Текст книги "Пятеро детей и Оно. Феникс и ковёр. История с амулетом"

Дети кинулись прочь. Они сделали что могли. И папа тоже так подумал. Мама, правда, была другого мнения. Но папа разрешил оставить яйцо у себя.

Яйцо положили на каминную полку в детской, и оно освещало комнату, что твоя лампочка!

Пятого ноября мама с папой отправились в театр, дети остались дома. Проссеровские ребята запускали ракеты, а у них ничегошеньки не было. Им даже не разрешили разжечь костёр на заднем дворе.

– Хватит, наигрались, – сказал папа в ответ на их просьбу.

Когда маленького братика уложили спать, все четверо уселись в детской вокруг камина.

– Вот тощища! – сказал Роберт.

– Давайте повспоминаем Саммиэда, – предложила Антея, которая всегда старалась всех ободрить.

– Какой смысл разводить разговоры, – откликнулся Сирил. – Хочется же, чтоб что-нибудь происходило. А тут – посадили взаперти на весь вечер. Ну, выучили уроки. А дальше-то что?

Джейн как раз дочитала до конца странички, заданные по истории, и с шумом захлопнула книжку.

– У нас масса прекрасных воспоминаний, – сказала она. – Стоит только оживить в памяти прошлые каникулы.

Ещё бы! Чего только не происходило в прошлые каникулы! Они жили в деревне, в белом домике между меловым и песчаным карьерами. Если вы хотите узнать обо всём подробно, прочтите книжку «Пятеро детей и Оно» (Оно – как раз и есть Саммиэд).

Если вы не читали этой книжки, то мне тогда надо поставить вас в известность, что пятым ребёнком был их маленький братишка, которого все называли Ягнёнком, потому что его самое первое слово было «Бе-е-е». А все остальные ребята были и не особенно умными, и не выдающимися красавцами, и не чересчур благонравными, а просто обыкновенными и вполне неплохими ребятишками.

– Не хочу я никаких «прекрасных воспоминаний», – ворчливо сказал Сирил. – Пусть бы что-нибудь «прекрасное» случилось прямо сейчас!

– Но всё-таки мы счастливчики, – заметила Джейн. – Ведь это только нам посчастливилось обнаружить Саммиэда. Уже за одно это мы должны быть благодарны.

– Ну ладно, будем благодарны за прошлое. Но сейчас-то ничего не происходит, – настаивал Сирил.

– Что-нибудь обязательно произойдёт, – сказала Антея. – Знаете, мне иногда кажется, что мы такие люди, с кем обязательно что-нибудь случается.

– Это как в учебнике по истории, – сказала Джейн. – Есть короли, чья жизнь сплошные события и приключения, а встречаются и такие, про которых написано, что они родились, короновались, умерли и их похоронили.

– Думаю, Антея права, – сказал Сирил. – С нами обязательно что-нибудь приключится. Только надо как-то это что-нибудь подтолкнуть. Как-нибудь его завести.

– Как жаль, что в школе не учат магии и ворожбе, – сказала Джейн. – Вот если бы мы умели немного колдовать, то, может, что-то интересное и случилось бы.

– Можно бы попробовать, – сказала Антея. – Я много чего читала о магии. Только вот Библия не очень-то одобряет колдовство.

– Ну, это такое колдовство, которое вредит людям. Но мы-то ведь никому не собираемся навредить, правда?

– Надо взять книжку Инголдсби «Легенды». Там много чего говорится про абракадаб-ру и всякие магические дела, – предложил Сирил.

– Я схожу, принесу Инголдсби, – сказала Антея. – А вы пока сверните каминный коврик.

Пол под ковриком был чистый-чистый. И вот весь вечер они чертили на линолеуме разные магические фигуры, для чего весьма пригодился кусочек мела, который Роберт накануне свистнул прямо с учительского стола.

Вы, наверное, знаете, что если стащить целый кусок мела, то это называется воровство, а если остаток исписанного – то это вовсе и не грех.

Вдобавок ко всему они ещё хором исполнили все самые мрачные песнопения, какие знали. Но решительно ничего не произошло.

– Я знаю, – сказала Антея. – Надо зажечь лучины какого-нибудь душистого дерева и окропить огонь какими-нибудь магическими маслами и эссенциями.

– Мне известно только одно душистое дерево – кедр, – сказал Роберт. – У меня есть парочка карандашных огрызков, на них было написано, что они – из древесины кедра.

Карандашные огрызки предали огню. Но и после этого ничего не случилось.

– Давайте подожжём эвкалиптовое масло, которым нас лечат от простуды, – предложила Антея.

Сказано – сделано. Эвкалиптовое масло пахло очень сильно. Потом они сожгли кусочки камфоры, которые извлекли из сундука. Камфора горела ярко и испускала по-настоящему волшебные клубы чёрного дыма. Но и это ни к чему не привело. Затем они с отчаяния притащили из кухонного буфета накрахмаленные салфетки и стали ими махать как сумасшедшие. Робертова салфетка задела яйцо, которое лежало на каминной полке, смахнула его оттуда, оно покатилось, ударилось о каминную решётку и рикошетом полетело прямо в камин.

– Ой! – завопили все в один голос.

Дети тут же ничком плюхнулись на пол и с тревогой уставились в глубину камина. Яйцо лежало там, как в гнёздышке, на подёрнутых золой, догорающих угольях.

– Слава богу, не разбилось, – сказал Роберт, просовывая руку под решётку и пытаясь достать яйцо. Но яйцо оказалось таким горячим, что Роберт, обжёгшись и чертыхнувшись, выронил его, и оно, ударившись о решётку, прыгнуло обратно в самую серёдку горячего камина.

– Щипцы! – крикнула Антея.

Но щипцы куда-то задевались, и в суматохе никто не вспомнил, что последний раз каминными щипцами выуживали кукольный чайник со дна стоявшей в саду бочки для дождевой воды, куда его забросил расшалившийся Ягнёнок.

– Ладно, – сказал Роберт. – Попробуем достать его с помощью кочерги и совка.

– Ой, подожди! – воскликнула Антея. – Глядите, глядите! Да поглядите же вы! Кажется, что-то вот-вот должно произойти!

Яйцо к этому времени раскалилось докрасна, и там, внутри, что-то шевелилось. В следующий миг раздался треск, яйцо развалилось на две половинки, и из него вылупилась огненного цвета птица. Она помедлила среди вспыхнувшего вокруг неё огня, и дети увидели, как вскружённая пламенем птица всё увеличивается и увеличивается в размерах прямо у них на глазах. Челюсти у них отвисли, а глаза полезли на лоб. Птица понежилась в своём огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина в комнату. Она несколько раз облетела комнату, распространяя в воздухе жар, а затем опустилась на каминную решётку.

Ребята с изумлением поглядели друг на друга. Сирил протянул было руку к птице. А она наклонила голову набок, как попугай, который собирается что-то сказать. Поэтому никто особенно и не удивился, когда птица произнесла:

– Осторожно! Я ещё не успел остыть.

Да, они не удивились. Но как же им было интересно!

Они во все глаза глядели на птицу. Да и было на что поглядеть! Её перья отливали золотом. Величиной она была со среднего размера курицу, только клюв её нисколько не напоминал куриный.

– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Роберт. – Я видел на картинке.

Он торопливо выскочил из комнаты и, устроив тарарам на папином письменном столе и обретя, как сказано в учебнике арифметики, «желаемый результат», влетел обратно со словами:

– Я вам говорил…

Но на него зашикали, и он умолк, потому что птица продолжала говорить.

– Кто из вас поместил яйцо в огонь? – спросила птица.

Все ткнули пальцами в Роберта. Им показалось, что птица отвесила ему поклон.

– Я у тебя в неоплатном долгу, – торжественно произнесла она при этом.

Ребятам всё это показалось чрезвычайно удивительным. Всем, кроме Роберта. Он не удивлялся, потому что он знал. Что он и произнёс вслух:

– Я знаю, кто ты.

Он показал всем бумагу, которую взял с папиного стола. Там в правом верхнем углу была изображена птица, поместившаяся в огненное гнездо. Это была реклама общества страхования от пожара.

– Ты – Феникс, – сказал Роберт.

Птица вроде бы осталась довольна.

– Так, значит, моя слава не погасла за последние два тысячелетия, – сказала она. – Дай мне взглянуть на мой портрет.

Она поглядела на страничку, которую развернул перед ней Роберт, и произнесла:

– М-да. Художник мне не польстил. А что это там за закорючки? – показала она на строчки, напечатанные на бумаге под картинкой.

– Да так, – сказал Роберт. – Там ничего интересного.

– Но о тебе написано во многих книгах, – любезно подсказал Сирил.

– С портретами? – поинтересовался Феникс.

– Да вроде бы нет, – засомневался Сирил, – но, если хочешь, я прочитаю, что о тебе написано в энциклопедии.

Феникс кивнул, и Сирил принёс десятый том энциклопедии и на двести сорок шестой странице прочёл:

– «Феникс – в орнитологии сказочная птица античных времён».

– Античность – это правильно сказано, – согласился Феникс. – Но «сказочная»? Поглядите на меня, разве я сказочный?

Все отрицательно замотали головами.

Сирил продолжил чтение:

– «Древние считали, что эта птица – единственная в своём роде».

– Ну, в общем, верно, – подтвердил Феникс.

– «Они утверждали, что Феникс был величиной с орла…»

– Интересное дело. Орлы бывают самой разной величины. Это какое-то дурацкое утверждение, – продолжал комментировать Феникс.

Ребята опустились на коленки, стараясь оказаться поближе к золотой птице.

– Как бы у вас так близко к камину не закипели мозги, – сказал Феникс. – Я уже почти остыл. – И, взмахнув крыльями, он перелетел на стол. Остыть-то он остыл, но всё-таки от скатерти слегка пахнуло палёным.

– Ничего, это отстирается, – сказал Феникс, слегка смутившись. – Пожалуйста, читай дальше.

– «…величиной с орла. Его голову венчает красивый хохолок, шея покрыта золотистыми перьями, а всё остальное туловище – пурпурное. Только хвост остаётся белым, а глаза сверкают, как звёзды. Говорят, что он живёт пятьсот лет в пустыне, а когда почувствует приближение конца, то складывает костёр из душистых пород древесины, кропит их ароматными смолами и поджигает, высекая огонь с помощью частых взмахов крыльями. Он сгорает в огне, и из его пепла образуется червь, который впоследствии превращается в птицу Феникс. Древние финикийцы утверждали…»

– Не важно, что они там утверждали, – перебил Сирила Феникс. – Эту книжку надо бы вообще выбросить вон. Начать с того, что моё туловище никогда не было пурпурным, а уж хвост… Поглядите, разве он белый?

Он повернулся и продемонстрировал детям свой хвост. Хвост оказался золотым.

– Нет, он не белый, – подтвердили хором все четверо.

– Никогда белым и не был. А что касается червя, то это просто оскорбительно! Феникс, как и все уважающие себя птицы, имеет яйцо. Когда приходит время, Феникс раскладывает костёр. Это верно. Но он откладывает яйцо, сжигает себя и отправляется спать, а потом просыпается – в яйце, и вылупляется оттуда, и снова делается живым. И так до бесконечности. Должен сказать, что я безумно устал от всей этой круговерти. Ну, прямо никакого покоя!

– Но как твоё яйцо к нам-то попало?

– А вот это моя сокровенная тайна. Я могу открыть её только тому, кто самым искренним образом мне сочувствует. Меня всегда не достаточно хорошо понимали. Посудите сами: как в этой мерзкой книжке меня изобразили червём! Возможно, я решился бы открыть тайну тебе, – взглянул он на Роберта блестящими, как звёздочки, глазами.

На Роберта напало смущение.

– Но мы тоже старались, – сказал Сирил. – Душистые лучинки и ароматные смолы мы ведь все вместе жгли.

– Но я положил яйцо в огонь случайно, – с некоторой заминкой признался Роберт. Он опасался, не примет ли Феникс это себе в обиду.

Но Феникс отреагировал самым неожиданным образом.

– Твоё открытое признание рассеяло мои последние сомнения, – сказал он. – Я поделюсь с вами моей сокровенной тайной.

– А ты, часом, после этого не исчезнешь? – забеспокоилась Антея. – Не растворишься в воздухе или ещё что-нибудь в этом роде?

– Почему ты спрашиваешь? Вы что, хотите, чтобы я навсегда остался с вами?

– Очень, очень хотим, – закричали все разом с самой искренней интонацией, на какую были способны.

– А почему? – спросил Феникс, смущённо поглядев на слегка испорченную скатерть.

– Потому что… – сказали все разом и все сразу же замолкли, не зная, какие бы им привести аргументы. Первой нашлась Джейн:

– Потому что ты самое прекрасное существо из тех, что встречались нам в жизни.

– А ты – разумное дитя, – ответил Феникс. – Нет, я не исчезну и не растворюсь в воздухе. И я поведаю вам мою историю. Слушайте. Я действительно, как сказано в вашей книжке, много тысяч лет обитал в пустыне.

Это такое огромное пространство, тихое и спокойное, но там решительно не с кем пообщаться. Я стал как-то уставать от монотонности своего существования. Однако я уже привык каждые пятьсот лет откладывать яйцо, сжигать себя и снова возрождаться. А вы, должно быть, знаете, как трудно бывает отделаться от дурных привычек.

– Да, – согласился Сирил. – Вот, например, у Джейн была привычка грызть ногти…

– Но я отучила себя, – оскорбилась Джейн, – и тебе это прекрасно известно.

– Да, – не унимался Сирил, – только маме пришлось мазать их горьким соком алоэ.

– Боюсь, что даже горький сок алоэ (кстати, это растение, прежде чем наставлять других, должно бы избавиться от своей дурной привычки – я имею в виду его дурацкую манеру цвести всего один раз в столетие), так я говорю, что вряд ли горький сок алоэ мог бы избавить меня от моей привычки. Но, как это ни удивительно, мне помогли излечиться.

Однажды утром я проснулся от кошмарного сна – дело в том, что уже приближалось время, когда мне надо было разводить надоевший мне до смерти костёр и откладывать это осточертевшее яйцо. И вдруг я увидел двоих – мужчину и женщину. Они сидели на ковре и после того, как я вежливо их поприветствовал, поведали мне свою историю. Вам она, конечно, неизвестна, так что я собираюсь подробно её изложить. Они оказались принцем и принцессой, и история жизни их родителей столь примечательна, что я имею намерение ею тоже с вами поделиться. В юности матери принцессы довелось услышать о некоем чародее. Так вот, этот чародей…

– Ой, не надо, – с мольбой перебила его Антея. – Я уже совершенно запуталась во всех этих историях. Расскажи нам лучше о себе. Это нам будет действительно интересно.

– Ну ладно, – отозвался Феникс, явно польщённый их интересом к своей особе. – Я опущу в своём рассказе те семьдесят историй, которые мне рассказали принц и принцесса (времени-то у нас было много, в пустыне ведь некуда спешить). Так вот, принц и принцесса так полюбили друг друга, что никто другой им не был нужен, и тогда чародей (не бойтесь, никаких историй больше не будет) подарил им волшебный ковёр, на котором они и улетели ото всех и приземлились в пустыне. Они решили навсегда там поселиться, так что ковёр был им больше не нужен и они подарили его мне. Это был шанс всей моей жизни!

– Не понимаю, зачем тебе понадобился ковёр? – спросила Джейн. – У тебя такие прекрасные крылья!

– Правда ведь? – подхватил довольным голосом Феникс. – Я попросил принца расстелить ковёр и положил на него своё яйцо. И тогда я обратился к ковру: «Послушай, мой замечательный ковёр. Отнеси это яйцо туда, где оно спокойно пролежит две тысячи лет и где по прошествии этого срока найдётся тот, кто разожжёт костёр из душистой древесины и ароматных смол и догадается положить яйцо в огонь. Вы теперь видите, что всё получилось именно так, как я сказал. И, доложу я вам, не успел я тогда произнести свои слова, как и ковёр и яйцо скрылись из виду. Их высочества помогли мне разложить костёр и скрасили своей добротой мои последние часы. Я сжёг себя и погрузился в небытие, пока не проснулся на этом вот алтаре, – и он показал лапой на каминную решётку.

– Ну а что с ковром? – спросил Роберт. – Куда девался волшебный ковёр, который переносит туда, куда ему скажешь?

– А что ковёр? – небрежно заметил Феникс. – Мне думается, вот он, этот ковёр и есть. Да-да. Я вспоминаю. На нём был именно такой узор. – И он поглядел на ковёр, который лежал на полу и который мама купила на улице Кентиш-Таун за двадцать два шиллинга и девять пенсов.

В это время в прихожей щёлкнул замок. Это папа и мама возвращались из театра.

– Ой, – прошептал Сирил. – Сейчас нам попадёт, что мы до сих пор не отправились спать.

– Быстренько пожелайте оказаться в постели и чтобы ковёр оказался расстеленным, как был.

Не успели они и глазом моргнуть, как оказались в постели. И даже лампы погасли сами собой. В темноте они расслышали голос Феникса:

– Я буду спать на оконном карнизе. И пожалуйста, обо мне никому ни слова.

– Нет никакого смысла им рассказывать, – заметил Сирил. – Они нам всё равно не поверили бы.

Эй, послушайте-ка, – прошептал он. – Надо будет что-нибудь придумать и воспользоваться волшебным ковром, да и Фениксом.

– Обязательно! – отозвались девчонки.

– Дети, – строго сказал папа. – Что это за манера разговаривать по ночам? Что всё это значит?

Папа, конечно же, не ждал на этот вопрос никакого ответа, однако нырнувший под одея-ло Сирил пробормотал:

– Не знаю, что это значит. И вообще непонятно, что значит всё происходящее…

– Но у нас есть волшебный ковёр и Феникс, – прошептал Роберт.

– У тебя будет и ещё кое-что другое, если папа войдёт сюда. Лучше заткнись и помалкивай, – окоротил его Сирил.

Роберт умолк. Но ему было ясно, так же как это ясно и вам, что приключения с волшебным ковром и Фениксом только начинаются.

Папа и мама и не представляли себе, что произошло в их отсутствие. Так часто бывает, даже когда в доме не оказывается никаких Фениксов и волшебных ковров.

На следующее утро… Впрочем, дождитесь начала следующей главы, чтобы узнать, что случилось на следующее утро.

Глава вторая
Башня без крыши

– Прошу меня извинить, – послышался на следующее утро нежный голосок Феникса. Его клюв ласково и деликатно приподнял верхнее веко на правом глазу Сирила. – Просыпайся! Судя по запахам, ваши рабы уже готовят завтрак. Я хотел кое-что обсудить… Эй, поосторожнее!

Последние слова он прокричал с карниза, на котором решил спастись от кулака Сирила, которым тот, плохо соображая спросонок, замахнулся на разбудившего его Феникса.

– Ой, прости, пожалуйста, – сказал Сирил, стряхивая с себя остатки сна. – Так о чём ты говорил? Что-то насчёт бекона, и вообще – про завтрак? Ну, не сердись, вернись, будь добр.

Феникс вспорхнул с карниза и уселся на металлической спинке кровати.

– Подумать только! – вскричал Сирил. – Ты есть. Ты не приснился! А ковёр?

– Ковёр как ковёр. Тоже не приснился. И всё. А вот я – величайший и единственный в мире Феникс, тут, перед тобой, собственной персоной.

– Ну, конечно же, конечно, – поспешил согласиться Сирил. – О, как всё замечательно! Просыпайся, Бобс! Сегодня есть ради чего перестать дрыхнуть! И к тому же сегодня суббота и не надо идти в школу!

– Я вот ночью, когда от меня сбежал сон, пришёл к заключению, что вчерашнее моё появление должного впечатления на вас не произвело, – сказал Феникс. – Две тысячи лет назад люди бывали просто потрясены, когда я появлялся из яйца. Кстати, вы ожидали, что из моего яйца кто-то должен вылупиться?

– Нет, мы не знали, – покачал головой Сирил.

– Даже если бы и знали, – появилась на пороге Антея, соскочившая с постели в одной ночной рубашке, – то уж никак не могли бы предположить, ну, никоим образом, что из яйца вылупится нечто такое прекрасное.

Золотая птица улыбнулась. Вы когда-нибудь видели, как улыбаются птицы?

– Понимаешь, – сказала Антея, завернувшись в покрывало с Робертовой кровати, потому что утро выдалось довольно прохладное, – с нами и раньше случались разные удивительные вещи. – И она рассказала Фениксу всё про песчаную фею – Саммиэда.

– О да, – сказал Феникс, – Саммиэды уже редко встречались даже в мои времена. Я помню, меня ещё называли «Саммиэд пустыни». И меня всегда все хвалили. Я сам не знаю за что.

– Ты тоже можешь исполнять желания? – спросила появившаяся к тому времени Джейн.

– Да нет, нет, ни в коем случае, – фырк-нул с презрением Феникс. – Это может ковёр! По крайней мере… Но я слышу шаги. И посему я удаляюсь.

Кажется, мы уже упоминали, что день был субботний. И как раз на эту субботу пришёлся день рождения кухарки. Мама разрешила ей и горничной Элизе пойти поразвлечься с друзьями. Так что и Джейн, и Антее предстояло помочь застелить постели, вымыть чайную посуду и сделать некоторые другие домашние дела. Сирил и Роберт надеялись провести утро в приятной беседе с Фениксом, но у того на это был свой взгляд.

– Я часок-другой должен поспать, – сказал он. – Если я немного не отдохну, у меня будет нервный срыв. Вспомните, что я не разговаривал ни с кем два тысячелетия. Я совершенно разучился. Я обязан хорошенько о себе позаботиться. Мне часто говорили, что моя жизнь бесценна.

Он угнездился в картонной коробке из-под папиного фехтовального шлема, которую пару дней назад принесли из кладовки (папа собирался принять участие в соревнованиях), сунул свою золотую голову под золотое крыло и задремал. А братья сдвинули стол к окну, уселись посреди ковра, и им оставалось только пожелать оказаться в какой-нибудь далёкой стране.

– Послушай, – сказал Сирил, – не будет ли это подловато с нашей стороны начать всё без девчонок?

– Да они же прокопаются целое утро, – возразил Роберт с раздражением. Но тут у него где-то внутри проснулось нечто, что в некоторых скучных книжках называют «голосом совести».

А поскольку внутренний голос Сирила говорил тоже что-то похожее, то они попросту решили девчонкам помочь.

Когда все домашние дела общими усилиями были сделаны, девочки принялись одевать извивающегося, как угорь, малыша в его разбойничий костюм, затем надвинули на лоб треуголку и принялись его развлекать, пока мама переодевалась и собиралась в дорогу. Обычно по субботам она вместе с Ягнёнком ездила навестить бабушку и иногда брала с собой кого-нибудь из старших. Но на этот раз у прислуги случился выходной, и поэтому всем четверым было поручено оставаться в доме за хозяев. Сердца их наполнялись радостью каждый раз, как они вспоминали, что в доме находится Феникс и волшебный ковёр.

Занять Ягнёнка было очень легко, если вы соглашались поиграть с ним в Ноев ковчег. Он забирается к вам на коленки и объявляет, какой он зверь. А вам надо быстро сочинить маленький стишок про зверя, который займёт место в ковчеге.

– Я медвежонок, – заявил малыш, забираясь на колени к Антее.

Она быстренько произнесла:

 
Мой славный мишка, дорогой,
Ты тёплый, мягенький такой,
Тебя я крепко обниму
И не доверю никому.
 

– А теперь я рыбка.

Антея задумалась всего на минуточку, потом продекламировала:

 
Карасик маленький в реке
Плывёт от нас невдалеке,
Шевелит красным плавником.
А ты с карасиком знаком?
 

Ягнёнок замахал ручонками, как будто пошевелил плавниками.

– А теперь ежонок, – потребовал маленький братец.

Антее пришлось продолжать своё сочинительство:

 
Ежонок маленький не злючка.
Он от природы весь в колючках.
 

Конечно же, эти стишки предназначались очень маленьким детишкам. Ребятам, которые уже научились читать, они покажутся полной чепухой. Так что остальные стихи мы здесь не приводим. К тому времени, когда Ягнёнок успел побывать маленькой лаской, маленькой крыской, а вдобавок ещё и львёнком, и крольчонком, мама окончательно собралась. Все на прощанье расцеловались, а мальчики проводили маму с Ягнёнком до трамвая.

Когда они вернулись домой, все четверо, собравшись в кучку и поглядев друг на друга, сказали:

– Ну, пора!

Они заперли парадную дверь, потом – кухонную дверь и ещё заперли все окошки. После они убрали с ковра в сторонку стол со стульями. Антея вооружилась щёткой и хорошенько ковёр подмела.

– Надо, чтобы он знал, что мы о нём заботимся. В другой раз мы почистим его спитым чаем. Ковры любят, когда их чистят чаем, – сказала она.

Потом все оделись потеплее.

– Мы же не знаем, где мы можем оказаться, – сказал Сирил. – Никто не разгуливает в ноябре без шапок и в домашних тапочках.

Затем Роберт осторожненько разбудил Феникса. Тот зевнул, потянулся и спокойно позволил Роберту перенести себя на ковёр, где он немедленно снова заснул, спрятав голову под своё золотое крыло.

Все расположились рядом с ним на ковре.

– Куда отправимся? – задал вопрос Сирил.

Вопрос этот тут же вызвал тьму разногласий. Антея хотела оказаться в Японии. Роберт и Сирил голосовали за Америку. А Джейн просилась к морю.

– Потому что там такие прелестные ослики, – сказала она.

– Ну не в ноябре же отправляться на море, – фыркнул Сирил.

Дискуссия разгоралась всё жарче и жарче. Они так и не пришли ни к какому решению.

– Я считаю, что надо спросить Феникса, – пришёл к заключению Роберт.

Ребята стали гладить его по золотым перьям, пока он не проснулся.

– Мы хотели бы попасть за границу, – сказали они. – Только мы никак не можем решить куда.

– Предоставьте обмозговать это дело ковру, – сказал Феникс, – если, конечно, у него окажутся мозги. Вы просто скажите: «Хотим оказаться за границей».

Они так и поступили, и в следующий миг им показалось, что мир перевернулся вверх ногами. Когда же всё встало на место и голова у них перестала кружиться, выяснилось, что они уже не находятся у себя дома, и, мало сказать, они даже не находились на земле. Ковёр плавно скользил в хрустально-прозрачном ноябрьском воздухе. Над ними высился купол бледно-голубого безоблачного неба, а далеко-далеко внизу солнце позолотило гребешки морских волн. Ковёр сделался твёрдым, точно деревянный плот, и он плыл по воздуху так естественно и непринуждённо, что никому и в голову не пришло бояться свалиться с него. Прямо перед ними виднелась земля.

– Побережье Франции, – сказал Феникс, просыпаясь и указывая крылом на полоску земли. – Вы где хотели бы оказаться? Должен вам посоветовать всегда загадывать одно желание, а другое оставлять на всякий случай, который всегда может непредвиденно случиться. Вообще за сутки ковёр может исполнить только три желания. Имейте это в виду.

Но ребята были так возбуждены, что его никто не услышал.

– Я вот что скажу, – предложил Сирил, – пусть ковёр летит себе и летит, а когда мы увидим такое место, где нам очень-очень захочется приземлиться, мы там и приземлимся. Идёт?

И они полетели дальше над аккуратно расчерченными полями и лентами бегущих дорог, по краям обсаженными тополями.

– Милый, милый Феникс! – воскликнула Джейн. – Спасибо, спасибо тебе! Это всё благодаря тебе! Только погляди на эту прелестную церквушечку и на этих маленьких тётенек в шапочках с отогнутыми ушками!

– Не стоит благодарности, – вежливо отозвался сонный Феникс.

– Ой! Вы только смотрите, только смотрите! – выразил Сирил охватившее всех возбуждение. – Разве эта вся красота может сравниться с улицей Кентиш-Таун?

А полёт всё продолжался и продолжался, пока не приблизилось обеденное время, и тогда Джейн произнесла:

– А жаль, что мы не захватили с собой тушёную баранину и пирог с повидлом. Вот было бы здорово – пообедать прямо в воздухе.

Но и баранина и пирог лежали дома в кладовке, куда забралась серенькая мышка и в данную минуту пробовала, насколько хорошо малиновое повидло, до которого она добралась, проев в тесте аккуратненький проход. Она раздумывала, подойдёт ли такой обед её серенькому супругу. Так ничего и не решив, она на всякий случай съела сама всю начинку от пирога. Кому-кому, а ей в это утро повезло.

– Давайте остановимся, как только мы увидим какое-нибудь очень красивое местечко, – предложила Антея. – У меня есть три пенса, да и у вас, мальчишки, по четыре, которые вы не потратили на трамвайную экскурсию. Нам хватит купить что-нибудь поесть. Надеюсь, что Феникс умеет говорить по-французски.

А ковёр всё летел и летел – над горами и реками, над зарослями деревьев, над фермерскими домиками и возделанными полями. Это слегка напоминало им их полёты, когда у них были крылья и когда они опустились на церковную крышу. Там они роскошно пообедали тем, что удалось стащить из кладовки священника. Эти воспоминания пробудили в каждом из них зверский аппетит.

– Смотрите, смотрите, вон там, впереди, – возбуждённо проговорила Антея. – Там на холме какие-то живописные развалины, а посредине высится башня, и она-то совершенно целая.

– И крыша у неё как раз в размер нашего ковра, – добавила Джейн. – Давайте спустимся на башню. Оттуда ковёр никто не сможет стащить, а мы пойдём поищем, чем бы нам перекусить.

– Я думаю, было бы лучше… – начала Антея, но Джейн неожиданно аж кулаки сжала от злости.

– Почему это ничего никогда не бывает по-моему? – вскричала она. – Только потому, что я младшая? А я вот хочу, чтобы ковёр опустился на эту башню, ясно вам?

Ковёр как-то странно дёрнулся, и в следую-щую минуту он уже парил низко, над самой вершиной квадратной башни. Затем он начал медленно спускаться.

– Надо всё-таки высказывать общие желания, – сердито пробурчал Роберт. – Эй! – вдруг закричал он. – Какого чёрта!

Совершенно неожиданно что-то серое стало вырастать по всем четырём сторонам ковра. Точно по какому-то волшебству с неимоверной быстротой кто-то выкладывал вокруг них стену. Вот она оказалась высотой в фут, а вот уже в два, – ой! – в три, в четыре, в пять! Антея посмотрела наверх. Небо стремительно удалялось.

– Да ведь мы проваливаемся в башню! – воскликнула она. – У неё попросту нет никакой крыши! Так что ковёр будет спускаться, пока не шлёпнется об пол.

Роберт вскочил на ноги.

– Нам надо бы… – начал он. – Эге! Да тут совиное гнездо! – Он опёрся коленом о гладкий стенной выступ и протянул руку в глубокую бойницу, широкую изнутри и превращающуюся в щёлку снаружи.

– Соображай! – крикнули ему все, но Роберт соображать не хотел.

Он хотел добыть совиное яйцо. Яйца в гнезде не оказалось, зато ковёр, пока он сумел выдернуть руку из гнезда, успел опуститься аж футов на восемь.

– Прыгай же, болван! – крикнул ему обеспокоенный Сирил.

Легко ему было говорить! Роберту надо было как-то повернуться и изготовиться к прыжку. На это ушло время. Но ковёр за это время уже успел бог знает как низко опуститься! Положение становилось отчаянным. У Роберта мелькнула мысль, что ковёр принесёт им столько же мороки и всяческих неприятностей, сколько прошлым летом они натерпелись от Саммиэда. А что до остальных, можете себе представить их ужас в то время, как ковёр довольно быстро и безостановочно опускался всё ниже, ниже и ниже.

Но Роберту было не до их переживаний, у него и своих хватало.

Как только ковёр коснулся земли в основании башни, куда они провалились, он тут же утратил «деревянность» плота и расстелился по валявшимся там камням и земляным кочкам, как самый обыкновенный коврик. При этом он стал уменьшаться в размерах и сжимался до тех пор, пока не сделался таким, каким он был, лёжа на полу в детской. Между ковром и стенами башни оказались довольно широкие полоски земли. Ребята соскочили с ковра на землю и, стоя возле него, с тоской устремили свои взоры вверх, пытаясь понять, что там происходит с Робертом. Но ничего не смогли разглядеть.