обошел несколько раз вокруг ямы. Присев на корточки, он стал разрывать рукой землю до тех пор, пока не обнажилась деревянная перекладина странного сооружения. Он обнюхал ее, потрогал и несколько минут внимательно рассматривал ее, наклонив голову набок. Затем он привел яму в прежний вид, сравняв ее с землей.

Быстро вскочил он на дерево и бросился искать своих волосатых соплеменников – исполинских обезьян из племени Керчака.

Он встретил на пути льва Нуму и остановился, чтобы запустить мягким плодом прямо в поднятую кверху голову врага.

Он издевался над ним и осыпал его насмешками. Он назвал льва пожирателем падали и братом гиены Данго. С ненавистью таращил Нума свои грозные желто-зеленые глаза вверх на пляшущую фигуру. Глухое рычание сотрясало могучее тело хищника. Лев яростно бил упругим хвостом во все стороны, точно рассекая кнутом воздух; но прежние встречи с человеком-обезьяной уже давно убедили льва в невозможности достичь существенных результатов на далеком расстоянии. Поэтому он и теперь повернулся к Тарзану задом и исчез из поля зрения своего мучителя в густых зарослях. Скорчив гримасу и пустив вслед удалявшемуся врагу крепкое словцо, Тарзан продолжал свой путь.

Вскоре, при новом порыве ветра, его чуткие ноздри уловили знакомый едкий запах, и через минуту он разглядел быстро несущуюся по лесной тропе огромную темно-серую массу. Тарзан обломал ветку дерева, на котором сидел, и сухой треск сучьев заставил огромное животное остановиться. Широкие уши загнулись кверху, длинный, гибкий хобот нащупывал в разных направлениях запах неведомого врага, а пара крохотных полуслепых глаз вперилась вдаль в тщетных поисках виновника подозрительного шума, столь неожиданного нарушившего спокойствие мощного четвероногого.

Тарзан с громким смехом свесился над головой толстокожего животного.

– Тантор! Тантор! – кричал он. – Олень Кара смелее тебя! Он храбрее, чем ты, слон Тантор, самый огромный зверь в джунглях! Ты смело мог бы победить столько Нум, сколько пальцев у меня на руках и ногах. И ты, Тантор, вырывающий с корнем огромные деревья, ты дрожишь от страха, заслышав шум сломанной ветки!

Тихое ворчание – знак не то презрения, не то облегчения – раздалось ему в ответ. Снова опустились загнутые кверху хобот и уши, хвост слона принял нормальное положение, но глаза его все еще искали и не находили Тарзана. Недолго пришлось ему ждать. Секундой позже юноша лежал на широкой спине своего старого друга. Голыми пятками он ударял по толстому заду, а пальцами щекотал нежную мякоть кожи за огромным ухом слона. Он рассказывал Тантору последние новости джунглей, точно громадный зверь понимал обезьяний язык Тарзана.

Много полезных сведений мог бы Тантор почерпнуть из болтовни Тарзана, и хотя примитивный язык обезьян не был доступен огромному серому великану джунглей, он с блестящими глазами, плавно размахивая своим хоботом, прилежно слушал Тарзана, точно упиваясь музыкой речи. Его просто радовал ласковый голос и нежное прикосновение руки того существа, которое он много раз носил на своей широкой спине. Тарзан, еще ребенком, безбоязненно играл с огромным животным, ни на минуту не сомневаясь в том, что его нежные чувства встречают такой же горячий отклик в груди толстокожего зверя.

Со временем Тарзан убедился в том, что он обладает какой-то непостижимой властью над своим могучим другом. На его зов Тантор прибегал тотчас же, как только острый слух слона улавливал резкий пронзительный клич человека-обезьяны. Стоило только слону почувствовать на своей спине Тарзана, как он пускался рысью в любом указанном ему направлении. В этом сказывалась власть человеческого разума над грубой животной силой, сказывалась так ярко, точно каждый из них добровольно подчинялся точному закону природы.

Около получаса провел Тарзан на спине Тантора. Время не имело для них никакого значения. Их жизнь сводилась к простому насыщению желудка. Задача менее трудная для Тарзана, чем для Тантора, так как желудок его был меньше желудка слона. Кроме того, Тарзан не перебирал пищи, поедая все, что приходилось. Не одна, так другая еда могла удовлетворить его аппетит. Его меню было менее изысканно, чем у Тантора, который поедал у одних деревьев кору, у других – стволы; наконец, третьи привлекали его своей листвой, и то только в определенное время года.

Тантору волей-неволей приходилось тратить почти всю свою жизнь на поиски пищи, достаточной для наполнения его необъятного желудка, и удовлетворения его изощренного вкуса.

Так обстоит дело со всеми низшими организмами – их жизнь проходит в поисках пищи и переваривании ее; им некогда думать. Без сомнения, только этим и объясняется их отсталость, и потому-то и развились так быстро люди, имеющие больше времени для размышлений, не направленных исключительно на добывание пищи.

Тарзана, однако, не очень-то беспокоили эти вопросы, Тантора же и подавно. Первый чувствовал себя счастливым в обществе слона. Почему? Этого он не знал. Тарзан не знал, что он, нормальный, здоровый человек, жаждет излить на ком-нибудь свою любовь. Его друзья детства, самцы из племени Керчака, стали теперь огромными, угрюмыми обезьянами. Они не чувствовали ни малейшей потребности в любви. Поэтому Тарзан теперь иногда играл с детенышами обезьяны. Как он ни был дик, он все же умел по своему любить их, хотя они, конечно, не могли вполне удовлетворить жажды преданной и взаимной дружбы. Тантор же был точно гора спокойствия, уравновешенности и верности. С каким наслаждением и восторгом вскакивал Тарзан на толстокожую спину своего четвероногого друга и шептал свои смутные чаяния и тайные мечты в огромное ухо, мерно раскачивающееся в такт его речи, словно слон понимал значение сказанных слов.

Со смертью Калы Тарзан сосредоточил на Танторе всю любовь, на которую был способен. Его одного выделял Тарзан среди всех прочих зверей джунглей. Тарзан иногда задавал себе вопрос, отвечает ли ему слон взаимностью? Трудно было ответить на этот вопрос.

Долго бы еще Тарзан играл со слоном, но голод – могучий и настойчивый жизненный зов джунглей – заставил его снова вскочить на дерево и броситься в поиски пищи. Тантор же скрылся в противоположном направлении.

Прошел час, и человек-обезьяна еще не успел утолить своего голода. В гнезде на дереве нашел он вкусную птицу. Ему попадались плоды, ягоды и мягкий подорожник – все это были случайные блюда его меню. Пищи, пищи, пищи! Пища была нужна Тарзану-обезьяне. Но не всегда доставалась она ему легко, как, например, сегодня.

Бродя по джунглям, он размышлял не только о пище. Тарзан, по обыкновению, думал о происшествиях минувшего дня. Ему припомнилась встреча с Тантором; он старался постичь тайну странной замаскированной ямы, вырытой чернокожими. Снова и снова ломал он себе голову над возможным назначением странного сооружения. Ему представилось несколько догадок, на основании которых он делал выводы. Он сравнивал эти выводы и приходил к заключениям, правда, не всегда правильным, но до которых он доходил собственным умом. Но труден был ему этот путь, так как на ум его не влияли чужие, большей частью, ошибочные, авторитетные мнения.

В его мозгу, всецело поглощенном размышлением о таинственной яме, неожиданно забила тревожная мысль об огромной, темно-серой массе, неуклюжей поступью шествующей по лесной тропе. В тот же миг Тарзан весь съежился от страха. Решения и действия человека-обезьяны всегда совпадали. Как только ему стало ясно назначение ямы, он в тот же миг бросился вперед в густую листву.

Перекидываясь с одной качающейся ветви на другую, он в мгновение ока оставил за собой чащу, где деревья растут плотно соприкасаясь друг с другом. Быстро соскочил он с дерева и бесшумно помчался по лугу, усеянному гниющими растениями. Там же, где густой кустарник мешал ему быстро бежать, он снова одним прыжком вскакивал на деревья.

В своем волнении он отбросил всякую осторожность. Осмотрительность зверя уступила место благородному порыву человека, и он очутился вдруг на широкой поляне. Ни единого деревца не было видно на ней. Он не думал о тех серьезных препятствиях, которые могли встретиться ему на ровном Пути и помешать дальнейшему продвижению.

Не добежав еще до середины лужайки, он вспугнул с ближайшего куста с полдюжины щебечущих птичек. Тарзан тотчас же свернул в сторону, так как он великолепно знал, чьим предвестником является эта крылатая стража. Почти одновременно с ними поднялся на своих коротких ногах Буто-носорог и с бешенством ринулся вперед. Буто-носорог кидается всегда напролом. Своими полуслепыми глазами он плохо видит даже на близком расстоянии, и трудно решить, чем объясняются его бешеные атаки: паническим ли ужасом и трусостью, или постоянным раздражением, как это принято думать. Но решение этого вопроса вряд ли представляет особый интерес для тех, с кем Буто столкнулся на своем пути и подмял под себя, так как обычно все шансы за то, что несчастный ничем уже больше никогда интересоваться не сможет.

И должно же было случиться, что Буто помчался прямо на Тарзана! Только несколько скачков оставалось ему сделать по траве. Случайность погнала его в сторону человека-обезьяны. Он успел своими полуслепыми глазами заметить врага и с громким фырканьем бросился на него. Маленькие клювороги порхали и кружились вокруг своего огромного повелителя.

Несколько мартышек расположились на краю поляны на нижних сучьях дерева. Беззаботно тараторили они и переругивались между собой, как вдруг громкое фырканье свирепого зверя спугнуло их. В страхе спрятались они на самой верхушке. Один только Тарзан, видимо, сохранил спокойствие и самообладание.

Он стоял как раз напротив врага. Было уже поздно искать спасения в бегстве, да Тарзан и не собирался изменять своего маршрута ради какого-то там Буто. Он и прежде встречался с ним и проникся презрением к этому глупому зверю.

С опущенной вниз головой мчался Буто вперед, уже настигая Тарзана. Своим длинным тяжелым рогом он готов был вонзиться в тело мальчика, но бешеный натиск его пропал даром – Тарзан легким кошачьим прыжком отскочил в сторону и очутился теперь позади зверя. Как серна, несся Тарзан по направлению к деревьям.

Разъяренный и одураченный носорог повернулся кругом и бешено бросился вперед, но на этот раз ошибся в направлении. Человек-обезьяна благополучно достиг ближайшего дерева и продолжал свое прерванное путешествие.

Тантор тем временем брел по звериной тропе. Немного поодаль сидел, притаившись в листве дерева, черный воин и внимательно всматривался вдаль. Наконец он услышал желанный звук – хрустение и шум сломанных веток, которые ясно указывали на близость слона. Много других черных воинов сидели кругом на деревьях и ждали появления слона. Первый воин сделал им знак предупреждения, что слон близок. Тотчас же кинулись они к тропинке и расположились по обе ее стороны на ближайших деревьях так, чтобы Тантор не мог их миновать. В скором времени они были вознаграждены за свое ожидание видом огромного животного, клыки которого представляли такую ценность, что у них захватило дух от радости. Как только они увидали слона, они выскочили из засады. Теперь им больше не нужно было сидеть спокойно. С шумом и гамом прыгнули они наземь. В тот же миг Тантор навострил уши и с поднятым хоботом и хвостом застыл на месте. Затем бросился стремглав в бегство по направлению к замаскированной яме с торчащими в ней острыми кольями.

За ним с криком неслись черные воины. Они прилагали все старания, чтобы привести огромное животное в состояние паники и заставить его кинуться вперед, не разбирая дороги.

Слон Тантор, который мог одним взмахом хобота опрокинуть и уничтожить всех мчавшихся за ним воинов, бежал как испуганная серна, бежал навстречу верной, мучительной смерти.

Позади всех находился Тарзан. С быстротой и проворством белки, мчался он по лесу. Он слышал крики чернокожих и правильно понял их. Он испустил дикий, предостерегающий крик, застывший в воздухе джунглей; но Тантор, в своем паническом бегстве, не услышал этого крика, а если слышал, то не рискнул остановиться.

Слон-гигант быстро приближался к пропасти, зиявшей под его ногами, и торжествующие чернокожие кидали в воздух свои копья. Они мысленно уже делили между собой всю ту чудесную слоновую кость, которая им достанется в добычу, и вкусное мясо слона, уже предназначенное к предстоящему ночному пиршеству. Они поздравляли друг друга с успехом и не заметили странной фигуры человека-обезьяны. Бесшумно мчался тот над их головами по деревьям. И даже Тантор не видал и не слышал Тарзана, хотя последний много раз окликал слона.

Всего несколько шагов отделяли Тантора от верной гибели. Тарзан мчался по деревьям все быстрее и быстрее, пока не перегнал слона. На самом краю бездны Тарзан соскочил на землю и стал посреди дороги. Тантор чуть не насел на него своей тушей. Вдруг он увидел своего верного друга.

– Стой! – крикнул Тарзан и поднял руку. Слон остановился. Тарзан наклонился и раздвинул кусты, служившие прикрытием ямы. Тантор взглянул вниз и все понял.

– Готовься к бою! – приказал Тарзан. – Они сейчас тебя настигнут!

Но слон Тантор, огромный комок нервов, не чувствовал себя в состоянии принять бой.

Прямо перед ним зияла бездна. Справа и слева от него раскинулись девственные джунгли. Со звериным визгом слон вдруг повернулся направо и одним движением раздвинул сплошную стену густых зарослей, которая остановила бы каждого, кроме него.

Тарзан стал на краю пропасти и повернулся к ней спиной. Он улыбнулся при виде трусливо бегущего Тантора. Скоро придут чернокожие. Надо уйти прочь! Приготовившись к прыжку, он откинулся назад и занес свою правую ногу над бездной. Земля поднялась под тяжестью его тела. Тарзан судорожно метнулся вперед, но слишком поздно. Он полетел прямо на острые колья, расставленные на дне ямы.

Уже издали, по размеру отверстия, черным воинам было видно, что слон не попался в расставленную ими ловушку. Они сперва решили, что слон ступил одной ногой в яму, а затем, почуяв опасность, попятился назад. Но когда они подошли к самому краю ямы и взглянули вниз, то широко раскрыли глаза от удивления. Внизу, на самом дне пропасти, лежало тихо и неподвижно нагое тело белого гиганта.

Те из них, которые раньше уже видели лесного бога, попятились в ужасе назад: они боялись этого демона, обладающего чудодейственной силой. Но все-таки, нашлись смельчаки, которые спустились на дно ямы и подняли Тарзана наверх.

У Тарзана на теле не было ни одной царапины. Острые колья не задели его – огромная шишка, вскочившая на затылке, указывала на род его ранения. Во время падения он стукнулся головой о перекладину и лишился сознания. Чернокожие быстро поняли это и так же быстро связали пленника по рукам и ногам, пока он еще не очнулся. Они питали глубокое уважение, смешанное со страхом, к странному человеку-обезьяне, который мало чем отличался от волосатых лесных своих собратьев.

Они несли его на плечах в деревню. Тарзан очнулся и раскрыл глаза. С удивлением глядел он вокруг; потом окончательно пришел в себя. Он сразу понял серьезность своего положения. Он с детства приучился рассчитывать только на самого себя, а не на постороннюю помощь, и направил теперь все силы своего ума на изыскание способов к бегству.

Он не пытался вырваться из связывавших его оков, боясь навлечь на себя внимание чернокожих и тем побудить их связать его еще крепче. Чернокожие заметили, что он пришел в себя, и, не имея желания при палящем солнце таскать на голодный желудок тяжелое тело пленника, спустили его на землю и заставили идти рядом с собой. Они понуждали Тарзана двигаться быстрее, время от времени покалывая его своими острыми пиками, несмотря на суеверный страх, который сумел им внушить человек-обезьяна.

Когда же они убедились, что их пленник словно не чувствует уколов, то их обуял панический ужас. Они прониклись уверенностью, что человек-обезьяна – сверхъестественное существо, не знающее ощущения боли, и уже не прикасались больше к нему.

Дикари оглашали воздух торжествующими криками, и когда они, танцуя и подбрасывая вверх свои копья, подошли к частоколу, их встретила огромная толпа мужчин, женщин и детей, с нетерпением ждавшая возвращения воинов с охоты.

Но когда толпа увидела пленника, то она ошалела от удивления, ужаса и радости. Много месяцев прожили они под гнетом постоянного страха перед изобретательным белым демоном, которого стоило только встретить, чтобы тотчас же умереть.

Почти на виду у жителей деревни таинственно исчезали воины так неожиданно, точно проваливались сквозь землю. Чья-то невидимая рука бросала их трупы ночью на улицу спящего поселка.

Чудовище проникало к ним глубокой ночью в хижины, убивало и загадочно исчезало, оставляя за собой кровавый след бесчеловечного грубого издевательства.

Но теперь он в их власти! Его насилиям пришел конец. Эта мысль медленно овладевала их сознанием. С криком и визгом подбежала какая-то женщина к Тарзану и ударила его по лицу. Другая последовала ее примеру, и Тарзан вскоре оказался окруженным плотным кольцом кричащих и беснующихся дикарей.

Тогда выступил вперед их вождь Мбонга и, размахивая копьем, проложил себе дорогу к пленнику сквозь возбужденную толпу своих подданных.

– До наступления ночи мы его не тронем! – сказал он.

В самую глубь джунглей устремился слон Тантор. Он постепенно приходил в себя и остановился с поднятыми кверху ушами и с согнутым хоботом. Какая мысль шевелилась в его диком мозгу? Искал ли он Тарзана? Отдавал ли он себе отчет в важности только что оказанной ему Тарзаном услуги? Конечно, он ясно сознавал это. Но чувствовал ли он к Тарзану благодарность? Стал бы он рисковать жизнью для спасения друга? Многие не поверят этому. Все те усомнятся, кто близко не соприкасался с жизнью слонов. Те англичане, которые охотятся в Индии верхом на слонах, не могут, конечно, припомнить ни одного случая, в котором слон в минуту опасности пришел бы на помощь человеку, даже дружески к нему расположенному. Следовательно, остается открытым и вопрос, сумел бы Тантор победить свой инстинктивный страх перед чернокожими, чтобы прийти Тарзану на помощь.

Острый слух Тантора уловил вдали какой-то неясный шум. Он повернулся кругом и бросился было в бегство; но что-то остановило его, он снова повернулся обратно и, подняв кверху хобот, испустил резкий пронзительный крик.

Затем он стал прислушиваться.

Мбонга между тем восстановил в деревне порядок и спокойствие. Чернокожие не слыхали крика Тантора, зато у Тарзана блеснула неясная надежда при звуке знакомого голоса.

Чернокожие повели его в избу, и приставили к нему стражу, поручив ей стеречь его до начала ночной оргии, среди которой он должен был найти смерть в невероятных изысканных пытках. При звуке голоса Тантора Тарзан поднял голову и огласил воздух диким, оглушительным криком. Мороз прошел по коже суеверных негров, и в разные стороны разбежалась испуганная стража, забыв, что у пленника крепко связаны руки.

С копьями наперевес стали они затем медленно подходить к неподвижному гиганту. Слабо донесся издалека другой, ответный крик. Тарзан с облегчением вздохнул и спокойно двинулся по направлению к своей темнице.

День подходил к концу. Чернокожие делали приготовления к ночному пиршеству. Тарзану через дверь было видно из хижины, как женщины топят печки и ставят на них наполненные водою глиняные горшки; но все его внимание было сосредоточено на мысли об идущем к нему на помощь Танторе.

Даже Тарзан не был уверен в том, что слон откликнется на его зов. Тарзан знал Тантора лучше, чем тот знал самого себя. Он знал, какое трусливое сердце бьется в этом громадном теле. Он знал, какой ужас внушает мощному слону запах Гомангани, и с приближением ночи последняя надежда покинула его. Со стоическим спокойствием дикого зверя готовился он встретить смерть.

В течение всего дня он работал над стягивавшими кисти его рук веревками. Медленно стали они поддаваться. Может быть, ему удастся освободить руки прежде, чем его поведут на бойню, и в таком случае – тут Тарзан провел языком по своим засохшим губам. Холодная, тяжелая усмешка скривила его рот. Ярко рисовалась ему картина того, как он руками сожмет мягкое тело негра, а белыми своими зубами перегрызет врагу горло. Они почувствуют на себе силу его гнева, прежде чем сумеют расправиться с ним!

И вот они пришли – татуированные, раскрашенные воины – еще более страшные, чем их создала природа. Они открыли ему двери его тюрьмы и повели на свежий воздух. Громкими криками встретила Тарзана возбужденная толпа, собравшаяся на улице.

Пинками гнали они его вперед. Они спешили привязать Тарзана к позорному столбу, чтобы сделать необходимые приготовления к казни, и пляской смерти отпраздновать отход Тарзана в иной мир. Тарзан напряг свои мощные мускулы и сильным движением сбросил с себя оковы. Быстрее мысли кинулся он на стражу.

Один воин упал со стоном и криком на землю, сраженный ударом, другого Тарзан схватил за грудь. Ногти его впились в горло врага. С полсотни негров набросилось на него и повалили наземь.

Человек-обезьяна дрался, кусался и царапался – он заимствовал этот способ борьбы у своих диких собратьев, исполинских обезьян. Он дрался, как затравленный хищный зверь. Его сила, ловкость, мужество и сметка могли ему помочь выйти победителем из рукопашной схватки с пятью – шестью людьми, но даже Тарзан-обезьяна должен был неминуемо пасть под натиском полсотни лютых негров.

Они его одолевали, хотя многим он нанес ужасные раны, а двое из них лежали неподвижно среди барахтающихся тел.

Справиться с ним было еще возможно, но как его связать? Отчаянная получасовая схватка убедила их в тщетности их усилий. Поэтому Мбонга, который, как и все мудрые правители, держался во время потасовки благоразумно в стороне, приказал убить Тарзана копьем. Копьеносец медленно направился сквозь толпу дерущихся к своей жертве.