Текст книги "Джон Картер – марсианин"

26. От сражений к радости

Немного позднее Тарс Таркас и Кантос Кан вернулись с вестью, что город Зоданга покорен. Его силы окончательно разбиты, часть солдат взята в плен, и дальнейшего сопротивления город не окажет. Правда, несколько боевых кораблей ускользнуло, зато тысячи других находятся под охраной таркианцев.

Орды зеленых предались грабежу, поэтому было решено собрать надежных воинов, снарядить воздушные корабли и, не теряя времени, двинуться в Гелиум.

Через пять часов флот из двухсот пятидесяти боевых судов отправился в новый поход. У нас было около ста тысяч зеленых воинов и транспорт с тотами. За собой мы оставляли побежденный город, ставший добычей сорока тысяч свирепых тарков. Они во многих местах подожгли город, и теперь там поднимались столбы густого дыма (как будто хотели скрыть от глаз неба ужасное зрелище).

Вскоре после полудня мы увидели пурпурные и желтые башни Гелиума. Город был в осаде. На наших кораблях флаги Гелиума были протянуты от носа до кормы, и немного спустя сильный флот зодангских боевых кораблей вылетел нам навстречу. Наши зеленые воины открыли огонь, как только они отделились от земли. Я уже говорил, что зеленые марсиане великолепные стрелки, большинство их снарядов попадает в цель.

Оба города-близнеца Гелиума, заметив наши флаги, выслали нам на помощь сотни своих кораблей, и тогда началась первая воздушная битва, в которой мне довелось участвовать.

Тарки никогда не имели флота, а следовательно, навыка обращения с корабельной артиллерией – в этом смысле наши корабли приносили мало пользы. Однако их револьверный огонь был весьма действен и оказал большое влияние на исход боя.

Вначале воздушные армии Гелиума и Зоданги кружили примерно на одной высоте, безжалостно обстреливая друг друга. Огромная брешь образовалась в днище одного из гигантских кораблей зодангского флота. Качнувшись, он перевернулся вверх дном, и крошечные фигурки полетели вниз с высоты тысячи футов. Сам же корабль со все возрастающей скоростью ринулся вслед за ними и почти совершенно погрузился в мягкую глину древнего морского дна.

Дикий крик восторга донесся с эскадры гелиумцев, и они с удвоенной яростью бросились в бой. Ловким маневром два корабля взвились над противником и стали осыпать его настоящим градом бомб со своих килевых батарей.

Затем остальные корабли Гелиума поднялись один за другим над зодангским флотом, и вскоре многие суда осаждавших превратились в беспомощные обломки, летящие вниз. Другие пытались бежать, но их быстро окружили тысячи лодок, и над каждым повис гигантский корабль гелиумцев, готовый к абордажу.

Всего лишь час назад зодангский флот поднялся нам навстречу, а битва была уже окончена. Захваченные в плен суда шли к Гелиуму.

Необычайно трагическое зрелище представляла собой сдача этих могучих судов. Старинный обычай требовал, чтобы сигналом о сдаче служил добровольный прыжок капитана с головокружительной высоты. Один за другим эти храбрецы, держа свой вымпел высоко над головой, бросались с командных мостиков навстречу ужасной смерти. Сражение окончилось, когда сам командующий флотом совершил роковой прыжок.

Мы дали флагману Гелиума сигнал приблизиться и сообщили, что у нас на борту принцесса Дея Торис и ее надо немедленно доставить в город.

Когда экипаж осознал сказанное, с корабля донесся долгий восторженный крик, и через минуту флаги принцессы взвились на всех гелиумских судах.

Флагманский корабль плавно приблизился, и десяток офицеров перескочили на нашу палубу. Дея Торис приветствовала их, зная каждого по имени, так как все они служили ее деду.

– Положите ваши руки на плечо Джону Картеру, – сказала она им, указывая на меня. – Этому воину Гелиум обязан своей принцессой и своей победой.

Они горячо благодарили меня, особенно поразило их то, что со мной на помощь пришли мрачные и ко всем враждебные тарки.

– Вы больше обязаны не мне, а другому, – сказал я. – Вот один из величайших воинов и правителей Барсума – Тарс Таркас, джеддак тарков.

Они приветствовали Таркаса с той же безукоризненной вежливостью, которую проявили ко мне. К моему удивлению, он не намного уступал им в непринужденности манер и светском поведении. Тарки не болтливы, но умеют поддержать изысканную беседу.

Дея Торис перешла на борт флагманского корабля и огорчилась, что я не следую за ней.

Но я не хотел покидать Тарса Таркаса, пока мы не справимся с сухопутными силами осаждавших зодангцев. Мы договорились с командующим флота Гелиума, что он поддержит атаку с воздуха, и наши корабли разошлись.

Дея Торис была с триумфом возвращена ко двору своего деда Тардоса Мориса, джеддака Гелиума.

На некотором расстоянии за нами шел тяжелый транспортный флот с тотами. Нам предстояла трудная задача спустить животных, и для этой цели мы отлетели миль на десять от города. Тотов спускали на ремнях, эта длительная работа заняла остаток дня и половину ночи. Мы были дважды атакованы отрядами зодангской кавалерии, но не понесли больших потерь, а когда стемнело, отряды скрылись.

Как только был выгружен последний тот, Тарс Таркас подал сигнал к наступлению. Он разбил воинов на три отряда и окружил лагерь с трех сторон. Мы бросились в бой с дикими свирепыми криками, которым вторил злобный рев разъяренных тотов.

Нас встретила линия хорошо укрепленных окопов. Раз за разом зодангцы отбрасывали нас, и к полудню я уже начал сомневаться в исходе сражения.

Численность войск противника доходила до миллиона воинов, собранных от полюса до полюса, куда только простирались ленты каналов. Нас было не более ста тысяч. Войска Гелиума еще не прибыли, и мы не имели сообщений от них.

Ровно в полдень мы услышали орудийный огонь и поняли, что идет наконец подкрепление.

Тарс Таркас снова отдал приказ наступать, и могучие тоты понесли своих яростных всадников на редуты врага. В тот же миг гелиумцы атаковали противоположные брустверы зодангцев. Противники оказались между двумя жерновами, они сражались храбро, но положение их было безнадежно.

Битва превратилась в настоящую бойню, пока не сдался последний зодангский воин. И мы вошли через ворота в главный город. Это стало триумфальным шествием победителей.

Широкие улицы были запружены народом. Нас встречали с ликованием и засыпали золотыми украшениями, платиной, серебром и драгоценными камнями. Город обезумел от радости.

Мои мрачные тарки вызвали необычайное восхищение и энтузиазм. Никогда еще вооруженный отряд зеленых воинов не проходил через ворота Гелиума, и то, что они входили сюда как друзья и союзники, наполняло красных марсиан восторгом.

Было много криков в мою честь и бесчисленные украшения, которые нацепляли на меня и моего тота на нашем пути ко дворцу. Несмотря на грозный вид Вулы, народ толпился вплотную вокруг меня. Когда мы приблизились к величественной башне, нас встретила группа офицеров. Они приветствовали нас и пригласили во дворец принять от Тардоса Мориса выражения его благодарности.

Наверху большой лестницы, ведущей к главному порталу дворца, стояли вожди, от них отделился один и пошел нам навстречу. Он был очень красив: высокий, прямой, как стрела, с повелительной осанкой и прекрасно развитыми мускулами. Я сразу догадался, что это был сам Тардос Морис, джеддак Гелиума.

Он приветствовал первым именно Тарса Таркаса, и его слова навек запечатлели нарождающуюся дружбу обеих рас:

– Тардос Морис, – сказал он, – считает для себя большой честью встречу с величайшим из живущих воинов Барсума и возможность положить руку ему на плечо как другу и союзнику.

– Джеддак Гелиума, – ответил Тарс Таркас, – человеку иного мира было дано научить зеленых воинов Барсума дружбе и великодушию. Ему мы обязаны тем, что орды Тарка могут оценить столь благородно выраженные чувства и ответить тем же.

Затем Тардос Морис приветствовал каждого из зеленых джеддаков и джедов, для каждого находя искренние слова признательности.

Приблизившись ко мне, он положил обе руки мне на плечи.

– Добро пожаловать, мой сын, – сказал он, – вам принадлежит по праву и без спора самая дорогая жемчужина в Гелиуме и на всем Барсуме.

После этого мы были представлены Морису Каяку, джеду меньшего Гелиума и отцу Деи Торис. Он шел вслед за Тардосом Морисом и казался еще более взволнованным.

Он несколько раз пытался выразить свою благодарность, но голос отказывался ему служить, и он не мог ничего произнести. Между тем, как я впоследствии узнал, он пользовался репутацией жестокого и бесстрашного бойца, известного даже среди воинственных народов Барсума. Он обожал свою дочь и не мог без глубокого волнения думать о том, что с ней случилось и чего она избежала.

27. От радости к смерти

Десять дней орды Тарка и его диких союзников отдыхали и пировали, а затем, нагруженные дорогими подарками, двинулись в обратный путь. Их провожали десять тысяч гелиумских воинов во главе с джедом меньшего Гелиума Морисом Каяком, чтобы прочнее скрепить новые узы мира. Тарс Таркас следовал вместе с Солой, которую назвал дочерью в присутствии всех вождей.

Через три недели Морис Каяк и его офицеры, а также Тарс Таркас и Сола возвратились на посланном за ними военном корабле, чтобы присутствовать при церемонии бракосочетания Деи Торис и Джона Картера.

Девять лет прослужил я в совете Гелиума как принц дома Тардоса Мориса и воевал вместе с армией своего города. Народ осыпал почестями меня и обожал мою принцессу, несравненную Дею Торис.

В золотом инкубаторе на крыше нашего дворца лежало белоснежное яйцо. Почти пять лет солдаты гвардии джеддака непрерывно дежурили возле него. Если я был в городе, мы с Деей вечерами стояли рука об руку перед этим маленьким алтарем, мечтая о том времени, когда разобьется тонкая скорлупа.

В моей памяти жива картина последней ночи, когда мы сидели там, тихо беседуя о странном романтическом сплетении обстоятельств, которое связало наши жизни.

Вдали мы увидели ярко-белый свет приближавшегося воздушного корабля, но не обратили на него сперва особого внимания. Корабль несся к Гелиуму молнией, и скорость его в конце концов показалась нам странной.

Судно нетерпеливо кружило в ожидании запоздавшей патрульной лодки, которая должна была провожать его ко дворцу. Сигналы его говорили, что на борту – срочная весть для джеддака. Через десять минут после его спуска я был вызван в зал совета, куда уже направлялись и остальные члены собрания.

По тронному залу озабоченно ходил Тардос Морис. Когда все заняли свои места, он заговорил:

– Сегодня утром правительствам некоторых стран Барсума стало известно, что от начальника главной атмосферной станции уже два дня не поступало вестей. На беспрерывные вызовы из нескольких столиц не было дано никакого ответа.

Послы этих держав просили нас расследовать это дело и спешно отправить на станцию помощника. Весь день мы разыскивали его и нашли мертвым в подвале его дома, его тело изуродовано неведомым убийцей. Мне не надо говорить вам, какое значение это имеет для Барсума. Нужны месяцы, чтобы проникнуть через мощные стены – эта работа уже началась. В течение столетий машины насосной установки работали исправно, сейчас же случилось самое худшее. На всем Барсуме приборы показывают быстрое понижение атмосферного давления – машина встала.

– Друзья, – закончил он, – нам осталось жить не более трех дней.

На несколько минут воцарилась глубокая тишина, затем встал молодой воин и, подняв над головой обнаженный меч, обратился к Тардосу Морису:

– Жители Гелиума всегда показывали Барсуму, как должно жить. Теперь нам осталось показать, как следует умирать. Вернемся к нашим обязанностям и проживем эти три дня так, как будто впереди у нас тысяча лет.

Тардос Морис и старейшины стоя аплодировали словам воина.

Нам действительно оставалось только собственным примером успокоить всеобщую тревогу и… погибнуть. Мы разошлись с улыбкой на губах и тоской в груди.

Я вернулся в свой дворец, когда слухи уже успели достичь ушей Деи, и мне пришлось рассказать ей страшную правду.

– Мы были очень счастливы, Джон Картер, – сказала она. – И я надеюсь, судьба позволит нам умереть вместе.

Ближайшие два дня были обычными, но на утро третьего на крышах высотных зданий стало трудно дышать. Население высыпало на улицы и площади Гелиума. Остановились все дела. Большинство с достоинством смотрело в лицо неизбежной судьбе.

К середине дня многие начали задыхаться, и в течение часа тысячи впали в бессознательное состояние, предшествующее смерти от удушья.

Дея Торис и я вместе с другими членами королевской семьи собрались в низко расположенном саду дворца. Мы почти не говорили и только следили, как величественная тень смерти приближается к нам. Даже Вула предчувствовал приближение беды и прижимался к Дее и мне, жалобно скуля.

По просьбе Деи маленький инкубатор был принесен с крыши дворца, и она с мучительной тоской глядела на неведомую жизнь, рождение которой ей не суждено увидеть.

Когда стало заметно труднее дышать, Тардос Морис поднялся и сказал:

– Простимся друг с другом. Дни величия Барсума миновали. Завтрашнее солнце осветит мертвый мир, обреченный вечно блуждать по небесам и не населенный даже воспоминаниями. Это конец.

Он нагнулся, поцеловал женщин и положил руку поочередно на плечи мужчин.

С глубокой печалью я повернулся к Дее – ее голова упала на грудь. Мне показалось, что она уже умерла. Я подбежал к ней и поднял на руки.

Дея открыла глаза и посмотрела на меня.

– Поцелуй меня, Джон! – прошептала она. – Я очень, очень люблю тебя! Как страшно и жестоко расставаться, когда мы счастливы.

Я прижал ее нежные губы к своим, и старое чувство с неудержимой силой овладело мной. Воинственная кровь предков проснулась в моих жилах.

– Этого не должно быть, моя принцесса! – воскликнул я. – Существует, должен существовать какой-нибудь выход, и я найду его, ведь нашел же я путь к тебе из другого мира!

И с этими словами в моем сознании возникли один за другим девять забытых звуков. Лучом молнии во мраке сверкнули они. Это был ключ к трем дверям атмосферной станции!

Я закричал от охватившего меня волнения:

– Дайте мне воздушный корабль, джеддак! Скорее! Прикажите подать самую быструю машину на крышу дворца! Я еще могу спасти Барсум!

Он не стал терять времени на расспросы, и вмиг к ближайшему ангару помчался вестник. Воздух почти исчез на уровне крыш, и все-таки удалось снарядить самый быстроходный в Барсуме корабль. Расцеловав Дею и приказав Вуле (он хотел сопровождать меня, как всегда) охранять ее, я с прежней ловкостью поднял машину в воздух и на огромной скорости помчался к станции.

Следовало лететь низко, чтобы иметь возможность дышать, и я избрал прямой путь поперек старого морского дна, где мог держаться всего лишь в нескольких футах над почвой.

Я летел с безумной быстротой: это была гонка со смертью. Передо мной витал образ любимой. Когда я в последний раз оглянулся, покидая дворцовый сад, она пошатнулась и упала рядом с маленьким инкубатором. Я понимал, что Дея умрет, если в ближайшее время не возобновится приток свежего воздуха. Я отбросил всякую осторожность: я вышвырнул за борт все, что было можно, я лежал ничком на палубе, с одной рукой на рулевом колесе и другой на рычаге скорости, который стоял на последней зарубке.

За час до наступления темноты передо мной неожиданно выросли гигантские стены атмосферной станции. Я резким толчком посадил лодку перед маленькой дверью, за которой были надежды целой планеты.

Рядом с дверью марсиане пытались пробить стену, но смогли только слегка поцарапать ее кремнистую поверхность. Многие из них уже уснули последним сном, от которого не мог бы пробудить даже приток свежего воздуха. Здесь условия были гораздо хуже, чем в Гелиуме, и я сам дышал с большим усилием. Несколько человек были в сознании, и с одним из них я заговорил:

– Если я открою эти двери, сможет ли кто-нибудь запустить машины?

– Я смогу, – ответил он, – если только вы успеете открыть. Долго я не выдержу. Но на всем Барсуме уже никто не знает секрета этих замков. В течение трех дней мы пытались разгадать их тайну – безнадежно.

У меня не было времени для разговоров, я быстро слабел и с трудом владел своими мыслями.

От слабости я опустился на колени и последним усилием послал девять мысленных сигналов в эту ужасную дверь. Марсианин скорчился около меня. Мы ждали в смертельном молчании, устремив глаза на прямоугольник перед нами.

Медленно отошла толстая дверь. Я хотел подняться и войти, но был слишком слаб.

– Там, – прошептал я своему спутнику, – когда доберетесь до машин, пустите в ход все насосы. Это единственная надежда на спасение.

С того места, где я лежал, я открыл вторую и третью двери и видел, как марсианин, на котором сосредоточились сейчас все надежды Барсума, на четвереньках прополз в нее. Тут я потерял сознание.

28. В пещере Аризоны

Когда я вновь открыл глаза, было темно. Странные жесткие одеяния покрывали мое тело. Я ощупал себя с головы до ног – я был одет, хотя, когда я потерял сознание, на мне ничего не было. Одежды затрещали и рассыпались в прах, стоило мне сесть.

Перед собой я видел узкую полоску освещенного луной неба, оно проглядывало через какое-то отверстие с изорванными краями.

Ощупывая свое тело, я обратил внимание на карманы и нашел спички, завернутые в пергамент. Я чиркнул одной из них, и ее слабое пламя осветило нечто похожее на глубокую пещеру, у стены которой я заметил странную безмолвную фигуру, скорчившуюся на небольшой скамье. Приблизившись, я увидел, что это останки старой женщины с черными волосами. Рядом стояла жаровня, над которой висел круглый медный котел с зеленоватым порошком на дне.

Позади женских останков со свода свисали плетеные ремни, протянутые поперек всей пещеры, а на них еще несколько скелетов. От поддерживающего ремня к мертвой руке маленькой старухи был протянут другой. Когда я прикоснулся к нему, скелеты закачались, шелестя, как сухие листья.

Это было странное и ужасное зрелище, и я поспешил выбраться из этого мрачного места на свежий воздух.

Зрелище, открывшееся моим глазам, когда я вышел на узкий карниз перед входом в пещеру, наполнило меня изумлением.

Новое небо и новый пейзаж предстали моему взору. Серебристые горы вдали, неподвижная луна на небе, поросшая кактусами долина внизу. Это не Марс. Я с трудом верил своим глазам, но начинал догадываться – передо мной была Аризона и тот же самый узкий карниз, с которого десять лет назад я страстно глядел на Марс.

В тоске я закрыл лицо руками, отвернулся и пошел по тропинке прочь от пещеры.

Надо мной сиял красный глаз Марса, скрывавший свою тайну в сорока восьми миллионах миль от меня.

Добрался ли марсианин до машин? Успел ли живительный воздух спасти их? Жива ли моя возлюбленная или ее прекрасное тело покоится рядом с маленьким золотым инкубатором в саду дворца Тардоса Мориса, джеддака Гелиума?

Десять лет я ждал и молил об ответе на мои вопросы. Десять лет я ждал и молил о том, чтобы вернуться в мир моей потерянной любви. Я предпочитал лежать мертвым возле Деи, чем жить без нее на Земле.

Старый рудник, который я нашел нетронутым, доставил мне сказочное богатство. Но к чему оно было мне теперь?

В этот вечер, когда я сижу в моем маленьком кабинете с окнами на Гудзон, исполнилось ровно двадцать лет с тех пор, как я ступил на Марс.

Я вижу сквозь оконце Марс. Он каждую ясную ночь сияет на небе, но сегодня как будто опять зовет меня, как еще никогда не звал после той ночи. Сквозь неизмеримое пространство космоса я вижу прекрасную черноволосую женщину, а рядом с ней маленького мальчика. Он обнял ее своими ручонками, она показывает ему на небе планету Земля, а у их ног лежит огромное, страшное чудовище с золотым сердцем.

Я верю, что они ждут меня, и что-то подсказывает мне: скоро я опять увижу их.

Боги Марса

К читателю

Двенадцать лет прошло с тех пор, как я положил тело капитана Джона Картера, своего дяди из Виргинии, в великолепный мавзолей на старом кладбище в Ричмонде.

Часто размышлял я над странными инструкциями, которые он оставил мне в завещании. В особенности меня удивляли два пункта: тело, согласно его воле, было уложено в открытый гроб, и сложный механизм болтов на двери склепа открывался только изнутри.

Прошло двенадцать лет с того дня, когда я прочел рукопись этого удивительного человека – человека, который не помнил детства и возраст которого нельзя было определить даже приблизительно. Он выглядел совсем молодым, а знал ребенком прадеда моего деда. Он провел десять лет на планете Марс, сражался за и против зеленых и красных людей Барсума, завоевал прекрасную Дею Торис, принцессу Гелиума, и почти десять лет был ее мужем и членом семьи Тардос Мориса, джеддака Гелиума.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как его безжизненное тело было найдено перед коттеджем на скалистом берегу Гудзона. В эти годы я часто спрашивал себя, действительно ли Джон Картер умер или же он снова бродит по высохшему морскому дну умирающей планеты. Я спрашивал себя, что он нашел на Барсуме, если вернулся туда, открылись ли вовремя в тот давно прошедший день, когда он был безжалостно брошен обратно на Землю, двери огромной атмосферной фабрики и спаслись ли бесчисленные миллионы существ, умиравших от недостатка воздуха? Я спрашивал себя, нашел ли он свою черноволосую принцессу и сына, которые, как он мечтал, ожидали его возвращения в дворцовом саду Тардоса Мориса? Или же убедился, что помощь в тот день опоздала, и его встретил мертвый мир? Или же он действительно умер и никогда не вернется ни на свою родную Землю, ни на свой любимый Марс?

В один из душных августовских вечеров я был погружен в эти бесплодные размышления, когда старый Бен, наш привратник, подал мне телеграмму. Я вскрыл и прочел ее.

«Приезжай завтра Ричмонд отель Ралей.

Джон Картер».

На следующее утро с первым поездом я отправился в Ричмонд и уже через два часа входил в комнату, занимаемую Джоном Картером.

Он поднялся, чтобы приветствовать меня, и знакомая ясная улыбка озарила его лицо. На вид он нисколько не постарел и казался все тем же стройным и крепким тридцатилетним мужчиной. Его серые глаза блестели, лицо выражало все ту же железную волю и решимость, что и тридцать пять лет тому назад.

– Ну, дорогой племянник, – приветствовал он меня, – тебе не кажется, что перед тобой привидение или у тебя галлюцинация?

– Знаю одно, – ответил я, – что чувствую себя великолепно. Но скажите, вы опять были на Марсе? А Дея Торис? Нашли ли вы ее здоровой и ждала ли она вас?

– Да, я снова был на Барсуме и… Но это длинная история, слишком длинная, чтобы рассказать ее за то короткое время, которым я располагаю, так как должен буду срочно вернуться обратно. Я проник в очень важную тайну и могу, по своему желанию, пересекать безграничные пространства между планетами. Но сердцем я на Барсуме. Я по-прежнему люблю свою марсианскую красавицу и вряд ли когда-либо покину умирающую планету.

Привязанность к тебе побудила меня на короткое время приехать сюда, чтобы еще раз повидать перед тем, как ты навсегда уйдешь в тот другой мир, которого я никогда не узнаю и в тайну которого не в состоянии проникнуть, хотя умирал трижды и сегодня умру опять.

Даже мудрые старцы на Барсуме, жрецы древнего культа, живущие в таинственной крепости на вершине горы Оц, которым бесчисленные века приписывалось обладание тайной жизни и смерти, даже они оказались так же несведущи, как мы. Я доказал это, хотя чуть не лишился при этом жизни. Но ты все прочтешь в записках, которые я составил за последние три месяца, проведенных на Земле.

Он погладил рукой туго набитый портфель, который лежал на столе.

– Я знаю, что это интересует тебя и ты веришь мне. Я знаю, что мир тоже заинтересуется записками, хотя и не поверит еще много лет, нет, много веков, так как не сумеет осознать. Люди Земли в своих познаниях еще не продвинулись настолько, чтобы понять вещи, которые написаны мной. Ты можешь издать эти записки, если, по твоему мнению, они не повредят людям. Не печалься, если тебя высмеют.

В ту же ночь он отправился со мной на кладбище. У дверей склепа остановился и сердечно пожал мне руку.

– Прощай, мой милый, – сказал он. – Я, вероятно, никогда больше тебя не увижу, потому что вряд ли захочу покинуть свою жену, а на Барсуме часто живут более тысячи лет.

С тех пор я не видел Джона Картера, моего дядю.

Передо мной лежит его история возвращения на Марс, которую я выбрал из огромной массы различных историй, переданных мне в отеле Ричмонда.

Я многое издал, многое не посмел напечатать, но вы найдете здесь историю его поисков Деи Торис – дочери тысячи джеддаков – и его приключений, еще более удивительных, чем те, которые описаны в его первой рукописи, изданной мною много лет тому назад.

Эдгар Берроуз