Текст книги "Оракулы перекрестков"
Автор книги: Эдуард Шауров
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
У Бена заложило уши, он на несколько мгновений ослеп и даже слегка сошел с ума, а когда стал способен хоть как-то воспринимать действительность, вокруг стоял полный кавардак. Отовсюду неслись крики и стоны. Где-то, захлебываясь, визжали истошным голосом. Помещение заволокло едким дымом, и люди лезли друг на друга, ничего не видя и ничего не соображая. Сверху моросил мелкий дождик. Откуда-то вывернулся давешний крючконосый сосед по лавке, прокашлял:
– Давайте сюда! Здесь дырка! – И полез в белесый удушливый дым.
Бен, сам не зная как, уцепился за его брыкающуюся ногу и пополз следом. Углепластиковые стержни в нескольких местах оказались разбиты осколками. Бен на четвереньках пробрался в один из таких проемов. Возле решетки торчком сидел труп с кровавой кашей вместо верхней половины лица. Пшеничные усики задорно топорщились над его оскаленными зубами.
В ужасе Бенджамиль отцепился от спасительной штанины, его вырвало густой горькой желчью. Он тихонько завыл и с упорством раздавленной улитки пополз туда, где редела дымовая завеса и где, по его разумению, был выход из этого ада.
Глава 5
Сжав голову руками, Бенджамиль слегка раскачивался взад-вперед. Его тошнило.
– Нужно затолкать пальцы в рот, – посоветовал Лимкин.
Бенджамиль помотал головой. Потом все-таки сунул указательный и средний пальцы в горло. Пустой желудок мучительно сократился. Блевать было нечем.
– Это вы в участке надышались. – Лимкин старательно мял в пальцах полу сюртука, пытаясь оттереть темное пятно. – Ясное дело.
– А почему вас не тошнит? – с трудом спросил Бен.
– Я пятнадцать лет работал на «Кемикал Данг Фактории», – очень серьезно сказал Слэй Лимкин. – Теперь меня тошнит только от химических удобрений. Хотя в остальном работа была хорошая и должность не из последних, но потом у меня обнаружили синдром Патча и сразу выставили за ограду. Мистер Мэй, вы знаете, что такое синдром Патча? Не знаете? Вот и хорошо, лучше и не знать.
Бенджамиль с омерзением посмотрел на свои светлые брюки. От вида бурых заскорузлых пятен на коленях его замутило сильнее.
– Может, все-таки дождемся сумерек? – уже в сотый раз предложил Лимкин.
Бен поглядел на изрисованную похабными картинками стену с обвалившимися кусками штукатурки, на полусгнившую оградку палисадника и в сотый раз покачал головой.
– Вы только покажите мне направление, а сами идите домой. Чего вам со мной таскаться? – неуверенно сказал Бен.
Ему до ужаса не хотелось искать трубу в одиночку, он даже готов был терпеть навязчиво-многословного Лимкина с его бесконечными жалобами.
– Да нет, чего уж там. – Лимкин пожал плечами. – Мне все равно в те края топать.
– Вы живете около тубвея? – Бенджамиль даже обрадовался.
– С чего вы взяли? У нас тут один патрубок на полторы сотни кварталов. Это вам не аутсайд. Мой дом вон в той стороне. – Лимкин указал куда-то за спину. – Один патрубок и один стоповский участок на четыре сектора. Был…
– А вы вроде сказали, что нам по пути, – удивился Бен.
– По пути, но домой я пока не пойду, – рассудительно сказал Лимкин, – Отсижусь пока у одного приятеля, вдруг искать будут. Так что дома я буду не скоро. – Он протяжно вздохнул. – Замиля будет волноваться… и дети. Когда их теперь увижу? – Лимкин судорожно всхлипнул, размазывая по грязным щекам слезы. – Вы уж извините меня, мистер Мэй, что я при вас плачу, это у меня болезненное. Никогда не могу удержаться.
– Ничего страшного, – сказал Бен устало, Лимкин плакал уже третий раз с тех пор, как они выбрались из взорванного участка.
Дурнота постепенно утихала. Бенджамиль отвернулся от утирающего слезы Лимкина, вытер руки о штаны и полез за пазуху.
Кружок оракула был теплым, ощутимо весомым, надежным, единственным, что еще как-то связывало Бена с привычным и безопасным миром делового кольца, с уютной квартирой в бело-оранжевом секторе аутсайда, с неразобранным ящиком антикварных комиксов под кроватью. Бен шмыгнул носом и шесть раз крепко сжал оракула в руке. На дисплее, словно всплывая из темной глубины, проступили буквы:
В этом мире неверном не будь дураком:
Полагаться не вздумай на тех, кто кругом.
Трезвым оком взгляни на ближайшего друга —
Друг, возможно, окажется злейшим врагом.
— Ну вот, – тихо сказал сам себе Бен. – Нужно было спрашивать советы до, а не после. Это, конечно, не совсем то, чего я ожидал, но про Вайса все сказано предельно верно. Если бы я загодя знал, что Трустам такая скотина, то позвонил бы кому-нибудь другому.
«Кому бы ты позвонил? – осведомился ехидный голос внутри Бена. – Тебе тридцать два, и твой единственный друг оказался полным дерьмом, а новых друзей у тебя не будет, ты ведь не любишь ничего нового, кроме антикварных безделушек. Ха-ха! И даже эти безделушки далеко не новые!»
– Что там у вас? – спросил Лимкин, вытирая крючковатый нос.
– Ничего, ерунда, – ответил Мэй, пряча оракула. – Можно идти дальше.
– А как самочувствие?
– Сносно, – сказал Бен, поднимаясь с треснутого пластмассового ящика.
– Лучше бы погодить до темноты, – просительно сказал Лимкин.
Бенджамиль упрямо помотал голвой:
– Мне нужно идти. К тому же ночью здесь опасно.
– Здесь всегда опасно, – уныло сказал Лимкин, – и днем и ночью. Только ночью меньше шансов попасться на глаза стопам. Я думаю, патрули уже прочесывают ближние сектора. Им же надо найти виноватых. А по темноте мы бы живо проскользнули. Я ж в этих кварталах вырос, каждый закоулок знаю… Ну, нет так нет… – Лимкин поднялся на ноги. – Тогда пойдем, что ли?
Проведя всю свою сознательную жизнь в окружении механизмов, так или иначе отсчитывающих часы и минуты, Бенджамиль даже не предполагал, сколь сложно определять время, не имея перед глазами ни одного циферблата. Лимкин утверждал, что они идут часа два, Бену казалось – гораздо дольше. Они шли черными дворами, подворотнями, совершенно невообразимыми закоулками, время от времени со всеми предосторожностями пересекая большие радиальные и сегментарные улицы.
Сначала Бен с интересом глазел вокруг, но вскоре это занятие ему прискучило. Архитектура черного буфера удивляла своей сумбурностью. Сорокаэтажные небоскребы со шпилями и фигурными карнизами преспокойно соседствовали с ветхими пятиэтажками в стиле миникор. Однако формы быстро утомляли однообразием повторяемости. Кроме того, на всем лежала печать запустения. Несколько раз им попадались нелюбопытные, нахохлившиеся прохожие, спешившие при виде незнакомцев свернуть куда-нибудь от греха подальше, но в целом казалось, что кварталы необитаемы уже много лет. Только запах, свежие отбросы и мусор говорили об обратном.
Шагая по растрескавшейся коросте асфальта, Бенджамиль пытался представить себе людей, обитающих за облупленными неприглядными фасадами, и каждый раз выходило что-то злое и визгливое, с голым розовым хвостом, такое, что невольно становилось стыдно за свои мысли.
Лимкин шел, нервно поглядывая по сторонам, и говорил, говорил, говорил… Бенджамиль изо всех сил старался следить за ходом беседы, но это не всегда удавалось.
– А!? – встрепенулся Бен, выныривая из путаницы своих мыслей. – О чем вы, Слэй?
– Как о чем? О детях, мистер Мэй. В том смысле, что дети – единственный смысл жизни человеческой. Или вы другого мнения?
– Вы лучше называйте меня Бенджамилем или Беном, – в очередной раз попросил Бен. – Не нужно постоянно говорить «мистер Мэй».
– Хорошо, мистер Мэй, – отозвался Лимкин. – Вот у вас, к примеру, дети есть?
– У меня? – рассеянно переспросил Бен. – У меня пока нет.
– А у меня есть. – Лимкин гордо приосанился. – У меня вообще-то четверо. Двое парней и две девочки. Старшему, Рахибу, уже четырнадцать!
– Но ведь корпорация не одобряет многодетных браков, – неуверенно сказал Бен.
– Я, конечно, знаю, – Лимкин понизил голос и придвинулся поближе, – что перенаселение и все такое, но я не корпи. И потом, у меня на этот счет есть свои соображения.
– Неужели? – изумился Бен.
– Зря вы смеетесь, мистер Мэй! – Лимкин слегка обиделся. – В каждой семье должно быть по одному ребенку, максимум по два, арифметика простая, это я знаю. А у нас с Замилей четверо и пятый намечается. Но это оттого, что все вранье: и перенаселение, и демографические санкции.
Бен развел руками:
– Но нас действительно уйма.
– Это в чертовом гигаполисе нас уйма, – проворчал Лимкин. – А на Земле – не так уж и много. Только не об этом речь! – Бледные щеки маленького светлоглазого человека покраснели. – Я хорошо понимаю, что плодиться без меры нельзя. Так и не плодиться нельзя. Я спрашиваю: какой выход? А мне отвечают: самый простой! Сей без счета, но не забывай саженцы прореживать.
– В каком смысле прореживать? – От изумления Бенджамиль даже остановился.
– Способов хватает, мистер Мэй. Вы Дарвина читали? – Лимкин воздел к небу палец. – Сильный съел слабого, съел слабого – стал сильнее.
– А вы думаете, что достаточно сильны? – резонно спросил Бен.
– Я? – Лимкин хихикнул, бледнея. – Куда уж мне. Разве что дети… Моему Рахибу всего четырнадцать, а он уже год как в банде. Значит, чего-то да стоит. Трэчеры кого попало к себе не берут.
– Вот и убьют его где-нибудь! – сердито сказал Бен и тут же спохватился. – Я совсем не то хотел сказать. В том смысле, что я этого вам не желаю, но…
– Чего уж там. Разве я сам не знаю? В нашем секторе за прошлый месяц пять вооруженных стычек. Сам видел: он лежит, а во лбу дырка, а лет ему не больше, чем моему Рахибу. – Лимкин громко всхлипнул. – Стопу в мальчишку стрельнуть, что сморкнуться. И из банды просто так не уйдешь, свои же палками забьют. Они там все повязаны, даже говорят по-особенному.
По щекам Слэя Лимкина потянулись две мокрые дорожки.
– Вы извините меня, мистер Мэй, – пробормотал он еле слышно. – Не обращайте внимания.
– Я немного говорю на трэче, – сам не зная зачем, признался Бен.
– А знаете, что такое «халай»? – спросил Лимкин, успокаиваясь.
– Привет или здоро́во, – сказал Бен.
– А-а-а, – потянул Лимкин и добавил уже другим тоном: – Внимательней, мистер Мэй, переходим радиальную.
Они взяли влево, совсем прижавшись к стене дома. Лимкин осторожно огляделся.
– Вроде чисто, – сказал он, делая приглашающий жест.
Они уже почти перешли на противоположный тротуар, когда Бенджамиль ухватил Слэя Лимкина за рукав.
– Постойте-ка, – воскликнул он, изумленно осматриваясь кругом. – Мы здесь уже проходили. Да нет, точно! Вон и светофор без красного стекла!
– Бог с вами, мистер Мэй, – укоризненно сказал Лимкин. – Здесь все перекрестки друг на друга похожи. И половина светофоров без стекол.
Не успел Бен сконфузиться, как Лимкин прошептал: «Стопы!» – и толкнул его вперед. Они добежали до соседнего дома и нырнули в подъезд.
– Т-с-с! – прошипел Лимкин.
Мимо парадной проехала черно-желтая патрульная машина, неторопливо щупая прожектором грязные стены. «Смеркается», – тоскливо подумалось Мэю.
– Пронесло. – Лимкин перевел дух. – Давайте-ка от греха подальше выбираться на ту сторону, эти подъезды должны быть сквозные.
– Далеко еще до тубвея? – спросил Бенджамиль, когда они вышли в темный, уставленный мусорными баками двор.
– Не так чтобы, – уверенно сказал Лимкин. – Километров пять. – И, заметив, что Бен тревожно озирается, указал в просвет между домами: – Видите тот ряд высоток? Как раз за ним трасса. Отсюда ее не видно.
Тяжелые медлительные сумерки черным ядом разливались под подошвы ботинок, заполняя подворотни, и Бен даже не понял, в какой именно момент наступила ночь.
Улочка, на которую они свернули, походила на видение из кошмарного сна. В своей давешней жизни Бенджамиль даже представить себе не мог подобные трущобы. Пустые провалы окон, мусор и тишина. Мертвенный свет редких фонарей вселял в сердце тихую, безнадежную жуть. Корпуса светильников из вечного стекла были разбиты, но люминофорные элементы еще жили своей потаенной жизнью, вырабатывая полувековой ресурс. Спутники шли вдоль тротуара, словно плыли в мутной реке, то выныривая в тусклых световых кругах, то вновь погружаясь в ночной мрак. Даже Лимкин как-то притих. И от этого Бену все больше и больше становилось не по себе.
– Далеко еще? – спросил он, прочистив пересохшее горло.
– Уже рукой подать, – сказал Лимкин и невнятно хихикнул.
– Вы же говорили, километров пять, а мы уж вон сколько идем. – Бен зябко повел плечами.
– Это по прямой пять, – объяснил Лимкин терпеливо. – А мы по кривой. – Он снова хихикнул. – Вы не беспокойтесь, мистер Мэй, совсем скоро вы будете в своем аутсайде кофеек попивать, соевый. Я тоже кофеек люблю. Вот раньше, когда работал на дерьмолитейной фабрике, всегда себе кофеек брал. Я ведь, мистер Мэй, следил за упаковкой готовой продукции, должность ничего себе. Восемь недоумков подо мной ходили, а я им указывал. Почти что десятник. – Лимкин вздохнул. – Я в рабочие менеджеры метил, статус «квалифи» у меня считайте, что был. Я уже жилье в белом буфере подыскивал, а оттуда и до делового кольца недалеко. Верно, мистер Мэй? Только в корпорации по-другому решили: как родилась у нас с женой Ребекка, меня с фабрики сразу и выкинули. Говорят: демографические санкции! А без работы в хорошем районе не удержишься, пришлось нам с детишками вместо белого буфера сюда перебираться, на самую окраину. Теперь чем дальше, тем хуже.
Лимкин громко всхлипнул.
– Вы же говорили, что у вас нашли синдром Патча? – осторожно спросил Бен.
– Ишь вы какой памятливый! – сказал Лимкин, сразу успокаиваясь. – Синдром детя́м не помеха.
И опять до Бенджамиля долетел еле слышный смешок.
– Жутко здесь как-то, – признался Бен, нервно оглядываясь по сторонам.
– Что есть, то есть. – Лимкин хихикнул громче. – Только вы не бойтесь, мистер Мэй, со мной бояться нечего, в этих местах меня все боятся. Хотя если вам страшновато по ночи шататься, так можно ко мне домой зайти. Замиля будет рада и детишки тоже. Я тут совсем рядом живу.
– Вы же к приятелю шли, – проговорил Бен, холодея.
– Ага! Был у меня один приятель, – охотно согласился провожатый. – Его, как вас, звали Беном, только не Бенджамилем, а Бенедиктом. Он умер. Но раньше я с ним поссорился. Он оказался плохим человеком, не пришел на похороны моего Рахиба. Как можно дружить с человеком, который не приходит хоронить твоего сына?
– Разве ваш сын мертв? – Спина Бенджамиля покрылась холодным потом, он с ужасом глянул на своего спутника, и на миг ему показалось, что глаза Лимкина светятся во тьме ровным фосфорическим светом.
– С чего вы это взяли? – спросил маленький человек подозрительно.
– Я, наверное, ослышался, – пробормотал Бенджамиль. – Мне…
Но в этот момент они вошли в очередной круг света, и Лимкин неожиданно остановился.
– Что? – испуганно спросил Бен.
– Идите-идите, я сейчас догоню. – Лимкин криво улыбнулся. – Штиблет расстегнулся.
Не смея противоречить, Бенджамиль сделал десяток неуверенных шагов и оглянулся. Слэй Лимкин, присев на одно колено, копался с застежкой своего ботинка. Бен прошел еще немного вперед, борясь с нестерпимым желанием побежать сломя голову, и поравнялся с последним фонарем. Дальше была тьма и металлическая ограда.
– Здесь тупик! – хрипло крикнул Мэй, оборачиваясь.
– Я знаю, – негромко сказал Лимкин, бесшумно возникая на границе светового ореола.
Бенджамиль невольно отшатнулся и попятился назад.
– Куда же ты, белый корпи? – ласково поинтересовался маленький человек, хищно вытягивая жилистую шею. – Там тупик.
Не помня себя от страха, Бен рванулся влево, пытаясь проскользнуть между стеной дома и своим жутко изменившимся провожатым. Лимкин с невероятным проворством повторил маневр, и неожиданно сильные, цепкие руки притиснули Бенджамиля к облупленной штукатурке. Бен попробовал дернуться, но что-то острое уперлось в его шею, прямо во впадинку под нижней челюстью.
– Не надо бегать! – оскалясь, прошипел Лимкин. – Сломаешь ноги, как доберешься до своего аутсайда?
Боясь пошевелиться, Бенджамиль скосил глаза вниз и увидел длинный стеклянный осколок, прижатый к своей шее, увидел вздувшиеся синие жилки на тыльной стороне сухой ладони и капельки крови между пальцами, мертвой хваткой сжавшими острые края стекла. И от вида этих темных капелек Бенджамиль Мэй неожиданно пришел в себя. Не то чтобы он перестал бояться, нет, он боялся по-прежнему, но мозг его вышел из ступора и лихорадочно заработал в поисках спасения.
– Что вы делаете, мистер Лимкин?! – прохрипел Бен, пытаясь отодвинуться от колючего острия.
– Воплощаю в жизнь учение Дарвина! – Глаза Лимкина сверкали, мелкие брызги слюны долетали до лица Бенджамиля. – Сильный ест слабого. Разве ты еще не понял? Ты слаб, а я силен и расчищаю место для своих детей. Не крутись! – Безумец надавил на стекло чуть сильнее. – Ты у меня будешь тринадцатым! Польщен? Оценил иронию числа? Или вам, беленьким корпи, запрещают думать о всяких суевериях? Надо же, какая удача! Тринадцатый, и белый парень! Еще никогда не убивал белую крысу из аутсайда!
– Но я не сделал вам ничего плохого, мистер Лимкин! – в отчаянии прошептал Бен.
– Это не имеет значения! Что там у тебя?
Рука Лимкина наткнулась на медальон с оракулом, и в тот же миг раздался громкий сухой щелчок. Ярость на лице Лимкина в одну секунду сменилась испугом, испуг – удивлением, а удивление – гримасой боли. Безумный маньяк взвыл сквозь оскаленные зубы, выронил стекло и, схватившись за правое бедро, навзничь рухнул на асфальт, исторгая стоны и проклятия. Бен, как во сне, оторвался от стены и сделал пару неверных шагов.
– Бенни?! Бенджамиль Мэй?! – раздался изумленный голос, и долговязая фигура в сюртуке с пелериной выступила из темноты в круг неяркого света. – Ничего себе, прогулка на ночь!
Глава 6
В лифтовом холле пахло пылью и железом. Никакого беспорядка, никакой битой плитки на полу, никаких рисунков на стенах, и все равно пахло запустением. Они завели инерпед в кабину с прозрачными стенами, и Виктор, произнеся четыре цифры, прижал большой палец к сенсорной панели.
– Сороковой, – сказал он негромко. – Со мной гость.
– Доступ разрешен, – прощебетал игрушечный женский голос. – Добрый вечер, мистер Штерн.
Лифт тронулся, набирая скорость, побежал вверх по прозрачной трубе. Под ногами у Бена поплыли вниз редкие россыпи огоньков черного буфера.
– Стараюсь не оставлять его внизу. – Виктор похлопал инерпед по сиденью. – Там, конечно, бронированные стекла, но все равно могут спереть. Как ты успел убедиться, отребья у нас хватает.
– Да уж… – сказал Бенджамиль, глупо улыбаясь и осторожно трогая поцарапанную шею.
– А с ухом что? – поинтересовался Виктор. – Тоже любитель Дарвина?
– Нет, это раньше. – Бенджамиль потрогал и ухо. – Слушай, Вик, я до сих пор поверить не могу. Какое-то невероятное везение. Если бы не ты… – Бен в очередной раз почувствовал желание полезть обниматься, – …этот извращенец меня бы на куски порезал.
– И скормил бы голодным деткам, – осклабился Виктор.
– Все-таки зря мы его оставили, – сказал Бенджамиль с сомнением. – У него, наверное, бедро раздроблено (Виктор согласно кивнул). Может, стопам нужно было сообщить или в больницу.
– Ну ты даешь, Бенни! – изумился Виктор. – Нет! Я, конечно, знаю: ты и в школе был изрядным остолопом, но ведь пятнадцать лет прошло! Неужто ни шага в сторону прогресса?
Бен открыл было рот, но Виктор не дал ему высказаться.
– Ничего! – заявил он решительно и даже агрессивно. – Небольшое кровопускание настоящему маньяку только на пользу. Прогуляется на четвереньках по ночному холодку, здоровее будет. А подохнет – невелика потеря! В буфере ублюдков хватает!
– Человек все-таки, – неуверенно пробормотал Бен.
Виктор только головой покрутил и сказал иронически:
– Может, вступишь в общество защиты ублюдков? Выгружайся, любитель маньяков, приехали!
Бенджамиль шагнул в раскрывшиеся двери и замер. Размеры квартиры поражали воображение.
– Одна гостиная четверть гектара, – прокомментировал Виктор, выкатывая из лифта инерпед. – Спальни налево, кухня с ванной направо, в кухне маленький аль-Дональдс, в ванной маленькие Багамы.
– Вот это да! – Бенджамиль осторожно ступал по гладкому прозрачному паркету.
Через литраконовую толщу перекрытий слабо просматривались конструкции нижележащих этажей.
– С ума сойти! Ты миллионер? Ты получил в наследство полтора процента корпоративных акций??
– Клал я на их акции, – весело сказал Виктор, по всему было видно, что он доволен произведенным эффектом.
– Но это же стоит уйму денег!
Виктор засмеялся:
– Меня всегда раздирает на части ужасный дуализм. Обожаю пускать пыль в глаза и ненавижу врать, по крайней мере старым приятелям… На самом деле я арендую этот замечательный пентхауз, а в этом сверхзамечательном районе целый этаж небоскреба стоит сущие пустяки. Да ты проходи! Не стой в дверях, осматривайся!
Бенджамиль сделал несколько шагов вперед и начал осматриваться. Впрочем, осматривать особо было нечего. В огромном помещении с прозрачным полом почти ничего не было. Посреди гостиной стоял биллектронный вычислитель, оформленный в виде кольцеобразного стола с четырьмя операторскими креслами, десяток дополнительных емкостей с памятью да пара стеллажей для инфокапсул. Сбоку от вычислителя прямо на полу стоял высокий блестящий куб метра два в поперечнике и лежало несколько больших коробок из гофрированного пластика веселой расцветки.
– Амаль!!! – крикнул Виктор. – Где ты, черт побери, дрыхнешь!? Забери у меня машину!
Из-за груды цветных коробок появился робот, этакий серенький матовый шар на широко расставленных шасси с восемью парами маленьких колесиков, непрерывно мигающий желтыми и красными огоньками. Приблизившись к Виктору, робот нагло заявил ворчливым женским голосом:
– Что вы такое несете, сударь? Ничего я не дрыхну! Я и дрыхнуть не умею! Давайте сюда инерпед.
– Колеса не забудь протереть, – устало сказал Виктор, – и не мигай мне! Говори вслух. Бенджамиль мой друг.
Робот с негромким шелестом выпустил пару суставчатых манипуляторов и провернулся на месте.
– А вы знаете, сударь, что у вашего друга неактивированная метка пятьдесят второго правоохранительного участка? – спросил он суровым мужским басом и взвизгнул встревоженным фальцетом. – Вероятно, он преступник, сударь!
– Разберемся, – сказал Виктор, передавая роботу инерпед. – Все нормально, Бен мой друг. Ситуация под контролем.
– Желаю надеяться, сударь! – пропищал робот, подхватил инерпед и укатил его куда-то вбок.
– Пошли, – сказал Виктор, цепляя Бена под руку. – Сударь успел и в участке побывать? Интересно знать, за что.
– Ерунда какая-то, дурацкая ошибка! Я тебе начинал рассказывать… – заволновался Бен. – А потом участок взорвали.
Виктор присвистнул и поглядел на приятеля с некоторым уважением:
– Надеюсь, не ты? Ладно, шучу! Что сударь желает сделать сначала – помыться или перекусить?
Ничего не евший со вчерашнего вечера Бенджамиль сглотнул слюну.
– Помыться! – сказал он после секундного раздумья. – А что говорил твой робот насчет какой-то метки?
– Не твой, а твоя, – поправил Виктор, – Я слишком натурал, чтобы жить с мужчиной, будь он даже роботом.
Бенджамиль рассеянно кивнул:
– А метка?
– Метка? – равнодушно отозвался Виктор. – Тебе укол в спину ставили?
– Не помню. – Бенджамиль остановился и наморщил лоб. – Может, и ставили, я не в себе был…
– Так вот, – продолжал Виктор скучным голосом, – каждому задержанному стопы вводят клещ-маячок, так называемую метку с индивидуальным кодом радиосигнала. В случае повторного задержания легко определить причину первого привода. Хорош ты будешь, когда заявишься к стопам сообщать про раненого маньяка.
– А нельзя этого клеща как-нибудь достать? – жалобно спросил Мэй. – Место укола, наверное, еще видно.
Виктор покачал головой:
– Сразу после введения наночип начинает дрейфовать в подкожной клетчатке. Стопы тоже не дураки. Чтобы найти такой маячок, необходимо специальное, очень чувствительное оборудование. У меня его, к сожалению, нет. Слишком дорогая игрушка.
– Здо́рово! – уныло сказал Бен. – У меня в спине хрень, которая транслирует всем на свете, где найти задницу Бенджамиля Мэя.
– Уже не в спине, – весело поправил Виктор. – Она вполне может быть именно в районе копчика, или в районе пупка, или в районе члена.
– Спасибо, с членом мы сегодня уже говорили. – Бенджамиль помрачнел еще больше.
– Не куксись, приятель! – Виктор ткнул его кулаком в плечо. – Никому твоя задница не нужна. Клещ в латентном состоянии дает совсем слабый сигнал, с десяти шагов не засечешь. Здесь, на границе буфера и Сити, метка, наверное, у каждого третьего, если бы маяки работали на всю громкость, то стоповские радары сошли бы с ума. Тем более участок, как я слышал, здорово пострадал от взрыва, там сейчас кавардак. Ничего противоправного ты совершать не собираешься. Даже если и совершишь, то нужно, чтобы кто-нибудь обладающий сканером и передатчиком стукнул черно-желтым код твоего клеща. И даже если они запустят твой маячок на всю катушку, слышно его будет в радиусе трех-четырех километров максимум. Эти клещи, между нами, совершенно никчемное устройство. Видишь, сколько «если»?
– А твоя Амаль не может того… ну, стукнуть? – Бенджамиль почти успокоился.
– Теоретически – да, – сказал Виктор, улыбаясь, – практически – нет. Обычно домашние роботы должны сообщать о нестандартных ситуациях. Блокировать эту функцию нельзя, но обмануть довольно несложно. Достаточно сделать так, чтобы робот просил разрешения на сигнал. Лично я такую поправку сделал. На кой мне в доме дятел?
– Что такое дятел? – спросил Бен, улыбаясь вслед за Виктором.
– Дятел? – Виктор удивленно поднял брови. – По-моему, такая птица, с красной головой. – Он помахал кистями рук, словно крыльями. – Стучит носом по дереву. Стучит… Понимаешь?
Бенджамиль кивнул.
– Поменьше напрягайся, – продолжал Виктор менторским тоном. – Приходи в себя. Завтра, нет, уже сегодня я отвезу тебя на станцию, усажу в таблетку, к вечеру будешь дома. Насчет клеща не заморачивайся. В лимонно-розовом секторе аутсайда живет один кудесник, он вытаскивает любые чипы из любых задниц. Я дам тебе адрес, скажешь, что от меня, он еще и скидку сделает… Ладно! Иди мойся. Разовое белье в стеллаже, слева от бассейна, халат возьми желтый, он в шкафу, дверки прозрачные: увидишь. Грязное брось возле двери, Амаль постирает и высушит. Иди осваивайся, а я дам моей кулинарше указания насчет чего-нибудь перекусить.
Бенджамиль представил Амаль в цветном передничке, с поварешкой в манипуляторе и засмеялся.
Пахло изумительно и на вкус было не хуже. Бенджамиль Фрэнсис Мэй в мохнатом желтом халате, с еще мокрыми после купания волосами сидел за столом из натурального дерева перед скворчащей сковородкой и отдавал должное талантам механической поварихи.
– Просто невероятно! До сих пор не могу поверить! – приговаривал Бен, цепляя вилкой поджаристый ломтик искусственной баранины. – Ты появился просто как во сне. Не случись ты поблизости, мне бы точно пришел конец. Согласись, Вик, это какое-то невероятное везение! Какая-то мистика!
– При чем тут мистика? – Виктор наполнил толстобокие стаканы красным фальберне из пластиковой бутылки с высоким горлышком. – Каждый день я гуляю перед сном, выбирая один из пяти маршрутов, так что вероятность нашей встречи была достаточно высока. Поскольку гулять вечером в наших краях небезопасно, я всегда таскаю с собой револьвер. И никаких чудес. Удача и неудача – продукт конкретного поведения конкретного человека.
– Револьвер – это классно! – соглашался Бен, уплетая тушеные бобы. – Откуда у тебя лицензия?
Виктор фыркнул:
– У меня целая коллекция револьверов! И никакой лицензии!
– Коллекция?! – изумился Бен. – А если стоп тормознет тебя с оружием в кармане?
– Банкнота в пятьсот марок заменяет любую лицензию, мой юный друг! – провозгласил Виктор. – Будь здоров!
Они чокнулись и выпили.
– Шикарная квартира, домашний робот, отличное вино. – Бенджамиль вытер губы салфеткой. – Чем ты занимаешься, Вик? Я ведь тебя со школы не видел. Раньше мы дрались на переменках, а теперь ты живешь как хайдрай высшего звена! Я просто сгораю от любопытства.
– Поверь мне, Бенни, ты даже представить не можешь, как живут хайдраи высшего звена. И вино это далеко не отличное, отличное мне не по карману, – сказал Виктор, ухмыляясь. – Хотя меня моя жизнь устраивает. Охотно поделюсь секретами успеха, но сначала твоя история в деталях и подробностях. Я тоже имею право на любопытство.
– Нечестно! – воскликнул Бен, вино уже слегка ударило ему в голову. – Почему я первый?
– Хорошо, – согласился Виктор, – давай бросим монетку.
Он, привстав со стула, покопался в брючном кармане и извлек четверть марки:
– Орел или решка?
– Решка, – поколебавшись, выбрал Бен.
Тяжелая монета кувыркнулась в воздухе и покатилась по столу. Виктор быстро прихлопнул ее ладонью.
– Ну? – спросил Бенджамиль нетерпеливо.
– Орел! – Виктор победоносно улыбнулся. – Я выиграл.
Бенджамиль вздохнул и принялся рассказывать. Теперь, в уютной столовой на сороковом этаже, за бронированными стеклами, с чистыми волосами и тремя бокалами красного вина в желудке, все происшедшее с ним за последние сутки уже не казалось Бену таким чудовищным, скорее наоборот, выглядело достаточно забавно. Штерн слушал его, прихлебывая терпкое фальберне, слегка посмеиваясь по мере необходимости. Когда Бенджамиль дошел до финала истории с Кристмас, Виктор быстро поднялся со своего места и обогнул стол.
– Не вертись, – сказал он Бену и принялся осторожно отклеивать универсальный пластырь с порезанного уха.
– Ну вот, прихожу я в себя в каком-то сквере, ни карточек, ни документов, ни телефонов, – продолжал говорить Бенджамиль, стараясь держать голову неподвижно. – Рядом пьяный батон… Ай! Что там?
– Ты знаешь, Бенни, твои сношалы оказались совестливыми ребятами, – наконец резюмировал Виктор. – Разрезали аккуратно, достали аккуратно. Судя по тому, что нет воспаления, дезинфицировали и даже скобку наложили. Прими мои поздравления, могло быть хуже.
– Куда уж хуже, – пробормотал Бен. – Одного я не пойму, Вик! Почему я отрубился? Раз – и будто выключатель повернули. Ничего не помню.
– Хорошо хоть было? – цинично поинтересовался Виктор.
– Хорошо, – признался Бен, не обратив внимания на тон товарища. – Никогда еще так хорошо не было. Может, она мне чего в питье подмешала?
– Начинаешь соображать! – Виктор похлопал Бена по плечу. – Сношалы так и действуют. Смазливая киска заманивает клиента в безлюдное место, и там его свежуют по полной программе. А дабы клиент не трепыхался, клиента погружают в глубокий наркотический сон. Способы усыпления различаются по гуманности и изощренности, но сыпать порошок в стакан неэффективно. Многие помещают заряд снотворного себе в рот, срабатывает при поцелуе или, скажем, при миньете. У твоей подружки источник транквилизатора, скорее всего, находится во влагалище. Сама она к нему имунна, а ты, как видишь, нет.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?