Текст книги "Кинжал без плаща"

Наконец перед ними возникли темные очертания здания, вокруг которого шла металлическая ограда. Рядом находился святой источник. Виктор развернул машину так, чтобы свет ее фар освещал внутренний дворик и вход в храм. Выйдя наружу, они тут же ощутили, насколько прохладен в горах воздух. Взявшись за руки, озябшие и притихшие, они двинулись к воротам. Те оказались заперты, на табличке виднелась надпись на английском, предупреждающая о том, что идут реставрационные работы.

Недолго думая, они перелезли через невысокую ограду, первым Муромов, за ним – Татьяна. Он помог своей подруге спуститься, подхватив на руки. Они затаили дыхание и слишком взволнованные, чтобы разговаривать, двинулись к храму. На лужайке Виктор обо что-то споткнулся. У него возникло неприятное ощущение, будто кто-то схватил его за ногу. Посветив фонариком, он усмехнулся – теннисная туфля запуталась в волейбольной сетке, натянутой поперек дворика и на данный момент приспущенной вниз.

Двери, ведущие в храм, оказались распахнуты настежь. Слабый луч фонарика в руке Виктора ронял крохотный пятачок света, не в состоянии разогнать поглотившую внутренность храма тьму. Они осторожно продвигались по первому этажу, девушка боязливо жалась к своему спутнику. Дойдя до противоположной стены, они остановились. Луч фонаря вырвал из темноты стенную роспись – огромное, во всю стену, изображение Христа. Всю центральную часть фрески занимало лицо Спасителя. Ничего подобного Муромову видеть не доводилось. Он посетил немало церквей здесь, на Кипре, вдоволь насмотревшись на лики Иисуса. В России он перевидал много разных икон – висящих на стенах квартир, в музеях и церквях, в антикварных магазинах и на стендах уличных торговцев на Арбате. Везде лики, изображенные на дереве, бумаге, металле или на стенах храмов, имели почти схожее выражение. Христос взирал на мир с кротостью, отмеченной печатью неземной мудрости на лице, как справедливый Пастырь на своих овец.

А здесь, в этом старом храме, неизвестный художник (или их было несколько?) сумел воплотить с помощью кисти и красок то, что всегда жило в сердце каждого христианина. Иисус был изображен ослепительно красивым молодым мужчиной. Но красота эта представлялась не телесной, а духовной, святой, такой чистой и непорочной, что ни у кого при взгляде на эту фреску не возникало ни одной мысли о плотском. Христос смотрел с доброй улыбкой и теплотой, и от него шел, лучился из его глаз такой поток любви, что хотелось смеяться и плакать от счастья, восхваляя Господа за то, что Он создал этот мир, эту землю и нас самих, даровав нам право выбора между состраданием и жестокостью, между любовью и ненавистью. Это было изображение Спасителя, который когда-то жил на Земле, учил, страдал, мучился и принял смерть за всех нас, живших, живущих и еще не рожденных. Это был живой Христос.

Все это видели сейчас перед собой взволнованные путники. Они, словно завороженные, не могли отвести взгляд от этого откровения, представшего перед ними. Наконец, Виктор тронул свою спутницу за плечо, отчего та вздрогнула.

– Нам пора, – шепотом обратился он к ней.

На обратном пути, направляясь к выходу, они заглянули в одну из монашеских келий. Неожиданно фонарик мигнул и тотчас погас, оставив их в кромешной тьме. Таня испуганно ойкнула, вцепившись в руку спутника.

– Все в порядке, я здесь, – прошептал он, – батарейки разрядились, попробую поменять местами.

С его стороны это было уловкой. В келье находился тайник, и Виктор специально погасил фонарик, чтобы незаметно от своей спутницы забрать из контейнера посылку резидента. Быстро проделав все в темноте, он собрался было включить фонарь, как неожиданно почувствовал чье-то незримое присутствие. В таких случаях разведчиков учат действовать четко по инструкции, но только если они заметили постороннее внимание к себе или явную слежку, когда вами заинтересовались люди. Здесь же, в этот момент, он не ощущал присутствия человека. Так что же его насторожило? Это было похоже на какое-то наваждение.

Внезапно и девушке показалось, что кто-то невидимый следит за ними из темноты. От страха у нее захолонуло в груди, она явственно ощутила, как на затылке зашевелились волосы. Голос не слушался ее, но она все же сумела выдавить:

– Виктор, послушай…

– Да? – в его голосе тоже чувствовалась нервозность, или ей только показалось?

– Ты ничего не чувствуешь?..

Он ответил не сразу, словно не решаясь сказать правду вслух.

– У меня такое ощущение… – он слегка замялся, – что кто-то наблюдает за нами.

– Но я точно знаю, – как бы оправдываясь, поспешил добавить он, – что здесь, кроме нас, никого больше нет.

Наверное, даже не само чувство, что она испытывала, а его слова вселили в нее ужас перед чем-то кошмарным и необъяснимым. Она задрожала.

– Давай выбираться отсюда, – так же шепотом произнес он и, крепко сжав ее руку, потянул к выходу.

Они продвигались на ощупь и, когда покинули келью, заметили светлое пятно выхода. Еще немного, и любители ночных экскурсий очутились снаружи, под открытым небом, на котором ярко светила огромная луна. Виктор с шумом вобрал в себя полные легкие воздуха. Горный, необычайно чистый воздух подействовал на них освежающе. Возле ограждения на краю дворика располагались умывальники с дождевой водой. Полковник с удовольствием ополоснул ею лицо. Они вернулись в машину и сразу же включили обогреватель, почувствовав себя продрогшими.

Обратно в Пафос они возвращались по современной скоростной трассе, идущей по прямой вдоль побережья.

Ночью Виктор никак не мог заснуть – все прокручивал в голове впечатление от той встречи в темноте кельи с чем-то необычным. Что же это могло быть: проявление подсознания, всплывшие на поверхность детские страхи перед тьмой, неведомая сила – охранительница тех мест, или все-таки люди, притаившиеся и следящие за непрошеными гостями? А возможно, СПЕЦИАЛЬНО наблюдающие за ними? Неужели он в чем-то «прокололся», успел «засветиться» перед чужой разведкой или местной контрразведкой? Весь опыт подсказывал ему, что ничего подобного не было, до сих пор он все делал правильно.

* * *

Утро выдалось чересчур душным, что предвещало большую жару днем. Летнее кафе, на площадке которого они заняли столик, примостилось на склоне горы неподалеку от поворота на памятную им горную дорогу. Терраса нависала почти над самым обрывом, а дорога упиралась прямиком в кафе, огибая его. У посетителей поначалу складывалось впечатление, что подъезжающие машины движутся прямо на них и, не сумев вовремя повернуть, вот-вот вкатятся на площадку. Большинству беспечных туристов это придавало дополнительную остроту ощущений.

Почти все столики вокруг них были заняты, а посетители все прибывали и прибывали. Они сидели напротив друг друга и со смехом болтали ни о чем. Виктор в открытую любовался своей подругой, подумав, что наконец-то встретил женщину своей мечты. Неожиданно его внимание привлек подъехавший к кафе автомобиль – неприметный «Опель» далеко не самой лучшей модели. По привычке, полковник, разговаривая с Татьяной, продолжал незаметно наблюдать за вновь прибывшими.

Передняя дверца «Опеля» со стороны пассажира открылась, и взору Виктора предстал коренастый мужчина средних лет в светлых летних брюках и белой футболке. Этот человек был разведчиком-нелегалом, работающим в этой стране уже несколько лет и располагающим довольно устойчивой агентурной сетью. За время пребывания на Кипре Муромов успел несколько раз войти с ним в контакт. Фамилия у него была смешная – Пупырышкин, а имя знатное – Борис. В их группе он считался одним из лучших и работал еще до прихода Муромова.

Майор Пупырышкин потоптался у края площадки и, даже не взглянув в сторону своего коллеги, уселся обратно в машину. Это был сигнал.

– Дорогая, пожалуй, нам пора, – обратился к своей спутнице Виктор.

– Уже?! – удивилась та. – Но ведь мы…

– Поговорим позже, хорошо? – мягким и в то же время не терпящим возражения тоном прервал он ее.

Девушка почувствовала, что произошло нечто непредвиденное и непонятное ей.

– Пойдем, – вздохнула она, подбирая со столика сумочку.

Когда вернулись в отель, Виктор, ничего не объясняя, попросил Таню остаться в номере и до его возвращения никуда не выходить.

– Что случилось? – с тревогой спросила она.

– Пока ничего, – он попытался успокоить ее, – я все выясню и скоро вернусь.

Выйдя из отеля, Муромов по каменной лестнице спустился вниз к пляжу, где маячила знакомая фигура резидента.

– Рад тебя видеть, Егорыч, – обратился он к другу, – только у меня такое чувство, что ты хочешь испортить нам весь оставшийся отпуск.

– Ты, как всегда, проницателен, Витя, – усмехнулся тот, увлекая его за собой вдоль берега.

– Так что же за пожар такой, раз ты решился на незапланированную явку? Встреча с твоим агентом накануне прошла успешно.

– Да ведь это ТЫ «горишь», Витя, только пока не замечаешь этого.

Он остановился, в упор посмотрел на соратника.

– Насколько все серьезно?

– Вот-вот доберутся до тебя. То ли кто-то из наших продал, то ли сами выследили – это сейчас выясняют. Кипр наводнен наемными убийцами, несколько уже появились в окрестностях Пафоса. Представлять их не нужно?

– Не нужно, – с серьезным видом кивнул Муромов.

– Ну, тогда расклад один – берешь ноги в руки и в срочном порядке исчезаешь отсюда вместе со своей приятельницей. Билеты на завтрашний утренний рейс для вас уже куплены.

– Все ясно, – коротко ответил Виктор.

– Мои ребята тебя пока подстрахуют. Вот, возьми мобильник, если что – сразу звони мне. Запомни номер… А это – на всякий случай, – он незаметным движением сунул ему в руки небольшой сверток.

Так же незаметно Муромов убрал его во внутренний карман прихваченного с собой пиджака. Вернувшись к себе, он запер дверь и, бросив Тане: «Я сейчас», зашел в туалет. Развернул упаковку, собрал из разрозненных частей пистолет «беретта», вставил полную обойму, приладил глушитель.

«На всякий случай» – пришли на память слова боевого товарища. Все-таки он «засветился», а ведь шеф его предупреждал. Теперь он получит от того нагоняй. Если, конечно, доберется до дома живым. «Должен добраться!» – решил про себя Муромов, ведь на этот раз под угрозой жизнь другого человека, любимой женщины. В то же мгновение он понял, насколько сейчас уязвим вдвоем со своей подругой.

– Танюша, – обратился он к ней, – завтра утром мы вылетаем домой. Извини, но так нужно.

Какое-то время она внимательно наблюдала за ним, затем кивнула:

– Я все понимаю. Ни о чем не беспокойся, мы успели отлично отдохнуть.

– Ты действительно так думаешь? – Виктор сел рядом с ней, нежно привлек к себе.

– Конечно, – улыбнулась девушка, отвечая на его поцелуй.

Он слегка отстранился, глядя в ее глаза, и внезапно поразился возникшей у него мысли о том, насколько дорога стала ему эта женщина и что без нее он уже не сможет жить, как раньше. Виктор боялся даже предположить, что с ней может что-то случиться, и он потеряет ее навсегда. От подобных мыслей ему сделалось дурно, и уже в следующее мгновение, гоня их от себя прочь, он крепко обнял ее, шепча нежные слова любви.

Остаток дня и ночь прошли спокойно. Рано утром, еще только начало светать, Муромов был уже на ногах, быстро привел себя в порядок и принялся собирать вещи в дорогу. Вскоре к нему присоединилась Татьяна.

Неожиданно раздался настойчивый стук в дверь. Виктор, приложив к губам палец в знак молчания, вытащил припрятанный «ствол», напугав тем самым Таню, неслышно приблизился к двери, встав от нее сбоку, и негромко по-английски спросил, кто там. Ему ответили закодированной фразой, и он, не убирая оружия, свободной рукой щелкнул замком, предложив войти.

Дверь открылась, на пороге показался взволнованный капитан Каданников из их группы.

– Сергей, – кивнул ему Виктор, – и ты здесь?

– Виктор, все слишком серьезно! Времени больше не осталось, слышишь? Наш план сорвался, нужно менять его на ходу. Тот храм, в котором вы побывали накануне, – немедленно езжай туда. Там тебя встретят. Не теряй времени, ваша жизнь в опасности!

И, не попрощавшись, он выскочил из номера.

«Что за дерьмо?!» – удивился полковник. Мысль его лихорадочно заработала. Ерунда какая-то складывалась. На кой черт сдался этот храм, он никак не мог понять. Впрочем, в подобных случаях все решают скорость и беспрекословное подчинение приказам, а не попытки логически обосновать принятые решения.

Подхватив багаж, они поспешили к машине. Муромов на ходу огляделся – вокруг, как будто, все было тихо. Вчерашний «Опель» – прикрытие майора Пупырышкина – нигде не наблюдался. Заведя двигатель, он вырулил со стоянки и уверенной рукой направил «Фольксваген» к автотрассе. На этот раз они поехали вдоль побережья по хорошей дороге.

Пока машина мчалась на предельно допустимой скорости, Муромов ломал голову над странным выбором места встречи. Может быть, их хотят спрятать на время в глубинке, а потом, когда страсти немного улягутся, по-тихому переправят с острова на материк и оттуда доставят в Москву? Других разумных объяснений он пока не находил.

Местность вокруг храма была столь же безлюдной, как и во время их ночного визита. Виктор достал пистолет, заткнув его за пояс стволом вниз – из такого положения легче всего выхватить оружие мгновенно. Посмотрел на побледневшую Татьяну и, немного поколебавшись, решил взять с собой, чтобы не оставлять одну в машине.

Они уже почти пересекли площадку перед храмом, когда Татьяна резко потянула спутника за рукав. Виктор обернулся, во взгляде читалось недовольство.

– Витя, не ходи туда… – голос у девушки был каким-то замороженным.

Полковник уставился на подругу – та белела прямо на глазах.

– Успокойся, – прошептал он, привлекая ее к себе.

Татьяна вырвалась, отступила на шаг; лицо ее исказилось болью.

– Господи, Виктор! Я… – губы у нее задрожали. – Витя, Витенька, прости меня… Это я… я тебя сдала, понимаешь, Витя?..

– Что?..

Слезы застили ее глаза.

– Там засада, Витя… Они уже ждут тебя… Давай уйдем отсюда… я ведь люблю тебя… Боже, можешь наказать меня, убить – я тварь… Только уйдем поскорее!..

Широко раскрытыми глазами он смотрел на нее. На щеках заиграли желваки.

– Поздно, – хрипло произнес он. – Слишком поздно.

И, развернувшись, направился к темному входу в храм.

Окунувшись в прохладный полумрак огромного помещения, он медленно, осторожно продвигался вперед, все время придерживаясь правой стороны и заглядывая в каждую из келий. Храм выглядел совершенно пустым.

Полковник слышал учащенное дыхание своей спутницы – та ступала за ним, стараясь не отстать.

Они почти достигли противоположной стены, где был изображен так поразивший их лик Христа, когда Таня встревоженно вскрикнула. В ту же секунду полковник развернулся и, выхватив из-за пояса пистолет, левой рукой повалил ее на пол – сейчас было не до церемоний, а сам отпрыгнул в сторону, снимая оружие с предохранителя. Он успел заметить два крадущихся силуэта, появившихся из келий напротив, и, не раздумывая ни мгновения, открыл по ним огонь. Оба стрелка, в свою очередь, принялись палить по нему. Выстрелов практически не было слышно – лишь сухой треск да громкие щелчки – у обеих сторон оружие было с глушителем. Пули визжали вокруг него, одна ужалила в ногу, другая пробила левое плечо, но и он сумел уложить обоих противников меткими выстрелами.

– Виктор! – в ужасе закричала распластавшаяся на полу Татьяна.

Услышав ее выкрик, он опрокинулся на спину, но не успел на какую-то долю секунды. Приглушенная автоматная очередь прошлась по нему, вспоров живую плоть. Упав навзничь, он затих, все еще сжимая готовое к бою оружие в вытянутой вдоль туловища руке.

Киллер, которого он проворонил, некоторое время выжидал, засев в укрытии на втором этаже, затем, решившись, принялся спускаться вниз. Виктор держался из последних сил, не позволяя черному мраку затопить сознание, увлечь за собой в пустоту небытия. И когда враг приблизился на достаточное расстояние, полковник вскинул руку и из положения лежа выстрелил несколько раз, вышибив тому мозги. Затем повернулся на бок, пытаясь сфокусировать взгляд на окружающих предметах.

– Витя! – вскочив, Татьяна бросилась к нему. – Витенька, милый, что с тобой?! Ты ранен? О, Господи, ты же ранен! Ты весь в крови! Что делать, Витюша, подскажи, что мне делать?!

– Телефон… – прошептал он, – там, в машине… трубка мобильника… позвони…

Он продиктовал номер майора Пупырышкина.

– Хорошо, хорошо! – воскликнула, плача, она и кинулась к машине. Вскоре вернулась, прихватив с собой аптечку.

– Ты… позвонила?..

– Сейчас, – глотая слезы, промолвила девушка, – сейчас позвоню, только сначала перевяжу тебя.

– Нет, – он остановил ее слабой рукой, – звони.

– Хорошо.

Связавшись с майором, она скороговоркой сообщила о том, что произошло и что ее другу срочно нужна помощь врачей. Тот, в отчаянии выругавшись, пообещал прибыть к ним так быстро, как только сможет.

Татьяна перевязала кровоточащие раны, обработав перед этим перекисью водорода, – всего она насчитала пять пулевых отверстий. Взяв за руку, она принялась разговаривать с ним, ни на минуту не смолкая.

В какой-то момент он открыл глаза и хрипло прошептал:

– Почему, Таня?..

Плечи ее затряслись.

– Витя… я… – глотая слезы, она смотрела на него, не отводя взгляда, – я работала на них… точнее, на одну подмосковную группировку. Те связаны с сицилийцами. Ну и… они втянули меня в свои разборки, под страхом смерти заставили выполнить их условия – заманить тебя в ловушку. Но я… я ведь действительно тебя полюбила…

Внезапно она успокоилась и твердо произнесла:

– Я не смогу без тебя, Витя.

Он взял ее за руку, сжал в своей, прошептал:

– Я не судья тебе…

Когда прибыл резидент с полицией и врачами, Виктор уже был без сознания. Его осторожно подняли и отнесли в карету «скорой помощи», где тут же сделали переливание крови.

– Восемьдесят-девяносто процентов, что пациент не дотянет до госпиталя, – мрачно заявил врач на чистом английском, – большая потеря крови, задеты органы брюшной полости.

– Везите, – распорядился Борис Пупырышкин, – здесь он точно загнется, а так хоть шанс есть.

Он со вздохом посмотрел на отъезжающую машину «неотложки» и направился к полицейскому офицеру, пытающемуся успокоить бьющуюся в истерике девушку.

Позже майор долго хлопотал, улаживая возникшие проблемы, благо один из руководящих чинов местной полиции являлся его агентом. Все списали на нападение вооруженных грабителей, никому не хотелось осложнений. Пупырышкин все же добился, чтобы у реанимационной палаты больного дежурил охранник. Девушку он поселил в снятом им номере отеля. Та категорически не соглашалась улетать домой без Виктора.

«Ну и вляпался же я! – досадливо морщился разведчик. – Полное дерьмо!»

Троих его парней с пулевыми отверстиями в черепах нашли в обгорелом «Опеле» на дне ущелья. Полиция решила, что это – разборки русской «братвы». Для их группы это был полный провал.

«И все эта сука Каданников! – с ненавистью думал майор. – Продажная тварь, ублюдок, попадешься еще, недолго тебе по земле топать!»

Первым делом он занялся поиском ускользнувшего предателя, используя для этого все свои связи и возможности. Одного из агентов попросил глаз не спускать с лежащего в больнице и находящегося пока в коме Муромова.

Капитан Каданников вскоре нашелся, точнее, его обезображенный труп – киллеры знали свое дело, обрубив все ниточки, которые могли бы привести к ним.

Майор собирался передать зашифрованное сообщение в Центр, когда запиликал сотовый.

– Он пришел в сознание, – сообщил его агент из больницы.

* * *

Прошло несколько месяцев. В Москве выпал первый снег, который тут же благополучно растаял. Из-за полученных ранений Муромов был признан непригодным к дальнейшей оперативной работе. Шеф-генерал выбил для него место преподавателя в разведшколе, строго наказав не унывать. Виктор и не унывал, благодарил провидение, что вообще остался жив, выкарабкавшись с того света.

Татьяна не бросила его, да и зачем – ведь, несмотря на удаленную почку и несколько свежих шрамов, как мужчина он оставался на высоте. В скором времени они собирались пожениться.

Так что к положению своему Виктор отнесся философски, заявив как-то навестившему его, вернувшемуся наконец на Родину теперь уже подполковнику Пупырышкину: «Знаешь, Борис, я как в той библейской притче – всю свою жизнь разбрасывал камни. Вот теперь настало время их собирать. Но и это тоже жизнь, и нужно принимать ее такой, какая она есть. Все под Богом ходим».