Текст книги "Из полного собрания бессмыслиц"

Incidents in the life of my Uncle Arly

I

 
O My aged Uncle Arly!
Sitting on a heap of Barley
Thro’ the silent hours of night,—
Close beside a leafy thicket:—
On his nose there was a Cricket,—
In his hat a Railway-Ticket;—
(But his shoes were far too tight.)
 

II

 
Long ago, in youth, he squander’d
All his goods away, and wander’d
To the Tiniskoop-hills afar.
There on golden sunsets blazing,
Every evening found him gazing,
Singing, “Orb! you’re quite amazing!
How I wonder what you are!”
 

III

 
Like the ancient Medes and Persians,
Always by his own exertions
He subsisted on those hills;
Whiles,—by teaching children spelling,—
Or at times by merely yelling,
Or at intervals by selling
Propter’s Nicodemus Pills.’
 

IV

 
Later, in his morning rambles
He perceived the moving brambles—
Something square and white disclose;
’Twas a first-class Railway-Ticket;
But, on stooping down to pick it
Off the ground, – a pea-green Cricket
Settled on my uncle’s Nose.
 

V

 
Never-never more, oh! never,
Did that Cricket leave him ever,
Dawn or evening, day or night;
Clinging as a constant treasure,
Chirping with a cheerious measure,
Wholly to my uncle’s pleasure,
(Though his shoes were far too tight.)
 

VI

 
So for three-and-forty winters,
Till his shoes were worn to splinters,
All those hills he wander’d o’er,—
Sometimes silent; sometimes yelling;
Till he came to Borley-Melling,
Near his old ancestral dwelling;
(But his shoes were far too tight.)
 

VII

 
On a little heap of Barley
Died my aged uncle Arly,
And they buried him one night;
Close beside the leafy thicket;
There, his hat and Railway-Ticket;—
There, his ever-faithful Cricket;—
(But his shoes were far too tight.)
 

Spots of Greece

 
Papa once went to Greece,
And there I understand
He saw no end of lovely spots
About that lovely land.
 
 
He talks about these spots of Greece
To both Mama and me
Yet spots of Greece upon my dress
They can’t abear to see!
 
 
I cannot make it out at all —
If ever on my Frock
They see the smallest Spot of Greece
It gives them quite a shock!
 
 
Henceforth, therefore – to please them
                                         both
These spots of Greece no more
Shall be upon my frock at all—
Nor on my Pinafore.
 

Dingle Bank

 
He lived at Dingle Bank – he did; —
He lived at Dingle bank;
And in his garden was one Quail,
Four tulips, and a Tank;
And from his windows he could see
The otion and the River Dee.
 
 
His house stood on a Cliff, – it did,
In aspic it was cool;
And many thousand little boys
Resorted to his school,
Where if of progress they could boast
He gave them heaps of buttered toast.
 
 
But he grew rabid-wroth, he did,
If they neglected books,
And dragged them to adjacent cliffs
With beastly Button Hooks,
And there with fatuous glee he threw
Them down into the otion blue.
 
 
And in the sea they swam, they did, —
All playfully about,
And some eventually became
Sponges, or speckled trout; —
But Liverpool doth all bewail
Their Fate; – likewise his Garden Quail.
 

The Youthful Cove

In medio Tutorissimus ibis

«Thou shalt walk in the midst of thy Tutors.»

 
Once on a time a youthful cove
As was a cheery lad
Lived in a villa by the sea.—
The cove was not so bad;
 
 
The dogs and cats, the cows and ass,
The birds in cage or grove
The rabbits, hens, ducks, pony, pigs
All loved that cheery lad.
 
 
Seven folks – one female and six male, —
Seized on that youthful cove;
They said: “To edjukate this chap
Us seven it doth behove.”
 
 
The first his parrient was, – who taught
The cove to read and ride,
Latin, and Grammarithemetic,
And lots of things beside.
 
 
Says Pa, “I’ll spare no pains or time
Your school hours so to cut,
And sqare and fit, that you will make
No end of progress – but —”
 
 
Says Mrs. Grey, “I’ll teach him French,
Pour parler dans cette pays,
Je cris, qu’il parlera bien,
Mкme comme un Francais – Mais – ”
 
 
Says Signor Gambinossi, “Si
Progresso si farа,
Lo voglio insegnare qui,
La lingua mia – ma —”
 
 
Says Mr. Grump, “Geology,
And Mathetics stiff
I’ll teach the cove, who’s sure to go
Ahead like blazes, – if – ”
 
 
Says James, “I’ll teach him everyday
My Nastics: now and then
To stand upon his “ed; and make
His mussels harder, – when – ”
 
 
Says Signor Bianchi, “Lascia far;
La musica da me,
Ben insegnata gli serа;
Farа progresso, – Se – ”
 
 
Says Edmund Lear, “I’ll make him draw
A Palace, or a hut,
Trees, mountains, rivers, cities, plains,
And p’rapps to paint them – but – ”
 
 
So all these 7 joined hands and sang
This chorus by the sea;
“O! Ven his edjukation’s done,
By! Vot a cove he’ll be!”
 

A Coach Ride

 
If you wish to see roads in perfection?
A climax of cart ruts and stones;
Or if you have the least predilection,
For breaking your neck or your bones;
 
 
If descents and ascents are inviting,
If your ankles are strangers to sprains,
If you’d cure a penchant for sliding,
Then to Peppering go by all means.
 
 
Take a coach some dark night in November,
A party of four within side;
Ah! I once had that jaunt I remember,
And really I pretty near died.
 

 
First across to my neighbour I tumbled,
Then into the next lady’s lap,
For at every fresh rut we were jumbled,
And jolted at every new gap.
 
 
So that when we had finished our journey,
The coachman, who opened the door,
Found us tangled so very top turvey,
We rolled out in one bundle, all four.
 
 
And when we were so wisped together,
Legs, dresses, caps, arms blacks and whites
That some minutes lapsed before ever,
They got us completely to rights!
 

Advice To Youth

 
It is a virtue in ingenious youth,
To leave off lying and return ti truth,
For wel it’s known that all religious morals
Are caused by Bass’s Ale and
                               South Atlantic Corals!
 

Nonsense Alphabet

 
A was an ant
Who seldom stood still,
And who made a nice house
In the side of a hill.
Nice little ant!
 
 
B was a bat,
Who slept all the day,
And fluttered about
When the sun went away.
Brown little bat!
 
 
C was a camel:
You rode on his hump;
And if you fell off,
You came down such a bump!
What a high camel!
 
 
D was a duck
With spots on his back,
Who lived in the water,
And always said “Quack!”
Dear little duck!
 
 
E was an elephant,
Stately and wise:
He had tusks and a trunk,
And two queer little eyes.
Oh, what funny small eyes!
F was a fish
Who was caught in a net;
But he got out again,
And is quite alive yet.
Lively young fish!
 
 
G was a goat
Who was spotted with brown:
When he did not lie still
He walked up and down.
Good little goat!
 
 
H was a hat
Which was all on one side;
Its crown was too high,
And its brim was too wide.
Oh, what a hat!
 
 
I was some ice
So white and so nice,
But which nobody tasted;
And so it was wasted.
All that good ice!
 
 
J was a jug,
So pretty and white,
With fresh water in it
At morning and night.
Nice little jug!
 
 
K was a kite
Which flew out of sight,
Above houses so high,
Quite into the sky.
Fly away, kite!
 
 
L was a lily,
So white and so sweet!
To see it and smell it
Was quite a nice treat.
Beautiful lily!
 
 
M was a man,
Who walked round and round;
And he wore a long coat
That came down to the ground.
Funny old man!
 
 
N was a net
Which was thrown In the sea
To catch fish for dinner
For you and for me.
Nice little net!
 
 
O was an orange
So yellow and round:
When it fell off the tree,
It fell down to the ground.
Down to the ground!
 
 
P was a polly.
All red, blue, and green,—
The most beautiful polly
That ever was seen.
Poor little polly!
 
 
Q was a quail
With a very short tail;
And he fed upon corn
In the evening and morn.
Quaint little quail!
 
 
R was a rabbit,
Who had a bad habit
Of eating the flowers
In gardens and bowers.
Naughty fat rabbit!
 
 
S was the sugar-tongs,
Nippity-nee,
To take up the sugar
To put in our tea.
Nippity-nee!
 
 
T was a tortoise,
All yellow and black:
He walked slowly away,
And he never came back.
Torty never came back!
 
 
U was an urn
All polished and bright,
And full of hot water
At noon and at night.
Useful old urn!
 
 
V was a veil
With a border upon it,
And a ribbon to tie it
All round a pink bonnet.
Pretty green veil!
 
 
W was a watch,
Where, in letters of gold,
The hour of the day
You might always behold.
Beautiful watch!
 
 
Y was a yew,
Which flourished and grew
By a quiet abode
Near the side of a road.
Dark little yew!
 
 
Z was a zebra,
All striped white and black;
And if he were tame,
You might ride on his back.
Pretty striped zebra!
 

Забавные стихи и песенки

Автопортрет

 
Мы в восторге от мистера Лира,
От его невозможных стихов,
Для кого-то он жуткий придира,
Но для нас он совсем не таков.
 
 
В разговоре он шутит порою,
У него преогромнейший нос,
И курчавой большой бородою
Мистер Лир, будто пальма, зарос.
 
 
У него две руки и два уха,
Двадцать пальцев (с мизинцами ног),
Любит петь он, хотя его слухом
Обделил при рождении Бог.
 
 
Книг на полках у Лира немало,
Любит в кресле сидеть он своем,
Пьет вино он с названьем «Марсала»,
Но всегда знает меру во всем.
 
 
Есть у Лира приятели разные,
Кот его прозывается Фосс,
Тело Лира – шарообразное,
Носит шляпу он в дождь и мороз.
 
 
Любит он побродить в одиночку,
Нацепив свой дорожный наряд,
Покупает в аптеке примочку,
В магазине берет шоколад.
 
 
По-испански он не понимает,
Но объехал зато целый мир.
Замечательно, что обитает
На огромной Земле мистер Лир!
 

Кошка и Филин

I

 
Кошка и Филин однажды решили
В море пойти на денек.
Конфет накупили, деньжат прихватили
И все положили в мешок.
Поплыли. А Филин на звезды смотрел.
Шла лодка в чужие края.
А Филин играл на гитаре и пел:
«Я вас обожаю, Киска моя!
                     Ах, Киска моя!
                     Ах, Киска моя!
Прекрасная Киска моя!»
 

II

 
А Киска сказала: «Давно я мечтала
О том, как вдвоем мы споем!
Я рада, друг мой, стать вашей женой,
Но где же кольцо мы найдем?»
И вот через год в страну, где растет
Чумчумба в дремучем лесу,
Они вдруг попали и там повстречали
Свинюшку с кольцом на носу!
                     Да-да, на носу!
                     Да-да, на носу!
Свинюшку с кольцом на носу!
 

III

 
– Прелестная Хрюшка, продай за
                                                полушку
Колечко!
                – Ну что ж, забирай!
Колечко купили, и их поженили
Индюк и Большой Попугай.
И пир был горой, и ложкой большой
Все ели салат и блины.
Потом все играли, а после плясали
На пляже при свете Луны!
                     При свете Луны!
                     При свете Луны!
На пляже при свете Луны!
 

Дети Киски и Филина

 
Мы отчасти звери,
А отчасти птицы,
Тело у нас в перьях,
Но лохматы лица.
 
 
Клювы у кого-то,
У кого-то хвост,
Стройные фигуры
И высокий рост.
 
 
       Мы знаем точно – на обед
       Вкуснее мышки блюда нет!
 
 
Наша мама Киска
Много лет назад
Влезла на Чумчумбу,
Стала рвать салат.
 
 
Ветка подломилась,
Вниз упала мама
И тотчас разбилась —
Вот такая драма.
 
 
Долго папа-филин
Плакал, горевал,
Думал отравиться,
Но потом не стал.
 
 
На Чумчумбе старой
Он построил дом,
И теперь мы вместе
В доме том живем.
 
 
Совы прилетают
К нам со всей земли,
Галки и вороны,
Чайки, журавли.
 
 
Новости расскажут,
С нами посидят,
А потом все вместе
Смотрят на закат.
 
 
А когда на небо
Месяц заползет,
Гости вместе с нами
Водят хоровод.
 
 
Прыгают по веткам
И шуршат в траве,
Ходят как обычно
И на голове.
 
 
До утра мы пляшем,
Песенки поем,
А потом на берег
Всей семьей идем.
 
 
И на море смотрим,
Полны грустных дум,
И вздыхает папа:
«Где ты, Крокотум?
 
 
За морями скрылся
Мой родной причал,
Край, где я когда-то
Киску повстречал…»
 
 
На гитаре старой
Папа наш бренчит
И под эти звуки
Горестно молчит.
 
 
На кольцо он смотрит
И на тот пакет,
Где хранила мама
Горсточку конфет.
 
 
Звезды тихо гаснут…
Птицы улетают…
Может там, за морем,
Маму повстречают…
 

Гусь и Кенгуру

I

 
Гусь однажды сказал Кенгуру:
«Боже! Как ты живешь интересно!
Ни минуты на месте! И в снег, и в жару!
Хорошо, и к тому же полезно!
А у нас скукотища… Вокруг только пруд,
Где пиявки гнездятся и жабы живут…
Мне давно уже все это не по нутру!» —
Гусь однажды сказал Кенгуру.
 

II

 
«Покатай же меня! Покатай поскорей! —
Стал упрашивать Гусь Кенгуру. —
Покатай на спине на широкой своей!
Я сейчас чемодан соберу,
И мы вместе обскачем две тысячи стран —
Через горы, леса, океан…
Покатай, а не то от тоски я умру!» —
Так упрашивал Гусь Кенгуру.
 

III

 
И услышал тогда он от друга в ответ:
«Хорошо, убедил. Решено!
Возражений по этому поводу нет.
Беспокоит вот только одно:
У тебя очень мокрые скользкие лапы,
И вода будет с них обязательно капать,
Я боюсь подхватить ревматизм на ветру!» —
Так ответил ему Кенгуру.
 

IV

 
Ну а Гусь заявил: «Я давно разрешил
Эту трудность! За сходную цену
Я носков шерстяных двадцать пар
                                                накупил —
И теперь их на лапы надену!
Обещаю, что шубу я буду носить,
А еще – каждый день по сигаре курить!
Замечательно будет! Ей-богу, не вру!
Ну возьми же меня, Кенгуру!»
 

V

 
И ответил ему Кенгуру: «Я готов!
Как дорога светла от Луны!
Захвати пару дюжин сигар и носков!
Мне не жалко для друга спины!»
И вперед поскакали под гром и под стук,
И всю землю друзья облетели вокруг.
Ах, как счастливы были тогда, поутру,
И находчивый Гусь, и добряк-Кенгуру!
 

Комар фон Долгоногер и Жук де Толстопуз

 
Комар фон Долгоногер,
Высокий, будто гвоздь,
Гулял по побережью,
Держа под мышкой трость.
 
 
И вдруг ему навстречу —
Жучок де Толстопуз,
Весь в черно-бело-сером
От шляпы до рейтуз.
 
 
Сказав друг другу «здрасьте»
И заказав обед,
Они сыграли в поло,
Рулетку и крокет.
 
 
А после Долгоногер
Приятелю сказал:
– Я что-то при дворе вас
Ни разу не встречал.
 
 
Хотя нарядом вашим
Похвастаться не грех!
Вы при дворе б имели
Неслыханный успех!
 
 
А там все так красиво!
Совсем не то, что здесь! —
Царица в платье алом,
И царь – в зеленом весь…
 
 
– Вы знаете, дружище, —
Сказал де Толстопуз, —
Я очень уважаю
Ваш ум и тонкий вкус.
 
 
Но есть одна причина
Тому, что много лет
По берегу гуляю
И не хожу я в свет.
 
 
Хоть вы и похвалили
Сегодня мой наряд,
С трудом его надел я,
Поскольку… толстоват.
 
 
Еще – коротконогий,
Живу в простой норе,
Так что, боюсь, смеяться
Все будут при дворе.
 
 
Хочу я, чтобы лучше, —
Де Толстопуз сказал, —
Мы спели с вами вместе
Торжественный хорал.
 
 
Вы петь любили раньше,
Вы пели день и ночь,
Я думаю, спеть песню
Вы и сейчас не прочь!
 
 
Споем! Все будут рады!
Ведь так чудесно тут!
Омары и кальмары
Послушать нас придут!
 
 
Комар в ответ промолвил:
– Я голос потерял.
Уж лучше бы об этом
Ты не напоминал.
 
 
Пять лет не пел я песен,
Пять лет и восемь дней,
Ведь ноги от молчания
Становятся длинней.
 
 
Я при дворе бываю,
Хожу, сижу, стою…
Но песенок, приятель,
Я больше не пою.
 
 
Потом они сидели
У моря на песке,
На облака смотрели,
Что плыли вдалеке.
 
 
И думали: «Как странно
Устроен белый свет!
Что у одних в избытке,
Того у прочих нет.
 
 
Один вот длинноногий,
Зато не может петь,
Другому же насмешки
Приходится терпеть…»
 
 
Затем друзья-приятели,
Забыв про этот вздор,
Вперед пошли, где ярко
Блестел морской простор.
 
 
А после в лодку сели
И в ней поплыли прочь,
И долго они плыли,
И день сменяла ночь.
 
 
Но вот они приплыли
К равнине Крокотум,
Хотя пути не знали,
А плыли наобум.
 
 
И, к берегу причалив
И заказав обед,
Они сыграли в поло,
Рулетку и крокет.
 

Мистер и Миссис Во-ро-бей

 
Как-то мистер Воробей
Отдыхал среди ветвей,
А его жена для деток
Суп варила из креветок —
Для полдюжины ребят —
Желторотых воробьят.
И, покуда суть да дело,
Воробьиха деткам пела:
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Чики-ри!
 
 
А потом сказала мужу:
– Дорогой, в такую стужу,
Чтоб тебе не заболеть,
Надо шапочку надеть.
А то ночью ты не спал,
Громко кашлял и дрожал!
Заболеешь ты ангиной,
Корью, свинкой, скарлатиной!
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Рики-чи!
 
 
По ночам ужасный холод,
Ну а ты уже не молод.
В общем, чтоб не захворать,
Надо шапку покупать.
Воробей кивнул:
               – Согласен,
Холод утренний ужасен!
От твоей заботы я
Счастлив, уточка моя!
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Чики-ри!
 
 
А потом жене сказал:
– Я всю ночь переживал.
Ты хрипела и чихала,
Что-то тихо бормотала.
Значит, следует и мне
Быть внимательным к жене.
Полетим с тобой вдвоем,
Только денежку займем.
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Рики-чи!
 
 
И, вспорхнув со старой ели,
В город Лондон полетели.
Завершив успешно путь,
Опустились отдохнуть.
А потом в одной лавчонке
Присмотрели две шапчонки,
Платье, шарфик и сапожки,
Две тарелки и три ложки.
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Рики-чи!
 
 
Через час, через другой
Возвратились все домой.
И детишки были рады,
Видя новые наряды,
И кричали:
              – Мама, папа!
Как идет вам эта шляпа!
И отныне навсегда
Не страшны вам холода!
Чики-рики-чики-ри,
Рики-чики-чики-ри,
Рики-чи!
 

Хор пеликанов

 
Мы пеликаньи царь и царица!
Нет в целом мире красивее птицы!
Красные ласты, на клюве – мешок!
А под ногами – вода и песок!
 
 
Плофскин, плафскин, шлеп, бултых!
Славно живется на скалах крутых!
Плофскин, плафскин, плюх и кряк!
Так было всегда и останется так!
 
 
Мы, пеликаны, на Ниле живем,
Дремлем на скалах, глядим в водоем,
Утром рыбачим, а после стоим
На мелководье, грустим и молчим.
Вот опускается солнце – и вдруг
Скалы темнеть начинают вокруг,
И через сумрак реки голубой
Звездочкой ибис парит над водой.
Все мы тогда начинаем плясать,
Весело прыгать, ногами плескать.
И, широко открывая свой рот,
Каждый смеется и песню поет:
 
 
Плофскин, плафскин, шлеп, бултых!
Славно живется на скалах крутых!
Плофскин, плафскин, плюх и кряк!
Так было всегда и останется так!
 
 
В прошлом году наша дочь подросла —
Первой красавицей дочка слыла!
В честь нашей Делл мы устроили бал,
Весь птичий мир у нас побывал!
Цапли, бакланы и чайки пришли,
Лебеди, аисты и журавли,
Гуси и утки, стрижи – в облаках,
Стаи фламинго – на длинных ногах.
Тысячи птиц! Грандиозный полет!
Мы танцевали всю ночь напролет!
Ели и пили! И эхо назад
Смех относило, усилив стократ:
 
 
Плофскин, плафскин, шлеп, бултых!
Славно живется на скалах крутых!
Плофскин, плафскин, плюх и кряк!
Так было всегда и останется так!
 
 
Был среди прочих Король Журавлей —
Вот уж король среди всех королей!
Тонкая талия! Пышный наряд!
Ласковый голос! Задумчивый взгляд!
Плащ голубой до земли доставал
И королевские ноги скрывал
(Каждый ведь знает, хоть это секрет,
Что перепонок на них вовсе нет.)
 
 
Дочь наша пела, и, встретившись с ней,
Сразу влюбился Король Журавлей.
Правда, тут всякий влюбиться бы мог —
Ах, как ей шел из креветок венок!
Вскоре Луна над горою взошла,
Делл ему сердце свое отдала,
И преподнес он ей… Как это мило!
Рыбный пирог и яйцо крокодила.
Делл согласилась, чтоб мужем ей был
Царь Журавлей, – и оставила Нил.
Стая огромная ввысь поднялась,
В облаке скрылась – и прочь унеслась…
 
 
Плофскин, плафскин, шлеп, бултых!
Славно живется на скалах крутых!
Плофскин, плафскин, плюх и кряк!
Так было всегда и останется так!
 
 
С криком прощальным исчезли они…
Тихая ночь. Мы на скалах одни.
Нил голубеет, мы снова вдвоем,
Спим и рыбачим, глядим в водоем…
Часто теперь летней ночью сидим
Мы на скале и на звезды глядим…
Ах, Крокотум – это так далеко!
В эту страну долететь нелегко!
Ночь напролет на скале мы сидим
И на Луну и на звезды глядим…
Дочь наша Делл за морями живет
И никогда уж назад не придет…
 
 
Плофкин, плоскин, шлеп, бултых!
Грустно живется на скалах крутых!
Плофкин, плоскин, плюх и кряк!
Так было всегда и останется так!
 

Стол и Стул

 
Как-то Стулу Стол сказал:
«Боже мой! Как я устал
Без движенья, на ногах,
Да еще на сквозняках!
Хорошо бы погулять,
Поразмяться, поболтать.
Восемь лет я не гулял!» —
Как-то Стулу Стол сказал.
 
 
Громко Стул захохотал:
«Ну, придумал! Ну, сказал!
Что напрасно говорить?
Не умеем мы ходить!»
Стол на это возразил:
«Пусть давно, но я ходил!
Мы с тобой не упадем!
Мы на двух ногах пойдем!»
 
 
И, поднявшись, побрели
И весь город обошли
Стол и Стул под стук и гром,
Говоря о том, о сем.
И прохожие кричали,
Когда Стул и Стол встречали:
«Что на свете ни бывает!
Стол по улице гуляет!»
 
 
Но, идя вперед без цели,
Там, где елки, сосны, ели,
Стол со Стулом заблудились
И ужасно удивились.
И блуждали там, пока
Мышь и майского жука
Не смогли уговорить
Их до дома проводить.
 
 
А прийдя домой, шептали:
«Как мы славно погуляли!»
И кричали: «Где омлет?
Все садимся за обед!»
Пили чай с жуком и мышкой
Ели пряники, коврижки,
Танцевали целый час
Польку, джигу, даже вальс.
А как спать пришла пора,
Все заснули до утра.
 

Веник, Лопата, Ухват и Кочерга

 
Веник, Лопата, Ухват, Кочерга
Однажды пошли погулять,
Лопата запела, и стали друзья
Лопате втроем подпевать.
Ухват очень важно в карете сидел,
Гремела за ним Кочерга,
А Веник шуршал и задумчиво ел
Огромный кусок пирога.
«Динь-динь, трень-да-брень,
Динь-динь, трень-да-брень», —
Весело пели они целый день.
 
 
И тенором томным Ухват затянул:
«Лопата! О, как я влюблен!
Худею, бледнею… И целыми днями
Сижу и считаю ворон!
Когда уголек вы кидаете в печь,
Поет от восторга душа!
Какие манеры! Какой голосок!
А как рукоять хороша!
Динь-динь, трень-да-брень,
Динь-динь, тру-ля-ля!
Скажите, вам нравится песня моя?»
 
 
В ответ Кочерги зазвучало сопрано:
«Ах, Веник! Вы так хороши!
Такой золотистый, такой элегантный,
Что в вас я не чаю души!
А как грациозно метете вы пол!
Взгляните хоть раз на меня!
О, Боже! Я в саже, пыли и грязи…
Не вынесу этого я!
Динь-динь, трень да-брень,
Динь-динь, тру-лю-лю,
О, Веник прекрасный, я так вас люблю!»
 
 
А Веник с Лопатой пропели дуэтом:
«Ах, все это глупости, вздор!»
Контральто Лопаты: «Ударить вас надо!»
Бас Веника: «Выгнать во двор!»
Испуганный песней такой, Кочегар
Скорей возвратился домой,
Камин затопил, обедать накрыл —
И вновь воцарился покой.
 Динь-динь, трень да-брень,
 Динь-динь, тру-ля-ля —
На этом окончена песня моя!