Текст книги "Страна коров"

Я рассмеялся:

– Неудачно сложилось, мистер Фелч. Но я уверен, они отнеслись к этому снисходительно. Вероятно, расценили все как одно из тех экзотических приключений в мелких городках, каких люди из больших городов как раз ищут. Знаете, ну как яму лопатой копать. Вероятно, до сих пор любят эту историю друзьям рассказывать…

– Сомневаюсь.

– …Хотя в изложении их тут наверняка было еще жарче, а вы ехали еще медленней. Но помимо этого первого впечатления – как прошел их визит?

– Не очень. Колледж понизили до статуса «предупреждение». Теперь доклад-другой – и нас могут лишить аккредитации. Конечно, не она одна во всем этом была виновата – у нашего колледжа имеются вопиющие недостатки, которые нам нужно исправить. Но тот первый инцидент как бы задал всю тональность их визиту. То есть, елки зеленые, мы бы хоть с этой чертовой остановки их забрать могли!

Пока доктор Фелч все это произносил, мы разъехались на дороге со встречным грузовиком, и мой новый начальник помахал кому-то знакомому.

– Одна из моих бывших жен. Заправляет нашей бухгалтерией.

Я поглядел в заднее зеркальце на удалявшийся грузовичок.

– Вы сказали – одна из ваших бывших жен. Сколько же у вас бывших жен?

– Четыре. Это не включая мою текущую…

– Вы были женаты пять раз?

– Именно.

– На пяти разных женщинах?

– Ну да. И все они живут в Коровьем Мыке. А это значит, что мне ежедневно приходится с ними видеться. Одна в колледже консультант по профориентации. Другая только что ушла на пенсию с ранчо. Моя третья бывшая заведует нашей бухгалтерией. А последняя – ну, давайте просто скажем, что об этой мне говорить не очень хочется.

– Разумеется, я вас совершенно понимаю. У меня самого две бывших…

Между нами повис нежный миг общих мужских воспоминаний. И когда он развеялся, я решил направить беседу в другое русло:

– Так, мистер Фелч, а дети у вас от всех браков есть?

Он рассмеялся.

– Конечно. Меня, знаете, не холостили. Три сына и дочка. Но все они выросли и разъехались…

Тут доктор Фелч не спеша перечислил мне всех своих детей по именам, возрастам и особым талантам – вместе с тем, какой отрез мяса они любят, на чем ездят, и хотя бы по одной прелестной истории из детства соответственно каждого ребенка. С гордостью перечислял он мне имена супругов своих детей, на чем именно они ездят, а также различные места по всей стране, где они теперь живут со своими семьями.

– Всё в гости их приглашаю, – сказал он. – Они пока так и не собрались. Наверно, в Коровьем Мыке особо и нечего смотреть, если разок его увидишь. Да и чертовски далеко автобусом ехать просто ради удовольствия…

– Это уж точно, – сказал я. И добавил: – Знаете, мистер Фелч, вам просто тонна чести. Не могу сильно не уважать человека, женатого пять раз…

Меж нами промелькнул еще один томительный миг, а когда и он миновал, я продолжил:

– Так последняя координатор особых проектов, судя по тому, что вы говорите, не вполне расположила к себе кампус?

– Это еще мягко сказано. Однако ей это как-то все же удалось. Видите ли, есть люди, которые ее любили и любят до сих пор. Но я еще до самого смешного не дошел. Значит, если припоминаете, мы уже сожгли на солнце наших аккредиторов и тем скомпрометировали свою аккредитацию. А у нас осталась дюжина коробок рождественской выпивки – где-то собирала пыль на складе, а выпить ее негде. Ну и в довершение всего наш расколотый преподавательский состав начинает еще туже стискивать друг другу глотки. Если культурный раскол и раньше казался скверным – а он таким и был; вообще-то эскалация продолжалась много лет, – то теперь он совершенно разбушевался. И поверите ли – на пике этого всего данная личность заходит ко мне в кабинет и просит о прибавке?

– Жалованья?

– Дескать, устала она, что об нее все ноги вытирают, и хочет поправку на рост прожиточного минимума, чтобы компенсировать ей проживание в такой сельской, богом забытой местности. А вы учтите, мы уже оплатили доставку ее машины через полстраны, не говоря уж о предоставлении единовременной ссуды на переселение ее собаки и разношерстного сборища сиамских котов. Мы ее в целях профессионального роста на конференции по тантре посылали. Мы даже предоставили ей бесплатное жилье на пару месяцев, покуда она искала постоянное место, что было бы ей больше по нраву.

– Она не хотела жить в преподавательских квартирах на кампусе?

– О нет. Это ей не годится – для шитцу места мало. В общем, полгода она искала жилье. А все это время отменяла заседания рождественской комиссии, потому что ездила смотреть предложения. Маклеры оставляли записки у нее на дверях. И посреди всей этой катавасии она просит меня о прибавке. О прибавке! Вероятно, она еще и полагала, что ее заслужила.

– Дали?

– Нет уж, к черту. И так ей и заявил. Хоть и не такими словами. И вот тогда она вчинила мне иск…

Излагая эту сагу, доктор Фелч, казалось, все больше оживлялся. И чем глубже он погружался в историю, тем настойчивее курил. Он уже довершил вторую сигарету и ею подкурил третью, затем поднес тлевший кончик третьей к четвертой. Легкие его теперь явно расплачивались за его решение нанять мою предшественницу, в глаза ее не видя, после одного телефонного собеседования.

– …То есть прикидываешь ведь, что прилежно потрудился – нанял администратора, лауреата премий с личными характеристиками от президента Родезии. Она ж должна знать, что делает, правильно? Чарли, черт бы драл, у нее два плющевых образования!..

Я сочувственно покачал головой. Доктор Фелч продолжил:

– В общем, так или иначе, вот во что вы ввязываетесь как наш новый координатор особых проектов. Вам придется постараться как следует, Чарли. Я не могу позволить, чтобы эта должность снова себя не оправдала. Слишком много на кону стоит. Нельзя, чтоб эти липовые телефонные нанятые эдак вот оборачивались…

– Похоже, работа мне та еще предстоит.

– Мягко говоря. Я попрошу вас помочь мне в этом году присмотреть за рождественской вечеринкой. И доверю вам самостоятельно провести процесс аккредитации. Наш следующий отчет должен быть составлен в ноябре, а комиссия по аккредитации прибудет в марте. И нам очень нужно все сделать правильно. То есть вы представляете себе, что с нами станет, если мы как колледж потеряем аккредитацию?

– Ну, если Коровий Мык не аккредитован, это будет значить, что ваши студенты не получат действительные дипломы. Их степени не будут признаваться.

– Верно. А это значит, что образование свое им придется получать в других местах. И они пойдут туда его получать. Нас покинут все лучшие и блестящие. И не вернутся. Как мои дети уехали и, вероятно, не вернутся никогда…

И доктор Фелч объяснил недавний демографический сдвиг в сообществе: как семьи, прожившие в Разъезде Коровий Мык не одно поколение, теперь уезжают в поисках работы – и как на их место вторгается орда приезжих. Несколько лет назад в рудниках к северу от городка обнаружили какие-то редкие целительные минералы – тот пригород назывался Предместье, – и теперь вокруг городится и растет новая бутиковая промышленность: торговцы продают туристам выходного дня волшебные минеральные кристаллы и мешаются с новым нашествием целителей, хиппи, пророков и священников.

– Чокнутые психи, – завершил доктор Фелч. – Лишь половина здешнего народу на самом деле родилась в Коровьем Мыке. Другая половина переехала сюда еще откуда-то. Либо за волшебными минералами. Либо от собственной истории. Либо и то и другое. Вы заметили, что в отборочной комиссии было ровно шесть человек?

– Я слышал, да…

– Так вот, трое там – из самого Коровьего Мыка, а трое – из других мест. Так у нас тут все и делается. Нынче любая группа старается, чтобы ее не задавили числом…

Доктор Фелч притормозил на переходе для скота – перед нами трое верхами гнали вереницу коров. Рядом трусили овчарки, чтобы стадо не разбегалось.

– …То есть – не поймите меня неправильно – это здорово, что у нас преподаватели из далеких экзотических мест. Черт, да у нас одно время даже штатный физкультурник был из Калифорнии!..

Доктор Фелч просиял. Казалось, он особенно гордится этим фактом.

– …Но становится все трудней и трудней, – продолжал он. – В какой-то момент же приходится и местных нанимать. А сегодня это сделать невозможно. Нынче они должны куда-то еще ехать за своими степенями – а уехав, уже не возвращаются. Обещают вернуться, но просто берут и не приезжают. А вы б вернулись?

Я покачал головой:

– Нет, – ответил я. – Наверное, нет. У Коровьего Мыка для такого чужака, как я, есть некоторая притягательность. Но я понимаю, почему местному может хотеться чего-то большего.

Доктор Фелч рассмеялся.

– Вообще-то, – сказал он, – вы из тех, кто вернулся.

– Я? Но я же не отсюда! Я и не был-то никогда в Коровьем Мыке, пока на этой временной автобусной остановке не сошел. Я вообще не отсюда!

– В некотором смысле – нет. И все же – отсюда. Не забывайте, здесь жил ваш дед. Он даже суфражистку из реки спас – и я уверен, что в Коровьем Мыке до сих пор живут потомки этой женщины, избиратели. А еще я уверен, что ее потомкам тоже есть что рассказать. Поэтому вы у нас, считай, вполне вернувшийся. Думаю, именно это в вас и разглядела комиссия, и вот поэтому мне удалось заставить всех шестерых подписать ваш наем. Половине понравился тот факт, что вы отсюда. А другой половине понравилось, что вы не отсюда.

– Так у меня обычно и бывает, – сказал я. – Много разного, но ничего целиком…

От перехода для скота мы отъехали и теперь проезжали мимо старого мясокомбината, чей длинный забор, казалось, убегает от нас вперед, в бесконечность. Забор был обшарпан, но внушителен – и так велик, что, казалось, никогда не закончится.

– Это знаменитое ранчо «Коровий Мык». В период расцвета оно кормило полстраны. А теперь еле дышит…

Забор был старый, деревянный, высотой футов восемь, белая краска облупилась, а время от времени на нем попадались выведенные красным лозунги: «ЕШЬ ФАРШ» – гласил один, а через несколько сот ярдов: «ГОВЯДЫ ГОРАЗДЫ!»

Прозвучал еще один встречный клаксон, и доктор Фелч слегка махнул.

– Бывшая жена, – пояснил он. – Консультант по профориентации. – Пока мы ехали, казалось, что каждой второй или третьей встречной машине требовалось помахать, дважды гуднуть или крикнуть что-то в окно. А из них в каждой четвертой или пятой ехала бывшая жена отягощенного ими президента общинного колледжа Коровий Мык. По правую руку мы теперь проезжали тот отрезок длинного забора, что гордо провозглашал: «СТРАНА КОРОВ».

– Ладно, – сказал я немного погодя. – Значит, я, судя по всему, стану помогать с этими двумя задачами? Аккредитация и рождественская вечеринка?

– Именно. И еще кое-какие обязанности будут возложены…

Доктор Фелч теперь съехал с главной дороги на засыпанную гравием парковку возле уличной вывески «Бар и гриль «Елисейские поля». На стоянке было несколько грузовиков – и ни единой легковушки.

– Но ко всему этому мы перейдем попозже. Сначала я хочу вас познакомить кое с кем из ребят…

Доктор Фелч заглушил мотор, кинул ключ на сиденье и, не закрыв окно, направился ко входу в заведение под розовым неоновым силуэтом грудастой француженки, скачущей на необъезженном жеребце. Следом за ним вошел и я.

В баре было темно и прохладно, а изнутри показалось, что мы вступили в параллельное царство времени и пространства. Разменявший полвека музыкальный автомат исторгал песню времен моих деда с бабкой. По одинокому черно-белому телевизору, укрепленному над стойкой, показывали студенческий футбольный матч; позади приемника торчали длинные кроличьи уши антенны. Мы сели за столик в углу, к нам подошел старик в ковбойской шляпе, с зажатой в зубах сигарой и поставил перед нами две банки «Фальстафа»[2]2
  «Фальстаф» – продукт одноименной (с 1903 г.) пивоваренной корпорации в Сент-Луисе, Миссури, выпускался с 1838 г. пивоварней «Лемп».


[Закрыть].

– Пиво пьете? – спросил доктор Фелч.

– Можно сказать и так, – ответил я и потянул за ярлык на банке.

– Рад слышать, – кивнул доктор. – А то нынче с образованными нипочем не скажешь… – Он открыл свою банку, а колечко положил в металлическую пепельницу. Я сделал долгий глоток из банки и свое тоже туда положил. Потом сказал:

– Спасибо, что привезли меня в Коровий Мык, мистер Фелч. Очень я это ценю.

– Пока не стоит благодарить. Приберегите до того, как переживете свой первый семестр. Черт, да на рождественской вечеринке спасибо скажете! – И он лукаво мне подмигнул.

– Точно, – кивнул я. – Тогда-то я точно вам спою святочный гимн-другой.

Мы пили и беседовали, и несколько минут спустя в бар зашли двое друзей доктора Фелча и подтащили стулья к нашему столику.

– Это Чарли, – сказал доктор Фелч, когда двое устроились. Мужчины откупорили свои банки и положили колечки в металлическую пепельницу к остальным: теперь их там лежало четыре. За разговором доктор Фелч прикурил пятую сигарету от бычка четвертой, потом затер тлеющий огонек, как и три предыдущих. – Чарли у нас будет новым координатором особых проектов, – сказал он.

– Координатором особых проектов?

– Я буду правой рукой доктора Фелча…

Мужчины кивнули.

– …Буду вести процесс аккредитации колледжа…

Мужчины опять кивнули.

– …И помогать с ежегодной рождественской вечеринкой.

Тут они рассмеялись.

– А вот с этим – удачи вам! – сказали они.

Доктор Фелч продолжал:

– Ребята, о Чарли я вам рассказывал… с неожиданным ответом на вопрос про вздутую мошонку.

– Так это вы?! – сказали они и одобрительно захлопали меня по плечу.

Мы пили, а когда всё выпили, третий человек выставил еще по пиву и мы выпили еще. Пока сидели, беседа шла, куда полагается; время от времени мужчины поднимали головы посмотреть матч по старому телевизору, и после долгой перебежки от борьбы за мяч или важного перехвата защиты раздавался крик.

– Надеюсь, вы привезли с собой дождь, Чарли! – сказал один после дискуссии о засухе в области – засухи веков, как они ее называли, – и я им ответил, что вообще-то немного прихватил:

– Он в машине, у меня в чемодане.

Мужчины рассмеялись, и беседа вилась себе дальше. С любопытством, свойственным всем маленьким городкам, они расспрашивали меня о предыдущих работах и браках, о том, что привело меня обратно в Коровий Мык после стольких лет, – и я на них отвечал, как мог. Но главным образом – слушал, как эта троица обсуждает происходившее в городке и прочую сиюминутную болтовню, что в самой мимолетности своей также бесконечно вневременна. Страстно беседовали они о самых насущных политических вопросах Разъезда Коровий Мык, о том, как изменился городок за эти годы по сравнению с тем, каким они его знавали в молодости. С усталым смиреньем говорили о новых людях и их странных ухватках, о здешних старожилах, которых давненько не видали, – кто умер, кто уехал, а иные того и гляди переедут или помрут.

– Слыхали, сестра Мерны наконец-то дом свой продала? – спрашивал один.

– Да ну? – отвечал другой. – Та, что на «додже» ездит?

– Это ее другая сестра. У этой – «форд».

– Шестицилиндровый?

– Ну.

– С деревянной обшивкой по борту?

– Именно.

– И трубчатой рамой?

– Да.

– Знатная у нее трубчатая рама!..

И все мужчины согласно закивали.

– Ее будет не хватать, – сказали они и выпили в память о Мерне. И вновь беседа вилась, и вновь возвращалась к злободневным темам: переменам в политике Разъезда Коровий Мык, различным пошлинам, вызванным понаехавшими, и последними трудностями у множества их знакомых горожан, с кем они вместе росли.

– Но слыхал, другая сестра Мерны по-прежнему свой грузовик продать никак не может…

– Та, что на «додже» ездит?

– Точно.

– А какой она продает? Джип?

– Нет, «форд». Джип она уже продала.

– Да ну? И кто такой рыдван купит?

– Расти.

– Зачем это Расти джип? У него ж и так уже два грузовика!

– Нет у него двух. Его дочка месяц назад «шеви» разбила.

– Да ты что?

– Ну, девчонка в канаву заехала, когда домой с речки возвращалась как-то вечером.

– Одна?

– С дружком своим.

– Нехорошо это.

– Да уж куда хуже-то.

– Так у Расти, значит, один грузовик остался?

– Именно. Потому и купил у Мерны этот старый джип. И теперь у него опять два.

– Ну-у… вот сразу видно, насколько я тут от жизни отстал!..

– Да, дружище, тебе точно почаще надо б на улицу выходить!

Мы вчетвером пили дальше, и в какой-то момент двое мужчин отошли покидать дротики у стойки рядом с барменом, а доктор Фелч закурил еще одну сигарету, шестую.

– Ну, на дорожку… – сказал он и протянул банку в мою сторону; в металлической пепельнице теперь лежало семнадцать колечек. Я положил восемнадцатое. Доктор Фелч одобрительно кивнул, а потом сказал: – Отлично тут у вас все будет, Чарли. – Банку я держал в руке, словно она была хрупкой судьбой всего местного сообщества. – Только окажите мне одну любезность…

– Само собой, – сказал я.

– Не забывайте воспринимать нас всерьез.

– Прошу прощенья, мистер Фелч?

– Я вас сюда не просто так привез, Чарли. И поначалу мы к вам отнесемся с презумпцией невиновности – стиль у нас такой. Но не принимайте нас как должное. Такого здешняя публика не прощает.

(Я вдруг услышал голос своей жены – то, что она много раз говорила мне, пока мы были женаты. «Ты принимаешь меня как должное», – говорила она, выражаясь так или иначе. Но я, как обычно, отмахивался со смехом: «Это ровно то, что мне говорила моя предыдущая жена!» И затем: «Все вы, женщины, одинаковы!..»)

Доктор Фелч дожидался, не опуская пива – и не отпивая.

– Я вас услышал, мистер Фелч, – сказал ему я. – Поверьте мне, именно в этом я и стараюсь чего-то добиться. Ценить людей, пока они рядом, чтоб они могли понять, как я их ценю…

– Просто запомните, Чарли, в этом мире легко любить красивое. Но если вы намерены тут у нас в Коровьем Мыке как-то обустроиться, вам понадобится любить и нечто иное. Вам придется полюбить то, что не любят.

– Не любят?

– Да. Нечто потоньше. То, что не так легко поддается восхищению.

– Приложу все силы, сэр, – сказал я. – И буду любить то, что не любят.

Тут-то мы и выпили.

Спустя несколько мгновений фонового шума – болтливой рекламы сигарет по телевизору, шороха виниловой пластинки, скачущей в музыкальном автомате, потом за стойкой чпокнули еще одной банкой пива – доктор Фелч посерьезнел. Впервые за время нашего знакомства он заговорил еле слышно:

– Только я вот чего не понимаю. И, может, тут, Чарли, вы мне сумеете помочь… – Я подался вперед, чтобы лучше расслышать в окружающем шуме, что́ он говорит. – …Может, вы мне сможете объяснить, как это человек способен уехать оттуда, где был его дом, и больше туда не возвращаться? Как отказаться от своей культуры ради чьей-то еще? Чарли, может, вы сумеете помочь мне понять, как человек с такой большой историей просто… уезжает?

Я начал было сочинять ответ, но не закончил. У меня другой опыт, это я знал, и в нем для доктора Фелча не будет особого смысла. Поэтому мне осталось лишь пожать плечами – и только. Доктор Фелч с минуту смотрел на меня, затем покачал головой и проглотил остаток пива. Потом собрал из пепельницы все колечки и ссыпал их себе в карман рубашки – для внучкиной коллекции, пояснил он. В углу бара снова раздался рев вокруг телевизора – тачдаун провели «свои»; я признал команду четырехгодичного колледжа за тысячу с лишним миль отсюда. Когда я допил свое, доктор Фелч хлопнул меня по плечу.

– Ладно, Чарли, пора везти вас в кампус. Рассчитывайте быть у меня в кабинете первым делом с утра в понедельник на общем собрании. На следующей неделе студентов еще нет – только преподаватели и сотрудники, – поэтому вам выпадет хорошая возможность познакомиться с коллегами и попривыкнуть к личностям. А как я уже сказал, Бесси поможет вам завестись и поехать…

Доктор Фелч расплатился и, когда мы выходили, кивнул троице у стойки, а они крикнули, оторвавшись от своих дротиков:

– Держитесь давайте, Чарли! – сказали они и: – Удачи!

Я их поблагодарил, и мы направились к свету дня.

* * *

Снова сев за руль, доктор Фелч весь остаток пути ехал, чередуя пустячную болтовню с пьяненькими паузами.

– Мы почти в кампусе, – сказал он, пока мы следующие десять минут ехали мимо высохших деревьев и старых домов с выбитыми окнами, вдоль еще одного оросительного канала, по которому не текла никакая вода. – Главный въезд вон там, за путями. – Мы перевалили через рельсы и поехали по пыльной дороге. Как и с самого моего приезда сюда, пейзаж вокруг был сух и пустынен, уныл и бесцеремонен. Доктор Фелч свернул влево на небольшую дорогу, затем еще раз влево – и направился прямо к щиту в отдалении, который гласил: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОБЩИННЫЙ КОЛЛЕДЖ КОРОВИЙ МЫК», а ниже и мельче: «Где сходятся умы». Перед въездом в кампус поставили будку охраны, а через дорогу тянулась деревянная рука, преграждавшая нам путь.

– Добрый день, мистер Фелч, – сказал охранник, шагнув из будки.

– Привет, Тимми.

Охранник протянул доктору Фелчу планшет с какими-то бланками на подпись; тот их подписал, не читая, а потом показал на меня.

– Это Чарли, – сказал он. – Он у нас будет новым координатором особых проектов.

Я перегнулся поздороваться.

– Приятно познакомиться, – сказал я сквозь открытый трапецоид окна доктора Фелча.

– Взаимно, Чарли! – ответил он. – Добро пожаловать в Коровий Мык!

Доктор Фелч начал было прикуривать восьмую сигарету от седьмой – или девятую от восьмой? – но передумал. Вместо этого он загасил ее в пепельнице приборной доски.

– Чуть не забыл. Новая политика… мы с этого года – некурящий кампус. – Доктор Фелч покачал головой и вздохнул. – Черт бы драл…

Тут рука поднялась, и наш грузовичок миновал ворота и въехал в кампус общинного колледжа Коровий Мык.