Текст книги "Дети Линзы-1: Серый Ленсмен"

Глава 3
БОГ ИЗ МАШИНЫ

В библиотеке роскошного особняка Командира Порта – в покоях, тщательно оберегаемых от любого вторжения, – уютно расположились двое пожилых линзменов, все еще состоявших на действительной службе в Галактическом Патруле. С заговорщицким видом, ухмыляясь, они поглядывали друг на друга.

Один из них потянулся за стоявшей на буфете бутылкой красного файалина ( Этот сильно стимулирующий, хотя и совершенно безвредный напиток приготавливается из плодов произрастающего на Корвине кустарника Fayaloclastus Augustifohus Barnsteadi. Его очень любят распивать на всякого рода церемониях те, кому посчастливилось его раздобыть. – Э. Э. С ) и наполнил два небольших бокала.

– За любовь! – провозгласил тост Хейнес.

– За великую любовь! – подхватил Главный хирург Лейси.

– Долой опеку! Пусть сами разбираются – не маленькие, – почти в один голос воскликнули оба приятеля.

– Что же ты не спрашиваешь, все ли идет как задумано? – поинтересовался Лейси.

– А что зря спрашивать? Мне и так все известно. Как ты знаешь, в моем рабочем кабинете видимо-невидимо лучевых детекторов, – последовал невозмутимый ответ.

– Очень на тебя похоже! Я бы тоже не прочь все знать, да только где мне взять столько детекторов? Выкладывай, да поскорей, что там нового, – снова ухмыльнулся Лейси, но улыбка на этот раз получилась какой-то кривоватой.

– А что рассказывать? Ты проделал поистине титаническую работу и теперь можешь преспокойно посиживать в сторонке и отдыхать.

– Отдыхать? О каком отдыхе может идти речь, если рядом изрыгает пламя огневержец с волосами цвета красноватой меди. У самой еще молоко на губах не обсохло, а она осмеливается прямо в лицо заявлять, что у тебя размягчение мозга, а интеллект как у комара или у последнего фонтема с Забриски. Как прикажешь вести себя с ней? Не могу же я отправить строптивую подчиненную на гауптвахту, хотя она вполне заслуживает самого сурового наказания за вопиющее нарушение субординации?

– Будет тебе, будет! – успокаивающе заметил Хейнес. – Не думаю, что все было так уж плохо.

– Может, и не так плохо, но все же скверно.

– Когда-нибудь твоя подопечная повзрослеет и в один прекрасный день поймет, что ты водил ее за нос.

– Возможно… А пока это всего лишь часть более обширного замысла. Слава Богу, я уже не молод. Они так страдают!

– Постой! Почему они страдают?

– Тебе лучше знать. Ведь ты, а не я видел, чем все кончилось. Так что же произошло? И как ты теперь оцениваешь ситуацию? – спросил Лейси.

– Ни хорошо, ни плохо.

Хейнес медленно наполнил бокалы и долго задумчиво покачивал бокал, прежде чем заговорил снова:

– Она, конечно, знает, что попалась на крючок, я очень опасаюсь, как бы что-нибудь не предприняла.

– Я уже тебе говорил, работник она что надо и не позволит никому водить себя за нос. Гм… Мне кажется, в подобной ситуации непродолжительная разлука была бы показана.

– Послушай, а почему бы тебе не отправить куда-нибудь госпитальный корабль? Ты бы избавился от нее на некоторое время.

– Отправить, конечно, можно. Как по-твоему, трех недель хватит? Жаль, что нельзя послать и его куда-нибудь.

– Почему нельзя?

А когда Лейси вопросительно посмотрел на него, Хейнес пояснил:

– Не упадешь от удивления? Он отправляется в туманность Лундмарка.

– Но это же невозможно! Полет займет годы! Никто еще оттуда не возвращался. Кроме того, у него здесь новая работа, да и удержать его в разлуке ты сможешь лишь до тех пор, пока у него не будет ни секунды свободного времени.

– Полет не продлится слишком долго, и наш подопечный скоро вернется. Мы всегда надеялись, что вещество в межгалактическом пространстве так сильно разряжено, что полет займет примерно одну десятую расчетного времени. Разумеется, мы сознаем опасность, и он будет снабжен всем необходимым.

– Не хотелось бы вмешиваться в их отношения таким образом, но, видно, тут ничего не поделаешь. Перед отправкой мы дадим ей повышение, назначим начальником сектора. Как ты считаешь?

– Кажется, кто-то совсем недавно говорил об огнедышащем чудовище с волосами цвета меди, о несносном характере, или мне послышалось? – насмешливо спросил Хейнес.

– Она и есть чудовище, самое настоящее. Но к тому же лучшая из всех медсестер и самая красивая женщина, которая когда-либо жила на Земле и всех обитаемых планетах!

– Ладно, Лейси, повышай ее в должности. Она, конечно же, заслуживает его. Если бы она не была великолепным специалистом, мы бы даже близко не подпустили ее к нашему линзмену. А вместе он и она – самая прекрасная пара молодых людей, которых рождала старушка Земля.

– Полностью с тобой согласен! Ты же сам видел – какая пара скелетов!

А тем временем в апартаментах отряда медицинских сестер молодая девушка с пышной копной волос, отливающих красноватой медью, и карими глазами с золотистыми искорками всматривалась в свое отражение в зеркале.

– Тупица несчастная, нескладеха! – с горечью, хотя и беззвучно, выговаривала она своему отражению. – Микроцефал, курица безмозглая! Сколько мужчин во Вселенной, так нет! Угораздило же тебя влюбиться в Кимболла Киннисона, который и смотрит-то на тебя как на мебель! В Серого линзмена…

Выражение ее лица изменилось, и она едва слышно прошептала:

– Серого линзмена… Да он же просто не в состоянии любить кого-нибудь, пока выполняет свою задачу. Линзмены не могут позволить себе ничего человеческого… ничего! Пока достаточно и того, что я его люблю…

Она выпрямилась, пожала плечами и улыбнулась, но даже вымученная улыбка удержалась на ее лице недолго. Гримаса боли исказила прекрасные черты, и девушка ничком бросилась на кровать.

– О Ким, Ким! – рыдала она. – Как бы я хотела… Ну почему ты не можешь… Зачем я только родилась?

Три недели спустя, находясь далеко от Земли в глубинах космического пространства, Кимболл Киннисон погрузился в размышления, весьма далекие от привычного хода мыслей. Он лежал в подвесной койке, задумчиво покуривая и глядя невидящими глазами в металлический потолок. Впервые Киннисона занимали мысли не о Босконии.

Он размышлял о Мак, возвращаясь мысленно к танцу на балу, когда впервые в жизни ему не удалось сконцентрировать луч, чтобы передать точно нужную мысль. Почему? Объяснение, которое он дал Мак, далеко не соответствовало действительности. Почему он был так рад видеть ее? И почему в самые неподходящие моменты в его сознании возникает ее образ и он явственно видит Мак, ее глаза, губы, пышные волосы?… Мак, конечно, красива, но ей далеко до той красотки из седьмого сектора, с тем видением из галлюцинаций любителя тионита, с которой он некогда встретился на Альдебаране II. Стоило Киннисону вспомнить о той красотке, как у него появилось слабое сожаление, что он не свернул ее безупречную шею… Нет, Мак и в подметки не годилась той блондинке на балу – как ее звали? Кажется, мисс Форрестер…

Ответ на все недоуменные вопросы мог быть только один, и это обстоятельство глубоко потрясло его… Нет, столь очевидного ответа он не допускал и в истинности не хотел признаваться даже самому себе. У него есть работа – задание, которое требуется выполнить. Галактический Патруль затратил миллионы, чтобы сделать из него линзмена, и его долг отплатить им верной службой за все, что они на него израсходовали. Ни один линзмен, тем более Серый линзмен, не связывал себя женитьбой. Он не смог бы сидеть на месте, а она не смогла бы летать с ним. Кроме того, девять из десяти Серых линзменов погибают прежде, чем перестают летать, а тот, кому случится прожить достаточно долгую жизнь, чтобы выйти в отставку и сменить пульт управления космического корабля на наземную службу, успевает к тому времени обзавестись различными механическими и другими протезами…

Нет, ни за что на свете! Ни одна женщина не заслуживает столь страшной участи – чтобы ее жизнь превратилась в сущий ад! Подумать только: годы агонии, постоянное ожидание, способное подточить любое сердце, и как венец всего раннее вдовство! Или в лучшем случае участь сиделки, при муже, наполовину состоящем из стали, резины и фенольной пластмассы. А эта с волосами цвета меди слишком хороший человек, чтобы обречь ее на что-нибудь подобное…

Но стоп. Задний ход! На каком, собственно, основании он полагает, будто достоин такой девушки? Вполне может быть, в особенности если учесть его «прекрасное» поведение в госпитале, когда был всецело вверен ее заботам, что она и в мыслях не держит, чтобы относиться к нему как-нибудь иначе, чем так, как ведет себя строго беспристрастная медицинская сестра по отношению к капризному пациенту? Скорее всего она о нем и не думает. Он бы отдал все гадолиниевые сокровища Клоно за самую робкую надежду на то, что она согласится выйти за него замуж, разумеется, при условии…

Впрочем, а что"если она все же согласится? В кого только женщины иногда не влюбляются. Он ничем не выказал свою симпатию к ней, не сделал ни малейшего намека. Она слишком мила, слишком красива, слишком полна жизненной силы для женщины, которой предстоит связать свою жизнь с космическим клопом. Она заслуживает" счастья, а не разбитого сердца. Она заслуживает всего лучшего, а не худшего в жизни. Любви на всю катушку от целого человека, а не какого-то жалкого обрубка, любви на всю жизнь, а не в течение каких-то жалких долей секунды, которые он может предложить женщине. Пока он еще не утратил способности ясно мыслить, он, Кимболл Киннисон, не сделает ничего такого, что могло бы испортить ей жизнь. Лучше бы не встречался с медноволосой на балу. Теперь и близко не подойдет к той планете, на которой будет находиться она, а если увидит ее где-нибудь в открытом космосе, то умчится со скоростью в сотню парсеков в час.

Придя к столь горькому выводу, Киннисон выпрыгнул из подвесной койки, швырнул в пепельницу недокуренную сигарету и решительными шагами направился в центральный пост.

Корабль, на котором летел Киннисон, был красой и гордостью космического флота Галактического Патруля. Великолепно энерговооруженный, с мощными двигателями, способными обеспечить и чудовищную тягу, и любой маневр, со всем необходимым для надежной защиты и сокрушительного нападения, корабль к тому же был космической лабораторией и обсерваторией. Экипаж корабля помимо штатного состава мог изменяться, равно как и оборудование на борту корабля. Сейчас на борту находились десять линзменов – событие, не имеющее аналогов в истории освоения космоса даже для таких гигантских боевых кораблей, каким был «Неустрашимый». Научный персонал на борту «Неустрашимого» был как бы поперечным срезом Древа Познания. Кроме штатного экипажа в рейс отправились лейтенант Питер ван Баскирк с ротой валерианских сорвиголов, Ворсел с тремя дюжинами велантийских сородичей, Тригонси, бочкообразный линзмен с Ригеля IV, с дюжиной своих коллег, главый бортинженер Ляверн Торндайк со своими великолепными механиками. На борту «Неустрашимого» три шеф-пилота, лучшие из лучших пилотов Главной Базы – Гендерсон, Шермерхорн и Уотсон.

«Неустрашимый» был гигантским кораблем. Таким он и должен быть, чтобы нести на себе помимо людей и оборудования, отобранных Киннисоном, персонал и оборудование, взятое в рейс по настоянию Командира Порта адмирала Хейнеса.

– Великий Клоно! Сэр! Какая невосполнимая брешь возникнет в оснащении Главной Базы, если мы не вернемся! – пытался протестовать Киннисон.

– Вы непременно вернетесь, Киннисон! – мрачно ответил Хейнес. – Я потому и посылаю с вами всех этих людей и все это оборудование, что хочу быть твердо уверенным в вашем возвращении.

И вот теперь они неслись в межгалактическом пространстве, и Серый линзмен, используя свои возможности сверхчувственного восприятия, посылал с закрытыми глазами телепатему за тесную оболочку железных стенок на простор космического пространства. Не ведая материальных преград и ограничений, он наслаждался зрелищем, вряд ли доступным самой дерзкой фантазии человека.

Вокруг космического корабля простиралась пустота. Не было ни планет, ни солнц, ни метеоритов, ни частиц космической пыли. Все окружающее пространство абсолютно пусто, и при мысли о столь идеальной пустоте в душу закрадывался ужас. Подчеркивая пустоту, на огромных, недоступных разуму расстояниях в космическом пространстве недвижимо висели галактики, образующие нашу Вселенную.

За огромным космическим кораблем Первой галактики располагались крохотные, ярко сверкающие линзы меньших галактик, расположенные так далеко, что входящие в них солнечные системы были невидимыми, – так далеко, что даже гигантские массы сопровождающих их шарообразных звездных скоплений были неразличимо скрыты в двояковыпуклой чечевице галактики. Перед галактикой, справа и слева от нее, выше и ниже располагались другие галактики, никогда не исследованные человеком или другими существами, признающими кодекс Галактической Цивилизации.

Сколь непостижимо большой ни была скорость полета «Неустрашимого», все же галактики час за часом оставались недвижимыми. Какие расстояния! Какое величие! Какое великолепие! Какое ужасающее ледяное спокойствие!

Несмотря на то что Киннисон, посылая телепатему, знал, что увидит именно такую картину, он все же был несколько подавлен своим ничтожеством по сравнению с космическим величием открывшегося его мысленному взору зрелища. Что у него за работа! Он, крохотная мошка с едва видимой ультрамикроскопической планеты, дерзает отправиться в макрокосмическое пространство – во владения всеведущего и всемогущего Творца!

Киннисон решительно встал с кресла, стряхнув мимолетное дурное настроение. Печалиться решительно ни к чему! Такое настроение отнюдь не поможет ему приблизиться к первой контрольной станции, а у него была работа, которую нужно делать. В конце концов, разве человек не столь же велик, как космическое пространство? Как бы в противном случае он сумел добраться сюда? А он здесь! Нет, что ни говори, человек больше космического пространства. Мысленно представив себе макрокосмическое пространство, человек овладел им!

Босконцы, кто бы они ни были, также овладели макро-космическим пространством. Он, Киннисон, уверен, что босконцы действуют в межгалактическом масштабе. Даже покинув Землю, он твердо верил, что проложенный им курс приведет к оплоту пиратов в каком-нибудь звездном скоплении, принадлежащем его собственной галактике и расположенном так далеко от Земли, что база пиратов ускользнула от внимания составителей космических карт. Но оказалось, что подобным надеждам не суждено сбыться. Ни ошибка в прокладке курса, ни навигационная погрешность не виновны в том, что пиратская база не находилась поблизости от какого-нибудь, пусть даже самого далекого звездного скопления в его родной галактике. Взятый на пиратскую базу пеленг ясно и недвусмысленно указывал на туманность Лундмарка, и именно она и была пунктом назначения его полета.

Человек ничем не уступал пиратам, возможно, даже в чем-то превосходил их, если принять во внимание последние события. Из всех рас, населявших галактику, человек постоянно захватывал инициативу, всегда был лидером и командиром. И если не считать обитателей Эрайзии, человек обладал лучшим мозгом во всей галактике.

– Хватит предаваться размышлениям, – решил прервать себя Киннисон, тем более что настало время принять рапорты и внести соответствующие поправки. Киннисон стал вступать в контакт с учеными и наблюдателями.

Вряд ли было бы уместно вдаваться здесь в подробности отчетов или останавливаться на остальной части полета ко Второй галактике. Достаточно сказать, что высококвалифицированная команда наблюдала, изучала, записывала и сопоставляла полученные данные и что они приближались к пункту своего назначения с величайшей осторожностью. Детекторы работали на пределе дальности, наблюдатели неусыпно следили за всеми экранами, но сам «Неустрашимый» оставался неуязвим для детекторов противника, так как был оснащен аннигиляторами Хотчкисса.

«Неустрашимый» преодолел чудовищное расстояние, отделявшее Первую галактику от Второй, и вступил в ее пределы. Какая она – островковая Вселенная, по существу, аналогичная Первой галактике с ее планетами и их обитателями? Если так, то что случилось с коренными обитателями? Были ли они завоеваны Босконией или сметены ее ужасной культурой, а может быть, все еще сопротивлялись?

– Предположим, что взятый нами пеленг-след босконского луча, – рассуждал проницательный Ворсел, – тогда весьма велика вероятность, что противник контролирует всю галактику. В противном случае – если бы босконцы были в меньшинстве или вели борьбу за господство – они не могли бы отвлекать свои силы, которые вторглись в пределы нашей галактики, и перестраивать корабли в соответствии с требованиями, которые предъявляет к их защите новое оружие, разработанное в лабораториях Галактического Патруля.

– С очень высокой вероятностью вы правы, – согласился Киннисон, и все остальные линзмены присоединились к его мнению. – Следовательно, мы должны действовать без лишнего шума. Впрочем, все к лучшему. Если босконцы держат под контролем всю галактику, то им некого опасаться, и их бдительность, должно быть, притупилась.

Так и оказалось. Вскоре удалось обнаружить солнце, вокруг которого обращалась планета, и пока «Неустрашимый» находился от этой солнечной системы на расстоянии в несколько световых лет, его детекторы обнаружили корабли противника. Значит, босконцы, по крайней мере, не использовали аннигиляторов детекторных лучей!

С борта «Неустрашимого» направили обзорные лучи. Линзмен с Ригеля IV Тригонси напряг свою способность к сверхчувствительному восприятию, а Киннисон сбросил на поверхность планеты коммуникационный центр и мысленно стал вести наблюдения как бы с точки зрения обитателя планеты. Вскоре удалось выяснить, что планета принадлежала босконцам и очень слабо укреплена. Никаких следов лучевой связи с Босконией обнаружить не удалось.

«Неустрашимый» обследовал одну солнечную систему за другой, но результаты по-прежнему оставались неутешительными. Наконец на одном из экранов детекторов удалось обнаружить признаки деятельности: между космическим кораблем, находившимся в тот момент на экране, и какой-то другой станцией действовала линия лучевой связи. Киннисон перехватил сообщение, и пока остальные наблюдатели брали пеленг на станцию и определяли ее характеристики, в мозг Киннисона проникло сообщение:

– …немедленно приступайте к освобождению корабля Р4К730. Эйчлан, говорящий от имени Босконии. Конец связи.

– Следуйте за тем кораблем, Генри! – сказал внезапно охрипшим голосом Киннисон. – Слишком близко не подходите, но не упустите его!

И Киннисон сообщил остальным то, что ему удалось узнать из перехваченных приказов.

Погоня продолжалась сравнительно недолго и привела к желтоватой звезде, вокруг которой обращались восемь планет среднего размера. К одной из планет и направлялись ничего не подозревавшие пираты, за которыми на большом удалении следовал корабль Галактического Патруля. Вскоре стало ясно, что завоевание босконцами планет этой солнечной системы не закончено и битва за господство продолжается. В одном месте на поверхности планеты находился то ли город, то ли огромная военная база. Поселение накрыто, словно защитным куполом, сверкающим сгустком излучения.

Киннисон послал в осажденную крепость телепатему и без долгих преамбул и особых формальностей установил контакт с высшими офицерами. Он не удивился, узнав, что обитатели планеты по внешнему виду более или менее похожи на людей, поскольку по возрасту, климату, атмосфере и массе планета очень напоминала Землю.

– Да, мы сражаемся с босконцами, – гласила ответная мысль со всей ясностью и определенностью. – Мы нуждаемся в помощи, очень нуждаемся… Не могли бы вы?…

– Мы обнаружены! – привлек внимание Киннисона крик от пульта управления, – Они окружают нас!

Приблизившись к планете, «Неустрашимый» вошел в зону помех, и его достаточно четкое изображение возникло на видеоэкранах вражеских кораблей. Они атаковали противника стремительно и яростно. Не прошло и секунды после того, как наблюдатель, сидевший за пультом в центральном посту «Неустрашимого», криком оповестил о надвигающейся опасности, и наружные защитные экраны патрульного корабля запылали ярким пламенем под яростными залпами не менее дюжины босконских лучей.

Глава 4
МЕДОН

Все взгляды устремились к приборам и самописцам, но непосредственных причин для тревоги не было. Строители «Неустрашимого» знали свое дело: его наружный защитный экран, самый легкий из четырех экранов, выносил нагрузку от лучевого обстрела без малейших признаков перенапряжения.

– Пристегнуть страховочные ремни, – приказал начальник экспедиции, – Генри, переведите «Неустрашимый» в инерционный режим. Уравняйте скорость «Неустрашимого» со скоростью базы.

Когда главный пилот Генри Гендерсон включил свой компенсатор Бергенхольма, корабль сильно бросило в сторону столь велико было рассогласование скоростей корабля и базы.

Пальцы Гендерсона бегали по клавиатуре пульта управления с такой же легкостью и уверенностью, с какой пальцы органиста бегают по клавиатуре «царя всех музыкальных инструментов», но извлекали не мелодичные аккорды и арпеджио, а ревущие взрывы строго контролируемой энергии. Каждый переключатель управлял одним двигателем. Легкое беглое прикосновение к клавишам на пульте управления отзывалось мягким увеличением тяги; при сильном нажатии на клавиши тяга возрастала вполне ощутимо, и при вдавливании кнопки в панель двигатель начинал работать на полную мощность и развивал максимальную тягу до тех пор, пока оператор не отпускал кнопку.

Гендерсон виртуозно управлял огромным космическим кораблем. Плавно, без видимых усилий за считанные секунды «Неустрашимый» совершил несколько головоломных кульбитов, описал размашистую спираль и, качнувшись, приготовился к спуску. Но никто, даже два других шеф-пилота, не говоря уже о самом Гендерсоне, не обращал внимания на отточенное совершенство, изящество, с которым были выполнены маневры. Для Гендерсона это была его работа. Он был главным пилотом, а одна из отличительных особенностей столь высокого звания состояла в том, что его обладатель просто не мог выполнять самые трудные маневры без кажущейся легкости.

– Как насчет того, чтобы накрыть их залпом, шеф? – Чатауэй, старший офицер по вооружению, не произнес вслух ни слова. Впрочем, ему не требовалось ничего произносить вслух. Но самая поза старшего офицера и нетерпение его подчиненных были красноречивее всяких слов.

– Не торопись, Чатти, – ответил Киннисон. – Подождем, пока они возьмут нас в сферу, «осферят». Тут мы их всех и накроем. Либо все, либо ничего – если хотя бы один из кораблей противника сумеет скрыться или у него будет достаточно времени, чтобы проанализировать обстановку и сообщить на свою базу о наших планах, то это будет одинаково плохо.

Затем Киннисон снова вошел в контакт с офицером осажденной базы и возобновил разговор с того самого места, на котором он был прерван.

– Мы попытаемся помочь вам, но чтобы помощь оказалась эффективной, необходим достаточно чистый эфир. Не могли бы вы приказать вашим кораблям удалиться за пределы действия помех?

– На сколько времени? Босконцы могут причинить нам невосполнимый ущерб за один оборот планеты вокруг собственной оси.

– Нам хватит одной двадцатой этого времени, никак не больше. Если не удастся добиться желаемого за такое время, то мы вообще ничего не сможем сделать. К тому же босконцы не направят на вас особенно много лучей, так как их основные силы будут отвлечены на нас.

Когда корабли, занятые постановкой помех против аннигиляторов босконцев, удалились, Киннисон повернулся к своему старшему офицеру по вооружению.

– Время, Чатти! Командуйте своим подчиненным. Лучевые залпы можете давать по своему усмотрению. Главный калибр пока не трогайте.

Из раструбов боевых излучателей, установленных на борту кораблей-истребителей Галактического Патруля, на ближайшие корабли босконцев обрушились лучи столь чудовищной разрушительной силы, что по сравнению с ними боевые лучи босконцев казались слабыми и бессильными. Но и они еще не были лучами главного калибра!

Как уже говорилось, «Неустрашимый» необычный корабль. Прежде всего впечатляли его чудовищные размеры. По объемам и массе «Неустрашимый» превосходил даже корабли-истребители Галактического Патруля, и от иглообразного носа до массивной кормы с дюзами «Неустрашимый» до отказа начинен энергией, предназначенной для использования в самых невероятных экстренных случаях, которые только могли возникнуть в изобретательных и изощренных умах Командира Порта адмирала Хейнеса, его инженеров и проектировщиков.

Но сколь титаническими ни были лучевые залпы «Неустрашимого», ни один пиратский корабль не был серьезно поврежден. Босконцы потеряли наружные защитные экраны. У многих пиратских кораблей пала и вторая линия защиты. Именно в этом и состояла стратегия Галактического Патруля: продемонстрировать противнику, что наступательное оружие Патруля превосходит наступательное оружие пиратов, но недостаточно мощно для того, чтобы угрожать самому их существованию.

Но вернемся к отряду кораблей Галактического Патруля. Обнаружив противника, босконцы поспешили «взять его в сферу». Разумеется, пиратам и в голову не приходило, что перед ними пришельцы из далекой Первой галактики. Они полагали, что имеют дело с мятежными обитателями планеты, население которой столь долго и успешно сражалось с босконскими захватчиками.

Босконцы атаковали «Неустрашимого», и под сосредоточенным огнем их боевых лучей наружный защитный экран начал поддаваться. Испускаемое им излучение все более смещалось в высокочастотную область спектра. Ослепительно белое сияние сменилось голубым, то в свою очередь уступило место ультрафиолетовому свечению, которое перешло в невидимую область и, наконец, в мертвую черноту – экран перегорел. Второй защитный экран сопротивлялся несколько дольше и упорнее, но наконец пал и он, и бремя защиты корабля автоматически легло на третий экран. Одновременно упала мощность боевых излучателей «Неустрашимого»: у пиратов должно создаться впечатление, будто корабль вынужден переключить часть своих энергетических ресурсов с нападения на защиту, чтобы укрепить свой третий, и, как полагали босконцы, последний защитный экран.

– Потерпите, Чатти, теперь уже осталось недолго, – заметил Киннисон. – Как только они сообщат своему командованию, что нанесли нам сокрушительный удар, полностью контролируют обстановку, вот-вот оттеснят нас от планеты, я предоставлю вам возможность действовать. Доложите о готовности теперь, потом вам будет некогда.

– Мы в состоянии одновременно задействовать восемь новых излучателей главного калибра с взаимозаменяемыми модулями, – четко доложил Чатауэй. – Нас взял в сферу двадцать один корабль противника. Других босконских кораблей в радиусе действия детекторов не обнаружено. С периодом разряда в ноль целых шесть десятых секунды и паузой между залпами в ноль целых девять сотых секунды вся операция займет одну целую девяносто восемь сотых секунды.

– Старший офицер связи Нельсон, – обратился Киннисон к другому специалисту, – может ли последний из уцелевших кораблей противника за две секунды успеть сообщить своему командованию нечто такое, что могло бы причинить нам материальный ущерб?

– Полагаю, что нет, сэр, – строго официально доложил Нельсон. – Поскольку пиратам, как они считают, удалось легко разделаться с нами, а отражение нападений противника является для пиратов обычной операцией, отряд босконских кораблей, с которым мы сейчас встретились, не поддерживает постоянную связь со своей базой. Если мои предположения верны, то босконский офицер по связи просто не в состоянии наладить за две секунды надежную лучевую связь со своей базой.

– Говорит Киннисон, – раздалось по трансляции во всех отсеках корабля. – Оценив имеющиеся у меня данные и считая, что нападение на противника, произведенное сейчас, неожиданно для него и не позволит ему передать Босконии информацию о нашем главном оружии, я принял решение открыть огонь. Слушай мою команду. Огонь!

По команде Киннисона восемь неописуемо мощных излучателей изрыгнули свои смертоносные лучи. Восемь все-проникающих стилетов энергии пронзили космическое пространство сквозь экраны, защитные стенки и переборки, сквозь металл за неуловимо малое время, не поддающееся измерению. Каждый луч перед тем, как погаснуть, слегка качнулся, и поэтому жертва либо распалась на две половины, либо оказалась рассеченной на множество частей. Действие нового оружия многократно превзошло действие оружия, которое так легко уничтожало тяжелые крейсеры Галактического Патруля. Испытания показали, что оно почти полностью соответствовало теоретическим расчетам проектировщиков.

Стоило померкнуть первым восьми лучам, как тут же вспыхнули восемь новых, затем еще пять. Металл для лучей был ничуть не менее проницаемым, чем органика. Любое препятствие, твердое или жидкое, в мгновение со свистом превращалось в облако пара и таяло. Вскоре «Неустрашимый» остался в полном одиночестве в небе нового мира.

– Потрясающе! Великолепно! – прозвучало в голове Киннисона, едва он восстановил мысленный контакт с офицером, находившимся далеко внизу на поверхности все еще неведомой планеты.

– Сейчас мы вызовем наши космические корабли и сообщим, что им разрешено возвращаться. Не могли бы вы немедленно совершить посадку, чтобы привести в действие один давно разрабатываемый нами план?

– С удовольствием, но лишь после того, как сядут ваши корабли, – согласился Киннисон. – Ведь ваши условия приземления, несомненно, сильно отличаются от привычных земных, и не хотелось бы, чтобы наша посадка причинила какие-то разрушения. Дайте знать, когда посадочная площадка полностью освободится.

Сигнал с планеты последовал довольно скоро, и Киннисон кивнул своим пилотам. Находившийся в безынерционном режиме «Неустрашимый» сначала слегка подпрыгнул, взвившись в верхние слои атмосферы, но восстановил инерционный режим и «успокоился». Уравнять скорости корабля и планеты было несложно, и вскоре огромный корабль начал медленно опускаться на поверхность, как бы опираясь на огненные струи, бившие из кормовых дюз.

– Их посадочные площадки для космических кораблей нам не подходят, даже если бы они были в два раза больше, – заметил Шермерхорн, – Куда они хотят поместить нас?

– Никуда, – спокойно ответил Киннисон. – «Неустрашимый» не пострадает, так как он построен с учетом посадки на необорудованные планеты. Мы отнюдь не надеялись, что где-нибудь, кроме Земли, нас будет ждать посадочная площадка с ложем подходящих размеров. Постарайтесь посадить «Неустрашимого» на брюхо вон в том дальнем углу посадочной площадки как можно ближе к огромному ангару, только не снесите его выхлопными струями.