Текст книги "Моцарт фехтования"

* * *

Перечитывая вместе с Марком посмертный список достижений Д. Тышлера, здесь, в Фарнборо, я задал, наверное, не очень корректный вопрос:

– На обложке «Сабли» признание твоего ученика, четырёхкратного олимпийского чемпиона Виктора Кровопускова: «Я никогда не стал бы олимпийским чемпионом, если бы не мой тренер, Марк Семёнович Ракита». Лестно, конечно, такое читать тебе. Но я всё-таки спрошу: ты согласен?

– Отчасти.

– Тогда ещё вопрос – ты можешь задним числом такое утверждать в отношении своего тренера Давида Тышлера?

– Тут другое. Мы с Давидом сразу оказались близки по образу мыслей в фехтовании, методах подготовки, тренировки и пониманию фехтовального боя, прежде всего, как игры.

Глава VII. Токио-64

На свою первую Олимпиаду Марк Ракита поехал, так и не став чемпионом мира. Это звание команда неожиданно потеряла. И не по своей вине, а в результате чиновничьих интриг тогдашнего главного тренера Л. Сайчука. Вот как это случилось. Мировое первенство 1963 года проводилось в Польше, в портовом городе Гданьске. В личном зачёте чемпионом стал Яков Рыльский, который в перебое за первое место уверенно, со счётом 5:1, победил лидера польской команды Ежи Павловского. Но оставался шанс завоевать ещё более престижное звание – чемпионов мира в командном зачёте. Поляки, особенно у себя дома, были сильны. Год 20-летия народной Польши команда фехтовальщиков, в составе которой вместе с Павловским были Охыра, Зуб, Заблоцкий и Пионтковский, очень хотела отметить золотыми медалями чемпионата. Выйдя в финал, поляки, казалось, вот-вот одолеют сборную Советского Союза. Общий счёт был 8:7 в их пользу, когда на фехтовальную дорожку вышел Марк Ракита. Его противником был Ежи Павловский.

– В тот день, – вспоминал Юзеф Буравски, хорошо знакомый с Марком, – вся Польша собралась у телевизоров. Вот, посмотри, сказал я своей русской жене, Валерии, сейчас Ракита выиграет у нашего великого! Ты что, возразила она, это же Павловский!

И Марк действительно выиграл решающий бой со счётом 5:4! Никто из зрителей не мог поверить этому. Трибуны ревели от негодования. Но судьи отдали победу дебютанту. Общекомандный счёт стал ничейным 8:8. Более того, когда пересчитали уколы, выяснилось, что у команд равное количество полученных и нанесённых ударов. А в этом случае, по правилам назначается последний 17-й бой капитанов. Это не значило, что от команды должны выйти обязательно капитаны. Руководители сборных имели право выставить любого члена команды. И тут главный тренер Лев Сайчук принимает странное решение – выставить против капитана польской команды Павловского не Рыльского, накануне успешно дравшегося с Павловским в личном зачёте, и даже не Ракиту, тоже только что одолевшего Ежи, а Мавлиханова, проигрывавшего Павловскому во всех турнирах года.

Сайчук поступил так не случайно. Он уже думал о собственных правительственных наградах за Олимпиаду 1964 года в Токио. Как истинный «красный директор», он, выполнив план, придерживал рост, оставляя резерв на будущий год. Ведь число золотых медалей, на Олимпиаде Токио-64 не могло быть меньше, чем на мировом чемпионате. Потому Сайчук посчитал, что серебра в Гданьске советской команде будет вполне достаточно. Предлог для того, чтобы выставить слабейшего, отыскать не составляло труда – мол, нельзя рисковать честью чемпиона мира в личном зачёте: а вдруг Рыльский проиграет!

Бой капитанов, конечно же, закончился победой Павловского. Умяр Мавлиханов проиграл ему со счётом 1:5. Польская сборная в командном зачёте стала чемпионом мира.

Для Марка Ракиты тем не менее тот чемпионат мира стал хорошей школой перед Олимпиадой. Дебютант обрёл опыт и превратился в командного бойца с крепкими нервами. Поражения не оставляли шрамов на его психике. Сплочению команды способствовали частые сборы. Они проходили в Стайках под Минском – там сборной пришлось жить в бараках, в подмосковной Балашихе – тут жили прямо на стадионе, под трибунами. Питались в рабочих столовых. Но никто не жаловался. Характеры бойцов подобрались мощные. Не случайно именно этой интернациональной команде саблистов было суждено открыть счёт советских побед в Токио. В том составе фехтовали Умяр Мавлиханов, Яков Рыльский, Марк Ракита и Нугзар Асатиани. Запасным бойцом поехал Борис Мельников. Члены команды оказались абсолютно разными. И в этом была её сила: к ней трудно подобрать ключи. Рыльский уникальный мастер, спортсмен, который в любые времена мог быть одним из лучших в мире. У Мавлиханова, действительно, некоронованного чемпиона мира, в репертуаре была потрясающая длинная атака, разнообразные защиты, контратаки. Весь джентльменский набор фехтования. Ракита принёс на фехтовальную дорожку дерзость.

От той команды, исключая запасного, к моменту написания книги остался в живых лишь Марк Ракита. Так не упустим счастливую возможность из первых уст услышать о той Олимпиаде:

– Летели на ТУ-114 более 10 часов с короткой остановкой в Хабаровске. Дорога была изматывающе долгой, утомительной. Хозяева расселили олимпийцев в американских казармах. Я с Мавлихановым и Рыльским оказались в одной комнате. И как только вошли в эту комнату, после мучительного перелёта упали на солдатские кровати, стоявшие по углам, и проспали до утра. А когда проснулись, обнаружили, что наши кровати были сдвинуты со своих мест. Они стояли в диком беспорядке. Выяснилось, что мы в полном смысле слова «проспали» землетрясение. Поразительно, что никто из нас не почувствовал, как наши кровати ездили по комнате. Так мы устали! На утро, во время завтрака, во всех газетах и журналах мы читали о том октябрьском землетрясении, как о главной сенсации Олимпиады. Впрочем, это событие не повлияло на олимпийскую программу.

Состязания начались на следующий день. В личных зачётах старт приняли сразу трое советских олимпийцев – Мавлиханов, Рыльский и Ракита. Вскоре выяснилось, что Рыльский проиграл почти сразу. Мавлиханов стал третьим и получил бронзовую медаль. Марк же вышел драться с венгерским фехтовальщиком, Тибором Пежа, который и стал олимпийским чемпионом в личном зачёте.

Но предстояли главные бои – в командном зачёте. И тут команда выступила, как монолит. Вскоре определились полуфиналисты. Одну пару составили команды Венгрии и Италии, а другую команды Советского Союза и Польши, явно настроенные продолжить гданьское противостояние. Когда выяснилось, что венгры, хотя и были сильнее, проиграли итальянцам, борьба во второй паре полуфинала только разворачивалась. Польская команда, приехавшая на Олимпиаду в ранге чемпионов мира, сражалась отчаянно. Но советская команда не уступала. Расчёты показывали, что выигрыш только со счётом 9:7 давал ей путёвку в финал. И команда выиграла именно с этим счётом. Примечательно, что четыре победы принёс Умяр Мавлиханов, обыграв всех членов сборной Польши, включая Павловского. Три победы в копилку команды «положил» Марк Ракита и две – Яков Рыльский. Нугзар Асатиани проиграл все свои четыре боя. Впрочем, в команде знали, что Нугзар плохо дерётся с поляками: он немного задирал руку, и они его опережали с ударами по времени. Но команда верила, что Асатиани ещё скажет своё слово. Потому никаких упрёков в его адрес не было. Назавтра предстоял финальный поединок с командой Италии.

– Пообедав, – вспоминает Марк, – мы возвратились в наши казармы и старались отвлечься, чтобы не думать о предстоящем финале. Это всегда трудно – переключать себя накануне ответственного боя. Потому, готовясь ко сну, шутили, поддевали друг друга, поддразнивали. В этот момент к нам заходят главный тренер Л. Сайчук в сопровождении И. Манаенко…

В комнате сидели Ракита, Рыльский и Мавлиханов. И вдруг слышат решительный голос Сайчука: «Мы приняли решение Асатиани поменять в финале на Мельникова. Нам нужна победа, а Нугзар проиграл все свои четыре боя». Стало понятно, что теперь Сайчук очень хотел победы. Ведь чем больше он привезёт медалей из Токио, тем более высокую правительственную награду он получит в Москве. Теперь кроме победы чиновника больше ничего не интересовало – ни этика, ни логика, ни мнение команды. Рыльский и Мавлиханов дипломатично молчат. Но кто-то, естественно, должен ответить, что думает команда. Неожиданно для всех ответил Ракита: «Мы не выйдем завтра на фехтовальную дорожку без Асатиани. Мы ему верим, и он будет драться с нами!». Марка возмутило, что они даже не пригласили на эту беседу старшего тренера Кузнецова, хотя тот, скорее всего, тоже промолчал бы. Конечно, это был вызов. Но Ракита всегда позволял себе говорить то, что думает.

Манаенко был сильным человеком. И Марк почувствовал на себе стальной блеск глаз, когда тот произнёс, глядя в упор:

– Ну, ты, наверное, и отвечать будешь за такое решение?

– Да, – я буду отвечать, я отвечу, – сказал Марк, – хотя это не только моё решение. Это решение команды, которое я произнёс вслух.

Конечно, это была наглость – самый молодой и нетитулованный говорил за всех. Но это и был момент, когда каждый почувствовал – в команду пришёл новый лидер, который по своим внутренним качествам, по силе воли, авторитету, уже превосходил их. Только Марк мог отстоять Асатиани. Действительно, в финальном бою он подходил команде больше, чем Мельников, только что ставший чемпионом Советского Союза. Включённый в олимпийскую сборную в последний момент, Борис не прошёл проверку в командных боях. Этого не понимал или не хотел понять Сайчук. При этом, если бы ему возражали Рыльский или Мавлиханов, он бы их задавил. С Ракитой и тот, и другой вели себя деликатно, потому что чувствовали – Марк может дать сдачу.

Может быть, за всю спортивную карьеру тот финал был тяжелейшим. И не только по тому, как складывался бой с командой Италии, а именно из-за того разговора накануне. Слишком высокий уровень ответственности мог подавить боевой дух. Но этого не случилось. Советская команда действовала на пределе своих возможностей. Каждый выкладывался на фехтовальной дорожке до последней капли пота. И победа пришла. Со счётом 9:5 советские саблисты одолели итальянцев и впервые в истории отечественного фехтования в этом виде стали Олимпийскими чемпионами. Примечательно, что в финальном бою Нугзар Асатиани принёс две драгоценные победы.

Утомлённые, плелись фехтовальщики в олимпийскую деревню после того финала. Кто-то брёл пешком, кто-то вёз амуницию на велосипедах. Ни у кого не было сил ни на какие эмоции. И когда команда добрела до общежития, встречавшие ребят члены советской делегации думали, что всё плохо. И когда на прямой вопрос: «Ну, что, проиграли?», ребята, понурые, полностью обессиленные, сказали, что выиграли, радость их победы отметили таким взрывом всеобщего ликования, который Марк помнит и сегодня.

– На следующий день, – вспоминает он, – по установившейся традиции нам, золотым призёрам, должны были вручить значки «Заслуженный мастер спорта СССР». Но отложили до прилёта в Москву. Это было наказанием для всех: ставшие олимпийским чемпионами в тот же день советские волейболисты не «уберегли» своего капитана, выдающегося мастера Д. Воскобойникова, припасшего бутылку водки и употребившего её прямо в автобусе. На глазах всей деревни его вынесли из салона на руках. Поступило распоряжение: никому из фехтовальщиков и волейболистов значков не вручать. А к Воскобойникову прикрепили охрану, чтобы не убежал и не остался за границей.

Что ж, время было неспокойное. Пока шла Олимпиада, в Советском Союзе произошел переворот октября 1964 года. С короткой Оттепелью покончено. Никиту Хрущёва неожиданно отправили в отставку. О ней в Олимпийской деревне узнали ещё и потому, что в Москву, не дожидаясь закрытия Олимпиады, срочно улетел руководитель советской делегации Сергей Павлов. Ну, а обещанные значки были вручены вместе с ценными подарками, тортами и цветами уже в Шереметьево. Олимпийцев встречали тогда, как национальных героев.

На приёме в Министерстве обороны маршал Родион Малиновский спросил Марка, чего бы он хотел в награду. Марк ответил – хочу служить в вооружённых силах страны. Ведь до 1964 года Марк, хотя и выступал за армейский спортивный клуб ЦСКА, считался на гражданской службе. У него, чемпиона, был «белый билет» из-за врождённого паралича нерва левого глаза. Прямо из кабинета министра обороны страны поступила команда: зачислить олимпийского чемпиона в состав вооружённых сил и присвоить ему звание младшего сержанта.

Марк Ракита дослужился до звания полковника. Кстати, будучи в отставке, к мундиру военного он относится с уважением и сегодня. Как и к олимпийским трофеям. Однажды я услышал фразу: «Стать чемпионом Олимпиады означает, что тебя поцеловало Солнце!». При всей напыщенности, вероятно, в ней есть истина. Кстати, выяснилось, что Ракита, как раз солнца не любит. Во время сборов он никогда не ходил загорать. А перед соревнованиями не появлялся не только на берегу моря, но и в бассейне. Он полагал, что солнце, вода не сохраняют, не аккумулируют а, наоборот, забирают энергию. Такая вот индивидуальная особенность.

* * *

Эту главу о первой Олимпиаде Марка я хотел бы закончить общими заметками об Олимпиадах вообще. Я планировал, что найду возможность выйти на нынешнего российского президента Олимпийского комитета С. Позднякова. Станислав, повторю, – четырежды олимпийский чемпион по фехтованию, саблист, и, по слухам, в числе почитателей таланта нашего Моцарта фехтования. Не случилось. Но скажу так. Пускай всё сложится, чтобы Марк смог поехать и на Олимпиаду Токио-2020. К этому много предпосылок. Мы, люди далёкие от спорта, с трудом осознаём, что это значит для спортсмена подойти к пику своей формы или подвести его (реплика в сторону тренера) именно в год Олимпиады. Как много случайностей на пути к Олимпу. Не всем удаётся преодолеть этот путь. А если спортсмен взобрался на Олимп не один раз, он безусловно может быть причислен к разряду выдающихся, великих. И я понимаю сказанное лучше именно сейчас, перечитывая эту главу.

Ну, и давайте, читатель, ещё раз представим себе человека в 80 с лишним лет, который побывал практически на всех Олимпиадах, начиная с Токио в 1964-м. Он был на Олимпиаде 1968 года в Мексике, в 1972 году – в Мюнхене. В 1976-м – на Олимпиаде в Монреале не был (не выпускали, потому что стал невыездным). Понятное дело, на Олимпиаде в Москве в 1980-м был. В 1984-м – на Олимпиаду в Лос-Анжелес поехать не мог, так как СССР не участвовал. Советский Союз организовал свою «пролетарскую олимпиаду», в рамках которой состязания по фехтованию проводились в Будапеште. Там Михаил Бурцев на глазах своего тренера Марка Ракиты стал чемпионом в личных соревнованиях, а затем получил золото и за победу в командных соревнованиях. В 1988-м году Марк поехал на Олимпиаду в Сеул (Южная Корея). В 1992-м году был болен. Но затем не пропускал ни одной Олимпиады. В 1996 году поехал в Атланту (США), в 2000-м – в Сидней (Австралия). Затем в 2004-м – в Афины, в 2008-й – в Китай. Я встречал Марка в Лондоне на Олимпиаде в 2012-м. Затем 2016-й – Бразилия. Теперь круг замыкается опять в Токио. От одного перечисления этих событий – голова кругом. Долголетия тебе, друг! Впрочем, патетику в сторону. Время двинуться к следующей главе.

Глава VIII. Триумф в Монреале

После Токийской Олимпиады жизнь Марка была насыщена сборами, соревнованиями и заграничными поездками во все концы мира. Состав сборной страны и клуба вступил в полосу смены поколений. В ходе такой смены всё более очевидным становилось лидерство Марка Ракиты. На тренировочных сборах мастерство его спарринг-партнёров, в первую очередь, Виктора Сидяка и Владимира Назлымова, быстро обретало черты зрелости. Бои с Марком обогащали их. Этот их рост тренеры использовали для формирования будущей команды. Саблисты в обновлённом составе всё чаще выезжали на турниры и кубки. И, что называется, обкатывались за границей и дома, через победы и поражения. К мнению неформального лидера Марка Ракиты в то время прислушивались руководители и сборной, и федерации.

Ракита стал очень популярным саблистом совершенно особого интеллектуального направления. Стиль его боёв импонировал зарубежным зрителям тех стран, где традиции фехтования сформировали элитного зрителя. Во многих городах мира Марка уже знали. В Будапеште, о котором он мечтал в начале своего спортивного пути, была очень дружелюбная публика: она не только знала Марка, но и любила его именно, как умного фехтовальщика. В Польше зрители к нему относились больше с опаской, чем с любовью. Впрочем, именно в Польше, когда Марк уже был тренером и привёз туда Кровопускова, во время боя ученика он с возмущением набросился на судью из Франции. В перерыве судья подошёл к Марку и сказал: «Моя мать тоже была фехтовальщица. Она так восхищалась вашими выступлениями на фехтовальной дорожке, что в вашу честь назвала меня при рождении Марком». После такого заявления, вспоминает Марк, было уже не очень удобно спорить с прежней горячностью.

Чемпионат мира 1965 года проходил в Париже. Марк туда поехал не только в звании олимпийского чемпиона. Ему и его товарищам по команде в Токио вместе с вручением золотой медали повязали и наручную сиреневую (муаровую) ленту чемпиона мира. Марк уже чуть-чуть вдохнул воздух Парижа. Впервые он побывал во Франции в 1962 году: при возвращении из Буэнос-Айреса они летели через Дакар, Мадрид и на сутки останавливались в Париже. Теперь же они прибыли в столицу Франции на целых десять дней. Париж показался ему очень гостеприимным. Он побывал в Лувре, на Елисейских Полях, забрался на Эйфелеву башню и чувствовал себя действительно на Олимпе. Мир был открыт, и, казалось, ничто не может омрачить настроение чемпиона. Кроме того, что это звание надо защищать всякий раз, как в первый. Ведь против него на фехтовальной дорожке теперь всякий противник дрался с удвоенной энергией. Победить чемпиона – само по себе престижно.

Стоял июль месяц. На улицах Парижа – обычная для этого времени года палящая жара. Но если от неё на открытом воздухе можно спрятаться в тени, на фехтовальной дорожке от жарких схваток уклониться невозможно. И тут не всегда удаётся победить. В личном зачёте Марк чувствовал себя скованно и проиграл. Но в команде сборная СССР, возглавляемая им, опять была вне всякой конкуренции. Несмотря на то, что в финал рвались и поляки, и венгры, советские фехтовальщики подтвердили звание чемпионов мира. Более того, в честь 14 июля, Дня взятия Бастилии, французы проводили Международный турнир фехтовальщиков, на который пригласили олимпийского и мирового чемпиона Марка Ракиту. Состязания проводились в зале, расположенном неподалёку от знаменитой горы Монмартр. Неожиданно Марк выиграл этот турнир в личном зачёте и получил крупную денежную премию. Наверное, поэтому ему особенно понравился и запомнился этот район Парижа с его уникальными кабаре, видами и артистическим, истинно парижским духом.

Четырёхлетие, предшествовавшее Олимпиаде в Мехико, оказалось для Марка насыщенным и богатым событиями. С триумфом он разъезжал по всему миру. Шкаф спортивной славы стоит у него в гостиной как немой свидетель череды тех побед: вот олимпийские медали – две золотые и две серебряные; вот шесть золотых медалей, привезённых с чемпионатов мира. Можно приравнять к золоту одну серебряную и одну бронзовую, кстати, самую дорогую – это была первая награда, полученная в начале спортивной карьеры, в 1962 году. Вот семь золотых медалей, вручённых на европейских чемпионатах, которые проводились под названием «Кубок Европы» и «Кубок Венгрии». Вот 13 золотых медалей, добытых на чемпионатах Советского Союза. Прибавьте к этому золото, завоёванное на российских и армейских чемпионатах, кубки, сабли и другие спортивные трофеи за бои на турнирах «Сабля Володыевского» и других. Знаки побед на различных кубках и турнирах – не обязательно за первое место. Но всё это дорого Марку. Есть и такие награды, которые напоминают ему о захватывающей борьбе с самыми именитыми фехтовальщиками мира. По накалу схваток, качеству боёв их можно сравнить с чемпионатами мира. Среди них две копии сабли с золотой гардой и ручкой и с клинком из белого золота, которые были вручены Раките в Брюсселе за призовые места на турнире кубка «Мартини». Вообще-то в Брюсселе разыгрывалась золотая сабля в натуральную величину. Она предназначалась для победителя. Турнир был популярен не только благодаря названию напитка «Мартини». Сам приз выглядел восхитительно: клинок – из белого золота, гарда, ручка и гайка – из червонного. За него дрались в те годы поляк Ежи Павловский, итальянские братья Монтано, венгры Томаш Ковач и Петр Марот. По сумме побед впереди оказался Виктор Сидяк. Марк же получил две копии.

…Впрочем, шкаф в гостиной рассказывал не всё. Следы досадных поражений хранила память. Чемпионат мира 1966 года Марк помнил, потому что он проходил в Лужниках в Москве. Стены не помогали, а мешали. Последний бой Марк вёл с Тибором Пежа. Судья итальянец Монтано явно подсуживал последнему. И при счёте 4:4 он отдал победу венгру. Это было так несправедливо, что Ракита не сдержался и ринулся на судью. Монтано испугался и убежал: он поверил в намерение бойца отхлестать его. И, видимо, было за что. На следующий день Монтано улетел на родину и больше не появлялся на чемпионате.

Такая реакция на неправильное судейство не имела отношения к противнику. С победителем Марк был корректен. У меня в руках снимок – поединок командного турнира саблистов закончился поражением. Венгр Тибор Пежа только что снял маску и победно вздымает клинок высоко над головой. Марк Ракита идёт к Тибору пожать руку. Под мышкой маска, в левой руке держит оружие. Поражение. Но как важно держать лицо, сохранять спокойствие, отдать должное тому, кто победил. И попробовать в следующем году всё поправить.

Следующий чемпионат мира в канадском городе Монреаль, остался в памяти не только потому, что проводился в преддверии очередного олимпийского года. Монреаль для Ракиты оказался действительно триумфальным.

Летели в Канаду прямым рейсом Москва-Монреаль. Состав сборной саблистов к 1967 году существенно обновился. Ушёл Яков Рыльский. Умяр Мавлеханов считался ветераном. Он – старше всех, но фактическим лидером стал Ракита. И в Монреале Марк уже был заявлен формально, как капитан команды. Это лидерство безоговорочно признавали тогда и Владимир Назлымов, которого Марк предложил ввести на место ушедшего Рыльского, и Виктор Сидяк. Команду поселили в студенческом общежитии университета, где, спустя много лет мне довелось побывать: дедушка и отец моей бывшей студентки были профессорами и ректорами этого старейшего в Канаде Монреальского университета. Впервые за много лет, вспоминал Марк, каждый спортсмен жил отдельно: вход был один, а комнаты разделены стеной. Саблисты выделялась тем, что не стали питаться как все – консервами, привезёнными с собой, а на общей кухне готовили себе настоящие обеды: покупали на рынке мясо, овощи, фрукты. 10 долларов, которые выдавались каждому советскому спортсмену, выезжавшему за границу, было достаточно для полноценного питания.

Этот чемпионат проходил в одно время с международной промышленной выставкой «ЭКСПО-67». Советские экспонаты доставил корабль, который стоял в Монреальском порту. Моряки были рады общению со знаменитыми спортсменами: они приезжали к ним на встречу, приглашали на корабль, угощали настоящим флотским борщом. Была очень тёплая, дружеская атмосфера. Улицы были полны туристов, съехавшихся на Выставку со всего мира. Спортсмены гуляли по улицам, набирались впечатлений. Саблистов по городу водил их капитан… Марк Ракита. Так, они набрели на улицу Святого Лаврентия. Здесь было множество лавочек с дешёвыми товарами. Когда зашли в одну из них, их встретил хозяин – лысый с кудрями по бокам, пучеглазый, типичной еврейской наружности. Он, эмигрант, понял, что эти ребята из России, откуда он уехал давно и совсем забыл русский язык. Он говорил только одно слово: «Вейзмир!». И плакал от счастья. Марк немного поговорил с ним на идиш. После чего хозяин отдавал ребятам практически бесплатно все товары, которые они хотели купить. И так было, вспоминал Марк, едва ли не в каждой лавочке на той улице Монреаля-олимпийского…

Ко дню открытия чемпионата у Марка возникло ощущение, что сформировалась команда, которую он может повести к победе. Чемпионат проводился по системе «пульки» – фехтуют 5-6 человек, определяются три первых. Остальные отсеиваются. И дальше по швейцарской системе – проиграл – выбываешь! Все бои в личном зачёте, которые в Монреале вёл Марк, он выиграл. Не проиграл ни одного, хотя в финале ему пришлось встретиться на фехтовальной дорожке с сильнейшими фехтовальщиками мира. То же самое произошло и в командном зачёте. Все свои бои Марк Ракита опять выигрывал с большим преимуществом. Впоследствии специалисты, анализировавшие поединки Ракиты в Монреале, изумлялись мощному выбросу энергии, интеллекту, интуиции, наконец, вдохновению 29-летнего саблиста. Пришло его время. Всё на том чемпионате ему удавалось: он читал и считал лучше своих противников. Он понимал, как с ними вести бой, он имел ключ к каждому и открывал одну дверцу за другой, пока не взобрался на самый верх и в личных соревнованиях, и в командных.

Поединки со многими, начавшись пять лет назад, являлись именно продолжением. Это особенность фехтования – каждый следующий бой оказывается продолжением предыдущего. Своеобразные «диалоги» на фехтовальной дорожке, начиная с 1962 года, заканчивались по-разному, победами и поражениями. Но ни один бой с именитыми соперниками Марк в буквальном смысле, не «забывал», ни единого эпизода, ни единой паузы… Он накапливал информацию и в следующей встрече использовал её. Потому эти диалоги, а точнее, дуэли, были столь содержательны, захватывающи и непредсказуемы. Ведь его противники тоже знали его, тоже просчитывали. Только чаще выяснялось, что Ракита помнил больше, считал лучше и действовал на дорожке быстрее. Потому выигрывал.

Поединки те, можно сказать, длились всю его спортивную жизнь. Потому и случился Монреаль. Два дня чемпионата в личном зачёте и два дня – в командном закончились триумфом Ракиты. Что это означало? С одной стороны, все поняли – сильнее спортсмена на этот период в мире не было. Все бои Марк выигрывал с большим преимуществом. С другой стороны, он подставлялся. Такие заявки в спортивном мире не проходят бесследно: триумфы обычно сопровождаются мощным психологическим давлением на личность. Как себя поведёт чемпион в дальнейшем, будет ли помнить установки тренера, не изменит ли ему чувство меры, сможет ли сплотить в команде товарищей по оружию – все эти вопросы не праздные, а очень жизненные.

– Проверку на человечность мне пришлось пройти уже в Монреале, – вспоминает Марк. – В бою с французом Вале я выигрывал со счётом 4:0. Меня устраивал итог поединка. Но мой противник вдруг сказал мне, что, если он проиграет под ноль, на Олимпийские игры в следующем году он точно не поедет, и что он очень хочет быть в Мехико. Я «разрешил» ему нанести мне три удара. Вообще говоря, всякий сговор я осуждаю. Но я также узнал на практике: можно драться, но нельзя убивать слабого. Настоящий мушкетёр даже в поединке не потеряет честь. Понял это не сразу: в самом начале моей спортивной карьеры я выиграл у одного поляка со счётом 10:0. И после этого нашего боя он ушёл из фехтования. И тогда, именно тогда я понял: нельзя себя так вести ни на дорожке, ни в жизни. Надо быть благородным. Больше я никогда не позволял себе такого на фехтовальной дорожке. Выигрывать следует, но нельзя убивать!

На монреальском чемпионате мира вместе с триумфом пришло признание судей, соперников, тренеров. Именно после монреальского чемпионата тренер Давид Тышлер сказал о своём ученике:

– Если Ракита в ударе, то все слетаются, как мотыльки на огонь и накалываются на его саблю. Противник только замахивается, а уже остановлен мгновенной атакой Ракиты. За минувшие полвека, думаю, сильнее Ракиты на дорожке не было.

Манера фехтования Ракиты теперь всем казалась сама собой разумеющейся. Качества, считавшиеся прежде негативными, стали расхваливать на все лады. Почти сразу, как только он стал сильнейшим, ему стали подражать. Пробовали перенимать не только его стиль фехтования, но и его манеру общения, поведения. Да это и понятно. Марк выделялся не только как личность, но, в первую очередь, своим классом, точным расчётом своих действий на дорожке. Соперники искали возможности встретиться с ним. И он никогда не уклонялся от встречи с самыми разными противниками. Этот вид спорта создан для противоборства. Марк был интересен и соперникам, и зрителям именно тем, что по-настоящему творил на дорожке, завязывая одну интригу за другой, бросая вызов, провоцируя, вызывая ответную провокацию. В лице Марка Ракиты фехтовальный мир получил очень яркого и необычного чемпиона.

Тем печальнее, что триумф монреальской звезды оказался подпорчен. Перед отъездом знаменитого спортсмена опять «настигли» заграничные родственники. Теперь уже канадским Ракитам хотелось быть причастным к победе Марка. И на этот раз руководитель команды ждал спортсмена в вестибюле. Во время встречи стояли два «посольских» работника, помогавших Раките с переводом на английский. Родственниками пытались объявить себя две супружеские пары, очень респектабельные и воспитанные. И опять, как в Буэнос-Айресе, в свой первый выезд в капстрану, Марку пришлось разуверять пришедших, что он совсем не тот Ракита, которых они хотели бы отыскать. А вернувшись в Москву, писать и объяснять – никаких родственников за границей у него нет. Трудно сказать, вспоминает Марк, повлияла ли та история на решение не награждать чемпиона правительственными наградами. Но ни орденов, ни медалей он, как и раньше, не получил. Хотя, в честь 50-летия СССР высокие награды получили все, отличившиеся в Монреале.

* * *

Честно скажу, меня и прежде, и теперь приводила едва ли не в состояние шока готовность Марка многое простить стране, честь которой он так блистательно защищал на фехтовальной дорожке. Именно простить. Впрочем, к теме прощения мы обращались в прежней главе, когда Марк сказал, что простил отца. Мы будем говорить о прощении и ниже. Но здесь, по горячим следам, замечу: я написал большой роман, где попробовал справиться со своими недоумениями, с которыми прожил жизнь. Написал не для того, чтобы простить своего отца (сомневаюсь, нуждается ли он в моём прощении), а чтобы попробовать понять его поступки, его жизненный путь. Теперь удивляюсь – мог ли я даже подумать, что мой отец хотя бы в чём-то виноват передо мной? Разве что причастен к моему рождению в той стране. Но, в конце концов, он не привёз меня в Страну Советов, как, скажем, отец великого композитора Сергея Прокофьева, эмигрировавшего со своими двумя мальчиками из Франции в СССР. А вот с прощением Родины дело обстоит труднее. Я ей не простил ничего. Я всё помню. И, конечно, эта память моя явилась едва ли не ведущей темой моего последнего романа.