Текст книги "Право на поражение"

Эдуард Катлас
Право на поражение

Пролог

Осень в лесах запада бесподобна. В лиственных – тем более. Если погода стоит сухая, то это великолепие превращается в чудо, сотворенное без участия магии.

Или это чудо и есть магия. Магия красоты, очарования, совершенства. Магия народа леса, недоступная для понимания простых смертных. Да и не обязательно понимать то, чем можно просто наслаждаться.

Наоборот, иногда понимание уничтожает всю прелесть обожания.

Скорее всего, народ леса здесь был абсолютно ни при чем. Конечно, путники были недалеко от владений фэйри, но все же границу не пересекали. Негласный закон действовал неукоснительно. Для того чтобы зайти в волшебный лес, нужны такие сложные обряды очищения и уведомления, что для обычной вылазки это было бы слишком.

Да и нельзя обвинять народ леса в любой красоте, существующей в мире.

Так что почти наверняка не фэйри раскрашивали листья в желтые, красные, багровые тона. Не лепреконы пропускали холодноватые солнечные лучи сквозь призмы прореженных крон кленов.

Не баньши поднимали обратно с пожухлой травы стайки листьев и гнали их между стволами.

Это была просто осень.

Очередная стайка разбилась о Кима. Желтые листья попытались выскользнуть в сторону, закрутились под действием завихрений воздуха, но не успели и распались, постепенно опускаясь на землю.

Ускользнуть от Молнии действительно было сложно. Он двигался слишком быстро для неторопливых листьев, которые всего лишь использовали воздушные течения, чтобы кружиться между деревьями.

На только что разрушенное совершенство он внимания не обратил. Не до того. Очередная попытка вновь закончилась провалом.

– Уже лучше, – вопреки очевидному произнес стоявший неподалеку Рем. – Почти получилось.

Ким угрюмо взглянул на мечника, но во взгляде Рема увидел серьезность, честность и искреннее желание помочь. И ни капли иронии не было в этих глазах.

Так что Ким только буркнул:

– Сильнее надо отталкиваться. И разбегусь я слегка, для начала.

Идея у него была простая. Ему нужно было разбежаться, двумя ногами оттолкнуться от дерева, сделав будто бы два шага, совершить кувырок в воздухе и приземлиться обратно на ноги. Потом он собирался сделать еще пару движений с ножами, прямо там же, в воздухе. Но пока не получалось и первой части.

Точнее, получалось, но весьма неуклюже. Ни о каком контролируемом кувырке речи не шло, и помочь ему явно никто не собирался.

Хотя нет, почему?

– Хочешь, я тебя слегка придержу для начала? – задал вопрос Виктор. Он сидел на стволе поваленного дерева вместе с Лашаном, и его глаза были подозрительно похожи по степени невинности на глаза Рема. – Я могу. Заодно тоже потренируюсь.

Ким буркнул что-то, что совсем невозможно было разобрать, и все решили – поддерживать вора нет никакой нужды.

Следующая попытка оказалась более удачной. Одна нога, вторая – отталкивается от дерева, кувырок – и Ким уже на ногах.

Должен был оказаться на ногах. У него почти получилось. В последний момент камешек, легко ударивший его в затылок, сорвал маневр, и Ким, не удержавшись, повалился на землю.

Лашан спрятал руки за спину и выражением лица постарался превзойти по степени невинности и Рема, и мага. Но, видимо, природным даром он не обладал, поэтому Ким посмотрел на него совсем уж нехорошо.

– Хотел тебе показать, что ребячество все это, – произнес Лашан. – Ты не контролируешь себя в воздухе, ты уязвим, весьма.

– Вы благородны, мастер-мечник. – Ким почти рычал. – Вы даже представить себе не можете, как я благодарен вам за урок, который вы мне только что преподали. Но если вы еще раз вмешаетесь в столь чувствительный процесс, как мои упражнения, я подберу камень побольше вашего и начну давать встречные уроки.

Лашан пожал плечами и снова попытался сделать невиннейшее выражение лица из всех, что можно было наблюдать в ближайших окрестностях.

Ветер закружил вокруг Кима охапку листьев, почти окутав его желтым коконом. Затем листья слегка отдалились, организовавшись в стройную ленту, желтую в центре и с вкраплениями красного и розового по краям.

Теперь Ким посмотрел на Вика.

– Сговорились? – мрачно произнес он и неожиданно рванулся с места.

На этот раз упражнение было выполнено идеально. Шаг, удар ногой о ствол – образ врага, толчок второй ногой, кувырок, приземление на ноги. И три метательных ножа, вонзившихся в деревья неподалеку.

Ким приподнял подбородок, желая продемонстрировать свое превосходство.

Вихрь из желтых листьев совершил петлю, почти полностью повторившую движения Кима, и, задержавшись лишь на миг, крутанулся вокруг его тела, по спирали уходя вверх.

– Надо шлифовать, – с чувством глубокого участия произнес Рем. – Пока тебя даже листья обгоняют.

На мгновение просветлевшее лицо вора снова помрачнело.

Ворох листьев, смешавшись, уходил все выше, поднимаемый воздухом, согретым теплой землей.

Ворох не успевших загореться листьев поднимался все выше, поддерживаемый горячим воздухом, идущим от костра.

Костер горел высоко на холме. Только храм Нес’Ариан возвышался над пламенем. И только храм бога, а может, и сам бог, был рядом с уходящим в его последнем путешествии.

Не будет ни памятников, ни урн с прахом. Ветер развеет пепел. Трава накроет ожог от костра – не пройдет и пары лет.

Никого не было рядом с костром. Он был подожжен одинокой дальней стрелой, не так давно прочертившей сумерки. Стрела была пущена от основания холма, из темноты.

Когда огонь только разгорался, он осветил тело лежащего на возвышении, жесткие, осунувшиеся черты лица, меч и положенные на его рукоятку руки. Но сейчас гудящее пламя скрыло все.

Костер, храм и пустота вокруг. На этот холм и в хорошие времена редко кто забирался, но сейчас он был пуст абсолютно.

Казалось, что путника никто не провожает. Путник должен идти к Лодочнику один. А такой путник должен не просто идти один – он не должен оглядываться. Такой путник должен подойти к Лодочнику гордо, высоко подняв подбородок, без малейших колебаний. Его никто не должен тянуть назад.

Сокол, вылетевший на вечернюю охоту, заинтересовался происходящим на холме и сделал широкий круг в высоте. Пламя неимоверно огромного костра, поднимающееся так высоко, что почти сравнялось с куполом храма. Храм, который был почти скрыт в темноте, освещался сейчас лишь пламенем погребального костра.

Огромный пустой холм.

И море огней факелов у его подножия. Горящие факелы, множество, почти ничего не освещали и казались лишь слабыми точками по сравнению с пламенем костра. За этими огоньками люди, их державшие, скорее угадывались, чем были видны. Но их были тысячи и тысячи.

Огромный холм мог показаться маленьким по сравнению с морем огней вокруг него.

Путник должен был идти к Лодочнику в одиночку. Его никто не должен отвлекать. Но никто не мог запретить провожающим стоять в отдалении. Если только они стоят молча. А они молчали, стояли в отдалении. Никто из них не собирался мешать уходящему.

Ведь уходил король. Менялась эпоха. Наступала осень.

Огни факелов дрожали. Сокол, вдоволь насытившись видом, бросил последний взгляд на этих далеких светлячков и коротко вскрикнул.

Крик сокола оказался единственным звуком, прозвучавшим в сгущавшейся темноте, кроме треска костра.

Далекие огни факелов мало волновали сокола, и он сморгнул, чтобы прояснить свой взгляд и найти что-нибудь более съедобное.

Огоньки факелов дрожали. Особенно если смотреть на них сквозь потоки жаркого воздуха, поднимающегося от костра. Холм был окружен этими дрожащими точками, тысячами маленьких светлячков, шевелящихся у подножия холма.

Огоньки дрожали. Деревушка у подножия гор была маленькая. И огоньки лучин и свечей дрожали. Во многих домах готовились ко сну, и огоньки гасли один за другим. Самым ярким из них был костер, разожженный мальчишками-пастухами, которые повели крохотный табун лошадей в ночное.

Табун был действительно небольшой, собственно – и не табун вовсе, а лишь две кобылы и совсем еще молодой жеребец. Но мальчишек набралось много – прекрасный повод провести ночь у костра, а не в душной избе, и многие постарались им воспользоваться.

Костер горел, стреноженные кобылы с жеребцом переминались неподалеку, пощипывая траву, все дела были переделаны, так что наступило самое время для страшных историй. Их было рассказано уже немало за последний час. Эти страшилки, и темная ночь, становящаяся лишь темнее от света костра, и отсутствие взрослых поблизости – все заставляло мальчишек жаться ближе друг другу, все плотнее окружать костер.

Но истории все равно не останавливались, и каждый новый рассказчик старался переплюнуть предыдущих.

Всем было страшно, поэтому каждый обращал внимание на любую мелочь. Крик ночной птицы заставил младшего вздрогнуть – и это тут же стало поводом для шуток остальных.

Однако когда заволновались лошади, насторожились уже все мальчишки. Они знали, что лошади просто так дергаться не будут, и опасность, на которую животные могли среагировать, носит вещественный характер.

Жеребенок тоже поднял голову и уставился в темноту. Волей-неволей взгляды всех мальчишек обратились в ту же сторону.

Из темноты начали выходить люди. Худые, обросшие, грязные до черноты. Первым порывом мальчишек было дать деру, но страх парализовал их на мгновения, а потом они поняли – эти бредущие люди не могут представлять ни малейшей опасности. Слишком они слабы. Чем ближе незнакомцы подходили к костру, тем понятней становилось, что они меньше всего похожи на порождения ночных кошмаров и страшных историй, рассказанных у костра.

Наступала осень. Перемены ждали многих в Акреноре. Перемены ждали королей и нищих, воинов и крестьян.

Часть первая
Осень

Подгорные владения Бохута IV

Бодор приостановился в задумчивости. Ему очень хотелось продолжить путь, но он отлично осознавал, насколько это может быть опасным. Знал он такие места, не в первый раз. Когда завалы встречаются все чаще и чаще, основной проблемой является не то, что их приходится растаскивать, иногда даже пробиваясь сквозь камни, как впервые. Проблема была в другом – такие завалы просто так не появляются. Это значит, что весь коридор небезопасен.

Но Бодор чуял жилу. Он нашел один чудесный камень, как только набрел на этот коридор. Недавно, с полчаса назад, нашел еще один. Все его инстинкты истинного гнома говорили о том, что еще чуть-чуть, и он обнаружит лучшую жилу в своей жизни. Не короткой жизни, кстати сказать.

О такой жиле можно рассказывать и внукам, и правнукам. Рассказывать, как нашел, по каким признакам понял, что богатство близко. Как раскалывал камни и находил в них драгоценности. Эти рассказы будут греть его долгими вечерами. Эти рассказы кладутся в основу рода. Какие-то, не очень важные, не очень интересные, о событиях, произошедших много-много поколений назад, забываются. У сильных родов рассказов слишком много, чтобы их можно было пересказать все. Поэтому забываются.

А род Бодора был сильным. И гном знал, что положил не один рассказ в его кладовые. Легенды такого уровня, что не будут забыты и через десять поколений. Возведение монумента Основателям в зале Ночной реки. Золотая жила северного прохода. Тысяча ступеней Девятой крепости. Его имя род будет помнить до конца времен только за уже свершенное.

Но Бодор не отказался бы еще от одной маленькой красивой легенды о том, как он нашел гнездо драгоценных камней в старых, полуразвалившихся штреках. Как он пробирался сквозь завалы по коридорам, по которым даже гномы побаивались ходить. И как нашел много-много камней в сокровищницу рода. Это красивое дополнение в коллекцию, хотя бы потому, что драгоценные камни всегда можно показать. Запустить руку поглубже в сундук с разноцветными камнями, выудить камень покрупнее и начать рассказ: «А вот этот камешек я помню хорошо… Помню, как-то раз…»

Бодор тихо вздохнул и поудобнее перехватил кирку. Отступать, когда гнездо было так близко, совсем не хотелось. Если он аккуратно вынет вот этот камень из завала, то сможет пробраться дальше. Ему и надо-то всего ничего – продвинуться дальше шагов на двести в глубь штольни.

Бодор чувствовал камень. Он чувствовал и всю гору, под толщей которой проходила эта штольня, по одному удару о породу стены мог примерно прикинуть, где в толще скалы проходили соседние штольни. Стоило ли двигаться дальше по этому коридору, или он не вел ни к чему интересному. Это было не магией, просто мастерством гномов. Гномы вообще магию любили не очень, маги из гномов были никакими. Хотя шаманы иногда рождались, те, кому подчинялась гора. Кто одним ударом посоха мог пробить тоннель на тысячи шагов.

Бодор и сам так мог. Хоть и не был шаманом. На тысячи, не на тысячи, но он-то получше многих знал, как правильно ударить по камню, чтобы добиться от него нужного ответа. Сила силой, но всего времени рода не хватит, чтобы пробить настоящий тоннель в толще скал, если переться напролом.

Он ударил. Чуть ниже небольшого выступа у булыжника. Острый конец кирки вонзился в твердую породу лишь ненамного. Но Бодор и не собирался пробиваться. Булыжник треснул. Меньший кусок под давлением породы сверху выскочил из завала, и весь завал разом пожух, превратился из кажущейся почти монолитом стены во всего лишь кучу камней, которые легко было растащить.

Потратив еще немного времени на завал, гном снял с выступа на камне свечу – единственный источник света для него в этих подземельях, прикрыл пламя рукой и двинулся вперед.

Дальше коридор раздваивался, буквально через полсотни шагов. Оба ответвления шли одно рядом с другим. Может быть, они даже сходились где-то впереди. Бодор слегка замешкался, вытягивая руку со свечой в сторону то одного, то другого коридора. Они казались совершенно одинаковыми.

Но проблема была в том, что они не нравились гному оба. Дело было не в камне, это он знал. Если бы была угроза обрушения, нового завала или чего-нибудь наподобие этого, он бы смог это для себя объяснить. Но его нынешние сомнения никак не ложились в стройные выводы.

Он мысленно представил свое местоположение. Это был как вздох горы – сначала то место, где гном находился, резко удалилось, картинка задержалась на мгновение и приблизилась вновь.

Невысокий, крепкий гном стоял в темном коридоре, освещаемом лишь пламенем свечи, поставленной в железную кружку. Позади него была темнота и много тысяч шагов по путаным коридорам до ближайшего сородича, до ближайших поселений гномов подгорья. Впереди – два расходящихся коридора, оба – не вызывающие ни малейшего доверия.

Бодор был гном в возрасте, вполне взрослый, чтобы давно забыть детские страшилки о Мертвых Духах Недр, о Призрачном Гноме или Господине Крушителе Проходов. И, как и любой нормальный гном, он никогда не боялся находиться в этих коридорах один. Он же был гном.

Но сейчас что-то заставило его сделать небольшой шаг назад и поставить подсвечник на выступающий камень. Бодор слегка наклонился вперед и опустил голову, как будто набычившись. Иногда, когда в коридорах подгорья играют лишь призрачные тени, удобнее смотреть вглубь из-под бровей. Иногда это позволяет увидеть невидимое и понять неочевидное.

Бодор перехватил кирку, а другой рукой потянулся к молоту. Со времен строительства и защиты Девятой он всегда таскал с собой оружие, хотя большинство гномов обходилось в своих собственных подземельях только орудиями труда. Кирка – тоже оружие. Бодор говорил насмешникам, что молот – тоже орудие труда. В случае необходимости демонстрировал, как можно орудовать молотом.

Кирка была с укороченной рукоятью, для узких гномьих штреков. Молот был настоящий, боевой, но тоже с короткой рукоятью – чтобы не мешался в длинных подземных переходах от дома до шахт.

Еще один вздох горы. Гном, наклонившийся вперед, освещаемый лишь крохотным огоньком свечи за его спиной, выставивший вперед кирку и молот, наедине с темнотой подземелий.

Бодор выглядывал опасность, стараясь, чтобы тени не мешали его взору. Поэтому он не сразу понял, что тени и были опасностью.

Эти существа были полупрозрачными или настолько хорошо подстраивались под окружающее, что казались такими.

Гном сделал еще шаг назад, так, чтобы свеча полностью осветила тех, кто наступал на него. Они наступали, в этом не было сомнений. Ловушка им не удалась, и теперь они наступали, чтобы забрать свое. Эту легенду Бодор тоже знал.

Тени узников. Гномы говорили, что если люди умирали в подземельях, то их можно было поднять вновь. Злой магией. Где-то когда-то в катакомбах умерли эти люди, кто-то когда-то призвал их обратно к жизни для своих черных дел. И теперь они скитались по подземельям, возможно, вечность.

Бодор всего лишь открыл им дорогу к городам гномов. Даже эти тени, слоняющиеся годами по подземным коридорам, не могли проходить сквозь камень.

Конечно, Бодор считал тени узников всего лишь легендой. Но она для того и существовала, для того и передавалась из поколения в поколение, чтобы, помня о ней, какой-нибудь гном избежал опасности, если легенда окажется правдой.

Бодор перевел дух. Легенда говорила, что эти твари смертны. Или, правильней, их можно упокоить, как и обычных смертных. Пусть это и тяжело – во второй раз они будут цепляться за жизнь до последнего, – но возможно.

Два узника начали наступать, прижимаясь к стенкам коридора. Напрасное занятие, этот коридор был недостаточно широк, чтобы обойти гнома с разных сторон. Им придется либо нападать вместе, толкаясь, либо по одному.

Они попробовали вместе. Кирка вонзилась в грудь правого, под необычным углом – снизу вверх. Бодор чуть присел на левую ногу, чтобы удар молота сверху вниз не был остановлен низким потолком. Голова призрака раскололась, на миг вспыхнув зеленым магическим светом. И сразу запахло гнилью. Трупный запах почти не давал дышать, и Бодор отступил еще на пару шагов, успев выдернуть кирку из груди первого. Больше ему отходить пока не хотелось – не хотелось оставлять свечу, единственный источник света, который позволял ему видеть тени.

Гном развел и свел плечи, напрягая и тут же расслабляя все мускулы. Не на того напали. Основной силой теней был страх их жертв, а Бодор был уже взрослым гномом, иногда он даже считал себя старым, хоть и крепким. Он не испугается. А магический ужас, который сопровождает тени узников, был ему вообще нипочем. На любую магию, направленную на него, он плевал с высокой скалы.

Еще одна тень метнулась вперед, загребая просвечивающей рукой в попытке дотянуться до Бодора. Он использовал молот как таран, чтобы отбросить ее обратно. Тварь не подохла, но и не могла встать, мешая остальным двигаться вперед.

Бодор заглянул в коридоры. Сейчас, когда тени проявили себя и он понял, на что смотреть, можно было прикинуть количество врагов.

Он подпустил еще одного нападающего поближе, встретился с ним почти грудь в грудь и вбил острый конец кирки тени чуть ниже горла, потом отступил и пнул тварь ногой, так что она тоже отлетела назад, останавливая идущих следом за ней.

Твари были слабы по сравнению с Бодором, но он только сейчас понял, насколько их много. Тенями были забиты оба коридора. По всей вероятности, немало их было и дальше.

Бодор выбрал нужный ему камень и несильно ударил по нему молотом. Этот камень звенел, что сейчас и нужно было гному. Звон пошел по коридору, возвращая разные звуки. Громкие, тихие, глухие или чистые. Судя по звукам, коридор дальше снова соединялся в один. Судя по звукам, на тысячи шагов коридор был заполонен тенями узников.

Сильная черная магия, о которой гномы не слышали века, подняла из подгорных могил целые пласты умерших. Наверное, целую шахту, в которой в древние времена трудились тысячи заключенных. Трудились и умирали. И хоронили их прямо там, под камнями.

Возможно, они уже сотни лет бродили во тьме подземелий, но Бодор в это не верил. Эти коридоры были не центральными, но и не совсем уж заброшенными. С этими порождениями кто-нибудь из рудокопов встретился бы раньше.

Бодор быстро зацепил кирку за пояс. Перехватил молот в правую руку и схватил левой свечу. Теперь он мог, хоть и с одним только молотом, но постепенно отступать, не оказавшись в темноте.

Гном отступил на несколько мелких шажков назад, заставляя двух новых нападавших провалиться вперед, теряя равновесие. Сильно мешало то, что тени были как прозрачные, за счет той же магии, что подняла их из могил. Бодор не всегда успевал уследить за началом новой атаки. Одна тень повалилась на колени, вторая зацепилась призрачной рукой за стену коридора, чтобы не упасть. Бодор помог ей прижаться к стене еще сильнее. Удар молота был очень коротким – в таком узком коридоре особо не развернуться, но это все равно был удар гнома – он вдавил тень в камни, после чего тварь начала сползать по стене вниз, упокоенная окончательно.

Не давая второму узнику подняться, Бодор наступил на его голову и добил ударом молота сверху.

Без толку. Он упокоил полдюжины, но впереди коридор был запружен желающими добраться до гнома.

Твари не ели, не пили. Не имели желаний и цели. Твари только убивали. Все живое, все, что ходило или ползало. Согласно легендам, иногда, лишь иногда, некоторым из них черный маг мог оставлять душу – и теням с душой давалось задание. Количество врагов, которых они должны были отправить на тот свет, прежде чем найдут покой.

Бодор отступил за злополучный завал, который разобрал незадолго до этого. Теперь он знал, что делать дальше.

Проход через завал оставался нешироким. Первой же твари, полезшей за ним, Бодор размозжил череп, заперев остальных за завалом, после чего огляделся. Он искал камни, те камни, которые помогли бы ему. Он не был магом, но был гномом и мог заставить воевать за себя гору.

Сначала преследователи пытались протолкнуться вперед, но Бодор остановил еще одну тень, окончательно завалив проход гниющими останками. Хорошая идея, только эти трупы были так стары, что, как только лишались магической подпитки, расползались прямо на глазах. Превращались в жижу, утекающую сквозь камни. Каждая остановленная тень позволяла загородить проход на десять-двадцать вздохов, не больше.

Работа его ждала ювелирная, если он хотел сделать ее правильно, поэтому гном не торопился. Еще четыре тени истаяли в проходе, прежде чем он ударил по стене коридора в выбранном месте. Чуть приостановился и ударил еще, на этот раз послабее. После чего отступил назад, сразу на десяток шагов, давая теням возможность тут же заполонить оставшееся пространство.

Он отступал, убивая призраков одного за другим, только тех из них, которые слишком уж сильно рвались вперед. Время от времени находил нужные ему места и ударял по ним молотом.

Большинство призраков были выше гнома. Но в какой-то момент в относительно длинной и прямой части коридора он оказался на небольшом пригорке. Это позволило ему глянуть вперед, рассмотреть своих преследователей чуть сверху. Коридор был запружен. Он видел сотни теней, пытающихся до него добраться. Он должен был ощутить ужас, но вместо этого почувствовал гордость. Представил себя, когда легенда об этом дне будет рассказываться кем-то из его родичей, а он будет сидеть, молчаливый и солидный, лишь иногда кивая и говоря: «Да, так и было». Именно таким он запомнил своего прадеда, ныне покойного, когда рассказывалась легенда о Семи Волшебных Самоцветах. Так и надо будет рассказывать. Высокий гном на пригорке, выставивший свой боевой молот навстречу тысячам тварей, мечтающим добраться до поселений его рода, его клана, его короля.

Три твари дернулись вперед одновременно. Одна из них споткнулась, повалившись на пол, однако это не остановило остальных. Они просто использовали своего подельника в качестве настила и кинулись на гнома. Бодор успел остановить одну резким тычком молота.

Ему пришлось выставить руку со свечой, чтобы не позволить второй тени взгромоздиться на него. Огонек свечи ткнулся в клочья одежды тени и потух. Бодор тут же отступил еще на несколько шагов назад. Он помнил место, тот кусок гранита на стене, который был его следующей целью. Поэтому он вслепую ударил молотом по стене, почувствовал по звуку, что попал, и только после этого отступил еще дальше.

Нащупал на поясе кирку и взял ее, на сей раз в левую руку.

Подогнул колени и набычился, теперь в полной темноте. Он не пытался что-то увидеть, но пытался услышать. Малейший шорох помог бы ему при отсутствии света.

Ему нельзя было больше отступать. Ему придется стоять здесь и ждать. Это место было самым удобным для схватки, так что ему повезло.

Заслышав шорох, он вслепую махнул киркой. Он не стремился достать до врага. Кирка ударила в тот кусок стены, у которого он специально остановился, выбив из него сноп ярких искр. В короткой вспышке Бодор увидел ближайшие тени и пошел вперед. Сделал три коротких удара и снова отступил на несколько шагов назад, как маятник.

Вновь ударил по стене, оценил обстановку в короткой вспышке и снова качнулся вперед.

Ему пришлось повторить этот маневр несколько раз, прежде чем из глубин горы, от того места, где он в первый раз ударил по стене, донесся звук.

Гора вздохнула, на этот раз всерьез.

Обвал начался ровно там, где Бодор его и планировал. Он не мог это видеть, но он чувствовал камень, чувствовал родную гору и ощущал, что обвал начался там, у завала.

Он специально как можно больше растянул расстояние от первого обвала до того места, где сейчас стоял. Надеялся, что в его подгорной ловушке останутся все тени узников. Негоже им разгуливать по владениям его короля.

Первый обвал породил второй. Второй только ждал дополнительного толчка. Потом третий, четвертый, пятый.

Бодор ударил киркой по стене и во вспышке искр отметил, как замерли тени, грохот заставил испугаться даже неживых.

Обвал превратился в непрерывную волну, неумолимо приближающуюся к гному. Опасный момент, но Бодор знал, что не ошибся. Ему нельзя было отступать. Последние тени должны быть остановлены именно здесь.

Еще сноп искр. Тени бежали, бежали на него всей лавиной, подгоняемые сзади оседающим потолком, падающими камнями и грохотом. Одна за другой исчезали под завалами. Магических тварей с каждым мгновением становилось все меньше.

Его достал самый кончик этой лавины, последняя дюжина теней. Падение камней остановилось лишь в нескольких шагах от него, но гном оказался погребенным под копошащимися телами немертвых. И тогда ему впервые подумалось, что этот бой может оказаться его последним.

Он колотил руками, ногами, бил коленями и локтями, обливался трупной жижей упокоенных теней, захлебывался от зловония.

Прошла вечность, прежде чем он сумел выбраться из-под последних трупов и зажечь запасную свечу. Его битва закончилась, его легенда дописана.

В принципе размен получился неплохой. Название легенды сменилось с «Как Бодор, строитель лестницы тысячи ступеней, нашел гнездо с драгоценными камнями» на «Как Бодор, строитель лестницы стражей Девятой крепости, обрушил гору на мертвецов». Или по-простому: «Бодор – запиратель чудовищ»?

Окрестности бухты Туманов. Одномачтовая

рыбацкая шхуна «Перышко»

Мугра радовался, что наконец-то сумел выбраться в открытое море. Много времени прошло, прежде чем ему удалось вообще вновь добраться до южного берега. Да и в предыдущий раз было не до морских прогулок. Все как-то ограничилось шнырянием по прибрежным лесам.

Поэтому, когда в этом сезоне Локо повернулся к нему лицом и его послали с инспекцией в крепость бухты Туманов, Мугра действительно обрадовался. Давно он не был на море, очень давно.

В итоге, прибыв сюда ранней весной, воин Мугра по кличке Волк неожиданно понял, что на море он попадет не скоро. Не то чтобы крепость была в запустении. Однако, по мнению воина, прошедшего несколько серьезных осад, участвовавшего во всех сражениях королевства от западных до восточных его границ, – да, оборона крепости нуждалась в серьезном улучшении.

За лето он успел поработать с каменщиками. Полностью перекроить верхушки двух башен – тех, что смотрели на море. Башни строили уже без присмотра мастера Урцилла, и это сразу чувствовалось.

Успел полностью перетрясти подвалы замка, сильно изменив содержимое запасов продовольствия, которые там находились. С ним пытались спорить, но спорить с личным посланником короля было сложно. Тем более на предмет того, что важнее хранить в «военных» погребах – вино или зерно и муку. Чувствовалось, что люди, занимающиеся заготовкой, ни разу не находились в осажденной крепости. Не в тот момент, когда начинала заканчиваться еда и казалось, что осаждающие могут брать оголодавших защитников голыми руками.

Дел было по горло. Но в какой-то момент стало понятно, что со дня на день придется возвращаться. Ему дали только один сезон, чтобы разобраться с обороной бухты Туманов. Не больше. Именно тогда он и решил все же выйти в море, хоть на денек. Боевых кораблей в бухте не было, только торговые начали заходить, пока еще с опаской, в новый порт.

Но торговцы, если уж отчаливают от пристани, то уходят далеко, так что ему это не подходило.

Вместо этого Мугра вышел в море с рыбаками. Хоть ненадолго – всего на день, но он хотел почувствовать качающуюся палубу под своими ногами и увидеть, как ветер надувает парус над ним.

Рыбацкая шлюпка была та еще развалина. На ней умещалась дюжина рыбаков, но и это был перебор. Лодка скрипела, раскачивалась, и даже Мугре, привыкшему к морю, все время казалось, что она вот-вот начнет разваливаться прямо под ними. «Перышко» было то еще. Ведь надо же было придумать название для такой развалины.

Они вышли в море затемно. Улов был так себе, Мугра видел, что рыбаки не очень довольны, но и не расстроены. Средний улов. И не похвастаешься особо, но и жаловаться вроде как не на что – вполне достаточно рыбы, чтобы не стыдно было возвращаться.

Один раз они видели хороший косяк, рыба выпрыгивала из воды – так много ее было. Но косяк шел с подветренной стороны, да и ветер был не ахти. Поэтому, пока они делали галс за галсом, рыба ушла.

Теперь они возвращались. Берег еще только намечался на горизонте, в дымке ничего было не разглядеть, да и начинало постепенно темнеть. Но рыбаки были спокойны. Шлюпка медленно приближалась к берегу, рыбаки как будто ждали чего-то.

– Сейчас зажгут маяк, – пояснил капитан Волку. – Они его всегда зажигают, как только темнеет. Идти будет проще. Где-то там.

Старик показал на одному ему ведомую точку берега, где, как он был уверен, скоро должен был проявить себя маяк.

Шлюпку закачало.

Мугра удивленно огляделся. Волны слабо бились о шлюпку. Да и не наблюдалось больших волн, наступило вечернее затишье.

Казалось, что в шлюпку ударилась большая аморфная рыба, недостаточно твердая, чтобы развалить посудину на части, но достаточно большая, чтобы серьезно ее встряхнуть.