Текст книги "Распутин"

«Большая груда пепла»

В начале 90-х годов вышла моя книга о Николае II. Не обладая достаточным количеством материалов, я писал в ней о Распутине мало и осторожно. Тогда же на телевидении появилась моя передача «Загадки истории». После выхода книги на меня обрушился поток писем с просьбами сделать передачу о Распутине. И я решился снять историю его гибели.

Я попытался найти для передачи хоть какие-нибудь новые свидетельства о нем – помимо бесконечно цитируемых и переходящих из одной книги о Распутине в другую. Тогда я и вспомнил о рукописи, которую студентом видел в Архиве литературы и искусства. Это были воспоминания Веры Александровны Жуковской, молодой писательницы (родственницы знаменитого ученого Н.Е. Жуковского), о ее встречах с Распутиным. Однако эротика этих воспоминаний, весьма напоминавшая романы Арцыбашева, заставляла подозревать, что все это – литературный вымысел. Желание проверить подлинность фактов в рукописи заставило меня вспомнить о «Том Деле»…

Ибо, как писала Жуковская, попасть к «старцу» ей помог Александр Степанович Пругавин, знаменитый знаток русского сектантства. Более того, она утверждала, что впоследствии сама приводила Пругавина к Распутину.

Как легко можно было проверить достоверность ее истории! Ведь показания Пругавина о Распутине цитировались в постановлении Симеона, значит, они были и в «Том Деле»… Я должен был его найти!

Работая над передачей, я, естественно, думал и о бумагах Вырубовой. Несколько ее допросов опубликованы в щеголевских «Протоколах», но их должно было быть куда больше. Ибо, как отмечал следователь Руднев, 13-я часть «обратила особое внимание» на деятельность ближайшей подруги царицы и главной почитательницы «старца».

После гибели Распутина Вырубова жила вместе с Царской Семьей в Александровском дворце. В конце февраля 1917 года, когда восставшая толпа уже заполнила улицы столицы, наследник и великие княжны заболели корью. Заразившись от них, Подруга лежала в жару, без сознания. Очнулась она уже в осажденном дворце, безнадежно тонувшем в море революции. Света не было, лифт не работал, царица металась между больными. Но едва оправившись, Вырубова начала жечь свои бумаги…

В конце марта Вырубову арестовали. Она предстала перед Чрезвычайной комиссией. В опубликованных показаниях на вопрос следователя: «Почему вы сожгли целый ряд документов?» она ответила: «Я почти ничего не жгла… сожгла только несколько последних писем императрицы, не хотела, чтобы они попали в посторонние руки».

Я хотел в это поверить. Может быть, действительно, главное ей удалось спрятать? Ведь не сожгла она впоследствии письма царственной подруги из тобольского заточения, несмотря на все призывы Аликс уничтожить их! И возможно, унесла она драгоценные документы с собой в ту ночь, когда ей удалось бежать из красной России по опасному льду Финского залива.

Вырубова – одна из очень немногих, кто был близок к Царской Семье и уцелел. Она прожила до 1964 года и благополучно умерла в Финляндии. Естественно, я отправился туда.

В Хельсинкском Национальном архиве мне показали ее полицейское досье. Там была запись допроса Вырубовой, произведенного финскими властями в городе Териоки – в карантине для беженцев. Финны понимали всю важность ее показаний. Как сказано в деле, «показания направлены премьер-министру и президенту».

Но ничего нового Вырубова финнам не сообщила. Ее ответы были добросовестным повторением ее же показаний Чрезвычайной комиссии: «Нет, царица не была в связи с Распутиным» и так далее… В досье были также бесконечные прошения о гражданстве, но ей, «большой почитательнице Распутина», финны постоянно отказывали. Мотив – «занималась политической деятельностью». В 1934 году за нее тщетно просил бывший царский кавалергард, ставший финским маршалом, барон Маннергейм. Но лишь спустя пять лет, когда он стал всемогущим лидером страны, его рекомендация возымела действие.

В 1923 году Вырубова написала и опубликовала на Западе свои воспоминания. Она хотела скрыться под девичьей фамилией «Танеева», но издатели не согласились. Никаких черновиков этих воспоминаний в архиве я не нашел.

В Финляндии она стала «тайной монахиней» (с правом жить дома, а не в монастыре, из-за инвалидности – ее изуродованной ноги). Я связался с монастырем, где приняла она тайный постриг, но и там ничего не обнаружил. Вырубова доживала свой век одиноко, почти ни с кем не общаясь. Я было подумал, что она дала некий обет молчания, но это оказалось не так…

В 1937 году, остро нуждаясь в деньгах, она пыталась издать новую редакцию своих воспоминаний и даже заключила контракт с финским издательством. Но пока писала, началась война. Когда-то Первая мировая разрушила империю и жизнь могущественной Подруги «царей», теперь Вторая разрушила надежды изгнанницы получить немного денег… Воспоминания о царе и царице России, воевавшей с Германией, оказались «не ко времени» в Финляндии – союзнице Гитлера. А после войны, когда НКВД хозяйничал в Финляндии и эмигрантов почти открыто вывозили в СССР, Подруга, вероятно, попросту боялась напоминать о себе. Только в 1953 году – в год смерти Сталина – она передала в издательство законченную книгу. Но и тогда ее не напечатали – видимо, рукопись не показалась издателю новой по сравнению с прошлым изданием.

В начале 80-х, уже после смерти Вырубовой и ее финского издателя, его дочь, разбирая бумаги отца, нашла конверт с фотографиями. На нем было написано: «Фото Анны Вырубовой с ее подписями на обороте». Нашла она и рукопись ее воспоминаний. В 1984-м книга была издана. Она не стала событием, ибо в ней, повторюсь, не было нового. Но фотографии в книге – поражают. Особенно одна, где Александра Федоровна сидит в шезлонге на фоне Царскосельского парка… Какая грусть, какое безнадежное лицо у императрицы…

Прочтя эти мемуары, я окончательно понял: никаких документов Вырубова с собой не вывезла. Неужели она действительно все сожгла в Зимнем дворце? Я тогда еще не знал, что «То Дело» (которое я вскоре увижу!) даст мне разгадку.

«То Дело»: «Комендант Александровского дворца подполковник Коровиченко в присутствии дежурного офицера и члена исполкома Царскосельского гарнизона произвели осмотр помещений, которые занимала в Царскосельском дворце Анна Александровна Вырубова…

В камине спальни госпожи Вырубовой найдена большая груда пепла от сожженных бумаг…»

Из показаний Александра Оамерга, «исполнявшего должность скорохода при бывшем высочайшем дворе»: «Лакеи передавали мне, что 3 или 4 марта в камине ее (Вырубовой. – Э.Р.) комнаты они нашли большую кучу пепла от сожженных бумаг. Судя по количеству пепла, можно думать, что было сожжено очень много бумаг».

В отличие от предусмотрительной Подруги, царица, к великому счастью, не смогла сжечь большинство писем, ибо в них была ее любовь – бессмертная любовь к «дорогому Ники». Письма, которыми обменивались Аликс и Ники в дни войны, сохранились. И в них бесконечно упоминался Распутин. Если до 1914 года о его отношениях с Царской Семьей можно судить по показаниям свидетелей, то с первого дня войны о своих отношениях с Распутиным заговорят сами «цари».

Но комментировать эти письма мне помогла еще одна свидетельница…

Хозяйка маленького домика, затерянного в Канаде, сухонькая старушка, одетая в грубую черную юбку, потертый свитер и тяжелые коричневые туфли, когда-то владела дворцами, ей прислуживали десятки лакеев. Она умерла в 1960 году – как и Вырубова, сумела перешагнуть середину века. На ее похоронах в православном соборе в Торонто собрались остатки первой – величественной – русской эмиграции. От умершей остались старая мебель и огромный портрет Александра III, напоминавший о былом.

Это была великая княгиня Ольга, родная сестра последнего русского царя Николая II, младшая дочь Александра III. Ее память поразила журналистку, записавшую ее мемуары. Я пользовался этими воспоминаниями – еще одним голосом навсегда исчезнувшей России.

Воскресение Распутина в новой России

Но «Того Дела» я и тогда не нашел… Однако в 90-х годах выплыли из небытия документы о Распутине, хранившиеся в Тобольском и Тюменском архивах. Были найдены метрические книги Богородицкой церкви, по которым стало, наконец, возможно установить точную дату его рождения. В Тюменском архиве нашлись «Дело Тобольской духовной консистории о хлыстовстве Григория Распутина» и «Дело о покушении на убийство Григория Распутина».

Я благодарю оба этих архива, переправивших мне ксерокопии хранившихся у них бесценных документов.

В последние годы Григорий Распутин начал «воскресать» в России. И в этом «воскрешении» немалая заслуга самого Распутина, вернее, его сочинений. В годы перестройки они вновь явились на свет, были напечатаны и произвели огромное впечатление: прекрасный народный язык, исчезнувший в годы «новояза», и великие библейские истины, забытые в стране, где незнание Библии было почти всеобщим, завораживали.

Новая «распутиниана» началась со справедливого ощущения, что образ Распутина, созданный в течение нашего столетия, – политическая легенда. И показания, опубликованные Щеголевым в «Протоколах Чрезвычайной комиссии», – это в основном тенденциозно подобранные показания его врагов. И в документах, клеймящих Распутина, есть множество несовпадений…

Но «восстановление справедливости» вылилось в нашу любимую «легенду наоборот»: «святой черт» Григорий стал «святым старцем» Григорием!

Русские мифы о демонах и святых… сколько их в XX веке: «кровавый Николай» – «святой Николай»; «святой Ленин» – «кровавый Ленин»; «отец и учитель» Сталин – «монстр» Сталин… И все эти новые исследования о Распутине закончились излюбленной версией о «жидомасонах»: «масонами был создан миф о Распутине – миф, имеющий целью очернить, дискредитировать Россию, ее духовное начало».

История продолжала улыбаться. Перед революцией и после нее тогдашние националисты обвиняли Распутина в том, что он агент масонов, что «черные силы масонства» воспользовались его влиянием на царя и царицу для выполнения своей программы. Теперь он был объявлен жертвой масонов. И если прежде Распутина называли «еврейским прихвостнем, окруженным евреями-секретарями», в нынешней России некто Н. Козлов счел убийство Распутина «ритуальным»: оказывается, Распутина убили евреи через руководимых ими масонов.

Так возник новый миф о крестьянине, хранителе исконных русских ценностей – православия, самодержавия и народности, – подвергшемуся травле врагов правосудия, мечтавших «развернуть Россию на Запад». Все стало просто, пошло и скучно.

Но создатели этого мифа могли утверждать все, что хотели. Могли называть ложью донесения агентов охранки, заявлять, что никогда Распутин не пьянствовал, не творил блуда – был чистым и добрым христианином.

Они имели на это право, ибо все порочащие Распутина сведения черпались из показаний его врагов. Показаний его друзей не было.

Не было «Того Дела».

«То ДЕЛО»

Готовясь к телевизионной передаче об убийстве Распутина, я ознакомился с архивом семьи Юсуповых.

Архив этот нелепо разбит на две части: основной фонд хранится в Российском Государственном архиве древних актов. Здесь – история возникновения несметных богатств древнего Юсуповского рода. Потомки татарских владык, перешедшие на службу к московским царям, за три века стали богатейшими землевладельцами: тысячи десятин земли принадлежали будущему убийце Распутина. В XIX веке стали они и крупнейшими промышленниками. В 1914 году их доход составил полтора миллиона золотых рублей. Богатейшая семья России!

Другая (небольшая) часть фонда хранится в Историческом музее. В этих двух хранилищах я и нашел переписку между Феликсом Юсуповым и его женой Ириной. Сохранились и письма к сыну Зинаиды Юсуповой – одной из главных ненавистниц Распутина.

Заговор против «старца», тайна отношений Феликса и Марии Головиной и, наконец, новая картина убийства Распутина открываются в этих письмах…

А потом подошел день съемки в Юсуповском дворце. Этот дворец полон тайн. Впрочем, тайны – в традициях Юсуповского рода. Прабабка убийцы Распутина была одной из красивейших женщин Европы. В ее апартаментах после революции большевики нашли потайную дверь, а за ней – гроб с истлевшим телом мужчины. Феликс впоследствии писал о ее любовнике-революционере, узнике Свеаборгской крепости, которому прабабка устроила побег и скрывала во дворце и до его смерти, и после.

В 1925 году в московских палатах XVII века, принадлежавших Юсуповской семье, строители обнаружили, что штукатурка под парадной лестницей несколько отличалась по цвету от стен. Пробив дыру, они проникли в кладовую, заставленную сундуками. Когда зажгли свечу, все вокруг заблестело – золото, серебро, фамильные драгоценности были свалены в открытых сундуках хозяевами, поспешно покинувшими страну. Там же найдены были и семейные документы, вошедшие потом в Юсуповский фонд.

День съемки оставил странное ощущение.

Утром я был приглашен на ланч к принцу Майклу Кентскому, гостившему в те дни в Петербурге. Потомок короля Георга V (двойника Николая Второго) принц Майкл похож на последнего русского царя – и чертами лица, и, что важнее, глазами: тоже нежно-печальное выражение, описанное во множестве воспоминаний. После встречи с родственником и ликом последнего царя я и поехал на съемку во дворец, где убили того, кто его погубил.

В Юсуповском дворце все сохранилось: я спускался по той же лестнице, на которой стояли великий князь Дмитрий Павлович и остальные убийцы, судорожно прислушиваясь к звукам, доносившимся из подвала. Я вышел в тот же двор, в который выбежал, надеясь спастись, истекавший кровью Распутин. А потом я вернулся в тот же подвал, превращенный Феликсом в изящную столовую, где князь стрелял в мужика… Сейчас здесь находились восковые фигуры, изображавшие Феликса и Распутина.

Меня закрыли в подвале, я остался один. Это было странное чувство: мне показалось, что я знаю этот подвал, хотя прежде никогда здесь не был. Где-то я уже видел это небольшое пространство, окна, чуть возвышающиеся над землей, сквозь которые видны только ноги прохожих, мощные стены, не пропускающие звуков…

Да, то был двойник подвала в Ипатьевском доме, где расстреляли Царскую Семью.

Ночью после съемки я вернулся в Москву. На следующий день была премьера «Хованщины» в Большом театре, куда меня пригласил мой друг Мстислав Ростропович, дирижировавший оперой. Я глядел на сцену, на костюмы времен Московского царства, которые так любили носить на «исторических» балах Николай и Александра… Мне показалось, что вчерашний день продолжается.

И он продолжился.

По окончании оперы я пошел поздравлять Ростроповича. И тогда в артистической, набитой людьми, он мне сказал: «Я приготовил тебе такой подарок! Ты сойдешь с ума! Ты просто умрешь! Ты должен немедленно приехать ко мне в Париж!»… Он сделал паузу, но я уже знал, что он скажет.

И он сказал: «Я купил тебе на аукционе «Сотбис» документы… целое огромное дело. И знаешь – о ком?» Я знал. И он закончил: «О Распутине! Это допросы в Чрезвычайной комиссии Временного правительства. Причем – множества людей, которые его знали».

Самый длинный день в моей жизни закончился.

В парижской квартире Ростроповича висят занавеси из Зимнего дворца с царскими гербами, а на стене – знаменитый серовский портрет Николая с невыразимо грустными глазами…

На столе лежал огромный том. Я открыл… Показания Филиппова, Сазонова, Вырубовой, Головиной… Это и было «То Дело», выдержки из которого цитировал следователь Симеон!

«То Дело», которое я столько искал!

Краткое описание

На типовой обложке – надпись: «Чрезвычайная следственная комиссия по расследованию противозаконных действий министров и прочих должностных лиц царского режима». Почти пять сотен страниц со штампами Комиссии. Все протоколы подписаны допрашиваемыми. Здесь автографы Вырубовой, знаменитых почитательниц «старца» Ольги Лохтиной и Марии Головиной, шефа жандармов Джунковского, полковника Комиссарова, тибетского врача Бадмаева, министра внутренних дел Хвостова, главы Московской охранки Мартынова… И автографы следователей 13-й части – обоих Рудневых и Гирчича.

Какое это было чтение! В «Том Деле» оказались сенсационные показания епископа Феофана – знаменитого церковного иерарха, аскета, благодаря которому (как часто утверждалось ранее) Распутин проник в Царскую Семью; показания монахов из далеких сибирских скитов и Верхотурского монастыря, где началось таинственное преображение Распутина… И, наконец, столь важные и желанные для меня показания тех, кто ценил и любил Распутина, без мнений которых трудно написать беспристрастную биографию его.

Первый среди них – Алексей Фролович Филиппов, издатель и «искренний почитатель Распутина», как справедливо называют его приверженцы новых легенд о «святом Григории». Но Филиппов был не просто «почитателем» – он был яростным защитником Распутина. Есть показания и Георгия Петровича Сазонова, другого «горячего почитателя Распутина», как его (опять же справедливо) характеризуют те же новые поклонники «старца». И знакомца Распутина – одного из таинственнейших людей Петербурга – врачевателя Бадмаева, лечившего тибетскими травами важнейших царских сановников. И показания дам, подозревавшихся в самых близких отношениях с Распутиным: баронессы Кусовой, певицы Варваровой, вдовы есаула Воскобойниковой, кокоток Трегубовой и Шейлы Лунц. И, наконец, несколько длиннейших допросов его знаменитых поклонниц: Марии Головиной, «львицы петербургского света» Ольги Лохтиной, которую (как утверждали газеты) знакомство с Распутиным превратило в юродивую. И конечно же подруг царицы – Вырубовой и Юлии Ден.

«То Дело» позволило удостоверить и правдивость воспоминаний Жуковской, ибо в нем есть подробные показания самого Александра Степановича Пругавина. Знаток русского сектантства подтвердил все, о чем писала Жуковская: и свою помощь при ее знакомстве с Распутиным, и их совместные посещения «старца», и рассказы о нем Жуковской (как оказалось, впоследствии легшие в основу повести Пругавина о Распутине). Более того, эротизм писательницы, как считает Пругавин, «заставил ее стараться… до конца понять» загадочное учение «старца». Так что она хорошо знала, о чем писала…

И еще один источник, о котором идет речь в «Том Деле». Враг Распутина, монах Илиодор, опубликовал за границей свою знаменитую книгу о «старце» – «Святой черт». Многие историки считали ее лишь пасквилем, не заслуживающим внимания. Но в «Том Деле» имеются мнения о книге людей, в ней упомянутых. Оказалось, в главном Илиодор правдив: письма Государыни и великих княжон у него действительно были, и цитирует он их правильно. Был у него и дневник Лохтиной – это подтвердила на допросе она сама. Ознакомившись с книгой Илиодора, и Лохтина, и епископ Феофан делают лишь частные замечания. Так что и этим источником пренебрегать не следует.

Дом ИЗ НЕБЫТИЯ

Среди документов, которые я получил из сибирских архивов, была опись имущества, принадлежавшего Распутину, сделанная тотчас после его гибели, – подробное описание его легендарного дома в Покровском. Теперь я знал каждое кресло в его комнатах, ковры, часы – всю эту «городскую обстановку» на втором этаже, где жили «дуры» (его петербургские поклонницы), и вековой крестьянский быт в комнатах его семьи…

Я видел то, что видел он. Я слышал его речь, которая звучит в его сочинениях. Я знал, каким видели его те, кто ему поклонялись. Живой Распутин…

Я мог начинать.

Эта книга – как бы завершение следствия о таинственном человеке, начатого Временным правительством в 1917 году. Своеобразное «Дело о Распутине», где свидетельствуют только те, кто его действительно знал.

И главное – в ней впервые зазвучат голоса тех, чьи показания оказались в «Том Деле».

Когда-то, завершая книгу о последнем царе, я опрометчиво написал: «Неужели никогда не закончить мне эту книгу?»

И вот опять толпа прежних знакомцев ворвалась в мою жизнь. И опять мерещится все та же ночь – финал истории трехсотлетней империи в грязном подвале. И опять падает навзничь царь, и две девочки стоят на коленях у стены, закрывшись руками от пуль, и комендант Юровский вбегает в пороховой дым дострелить ползающего по полу мальчика…

Только теперь в этом дыму я вижу еще и бородатого мужика, который столько сделал, для того чтобы случился этот подвал! И который знал, что он случится!

Часть первая «Старец»

Глава 1 Загадочный странник

Темна большая половина его жизни… В 1917 году следователи Чрезвычайной комиссии беседовали с односельчанами Григория Распутина – безуспешно пытались восстановить его раннюю биографию. Но создали лишь идеологическую версию о вороватом и пьяном с юности мужике. Мало помогают и написанные в эмиграции воспоминания дочери Распутина Матрены – плод общей фантазии ее и помогавшей ей журналистки.

Между тем в архиве существует собственный рассказ Распутина об этом периоде. В 1907 году, уже став своим человеком в Царской Семье, он говорил «царям» о своих странствиях по Руси. Тогда, очевидно, и было решено записать его рассказы. «Житие опытного странника» – так называлась запись… Но будем помнить: он излагал то, что хотели услышать его царственные почитатели – некое «Житие святого Григория», проще говоря, тоже легенду. Однако в этой записи мы можем найти следы самого интересного – таинственного преображения Распутина. Добавлением будут служить те немногие документы о его прошлом, которые находятся в сибирских архивах.