Текст книги "Госпожа Победа (сборник)"

Ефим Моисеевич Гольдберг
Госпожа Победа

Ученикам школ и студентам вузов Приморья

© Гольдберг Е.М., 2013

© Гольдберг Е.М., 2014, с изменениями

© Гольдберг Е.М., 2015, с изменениями

© ООО «Дальиздат», 2015

Дорогие молодые друзья!

Мы – автор настоящей книги стихов «Госпожа победа», участник Великой Отечественной войны Ефим Моисеевич Гольдберг, Алексей Анатольевич Козицкий, профинансировавший её печать, и издатель – профессор Дальневосточного федерального университета Татьяна Владимировна Прудкогляд – просим принять книгу как подарок для ваших школьных и институтских библиотек.

Скоро страна будет праздновать 70-летие Великой Победы. Всё меньше становится среди нас людей, добывших эту победу. Неумолимое время уводит последних представителей героического поколения, явившегося образцом трудолюбия и героизма в защите Родины. Долгое время участники войны общались с вами, выступая на встречах и уроках мужества, передавая свои знания, опыт и демонстрируя лучшие моральные качества. Самым молодым из них близко к 90 годам. Великая им сыновняя и дочерняя благодарность.

Бесценная память остаётся в книгах. В этой книге стихи очевидца, участника войны, о мужестве и героизме, о высоких чувствах любви к женщине, семье и дорогой нам Родине – Великой России, о верной дружбе между людьми, странами и народами, об активной борьбе за мир в наше тревожное время.

Читайте эти стихи и следуйте добрым традициям.

От автора

Если одна горбатенькая запятая может решить: миловать или казнить, какая же сила красивого, доброго, честного слова?! Оно может решить любую проблему на тему «быть иль не быть».

Говорят нынче стихи не в моде, их меньше покупают, меньше читают. Это временно и скоро пройдет. Это – общество шарахнулось в потребительство. Хорошие стихи добру учат, жизнь украшают. Они как слезы и в радости и в горе, в близкой родне с песней, зачастую в обнимку с ней. А песня? Она от колыбельной до похоронного.

Первые стихи сборника появились в первые месяцы Отечественной войны и оказались вещами (Дранг нах Остен), дальше писались в перерывах между боями и все время после войны, как воспоминания о потерях и победах (раздел «Война, война»). Они искренне без прикрас – преувеличения. Думаю, что они окажутся полезными в воспитании молодых патриотов Отечества. Второй раздел о любви и семье. В последнее время в худшую сторону пошатнулось такое замечательное чувство как любовь и понятие как семья. Их нельзя уступать никаким извращениям и новшествам. Они в основе самой жизни. Стихи эти нравятся молодым и я этому очень рад.

Третий раздел «К солнцу! К свету!» о современной жизни. Эта жизнь бурно течет по опасным порогам зависти и жадности. Мы усиленно ищем ведущую идею в нашей жизни. Жадность и зависть ведут в тупик, в сторону от добра, а в отношениях с конфессиями требуется очень много разума и такта. В них много хорошего, но и много такого, что намертво сталкивает между собой большие группы людей, целые народы и порождает безжалостный терроризм. Мирить надо религии, это очень трудная задача и я призываю именно к этому.

О себе. Родился в 1914. 15 марта этого года мне будет сто лет. Груз тяжелый. В нем все радости и беды этого бурного века.

Роди гели и многие из родни погибли в войне. Самому пришлось участвовать в обороне Москвы, в боях на Центральном и Белорусском фронтах, штурме Берлина. После войны 20 лет оставался в Армии, а затем 25 лет работал на судах ДВ Пароходства. В плаваниях многое повидал и это отразилось в моих стихах. Отдаю их на ваш суд, дорогие читатели. Считайте этот сборник моим завещанием. Издаю его очень небольшим тиражом. Отдаю по цене печатания.

Открывается сборник стихотворением «Кукушечка». Считайте его моей визитной карточкой.

Кукушечка

 
Шесть соток под дачу и рядышком лес.
Крохотулечка мини-избушка,
И дивное диво из мира чудес —
По заявкам кукует кукушка.
 
 
Повидал я на свете немало людей,
Походил по богатым Европам.
Я не верю толкателям новых идей,
Звездочетам и их гороскопам.
 
 
Я не верю крикливым призывам на бой,
Не подкрепленным личным примером.
Если слушать команду, так только «За мной!»,
А вот этой кукушечке верю.
 
 
Может быть, потому, что в ней мудрость веков.
Ведь не зря ты живешь и хлопочешь.
Все свершится, борись и не бойся врагов,
Если только ты очень захочешь.
 
 
Не сули мне, кукушечка, тысячу лет,
Подари мне немножечко счастья.
Того самого счастья, которого нет,
Если только в твоей это власти.
 
 
Мне осталось немного и дней, и ночей,
Да и те в постоянной тревоге.
Накукуй мне, пожалуйста, добрых друзей,
Что не бросят на трудной дороге.
 
 
Пожелай, и я буду считать – повезло,
Будто я отыскал Атлантиду,
Чтобы память и сердце покинуло зло
И забылись былые обиды.
 
 
Я немного помаюсь и выберусь в рай.
Я безгрешен при всем атеизме.
Ну, а счастье ты поровну людям раздай
И оставь для любимой отчизны.
 

Июнь 1996 г.

Раздел 1
Война, война

И да скроется тьма!

 
Бьется злая волна о гранитные скалы,
Вал за валом идет – не стихающий бой.
Так Отчизна моя всех врагов отражала
И народы Земли прикрывала собой.
 
 
Куликово, Полтава – это раны и шрамы.
Сталинград и Берлин – сколько павших бойцов.
Но растили детей овдовевшие мамы
Достойными славы погибших отцов.
 
 
Этим Русь и славна. Так ведется издревле.
Крепок меч-кладенец в богатырской руке,
Чтоб спасать от Кащеев отчизну-царевну
И вернуться с Жар-птицей победы в мешке.
 
 
С боями прошли все огни и все воды,
Удары судьбы принимая на грудь.
И омытые кровью знамена свободы
Цвета алой зари освещали нам путь.
 
 
От седой старины, и в былом, и поныне,
И, так будет всегда, – этим Русь и жива,
Есть девиз у страны и ее гражданина:
«Да здравствует свет и да скроется тьма!»
 

3 июня 1976 г.

Дранг нах Остен

 
Многие зимы и многие лета
Немецкие бароны и прусаки
В цилиндрах и касках, при эполетах
Войско сбирали, острили штыки,
Пялили зенки, слюнки глотали,
Пива напившись, хрипло орали:
«Дранг на Восток» —
Черноземный, огромный
Вкусный пирог
С угольной, рудной,
Лесною начинкой.
Вот бы его
Проглотить изловчиться
И не подавиться.
 
 
И лезли нахрапом, волчьей стаей,
Рыцарским клином, нахальной свиньей,
И разбитые возвертались
Зализывать раны домой.
Но время проходит,
Уроки забыты
Как были в ледовом
Побоище биты,
Как Фридрих хвастливый
Давал деру
От русских казаков
И гренадеров,
Как в шестнадцатом
В полную силу
Фрицев громил
Генерал Брусилов.
Забыто. Себе на беду же забыто.
Забыто разбитое в щепки корыто.
К нему возвращались из каждого дранга
Захватчики всякого чина и ранга.
 

Вот и ныне

 
Фашистская гадина прет из Берлина.
От моря до моря валит стеной
Пехотной и танковой саранчой.
С нею, за нею грабеж и разбой,
Горы трупов и виселиц лес —
Работа проклятых трижды СС.
Родина-мать, ты нам люба и свята.
За горе твое будет фрицам расплата.
Ясно за теменью дней отступленья
Вижу солнечный свет,
Радость грядущих побед.
Пусть чудище страшно и многоголово
(Голову с плеч – отрастает снова),
Но… «от тайги до британских морей
Красная Армия всех сильней».
Раздастся народного гнева пружина,
Взметнется народного гнева дубина,
И ляжет на Запад
Наш путь победный.
В дранге обратном,
Жалок и туп,
Ляжет на русской
Версте последней
Последний немецкий труп.
 

Декабрь 1941 г.

Память

 
Журавлиною стаею годы летят,
И ничем не сдержать их полета.
Буйно рожь колосится и рощи шумят
Там, где некогда насмерть стояла пехота.
 
 
Над Атлантикой солнце волну серебрит,
И над Тихим сегодня что надо погода.
Отчего ж это сердце тревожно стучит?
И ничто не забыто, и никто не забыт,
Не забыта весна сорок пятого года.
 
 
Добивали войну,
Жить осталось ей самую малость.
Все расписано было
По минутам и по рубежам.
И куда только делась,
Будто с плеч наших сняли, усталость.
Мы победой платили
По всем долговым векселям,
 
 
Мы пред нашим народом
Чисты, как слезинка младенца.
Да мы сами народ,
И платили мы кровью своей
За безумье вождей,
За бездумие их порученцев,
За страданья
И тяжкие муки людей.
 
 
Каждый очень хотел
Победить и дожить до победы.
Знали – бой будет трудным,
Но никто не сказался больным.
С нами павшие шли,
И в бою каждый был их полпредом.
Повторись все опять,
Я в разведку пошел бы с любым.
 
 
Мы рванулись в прорыв.
Очень жаль, что не вышло прорыва.
Шестьдесят километров
Прогрызали огнем и броней.
Штурмом взяли Берлин.
Победили и все-таки живы.
Доконали войну.
Тишина, и хотелось домой.
 
 
Мы гордились всерьез,
Что конец положили всем войнам.
После ужасов этой
Не захочет никто воевать.
Будут жены рожать.
Будут дети учиться спокойно.
Это было мечтой.
Похоронки гуляют опять.
 
 
Нас осталось немного.
Большинство разошлись по погостам.
Мы уже не пример,
А как будто укор молодым.
И для кое-кого
Мы уже нежеланные гости,
И глотаем не сладкий,
А горький Отечества дым.
 
 
Нам теперь говорят:
Мол, у вас примитивные вкусы
И потребность мала.
Но мы все добывали трудом.
Пусть жужжит комарье.
Неприятны, конечно, укусы.
Спорить? Что ж,
Мы и в драке бывали не трусы.
Только вот одного
Никогда мы не били втроем.
 
 
Да, такие мы есть.
Не жалеем. Не знали стриптиза
Всех цветов и оттенков,
Какие там были и есть.
Нам любовь как любовь
Человечья дороже и ближе,
Что всегда равноценна
Понятиям «совесть» и «честь».
 
 
И мы этим гордимся,
Нашей жизни не будет забвенья.
И поймут, и признают,
И в учебники это внесут,
Что из жизни ушло
Героическое поколенье,
Больше жизни любившее
Родину, Дружбу и Труд.
 

1 июня 1996 г.

Смело в атаку!

 
Могучие танки к походу готовы.
Танкисты – отважный народ.
Для смелых и сильных любимое слово —
Приказ командира «Вперед».
 
 
Припев: В небе безоблачном, чистом
   Солнце победы встает.
   Смело в атаку» танкисты!
   Родина в битву зовет.
 
 
Мы армии нашей надежда и слава —
Танкисты, на Запад идем.
Прорвемся до Буга, дойдем до Варшавы,
Пехоту с собой поведем.
 
 
Припев.
 
 
Пусть бомбы грохочут и рвутся снаряды,
Пусть воздух в разрывах гудит.
На Запад идут корпуса и бригады,
Победа в знаменах шумит.
 
 
Припев.
 
 
Ничто не задержит стальную лавину.
Преграды с дороги сметем.
Мы фрицев загоним в подвалы Берлина
И в логове зверя добьем.
 
 
Припев.
 
 
Над миром развеем мы черные тучи,
Фашистов в могилу столкнем.
Мы с нашей победой на танках могучих
Свободу народам несем.
 

Лес под Ковелем. 1-й Белорусский фронт

В добрый путь

 
По дорогам, по полю
Рядом год протопали.
Где-нибудь да встретимся
Кто-нибудь да я.
Хороши ребята
В отделенье пятом —
Боевые, смелые,
Славные друзья.
 
 
Снежною метелью
Пронеслись недели.
Кони разномастные —
Пролетели дни.
Зеленью одето,
Отшумело лето,
Зачастили долгие
Серые дожди.
 
 
И когда по осени
Стали реже просини
И совсем запрятались
За завесой туч,
«До счастливой встречи!»
Рюкзаки за плечи.
Кончил академию —
И в далекий путь.
 
 
Пусть ляжет на Запад
Ваш путь победный.
Желаем вам видеть,
Как, жалок и туп,
Ляжет на русской
Версте последней
Последний немецкий Труп.
 

Белебей. Январь 1943 г.

Весна боевая

 
Весна – это запах цветущего мая.
Весна – это неба цветной парашют.
Весна – ястребков звездоносные стаи
Фашистских стервятников гонят и бьют.
 
 
Весна – когда день начинается рано.
Весна – это лужи на каждом шагу.
Весна – когда лес – это дом партизана
И каждая яма – могила врагу.
 
 
Весна – это белых черемух цветенье.
Весна – половодья широкий разлив.
Весна – это музыка артнаступленья
И танковой лавы могучий порыв.
 
 
Весна, нас фашисты пугают тобою.
Они нашей дружбы никак не поймут.
Весна – когда солнце, готовое к бою,
На Запад дивизиям чертит маршрут.
 
 
Шагай же победно от края до края,
В зеленом и белом, нежна и нужна,
Любимая, славная и боевая,
Военная наша весна!
 

Май 1943 г.

Всегда молодые

 
На илистом, скальном, песчаном дне
В проливах, морях, океанах
Лежат пароходы. Погибли в огне.
По корпусу рваные раны.
 
 
Бьют волны о берег: погибшим салют!
Не всем даже крестик на карте.
На них и сейчас экипажи несут
Бессменную вечную вахту.
 
 
Давно не качает их больше волна
И солнце лучом не коснется.
Последняя вахта. От этого сна
Никто уже не проснется.
 
 
Им плавать и плавать бы, жить бы и жить,
Увидеть бы радость победы,
И тем, кто еще не успел полюбить,
И тем, кто уж много изведал.
 
 
Но будь она проклята трижды, война,
Черным крылом задела.
Две грозные силы – огонь и вода —
Сделали страшное дело.
 
 
Одни сообщили, что мины кругом,
И точные координаты.
Последняя встреча с проклятым врагом,
А может быть, с другом заклятым.
 
 
Другие тонули, оставив вопрос,
Торпеды иль бомбы летели.
Исчезли и даже последнее «SOS»
Крикнуть уже не успели.
 
 
Лежит километровым слоем вода.
До берега, может, и близко,
Но к ним никакая морзянка туда
Не пробьется из порта приписки.
 
 
Ни буря, ни шторм не доходят туда:
На дне океан спокоен.
И все же протяжно гудят суда,
Проплывая над мертвым покоем.
 
 
Гудки – это значит, что помним о них,
Что в каждом задуманном деле
Работаем, делаем все за двоих
И то, что они не успели.
 
 
Им вечная память. Проносятся дни,
Время не властно над ними.
Выросли дети и в море ушли,
Сверстники стали седыми.
Старимся все мы. Они лишь одни
Будут всегда молодыми.
 

30 сентября 1967 г.

Венки на волнах

 
Цусима. У борта стоят моряки.
Их лица в печали красивы.
Протяжный гудок, и ложатся венки
На тихие волны пролива.
 
 
И лево руля, и след за кормой
Рисуется замкнутым кругом.
Когда-то кипел здесь отчаянный бой,
Павших героев здесь вечный покой —
Отечества верные слуги.
 
 
Их много, российских подводных могил,
Где гробом родимое судно.
Ничто не укажет «Здесь в Бозе почил».
И кончился путь многотрудный.
 
 
Атлантика. Север. Полярный конвой.
Пройти бы, чтоб чисто да гладко,
Чтоб все перископы прошли стороной,
Ведь груз-то – бензин и взрывчатка.
 
 
Да где там, подлодки как стаи акул,
И бомбы рвут гладь океана.
Пламя над морем, и грохот, и гул,
И всех не прикрыла охрана.
 
 
Налет за налетом, но все же дошли.
Тому уже многие годы.
Отчизне победу добыть помогли.
Лежат под водой пароходы.
А Тихим шли больше суда в одиночку.
 
 
Авось да прикроет темная ночка.
Океан-то велик, в нем бессчетно дорог.
По какой же пойти? Да спасет тебя Бог,
Чтобы высь в облаках и плотнее туман,
Чтобы в базах врага задержал ураган.
 
 
И круглые сутки, минули бы беды,
Не просмотреть бы след от торпеды
И приближающийся самолет.
«Как будто гудит? Да вот же он, вот».
Точкою в небе паук-крестовик.
Летчик, должно быть, к прицелу приник.
 
 
Тревога. Команда спешит по расчетам:
«Эх, рассчитаться бы с самолетом».
Да оружья – пушчонка да эрликон —
Снаряд – не снаряд и патрон – не патрон.
Это против налетов и торпедных атак
Что ивовый прут против стаи собак.
 
 
И все же стреляли, порой попадали,
Форштевнем торпеды подлодок встречали,
А самолеты встречали бортом —
«Авось пронесет!» и привычное «К черту!»
 
 
Время лихое. Что было, то было.
Сражались отважно. Не все проносило.
И уходили на дно моряки —
Вот и ложатся на воду венки.
Их море качает и ветер несет.
Память о славе героев живет.
 

г. Владивосток. 20 апреля 1997 г.

Атака

 
Мы «Ура» не кричали, выводя свои танки в атаку.
И не пили вина, чтобы с ясною быть головой.
Лето. Рожь в васильках и красивые алые маки.
Нам по минам идти и пехоту вести за собой.
 
 
Нам идти впереди. Нам на грудь принимать все снаряды.
Нам колючку прорвать и скорее бы сбросить десант.
Все следы от разрывов на броне – боевые награды.
И самим уцелеть, а для этого нужен талант.
 
 
А к таланту еще бы поймать боевую удачу.
На одну лишь слепую удачу надежда слаба.
Подобьют, подожгут. После, дома, родные заплачут
Да друзья помянут, пожалеют: «Видать, не судьба!»
 
 
Мы с пехотою вместе утюжим чужие окопы,
Пулеметом строчим по всему, что навстречу бежит.
И с тревогою щупаем, шарим вокруг перископом.
Ищем цели – не танк ли в засаде укрыт.
 
 
Все, что может стрелять, нас встречает прямою наводкой.
Маневрируй, механик, крутись, как поджаренный черт.
Бьем по вспышкам стрельбы
               с остановок предельно коротких,
Только самых коротких, чтоб снарядом не врезали в борт.
 
 
Мы не частые гости в своих полевых медсанбатах.
Нас порой не спасает в бою ни броня, ни кураж.
Для раненья в пехоте хватает осколка на брата,
Если танк загорится, горит и его экипаж.
 
 
Ну, а кончится бой, мы откроем тяжелые люки,
Чистый воздух победы, как воды родниковой, попьем.
Посидим, помолчим. Отдыхают уставшие руки.
И за павших друзей мы по кружкам вино разольем.
 
 
Нас когда-нибудь спросят: «О чем ты там думал в атаке?»
Мы врага победили и атакам сыграли отбой.
Ну какие там думы в отчаянной гибельной драке?
А ведь в наших атаках мы страну заслонили собой.
 

Март 1995 г.

Огонь на себя

 
Есть правила непреходящего значенья,
И кто б ты ни был, их не забывай.
Средь них, и в этом нет другого мненья,
«Сам погибай, но друга выручай!»
 
 
За Вислой мы ждали – пойдем в наступленье,
Но не сейчас в непролазную грязь.
Подмерзнут дороги, пополнят снабженье —
Через полмесяца будет приказ.
Подсохнут близ фронта аэродромы…
И вдруг канонада. С грохотом, громом
Двинулись армии. Танки к прорыву.
В Арденнах союзников в хвост и гриву
Лупят фашисты. Готовят реванш.
Могут совсем опрокинуть в Ла-Манш.
От гордого Черчилля срочный запрос —
Совсем как тревожное «SOS»:
Чтобы облегчить их положенье,
Не можем ли раньше начать наступленье.
 
 
И лезет по грязи со снегом пехота,
Только вытаскивать ноги – работа
До жаркого пота,
А тут еще сутками, ночью и днем,
Хлещут огнем
Засады, траншеи, ДЗОТы и ДОТы.
И в артиллерии мокрые спины,
По ступицу вязнут пушки, машины.
Не тянут, сдают лошадиные силы.
Последние пущены в дело резервы —
Солдатские мускулы, спины и нервы.
«Расчеты, слезай! Сказано – слазь,
В грязь – так в грязь!»
Толкай и вытаскивай, снова толкай,
Выкатывай на огневые позиции.
Прямой наводкой – огонь по фрицам!
Одни только танки (что можем, то можем),
Сбивая заслоны, идут бездорожьем,
Траками землю грызут,
Буксуют, а все же идут.
А немцы, бросая машины, бежали
От города к городу, речки до речки,
От леса до леса, местечка к местечку,
От рубежа к рубежу.
Разбоям конец и конец грабежу,
И в панике скоро забили тревогу:
«Шлите подмогу!»
И… захлебнулись атаки в Арденнах,
Сняли оттуда и против нас
Бросили лучшую – первый класс,
Состав за составом, скорость экспресс —
Группу отборных дивизий СС
«Викинг», «Рейх», «Мертвую голову»,
«Адольф Гитлер», «Великая Германия»,
Знакомая, битая раньше компания
Со стаями «тигров» и «хищных пантер».
До самого Одера шел с ними бой.
Вот это был зверь!
Мы вызвали сами его на себя,
И не зря!
 
 
Ценою огромных потерь,
Кровью и жизнью своей
Сколько спасли мы заморских парней
И вас, отставные теперь генералы.
Разве этого мало?
Забыто, а было.
И, если совесть жирком не покрыло,
И, если сердце совсем не остыло,
Надо бы всем вам вместе
В Америке где-то на видном месте
Поставить памятник русским солдатам,
Спасшим когда-то
Американцев в далеких Арденнах
От смерти, разгрома и горького плена.
 
 
И ныне не кажется ль вам, господа,
Что и сегодня, совсем как тогда
Своей перестройкой, своим разореньем,
Безумной конверсией, разоруженьем,
Мы, мир охраняя, планету спасая,
Опять принимаем огонь на себя?!
 

Дом над Бугом

 
Мне помнится над Бугом дом.
Стоял он рядом
С неразорвавшимся снарядом.
А в доме том,
Как на сосне соседней шишек,
Светлоголовых ребятишек.
И старый дед,
Как о себе сказал он сам,
Счет потерял своим годам,
К нам подошел, спросил:
«Которые Из вас саперы?
Хочу просить, чтоб дали рады,
Что делать нам вот с тем снарядом,
Немецкий он. Не разорвался.
Хтось нам на пользу постарался.
Я б сам взрыватель отвинтил,
Да мало сил и нет струменту.
А то б моментом.
Он мне покоя не дае.
В ем что-то, хлопцы, не тае».
Сапер взрыватель разобрал,
Дед осмотрел и закричал:
«Не сумневался ни хвилинки,
В ем нет пружинки!
Хтось, немец, поляк, ци русак,
Кто тот взрыватель собирал
И ту пружинку не поставил
Он головою рисковал
И спас усю нашу семью,
А вы спасаете всю Польшу.
Я знаю, что на свете больше
Людей хороших, чем плохих.
Я каждый день молюсь за них.
Даю зарок. В короткий срок
Я над рекой
Поставлю крест, да не простой —
С большою красною звездой.
И перед ним молиться Богу,
Чтоб даровал вам перемогу».
Ежегодно в день Победы
Вспоминаю Буг и деда.
 

Граница

 
Что было, то было. Солдатская быль.
Танки в атаке. Облаком пыль.
Нет, никогда не забудется это.
Сорок четвертый. Победное лето.
Ковель свободен. Скоро граница.
Лесами, дорогами гоним фрицев.
Бои скоротечны. Броней и огнем
Врага изгоняем, уничтожаем,
Освобождаем свой дом.
 
 
Утром пробились и вышли из леса.
Тихая речка в туманной завесе,
А перед речкой некошеный луг.
Люки открыли: спокойно вокруг.
И вдруг: «Товарищи, это же Буг!»
 
 
Здесь в сорок первом война началась.
Здесь наша первая кровь пролилась.
Здесь пограничники насмерть стояли,
За Родину смертью геройскою пали.
 
 
Первыми в воду с ходу пошли мотострелки.
Мы их огнем поддержали на славу
И начали танкам искать переправу.
 
 
Нигде ни следа, ни поста, ни заставы,
Поникли пехотой помятые травы.
В траве догорали отцветшие маки
И… ни одного пограничного знака.
 
 
Будет здесь знак.
Доложили комбригу: «Дело придумали.
Действуйте мигом». К танку и к лесу.
Приволокли бревно, но какое!
Смолистое, чистое, как золотое.
И закипела над речкой работа.
Истинно: «Пуще неволи – охота».
Скоро и споро над Западным Бугом
От всех экипажей, сменяя друг друга,
Сошлись командиры, сержанты, солдаты.
«Дай поработать» – ведь дело-то свято.
Только мелькают топор и лопата.
Рука крепка, топор остер,
Комель для прочности в костер,
И вот он – отесан, закопан, стоит,
На утреннем солнце смолою блестит
Новый, сосновый, отличный
Столб пограничный
С надписью выжженной – СССР,
Дата и номер своей ТБР.
 
 
Сработано здорово. Гордость на лицах.
Шутка ли – восстановили границу.
Кто-то: «Салют бы!» Ответили:
«Не, Отсалютуем на той стороне».
 
 
Каждый похлопал шершавое тело:
«Служи, пограничник, отважно и смело.
Пока тебя сменят – ты часовой!»
А мы – по машинам, за речку и в бой.