Текст книги "Монолог о браке"

Ее мать. Все-таки сообразила.

Она. Ты ведь не любил меня совсем. Как же тогда не поняла… И как же я тогда не поняла… И как все это ничтожно, если послушаешь со стороны.

Он. Я любил тебя тогда. И ты тоже. (Ее матери) Это нельзя слушать со стороны.

Ее мать. Красиво сказано.

Он. Да, удалось.

Нептун (лирически). Как трогательно, Димьян… Нет, как грандиозно, как нежно!..

Он (желая продолжать воспоминания). Ты прости меня, Нептуша…

Нептун (ищет платок). Не могу! Не могу – вспомнил Улиту!

Он. Кого?

Нептун. Жену! Кобру-то мою по паспорту Улитой звали… Ведь и у меня все то же… Такая же история!

Он. Нептун, у меня тут был коктейль «Космос»…

Нептун. Шваркнул! С горя, с отчаяния – так все похоже… так все нахлынуло, Димьян: и первая встреча, и так далее… (Кричит) Нет, как все одинаково! Улита! Только вот один нюанс: у нас чуть побыстрее все протекало.

Вышел Геныч и сел.

Он. Видишь ли, Нептуша…

Нептун (не обращая внимания). Я ведь как с ней познакомился? Играем мы в городе-курорте в преферане – я, Цыбулькин, который барменом в «Сове» работал, и Геныч – мы его тогда за благородство «Виконтом де Бражелоном» звали… (Генычу.) Здорово, Геныч, здорово, де Бражелон, я к тебе прямиком из детства!

Геныч (сквозь соя). Потом, потом…

Нептун. Важный, будто из министерства пришел. (Продолжает.) Играем! Глядь – моя очередь за пивком бежать. Бегу, а во дворе Улита стоит с сеструхой – мать моя веранду им сдала на лето. «Зайдем к нам, – говорю я Улите, – альбомы посмотришь, чаек попьем, книжку интересную вслух почитаем».

Он. Зашла?

Нептун. Ну! Де Бражелон на нее взгляд – и, конечно, начинает делать свои пассы… У, Мопассан!

Он. И у меня – тоже! Но видишь ли, Нептун…

Нептун. Обижаешь! Значит, делает он пассы, а я – креплюсь, играю, и вдруг понимаю – не идет ко мне карта! Не идет! И тут Цыбулькин, который бармен, прозорливый такой мужик, и говорит мне: «Не везет тебе в картах, Федя, повезет в любви…» Кладу я на Улиту взгляд, а она горит!

Он (увлекшись). И у меня – тоже!

Нептун. Ну горит Улита! Опять играю – не идет карта! И тут Цыбулькин, бармен, он до «Совы» в «Интуристе» работал, – интеллигент – и поясняет мне: «Ее, говорит, зовут-то – Улита… Это то же, что Юлия. А Юлия по-итальянски – это то же, что Джульетта… А Федя, говорит, я думаю, по-итальянски – это Ромео… И тут до меня доходит: «Прогонять надо девушку, не то в дым проиграюсь!» А не могу! (Зашарил в поисках платка. Не нашел. Тогда берет со стола салфетку и вытирает ею глаза)

Он. Нептун, крепись! (Уводя разговор) И когда же… это произошло?

Нептун. Тогда, двадцать пятого…

Он. Что двадцать пятого?

Нептун. Все двадцать пятого, и женился на ней тоже двадцать пятого. Как положено – Ромео – Джульетта!

Он. Нептун, ты не мог бы… на время…

Нептун (вытирая глаза салфеткой). Понял. Личное. Удаляюсь.

Он. Но ты…

Нептун. Обижаешь – конечно, вернусь… Только по телефону позвоню… пока у тебя – личное… протечет перед глазами… А то вечер-то крадется… А я не могу один быть вечером… (Подходит к телефону, ему.) Я ушел…

Он (ей). Ау… Та ночь…

Стук часов. Время.

Она. Ты спишь? Не спи, не спи…Если ты заснешь, я недотяну до утра… Пить хочется… Тебе не хочется пить? (Пауза, вдруг испуганно.) Димка!

Он (также). Что?!

Она. Ой, мне показалось, что ты не дышишь… и умер… Только не смотри на меня, отвернись, а то стыдно… (Тихо-тихо.) Димка… (повторяя) Димка… Димка…

Пауза.

(Сегодняшним голосом.) Боже, как я плакала тогда!

Он. А потом наступило утро… Утро в раю… Воздух был светел… и я удивился, как громко громко поют птицы… И я подумал, что днем они, наверное, тоже не молчат… просто днем их не слышно из-за шума на улицах. И я провожал тебя до метро… но ты молчала.

Она. Ты заметил?

Он. Но ты ведь нарочно молчала, чтобы я заметил.

Она (засмеялась). Ты знал, что нужно тогда было мне сказать. Но ты не сказал…

Он. Понимаешь, я еще не был готов тогда… Тогда…

Она. Я никогда не забывала этого…

Он (почти кричит). Но Чехов сказал: «Кто много думает о счастье своих близких, тот должен отказаться от идейной жизни!» И я считал, что рано женятся только…

Мы дошли до метро. (Ей) Я позвоню тебе в семь.

Она. Пока не звони…

Он. Почему?

Она (усмехнулась). Ты знаешь… Нет, нет…Все хорошо! Все хорошо! Прощай!

Он. И ты побежала тогда, нелепо задирая ноги… У тебя была потрясающая манера разговаривать молча сама с собой… Я представил, как ты там бежишь и на бегу молча разговариваешь с собой, перебирая губами. Я стоял и повторял: «Я люблю… я люблю…»

Она (тихо). Замолчи!

Он. Удивительно: ну бежит человек… Ну и что? А я смотрел тебе вслед и задыхался от восторга. Я любил тебя… понимаешь?!

Она. Замолчи…

Он. Мне все в тебе было прекрасно: как ты говоришь… как ты ходишь… как ты сбрасываешь со лба невидимую прядь! Как будто это я тебя родил!.. (Читает стихи) «Приливы… и отливы рук…» «Как будто бы железом обмакнутым в сурьму тебя вели нарезом по сердцу моему…» И я понял, что не смогу без тебя! И через два дня я сделал все! (Торжественно) Я купил на рынке гвоздики сумасшедшей красоты и отправился просить твоей руки. Кажется, это так называлось раньше.

Ее мать. Это так называлось раньше… Только раньше обычно сначала просили руки, а уж потом…

Она (ему кричит). Я никогда не забывала этих двух дней! Ты не звонил мне два дня! Целых два дня я чувствовала себя…

Он. Нуты же сама просила!..

Она. Да, конечно, это я сама просила! А ты выполнил мою просьбу… (Молчание)

Он. Что ж, ты никогда не умела прощать…

Официантка подходит, убирает со стола. В это время Нептун набрал номер, и раздается звонок телефона на столике у ее матери.

Ее мать. Алло!

Нептун. Галю можно к телефону?

Ее мать. Какую Галю? Вы не сюда…

Кладет трубку на рычаг. Нептун повторяет звонок.

Официантка (торопливо). Это меня, наверное! (Бросается к столику; выхватывая трубку). Алло!

Нептун. Галя, привет!

Официантка. А кто это?

Нептун. Федя.

Официантка. Какой Федя?

Нептун. Ну с которым на пляже познакомилась.

Официантка. В Кунцево?

Нептун. Ну!

Официантка (смеясь, не без кокетства). Хоть опишите себя… а то, может, и вспоминать-то не стоит…

Нептун. Молодой.

Официантка. А сколько лет?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. Не лысый?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. А то я в парикмахерской «Локон» раньше работала. Теперь даже молодые мужчины…

Нептун (прерывая). Я тебе еще тогда сказал: «Девушка, я вас где-то видел», а ты мне ответила: «Наверное, в Зоопарке».

Официантка. Я! Точно, мои слова. (Ее матери.) Мои слова!

Ее мать (раздраженно). Может быть, девушка…

Официантка. А сейчас, между прочим, гражданка, сколько угодно говорить можно!

Нептун. Кто это?

Официантка. Да тут одно – «антиквариат». Спать давно надо, а они по кафе разгуливают!.. Скажи, а я тогда не в «Книгах» работала?

Нептун. «Короче – мы из Сочи»: голубь, когда встретимся?

Официантка. Ты что ж думаешь: только позвонил – и я сразу тебе до востребования?!

Нептун. Обижаешь!

Официантка. За мной знаешь сколько ребят ухаживает? Скажи, а я тогда в бархатном платье ходила?

Нептун. Ну!

Официантка. Тогда откуда мой телефон знаешь? Если я тогда в бархатном платье ходила – значит, я тогда в «Книгах» работала! А в «Книгах» – то совсем другой был телефон! (Ее матери, торжествующе.) В «Книгах» – там совсем другой был телефон!

Нептун. Обижаешь!.. Галя! Галя!..

Официантка. Я с незнакомыми не встречаюсь, вот что! Женат, наверное?

Нептун. Обижаешь.

Официантка. Смотри, я с женатыми тоже не встречаюсь. (Засмеялась) Юмор понял? Ну ладно, давай твои координаты на всякий пожарный. У меня сейчас одна подруга есть – у нее жизнь как раз дала трещину… Симпатичная, тоже Галя зовут.

Нептун. Медведково. 127-й квартал, дом 1236, подъезд 162, квартира 1.

Официантка. Ха-ха! А как я вас узнаю-то?

Нептун. А я хохотать буду. Как открою тебе дверь – сразу захохочу. Приходи, голубь… Ты тоже смешная… А смешные должны быть вместе. Будем «кучковаться»!

Официантка (вешает трубку, ее матеры). Надо же! Не знает с кем разговаривает – и приглашает… Боже ж ты мой! Ну надо же, вот пошли ребята! (Остановилась, задумалась и вдруг серьезно-серьезно) А так счастья хочется… (постояла, помолчала, подошла к его столику) Значит, у вас был один «Космос»… Запишем. Я люблю, чтобы все было аккуратно и красиво. Я в школе, когда нужно было писать слова с красной строки, всегда их подчеркивала красным карандашом. (Кокетливо) Так где ж вы меня видели, молодой человек? А вы в семнадцатую больницу не приходили случайно? Я гриппом болела, у меня осложнение на ноги было, и меня туда направили…

Он (задумчиво). А может, семнадцатуя больница!.. Нет, семнадцатуя больница…

Официантка. А в больнице даже неплохо… там режим, и вообще все спокойно – без этих нервов и мать не пилит. (Засмеялась) К нам в больницу как-то привезли маленького ребенка. У него после гриппа ножки не очень ходили. Так я с ним так возилась… И после этого твердо решила своего заиметь, пусть даже замуж не выйду. Вы знаете, я чего к вам подошла. Если вы очень долго собираетесь сидеть…

Он. Расплатиться, да? Боишься, что…

Официантка. Да вы что?! Я боюсь? Я, знаешь… Я просто к восьми хочу освободиться.

Он (перебивая). Ляпа-растяпа.

Официантка. А чего это выражаетесь?

Он. Что ты! Это очень хорошо. Это такая порода… добрых людей. Вот ты какую породу собак больше всех любишь?

Официантка. Сторожевую.(Уходя) Ляпа-растяпа… Взрослый человек, а даже не верится…

Стук часов. Время.

Ее мать. Наконец-то успокоилась! (Ее отцу) Давай обсудим без паники, но глядя правде в глаза! Ну, во-первых, от этого не умирают. Да собственно, мы ничего не можем сделать. Я думаю, ты со мной согласен. Она упряма… в тебя… и если ей что-то взбрело в голову… ты ведь ее знаешь… Но я тоже думаю, как и ты, что сходить с ума от этого не надо… Ну, во-вторых, он не есть самое худшее… Даже более того, оглядывая все браки вокруг… сейчас, знаешь, какие бывают случаи… Конечно, жаль! Я согласна с тобой – при ее данных… Да, ты прав, в общем, как она хочет. Ты знаешь, я вчера сказала себе… Я сказала себе: она уже взрослая, и, в конце концов, ей с ним жить, а не нам. Да и вообще, все это обсуждать поздно, потому что, мой милый, пока ты читал газету, вместо того чтобы хотя бы немного уделять ей внимания, они, попросту говоря… (Звонок) Это они. Я нашла в себе силы пригласить его к нам.

Он. Здрассы… Здрассы… (В зал) Это я так от волнения всегда произношу.

Ее мать. Садитесь… Итак, вы уже люди семейные, без пяти минут… У нас с Николаем Ивановичем сначала была к вам просьба – обождать с браком и проверить свои чувства. (Торопливо) Но мы с ним уверены, что вы нас не послушаетесь…

Он. Я отчего-то сейчас думаю, что она не очень обрадовалась, если бы мы ее послушали.

Ее мать. Так что ладно, записывайтесь. Теперь о вопросах скучного быта. В Швеции, я слышала, есть закон, по которому люди имеют право вступать в брак, лишь обладая собственным домом. Вы, по-моему, обладаете только койкой в общежитии.

Она. Мама…

Ее мать. Это жизнь, дорогая Леночка, и ее не надо стыдиться. Так что, говоря попросту, где вы собираетесь жить? У нас? Это – тесно, неудобно, и мы не настолько знаем друг друга, и у всех есть свои привычки… Снять комнату?.. Это очень дорого, а вы пока не зарабатываете… К счастью, тетя Вера, которая живет теперь у тети Ани и дяди Сережи, сама предложила отдать вам свою комнату… Это небольшая комната, рядом с Химками… Пятьдесят минут на автобусе. Она небольшая… но вам большую и не надо.

Он (в зал). Нам и не надо было большую… Нам…

Ее мать. Так, с этим мы уладили… А теперь давайте обедать. Только сначала надо мыть руки, молодой человек… Так это заведено… (Отходит с ним в сторону.) Я хочу открыть вам, что вы совершенно не умеете мыть руки. После вашего мытья на полотенце остались грязные следы… Я рада вам сделать это замечание как будущему родственнику: вы уже достаточно взрослый, чтобы уметь мыть руки.

Он. Простите. Ради бога… простите. (Ей) Я чуть не умер от стыда. Есть вещи, которые нельзя говорить… (В зал) Но что делать – она работала педагогом, и у нее, видимо, были свои взгляды на воспитание: она считалась сторонником реалистического подхода к вещам – к любым вещам. Наверное, все это полезно… (Ей) Я, например, после ее прямого и честного разговора так тщательно мою руки, что теперь не поймешь – нужно ли руки вытирать полотенцем или наоборот. Правда, в доме у вас я старался больше не бывать.

Она. Милый. Ты никогда не мог понять. Она была моя мать! Она меня любила! Страшно любила и оттого было все! Это надо было понять, а не пользоваться ее опрометчивыми словами и поступками! Впрочем, все эти рассуждения о несовершенстве моей матери появились потом… А тогда ты уставился на меня и просидел весь обед с блаженной улыбкой…

Он. Тогда был рай. И мы получили от щедрот твоей матери тот самый шалаш, в котором так хорошо с той самой милой. И я не мог представить, как мы потом выберемся из этой комнаты.

Нептун (плюхаясь на стул). Димьян! (Берет салфетку, вытирает глаза) И у меня тоже… была теща… Хорошая такая… Взаимопонимание….Ни одного грубого слова! Только и слышал от нее «зятек» да «зятек»! Теща, где ты?

Ее мать. Действительно, почему не видно среди нас этой положительной дамы? Отчего вы ее не вообразили, гражданин Ферапонт?

Нептун (горестно). Ее нельзя вообразить, мамаша. Она десятого фаршем случайно отравилась – теперь на больничном…

Он. А у… Мы пришли в нашу первую комнату

Она. Неужели в ней всего девять метров? Она кажется намного больше. (Он целует ее) Кто-то ходит в коридоре… А здесь нет даже крючка.

Он. В ней девять и шесть десятых метра.

Она. Давай сначала сделаем крючок. (Целует его) Сколько ты раз меня поцеловал… Жить без обыкновенного крючка… как так можно? (Он целует ее. С ужасом). Боже мой… как я тебя люблю…

Ее мать (печально и прекрасно). Они – дети… Попросту дети…

Нептун (стонет). И у меня – тоже! (Почти рыдает) Правда, нюанс: сначала мы жили в комнате вместе с тещей, которая десятого фаршем отравилась… Как нам было хорошо! Как мы ждали с Улитой, когда теща заснет! С тех пор для меня храп, как музыка… как популярная песня. Сон тещи, где ты? (Вытирает глаза салфеткой)

Он. Перестань сейчас же! Он все испортит…Мы повторим еще раз.

Нептун. Да, да – на бис! И простите меня…

Нептун и Геныч уходят.

Он. Ау! Леночка! Мы пришли в нашу первую комнату. Смертельный номер!

Она (почти кричит). Перестань шутить! Я не могу больше над этим смеяться! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя! Я же люблю тебя!

Часть вторая

Выходят Нептун и Он.

Он (в зал). Это значит – прошло больше года. Я закончил университет, я начал работать в НИИ. Нептуша, пора вспомнить про первый год моей работы.

Нептун. Обижаешь. Я, конечно, уважаю интеллигентные занятия: я вон сам в фотографии работаю, я, если хочешь знать, когда без очереди куда лезу – всегда кричу для интеллигентности «Атас! В министерство опаздываю». Я, вон, фильм «Тени забытых предков» по телевизору до конца досмотрел. Но сегодня суббота, день отдыха. (С негодованием.) И если ты хочешь в мой выходной день повспоминать про свои протоны-электроны…

Он. А что ты кричишь?

Нептун. А сам закрой коробочку! Я к тебе пришел прямиком из детства или ты ко мне? Чем гостя из детства занимаешь? Где домино? Где футбол? Где телевизионная игра «А ну-ка, парни!»? А теперь про работу решил наладить?

Он. Нептуша!

Нептун. Обиделся я! (Молчание)

Он. Нептуша, а Нептуша… А у нас мюзикл зато скоро будет…

Нептун. Чего?

Он. Мюзикл! Это значит: когда всем весело! Поем напрополую и при этом трезвые и не психи. Вообще, мюзикл – это выход. Вот, допустим, я тебе оскорбление говорю. Обидно. А вот если я спою его тебе? (Поет) «Дурак». Вроде даже приятно, так? Мюзикл, Нептуша, это – хорошо.

Нептун. Мюзикл, Дима!

Он. Мюзикл, Федя!

Нептун. Мюзикл, Дима, – это хорошо! (Целуются) (Рукопожатие)

Он. Ау! Мы живем уже год в нашей комнате… И у нас еще рай!.. (Обращаясь к ней) Заинькин… (В зал) Заинькин – это ее тогдашнее прозвище.

Она. Да, Барбарисин.

Он (в зал). Барбарисин – это я. Почему «Барбарисин» – уже не помню, так сложилось.

Она (нежно). Барбарисин!

Он (тоже нежно). Да, Кысин… (В зал) Кысин – это второе ее прозвище. (Ей) Да, Кысин-Заинькин.

Она (в высшей степени нежно). Поцелуй меня, Барбарисин. (Он целует ее, томно) Нет, ты сделал это формально. (Снова целует) Ты очень сильно скучал без меня сегодня, Барбарисин?

Он (восторженно). Я очень сильно скучал без тебя, Кысин-Заинькин!

Нептун (элегически). То же! Все то же! И меня моя звала ласково Котик… Леночка… Заинька… Только когда расстраивалась – называла «змей вонючий».

Стук часов. Время.

Он (ей). Мы будем жить согласно идеям Руссо. Дело в том, что великий просветитель проповедовал полное равенство. Отсюда вытекает: кто должен сегодня чистить картошку, если вчера ее чистила ты? Я… Я должен чистить картошку, Заинькин.

Она (чуть менее любовно). Знаешь, не надо. Потому что после твоей чистки совсем не остается картошки.

Он. Тогда я буду мыть посуду согласно идеям Руссо.

Она (еще менее любовно). Это, конечно, похвально, но после твоего мытья остаются почему-то жирные пятна…

Ее мать (входя). Ты не заметила, что тебе все приходится делать самой? (Берет ее руки) Ох какие у тебя стали руки… (Молчание) Вот так уничтожаются люди.

Он. Это она сказала себе самой.

Ее мать (ему). А Вадим, конечно, все учится. Молодец! Говорят, вашу статью напечатали в журнале… А почему бы вам, Вадим, среди ваших научных достижений не помочь жене вымыть посуду?

Она. Мама…

Ее мать. Может, и Лена тогда в науке продвинется.

Он. Во-первых, я помогаю Лене: я покупаю продукты, хожу в прачечную…

Она. Прекратим этот разговор… Мама, идемте обедать!

Он. Я с ужасом смотрел, как ее мать поглощает обед. Не потому, что мне было жалко. А потому, что знал – завтра ей придется опять готовить и она будет опять сердиться! В конце концов, можно обедать в столовой.

Ее мать. В столовой можно только отравиться и попасть в больницу.

Он. Не знаю, я, например, раньше всегда…

Ее мать. То, что делаете вы, пусть беспокоит ваших родителей.

Она. Мама…

Ее мать. Настоящий мужчина теперь…

Она. Мама!..

Он. Почему-то я всегда мечтал узнать, что это такое – настоящий мужчина.

Ее мать. С удовольствием выполню просьбу Вадима. Настоящий мужчина должен быть, во-первых, сильным и великодушным.

Он (в зал). То есть молчать, когда тебя кроют последними словами.

Ее мать. Потом – заботливый.

Он (в зал). Это – все время находиться в постоянной боевой готовности сигануть в «Гастроном» или в «Ремонт обуви»…

Ее мать. И вообще поступать так, чтобы женщине было с ним хорошо.

Он. Это несколько всеобъемлюще. Поэтому я хотел бы снова уточнить…

Ее мать. Не надо уточнять. Надо уметь это делать. (Удаляется за свой столик.)

Она. Как ты разговаривал с моей матерью!

Он. У твоей матери несколько повышенные требования…

Она. Оставь в покое мою мать. Она не живет второй год в девятиметровом крольчатнике.

Он. Раньше…

Она. Включи радио!

Он. Я работаю… (Продолжая.) И ты отлично…

Она. Прости, ты занимаешься великим творчеством, а я должна в это время… мыть…

Он. И кстати, ты отлично знаешь, что в конце года мы получим квартиру!

Ее мать. Но до этого надо дожить!

Она. А я не знаю, что со мной будет после стольких лет жизни с тобой.

Он (в зал). Свершилось! У нее появился этот голос.

Она. Мы живем ужасно… Ужасно!

Он. И лицо у нее совсем изменилось. Я не знал, что у нее может быть такое лицо.

Она. И не смей оскорблять мою мать!

Он. Почему-то во время ссор у нее всегда вспыхивала острая любовь к своей матери. (Ей) Кстати, о матери. Если мне не изменяет память…

Она. Оставь в покое свою глупую память!

Он. Отчего же она такая глупая? Например, если бы она была глупая… и 350 рублей.

Она. Ах, ты опять – о своих великих достижениях… Милый, Эйнштейну бы в голову не пришло хвастаться, что его напечатали в каком-то ничтожном журнале!

Ее мать (подсказывая). Посредственность!

Она (как эхо). Ты – посредственность. Ничтожная посредственность!

Он. Замолчи сейчас же!

Она (рыдая). Уходи! Уходи!.. (Она постепенно успокаивается, но, еще всхлипывая, подходит и молча обнимает его)

Он. Что же это?

Она. Молчи… Поцелуй меня… Еще… (Нежно) Ты почему на меня кричал?

Он. Это ты кричала на меня.

Она. Мне можно, я женщина. Поцелуй меня… еще… Ты никогда не будешь на меня кричать так гадко? Ну еще… Ты меня любишь?

Стук часов. Время.

Он. И поссорились снова.

Она. И помирились.

Он и Она. И поссорились снова. И помирились.

Нептун (стонет). И у меня – то же! Только был нюанс… Нравоучительный такой нюанс в нашей первой ссоре… (Весь его рассказ идет на фоне голосов Его и Ее. «Поссорились снова… и помирились…») Как-то теща моя, которая фаршем-то… и теперь на больничном… устроила майские… И туда пришел кто-то с чьей-то работы и все спрашивал, зачем его пригласили. А все уже к тому времени забыли, зачем… Мы ему говорим – ты подожди, посиди спокойно, мы вспомним… А он за Улитой начни ухаживать… А я как раз в гастроном побежал – дверь отталкивать… так как закрывался он, а у нас – кончилось… И тогда я вернулся, то заревновал… по причине опьянения… И Улиту свою впервые тронул… И тогда ушел я на кухню от расстройства… И, помню, пришла ко мне какая-то… и стала меня утешать… Ну я ее попросил вежливо, чтобы на колени ко мне не садилась… Поругался я и с нею… И тогда я уже, Димьян, со всеми разругался, вынесли меня на лестницу и положили… А там уже стояла моя бедная жена и рыдала! Вот до чего алкоголь проклятый в семейной жизни доводит! Улита, жена моя! (Вытирает глаза салфеткой.)

Он и Она (не слыша рассказа, в экстазе ссоры). И поссорились… И помирились… И опять поссорились… Она. Включи, пожалуйста, радио.

Он. Пожалуйста.

Она. Если будешь делать это с таким недовольным лицом, можешь вообще не делать. Я хочу послушать радио, я устала. (Включает радио)

Радиодиктор (передает матч по боксу). «Чернышев наносит удар правой…»

Рев стадиона. Геныч и Нептун, сильно реагируя, слушают репортаж.

«Крюк! Еще Крюк! Удар слева. Еще удар правой…» (Рев стадиона.) «Удар слева. Еще удар…»

Он. Ты довольна?

Она. Очень!

Он и Она (почти шепотом). И поссорились. И помирились. И поссорились. И помирились.

Он. О, многообразие ссор!

Она. Музыку! Давай музыку!

Он. Пожалуйста.

Ее мать (подсказывая ей). Про мясо… про мясо – скажи!

Она (подхватывая'). Да! Почему ты купил заветренное мясо?

Он. Прости, я не знаю, что это такое – заветренное мясо! (В зал.) Это идет важная тематическая ссора под названием «бытовая».

Веселая музыка по радио.

Она (танцуя). Это то самое мясо, которое продают только тебе… Как тебя увидят – сразу вынимают его из-под прилавка и продают тебе!

Он. Интересно, почему же они это делают?

Она (поет). Потому что все – люди! И глядят на то, что они покупают! Но ты ведь занят великими мыслями… Ты ведь у нас Эйнштейн. Но я не собиралась выходить замуж за Эйнштейна.

Нептун. Мюзикл! У нас – мюзикл!

Она (поет). И не надо все сваливать на Эйнштейна. Эйнштейн, видишь ли, катал коляску и во время этого занятия…

Он (поет). По дому.

Она (поет). Да, по дому… Открыл теорию относительности! И следовательно, ты не Эйнштейн.

Ее мать (находчиво). А обыкновенный подлец!

Она. Да! Обыкновенный подлец!

Он. Это был постоянный венец рассуждений. И поссорились снова.

Она. И помирились.

Они поссорились.

И мне жаль этого несчастного ребенка, который должен родиться от такого человека, как ты…

Мать (подсказывая). Насчет белья ты забыла!

Она (подхватывая, трагически). Да… Почему опять подкрахмалили простыни вместо того чтобы подкрахмалить рубашки?!

Он (в зал). Черт побери! По дороге в университет я забрасывал белье в прачечную. Там нужно было заполнять какие-то голубые и белые листочки – один цвет на листочке означал, что нужно было крахмалить, а другой – нет. Пока я стоял в очереди, на меня обрушивались идеи. Это было время диплома. И идеи, как виноград, гроздьями поспевали в моем мозгу… И я путал эти чертовы бланки!

Она. Что ты молчишь? Почему накрахмалили?

Он. Я сам удивляюсь… Это все, наверное, приемщицы… Они болтают по телефону со своими ребятами-кавалерами и в это время путают белье клиента.

Она. А по-моему, все проще. Они просто видят, кто ты такой!

Он. Далее идет рассуждение о том, что я не Эйнштейн, а обыкновенный подлец!

Она. И опять гора посуды. Ты только ешь…

Он (надрывно). Ты хочешь, чтобы я не ел?

Она. Хочу.

Он. Я могу не есть. Я могу… вообще уйти.

Она. Уходи.

Он. Ухожу-у!

Она (горько). Ты все запомнил! И… И ничего не понял: что было за словами…

Он (прерывает ее). А я не слышу тебя! Я ушел из дома в первый раз. (Подпрыгивая от счастья.) Ребята! Ребята! Боже, как давно я не ходил по улицам! Чтобы никуда не спешить! К черту прачечные! К дьяволу заветренное мясо! О вечерний город! О! О! Грандиозно! У меня было триста шестнадцать друзей раньше… триста шестнадцать… За эти два года я почти ни с кем не встречался! Ни с кем!

Она. Ничего, наверстаешь! У тебя теперь масса времени!

Он. О прекрасная ночь! О порывы! Ах, как пылают молодые головы! Загляните в глаза пробегающей молодежи… в них сплошные огни! Сполохи! И все – ночь. Ночь! О! (Танцуя) Нет, ну как хорошо одному! Как великолепно! Оказывается, человеку очень мало нужно… Это как другая планета! Есть ли жизнь на других планетах? (Танцуя) Наверное, сейчас она плачет. Ничего… ничего-ничего, приду домой утром… или на худой конец в двенадцать… В двенадцать – рано! До утра! Буду гулять до утра! Все.

Нептун. Танцуешь?

Он. Нептуша, а куда же ты звонил все это время?

Нептун. Ловлю! Антракт в работе! «Вечер отдыха, который я ему обещал». (Включает магнитофон. Музыка) Это моя квартира. Тут я поселился после развода. Милости прошу, окурки бросай прямо на пол. Не убираю принципиально – все равно дом встанет на капитальный ремонт и пусть меняют полы.

Звонок. Входит Геныч.

Геныч. Мужики, вам нужен третий для игры в преферанс.

Звонок. Появляется Официантка.

Официантка. А я подумала – дай заеду… Просто так… (Ему) Можно с вами потанцевать?

Он (чуть испуганно). Я ведь ненадолго сюда. И вы, наверное, на минутку заехали, девушка? Спешите?

Официантка. Да не очень.

Он (испуганно). Но почему же вы не спешите? Ведь поздно…

Официантка. А мне некуда спешить…

Он (уговаривая). А домой? Домой?

Официантка. А там меня не ждут… Я одна живу, в Кунцево… А вы симпатичный… и застенчивый… У меня один знакомый был – тоже застенчивый. Музыкант был… На «Мосфильме» работал… честное слово… Всех актеров знал… И артиста Филиппова… И как его… ну в общем, забыла – тоже знал… Умный такой – все мне о Скрябине… композитор такой, слыхали, рассказывал. Я люблю, когда мне рассказывают. Ну а потом он меня бросил…то есть это я его бросила… Нет, он меня… Я даже решила в его память сегодня в выходной в музей Скрябина пойти… А вы…

Он (торопливо). Ну и как – музей?

Официантка (танцуя). Не повидала… Да… пришла в музей, а там гардеробщица на бюллетене! И меня одна посетительница упросила: пока они музей будут осматривать, чтобы я их пальто постерегла. «Вы здесь, – говорит, – самая из нас молодая». Ну я и согласилась немного постоять. А она все не приходила. Я уже хотела бросить, но все-таки жалко – дубленки… Но я там зато книжку почитала. Название не помню… Но хорошая книжка. Я вам могу принести в следующий раз. Так я вас хочу спросить…

Он. Послушай, ты зря со мной разговариваешь. Ведь черт знает, кто я такой… Я, может быть, хулиган! Или…

Официантка (захохотала). Вы? Вы знаете, на кого вы похожи? На лапу-растяпу и еще на Олега Попова!

Он. Перестань! Я все равно… не смогу о тебе заботиться… Я…

Официантка. Ну и что? А мне ничего от вас не надо! Пусть вы женаты… Это даже хорошо. Я смогу вас жалеть больше… А то я кого полюблю мне обязательно надо жалеть… Да вы не бойтесь. Я буду любить вас просто так… Мы будем идти с вами под руку… Хотите, в ресторан сходим, чтобы было что вспомнить… Или купите мне цветочек… Я их очень люблю… Душа нежная.

Он (обрадованно). У меня нет с собой денег. Я, знаете, внезапно вышел из дому…

Официантка. Жена отобрала? И хорошо! И правильно! Не отнимешь – на выпивку потратите или еще куда похуже. Вас, мужчин, надо держать ого-го – в ежовых!.. Да вы не расстраивайтесь. Я сама могу отлично себе купить цветочек. Я даже люблю это… Как вас зовут? Или не надо пока… Пока останемся на местоимениях – он и она. Сим-па-тичный вы…

Появляется высокая Девица, обвешанная многочисленными свертками.

Девица (раскатисто). Ну, тихо! Тихо! (Нептуну) Сеструха не приходила?

Нептун (восторженно). Ее голос!!! Улита!

Девица (грозно). Ты что, оглох, что ль?

При звуках ее голоса Геныч с криком «Двенадцатый – Серов!» просыпается и ошалело глядит на вошедшую. Он явно поражен, как и Нептун.

(Официантке, милостиво). С сеструхой договорились тут встретиться. (Нептуну) Ну что, турок, смотришь? Телевизор лучше включи – «Кабачок» сегодня.

Нептун. Она! Ну просто кобра! (Вытирает глаза салфеткой)

Девица. Молодая я еще такие слова слушать! (Официантке) Положь в холодильник. (Передает сверток) Официантка (принимая). Это туфли?

Девица. Ничего, в холодильнике сохраннее будут… (Словоохотливо, официантке) А то мы с сестрой приехали, все накупили, зашли в автомат, смотрим – написано «Галя, приходи по адресу…» И вот этот адрес… А сестра моя тоже Галя… Я ей говорю: «Галь, давай там и встретимся». А то мы в ГУМе в прошлый приезд заблудились… (Официантке) Сама-то не с Можайского района?

Официантка. Я из Кунцева… Галя зовут.

Девица (представляясь). Тамара, очень приятно… (Грозно, Нептуну.) Ты почему телевизор не включаешь?

Нептун (сладко). Ну точно ее… ее голос. (Подобострастно) Тут… ко мне иногда заваливаются знакомые… И если… (осторожно) развеселятся, всегда телевизор разбирают… Творческие ребята…

Тамара (бьет по телевизору – телевизор включается). Так и живешь – сама баба в доме, сама себе мужик!

Нептун. Ее… ее слова!

Тамара. Ты чего расселся-то? Чай ставь, гостей угощай! (Официантке.) Меня матьтакучила: «Гостю – место! Гость – хоть скатерть сжуй, все ему дозволено!»

Нептун (шепотом). Вот так я живу теперь… приходят кому не лень. Иногда придет, я ее тыщу лет не видел, как звать забыл. А она… Я, говорит, к тебе музыку пришла послушать. Только ты сиди на расстоянии, не подходи. Это означает – разладилась семейная жизнь. Посидит так вечерок и уйдет. «Позвоню», – говорит. Жду! Черта с два: это значит жизнь наладилась. Так и живу, Димьян, как громоотвод… Зато на работе хорошо… Все с тобой ласковы – жених!

Тамара (девушкам). Правильно говорит, враг! Придешь на танцы в ДК, подходит к тебе – плюнуть не на что, шибзик, вот как этот (указывает на Нептуна.) Образование 7 классов – ну турок! А у меня – техникум. Так он подходит ко мне, будто одолжение делает! (Официантке.) Замужем?