Текст книги "Властелин времени"

– Мне обещали. Режим называет себя «самым демократическим».

– Он и есть «самый демократический». Просто мы не входим в число демократов. Эти должности заняты советниками короля… Нас посадили для того, чтобы советники спокойно пользовались своей демократией. Наше заточение приносит им колоссальные прибыли: они установили поголовный налог «на содержание заключенных», угрожая в противном случае переработать узников на компост. А это чьи-то отцы, матери, дети… Кстати, приговоренных к смерти ожидает именно такая участь. Компост из человеческих тел – главная статья государственного экспорта.

– Какой экспорт, если в страну не ведет ни одна дорога? По крайней мере, с юго-востока… Правда, я видел в пустыне странный караван. Купцы везли дубинки и наручники.

– Выходит, вы кое-что видели, – сказал человек. – Другим не случается увидеть и этого… Караваны иноземцев поддерживают ложь о нашем процветающем государстве. Но что они увозят отсюда? Наших детей… Все больше тех, кто не в состоянии выплатить налоги. Они платят детьми. Это морально добивает народ. Он вымирает, равнодушный уже ко всему на свете… Его задушили законами. Законы оказались страшнее всех пыток и жестокостей прошлого. Советники обставили «законами» всю нашу жизнь – с пеленок до гроба, так что человеку некогда ни вздохнуть, ни разогнуться: нужно постоянно думать об исполнении закона или об уплате штрафа за неисполненный закон. В этом вся наша жизнь… У нас кругом законы: о плевании, о сморкании, о чихании, даже о ношении каких-то фетровых шляп. Как посмотреть, как сесть, как стоять, как говорить, как молчать – на все свои законы. Советники короля требуют их неукоснительного и ежеминутного исполнения… Разговаривая с вами, я нарушил, по крайней мере, сотню законов и должен быть за это брошен в долговую яму как задолжавший казне энное количество скублонов…

Иосифу казалось, будто он в сумасшедшем доме: во всем, что происходило вокруг, не было никакой логики.

– Какие же законы ты нарушил?

Заключенный стал загибать пальцы.

– Закон о выдыхании воздуха, – он требует после каждого вдоха и после каждого выдоха мысленно трижды славить мудрость короля-губернатора и его выдающихся советников. Закон о неподдержании беседы на общие темы. Закон о донесении на каждого, доискивающегося личной правды. Закон о запрещении тишины, побуждающий постоянно кричать, петь, хохотать, стучать молотком или свистеть…

– Как же вы живете? – изумился Иосиф. – Как уцелели? Как сохранили способность к рассуждению и мысли?

– Эта загадка более всего пугает советников… Они парализовали силы народа постоянной ложью, нищетой, пьянством и развратом. Совести ни в ком не осталось, сын готов продать отца и брата, дочь обманывает мать… Одна только тайная сила природы сохраняет нас от полного вырождения.

Заключенный внезапно заплакал. Худые его плечи содрогались под полосатой тюремной робой.

– Скоро я умру… Мне не страшно. Страшно, что будет с людьми, с моею несчастной родиной.

– Успокойся, – сказал Иосиф. – Народ не умирает, пока рождаются честные люди, готовые сражаться за народ.

– Это правда?

Хорошо, что в камере был полумрак, и бедный узник не мог разглядеть, что его утешитель – юноша. Впрочем, Иосиф чувствовал себя уже значительно повзрослевшим: за его плечами была жизнь среди первобытных. Да и немногие часы, проведенные на этой странной земле, не прошли бесследно.

Открылось окошечко в железной двери – принесли отвратительно пахнущую еду.

Узник схватил миску и стал жадно хлебать, Иосифа тошнило от одного запаха.

– Суп из микробных белков. Но люди привыкают. Иначе подохнешь.

– Здесь есть микробиологическая промышленность?

– Промышленности нет, в сточных водах разводят микробов, колонии которых разрастаются в хлопья. Хлопья собирают сачками и высушивают. Все придумали советники…

Иосиф от «еды» отказался. А когда появился тюремщик, чтобы сопроводить заключенных в туалет, сказал:

– Я начинаю голодовку.

Тюремщик пожал плечами и плюнул Иосифу в лицо.

Позднее, когда ушел тюремщик, Иосиф спросил своего сотоварища:

– Зачем они причиняют людям такие страдания?

– Страдания – суть всей системы. Советники хотят превратить жизнь каждого человека в непрерывные заботы и муки. Унизить, раздавить личность – вот повседневная забота тюрьмы…

Вскоре явились стражники – потащили Иосифа на допрос.

Он оказался в пыточной – отгороженной стенами части храма, где прежде был орган.

На мозаичном полу пылал костер, на огне калились ножи и клещи.

Иосифа поставили перед каким-то чином, сидевшим в кресле в капюшоне с прорезями для глаз и рта.

– Смутьян?

– А ты кто? Начальник тюрьмы?

– Его первый советник. Должность начальника у нас вакантная.

Советник буквально источал ненависть. Ее волны как бы сдавили пространство, затрудняя дыхание. Но Иосиф не был беззащитным невеждой. Беседы с доктором Шубовым помогли ему противостоять психической атаке. Он засмеялся, и смех его – искренний, уверенный – вызвал растерянность палача.

– Я жертва заговора, – сказал Иосиф. – Но я добьюсь правды. И помогу людям добиться правды. Нет и не будет такой тюрьмы, в которую можно было бы упрятать весь мир.

– Ошибаешься, ничтожный! Только тюрьма избавит мир от людей, заплесневевших в догмах доисторического быта!.. Какой правды ты хочешь? Есть одна правда: мое желание, моя воля! Вся твоя жизнь – мое понятие о твоей жизни. И даже тюрьма – моя щедрость.

– Люди, о которых ты рассуждаешь столь высокомерно, родились на своей земле. Они не уступят прав, этого не позволит ни их совесть, ни их любовь…

– Молчать! – крикнул советник. Он был выведен уже из равновесия. – «Своя земля»? Ни у одного народа нет своей земли. Она принадлежит тому, кто ею владеет. Понял?.. Любовь к земле, всякий там патриотизм – бескультурье, пещера, недочеловек!

– Вот как ты обходишься с людьми, которые кормят и поят тебя! – смело сказал Иосиф. – Вот как относишься к тем, которые богатствами своей культуры преподали тебе уроки грамотности!..

Советник вскочил с кресла. В прорезях капюшона сверкнули злые глаза.

Понимая, что палач попытается доказать свое превосходство, Иосиф поклялся про себя, что тоже не уступит.

– Прежде чем мы скрестим шпаги, я хочу знать, что ты за птица? Почему здесь командуешь?

– Какие шпаги? Это я, я должен спросить тебя, – заорал советник, поправляя то и дело капюшон, съезжавший, вероятно, с лысой головы. – К моему мнению прислушивается сам король-губернатор!.. Я имею право командовать нищим и глупым сбродом по праву должности и своего ума!

– Люди нищие, потому что ты и тебе подобные обирают их до нитки. Глупые, потому что ты и тебе подобные измучили их ложью, кровью и тюрьмами. Но дух тем упорней, чем изощреннее и наглее пытаются сломить его. Дух распрямится и распрямит волю. И тогда не устоят никакие насильники! При всем их самодовольстве и «уме», маскирующем низость и эгоизм!

– Поджарю, повешу, утоплю, зарежу, задушу, разотру в порошок!.. Запомни, у этого сброда нет ни своей судьбы, ни своих чувств, ни своих песен! Я, я даю им судьбу, и чувства, и песни, и моду, и все правила жизни! Я, я! У них нет своих мыслей, я даю им мысли, которыми они должны жить во всякий час! Я, я!..

Советник подал сигнал. С двух сторон выступили дюжие палачи.

– Хватайте, жгите его каленым железом!

Иосиф не растерялся: в самый последний момент он присел, так что палачи столкнулись друг с другом.

Воспользовавшись секундным замешательством, Иосиф выхватил из огня длинный нож на толстой деревянной рукоятке.

– Назад, негодяи!

Палачи вместе с советником наставили пистолеты.

– Презренные трусы! Смотрите же, как беспредельна воля у людей, убежденных в правде!

Иосиф приложил раскаленный нож к своей левой руке у локтевого сгиба. Задымилась кожа – на руке остался глубокий ожог.

Было больно, очень больно, но показать страх перед мучителями было бы еще больнее. Охваченный гневом, думая о всех жертвах кошмарного застенка, Иосиф сделал то, что еще минуту назад показалось бы ему напрасной затеей.

– А вот мы тебя испечем в тех местах, где это будет менее приятно!..

Не раздумывая Иосиф схватил советника за грудки, прикрылся им, как щитом, и приставил нож к горлу.

– Если кто-либо выстрелит, я проткну тебе горло!

– Не стрелять! – приказал советник подручным. Он ничего не видел: капюшон съехал ему на глаза.

Отступать было нельзя, наоборот, следовало побыстрее захватить следующую позицию.

– Слушать приказ! – скомандовал Иосиф. – Оставаться на месте, а я с господином советником пройдусь по тюрьме. Все должны видеть, какой он демократ!

– Поправь мне капюшон, – плаксиво попросил советник и в тот же миг выстрелил из пистолета.

Но Иосиф ожидал подвоха и на долю секунды раньше изо всех сил тряхнул коварного негодяя: пуля прошла мимо, слегка задев плечо.

– Эй, вы, – грозно сказал Иосиф палачам, отобрав у советника пистолет. – Бросить оружие в костер… Ну!.. И сидеть смирно, пока за вами не придут!

Прикрываясь обмякшим советником, он вышел из пыточной камеры и захлопнул дверь.

В коридоре никого не было. Иосиф намеревался пройти по камерам и освободить людей. Но вовремя догадался о бесполезности затеи: не зная его, узники, пожалуй, не поднялись бы на борьбу.

– Вот что, советник, выведи-ка меня самым коротким путем из здания тюрьмы. И забудь о новом коварстве, если не хочешь получить пулю. Второй жизни у тебя нет!

– Следуй за мной!

Иосиф чувствовал, что силы вот-вот оставят его: болело плечо, болела рука, кружилась голова.

– Подними меня и неси. Выберемся из тюрьмы, там посмотрим. Ну!..

Сытый бездельник, кряхтя, поднял Иосифа. Иосиф одной рукой обхватил его за шею, другой приставил пистолет к груди.

– Поехали!

Миновали несколько постов. Повсюду угодливо спрашивали: «Не тяжело ли, господин советник? Не подсобить ли, господин советник?..» Взбешенный негодяй обрывал всех грубо, кричал, чтобы не совали носа в чужое дело.

Наконец выбрались из тюрьмы, над которой красовалась вывеска «Братство всеобщих сердец».

– Больше не могу, – простонал советник, обливаясь потом, – устал с непривычки. Передохнем…

– Я тебе передохну! Привык жить распустив пупок! Тащи скорее в какую-нибудь харчевню, где можно было бы выпить стакан сладкого чая!

– В этом паршивом городе нет ни одной харчевни. Нельзя поощрять народ к безделью. Он должен валиться с ног от забот, тогда в его башке не завяжется ни одной опасной мысли… Может, ко мне домой? – залебезил советник.

– Давай!

– Сил больше нет, товарищ, компаньеро, камерад, фройнд…

– Давай-давай, чтобы ни одной мысли не завязалось в твоей башке!

Советник потащил Иосифа по улице. Это была странная улица: по сторонам тянулись высокие кирпичные заборы, невозможно было определить, что за ними, – новые тюремные дворы, пустыри или жилые дома.

Наконец остановились перед воротами. Советник разъяренно постучал носком ботинка.

Отпер старик-слуга.

– Что смотришь, скотина?

– Позвольте помочь, господин советник!..

– Заткнись, это мой гость!..

Войдя в дом, советник повалился на пол, повторяя, что надорвался, что у него начинается грыжа, что он умирает от переутомления, но Иосиф заставил притворщика подняться.

– Ты хитрый, хитрый, – повторял советник. – Если бы ты пошел со мной рядом, тебя бы убил снайпер. О, у нас прекрасные снайперы среди полицейских. Мы научили их не жалеть преступников, и они щелкают их, как орехи… Их надо отстреливать, они плодятся, подобно кроликам, и тем путают все наши финансовые планы…

Иосиф морщился от угодливой и наглой болтовни. Он велел поскорее накрыть стол, посадить за него всех домочадцев, а прислугу запереть в какой-либо из комнат.

– Сейчас, сейчас, только зачем же всю прислугу? Кто же будет нам прислуживать?..

Наконец стол был накрыт. Жена советника, раскормленная особа, протиснувшись в дверь боком, тотчас начала трещать о том, что она совершенно больной человек, курорты ей только вредят, она все время полнеет, несмотря на строжайшую диету.

Тем не менее она тотчас принялась за поставленную перед ней курицу, отведала и фаршированной рыбы, и маринованных грибов, и черной икры, которую особенно рекомендовала Иосифу есть со свежими ананасами.

– Это все мои любимые дети, – повторяла она писклявым голоском. – Это Пут, это Путик, это Путанчик, это Путичок, это Путинка, это Путашка. Гениальные дети. Знаете, мы очень привыкли к демократии – все проблемы решаем по желанию. Это очень удобно, всегда знаешь, что твои дела в порядке… Нас почему-то не любит невежественное местное население, но мы так благодарны королю и его дальновидным советникам. Мы вкушаем настоящую свободу… Но главное – дети, наше будущее… Ой, это лучшие дети города! Взять хотя бы Путанчика. Он не пишет пока стихов и не компонирует музыку, но он уже склеивает импортные самолетики. Если бы вы видели, как славно он это делает! Все по схеме, никакого отклонения от схемы!..

Иосиф, как во сне, видел разнообразную снедь, пухлые лица с блестящими пуговками глаз, жующие челюсти.

– Лучше, лучше жуйте, работайте зубками, – говорила детям жена советника. – Помните: переваривание пищи начинается с вашего рта… И где кончается? Путашка, скажи мне, скажи на ушко!.. О, ответ, достойный ученого!..

– Вы большой человек! – глядя на Иосифа с самой радушной улыбкой, вещал между тем советник. – Зачем ссориться, если можно достойно поладить? Умные люди всегда могут поладить. Общий гешефт, и дело в шляпе… Пожалуйста, вы можете жениться, я дам в жены Путашку или Путинку или, на худой конец, найдем подходящий товар у моих знакомых. Все будет устроено, не пройдет и недели, как вы получите генеральские погоны. Здесь кругом столько бестолочи и самоедства, что только здесь и делать настоящую карьеру…

Иосиф чувствовал, что засыпает. Сонливость расслабляла, отодвигая в сторону опасности: «Спать, только спать…»

Он клевал носом, однако приметил, что советник внимательно наблюдает за ним и уже подает какие-то знаки жене.

«Что-то замышляют…»

Советник наглел, «дружески» хватал за руки:

– Вы честный, совестливый, настоящий человек… Отпустите на минутку по нужде. Пожалуйста!..

Иосифу надоело расплывчатое, лягушачье лицо.

– Только не задерживайся.

– Я мигом, уважаемый, добрый, милосердный товарищ, камерад, фройнд!..

Советник выскользнул из столовой, и тут только Иосиф сообразил, какую ошибку сделал. Сунув под рубашку пистолет, он последовал за советником и тотчас услыхал его захлебывающийся голос.

Иосиф на цыпочках подошел к комнате, в которой негодяй разговаривал по телефону:

– …Окружили? Отлично!.. Стреляйте, убивайте, делайте что хотите! Это чрезвычайно опасный тип, если его не укокошить, он наверняка поднимет восстание!.. Да, да, решительность и дерзость!.. Атакуйте через четверть часа… За меня не беспокойтесь, я укроюсь в своем убежище…

Советник бросил трубку телефона и, прислушавшись на миг, побежал по коридору.

Иосиф на некотором расстоянии преследовал его.

Советник спустился по лестнице в темный подвал. Включил свет, подошел к массивной металлической двери, сбоку от которой стоял огромный сейф, набрал нужный код, и электронный механизм распахнул сейф. Советник выхватил из него желтый мундир и желтую фуражку с кокардой и начал переодеваться, поглядывая на часы.

Иосиф понял, что у него остался последний шанс.

– Руки вверх! – крикнул он, едва советник стал снимать брюки. – Стоять на месте!

Он подбежал к сейфу и сразу увидел ключ. Собственно, кроме ключа, больше ничего там не было.

– Я все слышал, – сказал Иосиф. – Ты способен зарезать зятя в родном доме.

Советник упал на колени.

– У меня одна, только одна жизнь и много великих замыслов! Пощадите, и я заплачу столько, сколько хотите!..

В голову пришла дерзкая мысль.

– Ну-ка, поскорее надевай мою арестантскую рвань, а я этот желтый мундир!

Советник запротестовал, и тогда Иосиф выстрелил из пистолета возле его уха. В одну секунду мерзавец переоблачился в полосатую куртку и полосатые штаны.

Иосиф надел мундир и фуражку и взял в руки ключ.

– Бога ради, не входите в подвал! Погибнете!

Иосиф оттолкнул советника и повернулся к железной двери. В этот момент негодяй изо всей силы ударил Иосифа по голове, а потом схватил сзади, пытаясь повалить. Он был силен, этот раскормленный бездельник, Иосиф чуть не уступил ему, тем более что ослаб за дни заточения и голодовки.

Обороняясь, Иосиф ударил напавшего рукоятью пистолета. Тот с громким воем схватился за нижнюю челюсть.

Иосиф вставил ключ в замочную скважину, но ключ не поворачивался. Стоя на коленях, советник сказал:

– Так и быть, я покажу подземное хозяйство, о котором не ведает и король. Убедившись в моем могуществе, вы перемените отношение ко мне. Любой компромисс лучше борьбы.

Поднявшись с пола, советник нажал какую-то кнопку в сейфе, сейф закрылся.

– Теперь путь свободен!

Замок щелкнул легко и вытолкнул ключ, который Иосиф тут же сунул в карман.

Массивные стальные двери распахнулись. Иосиф вошел в ярко освещенный зал, толкая впереди себя советника.

Он увидел то, что меньше всего ожидал увидеть, – шеренгу солдат с автоматами и офицера в пятнистой желто-черной форме.

Офицер вытянулся в струнку и скомандовал: «Смирно!»

Затем, печатая шаг, приблизился к Иосифу и отдал честь:

– Повелитель, армия готова к выполнению приказаний!

– Полковник Пуш, – вскричал советник, – скорее помогите мне вернуть мой мундир! Я ограблен!

– Связать негодяя, – Иосиф указал на советника. – Кляп в рот и в карцер!

Советник был связан и лишен возможности вести агитацию. Его схватили за руки и за ноги и унесли.

– Проведите меня в штабной кабинет! – сказал Иосиф, смущаясь от того, что генеральская форма висела на нем балахоном.

Он пошел следом за офицером, соображая, как получше выполнить свою неожиданную роль и не дать врагам козырей для интриг, которые, конечно же, должны были последовать.

Миновав длинный коридор, офицер ввел Иосифа в помещение штаба, у дверей которого несли охрану часовые.

«Я им вовсе ни к чему, – устало подумал Иосиф. – Неужели они повинуются мундиру?..»

Помещение было заставлено радиостанциями, электронно-вычислительными машинами, телефонами и другой техникой, о назначении которой Иосиф даже не подозревал.

Перед ним угодливо распахнули еще одни двери:

– Ваш кабинет, повелитель!

– Позвоните мне через три часа.

Оставшись один, Иосиф закрыл дверь на засов, осмотрел комнату отдыха, лег на диван и тотчас уснул.

Во сне он не забывал, что находится под землей – среди солдат. «Кто такие, откуда и для какой цели собраны?» Он тревожился за себя, за всех людей: «Что случилось в этой несчастной стране?..»

Настойчиво звонил телефон. Иосиф поднял трубку.

– Беспокоит полковник Пуш. Прошло ровно три часа.

Болела голова, тело ныло от слабости, но отступать было невозможно.

– Распорядитесь, чтобы здесь, в кабинете, накрыли стол для нас двоих. Я хочу в спокойной обстановке выслушать ваш рапорт…

Пока приготовили ужин, Иосиф искупался в ванной и надел чистое белье. Его он нашел в бельевом шкафу в комнате отдыха.

– Вот что, полковник, давайте сначала поедим, а потом потолкуем.

Иосиф съел немного творога со сметаной и салат из моркови, дав полную возможность насытиться офицеру, и это, кажется, расположило его.

– Почему вы, уважаемый Пуш, подчинились мне, а не проходимцу, с которым я пришел?

– Мы подчиняемся не конкретному лицу, а кодовой программе.

– Где же эта программа?

– Вшита в ваш китель. – Полковник слегка улыбнулся. – Но без брюк программа, представляющая из себя комплекс электронных устройств, не может функционировать.

Изнуряющая тревога чуть отпустила. Иосиф рассмеялся:

– А я хотел попросить вас позвать портного и сузить брюки и китель!

– Это невозможно. Вы не первый, кто надел эту генеральскую форму. Уверяю вас, она не слишком хорошо сидела и на других.

– Но, может быть, я первый, кто будет отдавать вам справедливые приказы?

– Мне безразлично, повелитель, какими будут приказы. Я существую для того, чтобы точно выполнять их, а не для того, чтобы анализировать их смысл.

Ответ разочаровывал. Но нужно было действовать, а не предаваться эмоциям.

– Какими силами мы располагаем?

– Здесь постоянно находится около восьми тысяч человек. Мы располагаем сотней танков и самоходных лучевых установок, двумя десятками истребителей и транспортными самолетами. Вооружение пехоты позволяет выполнить любую задачу: подавить силы неприятеля, захватить город, разогнать скопления демонстрантов…

– Какие отношения к подземной армии имеет король-губернатор?

– О короле мне ничего неизвестно…

Приоткрывались зловещие планы. Кто-то тайно готовил государственный переворот или кровавое подавление народного выступления. А может быть, агрессию против соседних государств?

Голова шла кругом.

– Пусть приведут сюда арестованного.

Полковник включил рацию, висевшую на шее наподобие бинокля.

– Говорит Пуш. Доставить арестованного.

Двери кабинета раскрылись, два дюжих солдата ввели советника.

– Ну, несостоявшийся родственничек, будешь говорить или нужно прибегнуть к методам палачей из твоей тюрьмы?

– Буду говорить. Воды мне, воды, умираю!

– Преувеличиваешь. Ты губил людей без счета и не жалел их… Кто и для чего подготовил подземную армию?

– Не знаю.

– Какое отношение к армии имеет король?

– Не знаю.

– Где ты взял этот желтый руководящий мундир?

– Не помню.

– Сковать и увести!

– Я буду говорить, буду говорить! – завопил советник. – Дайте только глоток воды!.. Армия создана нами на случай восстания фашистов.

– Каких фашистов? Народ задавлен, и, насколько мне известно, поработителям не противостоит ни одна сила.

– Мы хотим, чтобы население этой глупой страны беспрекословно служило нам. Однако населенцы не понимают выгод покорности и бунтуют все чаще. Это и есть фашизм, то есть неподчинение нашей демократии.

– Все ясно, – сказал Иосиф. – У вас фашисты – все те, кто не приемлет вашей власти…

– Мы все равно всех задавим! – заорал вдруг, вытаращив глаза, советник. – Полковник, хватайте самозванца!..

Лицо полковника Пуша выражало полнейшую бесстрастность.

– Что вы думаете о словах этого негодяя?

– Нам не позволено думать, повелитель, нами управляют машины. Мы подчиняемся программам.

Полковник снял фуражку и наклонил голову. На макушке виднелись спиральные антенны.

«Что же такое творится!..»

– У всех солдат антенны?

– Разумеется. Новобранцы, поступающие под землю, вначале подвергаются операции в секретной клинике, она называется «Братство всеобщей любви».

– Опять «братство»! Что известно о клинике?

– Это самостоятельное воинское формирование.

– Где оно находится?

– У главного выхода из подземелья.

Иосиф почувствовал, что советник занервничал. «Кажется, мы приблизились к голове змеи…»

– Кто поставляет новобранцев?

– Не знаю, они поступают к нам из клиники.

Иосиф повернулся к советнику:

– Откуда берутся новобранцы?

– Из числа арестованных и приговоренных к смерти. Они подвергаются хирургическим корреляциям ради переработки сознания.

«Как невинно и обыденно названо чудовищное преступление над личностью – „хирургическая корреляция“! Кучка сговорившихся негодяев сосет кровь и пот народа, считая, что только это и есть демократия…»

– Уведите арестованного, – брезгливо сказал Иосиф. – Давать только ту пищу, которой питается весь народ: студень из микробного белка и болотную воду.

Солдаты увели советника.

– Вы странно рассуждаете, повелитель, – полковник страдальчески наморщил лицо. – Нам не позволят выйти на солнечный свет и живой воздух… Представьте муки людей и их нетерпение поскорее вернуться в родные деревни, увидеть близких, если они еще живы… Всех нас извели страшные головные боли. Едва человек попытается подумать не о том, о чем надлежит ему думать ежеминутно – о мудрости старшего начальника, – под черепной коробкой появляются крысы и грызут мозги.

– Теперь уже близка ваша свобода, полковник… Вот мой приказ: немедленно захватить секретную клинику! Сопротивляющихся уничтожить, остальных арестовать. Мы должны узнать всю правду.

Полковник отдал честь:

– Разрешите выполнять?

– Желаю успеха. Докладывайте о ходе операции.

Полковник вышел. Загудела сирена, замигали разноцветные лампочки на плане, занимавшем всю стену кабинета.

Иосиф понял, что это план подземных сооружений, но не было уже сил вглядываться и разбираться: он переживал, что посягнул на чужие жизни, отдав приказ о военных действиях.

«Ну, хорошо, – думал он, – допустим, армия овладеет „клиникой“, что потом? Выйти с армией на поверхность?.. А дальше?.. Что делать дальше?.. Как отнесется к появлению армии народ?.. А если такие проходимцы, как советник, внушат людям о фашистском путче, и вместо борьбы за свободу и справедливость получится братоубийственная война?..»

Иосиф все еще раздумывал о том, что делать, когда зазвонил телефон.

– Говорит полковник Пуш…

Полковник добился блестящей победы. Он уничтожил все линии связи «клиники» с внешним миром и тотчас же со всех сторон окружил ее. Борьба была упорной, оказалось, у главарей «клиники» была своя, секретная охрана, насчитывавшая более двухсот человек.

– Был момент, когда я опасался за исход операции, – признался полковник. – Дело в том, что противник мог вызвать психическое расстройство у моих солдат и офицеров (и у меня тоже), если бы ему удалось вывести из строя систему, обеспечивающую ваше верховенство, повелитель. Его люди пробрались в главный центр управления. Им не хватило двух-трех минут, между тем как мне, чтобы посоветоваться с вами, нужно было не менее пяти. И я решился, зная, что все под угрозой. Я использовал лучевое оружие.

– Отлично, – похвалил Иосиф. – Как видите, инициатива принесла победу.

– Агенты противника были уничтожены, но под угрозой оказалось оборудование главного центра управления. Если бы случились неполадки в компьютерах, армия могла полностью выйти из-под контроля, произошел бы бунт с непредсказуемыми последствиями.

Иосиф вдруг понял, какой страшной опасности подвергался эти часы. Понял и другое: окружавшие его люди действуют скорее всего, как роботы…

– Доставить сюда для допроса главного руководителя «клиники»!

– Он покончил с собой, приняв цианистый калий. Мы захватили его в кабинете уже мертвым.

Иосиф растерялся.

– Каковы потери?

– Сорок четыре убитых с нашей стороны и двадцать семь – со стороны охраны «клиники».

– Приезжайте, вместе осмотрим «клинику»…

Через полчаса полковник провел Иосифа к электромобилю, что-то сказал шоферу, и машина помчалась по тоннелю. Мелькали освещенные перекрестки. В одном месте проехали казарму.

– Кто построил такое гигантское сооружение?

– Заключенные. Из совершенно секретного архива мне известно, что здесь, под землей, некогда были обнаружены большие полости, образованные подземной рекой. Вначале в них размещалась политическая тюрьма, а потом развернули строительство военной базы.

Электромобиль притормозил.

– Останавливаться в тоннелях запрещено, но я хочу, чтобы вы увидели кладбище строителей. Имейте в виду, за каждой плитой похоронено 250 человек. Могильщики были очень скрупулезны.

Он включил фонарь. Сноп света медленно прошел по стене, – кругом виднелись замурованные квадратные ниши. Сотни ниш…

Молча поехали дальше.

«Невежеством своим, нищетой, а стало быть, покорностью и беспомощностью народ оплачивает собственную тюрьму, – горько заключил Иосиф. – Нищих вынуждают думать о куске хлеба, невежественных – о развлечениях. Люди забыли, что правда составляет их главную пищу и главную радость, людей обезоружили насилием и ложью, и вот они разошлись во мнениях и стали непримиримы. Каждый пытается спастись сам по себе, оттого нет и не будет общего спасения…»

Покружив по тоннелям, шофер подъехал к зловещей лаборатории.

Тут сновали вооруженные солдаты, стояли танки, похожие на луноходы, – полковник объяснил, что они работают на электрических аккумуляторах, а бронею служит особое многослойное стекло.

Видны были следы недавнего боя. Несмотря на вентиляцию пахло пороховой гарью, повсюду валялись обломки кирпича, стаскивалась в кучу искореженная и сгоревшая военная техника.

Светловолосый офицер с безумными глазами провел Иосифа и полковника в канцелярию «верховного магистра», возглавлявшего «клинику».

Это были шикарно отделанные помещения с великолепной мебелью, картинами по стенам и фальшьокнами, за которыми виднелись спокойные сельские пейзажи – особым образом освещенные панорамные фотографии, или, скорее, искусные макеты. Да и воздух здесь, чувствовалось, подвергался не только дополнительной очистке, но и дезинфицированию – пахло сосной и полевыми травами.

– Именно здесь магистр покончил с собою, а перед тем уничтожил кислотой содержимое секретных сейфов. Правда, в одном не сработала система, нами извлечено более сорока коробок с различными материалами.

– Все это нужно тщательно изучить, – сказал Иосиф, впрочем, сомневаясь, придется ли ему лично листать архивы супернегодяев.

Он устало опустился на диван подле комнатных пальм. Полковник Пуш остался у дверей.

– Доставить заместителя магистра, повелитель?

– Да-да, но, пожалуйста, не зовите меня повелителем. Мне неприятно слышать это слово, оно раздражает.

– Простите, – сказал полковник, – такое обращение предписывают уставы и инструкции…

Два офицера ввели заместителя магистра. Внешне он походил на советника начальника тюрьмы – та же сытость, та же наглость, та же уверенность в безнаказанности.

– Поясните, что здесь произошло?

– Временная накладка. Нечто непредвиденное. Порядок будет скоро восстановлен нашими мудрыми братьями.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно… Почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?

– Потому, что ты подлежишь суду народа как преступник. Может быть, только раскаяние несколько смягчит вину, за которую, безусловно, положена смертная казнь.

– Ну, это мы еще посмотрим.

– Итак, – Иосиф повернулся к полковнику, – пусть арестованный пояснит главные цели и задачи «клиники». Если он будет говорить не по существу, определите его в карцер. Тут их великое множество…

– Послушайте, я согласен говорить. В конце концов, когда в воздушном шаре дыра, нужно выбросить кое-какой балласт. Но я буду говорить лишь в пределах своей компетенции. «Клиника» использовалась для решения трех задач верховного руководства. Во-первых, для непрерывного пополнения армии. Во-вторых, для пополнения рабочих команд, износ которых был столь велик, что они полностью менялись в течение двух лет. – Тут он запнулся. – Вот и все.

– Вы не назвали главного.

– Это не главное, – поморщился заместитель магистра. – Контроль над моральным уровнем подземного контингента – третья наша задача. Она не главная. Главными и весьма дорогостоящими были операции по вживлению в мозговые центры антенн и последующая переориентация рефлексов – процесс крайне болезненный и, не буду скрывать, сопряженный с большой смертностью.