Текст книги "Под ногами остров ледяной"

Вспоминают

Магия Чилингарова

Общение с Артуром Николаевичем по делам Ассоциации Полярников, организации экспедиций дает бесценный практический опыт, который я стараюсь применять на практике. Работать с ним – это огромный труд и огромная ответственность, потому что этот человек ради достижения порой одному ему известной цели не терпит легкомысленного отношения или непрофессионализма. Его личная ответственность – за успешную реализацию, за жизни всех членов экспедиций, за честь страны – не дает ему спать в прямом смысле слова за много месяцев до самой экспедиции. У него непримиримое отношение к тому, что может быть противопоставлено достижению очевидной для него цели. Это могут быть субъективные и объективные обстоятельства, или отношение к делу человека, который не выкладывается на 100 %. Такая требовательность делает его похожим на Амундсена, при этом у Артура Николаевича есть свои факторы отработки рисков, которые, возможно, еще предстоит изучить науке.

Первый – человеческий фактор. Умение подбирать людей, проверенных и надежных – одно из главных качеств опытного руководителя успешных экспедиций.

Второй – технический фактор. Он привлекает специалистов высшего класса, при этом во многие технические тонкости с немалой степенью глубины погружается сам и право на окончательное решение оставляет за собой. Его лучшее слово одобрения: «Годится!» – звучит зачастую по аналогии с гагаринским «Поехали!». Известно, что его эрудиция в технической области распространяется от океанологии до дирижаблестроения.

Но я хотел бы остановиться на третьем факторе – умении влиять на «обстоятельства непреодолимой силы». Возможно, этот тезис вызовет улыбку, но только не у тех, кто был свидетелем или участником «особых критических ситуаций». Беспрецедентные экспедиции – такие, как перелеты в Антарктику на ИЛ-76 (1986–1992 гг.), сверхдальние перелеты на Ми-26 в Арктике (1999 г.) и Антарктике (2007 г.), спасение «Михаила Сомова» (1985 г.) – не могли состояться без его личных отношений с «небесной канцелярией». Иначе как чудесным не назовешь возвращение со дна океана экспедиции на «Мирах» в 2007-м. Так, из-за удара о поверхность льда аппарат остался без связи и видеосигнала, а затем чуть не вышел под работающие винты «Академика Федорова», были и другие сложности, которые нам с мостика не было видно. Наперекор всему триумфальное возвращение со дна Северного Ледовитого океана завершилось благополучно. Как происходит магическое воздействие Чилингарова на обстоятельства? Думаю, что этого он сам не знает точно и (или) не расскажет никогда. Но этот механизм работает, ведь каждая из упомянутых экспедиций зависела от миллиона непредвиденных критических обстоятельств. Любое из них могло стать решающим.

Мне достоверно известна ситуация, произошедшая во время сверхдальнего полета на одномоторном Ан-3Т (2002 г.), который проходил в нереально тяжелых погодных условиях, почти без видимости. После многочасового перелета через Южный океан и над Антарктикой опытный пилот запросил у Чилингарова разрешение на возвращение в связи с плохим прогнозом. Велика была вероятность того, что район посадки на Южном полюсе из-за отсутствия видимости обнаружен не будет и на возвращение запаса топлива уже не хватит. Чилингаров уверенно сказал, что видимость будет, и приказал продолжать полет по заданному курсу. Сам при этом снял звезду Героя, сжал в кулаке и руку положил в карман. «Чтобы легче было опознать», – как он объяснил позже. Потом обернулся на своего не менее отчаянного спутника – Фредерика Паулсена. Тот читал книгу по репродукции и материнству, связанную с профессиональной деятельностью. «И в этот момент я подумал, – уже через много лет признался Артур Николаевич, – какой он счастливый человек: не знает, что жить нам, возможно, осталось несколько часов…» Я уверен, что это был внутренний Чилингаровский юмор, а не мысль обреченного человека. Храбрый тот, кто не теряет самообладания в любой ситуации. На что положился Артур Николаевич – на свои способности или интуицию – неизвестно, но он принял такое решение… Умение договариваться не только с техникой и людьми, но и с тем, что я аккуратно называю «обстоятельства непреодолимой силы», безусловно, дано Чилингарову. Самое удивительное, что через 30 минут видимость стала приемлемой для продолжения полета и совершения посадки на голову американцам. Это не пример безрассудства или авантюризма. Такие способности даются единицам, и его друзья иногда этим пользуются. Если «Локомотиву» предстоит сложный матч, ему лично звонит президент или первый вице-президент РЖД и просит, чтобы Артур Николаевич сходил с ним на футбол. А вот на зимнюю Олимпиаду он не попал. К счастью, на летней в Сочи присутствовал и болел за наших. Я говорю об этих фактах не без некоторой иронии, но я в магию Чилингарова верю.

Впервые я встретил А. Н. Чилингарова на Северном полюсе, где он помогал организовать экспедицию. Трудно сказать, кто он больше – ученый в политике или политик в науке. На мой взгляд, это устроитель, организатор. Он осуществляет связь между наукой и политикой и обеспечивает возможность проектам становиться успешными. За годы дружбы и общения с ним для меня стали очевидны некоторые правила, которым Чилингаров следует без изменений. Он никогда не останавливается, никогда не перестает путешествовать, никогда не перестает работать и никогда не перестает заниматься новыми проектами. Нестандартных и оригинальных решений в его жизни было немало, и он всегда достойно ведет себя в критических условиях. Например, мне вспоминается ситуация, в которой мы оказались, когда летели на Южный полюс в одномоторном самолете Ан-3. Такое было впервые, обстановка довольно сложная, и мы заблудились в облаках. Запомнилось, как Чилингаров, не теряя самообладания, смог всех успокоить и избежать паники. Работать с любым выдающимся руководителем бывает либо очень трудно, либо радостно и неожиданно. Я полагаю, что работа на Чилингарова всегда очень стимулирует людей, и любому, кто станет его подчиненным, не будет скучно. Если говорить о планах, о том, что мне было бы интересно сделать вместе с Чилингаровым, то в обозримом будущем мы задумали осуществить перелет с побережья Сибири через Северный полюс на дирижабле.

Могу добавить, что в моей жизни немного было нестандартных людей, сравнимых с ним. Единственный, с кем я встречался и кто напоминал бы Артура, – это Санта Клаус.

Первый навсегда

1959 год. Помню как нас, 25 новобранцев-курсантов училища, поселяют в комнате, где наутро появляется энергичный усатый паренек Артур, который начинает всех будоражить и вокруг которого сразу все закипает и крутится. Вскоре все 25 человек подружились между собой, особенно – мы с ним, потом стали дружить и наши родители, а теперь дружат уже и наши дети.

С юности я вижу, как Артур всегда стремится быть первым. Как-то раз готовимся к спартакиаде, а у нас в училище был такой курсант Михайлов, чемпион Ленинграда по бегу на короткие дистанции. На спартакиаду от нас выставили Артура. Тот парень так вальяжно вышел, ну чемпион же, мол, чего мне тут с ними состязаться, а Артур вдруг раз, его и обогнал! Это был для того парня такой позор! На протяжении пяти лет, пока мы учились, он уговаривал Артура при каждой встрече еще раз посоревноваться, но Артур отказался и так и остался победителем.

Хоккей: Артур – южный человек, обмотается шарфом, наденет шапку, ноги еле стоят на коньках, но он – капитан команды. Это стремление к лидерству в нем сохранилось на всю жизнь, и, к счастью, быть лидером у него получается.

Красота – страшная сила

Однажды у нас в училище выступала известная в то время певица Тамара Тауба. Артур как-то пробился открывать и закрывать на сцене занавес, меня взял с собой подручным. Открывался занавес с помощью ручной лебедки и собачки в качестве фиксатора, и если ее отбросить, лебедка начинала раскручиваться, поэтому надо было все время за этим следить. И вот стоим мы за сценой вдвоем (один держит – другой заменит, если устал). Выходит Тамара Тауба – красивая, яркая, известная, Артур как открыл на нее глаза, так и смотрит, не отрываясь, и в этот момент отпустил ручку, которую крутил, и забыл набросить собачку. В итоге ручка пошла назад! И вот этой металлической ручкой ему перебило нос! На всю жизнь подпортилась восточная красота. Кровь льется ручьем! Что делать? «Мишка, – говорит, – поехали в клинику скорей, пока кровь идет!» – «Почему?» – спрашиваю. – «А мы же застрахованы! Надо узнать, сколько за страховку заплатят!» Нас тогда страховали на пять рублей в месяц. Вот так молниеносно он принимал решения и, несмотря на беду, умел сразу же заглядывать вперед.

Сидим мы как-то раз в училище после увольнительной. Когда после увольнения кто-то опаздывал (например я), командир роты спрашивал: «Почему опоздал, курсант Красноперов?». Я начинал придумывать всякие истории, например: «Там у бабушки кран сломался, вода потекла, нужно было отремонтировать…» Обычно командир роты говорил: «Все понятно, три наряда вне очереди!», и я шел их отрабатывать. Если приходил Чилингаров и ему командир роты задавал такой же вопрос: «Курсант Чилингаров, вы почему опоздали?», он очень откровенно, с открытой улыбкой говорил: «Да я проспал…» – «Ну что ж, – вздыхал командир, – садитесь, курсант Чилингаров». Благодаря его очаровательной улыбке и обаянию ему все сходило с рук!

Забава молодости

Когда он был начальником дрейфующей станции СП-19, я в этот момент был начальником ледового морского патруля. Мы работали на чистой воде на научно-исследовательском судне «Азимут», обследовали положение кромки льда для судоходства и передавали данные, с учетом которых суда направлялись, огибая опасные участки. Лед двигался с севера на юг, а их ледяной остров подходил к этой кромке очень близко, и мы приняли такое мальчишеское решение – встретиться! Забава молодости. Это происходило в самом начале экспедиции, мы поговорили по рации, он был веселый, ледовая обстановка сложилась очень легкая, и я попросил: «Давай-ка Артур, подготовь нам баньку!» Там был механик – Толя Быков, с золотыми руками парень, сделал баню-сауну, которую все очень любили. И вот уже по этому пути на станцию СП-19 мной был направлен пароход. Конечно, это было бы нарушением трудовой дисциплины с моей стороны, что там говорить, но это был такой мальчишеский авантюризм. Артур не мог править льдиной, а я, обойдя все инструкции, пошел навстречу. Но – в последний момент была дана команда сверху: «Прекратите заниматься забавами, возвращайтесь и занимайтесь своей работой!». Так нашу встречу пришлось отложить.

Таких людей, как Артур, я больше не знаю, это штучный товар. Но у нас есть наставник – всеми любимый Николай Александрович Корнилов, он примерно такого же характера, тоже штучный товар. Работать под Чилингаровым я бы не хотел, но вот полететь с ним на аэростате в точку Северного полюса в 2017-м – годовщину погружения «Миров» на дно Ледовитого океана – мне было бы интересно. В этом случае я готов выполнять любые поручения!

Как и все граждане России, знаю Артура Николаевича Чилингарова давно. Познакомились мы в начале 90-х, вместе работали в Первой Государственной Думе.

Хорошо помню нашу первую совместную поездку на футбольный матч Госдумы с украинской Радой. Играли на центральном стадионе. Трибуны полны, в том числе пришло все тогдашнее руководство Украины. В конце матча, когда счет был 3:0 в нашу пользу, тренер меня заменил. Я пошел, сел на лавочку, а вместо меня на поле вышел Артур Николаевич. Ему дали мяч, и он сразу же прорвался по краю поля к воротам соперника и нанес удар страшной силы. Попал в штангу. И на весь стадион раздал громкий звон. Сзади меня сидели две молодые украинские девушки. И тут одна другой и говорит: «А если бы деда раньше выпустили, какой бы сейчас счет был?..»

Артур Николаевич очень любит спорт, и мы с ним очень много разных спортивных проектов реализовывали. Но эта история запомнилась мне на всю жизнь.

Глава 2
Есть СП-19!

 
…Пусть легла на лица нам
Арктики печать.
Сердцем нашей станции
Дизеля стучат…
 

Текст песни участника дрейфа «СП» В. Пигузова.

Евсеев:

Красный диск солнца медленно закатывается за горизонт. На бледно-голубом, совершенно чистом небе зажигаются звезды. Поселок мягко охватывает ночная тень. Морозный воздух обжигает лицо. На воротнике шубы и на козырьке шапки серебрится пушистый иней. Под ногами протяжно скрипит снег.

Рядом с аэродромом стоит приземистый деревянный сарай с покосившейся дверью. Там часть нашего груза, очень небольшая часть. Основной груз, доставленный сюда из Ленинграда, лежит рядом под открытым небом. Хаотически разбросаны щиты от домиков, ящики, бочки… Все это надо разбирать, раскладывать, выбирать груз, необходимый в первую очередь…

На следующее утро принялись за работу. Леня, Эд, Валера и я пошли в сарай, искать и отбирать нужные грузы. Сарай забит ящиками снизу доверху. Немного свободного места осталось только у самого входа. Карабкаемся по ящикам под самый потолок и протискиваемся в глубь сарая. Тотчас раздается грохот стаскиваемых ящиков, скрип железа, смех, шутки.

– Химия! – кричит Валера сверху, высвобождая ящик из-под мотков кабеля. Это он нашел ящик Эда с гидрохимическими материалами.

– Где Р-1? Кто видел Р-1? Да где, скажите же, черт возьми, Р-1? – горячится и сердится Леня, пытаясь найти ящик с передатчиками. Он перекантовал добрый десяток тяжеленных ящиков сверху вниз, его самого уже не видно, только доносится откуда-то из середины его голос.

– Ребята, никто не видел связку буров? Длинный такой сверток, в мешковине? – допытывается Михаил Иванович.

– Что это за ящики, откуда они взялись? – не выдержал Эд, оттаскивая в сторону третий, набитый чем-то тяжелым ящик. – Ох уж эти радисты, набрали тут бог знает что, теперь разбирайся за них! Вот буква «Р» написана, значит, их, – горячился Эд.

Из узкого промежутка между ящиками показалась голова Леонида Васильева. Он недоверчиво посмотрел на ящики и покачал головой:

– Не мои.

– Как не твои? – воскликнул Эд. – Чьи же тогда?

Работа прекращается. Все вылезают из своих углов и рассматривают неизвестные ящики.

– Да что на них смотреть, давайте вскроем! – предлагает Валерий.

Леонид берет топор и вопросительно смотрит на меня и Эда.

– Вскрывать?

– Давай! – соглашаемся мы.

Несколько ударов топором – и крышка сбита. Все с нетерпением разрывают бумагу. Показываются детали какого-то прибора. С минуту все молчат, соображая, что бы это могло быть.

– Да ведь это же эхолот, – наконец воскликнул Леня. – Саруханян, твои ящики!

– Да я и не видел их раньше почему-то! Ей-богу, не видел, – смущенно говорит Эд под общий хохот.

– Еще раз!.. Еще раз!.. Еще взяли! – разносится над аэродромом громкий голос Волдаева.

Маленький Ли-2 содрогается и скрипит под усилиями десятка людей, пытающихся протащить через узенький люк широкую, весом около тонны, ходовую часть трактора. Тяжелая махина прочно застряла в люке – передняя ее часть более чем наполовину вошла в самолет, а задняя, оказавшаяся несколько шире, чем отверстие люка, опирается на кузов грузовика. Усталые, вспотевшие люди пятый час заталкивают это громоздкое и неуклюжее сооружение в самолет. Восемь человек, находясь в самолете, тянут за крепкие канаты. Четыре человека изо всех сил подталкивают эту махину сзади, из машины.

– А ну, еще взяли!.. Раз-два, взяли… – снова, в который раз командует Володя. Дрожат от напряжения канаты, руки и плечи ребят. От разгоряченных тел идет пар. Всем жарко, несмотря на тридцатиградусный мороз. Проклятое железо не поддается ни на миллиметр.

– Володя, ну что ты так без толку командуешь? – раздраженно начал Эд. – Надо ведь за одну сторону тянуть сильнее, а вторую только поддерживать. Иначе ничего не получится, хоть до утра тут возись!

Володя бросает канат и обиженно смотрит на Эда:

– Ну и командуй сам, если ты такой умный! – недовольно говорит он.

Эд берет канат и кричит:

– Левая сторона – подготовиться тащить! Правая – поддерживает снизу! Раз-два, взяли!.. Еще взяли!

Самолет сильно накренился в сторону, что-то затрещало, но тяжелая махина словно приросла к месту. На этот раз заспорили все сразу, каждый обвинял другого в неумении и нерасторопности. Наконец, накричавшись, устроили перекур. Страсти улеглись. Молчание…

Паузу нарушил Миша Судаков:

– Мужики, надо не так, – спокойно и негромко начал он. – Всем надо сначала набок его… а потом поднажать сзади…

– Да пробовали уже, Миша, не получается! – устало сказал кто-то.

– Надо еще раз попробовать!

Все молча заняли свои места.

– Сюда еще кто-нибудь, – попросил Миша, – вот так. Тяни кверху за эту часть, – говорит он Горбунову. – Саруханян, командуй, больно уж у тебя голос зычный!

Все рассмеялись.

– Раз-два, взяли! – командует Эд. Стальная махина вздрогнула. – Еще взяли!.. – изо всех сил закричал Эд. Неповоротливое сооружение медленно, со скрипом влезло наконец в самолет…

Вечером я сидел в теплой и уютной комнате Александра Ивановича Паршина. Впервые я встретил его на острове Диксон в 1962 году, где под его непосредственным руководством делал свои первые шаги в оперативной прогностической работе. Александр Иванович – страстный любитель-охотник и рыболов. Все свободное время он отдает реке и тундре. В награду за труд Арктика отдает ему свои богатства: жирных, необыкновенно сочных гусей, омуля, чира, нельму.

Александр Иванович сидел на широкой тахте, положив на стол крепкие мускулистые руки, и расспрашивал меня о Москве, Ленинграде, моей работе и планах на будущее. Он давно не выезжал на Большую Землю, отпуск проводил на реке, в тундре.

– У меня там выстроена настоящая дача, – добродушно улыбаясь, говорит он. – Даже душ сделан. Летом, когда у нас в тундре бывает жара, придешь с рыбалки потный, мокрый, разденешься и поливаешь себя прохладной водой из душа. Вот только комарья много. Без накомарника далеко не уйдешь. Приехал бы ты ко мне летом, вот бы порыбачили!

Вошла Анна Никитична, супруга Александра Ивановича, и поставила на стол тарелку со строганиной.

– Давай, Миша, отведай моей строганинки, – сказал он.

Здесь, в Арктике, под строганиной понимают мелкую стружку из свежезамороженной рыбы, приправленной особым образом приготовленным соусом, состоящим из перца, томатного соуса и чеснока. Строганина у Александра Ивановича просто изумительная. Операция ее приготовления доведена до искусства. Рядом с тарелкой Анна Никитична поставила чашку с соусом. Я взял тонкий замороженный ломтик рыбы, окунул его в чашку и положил в рот. Холодный ломтик с соусом сразу растаял во рту, оставив нежнейший аромат. Никто не умеет так делать строганину, как Александр Иванович. Обычно строганина хоть немного, но пахнет сырой рыбой, часто попадаются кости и хрящи, соус бывает то слишком острый, то, наоборот, лишен своего специфического аромата. У Александра Ивановича, видимо, есть секрет приготовления… А впрочем, секрет ли? Наверное, просто большой опыт рыбака и страстное увлечение любимым делом.

Поздно вечером возвратился я в гостиницу.

– Что слышно от Артура? Как он там? – спросил я Эда.

– Ничего пока нет, ждем телеграмму…

От всех:

«…Первая ночь на льдине, – записывал в это время в свой дневник первые впечатления Артур. – Первые неполадки. Вышел из строя приемник, промучились всю ночь и решили, что сгорела лампа. Но запасных пока нет. Говорят, приехал начальник – и все стало ломаться.

…3/XI-1969 г. С утра ждали самолет. Уже отчаялись. Пошли с Константиновым смотреть место для лагеря, прошли два с половиной километра вместо физзарядки. Вдруг шум – летит Ли-2. Побежали обратно. Привезли основную часть трактора. Стало легче, видимо, план выполним. Молодец, Лев Афанасьевич!»

В столовой все жадно выспрашивали Артура о первых впечатлениях об острове.

– Нормально, хорошо устроились, – улыбаясь говорил Артур и тут же, посерьезнев, добавил: – Ребята, к седьмому ноября надо открывать станцию. Завтра полетит «стартовая пятерка»: Прозоров, Углев, Васильев, Сериков и я. Наша задача там собрать трактор, домик, смонтировать как следует радиостанцию и начать четырехразовые метеорологические наблюдения. Работы очень много. Нам помогут Константинов со своей группой.

Утром на аэродроме провожаем товарищей. Настроение у всех бодрое, приподнятое – близка цель, к которой все стремились с осени. Ребята по металлическому трапу взбираются в самолет, звучат напутственные слова. Взревев моторами, Ли-2 взлетел с заснеженного аэродрома и взял курс на север…

«…Сегодня должен быть собран трактор, – записал в дневнике Артур 6 ноября. – Это движение и жизнь станции. Группой 8 человек цепочкой с волокушами двинулись на ВПП. Тащим детали к трактору. На полосе разделились: Быков, Жарков, Николаев – на трактор, остальные – на сборку первого домика. Прошу Михаила Ивановича все запоминать, так как потом хочу его сделать старшим по сборке. Собрали домик, затопили печку. Почувствовали себя как дома. Сборка трактора задержалась. Решили идти с Юрой Константиновым пешком, посмотреть место для лагеря. Нашли в получасе ходьбы на одной из последних речек. На берегу хорошая площадка для лагеря. Вбили колышек и дали ракету. Пошли обратно встречать трактор. Идти по целине тяжело, раза три садились – берега речки крутые, и мы по пояс зарываемся в снег».

Чилингаров:

7/XI-69 г. В ноль часов по московскому времени дали в эфир первую метеосводку. Станция СП-19 открыта! Первые координаты – 75°04’ с. ш., 160°02’ в. д. 04 час. 40 мин. – митинг у флага. Открываю я. Потом Константинов тепло поздравляет нас.

05 час. 00 мин. – подъем флага, салют из всех ракетниц.

Евсеев:

Утро 8 ноября. Самолеты не летают, поэтому отдыхаем. Погода великолепная. На совершенно чистом небе низко над горизонтом висит желтый диск солнца. Полный штиль. Воздух необыкновенно прозрачен и чист. Мороз почти не ощущается. Стоит один из тех дней, которые представляют Арктику во всей первозданной красоте.

После завтрака все идем на Индигирку. За последними домиками начинается крутой спуск к реке. И сразу же нас охватила полнейшая тишина. Спит подо льдом Индигирка, блестят на солнце белые верхушки невысоких сопок. Будто злой волшебник вдруг заколдовал и заморозил эти места, и все вокруг застыло в напряженном и безмолвном ожидании, не в силах скинуть с себя злые чары.

Тишина – одно из удивительнейших свойств природы этих суровых мест. С ней вы сталкиваетесь почти в любом месте Арктики, как только выйдете в хорошую погоду за пределы поселка. Я вспомнил свое первое знакомство с этим удивительным явлением.

Стоял разгар арктического лета. Самолет ледовой разведки приземлился на одном из островов Северной Земли. Пообедав и немного отдохнув после беспрерывного двенадцатичасового полета над Карским морем, я вышел из домика. На безоблачном небе ослепительно сверкало солнце. И так же был полный штиль. Перешагнув через весело журчащий ручеек, я зашагал по заболоченной кочковатой низине, на которой то тут, то там виднелись кучки мхов с микроскопическими синими цветочками, такими маленькими, что для того, чтобы рассмотреть их, надо было встать на колени и почти в упор разглядывать сероватые клочки. Преодолев низину, я вскарабкался на довольно крутой каменистый гребень, обрывавшийся с другой стороны прямо к морю, прошел по нему несколько шагов и… остановился, внезапно пораженный тишиной. Тишина была необыкновенная, поразительная, оглушающая. Не было слышно ни единого звука, словно я очутился в каком-то ином мире. Ослепительное солнце, голубое небо, сияющая бледно-зеленая поверхность льда создавали обилие света. От нагретой темной поверхности каменистого гребня вверх струился теплый воздух, отчего далеко на горизонте сверкающие белые шапки далеких островов медленно колыхались, отрываясь от горизонта, и казались фантастическим видением неведомого мира.

Меня охватило чувство какого-то необычного восторга и радости. Я один в этом необыкновенном крае, где существует только свет, где все подвластно ему: и это небо, и эти скалы, и этот лед. Я один вошел в этот мир, открыл его, понял и вместе со всем покорился величию света, подчиняясь общему закону безграничной тишины. Открывшийся мир был прекрасен и суров. И то, что я открыл его, могу его ощущать, могу слушать его тишину, рождало во мне удивительное чувство свободы, легкости и счастья… Долго стоял я на одном месте и, затаив дыхание, наслаждался этим чудным ощущением, боясь потревожить этот мир хотя бы одним движением. Наконец, переполненный необычайными ощущениями, я медленно пошел дальше по гребню, осторожно переступая с камня на камень, боясь нарушить тишину…

Чилингаров:

8. XI-69 г. Дежурный по острову – Вадим Углев. Рабочий день. Дал немного поспать ребятам. Потом Гвоздков и Сериков остались шить чехол на капот трактора. Мы взяли гладилку и поехали на полосу. Проехали очень хорошо, прошлись по полосе. Будем катать. Поставили кабину. Обратно неслись, как на «волге». Константинов, Николаев и Жарков остались ночевать в домике на ВПП.

9. XI-69 г. Катаем полосу. Вылетел Ан-2 с группой руководителя полетов (РП). Зажгли плошки, но самолет сел на льду бухты. Иду пешком домой, видимость паршивая, иду и все время оборачиваюсь, нет ли медведя. РП отправили на полосу.

10. XI-69 г. Прилетел Ли-2 из Черского. Пошел на ВПП с Володей (из «Смены»), потащили волокушу с продуктами. На борту Вепрев и группа РП. Ребята веселые. Володя неплохо построгал рыбку.

12. XI-69 г. Работы по приемке грузов вошли в ритм. По 8 бортов днем и ночью.

От всех:

Двенадцать часов работы, двенадцать часов отдыха. Две бригады работают круглосуточно. Самолеты Ил-14 делают по 6–8 рейсов в сутки. Восемь человек в каждой бригаде обязаны загрузить и отправить все самолеты, приходящиеся на их смену.

Мелькают ящики, щиты от домов, бочки… До чего же тяжелые все эти ящики! Хоть бы один полегче попался, что ли. Наконец очередная машина нагружена полностью. Теперь можно вытереть пот с лица и передохнуть минут пять, пока машина едет со склада на летное поле к самолету. Вот над нами уже крыло самолета. Четверо лезут в самолет, четверо остаются в машине. Снова те же ящики, только теперь их надо выгружать и укладывать в самолете в строгом порядке: самые тяжелые – в нос, полегче – на середину и в хвост. Пар от дыхания заволакивает весь самолет. На иллюминаторах и металлических частях оседает рыхлый иней. Температура воздуха сегодня опустилась до минус 36 градусов. Втащили последний ящик, обвязали груз канатами. Теперь можно пойти погреться в аэровокзал. Через полчаса прилетит еще Ил-14…

Евсеев:

Тринадцатое ноября. Сегодня я вылетаю с очередным рейсом Ил-14 на ледяной остров. Два мешка с вещами и чемодан погружены на самолет еще с вечера. Последнее утро на базе. Кроваво-красная заря охватила полнеба. Солнце еще за горизонтом, оно взойдет позднее, но я его не увижу: на широте ледяного острова уже полярная ночь.

Последние минуты на твердой земле, покрытой снегом, вымороженной свирепыми морозами, но все-таки земле. А впереди только лед и вода, вода и лед.

В зале аэровокзала необычно пусто. Стучусь в окошечко и спрашиваю у дежурного диспетчера о готовности самолета к вылету.

– Все в порядке, – отвечает диспетчер. – Экипаж уже пошел в самолет. Только вас ждут.

По длинному коридору быстро выхожу на летное поле и спешу к самолету. Кто-то из экипажа машет мне рукой: «Скорее!». Бегом преодолел последние двадцать метров, по металлическому трапу влез в самолет. Протиснувшись между ящиками, пролезаю в переднюю часть и устраиваюсь поудобнее на одном из ящиков. В иллюминатор вижу, как от самолета отъезжает бензозаправщик. Запущены моторы. Тяжело нагруженный Ил-14, нехотя отрываясь от земли, берет курс на ледяной остров.

Корнелий Колчунов, командир Ли-2:

Для летчиков полеты в высокоширотной экспедиции – это экзамен на зрелость. И в то же время – школа, хорошая жизненная школа. Полеты на дрейфующий лед – тяжелы и ответственны. Но одновременно они приносят прекрасное чувство радости борьбы и победы над Белым Безмолвием.

…Пять человек, объединив свою волю, силы свои и умение в один узел, который называется экипажем, выполняют сложный полет в ночи. Стрекочет секстантом штурман Анатолий Александров. Второй пилот Олег Охонский помогает штурману определиться. Бортмеханик Герман Полетаев принес для пробы кусок тушеной оленины. Скоро будет готов ужин: строганина, оленина, крепкий чай. Правда, это где-то около 80 градусов северной широты на высоте 2000 метров. Конечно, не ресторан на Останкинской башне, но интерьер подходящий: Северный полюс, океан, полярная ночь, северное сияние.

Каждый занят своим делом. Но больше всех сейчас забот у бортрадиста Петра Степанова. Великолепный специалист, зимовавший в Антарктиде и на дрейфующих станциях. Человек, в полной мере познавший нравы Арктики. Сквозь неумолкающий треск помех ловит он тонкую ниточку морзянки с СП. Как у них с погодой? Погода – королева Арктики. Очень капризная королева и коварная. Нужно быть всегда готовым к любому сюрпризу.

Проходят три часа полета. Подходим к станции. Где-то в океане на льдине несколько домиков и короткая, очень короткая посадочная полоска, очищенная руками зимовщиков от передувов и торосов.

– До точки пять минут, – докладывает Анатолий.

– Алексеич, проси ракету!

– Ракета пошла, – через секунду докладывает радист.

Мы до боли в глазах ищем ее, эту ракету. В черноте ночи равнодушно мерцают звезды. Горизонта нет, и кажется, что звезды и над тобой, и впереди, и внизу.

– Еще ракету!

– Пошла.

Как хочется ее увидеть. Она должна быть вот здесь. А может быть, это она? Нет.

– Как с погодой?

– Они передают, что ясно, но только на небольшой высоте – пленка тумана; однако звезды просматриваются.

– Еще ракету.

– Пошла.

Черт. Сколько же времени могут тянуться эти пять минут?

Смотрю на часы: прошло всего две минуты…

– Командир, справа впереди, десять градусов, по-моему, она, – неуверенно говорит бортмеханик.

Четыре пары глаз буравят темноту. Жарко что-то в кабине, душновато.

– Вот она! – кричит штурман.

– Точно, она.

– И я вижу!

– Теперь порядок.

Увидели. Нашли. Быстро читаем контрольную карту: проверить, включить, выключить…