Текст книги "Майенн"

Глава 3

Карн, пошатываясь, вошел в рубку; за ним, словно тень, Харг. Они молча смотрели, как Дюмарест вытаскивает свой нож из черепа мертвой уже твари. Сочившаяся кровь была теплой и пахла чем-то ядовитым. Эрл обтер лезвие о тунику и вернул нож на место: за голенище правого сапога.

– Помогите мне убрать эту тушу с генератора, – сказал он. – Наверняка, подача энергии прервана.

Все вместе они сдвинули мертвого зверя с машины и бросили тело к стене; оно было тяжелым и покрыто мокрой слизью.

– Зверь мертв, – произнес Селим. Казалось, что потеря шокировала его. – Мне должны были заплатить за него по прибытии; его смерть окончательно разорит меня.

Ранение и шок сильно подействовали на его мозг, и он, казалось, не мог сопоставить тривиальных вещей.

– Ведь я просил вас не убивать его, – он гневно смотрел на Эрла, – и предупредил, что это – очень ценный живой груз. Теперь я разорен. Двадцать лет я летал капитаном корабля, потом еще пять – уже как владелец. Целая жизнь в космосе. Но теперь все кончено. Вы не должны были убивать его.

– Да, не должен, – согласился Эрл.

– Вы не могли не сделать этого, – произнес Карн. Кровь на его лице делала его странно ассимметричным. – Вы сделали все великолепно. Мне никогда прежде не доводилось видеть, чтобы кто-то перемещался так стремительно, как вы. Мне даже сначала показалось, что это Харг, а не вы появились из темноты прохода, бросив веревку. А как мощно вы метнули свой клинок! – он качнул головой, словно все еще не веря в увиденное.

Харг произнес медленно, глядя на Эрла виноватым взглядом:

– Эрл, что касается веревки. Я не смог помочь вам. Эти чертовы клешни сжали мне руку так сильно, что боль была просто невыносимой. Одной рукой я не смог удержать конец. Простите меня, но это так; вы должны верить мне.

– Он верит вам, – сказал Карн, – и если бы это было не так, вы были бы уже мертвы. – Он пнул ногой тело мертвого хищника. – Чертова тварь! Три прекрасных человека погибли из-за тупости и прихоти какой-то пустой самки! Наверное, в ее набитую соломой голову взбрела идея открыть клетку и посмотреть, что из этого выйдет!

– Нет, – вдруг сказал Эрл, – она не открывала клетки.

– Ну, тогда ее друг. Это уже неважно.

Но это было важно и имело еще и другую сторону. Эрл взглянул на Селима, дрожащего и бледного, затем на поврежденный генератор. Сейчас ремонт был на втором плане: если его нельзя починить за несколько часов, то отсрочка уже не имеет значения.

– Давайте вернемся в трюм, – твердо сказал Эрл. – Мне необходимо проверить одну догадку.

Разгром внизу, представший их взглядам, показался еще более ужасным, чем раньше. Дюмарест стоял молча, цепко высматривая мелочи, ища подтверждения своим подозрениям. Тела мертвых офицеров и врача лежали там же, где их настигла смерть. Сопровождающий был настигнут своим «подопечным» у самого входа в клетку: его тело было чем-то бесформенным, грудой мяса, крови и тряпья, узнаваемой разве что по его одежде. Битола лежал ближе к выходу; амазонка распростерлась чуть дальше и в стороне. Ее лицо было страшно изуродовано, клюв зверя пронзил насквозь ее грудь. Преданность. Она наверняка выполнила свой долг по защите хозяйки до конца, встретив нападение зверя лицом, сражаясь до последнего вдоха, чтобы дать возможность Лолис уйти живой и невредимой. Впрочем, ее хозяйка могла вполне умудриться закрыть дверь сама, гонимая страхом. Теперь это уже было не столь важно.

Но и амазонка, и другие ведь находились под действием препарата ускорения времени, они не могли двигаться быстро, мгновенно. Хищник настиг их уже на выходе и атаковал.

Эрл спросил, глядя в глаза Селиму:

– Что они рассказывали вам о звере? Я имею в виду тех, кто поймал его? Упоминали ли они о его разумности, способности мыслить?

– Нет. – Капитан посмотрел на свои дрожащие руки, – они просто сказали, что это – животное, хищник. Для зоопарка. И что его нельзя подвергнуть анабиозу или ввести препарат ускорителя, как всем нам. Они поместили его в клетку, а все мои обязанности заключались в регулярном кормлении зверя. И, конечно, ему необходима была вода для питья.

Карн спросил тревожно:

– Что тебя так беспокоит, Эрл?

– Я уверен, что охотники солгали; зверь был гораздо опаснее, чем они сочли нужным предупредить вас. Или он находился в каком-то особом состоянии. Какой замок был на клетке?

– Очень простой. Прессованная пластина, за которую надо было потянуть и откинуть в сторону, чтобы открыть. Животное не могло проделать это самостоятельно, если… – он осекся и посмотрел на Эрла. – Вы имели в виду, что оно смогло выбраться оттуда самостоятельно и, следовательно, оно обладало определенным интеллектом?

Как проследить за работой живого мозга, его сигналами, инстинктами? Как предусмотреть все детали? Но существуют вещи, схожие для всех форм живых существ. Дюмарест стал внимательно осматривать все углы трюма, проходы между контейнерами, груды битых стекол и лома: все места, где легко было что-нибудь спрятать. Он объяснил непонимающим спутникам свои действия:

– Это существо, скорее всего, было самкой. Оно не собиралось вырываться наружу, а просто хотело сохранить будущее потомство.

– Черт, – выругался Карн, – значит, нам надо внимательно осмотреть здесь каждый угол, каждый дюйм! Начнем?

– Да. Вы видели взрослое животное, а насколько велики детеныши и как быстро они растут – мы не знаем. Надо быть осторожнее.

– Сейчас я схожу за переносными лампами, – сказал Карг, потрогав кровоточащую щеку. – Это дело чрезвычайной срочности, может следует привлечь на помощь других пассажиров? Что скажете, капитан?

Селим, казалось, был глубоко погружен в собственные переживания; если бы он заранее знал об особенностях животного, он определенно не согласился бы доставить его на таких невыгодных для него условиях, в такой простой клетке… Он вздрогнул, услышав обращение Карна, взглянул на него и устало махнул рукой:

– Делайте, как сочтете нужным, Карн. У меня дико болят голова и грудь. Удар о стену, когда зверь отбросил меня, кажется был слишком сильным. Мы потеряли многих. Из всей команды нас осталось только двое. – Он посмотрел на Эрла. – Что скажете вы? Вам приходилось работать на подобных межзвездных кораблях?

– Да.

– Мне нужен второй человек в рубке, на приборах. Мы вдвоем сможем прокладывать курс; Карн разбирается в технике, он займется генератором. Вы теперь считаетесь третьим членом команды с соответствующей выплатой жалования, начиная с Фрелла. Ваши деньги за перелет будут вам возвращены по прибытии. Вы согласны?

– Да, согласен.

– Надо написать рапорт о происшедшем; впрочем – это позже. – Селим вздохнул со стоном, – я возвращаюсь в рубку. Карн, держите меня в курсе.

– Он сильно ранен, – произнес Эрл, когда капитан вышел. – У него, похоже, сломаны ребра и небольшое сотрясение мозга. У вас есть врач в команде?

Карн молча посмотрел на мертвое тело у стены:

– Теперь – нет. Ваши предложения?

– Мне кажется, что Мари Аналой вполне компетентна в этих вопросах; попросите ее осмотреть капитана и помочь, если требуется. Братья Кволиш по образованию – инженеры, и смогут помочь вам в ремонте машины. Горлик и Харг будут помогать мне сейчас осматривать и расчищать трюм. Идет?

– Идет, – произнес Карн устало улыбнувшись. – Знаете, Эрл, вы становитесь чертовски хорошим офицером!

Мари Аналой сказала резко:

– Вы – глупец, Дюмарест. Мне все рассказали Карн и Харг. Какого черта вы просто не убежали, когда у вас была такая возможность? Сражаться с простым ножом против этой твари! Она могла выдрать вам глаза, обезобразить лицо. Мне не нравится, когда такие мужчины, как вы, получают страшные раны.

Она сидела на краешке его кровати, в его каюте; сумка с медикаментами находилась рядом на тумбочке. На ней был надет шелковый халат поверх ночной сорочки. Ее волосы находились в полном беспорядке, как и косметика на лице, что сильно подчеркивало ее возраст; женщина с прямым и тяжелым характером, практичная, не раз битая жизнью. Но она согласилась помочь сразу же, и это было главное.

– Вам не следовало прислушиваться к искаженным сведениям, – ответил Эрл, – у меня не было иного выхода. Если бы я побежал, зверь просто прикончил бы меня.

– Это вы теперь так утверждаете. Снимите-ка лучше свой костюм и дайте мне возможность осмотреть вас.

– Что Селим?

– С ним уже все в порядке. Парочка переломанных ребер и легкое сотрясение мозга. Я ввела ему транквилизаторы, подлатала немного – скоро все будет нормально.

Она смотрела, как он раздевался; под серой туникой находилась защитная сетка, которая частично спасла его от острых щупальцев и когтей. Но схватка не прошла бесследно: на светлой коже торса ясно были видны царапины, несколько рваных ран и ушибов; левое предплечье разодрано до кости.

Она заметила, что все его тело покрыто старыми шрамами и рубцами – отметинами прежних жестоких схваток.

– Ложитесь, – твердо произнесла она, – на живот. – Затем стала протирать раны дезинфицирующей жидкостью. Эрл почувствовал пощипывание и покалывание.

– Вы много сражались, – произнесла она, дотрагиваясь до шрамов на спине, – чуть ниже, и мы бы уже не имели возможности наслаждаться вашим обществом, – она коснулась кончиками пальцев шрама под левой лопаткой от удара десятидюймового ножа.

Эрл молчал, пока тампон скользил по спине и ногам.

– Переворачивайтесь. Или вам неловко? – свет от лампы за ее спиной серебрил ее густые волосы, оставляя лицо в тени. На мгновение Эрл представил, какой она была много лет назад: стройной, порывистой, гибкой. Увидел улыбку мягких и полных губ. Но глаза оставались странно твердыми…

– Нет, – она сама ответила на свой вопрос, – вы не чувствуете стыда. В этом мы с вами схожи. Вы всегда делаете то, что зависит от вас, и стараетесь сделать это как можно лучше. Женщина не может сражаться на ринге, но в ее жизни и без того достаточно схваток разного рода. Все требует характера и мужества, – ватный тампон скользил по его шее, плечам, груди. Мари снова заговорила. – Ринг достаточно жестокое место. Мне довелось наблюдать тысячи боев, но я никогда не могла понять смысла, необходимости происходящего. Да, ради денег, это я еще могу допустить, но ради чего еще? Неужели вы считаете борьбу своего рода самоутверждением, удовольствием? Или вам нравится убивать людей? Некоторые говорят, что это так: убийство приносит им удовольствие. Но вы не относитесь к подобной категории людей.

Рука осторожно и сильно протирала кожу его живота, бедер, ног… Эрл расслабился, вспоминая. Рев толпы зрителей, жаждущей крови и развлечений, крики и стоны, торжество и страх. И сознание того, что если ты не победишь, то умрешь, или будешь калекой до конца жизни. И ежеминутное понимание того, что удача сопутствует тебе не вечно, что малейшая оплошность – ямка в грунте под ногой, поломка оружия, солнечный свет, попавший в глаза – все может привести к трагедии, несмотря на мастерство и умение.

– Эрл?

Он очнулся от мыслей, понимая, что она ждет ответа.

– Эрл, вы сражались на ринге потому, что вам нравится?

– Я дерусь только тогда, когда это необходимо, – он был резок, не желая обсуждать с ней эту тему, – вы уже закончили?

Она не торопилась, наслаждаясь видом его красивого, сильного мужского тела. Любая женщина была бы счастлива, когда с ней рядом такой человек, и непонятно, почему он до сих пор в одиночестве. И это, она была убеждена, не случайно. Она слишком стара и мудра, чтобы не понимать этого. Вот если бы она была сейчас лет на тридцать, или даже двадцать моложе… но это нереально. Она улыбнулась про себя, вспоминая пожар в крови молодого тела, испытываемую страсть желаний, нежности, любви. А сейчас ей достаточно лишь того, чтобы рядом с ней жил человек, которого она уважает. Но такого она до сих пор не встретила; или встретила слишком поздно.

– Мари?

Она поняла, что пауза длилась слишком долго, она, должно быть, немного выдала свои чувства, чего раньше с нею не случалось. Даже когда она была молоденькой девушкой и влюбилась в первый раз. Она выбросила тампон в таз.

– Опасных ранений нет, очень скоро вы будете в порядке. Вы уже закончили осмотр и уборку нижнего трюма?

Эрл подумал, что Харг наверняка уже успел рассказать ей об их находке: пятнадцать отложенных яиц этой твари, каждое величиной с двойной кулак, каждое – с пульсирующей в нем жизнью. Они уничтожили все пятнадцать. Эрл сказал резко:

– Селим был глупцом, когда соглашался взять на борт эту тварь. По крайней мере, надо было крепче запирать ее, или дать наркотик.

Она кивнула и спросила тихо:

– А как обстоят наши дела вообще, Эрл? Мне бы хотелось услышать правду.

– Трюм поврежден, но его можно отремонтировать. Я послал Горлика и Чома заниматься контейнерами и ремонтом там швов, Харг проверяет узлы охладительных камер. Карн уверяет, что сможет починить генератор. Это только вопрос времени.

– А сейчас мы дрейфуем, уйдя с курса, – произнесла она тихо, – а зачем нужен ремонт трюмных контейнеров, Эрл?

– У нас много времени, а это – все-таки определенное занятие.

– Чтобы меньше размышлять? – она была очень прямолинейной и настойчивой. Поле Эрхафта уже не защищало их корабль, не помогало его движению, и они были игрушкой непредсказуемых космических стихий. Любой обломок, метеорит, встреченный кораблем сейчас, мог послужить причиной их гибели.

– Предположим, что нам не удастся отремонтировать машину, – сказала она задумчиво, – и что тогда? Неужели мы будем дрейфовать до самой смерти, или… – она замолчала, побледнев. Шанс встретить другой корабль или планету в этой части Галактики был слишком мал. – А контейнеры, Эрл? Вы полагаете, что нам придется воспользоваться Низким перелетом?

Он улыбнулся и отрицательно качнул головой:

– У вас слишком богатое воображение, Мари. Хотя, неужели вы считаете, что это так трудно?

– Мне приходилось летать таким образом. Дважды. И мне этого вполне достаточно. Кроме того, в этот раз у нас не будет никакой надежды на удачное окончание путешествия. К черту, Эрл! Ведь я просила вас не лгать мне!

– Я не лгал вам. – Он встал с кровати и крепко сжал ее руки своими, приблизив лицо. – Так слушайте же снова. Мы надеемся починить генератор. Я уверен, что нам удастся это, но только глупец никогда не думает о возможных случайностях и неудачах. Ремонт может потребовать больше времени, чем мы рассчитываем. Или даже может закончиться неудачей. Но у нас по-прежнему остается шанс на спасение. В контейнерах мы сможем переждать дрейф, пока наш корабль не окажется вблизи обитаемой планеты, и мы будем спасены. Вот почему мы чиним оборудование трюма. Теперь вам известно все, но если вдруг вы откроете свой разговорчивый рот, чтобы сказать об этом кому-то еще, то я постараюсь закрыть этот рот совсем. Вам все ясно?

Да, она все поняла. Этот язык был ей знаком и ясен…

Оставшись один после ухода Мари, Эрл снова прилег и попытался уснуть. Он слишком устал; каждая мышца тела болела, кровь перегруженная адреналином, требовала отдыха. Откуда-то донесся высокий тонкий голос: Дженка, догадался он, для тренировки, или – плач по мертвым. Скоро все будут похоронены. Он сомневался, чтобы Лолис захотела похоронить тело своей стражницы на родной земле. Битола тоже будет погребен здесь, со всеми. Короткая, никчемная, в сущности, жизнь. Впрочем, может, ему и повезло: смерть настигла его быстро и безболезненно.

Он повернулся, и его рука случайно коснулась металлической переборки: вибрации не чувствовалось, машина молчала. Эрл окончательно потерял желание спать и лег на спину, глядя в потолок. Он был чистым, свежевыкрашенным – Селим был аккуратным хозяином.

Тихое пение Дженки становилось все громче, затем вдруг оборвалось на высокой ноте, и голос начал совсем иную песнь. Она была медленной и плавной, будила воспоминания, оживляла призраки давно забытого. Дюмарест ясно видел девушку с волнами серебристых волос и с восхитительно изящным телом. Потом перед ним предстала другая – тоже молодая, красивая, с ярко-огненным костром волос, блестящими изумрудными глазами. Калин, которая так много отдала ему, и которую он никогда не сможет забыть.

Песня вызвала и другие ассоциации: Калин доверила ему секрет, утерянный Кикланом, и тот с тех пор неустанно преследовал Эрла, стремясь вернуть то, что ему когда-то принадлежало. Последовательность, в которой должны быть соединены пятнадцать молекулярных узлов, чтобы воссоздать эффект близнецов. Это был страшный секрет, он давал бы Киклану возможность управлять всей Галактикой. Сейчас он был утерян для них: им потребовалась бы тысяча лет, чтобы испробовать все возможные сочетания узлов для получения результата.

Искусственно синтезированное вещество, введенное в кровь, давало возможность контролировать сознание, кровообращение, управлять нервной системой. Мозг, содержащий небольшую часть этого вещества, стал бы полновластным распорядителем всех поступков донора: «наездником». Высший Разум, Киклан, смог бы направлять жизнь каждого человека для достижения своего полновластного влияния и мощи. Люди, словно марионетки, жили бы по мановению руки хозяина. У Киклана был секрет этого синтеза. Давно. А теперь этот секрет – у него, Дюмареста, и Киклан перевернет все миры, стараясь вернуть его.

Эрлу приходилось слишком много убегать и бороться, стараясь исчезнуть из поля зрения Киклана. Слишком часто.

И всегда оставалась опасность, что Центральный Мозг Киклана сможет предсказать логику и последовательность его возможного пути движения, его местонахождение, и направит своего посланца по его следу…

Может, Горлик? Дюмарест резко вскочил, приняв решение.

Если Горлик – кибер и работает на Киклан, то в его каюте можно найти доказательства этому предположению. Сейчас он занят на работах в трюме, значит можно попытаться осмотреть его убежище.

Быстро одевшись, Эрл вышел их своей каюты и направился вниз по коридору, туда, где обитал Горлик. Дверь была заперта, но у Эрла был с собой универсальный ключ от кают, который раньше дал ему врач. Эрл осторожно проник внутрь. Там было темно, в воздухе стоял удушливо-сладковатый запах. Дюмарест повернул выключатель и осмотрелся. Аккуратно застеленная койка, кабинет, закрытые саквояжи. Небольшие мелочи, которые каждый человек возит с собой для комфорта в дорогах: сувениры, картинки, коллекция камней, несколько инкрустаций.

Возможно, эти сувениры Горлик собирал в путешествиях, или в них был какой-то особый смысл для владельца. Обычный кибер никогда не стал бы возить с собой столь бесполезные с его точки зрения вещи; но если кибер выполняет определенное задание, если ему надо скрыть свою сущность, – то необходимость наличия подобных мелочей становится очевидной.

Дюмарест осмотрел кабинет. Здесь была одежда, несколько пар обуви. Он склонился над саквояжем; замок был довольно простым и Эрл быстро открыл его. Внутри находилась стопка старинных книг и фолиантов.

Эрл извлек одну, перелистал страницы, чувствуя запах краски. Листы были пожелтевшими от времени, хрупкими; название рельефно отделано золотой вязью. Эрл пытался понять содержание. Книга была написана старинным языком, и он определил только, что это какая-то романтическая новелла. Неудача? Неужели Горлик действительно тот, за кого себя выдает?

Эрл продолжил осмотр багажа, но ничего кроме книг не обнаружил. Дюмарест заглянул под матрац, на ощупь, пальцами исследовал остов койки в поисках скрытых приспособлений или устройств. Ничего. Он занялся вторым кейсом. Снова неудача. В третьем находились книги по биологическим дисциплинам, логике, математике. Здесь же были и аккуратно сложенные баночки с засушенными лечебными травами: спорообразные, травянистые. Может, это стимуляторы? Или необходимые компоненты для поддержания жизни?

Дюмарест расположил все в прежнем порядке, собираясь закрыть кейс, и вдруг заметил уголок листка бумаги, торчащий в одной из книг. Листок был исписан аккуратными колонками цифр, по семь в каждом ряду. Эрл перевернул лист и увидел четкий оттиск ненавистно-знакомой печати Киклана…

Глава 4

Капитан Селим осторожно поставил пустую чашку на стол:

– Векта Горлик? Нет, никаких особенных сведений о нем у меня нет.

– Он путешествовал с вами раньше?

– По-моему, несколько раз, но я не могу точно назвать даты. – Селим долил еще чая и снова выпил. Его глаза были ясными и твердыми, но на лице еще лежал отпечаток пережитой трагедии. Замедлитель времени, введенный в кровь, давал возможность прожить несколько дней всего за час. Это было необходимо для скорого излечения; иначе все могло закончиться более печально. – У вас есть конкретные причины для беспокойства?

Дюмарест заранее приготовил ответ:

– Мне просто любопытно. Он кажется мне достаточно необычным, поэтому я поинтересовался, известно ли вам о нем что-нибудь конкретное. Когда он сел на корабль?

– На Фенгале.

Это была планета, на которой корабль делал посадку до Грилля, где Дюмарест начал свое путешествие. Оттуда корабль направился на Фрелл, следующей остановкой должен стать Селегал и наконец – Айетт. Дальше корабль полетит в центральную часть Галактики, по расписанию. Таких кораблей очень много, они похожи, так неужели на каждом из них обязательно есть посланец Киклана?

Селим осторожно откинулся в кресле; последствия сотрясения уже сошли на нет, но боль в груди при глубоком дыхании еще давала о себе знать. Потребуется еще немного времени, чтобы сломанные ребра срослись окончательно. Но и сейчас он должен выполнять все необходимые обязанности: он капитан, и вся ответственность за благополучие корабля и пассажиров лежит на нем.

– Мне удалось организовать фронт работ для пассажиров, – сказал Дюмарест. – Мужчины заняты на расчистке и ремонте. Мари взяла на себя оказание медицинской помощи; леди Лолис спит в своей каюте: ей ввели снотворное. Все остальные – в порядке.

– Дженка?

– У себя. Она мало чем может реально помочь, но она согласилась быть рядом с Мари, когда это потребуется.

Селим кивнул, оценив исчерпывающий и лаконичный рапорт Эрла. Но он не спросил еще об одной важной детали:

– Вы тщательно проверили все с точки зрения последствий пребывания животного? Никаких «сюрпризов» больше не обнаружено?

– Нет. Мы проверили каждый дюйм.

Селим расслабился и посмотрел на молчавшую приборную панель рубки. Обычно ухо приятно успокаивают потрескивание, звуки сигналов, мерный перестук счетчиков и датчиков, глаз привычно отмечает равномерное мигание или свечение ламп. Но все это – в нормальном режиме, при ровной работе генератора. Сейчас же в рубке было странно тихо. Без поля Эрхафта, создаваемого работой генератора, корабль был практически беспомощен и безжизнен.

Селим грустно посмотрел на звезды, отображаемые экранами. Не было заметно даже малейшего движения, они неподвижно глядели с экрана, мерцая на темном фоне неба, слегка скрытые дымкой туманности. И никакого движения. Ни одного корабля, кроме них. Это, впрочем, неудивительно: слишком редки они в этой удаленной части Галактики.

– Сколько нам ждать?

– Пока мы достигнем Селегала?

– Или другой планеты.

– Очень долго. Сейчас нельзя с уверенностью определить это, пока не работают машины и нет поля. Мы дрейфуем сейчас со скоростью, близкой к скорости света, и не придерживаемся первоначального курса. Мы доберемся куда-нибудь, при условии везения и достаточного времени. Но на это могут потребоваться столетия.

– Или этого не произойдет никогда, – сказал Эрл.

– Вы правы, – капитан был спокоен, – мне ни к чему лгать вам. До тех пор, пока нас не притянет гравитационное поле какой-нибудь звезды, мы можем лететь так бесконечно.

Дюмарест это прекрасно знал. Он взглянул в лицо капитана; казалось, что прожитые несколько часов состарили его на десяток лет, и он просто не верил в удачу, он внутренне сдался обстоятельствам: Дюмарест прочел это в его глазах. Красная лампочка на панели светилась, словно око внешнего наблюдателя. Вероятность их спасения была катастрофически ничтожна, но надежда должна жить до конца. Когда генератор остановился, специальный автоматический передатчик стал посылать в пространство сигналы бедствия с их корабля. Ответа не было; космос безмолвствовал. Люди были слишком ничтожно малыми песчинками в этом безбрежном и бесконечном океане звездного пространства.

Селим дотронулся до кнопки, и звук сигнала изменился: вместо тонко гудящего пустого фона и помех возник высокий, сильный звук, который то поднимался волнообразно вверх, то неожиданно стихал, опять появлялся плачем – и снова опадал, откатывался уходящей волной: звук одиночества и глубокого чувства.

– Что это такое? – глаза Селима впились в экран. – Дюмарест?

– Слушайте.

Звук повторился снова: глубокий, сильный, постепенно набирая полноту, взвился до крещендо – и рассыпался капельками полутонов…

– Что-то там, снаружи! – капитан приник к приборам. Он пытался изменить настройку, определить направление источника звука. Его рука слегка дрожала от волнения:

– Очень сильный сигнал и близко! Но откуда он идет… – он смотрел на экраны, но их изображение оставалось прежним. Селим сфокусировал настройку так, чтобы видеть все пространство, охватывающее их корабль. Ничего. Пустота.

– Неисправность? – он быстро проверил тестером все выводы, – нет, все в порядке. Сигнал идет на основной волне – ультразвуковые радиоволны. Источник совсем близко от нас. – Он уменьшил громкость, лихорадочно думая.

– Это Дженка, – вдруг произнес Эрл, – больше некому.

Он вышел из рубки и направился в ее каюту. Уже в коридоре он услышал пение, доносившееся из-за двери – звуки той самой, услышанной ими мелодии. Он постучал негромко. Пение оборвалось, дверь широко открылась, женщина слегка отступила, приглашая его войти. Она уже сняла свой артистический костюм Дженки, стерла раскраску и убрала бижутерию, и была одета в мягкое шелковое простое платье. Высокий ворот, длинные рукава, у пояса перехвачено тонким ремешком. Фалды платья спадали до пола; с одной стороны – был глубокий разрез, почти доходивший до стройных бедер. Она зажгла более яркий свет; платье блеснуло ало-золотым, и Дюмарест зажмурился на мгновение, ожидая увидеть столь ненавистный ему капюшон и голый череп кибера – все то, что по-прежнему ассоциировалось в его сознании с алым цветом.

Потом мгновенные иллюзии рассеялись, и Эрл увидел молодую женщину во всей ее прелести: какой она была в жизни.

Она не была юной, но и не тех средних лет, как ему показалось раньше. Ей еще рано было опасаться конкуренции молодых или искать богатых покровителей на преуспевающих мирах. Овал ее лица был мягким, кожа нежной, губы пухлыми и чувственными. Густые волосы цвета бронзы были гладко причесаны, слегка спадая на глаза.

Она улыбнулась ему нежно, приглашая войти:

– Сударь, вы поистине оказали мне честь своим посещением.

– Вам знакомо мое имя, – сказал он, – зовите меня Эрл. Формальности совершенно излишни.

– Как вам нравится, Эрл. Мое имя – Майенн.

– Вы сейчас пели прекрасную песнь. О чем она?

– Мне необходимо петь постоянно, чтобы мастерство не слабело, – ответила она тихо. – А в песне говорилось о моем одиночестве.

Она действительно страшно одинока, вдруг понял он. Игрушка для услады богачей, настоящий художник, который живет своим тяжелым волшебным трудом и талантом. Дженки всегда одиноки; даже здесь, на корабле, ее почти никто не замечал, не искал ее общества.

Дюмарест осматривал ее каюту. Кровать оставалась в тени, но кабинет и столик были ярко освещены. Эрл заметил разные флаконы с косметикой, духи, кремы; снятые украшения были аккуратно сложены в уголке. На полу около столика Эрл увидел открытый кейс, в котором находился радиоприемник. Дюмарест подошел, выключил его и удивленно взглянул на Майенн:

– Необычная вещь для странствующей Дженки, не так ли, Майенн? Ну, плеер мне был бы еще понятен, но зачем вам передающее радио?

– Это подарок, и я привыкла возить его с собой. Он дарит мне возможность слышать песни и мелодии других миров. По-моему, в этом нет ничего опасного, не так ли?

– Да, – легко согласился он, – но включать его в пустоту, когда извне не доносится ни звука? Вы же прекрасно знаете нашу ситуацию. На что вы надеетесь?

– Ни на что.

– Вы передаете свои песни в пустоту, просто чтобы доставить удовольствие себе?

– Не только удовольствие. Мне было очень грустно и одиноко; а космос таил в себе только мертвое молчание пустоты. Я вдруг решила послать вдаль какую-нибудь песнь, сообщение, в призрачной надежде на помощь. Ответа не было. Только тишина и пустота. Она была такой острой, такой всеохватывающей, что мне стало холодно, и я запела для себя, для этой пустоты, для кого-то еще… не знаю, поймете ли вы меня.

Дюмарест прекрасно помнил статическую тишину приборов рубки, когда внутрь не проникал ни малейший звук; помнил и чувство безысходности, тоски и бессилия, которые эта тишина рождала в душе. Для тонкой натуры Дженки было несложно материализовать пустоту, наполнить ее словами песни, которая напоминала присутствие людей, жизнь и движение. И он не находил ничего странного в том, как она пыталась говорить с мертвой пустотой словами песен: как человек говорит с растениями, птицами, или еще чем-то или кем-то, что не сможет ответить ему. Одиночество идет странными путями…

Эрл присел на краешек койки:

– Вам не следует беспокоиться. Через некоторое время мы починим генератор и продолжим свой путь на Селегал. Там вы найдете друзей, и вам не будет так одиноко и тяжело.

– Вы пытаетесь успокоить меня, Эрл, но так не будет. Не будет ничего похожего. – Она села рядом, настолько близко, что он явственно ощутил тепло и упругость ее женственного тела. – Люди не принимают меня легко и чисто, как вы полагаете. Женщины ненавидят меня за то внимание, которое по их мнению якобы уделяют мне принадлежащие им мужчины. А мужчины хотят владеть мной – но не как женщиной, а как каким-то призом, выигрышем, вещью, доставшейся им в соревновании. Богатые – снисходят, а бедняки – завидуют. Менеджеры стараются обмануть и обокрасть. Вас теперь не удивляет то, что мне нужна защита?

– Можно нанять охрану, выбрать порядочного антрепренера.

– А вы, Эрл, вы мне по-прежнему откажете?

Он почувствовал в ее голосе невысказанную надежду, обещание большего, чем деньги, если он согласится. Ее мягкие губы были совсем близко.

Он сказал тихо:

– Я не могу. У меня много других дел. Может, стоит обратиться к Чому?

– К этому созданию? – в ее голосе звучало презрение, – он просто животное. Глупое и алчное. Знаете ли вы, что он пытался влезть в каюту убитого? Я услышала звуки из коридора и выглянула: он старался взломать замок.

– В каюте Битолы?

– Да. Причем, совсем недавно. На что иное он способен, кроме того, чтобы шарить по каютам мертвых?