Текст книги "Властелин времени"

Эдуард Мартинович Скобелев
Властелин времени
Фантастическая повесть

1

После ссоры мать объявила, что подает на развод. Отец сказал: «Смешно. Но – как хочешь!»

Прежде они быстро мирились, а теперь вот не разговаривали целую неделю. Я понимаю, у них много работы, они устают, но – зачем ссориться? Как вообще получается, что близкие люди перестают понимать друг друга? В чем вина обстоятельств и в чем – самих людей?

Сегодня я слышал, как они договаривались выступать на суде. «Пусть твоя мать перебирается сюда, а я поселюсь на ее жилплощади», – предложил отец. «Многого захотели, сударь, – с презрением бросила мать. – Устроиться за чужой счет? Не выйдет!.. Нет, будем делить эти две комнаты!» – «Делить так делить, согласен…»

Как же я без отца? Да и мать – неужели ничем уже не дорожит? Вся наша еще недавно счастливая семья – что будет с нею?..

Из-за родительских ссор я съехал в прошлой четверти по всем предметам, по физике и по химии едва натянули тройки. Классная выговаривает за невнимательность на уроках и плохое поведение. «Пополз вниз, Кравец, пересматривай теперь все свои планы! Одаренность – прекрасно, но если человек не работает, он становится обыкновенной посредственностью…»

Откуда знать учителям, отчего все пошло наперекосяк? Я не рассказывал о беде даже лучшему другу – сочувствие здесь не поможет.

Что-то надо делать…

Уйду из дому. Оставлю родителям записку, что так больше не могу, и уйду. Пусть прочувствуют, что такое развал дома. Пусть поищут, если я им нужен. Может, после этого образумятся?..

2

К полудню Иосиф добрался до реки. Возле нее решил провести три-четыре дня – пока хватит продуктов.

У реки было древнее название – Вйлия. И место было умиротворяющее, тихое, красивое. Лес и кустарники подступали к самому берегу, единственная дорога, которая вела сюда, просматривалась издалека.

«Даром время не потрачу, – думал Иосиф, перебирая взятые с собой учебники. – Подгоню историю и литературу, порешаю задачи – все подряд…»

Он понимал, что поступил нехорошо, что родителям придется страдать и волноваться. Но иного выхода не оставалось, так он считал.

Как всякий городской житель, Иосиф не был приспособлен к походной жизни – такая жизнь сулила одни лишения и неприятности. И даже то, что зима до самого конца простояла теплая и бесснежная, не спасало положения: ночевать в апрельском лесу все равно было неприятно.

Беспокоило, что могут нагрянуть хулиганы, которым ничего не стоит чикнуть ножом по горлу или толкнуть в воду с обрыва, чтобы завладеть трешкой или зажигалкой.

Особенно пугали алкоголики и наркоманы. Отец не раз повторял: «Там, где хищения и нетрудовые доходы, полно тех, кто паразитирует. Эти несчастные люди не жалуют других несчастных…»

Иосиф не вполне понимал, как обогащение одних вызывает обнищание и одичание других, но отец, конечно, был прав: у их соседа, например, организовавшего шарашкину «контору по сбыту», названную «кооперативом», и таскавшего домой деньги в авоське, спился сын, бросил институт, а недавно, говорят, ограбил своего приятеля…

Кроме хулиганов в лесу можно было встретить и диких зверей – волка или рысь…

Но решение было принято: побоку все страхи!

На небольшой поляне возле разлапистой сосны Иосиф соорудил шалаш, сложил свои вещи и провизию, купленную за деньги, заработанные летом на заводе.

Едва стало смеркаться, Иосиф лег спать. Но сон долго не давался: было холодно, сыро, а главное – как-то не по себе.

Мало-помалу усталость и свежий воздух взяли свое. Иосиф уснул, но спал недолго, не более часа, прохватился в тревоге, выбрался из шалаша, залез на дерево и сидел там, думая о доме, о матери, об отце, крепко сердился на них, вынудивших его переменить привычное течение жизни и забраться в глушь, где столько опасностей и не с кем перемолвиться словом.

«Ну, и пусть пропаду, – шептал он, испытывая временами почти отчаяние, – вам же будет хуже!..» Но все же понимал, что пропасть не имеет права: какой толк гибнуть, когда жизнь только начинается и нужно еще столько увидеть и столько сделать?..

На рассвете, закоченевший от холода и ветра, Иосиф спустился на землю, забрался в шалаш и, едва лег, тотчас уснул.

Приснилось, будто сидит он на дереве, прислонившись спиной к шершавому стволу, и вдруг видит, что от дороги свернула к лесу легковая машина.

Вот она остановилась, двое с фонариками полезли через кусты – прямо к сосне, где прятался Иосиф.

– Эге, – сказал один, – да тут расположился какой-то фрайер. Конура, однако, пуста.

– Позырь, может, где-то рядом. Свидетели нам ни к чему.

Они стали шарить вокруг. «Бандиты!» Иосиф так перетрусил, что уже готов был признаться: «Тут я, на дереве, не трогайте меня!» Но губы не повиновались.

А бандиты стали копать лопатами яму, потом притащили из машины что-то тяжелое, похоже, тело убитого человека, и, бросив в яму, закопали.

– Хана, – сказал один, потирая руки. – Обштопали и это дельце. Сюда легавые не сунутся. Ну, пойдем!

– Постой, – сказал его сотоварищ. – Для верности нужно три раза воткнуть нож в землю. Тот самый. Примета.

– Примета так примета, – первый достал нож. Нож был в крови…

Проснувшись, Иосиф пытался понять, куда делись бандиты.

Вокруг стояла тишина. Все было в тумане, даже ближние сосны угадывались еле-еле. Над ними, вверху, чуть просвечивалось солнце.

Нигде не было ни следа разрытой земли.

«Сон, – догадался Иосиф. – Кто и зачем попрется в такую даль, да еще ночью?..»

Видимо, организм как-то приспособился к холоду – почти уже не чувствовал его. Вспомнились слова отца: «Разве то сон – на мягких кроватях, за окнами, не пропускающими ничего, кроме пыли? Настоящий сон – под звездами, на голой земле. Там человек действительно отдыхает, а мы только накапливаем усталость…»

Прав был отец – такой бодрости, такой свежести во всем теле Иосиф не ощущал давно.

Редкие птицы тенькали и пищали по-весеннему, хотя впереди их наверняка еще ожидали заморозки.

«Продержусь, – подумал Иосиф. – Дрожать больше не буду. Хотя осторожность не повредит…»

Он пошел к реке, поражаясь, как гулко отдается в тишине каждый шаг.

Широкая, терявшаяся в тумане река с хрустальным перезвоном несла свои нескончаемые воды. Иосиф освежил лицо.

И вдруг рядом послышалось громкое, уверенное пение необыкновенной птицы – кенора или соловья: «Ти-ти-ти, фьюить, фьюить!..»

«Какая красотища!.. Когда помирятся родители и я наверстаю упущенное в школе, непременно приедем сюда, на Вилию. Доберемся автобусом, а потом пешком. Нет большего удовольствия, нежели ходить по земле своими ногами…»

Словно подтверждая свою мысль, он легко поднялся по крутому, осыпистому берегу, стараясь не спугнуть птицу. Но не птицу увидел – велосипед и рюкзак. Чуть поодаль к реке спускался полноватый лысый мужчина босиком, в закатанных по колено спортивных штанах и без майки. Вот он приостановился и засвистел – ай да ловкач!

Мужчина вошел в воду, ступая осторожно, с кряканьем и бормотанием омыл руки и грудь, поболтал ногами.

Иосиф наблюдал за незнакомцем, не зная, уйти ему прочь или вступить в беседу. «Когда и как появился этот человек? Минуту назад здесь никого не было и в помине. И если он только что подъехал, не мог же он, право, так быстро раздеться…»

Человек, обернувшись, заметил Иосифа. У него было широкое добродушное лицо, толстый нос, на котором висели очки в круглой проволочной оправе, седые и пушистые – возле ушей – волосы.

– Здравствуй, – сказал человек. – Не правда ли, чудесное утро?

– Неужели не холодно? – удивился Иосиф.

– Напротив, очень тепло, – человек вылез на берег, вытащил из рюкзака полотенце и принялся растираться, вновь покряхтывая и бормоча от удовольствия. – Почему ты не на занятиях?

– Есть причины.

– Это причины временные… Ты из десятого «А»?

– Откуда вы знаете?..

Человек быстро надел туфли, облачился в клетчатую рубашку.

– Я знаю все, что хочу знать.

– Вот как? Кто же вы и откуда?

– Что ж, давай знакомиться… Тебя зовут Иосиф? Прекрасно. А меня – доктор Шубов. – Человек подмигнул. – Вчера я прибыл из Франции, из Мон-Сен-Мишеля, есть такой очаровательный городок на севере. Когда-то, лет сто назад, там сидел в тюрьме один из моих друзей. Он замуровал записку, в которой сообщал свой нынешний адрес… К сожалению, я узнал об этом совсем недавно от рыцаря Робера де Клари, крестоносца, участвовавшего в походе на Константинополь…

«Сумасшедший… Какая-то чушь: на вид человеку не более шестидесяти», – подумал Иосиф.

– Сколько же вам лет?

– По паспорту – пятьдесят пять. Но это условность, как и все остальное в этом мире… На свете я прожил, пожалуй, уже лет семьсот или восемьсот…

– Вот как! – Иосиф удивленно присвистнул. – И что же, вы живете в Минске?

– Теперь в Минске.

– И где работаете?

– Это несущественно. Я ведь не волшебник и тружусь примерно так же, как и остальные. Может быть, чуточку результативней.

– Как это не волшебник? – схитрил Иосиф. – У вас такие знакомые.

– Знакомых много, – кивнул человек, – но об этой стороне жизни другие и не догадываются… В прошлом году я принимал участие в поисках Неоптолемовой башни в устье Днестра. Представь, именно я подсказал, где следует искать, достал со дна первую греческую амфору, изготовленную в конце первого века до нашей эры… Помоги, дружок, подкачать заднее колесо – шина спустила.

Доктор Шубов достал насос и, закрепив его, подал Иосифу. Иосиф постарался. Ощупав шину, доктор остался доволен.

– Что ты здесь делаешь, Иосиф?

– Угадайте.

– Ты сбежал из дому и провел ночь под открытым небом. Твои заботы для меня весьма просты. Я готов помочь.

Иосиф хмыкнул:

– Вы же не волшебник!

Доктор рассмеялся:

– Да, конечно. Но все-таки я знаю кое-что такое, чего не знаешь ты…

Было столько доброжелательности в его словах, что Иосиф не выдержал – рассказал о предстоящем разводе родителей.

– Твоей беде можно помочь, – выслушав, сказал доктор. – Я знаю уже твой характер и твои возможности. Но я не знаком с твоими родителями. Нельзя лечить болезнь, не выслушав пациента. В чем причина ссоры?

– Точно не скажу. Они, бывало, ссорились и раньше, но быстро мирились. А после того как отца обчистили проходимцы, мать уже не хочет уступать.

Доктор поправил очки и понимающе кивнул.

– Неподалеку отсюда живет лесник, великий знаток трав и животных, чудесный человек. Я гощу у него по субботам и воскресеньям… Поехали к нему, позавтракаем вместе и вместе прикинем, что и как…

Это было бы неплохо – посидеть в теплом доме и съесть чего-нибудь домашнего. И доктор, несмотря на странности, вызывал доверие, но все-таки Иосиф решил проявить осторожность: люди случаются всякие, иные способны ловко прикидываться друзьями…

– Лучше позавтракаем здесь.

Доктор пожал плечами.

– Пожалуй, ты прав… Что ж, у меня тоже найдется кое-какая еда. Я стал весьма практичным человеком. Жизнь научила многому. Порою выходишь из дома всего на десять минут, а можешь исчезнуть на годы…

Туман рассеивался. Все теплее светило солнце. Возле шалаша, под соснами, доктор расстелил плащ-палатку, достал из рюкзака термос с горячим молоком, хлеб и жареную колбасу с пахучим тмином.

– Угощение лесника, – объяснил доктор. – Вот здесь, в банке, вареные бобы с салом и целебными приправами. Попробуй.

Вкуснее всего были бобы. Прямо таяли во рту.

– Многовато перца, пощипывает.

– Это хорошо, – доктор с аппетитом жевал хлеб, поглядывая в небо. – Перец – в меру, конечно, – дезинфицирует и оживляет ткани. Больше всего он полезен после легкой тепловой обработки – с яблоками или со свеклой… Когда тебе понадобится постигать искусство питания, первооснову здоровья, начинай с сочетаемости элементов. В ней – главный секрет… Мудрецы, жившие у нас в России, да и те, что жили в Китае или в Персии, открыли поразительные тайны. Можно съедать в три раза меньше, но при этом в два раза эффективнее для организма. Правда, организм организму рознь. У каждого свое состояние и свои особенности обмена. Одному довольно меда и ореха, другому кусочка сушеного мяса и глотка винного уксуса, третий требует родниковой воды, кукурузной лепешки и печеной репы… Но главное при любом состоянии – духовное равновесие, способность к периодической внутренней концентрации, а затем к расслаблению и отдыху. Среди древних римлян ходила поговорка: semper idem – всегда одно и то же. Ее приписывают Цицерону, но Цицерон только извратил смысл мудрости. Утратив умение предков уравновешивать страсти, создавать внутренний покой тела и духа, римские сановники, следуя советам шарлатанов, пытались сохранять одно и то же выражение лица. Такая примитивная невозмутимость считалась у них достоинством… Люблю знание как душу Природы, ненавижу знание как конторские счеты и пуще всего презираю выдрессированных наукой… Окрыляет не знание как таковое, окрыляет зрячая душа. Ее свет – не от вспышки пороха, но от сияния цветов, от прозрачности волны, от смеха глаз…

3

Слушая доктора, Иосиф проникался к нему все большим доверием. После завтрака сказал:

– Вы спрашивали, что окончательно рассорило моих родителей? Преглупейший случай.

– Не сомневаюсь, что преглупейший. Поверь, мой друг, не только простые люди, но и великие вожди, и великие государства терпели поражения, придавая важное значение самым обыкновенным глупостям. Из этого следует, между прочим, что люди должны очень серьезно воспринимать глупости. Но люди слишком высокомерны, предпочитают рассуждать об умных вещах, ничего не смысля в глупостях. В результате – делают уступки именно глупостям… Бьюсь об заклад, твоя мать страдает от какого-то хронического недуга, а твой отец не торопится возвращаться домой.

– Да, у нее больна печень. Она часто не в духе.

– Ей кажется, что отец приносит не все деньги?

– Откуда вы знаете?

– Поживи с мое, – вздохнул доктор, – узнаешь больше. Все, что происходит с человеком, отражено на его лице, запечатлено в облике и манерах. Поступок – тот же след. Если по следу можно найти зверя, то по поступку можно определить жизнь и характер человека… Что же все-таки случилось?

– Как-то отец пришел с работы раньше обычного. Почувствовал сильные боли в сердце и отпросился… Только заявился, а это было часа в четыре, дома был я один, раздались настойчивые звонки в дверь. Звонили так, будто стряслась беда или пришла милиция. Отец открыл. В прихожую вскочили две женщины в пестрых платках и юбках. «Где твоя жена? – закричала одна из них, размахивая руками. – Слышишь гудки? Мы привезли мандарины, принимай, как договорились!» – «Позвольте, – сказал отец, – вы, наверно, ошиблись. Моя жена не имеет никакого отношения к мандаринам». – «Как, разве у тебя не такой адрес (и она назвала наш адрес)? Это адрес директора овощного магазина номер пять. Что, магазину не нужны мандарины?.. Эй, парень, что ты там выглядываешь (это она ко мне обратилась), ты что, не любишь мандарины? Приходи сейчас к овощному, насыплю тебе бесплатно полную сетку! Аромат! Сорт! Сладость!» – «Вы ошиблись, – отец был ошеломлен, хотел выпроводить бесцеремонную гостью, но все же клюнул на ее показную щедрость. Честные и добрые люди всегда желают видеть добро и честность. – Вам дали неверный адрес. Моя жена работает в строительной организации». – «Ладно, где работает, там работает, – хлопнула в ладоши женщина, снимая шаль. – Разреши тогда, дорогой, воспользоваться туалетом. Пока ждали, пока гудели, пока говорили, моей подруге стало невтерпеж…»

Не дожидаясь согласия отца, обе женщины устремились в разные комнаты.

«Не туда, не туда», – отец жестами показал мне, чтобы я проследил за женщинами, но я его не понял. Да и как-то неудобно следить за людьми, которые перешагнули порог вашего дома.

– Конечно, – кивнул доктор. – На это весь расчет. Финал, давай финал!

– Отец выпроводил женщин, они все тараторили и вели себя очень развязно. А мать, придя с работы, обнаружила, что пропала ее сумка с деньгами и документами. И украшения, лежавшие в комнате на подзеркальнике – золотое кольцо и янтарное ожерелье. Ну, и получился скандал: она обвинила отца в ротозействе, в равнодушии к интересам семьи. «Я все – в дом, а ты – из дому, нам не по пути».

– Ну что ж, Иосиф, случай – не из самых тяжелых. Выше голову! Считай, что мы помирили твоих родителей. Остаются кое-какие детали, но мы их быстро уладим… У меня есть приятель, который поможет нам… Он недавно виделся с князем Курбским, и тот назвал ему три тайника с драгоценностями. Уж что-то наверняка сохранилось и к середине лета будет найдено. Он пригласит на поиски твоих родителей, я об этом позабочусь, и они получат законную долю. От государства, разумеется. Оно выплачивает четвертую часть стоимости найденного клада…

Иосиф недоумевал. То, что он услыхал, было неправдоподобно, но доктор Шубов внушал доверие – поневоле закрадывалась мысль о чудодействе: разве возможно сообщаться с людьми, которые жили в прошлом?

Отправились к леснику. Дорогой Иосиф спросил:

– Разве это реально – встреча с людьми, которых давным-давно нет на свете?

Доктор указал на сухую траву:

– Жизнь этой травы кончилась, но вот она, перед тобою… Многое скрыто от наших взоров. Мы пока еще слишком невежественны, слишком бедны, слишком задавлены заботами о собственном выживании, чтобы иметь естественную возможность общаться с прошлым и будущим… Ты честный парень, Иосиф, ты не злоупотребишь знанием, которое я тебе доверю, не причинишь вреда ни природе, ни людям… Знай, существует текущее время – это время, в котором мы живем. Оно несется сплошным потоком: минута примыкает к минуте, день ко дню, столетие к столетию. Нет никакого зазора и никакого спасения: человек вынужден все быстрее бежать, чтобы поспевать за событиями, отмечающими перемены времени. Даже когда мы не бежим в этом несовершенном, однолинейном времени, бежит, задыхаясь и изнывая, наша душа. Вот отчего многие мыслители не могут дать полноценную, истинную картину меняющегося мира: они не ощущают перемен, перемещаясь параллельно с тою же скоростью, не имея возможности обогнать события… Но существует и другое время, уточняющее первое, придающее ему пространственность и координатность. Оно тоже реально, хотя мы обыкновенно думаем, что его выражают книги, картины, архитектура, антиквариат, сказания… Слушаешь меня внимательно? Понимаешь каждое слово? Надо повторить с самого начала или продолжать?.. Хорошо, я продолжаю, но помни отныне: условие всех наших бесед – полное уяснение сказанного. Не понял, попроси повторить, потому что человек, сбившийся со счета, уже напрасно запоминает дальнейшие цифры. То же и с понятиями… Итак, на всех материальных процессах запечатлевается совокупное время. Получается, что прошлое или будущее, случившееся или еще не случившееся открыто людям, воспринимающим материальные слепки или идеальные символы времени. Через них возможно входить в прошлое или будущее. Это не значит, что ты пролезаешь в прошлое или будущее, как пролезают в сад – сквозь пролом в заборе. Нет, проницание совершается с помощью магнетизма самой объемной истины, регенерирующей прошлые или наводящей новые биоэнергетические поля большой плотности. Эти поля способен создавать и воспринимать каждый разумный человек, потому что в каждом содержится частица творческой мощи природы, во всякое время соединяющей прошлое, настоящее и будущее. Все зависит от духовной функции. Поверь мне, эта функция выражена у тебя достаточно ярко. Подлинное нашей жизни совершается не только в смертном, но и в бессмертном, отстоящем от нас. И это зависит от человека – вовлекать в свою жизнь больше вечности или не вовлекать. Знать иные времена – это значит правильнее понимать нынешние. Без прошлого и будущего нет настоящего. На наши судьбы влияет не только то, что некогда было с нашими предками, но и то, что когда-нибудь еще произойдет с нашими потомками, что существует только в проекции, в генетике времени. Парадокс? Но разве вся жизнь не соткана из таких парадоксов?.. Я знаю людей, которые раздвигали рамки своего существования за счет жизни в вечности. Например, Николай Васильевич Гоголь. О, его величие более всего объясняется свободным перемещением не только в пространстве, но и во времени, – это было постоянной функцией его духа, которая у других людей существует в зачатке, как музыкальность, но почти не развита или развита слабо. Поверь, человек нынешнего века все еще не знает подлинной свободы: он не реализует всех своих сил и возможностей… Эй, Иосиф, ты, кажется, заснул? Думай же, думай, точно следуй за каждым словом; если упустишь хотя бы одно, будешь слышать уже только мой голос, а меня потеряешь из виду… Кто приучается думать на высоком энергетическом уровне, открывает для себя второй мир – мир осуществленной гармонии и истины, кто ленится думать, обходясь неряшливым обслуживанием своих первичных, неразвитых потребностей, тот и в этом мире, мире неосуществленной гармонии и несостоявшейся истины, чувствует себя достаточно одиноко… Десятый класс – возраст, когда подростки уже способны осваивать сложнейшие понятия!.. Ты, я вижу, устал, вот тебе маленькая разрядка – я прочитаю наизусть строки из письма Джона Китса, поэта, прожившего на свете всего лишь двадцать четыре года, но оставившего вечный след в духовной истории англичан и, тем самым, в истории всего мира. Китс писал своему другу: «Многие обладают оригинальным умом, вовсе об этом не подозревая: их сбивает с толку обычай. Почти каждый может, подобно пауку, соткать из того, что таится у него внутри, свою собственную воздушную цитадель. Пауку достаточно кончика листка или ветки, чтобы приняться за дело. Так же и человек должен довольствоваться немногими опорами для того, чтобы сплетать тончайшую пряжу своей души, просторную для странствий и сулящую своей необычностью многие наслаждения. Но умы смертных настолько различны и устремляются по столь различным путям, что поначалу невозможно поверить в существование общих вкусов и дружеской близости даже между немногими. Тем не менее, устремляясь в противоположные стороны, умы пересекаются множество раз – и в конце концов приветствуют друг друга у конечной цели. Старик поговорит с ребенком и ступит на его тропинку, а ребенок задумается над словами старика…» Иосиф, ты понял? Заметь, это было написано почти два столетия назад, а какая свежесть мысли! Вечный мир сказал здесь устами мира преходящего… Много чудесных людей среди современников, но и среди предков и потомков они встречаются в изобилии. Однажды мне посчастливилось беседовать с Федором Михайловичем Достоевским. Виделись мы с ним в июне 1874 года в Эмсе, где русский гений лечился… Такие встречи прибавляют жизни на целые столетия! Вот кто свободно проникал в историю прошлую или грядущую!..

Утомленный речью доктора, но одновременно и восхищенный его доверием, Иосиф спросил:

– Неужели и я смогу когда-нибудь обозревать прошлое и будущее?

– Несомненно. Каждый, кто хочет расширить границы своего присутствия на земле, может и должен стать властелином того ничтожно малого и одновременно почти бесконечного времени, которое отпущено судьбой. Просто захотеть – мало. Нужно воспитать свою душу. Труд человека вершит те же чудеса, что и природа. Взять, к примеру, дельтаплан. Поднимаясь в гору, ты несешь его на себе. Зато потом крылья несут тебя над пространством – ты видишь и чувствуешь то, что не мог видеть и чувствовать прежде… Чтобы преодолеть первичную логику, удерживающую нас в однолинейном времени бытия, мы должны усвоить миллион причин и миллион следствий, научиться связывать причины с причинами, отделенными пространством, и следствия со следствиями, отделенными эпохами. Вот принцип действия аппарата, готового устремить нас в бездну существовавшего несуществующего или существующего несуществовавшего. Для раскрепощенного разума нет границ: он опирается на бесконечность. Сначала вещи вызывают стойкое ощущение законов их связи, а затем законы связи вызывают стойкое ощущение вещей. Что это – чудесная интуиция, свойственная природе? Я склонен думать, что это именно интуиция, – она заложена в каждую вещь как ее продолжение и развитие. Упорство и выдержка – и мы получаем самые волшебные дары мироздания…