Текст книги "У трех дубов"

Глава 7

– Тиммс, исключая мистера Менделя, у кого еще мог быть ключ от этого сейфа? – спросил Сократ, оправившись от неожиданного сюрприза. – И вообще, был ли второй ключ?

– Конечно, сэр. У мисс Молли. Я, однако, не думаю, что в нем содержались большие ценности. Мисс Молли имела обыкновение хранить там свои хозяйственные и расходные книги и деньги.

– И больше ничего?

Камердинер заколебался.

– Может быть, некоторые драгоценности. По крайней мере, одна из горничных рассказала мне однажды, что мисс Молли открыла один ларчик, за что получила от господина строгий выговор. Мистер Мендель никогда не имел дома больших сумм и посылал меня раз в неделю, обычно в пятницу, в банк в Гольдаминго за наличными деньгами.

В продолжение десяти минут Сократ Смит ходил с заложенными руками взад и вперед по лужайке, в то время как Лексингтон, совершенно ошеломленный новым поворотом событий, напряженно смотрел на него, забыв зажечь сигару, которую держал в руке.

– Что же теперь делать, Сок? – спросил он через некоторое время.

– Завтракать, мой мальчик. Мой желудок натощак не переносит никаких таинственных событий.

И в противоположность Лексингтону, который ел нехотя, он с большим аппетитом принялся за еду.

– Причина, по которой ты потерял аппетит, заключается в девушке? Да? – осторожно выведывал Сократ у брата, прихлебывая кофе. – Отбрось-ка лучше сентиментальность в сторону, малыш.

– Она не может быть замешана, Сок. Можешь ли ты себе представить, чтобы девушка с таким лицом…

– О, я знал в свое время совершенно очаровательных преступниц.

– Молли не преступница!

– А я ведь этого не утверждаю. Ты можешь не бросать на меня убийственных взглядом, помни, что насилие в любой форме отвратительно. У тебя такой вид, словно ты собираешься поколотить меня.

– Сок, старина, это ведь совершенно невозможно. Разве она могла бы нести на себе такого тяжелого человека?.. Совершенно нелепая мысль.

– Что касается этого, то я вообще не представляю себе, кто бы мог справиться с ним; а если еще Мендель и сопротивлялся… Во всяком случае загадочные сигналы теперь совершенно ясны.

– Ясны?

– Конечно. Это было послание Джефри к Молли. То, что он не видел ее в продолжение нескольких дней – ложь. Я не сомневаюсь, что он видел ее вчера; обе найденные нами туфли – те самые, в которых она была, когда мы сюда приехали.

– Ты в этом уверен? – в вопросе Лексингтона прозвучало сомнение.

– Абсолютно уверен. Я отлично помню оригинальные пряжки на них. Несомненно, прошлой ночью она была в доме Джефри. Не утверждаю, что мне известны мотивы ее посещения; но во всяком случае она следовала его сигналам.

В серьезных глазах Лексингтона задрожала улыбка.

– Сок, ты сова. Как она могла увидеть сигнал, если ее спальня находится на другой стороне дома.

Да, это был удар по теории Сократа.

– Ты прав, – сказал он. – Но мы ведь не знаем, находилась ли она в это время в своей спальне. Может быть, она ждала его сигнала в саду?

– Оттуда она не могла бы его заметить. Ты можешь увидеть белую виллу только с края лужайки или из окон верхнего этажа.

– Это, конечно, рушит все мои предположения, – согласился Сократ. – Я думаю. Лекс, что в тебе что-то есть от настоящего детектива. Однако кому, черт побери, тогда сигнализировал Джефри?

– Может быть, Менделю?

– Едва ли… Ага, вот идет наш инспектор, которому мы теперь должны объявить об отсутствии мисс Темальтон.

Его брат наморщил лоб.

– Не можем ли мы сказать, что она еще вчера вечером уехала в Лондон?

– А если мисс Темальтон тоже оказалась жертвой покушения?

– О Боже! – Лексингтон побледнел. – Ты это серьезно говоришь?

– Во всяком случае мы не должны исключать эту возможность, и поэтому я советую ничего не скрывать от инспектора.

Двенадцать лет службы в полиции сделали инспектора Маллета нечувствительным к разным неожиданностям, и он совершенно спокойно выслушал сообщение об исчезновении Молли.

– Немыслимо… Я уже информировал по телефону полицию, и в нашем распоряжении скоро будет достаточное количество расторопных людей для того, чтобы прочесать местность. Итак, кому же, по-вашему, принадлежат найденные туфли?

– Мисс Темальтон – падчерице Менделя.

Очевидно, инспектор не обиделся на Сократа за его маленький обман, потому что, не говоря ни слова, поехал допрашивать мистера Джефри.

– Теперь, прежде всего, отпечаток большого пальца, – сказал Сократ и спешно написал письмо в Скотленд-Ярд, к которому приложил листок из своей записной книжки.

– Конечно, это может оказаться совершенно безрезультатным, но мы должны быть готовы ко всему.

– Ты думаешь, что Джефри может оказаться известным полиции?

– Возможно.

Сократ посмотрел на часы, которые, к его удивлению, показывали около девяти часов. Как много событий произошло за такой короткий отрезок времени в два с половиной часа.

Им не пришлось долго ждать, вскоре они услышали тарахтенье маленького автомобиля инспектора.

– Джефри ничего не знает, мистер Сократ, – доложил Маллет. – Его ответы важны лишь тем, что точно установлен момент преступления.

– Вы имеете в виду выстрел, который он слышал?

Инспектор кивнул и предложил:

– Теперь я должен ехать к мистеру Штейну. Вы поедите со мной?

– А поместимся ли мы все в вашем автомобильчике? – спросил Сократ, на что Маллет, который гордился своей маленькой машиной, хвастливо рассказал им, как однажды он на место грабежа доставил на нем сразу семерых полицейских.

Смит-старший дорогой заметил, что Боб Штейн, друживший с Менделем всю жизнь, будет вне себя и сейчас же бросится по следам преступника, как легавая собака.

Маллет усмехнулся.

– Забавно, что мистер Штейн стал таким религиозным.

– Это плохо?

– Да, очень трудно разобраться, что он за человек, – ответил инспектор, искусно объезжая большой валун. – Он начинает заниматься разными делами, а потом внезапно бросает их. Должно быть, это все от скуки. Вы знаете, что он холостяк?

Сократ вспомнил злобное замечание Джона Менделя о страсти его друга к сенсациям. Однако он ничего не сказал вслух и предоставил Маллету возможность продолжать болтовню.

– Он будет выступать на собрании «пробуждения». Его имя на плакатах, которыми наводнен Гольдаминго. Собственно говоря, очень странно для такого жизнерадостного человека так увлекаться религией.

– Можно быть одновременно и веселым, и набожным, – заметил Сократ.

Автомобиль в это время катился по аллее, в конце которой показалась вилла «Принценгоф», еще более вычурное здание, чем дом Менделя.

– Он холостяк, – повторил инспектор, объясняя этим, видимо, не только хвастливость, но и зажиточность своего знакомого.

– Меня очень интересует, принадлежит ли он к категории людей, встающих рано? – поинтересовался Сократ.

Очевидно, Боб Штейн вставал так же поздно, как и его покойный друг, так как солидный слуга, открывший им дверь, сообщил господам, что его господин еще не звонил, требуя горячей воды для бритья.

– Покажите дорогу в его спальню, – сказал инспектор. – Мне необходимо его срочно увидеть.

Слуга был в нерешительности, он не знал, как ему поступить.

– Мистер Штейн очень сердится, когда его будят. Но если вы его друг… А, доброе утро, мистер Маллет, – приветствовал он инспектора, которого как будто только что увидел. – Вы ведь знаете, что мистер Штейн сердится, когда его будят, в особенности если это чужой человек.

– Все в порядке, Джексон. Мистер Смит старый друг вашего хозяина.

«Итак, Штейн также проводит свою жизнь в постоянном страхе», – размышлял Сократ, пока слуга вел их по широкой лестнице на второй этаж и стучал в последнюю дверь в просторном коридоре. Так как на стук не последовало никакого ответа, он повторил и нажал на дверную ручку. Дверь поддалась. За ней – никого.

– Есть другой вход в эту комнату? – осведомился Сократ.

– Здесь, через ванную.

Эта дверь тоже не была заперта, так же как и следующая за ней, ведущая в спальню. Полный недоброго предчувствия, Сократ переступил порог спальни. На кровати лежал Боб Штейн с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам, дикий и оцепеневший в своей беспомощности.

Глава 8

Минутой позже они освободили Штейна от пут и подняли его. С пурпурно-красным лицом и с распухшими запястьями он сидел, как оглушенный, на кровати и пробовал шевелить полумертвыми руками.

– Расскажите, Боб, что здесь произошло, – торопил его Сократ.

– Что произошло? – повторил машинально Штейн, – Прошлой ночью несколько парней проникли в мою спальню и, повалив на кровать, связали меня. Я боролся, как черт, но ничего не мог сделать, перевес был на их стороне.

– Сколько их было?

– Трое или четверо. Точно не знаю, все происходило в темноте. Что произошло потом, после того, как они связали меня, я не знаю, но предполагаю, что они внезапно исчезли.

– Вы кого-нибудь из них узнали?

– Я же сказал, что в комнате было темно.

– А когда это произошло?

Он со стоном растирал распухшие запястья.

– К черту их всех… Если бы я только мог дотянуться к револьверу… Когда? Это, вероятно, было около полуночи, может быть, немного позже. Я уже крепко спал.

Прошло немного времени, он смог подняться и, небрежно одевшись, спуститься вниз, в столовую, где Сократ рассказал ему об ужасной судьбе Менделя. Спрятав лицо в ладонях, Штейн безмолвно выслушал его.

– Ужасно, – пробормотал он наконец, – страшно.

– Знаете ли вы, что у Джона были враги? – спросил Сократ.

– Мы оба их имели, нам обоим угрожали.

– В письменном виде?

Штейн кивнул.

– Но, как вам известно, Сократ, так уж заведено. Только на прошлой неделе мне была прислана почтовая открытка, которую я, к сожалению, не сохранил, об ожидающей меня неприятности. Мне кажется, что и Джон получил нечто подобное, хотя он ничего об этом не сказал. Только его поведение в последнее время навело меня на эту мысль.

Немного позже инспектор укатил на своем автомобильчике. Сократ не счел далее возможным скрывать свое мнение.

– Почему вы делаете из всего этого тайну, Боб? Не только Джон, но и вы испытывали перед чем-то смертельный страх.

– Откуда вам это известно?

– По тем мерам предосторожности, которыми вы оба пользовались. Джон Мендель окружил свое жилище ловушками и сигнализацией. Ваши окна тоже имеют специальные устройства, которые при внезапном нападении должны дать соответствующие сигналы.

Лицо Боба Штейна расплылось в виноватой улыбке.

– Вы все тот же, старый Сократ. Ничего-то от вас не ускользнет… Да, я хотел оградить себя от возможных нежелательных посещений.

– От кого?

– От великого незнакомца. – Его иронический тон дал понять Сократу, что Штейн не был расположен распространяться на эту тему.

– Вы отдаете себе отчет в том, что ваш «великий незнакомец» убил Менделя? – резко спросил Сократ.

Штейн немного помолчал, потом проговорил:

– Я хочу его найти сам.

– Это означает, что вы отказываетесь от моей помощи?

– Я этого не хотел сказать, только я хочу применять свой собственный метод.

– Вы знакомы с Джефри?

– С Джефри? – Боб с живостью посмотрел на Сократа. – Владельцем белой виллы? Нет, я знаю только, что он дружит с Молли Темальтон, вероятно, потому, что оба занимаются неумного ботаникой. Во всяком случае молодая девушка питает к нему больше симпатии, чем питала к Джону, который всегда обращался с ней грубо.

– Вы очень любите Молли, не так ли?

– Конечно. Хотя это выглядит, вероятно, забавно, что сорокачетырехлетний мужчина интересуется двадцатидвухлетней девушкой.

– И вы одобряете ее дружбу с Джефри?

– А почему бы и нет? Вы имеете что-нибудь против него?

– Ничего, за исключением того, что Молли была прошлой ночью у него и после этого исчезла.

– Исчезла? – Штейн в возбуждении даже привстал. – Этого не может быть!

Сократ сообщил ему о поисках Молли, об открытом сейфе, о находке ее туфель и о закутанной фигуре, кравшейся по лужайке.

– Сейф не имеет значения. Вы, конечно, не считаете, что Молли ограбила своего отчима? – хриплым голосом проговорил Штейн. – Насколько мне известно, в сейфе лежали некоторые драгоценности, принадлежащие ее матери, с которыми, по всей вероятности, она не могла расстаться. Она довольно часто грозила Менделю, что в один прекрасный день уйдет. Что такого, если она сначала навестила Джефри, своего друга? Если небу было бы угодно, она могла бы… – Он замолчал.

– Прийти к вам? – закончил за него фразу Сократ.

– Да, я именно эта имел в виду.

– Я должен еще раз осмотреть вашу спальню. – Сократ уклонился от темы. – Не могу понять, почему банда, которая убила Джона Менделя, ограничилась только тем, что связала вас.

– Вероятно, меня ожидало бы то же самое, что и Менделя, если бы что-то не встревожило этих парней. Но и этого хватит с меня… Идите наверх и посмотрите, может быть, вы что-нибудь и обнаружите.

Сократ заканчивал тщательное обследование комнаты, когда к нему присоединился Боб Штейн.

– Ну, нашли что-нибудь?

– Нет.

– А если бы нашли, вы сказали бы? – засмеялся Штейн и угодил этим предположением прямо в точку. Потому что Сократ умолчал о крошечном волоске пакли, который нашел на подушке, и теперь он, тщательно завернутый в бумагу, лежал у него в кармане.

Часом позже Сократ сидел за сильным микроскопом в комнате убитого.

– Что ты там так тщательно рассматриваешь? – спросил Лексингтон.

Вместо ответа брат протянул ему рассматриваемое. Это, казалось, был волосок или нечто подобное, зажатое между двумя маленькими пластинками.

– Волосок? – протянул Лексингтон. В его голосе явно слышалось разочарование. – И больше ничего?

– Пока больше ничего. Я обнаружил его на подушке Штейна.

– Оставлен одним из нападавших?

– Оставлен человеком, который так красиво перевязал Штейна. По-моему, Лекс, это одно из интереснейших дел в моей жизни. Я уже телеграфировал шефу Скотленд-Ярда, чтобы он передал руководство этим делом мне. Предчувствую, что скоро здесь начнет копать какой-нибудь паренек из детективов новой школы.

Однако он оказался неправ. С очередной почтой для него было получено полномочие из Лондона, передающее ему это дело.

– Заметь себе, между прочим, – сказал Сократ брату, когда они сидели за обедом в гостинице в Хиндексе, – что Штейн ничего об этом, как ты его называешь, волоске не знает и ничего не должен знать, потому что он припишет ему такое же значение, как и я. Это его может очень расстроить.

– Разве он относится к людям, которые в опасный момент теряют самообладание?

– Об этом ничего нельзя сказать заранее, – уклонился от прямого ответа брат.

Тем временем полиция доставила убитого в морг в Газлмере, и все в окрестности кишело любопытными, которые деятельно уничтожали всякие улики, оставленные преступником после себя. Происходило также наступление маленького батальона репортеров, и, чтобы отделаться от них, Сократ решил обедать вне дома Менделя. С тайным удовольствием посматривал он на брата, который рассеянно и мрачно давился едой.

– Лекс, тебе, может быть, никогда больше не представится такой интересный случай. Разве тебя не прельщает, что ты сможешь участвовать в расследовании такого интересного дела?

– Я думаю о другом.

– Успокойся, милый, она, наверное, в безопасности. И если не ошибаюсь, в Лондоне. Я хочу тебе сказать то, что возвратит блеск твоим глазам и надежду сердцу.

Лексингтон умоляюще посмотрел на него.

– Не томи, Сок. Это загадочное исчезновение Молли угнетает меня. Что ты хотел сказать?

– Я хотел сказать, что ты уже сегодня вечером увидишь Молли Темальтон, – прозвучал неожиданный ответ.

– Ты знаешь, где она? – спросил Лексингтон. – Ты хочешь ее арестовать?

– Убежать от отчима не является преступлением. Терять свои туфли на болоте тоже не преступление. За это не наказывают и не арестовывают. Насколько мне известно, никто до сих пор не обвинил мисс Темальтон в убийстве отчима. И если кто-нибудь на это отважится…

– То я сверну ему шею, – гневно прервал его Лексингтон.

– Так далеко я бы не зашел. – Сократ затрясся от внутреннего смеха. – Зато такое подозрение меня в высшей степени развеселило бы.

– Сок, ты настоящий черт. В первый раз являюсь свидетелем того, как ты расследуешь преступление, и это доставляет тебе, кажется, большое удовольствие.

– Потому что у меня молодое сердце, мой милый, и если бы я думал еще о женитьбе… Девушка обладает характером, очень красива, самое красивое лицо, какое я видел за многие годы.

Кровь прихлынула к щекам Лексингтона.

– Не будь смешон. – Его голос был немного натянутым. – Я знаю Темальтон только двадцать четыре часа. Конечно, она очаровательная девушка…

– Знаю, знаю, – остановил его брат. – Однако если ее красота и очарование действуют так на старого человека, как я, то какое же действие они должны оказывать на двадцатилетнего? – Его рука ласково легла на плечо Лексингтона. – Прими благословение, мой мальчик.

Боб Штейн, ожидавший их внутри дома внизу, удивился, что кто-то в такой безрадостный день может так весело смеяться.

– Я был у трех дубов, – сообщил он, когда братья покинули гостиницу, – и пришел к заключению, что ему так же, как и мне, заткнули рот кляпом, связали и затем вынесли из дома.

– Но почему они его положили на сук? – спросил Сократ.

Штейн заморгал ресницами.

– Я перебрал в уме известных мне преступников, но не вспомнил никого со склонностью к таким причудам.

– Полагаете, он был застрелен прежде, чем его подняли на сук?

– Без сомнения, – не колеблясь, ответил Штейн.

– В таком случае наши мнения расходятся.

– О… – От удивления Штейн ничего не мог вымолвить.

– Выстрел, который убил Менделя, – начал свои объяснения Сократ, – был произведен снизу вверх. Если вы взбирались на дерево, то должны были заметить, что пуля срезала несколько маленьких веточек.

Лексингтон был потрясен этим заявлением не меньше Штейна, и на минуту воцарилось молчание.

– Кроме того, заметьте, Боб, – сказал Сократ, когда они шли вдоль улицы, – шеф поручил расследование этого дела мне.

– Смотри-ка! Как правило, они ведь не любят пользоваться услугами любителей.

– Ну, едва ли меня можно назвать любителем, – немного недовольно возразил Сократ.

Но Боб Штейн, казалось, пропустил мимо ушей замечание Сократа. Он перевел разговор с убийства Менделя на Молли Темальтон.

– Жаль, что она сразу убежала в тот момент. Это невольно возбудит против нее подозрение, и, как только репортеры почуют это, немедленно может последовать статья за статьей. Я уже вижу в газетах жирные заголовки: «Дочь убитого исчезла бесследно». – И затем, внезапно меняя тему разговора, он сообщил с вялой улыбкой: – Я говорил с Джефри, Сок.

– Судя по вашему невеселому виду, полагаю, что он принял вас не очень милостиво.

– Конечно. Ему инспектор Маллет уже надоел своими расспросами. Естественно, мисс Темальтон была у него сегодня ночью, но он не хочет в этом признаваться. Вообще-то, весьма странный человек. Мне следовало бы с ним познакомиться раньше.

– А вы с ним никогда раньше не разговаривали?

– Нет, – ответил Штейн, качая головой. – Он мне совершенно незнаком. У него какое-то странное выражение глаз; я никогда не забываю человеческих глаз. Однако все размышления пока не приводят меня к какому-либо выводу.

Они дошли до перекрестка, где Штейн с ними попрощался.

– Молодая девушка занимает его больше, чем печальный конец Джона Менделя, – сказал Сократ, когда они с братом шли к дому убитого.

– Неслыханно, – сказал Лексингтон, – чтобы такой человек хотел жениться на молодой девушке, как мисс Темальтон.

– Между прочим, ты спокойно можешь называть ее Молли, – успокоил его брат.

– Не находишь ли ты, что это пошло, Сок? Такой старый человек…

– Для женитьбы никто не старый, мой дорогой. А может быть, тебе следует напомнить, что я на два года старше Штейна?

– Ты! Но ведь ты совсем другое дело. Ты вечно молод, Сок. А в сравнении с этим Бобом… Разве не находишь его желание чудовищным?

Его брат тихо рассмеялся.

– Не настолько, как ты его находишь. Впрочем, она кажется, не очень-то расположена к этой свадьбе, а?

– Откуда я могу знать, – попробовал уклониться Лексингтон, но потом признался: – Ну, правда, мы кое-что об этом говорили…

– Лекс, – серьезно предостерег его Сократ, когда они поднимались по лестнице, – выбрось из головы мысль, что сватовство Боба является для Молли оскорблением. Если ты серьезно думаешь следовать моей профессии, то приучай себя освобождаться от предрассудков.

В доме их ожидала толпа жадных до новостей репортеров из различных газет. Сократ сообщил им только основные факты, обойдя молчанием некоторые детали. Это была привычка, которой обладает и должен обладать каждый детектив.

– Почему же ты не поделился с ними подозрениями относительно Джефри? – спросил Лексингтон после того, как журналисты удалились.

– Я считаю, что это неумно. И не только потому, что Джефри представляет материал, который я хочу разработать сам, но и потому, что расследование относительно Джефри определенно вызовет расспросы о Молли. А как раз этого-то я хочу избежать. Я слышал, что первые выпуски лондонских газет уже печатают эту новость, что меня немало радует.

– А почему это тебя так радует?

– Этот вопрос ты задай мне сегодня вечером.

После обеда Сократ занялся изучением всех бумаг Менделя. От этой работы его оторвал брат, передав телеграмму.

– Должен ли посыльный ждать ответ?

Сократ развернул телеграмму, медленно прочел сообщение, которое занимало две страницы и, закончив чтение, кивнул.

– Я так и думал. Послушай, Лекс, что мне докладывает регистрационный отдел Скотленд-Ярда.

«Получил ваш запрос. Приложенный оттиск большого пальца принадлежит Теодору Кеннер Варбу, он был осужден к десяти годам каторжной тюрьмы за подлог и обман в Олд-Бэйли. Арест осуществляли суперинспектор Мендель и сержант Штейн. Часть показаний была снята. При освобождении Мендель снова арестовал его на основании обвинения в подлоге, и Варб снова был осужден на три года отбывания в каторжной тюрьме».

– Итак, вот кто такой наш Джефри, – с яростью сказал Сократ.