Текст книги "Звездная ночь"

Глава 20

– Почему бы тебе просто не поехать и не вернуть ее? – Граф нервно расхаживал по библиотеке своего лондонского дома. С отъезда Мэг прошел уже месяц, однако эта тема так и не была закрыта.

Даффид посмотрел на него и поднял бровь, а затем посмотрел в пространство. Нераскрытая книга так и осталась лежать у него на коленях. Лицо Даффида стало заметно темнее и вытянулось, он похудел, а его обычно полные жизни глаза потускнели.

– Послушай, – продолжил граф, – не пора ли тебе прекратить? Это самый ужасный приступ мрачного настроения, который я когда-либо видел у взрослого мужчины. Либо забудь девушку, либо верни ее. Пойми, так дальше продолжаться не может. Эймиас согласен со мной, он был потрясен твоим состоянием, увидев тебя на прошлой неделе.

– Я не виню его. Я тогда пил, а сейчас не пью.

– Да, но ты вообще ничего не делаешь. Даже не знаю, что хуже. Эймиас написал Кристиану, и теперь я получил от него письмо с требованием вмешаться. Виконт Хей перед тем, как позавчера уехать, сказал, что если я не помогу тебе завоевать мисс Шоу, он сам сделает это.

– Забавно, – Даффид мрачно усмехнулся, – виконт Хей дает советы страдающему от безнадежной любви…

– Так ты не отрицаешь этого? – быстро спросил граф, садясь напротив.

Даффид пожал плечами.

– Бог свидетель, у меня есть свои недостатки, но ложь не из их числа.

– Но тогда…

– Почему я не еду завоевывать ее? – Даффид снова усмехнулся. – Я не из тех, кто женится, и в этом все дело. Смешно, правда? Однако признаюсь, она таки нанесла мне запрещенный удар. И все же я не могу пообещать, что буду верен ей всю жизнь, не могу, и все. Я происхожу из рода эгоистичных обманщиков и бродяг, это у меня в крови. Мои мать и отец никого не любили больше, чем самих себя. Как я смогу стать другим, даже если захочу? Я отношусь к любви слишком легко, а значит, не буду ей верен, и это убьет ее. Лучше я отрежу себе руку, чем причиню ей боль. К тому же я никогда не смогу убедить себя, что она сохранит верность мне навечно. Это безумие, но я так чувствую, потому что никогда не видел супружеской верности. Разумеется, Кристиан и Эймиас счастливы со своими женами, но они женаты всего несколько месяцев, а я говорю о годах, даже десятилетиях. Вот почему неуверенность ни на минуту не покидает меня.

– И что же дальше? – Граф в недоумении посмотрел на него.

– Не знаю. – Даффид пожал плечами. – Пусть сейчас я несчастлив, но все могло быть гораздо хуже. Так я могу лишь сожалеть, но с сожалением я справлюсь.

– А она? – тихо спросил граф.

– О, она тоже, разумеется. Это не то, чего я бы хотел для нее, но теперь Мэг в безопасности, накормлена, одета, и ей не так уж плохо без меня. Стоит ли отравлять ее веру и ее любовь. Мэг слишком хороша для меня, так что лучше все оставить как есть.

– Твой любимый поэт считал по-другому.

– «Лучше любить и потерять, чем не любить никогда», – процитировал Даффид. – Да, я потерял ее, так что ничего не поделаешь.

– Неужели ты позволишь прошлому писать твое будущее? Если бы ты так же думал раньше, тебя бы сейчас здесь не было.

Даффид пожал плечами.

– Маргарет Шоу откровенно восхитительна и настолько же умна, – продолжал граф. – Она действовала опрометчиво, это правда, но делала это от отчаяния, и теперь признает это. Девушка скромна, порядочна, она не поддалась даже тебе, когда ты соблазнял ее… А ведь ты многое можешь предложить ей. Ты обладаешь умом, смелостью, твердой волей, и у тебя есть богатство. Я знаю, что сейчас это ничего не значит для тебя, как и для нее, но ты уже на полпути к тому, чтобы быть принятым везде. Твои дети станут частью светского общества, если пожелают. Все препятствия только в твоей голове.

Даффид поднял голову, его глаза горели.

– Господи, Джефф, я всегда боялся реальности и рисковал только потому, что был вынужден. Трусость убила бы меня, а я хотел выжить… и до сих пор хочу. Однако, когда что-то было мне не по силам, я оставлял все как есть.

Джеффри поднял руки, как будто сдаваясь.

– Оставить все как есть? Я бы предпочел этого не делать, но, полагаю, придется. Мне ведь не остается ничего другого, верно? – Он задумался на мгновение, а потом заговорил снова, на этот раз бодрее. – Итак, каковы твои планы? На улице свежо и ясно. Осталось уже немного таких прекрасных дней, с деревьев опадают последние листья. Ты собираешься выходить?

– Да, полагаю, это произойдет очень скоро. Попробую поискать другого моего брата, вольную пташку: у него есть свои недостатки, и он не любит морализировать, как один мой благородный родич. Может быть, немного кочевой жизни – это как раз то, что мне сейчас нужно.

– Хорошо. – Граф рассеянно кивнул. – Но прежде чем ты уйдешь, я должен кое-что тебе сказать: позавчера у меня была гостья, пожелавшая увидеться с тобой. Похоже, она посылала тебе письмо с такой же просьбой, но ты так и не ответил. По крайней мере, ты отказывался встретиться с ней.

Даффид в замешательстве потер лоб.

– Неужели моя мать?

Джеффри кивнул.

– Я так и думал. Вообще-то я написал ей и сообщил, что плохо сделал работу, не смог вернуть ее крестницу. Я также принес ей свои извинения и сожаления. Чего еще она хочет? Чтобы я приполз на коленях и повторил ей это?

– По-моему, дело касалось чего-то другого.

– Другого? – Даффид насторожился.

– Полагаю, да, но о чем конкретно идет речь, она не сказала.

Даффид слегка пошевелился, и граф увидел, что он как-то странно улыбается.

– Что касается ее интереса ко мне, она не проявляла его десятилетиями, и вдруг она встречает меня, восставшего из мертвых, и едва не падает в обморок. Несколько месяцев спустя она просит меня об услуге, а теперь снова посылает за мной. Будьте уверены, дело тут не в материнской любви: просто у нее появилась очередная просьба. Надеюсь, хоть на этот раз я преуспею.

– Ты пытаешься угодить ей, хотя не любишь ее? Признаюсь, я не очень понимаю…

Глаза Даффида наполнились печалью.

– И не поймете, милорд. Вы слишком хороший человек, не то что я. От осины не родятся апельсины. Она выбросила меня, а теперь она нуждается во мне. Я мог бы послать ее к черту, но это слишком просто. Если я докажу, что она выбросила нечто ценное, а потом велю ей убираться к дьяволу, тогда она скорее всего пожалеет о том, что сделала, и поймет, как сильно ошибалась.

– Ах, друг мой, – печально произнес граф. – Если ты сам не знаешь своей ценности, никто другой не сможет доказать ее тебе.

– Возможно, – устало ответил Даффид. – Человек, считающий, что ничего не стоит, никогда не может быть удовлетворен, не так ли? Он не может жить, как все, любить, как все… Только показав ей, как она ошибалась, я смогу вернуть уважение к себе. – Даффид встал и, осторожно положив книгу на стол, вышел из библиотеки.

– Здравствуйте, мама, – произнес Даффид после того, как дворецкий провел его в гостиную. – Вы посылали за мной?

Виконтесса перестала ходить по комнате и подняла голову.

– Да. Пожалуйста, садись. Когда ты расхаживаешь взад-вперед, у меня начинает кружиться голова.

– Такова цыганская кровь. – Даффид опустился на стул и приготовился слушать.

Его мать была вся в голубом; этот цвет очень шел ей. Даффид с любопытством смотрел на нее, гадая, не больна ли она, но, наконец понял, что мать выглядит так, поскольку чувствует себя не совсем уверенно.

– Я хотела поговорить с тобой, – помолчав, сказала она.

– Что ж, как видишь, я здесь. Возможно, моих извинений оказалось недостаточно?

Виконтесса в замешательстве посмотрела на него.

– Я упустил беглянку, это верно; но, полагаю, у нее в дальнейшем не возникнет особых трудностей, если только ее жених не полный болван. Она не одна, и у нее есть деньги, поскольку он взял с собой целую кипу наличных. Тем не менее, я опять подвел вас…

– Опять?

– Я имею в виду второй раз. Первый – это когда я родился.

Виконтесса стала еще бледнее.

– Но мы никогда об этом не разговаривали, – растерянно произнесла она.

Даффид согласно кивнул.

– Разумеется, это моя вина: увидев тебя в прошлом году на балу в обществе графа, я просто не знала, что сказать.

– Ясно.

– Ты мне не веришь? – Она встала и принялась ходить по комнате. – Но я действительно была потрясена; я просто не могла говорить… Кроме того, ты сам не хотел говорить со мной, вот я и начала придумывать поручения для тебя. Мне все равно, преуспел ты в них или нет, я лишь пыталась построить мостик между нами.

Он со скучающим видом посмотрел в окно.

– Считайте, что он построен. Чего еще вы хотите? Я постараюсь угодить вам, если только дело не касается какой-нибудь девчонки, на которой вы хотите меня женить. Наверное, это идет от отца…

Виконтесса остановилась и внимательно посмотрела на сына.

– Знаешь, а ведь ты в чем-то очень похож на него, но, разумеется, не во всем. Твой отец был весельчак, он всегда смеялся; меня в нем привлекала именно эта аура беззаботности. Ну а ты вечно мрачный, серьезный. В тебе есть много скрытого, чего я не могу разгадать.

– Невозможно было стать беззаботным после того, как вы оставили меня один на один с вашим веселым цыганом, – произнес Даффид нарочито любезно. – Странно, однако: насколько я помню, он не был очень уж веселым человеком, и больше любил бить, чем смеяться. А еще трудно научиться радоваться в ньюгейтской тюрьме, 'мама, или когда тебя запирают в трюме корабля, плывущего из Англии. У каторжников в Ботани-Бей тоже нет поводов для веселья. Теперь вы хотите, чтобы я больше улыбался, в этом все дело? Неужели вы попросили меня прибыть сюда только за этим?

– Но я вовсе не собиралась бросать тебя! – вскричала виконтесса.

Даффид замер, потом улыбнулся.

– Так вы что, хотите извиниться? Что ж, хоть и поздновато, но почему бы нет? Извинения приняты. Теперь – все?

– Даффид, – в отчаянии произнесла виконтесса, – в ночь, когда я сбежала от твоего отца, я собиралась забрать тебя с собой, но тебе было всего несколько недель, и у тебя открылась лихорадка. Ты кричал, едва кто-то прикасался к тебе. Твоя бабка, Кея, убедила меня, что мне не стоит даже пытаться, а твой отец был пьян; он заснул и не просыпался, даже когда ты плакал. У Кеи нашлись дальние родственники – их табор как раз проходил мимо, и они согласились взять меня с собой. Я обещала Кее, что вернусь, и действительно собиралась это сделать, но к тому моменту, когда я смогла послать за тобой, вы все уже уехали, и потом я так и не смогла найти тебя.

Улыбка исчезла с лица Даффида.

– Возможно, так все и было, но… Чего еще вы от меня хотите, мадам?

– Ты так ничего и не понял, – с горечью сказала виконтесса. – Да, я сбежала с цыганом – но только потому, что он был всем, чем мой муж не был; к тому же тогда я была глупым, избалованным и самонадеянным ребенком. Но я не искала приключений, а искала только одобрения и любви Моего мужа выбрали для меня родители; он оказался неплохим человеком, но был замкнутым, гордым, и холодным, таким холодным, что я замерзала в его объятиях. Его не интересовали женщины, и он не желал получить от меня ничего, кроме наследника. Как только это случилось, муж уехал в Лондон, оставив меня одну в загородном поместье, а ведь я тогда ничего не знала о жизни! Я вышла замуж очень молодой, и девочкой меня называли бриллиантом. Я привыкла к лести и флирту. Когда муж, по сути, бросил меня, я стала искать способ отомстить. Как-то твой отец шел, насвистывая, по дороге на деревенскую ярмарку – это недалеко от нашего поместья. Он польстил мне, заставив меня почувствовать, насколько я прекрасна и желанна. Я ускользнула из дома ночью и танцевала с ним по росе, а когда настало утро, порхала с ним в солнечных лучах. Вернувшись, мой муж заявил, что ему нужен еще один наследник. В ту же ночь я сослалась на головную боль, а в следующую сбежала с твоим отцом. – Лицо виконтессы ожило, и Даффид на мгновение увидел в ней ту самую девушку, какой она была когда-то.

– Когда твой отец привез меня к Кее, он больше всего был доволен тем, что ему удалось украсть жену у дворянина. Он похвалялся этим каждый раз, когда напивался, что бывало довольно часто. Скоро он устал от меня, как и я от него. Этот человек был не так уж весел, когда раздражался, а раздражался он легко, особенно когда пил. К тому же он начал распускать руки.

– Мне ли этого не знать, – пробормотал Даффид.

– Прежде меня никогда не били, и я не могла позволить этого. Поскольку муж сохранил мое отсутствие в тайне, так как не мог допустить такого пятна на своем имени, я легко могла вернуться к нему. Развод стал бы скандалом, а ему все еще был нужен второй наследник. Но тут возникла одна проблема.

– Или, вернее, ее приближение.

Виконтесса кивнула.

– Я не могла вернуться с ребенком в животе, да еще от другого мужчины. – Она отвернулась. – Снадобья Кеи уже не могли исправить положение. Тогда я решила остаться и вернуться домой после твоего рождения.

Даффид усмехнулся.

– Неужели вы рассчитывали вернуться к мужу и, показав ему прелестного младенца, смотреть, как растает его сердце?

– Не смешно, – отрезала виконтесса. – Я собиралась поместить тебя в приличную фермерскую семью и платить за твое воспитание.

– Какая прелесть! Из меня мог выйти такой хороший молотильщик! Жаль, не повезло. А все из-за того, что вы не смогли найти меня. Да, старый лис хорошо умел заметать следы, в это я верю. Но теперь-то какое это имеет значение?

– Как ты не поймешь! Я была эгоистичной девчонкой, холодной женой, никудышной матерью, но все же не потеряла человеческие чувства. Мне нужно, чтобы ты знал это. Я продолжала разыскивать тебя, и…

– И нашли. – Даффид поднялся. – Что теперь?

– Мне понадобилась вся моя храбрость, чтобы позвать тебя сюда и рассказать тебе все. Понимаю, ты не веришь мне, но больше мне нечего сказать. – Она отвернулась.

С минуту Даффид смотрел на красивую, холодную женщину, которая подарила ему жизнь, а потом бросила. Она была права. С него достаточно.

Он шагнул к двери.

– Даффид, – неожиданно окликнула его виконтесса. Он повернул голову и увидел, что мать протягивает ему кожаный портфель.

– Возьми, просмотри это на досуге, большего я не прошу. К счастью, вы с Лиландом понравились друг другу, а он хорошо разбирается в людях. Жаль лишь, что Лиланд – копия отца, и поэтому я так никогда и не смогла сблизиться с ним. Увы, я всегда была несчастна в отношениях с мужчинами.

Даффид, не глядя, взял пухлый портфель, сунул его под мышку и поклонился.

– До свидания, миледи, – сказал он и быстро вышел.

Прошло много часов, прежде чем Даффид смог заставить себя открыть портфель; но прежде он отнес его в свою комнату, положил на стол и долго разглядывал. Наконец, подбодрив себя стаканом спиртного, он открыл портфель.

Внутри лежали связки старых бумаг; некоторые пачки были перевязаны лентой, другие – веревкой. Вынув бумаги, Даффид начал читать. Перед его глазами замелькали многочисленные отчеты сыщиков с Боу-стрит, приходившие в течение многих лет и сообщавшие, что цыгана, известного как Джонни Рейнард, нигде не могут найти, так же как его мать и сына. К ним прилагалось множество отчетов от частных сыщиков.

В конце концов, Даффид нашел пожелтевшее письмо с Боу-стрит, сообщавшее, что мальчик по имени Даффид наконец найден и что он находится в Ньюгейтской тюрьме, ожидая повешения за кражу фунтовой банкноты.

Следующий документ Даффиду было труднее всего прочитать из-за слез, бежавших по его лицу. Это оказалась расписка в получении огромной суммы наличными, уплаченной за то, что цыганский мальчик Даффид будет сослан на каторгу вместе с другим мальчиком, Эймиасом, что его приговорят к заключению вместо повешения.

Рука Даффида задрожала, и он отложил письмо. Прежде он полагал, что какой-то дальний родственник будущего графа организовал смягчение наказания Джеффри и его сыну в виде замены казни ссылкой. Оставалось только удивляться, как небольших денег, оставленных Джеффри, хватило на взятки, необходимые, чтобы купить такой же приговор еще для двоих. Теперь Даффид знал – это его мать выкупила их.

Откинувшись в кресле, Даффид уставился невидящими глазами в ночь. Конечно, хотя это спасло ему жизнь, мать могла бы сделать больше, но какое это теперь имело значение! Он взрослый мужчина, его жизнь определена. И все же где-то в самых дальних глубинах сердца он почувствовал тепло.

Леди, которая родила его, оказалась холодной, эгоистичной, неспособной любить еще кого-то, кроме себя самой, но по крайней мере она не оставила его, как змея оставляет в песке свои яйца: оказывается, ей все же не было безразлично, жив он или умер.

Пусть это было немного, но все же больше, чем он когда-либо имел.

Глава 21

На дороге по пути в деревню Мэг не встретила ни души; это даже трудно было назвать дорогой – так, тропинка с претензией. Мэг улыбнулась отличному каламбуру, но ее улыбка тут же померкла, когда она вспомнила о конечном пункте своей прогулки.

Деревья стояли голые, живые изгороди побурели, осень постепенно уступала место зиме. Вот и с ней происходит то же самое, печально подумала Мэг. Ее надежды увядали, и в сердце тоже наступала зима, подготавливая ее к длинным холодным дням оставшейся жизни. Теперь уже она не поднимала голову на каждую птичью трель, гадая, не он ли это идет, насвистывая, по дороге, как делала, только что приехав сюда. Разумеется, это было глупо: ей даже не было известно, умеет ли он свистеть, и все же временами она продолжала думать, что это он приехал увидеть ее, а не ветер стучит в дверь в беспокойную ночь, или воображать, что треск ставней на окнах ее спальни означает, что Даффид, словно Ромео, карабкается в ее комнату посреди ночи. Это был очаровательный образ, драматичный и так подходивший ему, но она, конечно, знала, что все это чепуха. Проблема состояла в том, что Мэг ничего не могла с собой поделать; для нее это было так же невозможно, как остановить собственное сердце.

Она произнесла отличную прощальную речь перед Даффидом и графом и гордилась этим. Не вина Даффида, что он поверил всему сказанному; к тому же Мэг действительно приобрела больше уверенности в себе после участия в столь безумной авантюре. Именно эта уверенность помогла ей выдерживать неодобрение теток и сохранять достоинство, что, в свою очередь, произвело на них впечатление: убедившись, что Мэг смирилась со своей судьбой, они перестали бранить ее.

Но Господи, как же она скучала по Даффиду! Пусть он ушел из ее жизни, однако когда ветер дул с востока, ей мерещился в нем дым дальних костров. Тогда она думала о нем. Ей вспоминались его остроумие, его прикосновения, его поцелуи и его смех. Она вспоминала о них ночью, в одиночестве, и в самые неподходящие дневные часы. Впрочем, есть ли подходящие часы, чтобы мечтать о том, чего никогда больше не случится…

К величайшему удивлению Мэг, через некоторое время после ее возвращения у них появился новый сосед, который стал являться к ним с визитами. Джордж Флетчер – вдовец с двумя детьми, – подолгу сидел в гостиной по вечерам, пил с тетками чай и обсуждал с ними погоду и виды на урожай. По мнению Мэг, он мог стать отличным мужем для любой из этих почтенных дам, но сама она о нем даже не думала.

Мэг не скучала по длинным дорогам, которые проехала с Даффидом, и не тосковала по Лондону; ей нравилась спокойная красота деревни. Если бы только она не была здесь одна! Увы, жизнь не предоставила ей выбора.

И все же были вещи, которые могли отвлечь ее. Вспомнив о цели поездки, она тряхнула поводьями, но старый конь проигнорировал столь откровенное предупреждение: он никуда не спешил вот уже десять лет и не собирался начинать сейчас. Тем не менее, Мэг хотелось, чтобы он поторопился. Ее визиты в деревню в рыночный день стали одним из немногих развлечений в ее жизни, а чем дольше она ехала, тем меньше времени у нее оставалось.

В конце концов, Мэг откинулась на спинку сиденья и смирилась с медленным шагом коня, так же как смирялась со всем, что происходило после ее возвращения к теткам. Просматривая список вещей, которые ей предстояло купить, она одновременно решала, что сделать с накопившейся мелочью, когда ее конь вдруг остановился: он просто не мог двигаться дальше.

У Мэг перехватило дыхание, ее сердце чуть не остановилось: дорогу ей загородила яркая цыганская кибитка.

Однако понадобилось всего лишь мгновение, чтобы ее безумные надежды померкли: цыгане часто приезжали на рынок, особенно в межсезонье, так что и эта кибитка не являлась чем-то необычным.

Приглядевшись, Мэг увидела профиль мужчины, сидевшего на высоких козлах впереди. Между тем двое цыган проворно выпрыгнули сзади из кибитки: оба были смуглы и одеты в пеструю неряшливую одежду с завязанными на шее платками и злодейскими ухмылками.

Мэг напряглась. Их как минимум трое, а она одна…

– Леди, – тут же произнес один из цыган, снимая мягкую шляпу и театрально кланяясь, а другой широко улыбнулся.

Она не стала бежать и кричать, потому что это все равно не помогло бы. Тем не менее, она решила сопротивляться…

И тут еще один цыган легко выпрыгнул из кибитки. Он стоял на дороге, уперев руки в бока, и смотрел на нее.

– Долго же вы ехали сюда, – сказал Даффид, потом развел руки и потянулся.

На Мэг словно нашел столбняк; она не могла вымолвить ни слова.

– Сегодня ярмарочный день, и мы здесь уже с рассвета, а вас все нет и нет. Впрочем, чему удивляться: вы только посмотрите, на чем она едет. – Даффид обошел вокруг ее коня. – Это просто чудо, что вы вообще добрались сюда.

– Эй, это нечестно, приятель. – Один из цыган тоже стал разглядывать коня Мэг. – Думаю, кляча вполне может протянуть еще по меньшей мере неделю.

– И все равно тебе он не достанется. – Даффид насмешливо прищурился. – Этот славный жеребец вернется к теткам Мэг вместе с запиской, иначе они будут скучать по нему больше, чем по ней. Итак, – Даффид остановился рядом с повозкой Мэг и пристально посмотрел на нее, – вы готовы?

Мэг все еще не могла даже дышать, не то что говорить.

– Ладно, дай девушке шанс. – Цыган погладил костлявую спину коня.

– Верно, – неодобрительно подхватил другой цыган. – Так не ухаживают за девушкой. Твой отец непременно выпорол бы тебя за это.

Даффид. улыбнулся.

– Но Мэг ведь уже знает меня.

– Тем более надо быть с ней понежнее.

– Согласен. – Даффид кивнул и тут же стал серьезным. – Мэг, сердечко мое, – он низко поклонился и вслед за ним поклонились оба его спутника, – не будете ли вы так любезны спуститься с вашего высокого пьедестала, чтобы вместе со мной покинуть сие унылое место?

– Не пойму, о чем вы. – Губы Мэг дрогнули, но она еще не поняла, готовиться ли ей плакать или смеяться.

– Позвольте, я сейчас вам все объясню. – Даффид протянул к ней руки, и Мэг, соскользнув с сиденья, попала прямо в его объятия.

– Но… как вы здесь оказались? – Она все еще не верила своим глазам.

Даффид хмыкнул.

– Послушайте, кажется, я должен вам кое-что сказать, только не в присутствии этих парней. Братья, – он обернулся к своим спутникам, – благодарю вас за помощь. А теперь вам пора ненадолго нас оставить.

– Что ж, – буркнул тот, что гладил коня, – кому-то же нужно вернуть эту лошадку. Пери поможет развернуть повозку, чтобы она не перегораживала дорогу, но когда я вернусь, нам придется двигаться, и быстро.

– Согласен. – Даффид взял Мэг за руку, и она как в тумане пошла за ним по дороге.

Заметив камень в стороне от обочины, Даффид остановился.

– Присядем. – Он перевел ее через траву и подождал, пока она пристроится на краешке. – А теперь к делу. Мэг, сердце мое, любовь моя, я пришел за тобой. Ты поедешь со мной?

Мэг не отрываясь смотрела на Даффида. На нем была белая рубашка, черные брюки и короткие сапоги; его черные волосы отливали радугой в солнечных лучах, а синие глаза напряженно смотрели на нее. Он мог быть джентльменом или цыганом, но сегодня его наряд скорее подошел бы разбойнику, решившему выкрасть леди из ее жилища. Мэг даже попыталась ущипнуть себя, потому что все это было слишком хорошо, чтобы походить на правду. Хотя она сумела вернуть себе дыхание и разум, кто как не Даффид учил ее, что радость не вечна?

– Вы здесь, потому что пожалели меня? – серьезно спросила она.

– Скорее я пожалел себя. – Даффид осторожно приподнял ее шляпку и заглянул ей в глаза. – Я пробовал утопить мысли о вас в вине, пытался кутить, но это не зашло дальше бутылки. Нужно быть хоть чуточку счастливым, чтобы кутить, а вот этого-то мне никак не удавалось.

– Тогда почему вы вообще позволили мне уехать?

– Я боялся, что недостаточно хорош для вас и еще боялся себя.

– Тогда что заставило вас передумать?

– Вы. – Даффид неожиданно улыбнулся. – Точнее, постоянные мысли о вас. Вы никуда от меня не уходили, хотя мы расстались. Были и другие вещи, которые заставили меня задуматься. Я понял, что жизнь полна возможностей, но они не навсегда, и нужно ловить их, когда они приходят. Я люблю вас, Маргарет Шоу, хотя недостоин вас. К счастью, вы знаете обо всех моих недостатках, и я не стану винить вас, если вы скажете «нет».

– Но можете ли вы хранить верность – ведь вы же цыган…

– Будь я проклят, если не смогу! – зло воскликнул он. – Я никогда не уйду от вас, запомните это хорошенько. Дело в другом. Это я не заслуживаю вас, и вы можете однажды уйти от меня.

– Я? Никогда! – невольно вырвалось у нее.

– Так, значит, вы согласны? – Он замер. – Вы поедете со мной или, лучше сказать, вы сбежите с цыганом Даффидом?

Мэг колебалась. В конце концов, однажды она уже убежала и чуть не погубила себя. А теперь перед ней стоит цыган, и она готова снова, на этот раз окончательно, погубить себя.

Почувствовав, что Мэг в замешательстве, Даффид заговорил снова.

– На самом деле у вас нет выбора, – мягко напомнил он.

Ее глаза расширились.

– Вас ведь похитили цыгане, так что у вас всего два пути: тихо подчиниться или ждать, пока вас свяжут и понесут как мешок с цыплятами, украденными ночью из курятника. Вы же знаете нас, цыган.

Теперь уже Мэг не могла не улыбнуться.

– Хотелось бы мне посмотреть на тех цыплят.

– О, вы обязательно их увидите. – Даффид комично выпятил грудь. – Это особое цыганское искусство, а моя ловкость выше всех похвал. Вы не услышите даже писка. Итак, покорная, кроткая, смирившаяся со своей судьбой или разгневанная фурия, не желающая сдаваться?

Мэг на мгновение задумалась, и в этот момент Даффид неожиданно нагнулся, схватил ее со ступеньки, на которой она сидела, и перекинул через плечо.

– О, Даффид! – Это было все, что она смогла выдохнуть, потому что ее живот лежал на его плече и каждый шаг, который он делал, выталкивал из нее воздух.

– Верно, таково мое имя. – Он самодовольно кивнул.

– Ну, вот и хорошо, – удовлетворенно заметил один из цыган, увидев, как Даффид идет к повозке со своей извивающейся ношей. – Скорее укладывай девчонку, и мы отправляемся. Дальше по дороге мы должны встретиться с Тони, а там…

Даффид только махнул рукой.

– Я тебе полностью доверяю. Увидимся, когда доберемся туда. Удачи и счастливого пути.

– Надеюсь, что так и будет. К тому времени, когда поднимут тревогу, нас уже ищи-свищи.

– Если кто-то вообще поднимет тревогу. – Даффид отодвинул занавеску и вошел в повозку. – Я написал записку, которая, надеюсь, решит все вопросы.

Внутри повозки было полутемно, но Мэг не нуждалась в свете, чтобы увидеть пятна ярких цветов на полу и на столе. Даффид легко опустил ее на кровать, но она тут же вскочила на колени и посмотрела на него снизу вверх; ее волосы рассыпались по плечам, лицо порозовело, глаза горели яростью, а грудь вздымалась от негодования.

Сев рядом, Даффид улыбнулся.

– Вы выглядите сейчас почти как цыганка, – насмешливо заметил он. – Или как большинство похищенных невест.

Внезапно Мэг почувствовала, что ее гнев куда-то улетучился.

– Каковы ваши намерения? – почти спокойно спросила она.

– Все как обычно, – ответил он и начал снимать сапоги. – Изнасиловать, обесчестить, оскорбить; ну знаете, как это водится у цыган.

Не выдержав, Мэг улыбнулась.

– Нет, правда, Даффид, что все это значит?

Он сбросил второй сапог и повернулся к ней.

– Я собираюсь обесчестить вас, как и обещал.

– Даффид, – тихо сказала она. – Я уже обесчещена, и вы это знаете.

– Вовсе нет. На этот раз я собираюсь довести все до конца.

– Почему?

Он стянул с себя рубашку, обнажив мускулистую загорелую грудь, и лишь потом улыбнулся ей.

– Потому что я не хочу, чтобы вы снова покинули меня. К тому же это непременно позабавит вас… если только я не ошибаюсь. Такое раньше уже бывало. – Он взял ее руку и заглянул ей в глаза. – Мэг, я хочу тебя, но не знаю, хочешь ли ты меня. В конце концов, я был единственным мужчиной, на которого ты могла рассчитывать много дней подряд, и это могло сбить тебя с толку. С другой стороны, у тебя независимый склад ума, – тоже не самое лучшее качество в женщине, что тебе, возможно, неизвестно. И все же все мои братья продолжали мне твердить, что ты хочешь меня, впрочем, как и граф – а он самый мудрый человек из всех, кого я знаю. Если они все ошибаются, я сразу же отвезу тебя туда, куда ты только что направлялась, а именно на местный рынок; тогда ты сможешь сказать теткам, что избежала моих когтей. Но возможно, ты все-таки захочешь остаться со мной?

– Как надолго?

– Глупый вопрос. – Даффид наклонился и поцеловал Мэг в щеку. – Навсегда или настолько, сколько нам отпущено от вечности.

Мэг затрепетала и положила руку ему на грудь, даже не зная, зачем делает это – чтобы удержать его или чтобы почувствовать его живое тепло.

– Но ты же не хочешь жену, – прошептала она. – Ты сам мне это говорил. Ты не хочешь быть отцом, а я, хотя и люблю тебя, не могу быть с мужчиной, который не хочет становиться отцом моих детей…

– Никаких не могу. – Даффид приблизил ее лицо к своему. – Ты в самом деле любишь меня?

– О да! – Она обняла его. – И ты еще спрашиваешь! Вот только как же все твои речи о том, что ты не хочешь детей, а хочешь быть только дядей?

– Понимаешь, недавно я узнал, что это уже не за горами. – Он легонько провел пальцами по ее шее. – Мой брат Кристиан и его жена ждут ребенка. Едва я подумал, что счастлив за них, как тут же обнаружил, что хочу для себя большего. Я все еще могу быть любящим дядей, но ты настолько изменила меня, что теперь я хочу быть отцом твоих детей, и еще хочу дом, полный хорошеньких девочек и озорных мальчиков, похожих на тебя. – Взяв лицо Мэг в ладони, Даффид нежно поцеловал ее в губы. – Больше никаких игр и никаких шуток; ты сейчас же ляжешь и займешься со мной любовью. Здесь нас никто не побеспокоит, и до ночи мы будем в уединении, как в спальне новобрачных. Итак?

До ночи? Но что будет, когда наступит ночь? Мэг снова почувствовала тревогу. Дети и вечность, это, конечно, хорошо, но Даффид ни словом не обмолвился о женитьбе. Что ж, пусть будет так; она возьмет то, что он предложил ей. Что останется у нее, если она скажет «нет», – унылая жизнь, наполненная сожалениями, и ничего кроме. А если она скажет «да»? Впрочем, Мэг не могла поверить, что Даффид когда-нибудь навсегда покинет ее.