Текст книги "К Фифи"

Эдуард Лимонов
К Фифи
Стихи

Книга издана в авторской редакции

Потерпевший кораблекрушение солдат

 
Висят на рифах осьминоги
Весь берег крабами богат,
Но Боги, о Большие Боги!
Здесь нет ни девок, ни солдат!

Лишь небо тяжестью накроет,
Когда полуденно красив
Идет ко мне, идет и воет
Могучий океан, – прилив:

Лишь ночью звездами богато,
Бриллиантами освещено,
Ночное небо на солдата,
На выброшенного куда-то
Свое набросит кимоно.

Где я? Здесь Фиджи? Самоа ли?
Необитаема людьми
Улеле? Или Укаяли?
Тебя минуют корабли.

И лишь меня волной прибило.
Как долго буду здесь пленен?
Здесь зелено, здесь очень мило,
Но я один, пусть я спасен…
 

* * *

 
Какая тонкая Фифи,
Такая нежная такая,
Как будто Вас зовут Софи
И на дворе начало мая.

Но это август нас слепил,
Но это в августе, подружка,
Свой хобот я в тебя вонзил,
О, похотливая зверушка..!
 

* * *

 
С бутылкою Martini
Шкодлива как коза
Фифи явилась skinny,
Веселые глаза

О, мрачный Эдуардо!
Фифи свою встречай,
Кончай глушить «Бастардо»,
Martini наливай!

Трусы снимай с девчонки,
Но медленно снимай,
И градус напряженки
Тем самым повышай.
 

* * *

Фифи

 
Мне зуд шампанского в крови
На сером утреннем рассвете
Бог похоти швырнул: «Лови!».
С ней кувыркайся словно дети!

Ты пахнешь медом и мочой
И молоком столь нежно-сладко
Раздвинь же ножки и раскрой
Стыдливый вход в тебе, лошадка!
 

* * *

 
Доллар: тридцать-двенадцать,
Подешевел «Газпром»
Утро. Пора одеваться,
Ехать и в жизнь вонзаться
Этаким топором.

Утро. Уже газеты
Не развернуть в авто
В вечность ушли Советы
Девушки Гали, Светы,
Их не рожает никто.

Модны Анастасии,
Мальчики все Максимы
Утро в Москве, в России
Все мы ветром носимы
Не все наклонили выи…
 

* * *

Ф.

 
Мы будем ехать в пароходе
Вокруг волна, за ней волна…
О, не сиди в каюте, вроде
Ты несчастлива и больна!

Пойдем на палубу, где ветер,
Пойдем в открытый ресторан!
О, слава Богу! «доннер веттер!»
Там нет занудливых цыган!

Играют танго… (Как «Титаник»!
До айсберга часа до два…
Иль на вокзал, перрон «Майданек»
Сгружают трупы, как дрова).

Прикрой, мой друг, твои коленки,
Прикрой и щель, – хранитель сперм,
Я Вас люблю до расчлененки
И Вас родивший город Пермь.

Когда же мы пройдем у Даний
И Скагеррак и Каттегат,
Зеленых волн среди качаний
Средь тошноты, в плену страданий
На узкой койке распластат…

Тогда предстанут нам Бискайи,
Но чтобы не зайти в штормы,
Мы взяли вдруг, и поискали
Сто устриц в отмелях, с кормы…
 

Смерти космос молчаливый

 
Смерти Космос молчаливый
Где угрюмые планеты
Вытянуты, словно сливы,
Совершают пируэты.

Где в кладбищенском метане,
Омываемы эфиром
В хроме, никеле, титане
Носятся вокруг пунктиром.

Замурованы в граниты
Бледные метеориты.

Астероиды в повязках
С маской ужаса на коже
Сотрясаясь в страшных плясках
Ищут в злобе свое ложе.

На боку земли зеленом
В лунном свете на поляны
Им помочь быть приземленным
Выбегают великаны.

Полифемы краснокожи
Астероидов скликают
И глаза их среди рожи
Одинокие пылают.
 

* * *

 
Я ел блестящий огурец
И размышлял, что я отец
Двух крошек: паренька и девки…
Но вот какой: Лилит иль Евки?

Ты кем же станешь, Сашка, дочь?
Я не смогу тебе помочь
Поскольку буду в Елисейских
Полях. А не в полях расейских.
Ты кем же станешь, рыжий клопик?
Так маленький, что микроскопик
К тебе бы надо применять…
Не стань отъявленная блядь!

Но прояви себя в искусстве,
В искусстве все себе позволь.
Как папка твой, купаясь в чувстве,
Ты чти страдания и боль.
Не избегай страданий, Саш!
И ты, Богдан, как папка ваш…
 

* * *

 
Если поедете в Бухару,
То возьмите меня в Бухару.
Я так люблю большую жару,
Люблю большую жару.

А в той Бухаре будет там базар
Базар будет благоухать,
И будет там проходить Бальтазар.
И бедрами колыхать,

Станет там белых верблюдов строй,
А на одном из них
Я буду сидеть с молодой женой
Между горбов двоих.

И будет там проходить Гаспар,
А с ним идти Мельхиор
Такой у них в Бухаре базар
Заведен с античных пор.

Там будут пахнуть чеснок с хурмой,
Цвести на холмах кизил.
Я так хочу, чтобы там со мной
Местный султан дружил.

Там козочек-девок в сандалиях
Ловить буду, лапать всех
Цветет в феврале там миндаль, и ах!
Цветет в январе орех…

Создам для себя я большой гарем,
Где жаркие телеса
Меня отвлекут от тяжелых тем
На долгие три часа…

Из Ингланда крошку мне украдут
И украдут из Китая,
В гареме сладко они запоют,
Философа ублажая.
 

СПБ

 
Глухие улицы ночные
И мрачноваты и пусты
Стоят дома, как домовые,
Как будто дамы пиковые…
Двоятся на Неве мосты.

Под брызгами дождя на стеклах
Автомобиля моего
Охранники сидят промокло
И ждут неведомо чего
Но лишь приказа моего.

Когда-то этот город чудный
С одной актрисой рассекал
Роман имел с ней непробудный
На Пряжке жил, отель был мал,

«Матисов дворик» назывался
Был рядом сумасшедший дом,
Дом сумасшедшим и остался,
А мы с актрисой не вдвоем.

У нас есть детки молодые,
У деток будет жизнь своя.
Но в том, что мы с тобой чужие,
Виновна ты, невинен я…
 

* * *

 
Я не хочу стать грустным стариком,
Я лучше буду воином и трупом,
Прикрытым окровавленным тулупом,
С другими убиенными рядком.
Я не хочу быть грустным стариком.
 

* * *

 
Я слушал пение кастратов,
Луна светила, падал снег
То сер, то грязно-розоватов
Один в ночи, вдали от всех
Я слушал пение кастратов

Не диск таинственный винила
С иголкою соединясь
Мудей магическая связь
Из Беловодия стремясь

Ко мне межздвездность приносила…
И дома нет, и нет семьи
Утащены волною дети
А я сижу при лунном свете
Поют скопцы как соловьи
Что им отъяли штуки эти

Заносится горячий нож
Секущий горло ледяное
Поешь, поешь, поешь, поешь,
Пока он падает, стальное
Сечет им связки лезвие
И плачет и скорбит звенье…

Я слушал пение castrati
Виттори, Сато, Фолиньяти
Их визг, свистящий из ночи
Поскольку режут палачи.
 

Монета

Ф.

 
Простая медная монета —
Ты, греком созданный «обол»,
В ходу была ты в час рассвета
У гладиаторских у школ

Тебя рабы передавали
Платя за уголь и вино
Тебя гетеры принимали
В час когда станет все равно

Взамен цистерция и драхмы
Вот я возьму тебя с собой
И там такой устроим трах мы
Значительный и непростой

Воспользовавшись твоим полом
Проэксплуатировав всю ночь
Я расплачусь с тобой «оболом»,
Моя развратнейшая дочь!
 

* * *

 
В лагерях великие дали
В лагерях огромное небо
Все занозы видны, детали
И забора и булки хлеба

Там на вышках стрелки с губами
Нам накрашены ярко-ярко
Эти девки играют с нами
Посылая губов подарки

А в руках у них карабины
А глядят они, кареоки,
Как внизу мельтешат мужчины
И убоги и одиноки.
 

* * *

 
Девки красивые, девки печальные
Сиськи спесивые, письки нахальные.
Девки, глядящие в зеркало,
«Жизнь бы меня не коверкала

Лучше бы тихо лизала
Я бы счастливо лежала…»
Девки лежат с кавалерами
Либо слились с интерьерами.
 

В «Свете»

 
Какого Фета нужно вам
От этих безобразных дам?
От этих котиков морских
В нарядах сложных и смешных…

Жабо у той, волан у этой
Ну Боже мой, какого Фета!
Ты затесался в это стадо
Больших животных зоосада!

Какого Фета, право слово!
Алкая девушек Крамского
Высоких незнакомок с перьями
Ошибся ты, чудак мой, дверьями…
 

Фифи: 1920

 
На ломберном столе так сладко
Играет тихо граммофон
С яйцом, подкипяченным всмятку,
Лежит Линней (или Бюффон?)

За этим столиком трофейным,
Фифи, ты утро провела,
Откушала конфет с портвейном
И снова бродишь у стола…

С тебя стекают платья струи…
После полудня, наконец,
Звонит тебе твой милый Луи,
Убийца, гангстер и подлец…

«Договорились. В полшестого!»
И, бросившись в постель опять,
Ты спишь, зверек, темноголово,
Предвосхищая, как сурово
Тебя без жалости, без слова
Брутальный Луи будет мять.
Скорей доспать бы к цифре «пять»!
 

Ленни

 
Поехать бы в Копенгаген
Снять себе теплый номер
В отеле у Northern Sea
И пригласить девчонку
Дырку, ямку, воронку,
Заставить ее: «Соси!»

Груди этой особы
Самой высокой сдобы
Заправлены в кружева
Она как крестьянка практична
Как шлюха она неприлична
Как дьявол она жива

Ее угощая шнапсом
Поглаживая по попе
Сидеть буду я в Европе
В ее королевстве дамском
Смотреть буду из окна
И будет блеять она…

Такие мои вот планы
Не нужно мне, нет, нирваны
Но бритой датчанки щель
А за окном метель
Пусть зло заметает проливы
Чтоб были бы мы счастливы…

…Селедка… пирог мясной…
И ляжет она со мной
Живот у нее большой
И маленькие колени
Зовут ее фройляйн Ленни
Русалка страны водяной.
 

К Фифи
(Подражание Катуллу)

I

 
Я на старости лет связался с сучкой
Я добыл ее в недрах Интернета
Двадцать восемь Фифи (а я – колючка:
Двадцать восемь плюс тридцать восемь: лета)

О, Фифи! У тебя ребенка тело!
Хоть сама ты ребенка и имеешь
У меня с тобой чувственное дело
Под моими ласками ты млеешь.

Я тебе, о Фифи, противен, видно!
До конвульсий, до сладкого «прихода»
Нет, мне это нисколько не обидно
Создала вас, проклятых дырок, так природа!
 

II

 
Пять трусов мне оставила девчонка
Чтобы я бы, видимо, молился?
На трусы ее, что ли? Я не знаю,
Над трусами я блядскими склонился
Испарения девкины вдыхаю…

Ты чего этим хочешь, моя сучка,
Моя маленькая, бритая ты ранка?
Обоняю: твоя течка, твоя случка,
Твоя нервная писька-хулиганка…
 

III

 
Современные девки как гетеры
Попку мажут и волосы сбривают
На интимных своих местах сверх меры
Благовонные масла возлагают…

Чтоб найти их, не в переулки Рима
Обращаю стопы свои в сандалях,
В интернетные дебри нелюдимо
Еду я на невидимых педалях.
 

IV

 
Попка маленькая, узкие лодыжки,
Килограмм сорок восемь, не иначе
В этой девочке Египта и мартышке
В этой сверхестественной задаче.

Ты еврейка, Фифи, а вы, евреи,
Происходите от какой-то тайны,
Потому от тебя я свирипею
И стучусь в твои недра у «вирджайны».
 

V

 
Метр семьдесят высоты, рот влажный,
Веки крупные, тонкая, как кошка.
В офис тело несешь многоэтажный
Там его истязаешь днем немножко…

Но в субботы ты спешишь, озябший зяблик,
Сквозь машины, мороз и коридоры
Чуть постанывая, словно в шторм кораблик,
Чтобы снял бы я с тебя все запоры…

Твои козьи грудки оттяну вниз
Твои ножки в основаньи заломаю
Пусть глядит ваш бог – шакал Анубис
Как я дочерью его тут помыкаю…
 

И восстает…

 
И восстает из любовных забав,
Чистая, плотская «love»,
Чистая похоть встает и долбит
Твой возмутительно голенький вид.

Безукоризненны мы же с тобой
Ты – своей белой ночной худобой,
Я – своим жилистым деревом-телом,
Лаокооном в узлах озверелым.

Булькает, бьется, тромбирует пара,
Ты моя голая Килиманджара!
Страшный, пораненный, в яйцах раздутый,
Я – твой палач, моя девочка, лютый!

Я – твой мучитель, а ты от меня,
Где ты скрывалась в течение дня?
Что ж ты скрывалась, иди же сюда!
Ваша распахнутая звезда
Манит меня своей алой трясиной
Всей глубиною своей кобылиной…

Алая рана, и мокрые ножки,
Сука Фифи, без единой застежки
Все твои тайны мне, девка, открыты,
Бродят на теле твоем паразиты
Рук моих, ног моих, пальцев и губ…
Что же, с тобой я достаточно груб?

– Как? Недовольна? Грубее? Мощнее?
Ну что за женщины ваши, евреи!..
 

* * *

 
Дитя фэстфуда и ноутбука,
Вас минимальные трусы
Охватывают, моя сука,
До самой встречной полосы.

О, ножки, ножки, ножки, ножки,
Переступает как лошадка
А вот животик моей крошки
Атласен, бел, и дышит шатко.
 

* * *

Ф.

 
Я тебя распробовал, подружка!
Оказалось, – ты жуткое отродье,
Оказалось, – ты глубокая ловушка,
А не безобидная зверушка,
Проносящая брюшко по природе…

Ты свирепее Дурги, богини Кали
Рассмеявшись, ты член мой защемляешь
Полагаю, ты сгубить меня мечтаешь
И обсасываешь мысленно детали

Как валюсь я на твой белый круп, лошадка,
Как при этом «приход» ты получаешь
Я уверен, изсосешь меня ты сладко
А потом уже ментов навызываешь…

Ты натянешь сапоги свои и кепку,
Приготовишься лгать милиционерам:
«Понимаете, он сжал меня крепко
И упал на меня таким манером…

Я его не очень-то и знаю…»
Тут проснусь я от смерти и воскликну:
«Эту жутку девку я сношаю
Уже год, но все в тайну не проникну…»
 

* * *

Ф.

 
Вам двадцать восемь черных лет
Я ваш любовник и поэт
Вы обладательница гривы
Прямой и грубой. Вы счастливы.

Вам не знаком ни стыд, ни срам
Пусть вы и замужем, мадам,
Меня во всю себя пускаете
И ничему не возражаете…

Вам двадцать восемь. Ни слезы…
У вас так щиколотки тонки!
Худые бедрышки девчонки,
Сосцы библейские козы…

Вы деловиты и развратны
Вы бизнес-woman, аккуратны
Верхи хотят, хотят низы
Как и в библейские разы

Духов вечерних запах кислый,
И шорох розовых чулок
В предвосхищении конкисты
Над нами вспыхнул потолок…
 

Кёнигсберг

 
Видна здесь наций двух (не новость!)
Влиятельность наверняка…
России крепкая рука
И трехэтажная суровость
Германского особняка

Дома сарайны и протяжны
По-протестантски тяжелы
Когда-то их венчали важно
Здесь рейха третьего орлы.

А ныне ни деревьев стрижки
Ни шевелюры облаков
Нам не напомнят об отрыжке
Германских кожаных богов…

Лишь нежный облик Светлогорска
Бутылочного моря мгла
Да пуговиц с патроном горстка
Да, здесь Германия жила.

Но и России здесь не много
И если ты повременишь
То ты увидишь, как убого
Еще летает русский стриж

Еще идут черны матросы
По кромке берега и льда
Однако все они раскосы
Под желтым ангелом стыда

И ничего уже не будет
А только будет ничего
Поскольку здесь забыли люди
Германских кожаных бого…
 

* * *

Ф.

 
И я, влюбленный психопат.
Я, русский джентльмен.
Люблю ваш, леди, круглый зад
И тесной попки плен

Стояли мы вдруг у окна
Глядели в ночь, дыша
(Вибрировала вся она
Всем телом малыша).

И я наощупь вниз проник,
Потом поддел вас ввысь
О, девочка, горяч родник,
В который мы влились!

В Европе рождество идет
В Европе рождество…
А русский джентльмен сует
Вам в ваше естество

И вы попятились, дрожа
Вы любите меня!
сомкнулись вы вокруг ножа
Как рана из огня.
 

25.12.2009

* * *

 
И я сидел вроде Катулла
И из окна мне в шею дуло
Вертел в руках обол я медный
Был русский я, и русский бедный…
 

Сон

Ф.

 
Герой-любовник к вам крадется
И вот сейчас, сейчас уже
Он в горло нежное вольется
Девчонки в сонном неглиже

Прильнув к окровавленной вене…
К артерии! Что говорю!
Причастие от крови в пене
Всосет, приникнув к алтарю

Плечей твоих, моя девчушка,
Он изгибает нежный лук…
В его руке – большая кружка…
Тебе конец… проснулась вдруг!

И я лежу с тобой, довольный,
К тебе втыкаюсь между ног
Хотя и я немного больный.
Но не вампир, спасибо Бог!
 

В истории

 
Омываемы пеною вольных морей
И варяг, и казак, и еврей…
Шелестят там колосья родных ковылей
Над Хазарией черных ночей

А в проливе меж Крымом с Кавказом
Всем доступные в мире заразам
Ходят джонки, каяки, каноэ
Возят в гости Руно золотое

По Истории бродят в камзолах
Заговорщики злые. В подолах
Им приносят монахини, каждому, плод —
Наслаждений, распутства, невзгод…

Там красавицы с лилией схожи
Там стройны, величавы вельможи
Там кладет свои головы на эшафот
Безупречно красивый народ…

Государя там ждут в переулке,
Вот и бомба в красивой шкатулке!
Вот и белым платочком сигнал,
Страшный взрыв… государь пострадал…

Там любовники в груди вцепились
Дуэлянты за выстрелы скрылись
Из-за облачка дыма, вдруг – ус,
Улыбается страшный француз…

Там и я, о Фифи, обитаю
По Сараево целясь, стреляю.
Ведь в Истории выбора нет,
Если ты и солдат, и поэт.
 

Фифи в Африке

 
Танзания и Танганьика
Хоть их обоих имя дико
Они не страны из мечты,
В них улетела, девка, ты.

Фифи, танзанские нагорья
И танганьикские поля,
В которых красная земля
Туда поехала ты с горя
По приглашенью короля,

Зеленого горошка что ли?
Иль детских памперсов царек
Тебя, Фифи моя, увлек?
Пообещав слонов и соли,
И океана уголок?

А я? А я, мыслевладелец?
Оставленный средь печенег
Москвы и узник и сиделец
Поэт с тобою общих нег,

В снегу завял, развился кашель
Опухли яйца как плоды
(Которых нет на свете краше
И замечательней ялды!)

Я тут скучаю и дичаю
Из залы в кабинет вползаю
И жду, когда твои причуды
Пройдут как гланды и простуды.
 

* * *

 
Хорошенькая египтянка
Освободилась от бинтов
О, это мумия беглянка,
Египетских сестра богов!

Фифи – ты Хатшепсут в чулках
Зеленых, розовых и белых,
Тысячелетия в песках
Ты пролежала загорелых

Тебе проснуться Гор велел
И Петисушес – крокодил
Сам от бинтов тебя раздел,
Водою Нила окропил…

Внедрили в Интернет, и вот
Ко мне подсунули на ложе,
И она так себя ведет!
– Ты Хатшепсут, признайся, все же?!

Ты их агент, ты их Змея?
Лазутчица, шпионка Нила?
От страсти багровею я,
Сплетясь с сестрою крокодила.
 

* * *

 
Жизнь – лишь разгадыванье сказок
Освобожденье от оков
Вот Дед Мороз, высок и вязок
Набрал себе подснеж-ников

Ты, спотыкаясь, возвращалась
И мачехе с порога вдруг, —
Вся гроздь подснежников швырялась
На жирную босую грудь…

Принцесса ты на горошине…
Чувствительностью возгордясь,
Ты отдаешь себя мужчине,
Имеешь с этим князем связь.

Потом болеешь, и художник
Глядит, как демон из окна,
Тобою выбранный заложник
Француз, поэт, Париж… весна…

Уже не верим в Дед морозов
Но верим мы в искусства глубь
Париж зелен, лилов и розов,
Возьми, Париж, нас, приголубь!

А годы поедают годы…
Все более ты тяжела
Желавши Золушкой свободы,
Ты мачехой ее нашла.

А я? В бойцов я верил строгих
И в сербской армии служил…
От ваших сказок многоногих
Я убежал что было сил.
 

* * *

 
Горький кофе колумбийский
Офицер сосет австрийский
Третий рейх кончается
Вдруг бомбят ночную Вену
И в пирожные, и в стену
British shell втыкается

Рыжий злой английский парень
Королеве благодарен
За штурвалом лыбится
Вся Германия в руинах
И в воронках и в морщинах
В четвертушках, половинах
Зданиями дыбится.
 

Люди в кепках

 
Мир был прост пред Первой Мировой:
Пышные короны у царей
Сбруи драгоценные, конвой,
Ротшильды, всяк финансист – еврей,
Каски и высокие фуражки,
Гретхены, смиренные Наташки,
Биллы, Гансы, Вани-замарашки…
Армии как псы, всяк пес – цепной.

Но когда счет трупов под Верденом
(Восемьдесят тысяч трупов в сутки!)
Мир уверил, что по этим ценам
Смысла нет держать вас, проститутки!
Бросились свергать их, свирепея,
Русские, германцы, солдатня…
Выдирать царей из Эмпирея,
(Жаль, что рядом не было меня!)

Жилистые, страстные солдаты,
Обменяв шинели на пальто
Были им пальто коротковаты,
Кепки впору были им зато…
Людям в кепках крепко надоели
Люди в котелках и шишаках
Балерины их, все их фортели
Пьяные Распутины в соплях
Все князья великие в усах
Кайзер, канцлер, хруст в воротничках…

Вышли люди боевого склада
Младших офицеров племена
Кепка покрывала как награда
Их мужами сделала война
Вышли и сказали: «Так не надо,
С нами обращаться, куль говна!»

Взяли револьверы и винтовки,
Сбросили на землю трех царей
Ленин, Гитлер были им обновки —
Вышедшие из простых людей…

Лишь английский плебс лицом о лужу
Все другие хорошо успели
Вышли те, кто с пулеметом дружит
Пулеметы выдавали трели…

Мясники, литейщики артисты,
Вышибалы и торговцы жестью
Криминал, студенты, журналисты
Навалились все ребята вместе…

Власть схватили. Котелки бежали
Шишаки и аксельбанты тоже
Кепки управлять Европой стали
В Дойчланд и у нас провозглашали
Власть такую, что мороз по коже…
 

* * *

Ф.

 
Желе взбивать в твоей щели,
Вонзивши в устрицу орудье…
Любили молча, как могли
И я сжимал твое безгрудье…

Тянул соски, топтал, валил,
Опять топтал, в щели взбивая…
«Ну ты, Фифи! Ну ты…» и бил
И бил тебя не уставая.

Возможно королев страшит,
Комар, вколовшийся в предплечье,
Тебя, моя Фифи, смутит,
Ну, разве если искалечу…
 

* * *

 
Есть ли у Фифи моей любовник?
Муж-то точно есть, я это знаю
Ходит ли еще в один терновник,
Где ей натирают двери к Раю?

Трех ты получается счастливишь?
Ну и сучка, ну и вертихвостка!
Нет, ты мне Фифи, не опротивишь,
Но ты что, маньяк сего отростка?

У тебя чего, зуденье в ляжках?
Я готов тебе себя удвоить…
Нет, мне ну совсем не будет тяжко
Лишь бы угодить тебе, милашка,
Чтобы твою письку успокоить…

Брось свои вреднейшие привычки.
Кобелей накапливать, красотка,
Собирать в горсти уды, как спички,
У тебя в щели там что, чесотка?
 

* * *

Ф.

 
Я подарю Вам динозавра
Окаменелый позвонок
Чтоб вспомнили меня, кентавра,
Дрожащего у вас, меж ног

Какая страшная мошонка!
Какой крутой, свирепый рог
А Вы, Вы хрупкая девчонка,
Мой сладкий яблочный пирог…
 

* * *

 
Трусы Фифи лежат на стуле
Их двое… позабыла ты
О, как бы ветры не продули,
Тебя, исчадье наготы!

Когда они со свистом входят
О, ветры, между ног девицы…
Девицы могут простудиться
И никого тогда не родят…

А вот еще set back другой, —
На нежной коже, там внутри
Вскочить вдруг могут волдыри
И помешают нам с тобой
Иметь ряд важных отношений
(Ну, в виде половых сношений…)

Поэтому, вернись! Трусы!
Но уж уехала подруга
Завернутая в джинсы туго
(Воображаем хвост лисы…)
 

Землетрясение на Гаити

 
Раздавленных негров большие тела…
То вуду подспудная сила
Собралась в комок и вдруг разорвала
Под морем запасы тротила…

Разгневанный неграми в складках Земли
Свирепый огонь накопился
Проклятые негры его довели
И вот он освободился…

Мертвы под отелями. Вот пароход
На набережную обрушен
И пальм, как в расческе, не достает
Зубцов, что обломаны тушей.

Взлетевших над морем гранитных пород
О, негры, что вы натворили!
Забыли, чем кончил библейский народ?
Вы ганжу все время курили…
Злодеи, в грехах вы затмили

Содом и Гоморру! Вам ганжа и ром
Великих богов заменили
Но Вуду великий устроил погром
Поскольку богов вы забыли…

Лежите же, негры, на солнце тела
Раздулись в кровавую падаль
Республика ваша нечистой была
Нечистому следует падать…

Несет мертвечиной от Мексики вон,
Но ветер относит на Кубу
Такую по качеству тухлую вонь,
Подобно гниющему зубу…