Текст книги "Право на поражение"

– Как угодно мастеру, – поклонился сержант с поля и пошел объявлять результаты.

К боям с холодным оружием оказались допущены сто семьдесят воинов, что внесло некоторую сумятицу в давно разработанную сержантами систему. Но они что-то поменяли, и бои начались.

– Мечи по-прежнему деревянные, – просветил Рема Рейнольд. – Но еще прошлой осенью нам привезли некоторое количество очень хорошего дерева, которое на востоке зовут каменным. Оно очень прочное и достаточно тяжелое. Так что неплохо заменяет на тренировках настоящее оружие. Настолько неплохо, что за лето у нас было немало травм.

– Настоящее оружие не даете?

– Нет. Если честно, мастер-мечник, я не считаю никого из этого набора достаточно готовым, чтобы давать ему настоящее оружие на турнире. В пылу любой может увлечься, а воинов, умеющих контролировать свои удары столь хорошо, чтобы и победить, и не поранить соперника, среди них единицы.

– Пока можно не рисковать, лучше не рисковать, – согласился Рем.

– Первые четыре десятки, мастер-мечник, – показал сержант на арену.

За каждой десяткой следили сразу несколько сержантов. Условный укол, условный порез жизненно важных частей тела – и ты проигрывал бой. Условный порез руки – и ты должен был продолжать бой только со «здоровой» рукой, если мог.

Двадцать одновременных боев – этого было более чем достаточно для зрителей. На трибунах начался гвалт. Кто-то поддерживал своих знакомых, кто-то воинов из своей провинции. Кто-то просто кричал в экстазе, когда соревнующимся удавалось провести сложный прием или неожиданно закончить поединок.

Арена опустела через минуту после первого гонга. Бои на мечах, даже на деревянных, даже всего лишь на соревновании – короткие. Особенно если это бои тренированных воинов. Одна промашка – и ты проиграл. Противник сильнее тебя по мастерству, тебе даже кажется, что ты не совершил ни одной ошибки, – но ты опять уже проиграл. Ты решил ринуться в бой, поставив все лишь на одну успешную атаку, и ты снова – либо проиграл, либо победил. Ты попробовал поосторожничать, уйти в глухую оборону, не атаковать, чтобы не совершать ошибок, – и тут же получил несколько серьезных порезов руки, обычно у запястья, что опять же делало тебя проигравшим.

Три пары продолжали бой. Одна – потому что оба воина были излишне осторожны и не слишком опытны. Хотя оказались достаточно опытны для гвардии, но тут все познается в сравнении. В Девятой таких Рем гонял бы с утра до ночи, опасаясь иметь среди защитников слишком слабых бойцов.

Для королевской гвардии же их умений было вполне достаточно, по крайней мере для начала службы. Сейчас под личным знаменем короля было около пяти тысяч пехотинцев, а при таком количестве важнее были не индивидуальные навыки боя, а умение держать строй. То умение, которым этим воинам еще придется овладеть.

Рему было очевидно, что оба воина не выйдут даже из первого круга. Слишком много ошибок они совершали и слишком большим количеством чужих ошибок не могли воспользоваться.

Вторая пара была интересней. Один воин был со стандартным длинным мечом, второй – с копьем, скорее, даже шестом с лезвием на конце. Шест вначале оказался не по зубам длинному мечу. Вначале. Потом оказалось, что все же воин со стандартным оружием значительно опытней, и он с каждым шагом был все ближе и ближе к победе. Просто первую минуту он потратил на то, чтобы привыкнуть к незнакомому оружию противника.

Третья пара оказалась как раз тем редким случаем, на который действительно стоило взглянуть. Два длинных меча, и оба воина очень неплохо владели своим основным оружием. Настолько неплохо, что Рем с удовольствием бы сам с ними потренировался. Ничего нового он пока не увидел, но и то, как они использовали базовые приемы, смотрелось впечатляюще.

На бои давались те же две минуты. Что будет, если противники не успеют закончить, Рем не знал, но две минуты заканчивались.

Длинный меч достал воина с шестом в тот момент, когда до удара в гонг оставалось мгновение. Деревянный молот почти коснулся железного круга. Достал красиво, сделав два коротких шага вперед, спиралью обведя мечом шест и тем самым не позволяя противнику отступить. Укол подмышки руки, державшей шест, – и удар гонга. Победа была засчитана.

Сержант, который играл роль главного судьи, вышел на середину арены и после короткого совещания объявил результаты. Двум неопытным влепили поражение – обоим. Поединок опытных мечников принес им ничью. Рем посчитал решение справедливым, хотя и слабо понимал, что такое ничья в реальном бою. С другой стороны, он не сомневался, что оба длинных меча с легкостью пройдут во второй круг. Им повезло – в первом же бое встретиться с достойным соперником.

Так все и продолжалось. Достаточно долго – определение вышедших во второй круг у первых двух групп заняло более получаса. Примечательным было лишь то, что в него попали и двое с ничьей в начале, и мечник, победивший шест, и сам владелец шеста.

К концу второго часа были определены все восемьдесят пять, кто продолжит состязания.

К концу третьего – сорок три (одного «лишнего» взяли из последней группы – чехарда из-за дополнительных десяти арбалетчиков вылилась в одного нечетного и троих дополнительных воинов, вошедших в третий круг).

Затем сержант-судья объявил получасовой перерыв. Приближались финальные схватки, некоторым бойцам придется провести почти без остановки больше двадцати поединков. Инструктора хотели дать соревнующимся время для небольшого отдыха. А заодно и зрителям, явно подуставшим драть глотки, подбадривая воинов.

Они начали одновременно, четыре ряда по пять пар, плюс еще одна пара чуть в стороне.

Один запасной воин ждал своей очереди. В следующих поединках кому-то другому повезет чуть больше отдохнуть.

Теперь это была элита войск королевства. Сорок три лучших меча этого года. Так что было на что посмотреть.

Даже на этом уровне схватки были короткие. Тем более что лучшие бойцы лагеря в основе своей успели узнать друг друга за лето. Сильные стороны, слабости. Некоторые бои заканчивались, едва начавшись. Одним рывком, единственным уколом, одним взмахом меча. Щиты в таких случаях не спасали.

Кто-то, как и всегда, смог воспользоваться преимуществом деревянного оружия. Скорость тренировочных мечей была выше, даже таких – из тяжелого и крепкого каменного дерева. Дерево оставалось деревом.

Этих трюков Рем не одобрял, но знал, что совсем уж несправедливыми такие победы не были – умение применять любые особенности того, что у тебя в руке, – тоже немаловажная черта хорошего воина.

В третьем бое один из мечников получил серьезную травму – удар деревянного меча был настолько силен, что сломал воину ключицу. Виновнику, не рассчитавшему силы, как всегда, засчитали в этой схватке поражение, но бойцов на арене все равно осталось сорок два.

В шестом поединке опять схлестнулись два мечника, никак не способные определиться с первенством между собой. И на этот раз тоже – они так и продолжали спарринг до самого гонга. И опять оба получили ничью. Насколько успел уловить Рем, до этого оба шли вообще без поражений, так что даже эта ничья была для них неприятна.

Бои шли быстро, через полчаса сержант уже объявил двадцатый бой. Первые проигравшие должны были определяться, начиная с восемнадцатого боя. Первые победители – начиная с двадцать второго. Из-за трех дополнительных воинов (теперь двух) в соревнованиях первым досрочным победителям придется провести минимум двадцать четыре боя без единого поражения.

Но пока результаты еще были неочевидны. Двадцатый бой начали все сорок два бойца. Воины просто сдвигались вправо или влево, в зависимости от того, в каком ряду стояли, и следующий поединок проводили с соседом своего предыдущего противника. Конечно, во время боя никакого порядка не наблюдалось, более того, где-то в середине Рем, как и все остальные зрители, развлекался наблюдением за парочкой, которая, увлекшись, начала кружить вокруг остальных. Иногда прячась за спинами соседей, иногда даже подставляя чужие мечи или щиты для парирования атак противника. Воины в этой паре были неплохие, поэтому пользоваться окружающей местностью у них получалось весьма хорошо. Даже попав в гвардию, они станут достойными бойцами – ощущать пространство вокруг и уметь им пользоваться – неплохой навык для того, кому придется участвовать в баталиях, а не в одиночных боях.

«Какие баталии, какие сражения, – одернул себя Рем. – В королевстве несколько лет царит хоть и относительный, но мир».

И все хотели, чтобы так и продолжалось как можно дольше. И Рем, и король. Наверное, именно поэтому Грегор, как и его отец до него, вкладывал столько усилий в этот лагерь. Соседи королевства видели, как хорошо подготовлена королевская гвардия. Это видели бароны, что не давало развернуться сепаратистам. Об этом слышали крестьяне и с большей охотой шли жаловаться королевским наместникам на разбойников, незаконные поборы или набеги соседей.

Каждый в королевстве чуть больше стал верить в короля. В мир. В возможность работать так, чтобы оставить что-нибудь своим детям, а не до первого набега орков. Чуть-чуть, но даже это того стоило.

Первый проигравший восемнадцать боев определился только после двадцать пятого боя. Он остался – выходить с арены можно было только по двое, чтобы не нарушать парность остающихся. В следующем бое определились еще трое проигравших. В двадцать седьмом – еще четыре проигравших и сразу два бойца в западный обоз Рема – никто не удивился, но это оказались те самые двое, что никак не могли решить, кто из них лучше на арене.

Дальше воины выходили один за другим, все больше и больше с каждым боем. Кто-то – в гвардию короля, другие – в долгий путь на запад, по дороге гномов, до самой Девятой.

После тридцатого боя в группе Девятой сидела уже дюжина бойцов. Они как-то неосознанно приблизились к Рему, рассевшись прямо под той трибуной, откуда он наблюдал за поединками. Словно боялись, что он куда-нибудь исчезнет в последний момент, оставив их без честно заслуженной победы.

Оставалось определиться еще с шестью.

Двое добавились после тридцать первого боя. Сюда вошел и один из пары попрыгунчиков, что гоняли друг друга по всей арене.

Еще один после тридцать второго. Воин с шестом-лезвием. С немалым трудом, но он все же проскользнул в гарнизон Девятой. Сыграла свою роль необычность оружия – Рем не думал, что у парня были хоть какие-то шансы, используй он обычный меч.

Еще двое – после тридцать третьего. Как и предполагалось, все сорок один или сорок два боя проводить не пришлось.

На арене оставалась лишь одна пара – оба были всего в одном поединке от победы или поражения. И одним из них оказался тот самый лучник с востока, что так чутко ловил ветер.

– Если позволите, сержант, – обратился Рем к Рейнольду, – я заберу обоих. Гвардия ведь не обеднеет, если у нее будет на одного бойца меньше?

– Можно узнать, мастер-мечник, что привело вас к такому решению?

– Конечно, мастер-сержант. На арене стоит очень хороший лук. Я хочу его взять на запад. И не хочу, чтобы он чувствовал себя на особом положении. Если он проиграет, так и произойдет. Пусть лучше со мной по камням дороги гномов отправятся оба.

Сержант кивнул. Бой завершился, так и не начавшись. Девятнадцать воинов были зачислены в гарнизон Девятой крепости. Сто восемьдесят один – в гвардию короля.

Дорога гномов

Купцы, быстро привыкающие ко всему хорошему, осмеливались жаловаться, что булыжники дороги быстро приводят в негодность оси их повозок и разбивают колеса. Что по дороге невозможно ездить, потому что за несколько суток пути место, которым сидят, превращается в одну большую ссадину.

Только они добирались от столицы до Рамангара вдвое, если не втрое быстрей.

А на западных окраинах королевства преимущество этой грубой дороги чувствовали еще сильнее.

Конный гонец из крепости Азгар добирался до Рамангара на перекладных за три дня. До столицы – за неделю.

Как гномы и обещали, их дорога действительно дошла до Девятой крепости, превратив западные леса из глухой окраины в достаточно людные места. По крайней мере, поблизости от дороги.

Бароны, в свое время поставлявшие гномам материал из окрестных каменоломен, отыграли свой вклад сторицей. К ним шли крестьяне – всегда приятно возделывать землю там, откуда потом можно легко вывезти урожай.

Мимо них косяками шли купцы. И хотя дорожные пошлины были разрешены только эрлам и только в городе, где находилась их резиденция, – бароны дороги процветали.

Их действительно стали часто так называть при дворе – бароны дороги. Слишком разительно отличалось их благосостояние от достатка других вассалов короля.

Наиболее горячие головы даже предлагали обложить их дополнительным придорожным налогом, но баронам, не без помощи эрла, пока удавалось отбрыкиваться.

Зато им вменили другие обязанности. Каждый должен был держать на своей земле хоть один постоялый двор – по личному приказу бывшего, теперь уже бывшего, эрла и нынешнего короля.

На самом деле многие держали и не по одному. Или сами, или пускали на места вдоль дороги трактирщиков. Не задаром, конечно.

Дорога гномов как будто распространяла легендарную деловую хватку подгорного народа на все окрестности.

Они вышли из Рамангара затемно. Рем торопился. Никто не обеспечит лошадьми простых пехотинцев, пусть и пополнение гордой Девятой, оплота королевства на западе.

Так что конь был только у него. И на весь отряд приходилась еще телега с лошадью, которую ему удавалось иногда менять в постоялых дворах.

На телегу девятнадцать победителей свалили свои скромные пожитки, а сами шли не по дороге, а рядом. По крайней мере, в сухую погоду. Так идти было легче – путники не запинались о камни. В чем-то купцы правы – дорога была не слишком удобна.

Комфортом гномы, как всегда, пренебрегли в пользу долговечности и прочности.

Иногда Рем заставлял пополнение переходить на бег, оправдывая себя тем, что воинам нужно тренироваться. А чтобы свести угрызения совести к минимуму, сам бежал рядом.

Они шли и так достаточно споро. За неделю добрались от лагеря до Рамангара – все-таки дорога сделала расстояния короче, а королевство – словно меньше.

Тишина. Покой. Улыбчивые купцы, возвращающиеся в Рамангар или в столицу. Раз в день конный патруль обгонял их, уходя дальше на запад. И один такой же каждый день скакал мимо них в обратную сторону.

Ближе к границе стали встречаться и дружинники баронов.

С этими Рем предпочитал общаться поменьше. Пограничные дружины всегда отличались суровым и весьма своевольным нравом. Для них и грамоты короля, и знаки гарнизона Девятой, и даже имя одного из Теней Запада далеко не всегда что-либо значили.

Впрочем, пограничные дружины редко кого-то задирали. Люди в них служили справедливые. Другой вопрос, что справедливость у них была своя, и никакие регалии не заставили бы их поверить вооруженным воинам. До тех пор, пока они не увидят этих воинов в деле. Граница накладывала свой отпечаток на этих людей, и он не мог стереться за несколько лет относительно мирного существования.

Граница накладывала свой отпечаток на все вокруг. Придорожные деревни все чаще щетинились частоколами. Рем не раз видел проплешины пожарищ. Когда-то сожженные и так и не отстроенные деревни, уничтоженные набегами орков хутора.

Еще несколько лет назад это была граница на военном положении. И никто не мог чувствовать себя здесь в безопасности. Сейчас безопасность вроде бы появилась. Но это чувство, к которому крестьяне границы не смогли бы привыкнуть быстро.

Может, оно и к лучшему.

Им навстречу как раз шел небольшой обоз. Пара телег, доверху наваленных репой, да еще одна с яблоками. Сбор урожая заканчивался, и крестьяне торопились с плодами своего труда на рынок.

Рем вежливо кивнул старику, сидевшему на первой телеге, и почти поравнялся со второй.

Он так и не понял, откуда появился этот выводок. Лишь истошный крик крестьянки, сидевшей рядом с мужем и смотревшей куда-то за спину Рему и его новобранцам, заставил всех действовать.

Мечник развернулся. Сначала в его глазах лишь мелькали бледно-желтые пятна, приближающиеся из леса. Глаза и разум просто отказывались настолько быстро расшифровывать увиденное. Это были пауки.

Огромные пауки. Первый экземпляр, ведущий выводок в нападение, мог бы посмотреть лошади Рема глаза в глаза. Мечник и раньше видел паучков, плетущих паутину между деревьями, опутывающих липкими нитями кустарник и лениво ожидающих свою добычу. Они были с ноготь величиной. Один раз, в степях на востоке, Рем видел паука почти с его ладонь. Черного и, как ему сказали тогда, чрезвычайно ядовитого.

Эти были выше человека. И точно не водились в той местности, которую они сейчас проходили. Более того, Рему не доводилось слышать о подобных созданиях вообще. Хотя его товарищи любили при случае потравить байки о разных тварях, обитающих на окраинах королевства.

Но о таких созданиях Рему не приходилось слышать даже от наиболее отъявленных врунов в тавернах.

Инстинкты Рема начали работать несколько раньше разума. Глаза непроизвольно фокусировались на отдельных «картинках», пытаясь оценить нового врага еще до того, как Рем понял, что это враг.

Ноги в верхнем сочленении возвышались над туловищем и были накрыты прочной хитиновой оболочкой. Тело выглядело достаточно незащищенным, но до него еще надо было добраться. Головы почти не видно, лишь легкий выступ прямо из туловища, с парой круглых злобных глазок и жвалами, сочащимися слюной.

«Ядом, – поправил себя Рем, – слюной дело не обошлось».

Первый паук как раз добежал до дороги. Выводок бежал чуть наискосок, и удар встретил мечник из пополнения Рема, шедший последним.

Парень не успел даже как следует развернуться, не то что обнажить меч. Ноги паука в нижнем сочленении оказались еще и оружием – спереди хитин был наточен и походил на зазубренное лезвие, в наружную сторону оттопыривалось несколько шипов, разбросанных по каждой ноге в произвольном порядке. Вся нога представляла собой чудовищную палку-саблю-булаву и разительно отличалась от мягких лапок тех пауков, которых Рему приходилось видеть доселе.

Вожак быстро-быстро зашевелил передними лапами, поднявшись для этого как будто на дыбы, и через мгновение мечник уже валился на землю у дороги, исполосованный в дюжине мест. Один из шипов явно разорвал горло, потому что прямо на глаза и жвала вожака выплеснулась кровь.

Прежде чем ввязаться в драку, Рем глянул дальше, пытаясь оценить размер выводка. Не смог – пауки все еще выбирались из леса. На открытом пространстве их было больше трех дюжин, но это были не все.

Вожак, вместо того чтобы сразу развить успех и в полной мере воспользоваться неожиданностью нападения, остановился. Наклонился над своей добычей, и откуда-то из-под его жвал потянулась липкая тугая паучья нить.

Стоявший рядом мечник не выдержал и бросился на защиту своего уже мертвого товарища. Дальше Рем уже не следил, потому что накатила волна.

Сразу несколько пауков набросились на лошадь крестьянина. Один вспрыгнул на самый верх воза, дернулся было в сторону возницы, но замешкался, слегка потеряв равновесие. Яблоки выскальзывали из-под его лап, и паук быстро-быстро ими перебирал, стараясь удержаться на месте. Это дало крестьянину несколько мгновений, и он на удивление шустро юркнул под телегу.

Еще один паук перебрался через своих сородичей, копошащихся над трупом лошади, и устремился к Рему. Даже с обнаженным мечом воин пока не понимал, как справиться с чудовищем, сидя на лошади. Поэтому сделал единственное, что пришло в голову: так сильно дернул уздечку одной рукой, что лошадь от боли просто развернулась на месте.

Подгадал хорошо. Паук не успел остановиться и попал как раз под круп лошади, развернувшейся вокруг своей оси. Вряд ли этот удар его убил, но Рем отчетливо услышал хруст. Хоть на немного, одно из чудовищ было выведено из строя.

Паук на яблоках так и не смог удержать равновесие и повалился в сторону Рема. Воин поднял лошадь на дыбы. Опускаясь назад, лошадь ударила копытами по телу чудовища, только-только начинавшего подниматься после падения с яблок.

Ближайший к Рему мечник остановил удар ноги паука щитом, второй удар отпарировал мечом, отступил. Он явно надеялся перерубить ногу паука, но на твердом хитине едва лишь осталась царапина, и желтое чудище даже не почувствовало боли.

– Доставайте до сочленений, – крикнул Рем, одновременно левой рукой показывая Роану, лучшему лучнику в его группе, за свою спину.

Если что и могло повредить восьминогим исчадиям, то метко выпущенная стрела.

Парень успел, буквально выскользнув из-под удара ноги очередного паука. Чтобы дать лучнику уйти, Рем бросил свою лошадь прямо на его преследователя, надеясь на то, что просто собьет паука с ног.

Паук оказался резвее. Он лишь слегка присел на задних ногах, выставив передние две прямо перед собой. У этой твари прямо над сочленениями оказались длинные шипы – продолжения ног. Лошадь грудью налетела на них, как на копья. Задние ноги паука не выдержали удара и согнулись под тяжестью лошади. Нападающий тут же оказался подмятым телом животного, бьющегося в агонии.

Рем спрыгнул на мгновение раньше и на всякий случай пару раз ткнул мечом куда-то в глубину паучьего тела, оказавшегося неожиданно близким. Пока что бой складывался явно не в пользу людей.

Краем глаза заметил парня, которому прочил тяжелое начало службы. Того самого – шестовика с коротким мечом на конце. Это оружие оказалось как нельзя кстати в подобной переделке. Около парня бились в агонии пара смертельно раненных пауков, а он тем временем достаточно успешно отбивался еще от двух.

Рем увидел, как слегка шевельнулся тот паук, что погиб под копытами его лошади, столь неудачно до этого запрыгнувший на воз.

Подбежал к нему, на всякий случай ткнув прямо в уже закрывшийся глаз. Но не это было его целью.

– Вылезай сюда, живо, – крикнул он крестьянину под телегой и, не проверяя выполнение приказа, рубанул по оси, потом пнул колесо ногой, выбивая его наружу.

Тут же отскочил к задней оси, заметив нездоровый интерес одного из пауков, увлеченно пеленающих труп лошади из упряжки. И повторил те же самые действия с задним колесом.

Телега начала оседать, яблоки посыпались вокруг, превращая на время твердую поверхность дороги в зыбкую почву, по которой ступать можно только очень медленно и осторожно. Именно то, чего он и хотел добиться.

Через завалившуюся телегу начал перебираться еще один паук, и на этот раз Рем впервые встретился взглядом с чудовищем. Такие же бледно-желтые, как и все тело, глаза без белков, с расширенными и постоянно меняющими размер зрачками, как будто паук никак не мог понять, на чем ему лучше сфокусировать свое внимание.

В этих глазах читалось чуть ли не понимание. Мудрость читалась в этих глазах, безжалостность. Голод. В них можно было прочитать все что угодно, но только не милосердие.

Рем на мгновение замер, завороженный этим взглядом. Возможно, пауки обладали какой-то формой примитивного гипноза, потому что мечник даже не мог точно сказать, почему он так внимательно пытался вглядеться в самую глубину желтых зрачков.

От наваждения его избавила стрела, глубоко, чуть ли не на половину древка ушедшая в левый глаз чудовища. Твердыми у пауков оказались только ноги, а вот тело, наоборот, было совершенно незащищенным.

Рем скосил взгляд. Роан позади него уже натягивал следующую стрелу. Рем кивнул и выдернул один из своих стилетов. Он бы сейчас тоже предпочел добраться до своего арбалета, но отлично понимал, что не успевает.

Целый воз яблок, рассыпанных по дороге, дал ему возможность хоть немного оглядеться. Рем выдохнул. Большинство пауков пока старались обходить место, где они могли потерять равновесие.

Как только кто-то из выводка убивал свою жертву, он переставал атаковать, это Рем уже понял. До поры до времени переставал. На поле боя было больше дюжины пауков, абсолютно безучастных к окружающей схватке, занятых лишь опутыванием трупов липкой нитью. Рем вдохнул.

Все крестьяне, кроме того, что ползал на четвереньках позади него, стараясь казаться незаметным среди рассыпанных яблок, были мертвы. Все лошади и конь Рема были мертвы. Мечник выдохнул, сильно, до боли сжимая легкие, выдирая из них остатки забитого схваткой воздуха.

Судя по всему, половину мечников из его отряда уже тоже опутывали паутиной. Он видел не больше десятка, включая Роана сзади, кто еще продолжал сражаться.

Выводок полностью выбрался из леса. И навскидку воин мог бы предположить, что на ногах оставалось не меньше тех самых трех дюжин. Выводок оказался не намного больше, чем виделся вначале. Что, впрочем, вдохновляло слабо. И из этих трех дюжин почти половина занималась плетением паутины.

«Жаль, что они не каннибалы, – подумал он. – Было бы значительно легче». Рем вздохнул.

Один из тех пауков, что еще не плели коконы, решился на прорыв через яблочное поле. Три лакомых кусочка внутри, по его мнению, того стоили.

Лучник выстрелил как раз в тот момент, когда паук поскользнулся на яблоках. Все восемь лап судорожно задергались, пытаясь обрести равновесие для всего тела и еще больше его теряя. Стрела вошла куда-то в туловище паука, явно причинив ему лишь минимальный вред.

Паук замер, чтобы восстановить равновесие. Именно этого момента ждал Рем и в то же мгновение бросил стилет в неподвижную мишень. Все-таки тела пауков были на удивление мягкие. Стилет ушел так глубоко в глаз паука, что полностью исчез из вида. В левый глаз. Рем не собирался рисковать – мало ли, могло оказаться, что ранение в правый глаз отнюдь не так же смертельно, как и в левый. Левый глаз был уже проверен.

Рем обернулся, подумывая о том, что этого паука придется потрошить, чтобы достать свой стилет обратно.

Шестовик сообразил, что к чему, и отступил к самой границе «яблочной» зоны. Теперь у него хоть немного был прикрыт тыл. Количество стоящих на ногах мечников уменьшилось еще на двоих, а количество пауков, обрабатывающих свою добычу, увеличилось на аналогичное число.

– Выбей одного, разгрузи парня, – махнул Рем лучнику в сторону воина с шестом.

Вокруг того сгрудились уже трое пауков, да и тех, кого он подрезал, нельзя было списывать со счетов.

Рем шагнул вперед, аккуратно отбрасывая яблоки мыском сапога. Без лука в центре образовавшейся поляны делать было нечего.

Как только он приблизился к краю, на него сразу обратили внимание пара пауков, практически последние оставшиеся не у дел. Остальные либо наседали на мечников, либо обрабатывали трупы.

Воин успел отпарировать два удара первого, прежде чем подоспел второй. Стилет бесполезно застрял где-то около глаза паука, так несвоевременно дернувшегося в момент броска. Рем упал, ускользая от очередного удара, и подкатился прямо под брюхо желтого чудовища. И тут же вскочил, вонзая меч в его тело снизу вверх, по самую рукоятку.

С одной стороны, он надеялся, что паук сдохнет, с другой – что не сразу. Ему хотелось бы еще успеть выдернуть меч обратно и выкатиться. Желтый дернулся всем телом, почти заставив Рема отпустить меч. Потом еще раз. И еще. Рем понял, что долго так не продержится, и, повиснув на рукоятке, изо всех сил дернул ее вниз.

Меч вышел, а Рем тут же оказался залит внутренностями паука, оказавшимися такого же бледно-желтого цвета, каким были эти чудовища и снаружи.

Его агонизирующий противник каким-то чудом извернулся и, перед тем как упасть, плюнул в него ядом. Рем откинулся назад, чтобы не попасть под тушу падающего паука и увернуться от яда. Увернуться ему не удалось.

Похоже, его спасли только те самые внутренности, обрызгавшие его с ног до головы. Но даже ослабленного удара ядом оказалось достаточно, чтобы он почувствовал жгучую боль на ладони, которой пытался прикрыться. Отряхиваясь, одновременно вытирая ладонь, пытаясь другой рукой хоть как-то очистить глаза, Рем закатился обратно на яблочную полянку.

Второй паук уже потерял к нему интерес, повторил ошибку своего предшественника и кинулся на крестьянина с лучником. Но Роан на этот раз оказался на высоте. Выждал ровно то время, которое требовалось, дождался, когда паук замер, и влепил ему стрелу прямо в глаз.

Ладонь Рема покраснела, ее жгло все сильнее. Он сдернул с пояса походную фляжку с водой и выдавил всю воду, которую смог, на руку, пытаясь смыть яд. Особых ран на ладони вроде не наблюдалось, поэтому воин надеялся на лучшее. Да и вообще – погибнуть от яда ему было бы более чем обидно.

Мечники, дважды встретившиеся на арене несколькими днями ранее, теперь дрались спина к спине. У каждого в руках был меч, был щит. Большим они похвастаться не могли. Но большего им и не требовалось. Судя по следу, который тянулся за ними, бывшие соперники умудрились оставить подыхать трех пауков, и они были первыми, кто перешел в наступление.

Паук медленно отступал, то и дело чуть привставая на задних ногах и пытаясь быстрыми сериями ударов пробить оборону пары. Мечники приноровились. Каждый удар паука тут же встречался щитом, а иногда, когда тот слишком увлекался, то и мечом. Возможно, заостренный панцирь на лапах паука и был прочен, но когда по одному и тому же месту на лапе ударили мечом в третий раз, паук начал прихрамывать.

Мечники наступали на паука чуть боком, каждый успевал еще следить за тем, что происходит с его стороны. Иногда то один, то другой косились назад, чтобы не пропустить атаку сзади.

«Этих звать на безопасное место бессмысленно, – подумал Рем, – они и сами справятся».

Лучник выбил еще одного паука, оставив воина с шестом наедине с последним его противником.

– Стрелы кончаются, – обернулся он к Рему.

– Доберись до моей лошади. Осторожней. Там есть арбалет. – Рем выдернул еще один стилет и двинулся в сторону пауков, копошившихся у лошади.

Ему очень не хотелось, чтобы они успели закончить свои приготовления и вновь обратили внимание на еще живых. Рем предпочитал разобраться с ними чуть раньше.

В упряжке были две лошади, и теперь над ними склонились сразу два паука. Поваленная телега, которую не дотащили до места назначения эти бедные животные, послужила Рему трамплином.

Но перед этим он подошел к тому пауку, попавшему под копыта его лошади, и вонзил меч глубоко между жвал. Вонзил, провернул, сколько смог, и после этого с трудом выдернул обратно. Одна из ног паука судорожно дернулась, и он затих окончательно.

Коротко разбежавшись, Рем вскочил на телегу и прямо с нее прыгнул на пауков. Он не слишком надеялся на бросок стилета, поэтому решил не распыляться и добить сначала одного. Стилет полетел в паука еще в тот момент, когда воин начал прыжок. Рем отвел правую руку чуть назад, и в момент падения его меч смотрел точно в глаз паука, который только начал поднимать свое туловище навстречу новой опасности. Ничего, кроме глаза, в котором Рем прочитал чуть ли не недоумение, паук поднять не успел. В левый глаз вошел стилет, точно вошел, зря Рем волновался. И туда же воин вонзил меч. На этот раз проворачивать не пришлось, меч ушел так глубоко, что единственное, что волновало Рема, это как успеть его вытащить.