Текст книги "СтремгLOVE"

– Наподобие того.

– А, и вы там сидите без зарплаты, валяете дурака, пьете казенный технический спирт и ругаете власть? Оккупационный, типа, режим? Да еще и работу свою прогуливаете? Ты ведь все время дома сидишь, как я посмотрю…

Он, насупившись и сопя, молчал. Все так и было. И денег, и денег еще у него сейчас не было, теперь и про это пора сказать. Но до этого почему-то не дошло, хотя тема была увлекательная и сама лезла в повестку дня.

– Ну, маленький, не обижайся, ну, миленький, иди сюда.

Она придвинулась к Доктору.

«А поставлю-ка я ее сейчас на место», – решительно сказал себе Доктор, но тут же смутился, и смолчал, и малодушно стал ждать, что будет дальше. А дальше было то же, что и всегда. Он и не сомневался.

Он оттаял и уж больше не обижался. «Не стесняйся, а то умрешь» – смешной афоризм, который он внезапно придумал.

Книги жизни

Когда им надоедало днями напролет валяться голышом в койке, когда чужое тело наскучивало (они точно знали, что это временно, долго так продлиться не может, если ты еще не умер), шли в кино. Иногда – наугад, даже не спросив названия.

В какой-то из дней они тихо вошли в темный кинозал, где то и дело на вытянутом гнутом экране вспыхивали белые блики, и увидели смешные кадры: возвращение на Землю двух советских космонавтов. А запущены те были давным-давно. Типа, в 1937-м, это был сверхсекретный проект – они с тех пор летали там, болтались, попивая секретный же цековский эликсир молодости. Запустили их, значит, а потом на Земле расстреляли всех сотрудников, кого поймали в Центре управления полетами. Кто-то из арестованных пытался перед расстрелом объяснить, что к чему, но чекисты так подумали, что люди просто набивают себе цену, тянут время. И – все! Тайна умерла. Ее унесли в могилу советские ракетчики. В общем, в результате ракетное дело отброшено на 25 лет назад, все пропало, как мы любим. Но вот космонавты, однако ж, вернулись. Они там, в космосе, не волновались, потому что связи с Землей у них вообще не было предусмотрено из соображений секретности. Так что они себя чувствовали нормально. И вот они приземлились, добрались до Москвы и идут по ней, смотрят на рекламу западных брэндов, на иномарки. Ну, двух мнений у них и не было: ясное дело, Союз воевал со Штатами и просрал. Тогда летчики-космонавты СССР, будучи людьми все-таки военными, распаковывают секретный пакет, который им предписано было вскрыть только в случае крайней нужды и невозможности связаться с командованием на Земле (ага, вот что имелось в виду, быстро смекнули они), а там инструкция «На случай поражения СССР в мировой войне». Они идут на обозначенную конспиративную квартиру, которая так и числится с тех пор за ФСБ. Оказалось, что это старый деревянный дом на Малой Власьевской, страшная рухлядь, его многие инвесторы порывались снести, в частности Лужков хотел там построить свой мемориальный дом. Комитетчики снести дом не дали, они ожидали поймать там крупную рыбу… И туда пустили для прикрытия галерею «Роза Азора», которая, вот странно, в таком дорогом месте торговала рухлядью… И вот наконец космонавты прибыли на явку и первым делом спросили переодетого чекиста, а не пора ли им выпить казенный цианистый калий. Но их быстро отговорили. Дальше у чекистов возник план продать космонавтов, само собой, американцам. Им так казалось, что Голливуд на это купится, а наши офицеры к тому же заработают на старость… Космонавты это просекли, сбежали от корыстных чекистов и пошли к Зюганову, чтоб ему, как единственному честному партийцу, передать секретную военную базу НКВД на Луне… Зюганов тоже, не мудрствуя лукаво, предложил продать идею американцам же. Ну и пришлось его отравить цианистым калием из космического фирменного тюбика с черепом и костями, нарисованными на экзотической таре…

То есть космонавты поняли, что политика закончилась. Они честно пытались выполнить долг, но оказалось никак. Они пытались сдать пост, а начкар уже слил врагу и потому был казнен самими же часовыми. И вот они почувствовали себя дембелями и решили отдохнуть. Короче, дальше они берут двух блядей и говорят: не хотите покататься? Бляди соглашаются. И вот они с блядями летят на Луну. И там ебутся в невесомости.

Сцены ебли в невесомости сняты впервые в мире, и они впечатляют. Сперма такими развесистыми соплями-струйками летает по космическому кораблю…

Бляди, удивившись невесомости, спрашивают:

– Странное чувство! Как будто крышу снесло.

– Это потому что у меня такое впервые в жизни, – говорит один космонавт, – чтоб я семьдесят лет подряд не ебался. Уникальный случай.

– Ну так это вы по семьдесят лет не ебетесь, а нам-то почаще доводится. Но все равно как-то странно…

– А помнишь, мы три косяка скурили еще там, в парке?

– О как! Неужели такой мощный приход?

– Ну…

После у них таки происходит серьезный разговор.

– А чё это такое вообще? Санаторий или как? Мы не въезжаем.

– Да мы сами не в курсе.

– Как так?

– Это не наше. Просто нам досталось.

– А откуда это взялось? Кто это построил? Зачем?

– Поди знай. Может, американцы это слепили на случай мировой войны или там конца света. А может, инопланетяне.

– О как. Но если американцы, так тогда должно быть написано «Made in America»?

– Не, вряд ли. У них же в Америке все китайское!

– Ну а если инопланетяне, то куда они сами делись? Почему не пользуются этим всем?

– Вы вот живете всю жизнь в Москве и думаете, что у вас тут, то есть там, пуп земли. У вас нет опыта жизни в провинции, так что вы этого не понимаете. А я вот видал всякие провинции от Харцызска до Москвы, и что такое настоящая столица, знаю после того, как слетал в Нью-Йорк. Вот и Земля – тоже глухая провинция.

– Ну, вот она – как что?

– Ну, райцентр.

– А эта ваша база на Луне – она тогда как что?

– Неперспективная деревня. Брошенная такая. Тихо, спокойно, ни души кругом, и стоят пустые дома, живи не хочу. Только редко кто селится в таких. Бомжи обычно. А тут – мы…

Ну а дальше космонавты пришли к выводу, что политика и наука – это все лажа, и стали просто снимать блядей и возить их на Луну. А чё, топливо же бесплатное, аппарат знай себе туда-сюда летает. А дальше и вовсе открыли такой публичный дом, где главной приманкой был секс в невесомости, и настало счастье. Бабок люди подняли и даже стали жертвовать на сирот.

Доктор проникся сюжетом, ему вспомнились школьные годы, посвященные чтению, типа, Беляева.

– Слушай, по-моему, это чистая херня, – шепнула она (ей хотелось уже выпить и быстрей в койку, темперамент же), и Доктор, заскучав, стряхнул с себя киношный приход. «Жаль, не узнал, чем кончилась история», – думал он, жуя чебуреки в шикарном ресторане «Подсолнух», который построил один бакинский еврей. Они пошли туда, сбежав из кино, и так как бы продолжили тему Советского Союза, помянув его чебуреками. Перед тем как снова залезть в койку и там сопеть столько же увлеченно, как это было заведено в его юности, выпавшей на советскую власть…

Они посмотрели еще вот какое кино. Такое тюремное, но веселое. В лагерь пришел этап. Это Караганда, присоединенная к Россiи. Особист сидит за столом, читает личные дела новеньких. И вдруг в донесениях стукачей читает про одну и ту же девушку, которую любили двое из этапа. Один сел за приватизацию, другой за гласность.

Опер их обоих вызывает. Для развлечения, чтоб позабавиться. А когда выяснилось, что молочные братья не знакомы друг с другом, он чуть не обоссался со смеху. Причем каждый думал, что он один у нее такой. Во дают! А они завели отношения с этой подружкой почти одновременно, 20 лет назад, даже больше. А погибла она 11 сентября 2001-го в «Близнецах». И вот они вспоминают каждый из этих годов. За бутылкой. Кино, кстати, называется «Ящик водки». Водку они покупают у начальника лагеря и у доктора по фамилии Бильжо, лысого такого красавца. Он работает начальником больнички. А водку продает по брильянту за бутылку. Брюлики спрятаны в зубах у того, что сел за приватизацию, это у него такое дополнение к допровской корзинке. И вот он каждый раз перед беседой вырывает зуб, чтоб сменять его на водку. И там такой нюанс смешной был, что один из них знает, что та погибла, а другой нет, и он не знает, как сказать. И не знает, стоит ли вообще тему поднимать. А второй так и не знает. Он мечтает, как выйдет, вставить зубы и с новыми блестящими зубами поехать туда к ней.

И вот они закончили свой проект, проговорили про все те 20 лет, исчерпали таким манером ящик водки, и тема закрылась. 20 зубов как корова языком слизала… И теперь друзья не знают, чем заняться. Они мечтают, что с новым этапом привезут какого-то особенного парня, заслуженного, яркого и информированного, и они с ним начнут новый проект «Третьим будешь?». И вот опер вызывает их, с ухмылкой такой, и представляет новичка. Это оказывается их девица, но только переменившая пол! И потому ее вот послали в мужскую зону. А объявила она о своей смерти в тех нью-йоркских «близнецах», чтоб легализоваться в мужском теле. И тот, который не сказал, что она погибла, потрясен – правильно он не сказал! Что он только один ее похоронил! И понимает, насколько же тот, второй, в своем неведении счастливее. И вот они все трое встречаются, они ж уже как родные. Слезы радости, то-се, – а потом смотрят друг на друга настороженно: кто и как будет с кем жить. Или, наоборот, никак.

Вдруг беготня и суета на зоне, начальнику что-то шепнули на ухо: он изменился в лице, что-то заорал – звука нет, или музыка, или просто тишина, – и все забегали. Следующий кадр. Площадь трех вокзалов. Толпа бомжей небритых. Егор Гайдар пробирается и всматривается в лица. И вдруг видит бывшего зека, своего друга, выпущенного на волю – тоже в ватнике и небритого, – и обнимает его. Оба плачут. Камера отъезжает, и мы видим второго соавтора и их бывшую девку, бывшую в том смысле, что она более не девка. А пацан. И плакат: «Егор Гайдар – наш президент». И другой плакат: «Партия „Мальчиш“: молодежь – с президентом! Бей чекистов!» Охрана со слуховыми аппаратами в ушах окружает их, усаживает в «мерсы» – и все, счастливые, мчатся в Кремль. По тротуарам стоят толпы людей, которые размахивают флажками и кричат, а сверху сыпется поток листовок, как будто встречают Гагарина.

Тут идут титры… И – конец фильма.

Или вот сходили они как-то на историческую ленту. Там действие началось в 80-х. Тула. Школьники снимают на 16-мм пленку любительский фильм. Главный герой – шпион Пек. Это по песне Высоцкого «Джон Ланкастер Пек»:

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, под английским псевдонимом мистер Джон Ланкастер Пек в черных кожаных перчатках, чтоб не делать отпечатков, жил в гостинице «Советской» несоветский человек.

По сценарию этот Пек устраивает оргию с падшими комсомолками. Роли играют знакомые из театральной студии. Секс очень натуральный, Доктору все понравилось. На остаток пленки пионеры снимают фасад здания Тульского УКГБ – чтоб таким манером отразить деятельность контрразведки, упомянутой в тексте песни, по мотивам которой снимается фильм. Юных кинолюбителей задерживают комитетчики, отбирают камеру, обещают, если на пленке «будет что-то не то», сгноить их вообще. Эту пленку комитетчики проявляют и, не посмотрев, теряют в подвалах комитета. Потому что у них там суета в связи со смертью Андропова.

Дальше совсем смешно. Через 20 с чем-то лет пленку находит в своем архиве отставник КГБ, смотрит впервые и узнает в мальчике, который исполняет групповой секс, теперешнего генерального прокурора. Который выставил свою кандидатуру на ближайшие президентские выборы. И отставник продает пленку конкурентам прокурора. Ее крутят по второму каналу – скандал. Находится автор, который, увидев сюжет по РТР, заявляет о своих авторских правах. Он работает на Украине учителем, сеет разумное, доброе, вечное и пишет свою жалобу на мове.

При повторном показе по ТВ, громко анонсированном в рамках предвыборной кампании, сюжет смотрит жена одного олигарха. В одной из подружек прокурора дама узнает себя – это она ставила сексуальные эксперименты с будущим прокурором! Она требует от мужа, чтоб тот разгромил ТВ. Он ее посылает. Тогда она говорит, что сдаст его налоговой полиции.

Он возмущен:

– А, я давно знал, какая ты сука! Да ты не выйдешь из дома, охрана тебя застрелит и закопает в лесу! А я, знай, давно живу с нашей семнадцатилетней домработницей…

– Я тоже давно знала, что ты негодяй! И потому приготовилась. Вот, смотри кассету! Если я пропаду, ее покажут по тому же каналу!

Ставят кассету. На ней вот что:

– Дорогие телезрители, перед вами выступает известная тульская блядь в прошлом, а теперь жена банкира. Который сам не лучше: украл у государства три миллиарда долларов и зарезал пятерых друзей. И т.д.

Банкир успокаивается и нанимает десантный батальон, из той же дивизии, где вербовали на штурм Грозного. Эти наемники штурмуют Останкино, а также в виде бесплатного приложения поджигают телебашню. Под этим соусом, пользуясь случаем, сопутствующие силы устраивают обстрел Белого дома. Типа, война из-за прекрасной Елены.

Виновник сначала с женой смотрит молча ТВ, а там штурмуют Останкино, бьют из танков по Белому дому, а далее и вовсе горит башня, и передачи прекращаются. Как будто вообще случился конец света. Он со слезами на глазах говорит ей:

– Ты видишь, на что я готов, на что пошел ради тебя…

Она тоже со слезами смотрит на это все. Они падают в койку. Она думает: «Вот если б это сняли тоже, нас в койке, как бы вышло красиво! У меня тело еще неплохое…»

В общем, все обходится. И даже устраивается как нельзя лучше. Нечестного прокурора увольняют, ставят честного. Народ без ТВ – башня ж сгорела, и ничего не вещают – начинает думать и читать книжки. Олигарх перестает жить с домработницей, устраивает ее на работу на завод, и она теперь токарь. Он также мирится с женой, она довольна, что он перебесился, они вспоминают молодость, бегают в молодом облике среди берез и целуются во ржи. Украина с подачи учителя, бывшего кинолюбителя, начинает бороться с пиратством и заключает большой договор на легальные кассеты. Счастье, справедливость, молодость…

А как-то она потащила его на премьеру. В почти пустом зале они в темноте замечательно провели время – сперва выпили, а потом она сделала с ним все, что хотела и что так любила. Краем глаза Доктор следил за сюжетом просто автоматически. Не хотел, но следил – подкорку нельзя же полностью себе подчинить. А сюжетец был динамичный. Там, значит, спецназ выезжает по тревоге: русские террористы захватили в заложники сирот в детском доме и затребовали 500 тысяч выкупа. Начинаются переговоры с нагнетанием страстей. Террористами там оказались офицеры с подводной лодки под Мурманском, которым год не платили зарплату. Некоторые от безнадежности застрелились. Причем один офицер хотел запустить ракету на Америку, уж совсем было запустил, чтобы привлечь внимание мировой общественности к проблемам нашего подводного флота. Но добрые офицеры не дали это сделать и утопили злоумышленника в проруби. А деньги им такие зачем, спрашивается? Раздербанить? Нет, чтоб отдать на опознание убитых в Чечне – еще на первой войне – солдат. Русское правительство в деньгах на это отказало – ему, говорит, и так пенсии нечем платить.

Командир спецгруппы меж тем пытается дозвониться до начальства. Вот он звонит одному высокому правоохранительному чиновнику из Минюста. А того не могут найти: он как раз снимается на видео с девушками в сауне, его туда отвезли «солнцевские». Тогда кидаются искать генпрокурора, потом спохватываются, что тот в тюрьме за взятки. Или его выпустили, что ли, ну не важно. А новый где генпрокурор? Новый тоже с девушками записывается на видео – ну, артисты! – или его тоже выгнали? Да хоть кто-то остался в лавке?! Пытаются вспомнить фамилию этого нового. Там какой-то и.о., и он непонятно где. Страсти кипят, как им положено, кипят – а после наступает кульминация и катарсис. А именно: некий русский генерал, который там находится по долгу спецслужбы, прозревает, кается публично, перед лицом своих товарищей и объявляет, что отдает свою дачу, что на любимых генералами Медвежьих озерах стоимостью 700 тысяч, террористам, а уж те пусть ее продадут и пошлют вырученные деньги на опознание трупов. Генералу захотелось что-то противопоставить огульному охаиванию армии. А разницу между ценой дачи и ценой вопроса – 200 тысяч – генерал предлагает послать на русскую военно-морскую базу на о. Русский, где с голоду умирают матросы. Да, но тут же нужен нал, а не недвижимость! Что делать? В этот момент как раз появляются добрые «солнцевские»; большого начальника по тревоге все же подняли из сауны, так они его по дружбе подвезли к месту захвата заложников. Там братаны случайно узнали о проблеме с налом, и один другому говорит:

– Слушай, надо помочь ребятам. У тебя нет денег с собой?

– Да не знаю, надо глянуть в багажнике. Там чё-то было вроде…

Открывают багажник, а там – чемоданчик. Считают: как раз семьсот тысяч. Ну и сразу купили дачу у генерала и отдали деньги. Террористы немедленно выпустили сирот. И соответственно, настало счастье. Полмиллиона долларов, как и было задумано, отправили в Ростов, и там всех убитых сразу опознали по-быстрому и освободили вагоны, может, под новую войну или еще для чего. Освобожденных сирот в порядке исключения отпускают в Америку бесплатно, чтобы их там усыновили, вопреки обычному порядку, когда надо дать взяток в среднем по 5000 за сиротскую голову. Оставшиеся 200 000 отправили матросам на о. Русский. Там на эти деньги купили еды и стали ее есть. А банкиры и иные олигархи под влиянием этого красивого сюжета стали уважать друг друга и здороваться. И в какой-то московской школе даже вернулись на работу учителя русского и математики, потому что у детей в одиннадцатом выпускном классе некому было вести эти уроки, и дети не имели шанса поступить в институт. Так что учителки вдохновились поступком доброго генерала и добрых «солнцевских» и решили, что не в деньгах счастье, и тоже совершили добрый поступок.

То есть порок наказан, добро торжествует. Ура!

Свет погас.

– Идиотское кино, – сказал Доктор Зине после. – Интересно, какой же мудак написал этот сценарий? Если б не фляжка армянского, то время б просто зря пропало…

– А мне кажется, мы славно провели время… Я этого парня знаю, который сценарий написал. Свинаренко его фамилия. Нормальный мужик. Он когда-то у нас репортером работал, еще когда я в школу ходила.

– Ты с ним трахалась? С этим старым мудаком?

– Да не старый он. Кстати, даже не лысый, как некоторые. Зато морально устойчивый. В этом смысле он вообще вне конкурса. А вообще почему ты говоришь – идиотское кино?

– Тут сплошной черный юмор. В жизни ничего похожего не бывает.

– Я не поняла. Чего не бывает?

– Ну, чтоб так.

– Странно… Ты чё вообще говоришь? Зарплату морякам не платят не только в кино, но и в жизни. – Зина даже как-то отпрянула от Доктора. У нее загорелись глаза, и голос стал злой, как будто она чужая… – Прокуроров разных вон сколько мы уже посмотрели по ТВ с проститутками. И с братками, кстати, в одной сауне, и на бандитские деньги – это все мы уже видели в новостях. Дачи у генералов и дороже бывают, чем семьсот кусков, сама видела – снимать иногда езжу. Что бандиты иногда, ну, редко, деньги на благотворительность дают – точно. Взятки за сирот – в аккурат 5 тысяч, все столько платят. Матросов на Русский, которые с голоду мерли, я сама летала снимать для японцев – им же интересно, что у них под носом делается, на Тихом океане. Полтораху мне тогда заплатили. А наши никто ту съемку не стал покупать. Скучно, сказали. Ты вообще что, наших газет не читаешь? И даже не смотришь?

– Гм…

– Ну и дурак. А я классный тогда сняла репортаж с этого освобождения заложников!

– С какого?

– Ёб твою мать, да с этого! Вот которое в кино было! Я тебя почему в это кино повела?

– Ну, чтоб немного сексом заняться. Насколько это в кино возможно…

– Идиот! Я в этом фильме консультант! Потому что я все там знаю и видела… Я даже в титрах есть… Видел? «Эксперт – Зинаида Стремглав».

Доктор довольно глупо себя чувствовал. Крыть было в принципе нечем. Но время они таки неплохо провели.

А самое смешное кино было про собак. Оно называлось «Черные».

Там, значит, было так.

Синяя вода, легкие волны, пена. Океан виден с берега сквозь пальмы, которые стоят на белом песке. У кромки пляжа стоит такси, возле него курит негр в черных штанах и светло-серой рубашке с коротким рукавом. Он посматривает на часы, а также вдаль, он как будто выискивает взглядом чего-то. Еще он листает газету, и там на фото одни только негры. Он останавливается на репортаже с собачьих бегов с результатами и выигрышами. Портреты победителей: все сплошь черные кобели. Негр пересчитывает деньги, вынутые из кармана, и видно, что это какая-то африканская страна: там тоже черные нарисованы. Пересчитывает, после задумчиво смотрит вдаль и шевелит губами – он пытается посчитать, сколько б денег заработал, если б сделал правильную ставку. После негр снова смотрит на часы. А потом в сторону океана. Он видит там какую-то точку, которая болтается в волнах. И машет рукой, но смысла в этом нет, потому что это очень далеко.

Эта точка – голова русского фотографа Васи, который плывет по океану. Он выбился из сил. Он глотает воду, он почти тонет, у него страдальческое, измученное лицо. При этом время от времени Вася тихо, поскольку бережет силы, ругается матом. Есть серьезный шанс на то, что Вася таки утонет. Перед его мысленным взором проносится некая симпатичная жгучая дама, и Вася с ней возится на смятых простынях. Дверь в комнату приоткрывается, туда заглядывает девица лет 14, не очень взрослого вида. Когда она увидела сцену в койке, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Взрослая женщина, которая суетится под Васей, открывает глаза, видит девочку и подмигивает ей. Девочка вежливо улыбается и продолжает смотреть до тех пор, пока эта картинка, движение на которой всё ускоряется – дело идет все ближе и ближе к кульминации, – не смывается водой: это Вася с головой погрузился в воду в своем океане. Видно, что он погружается все глубже, слой воды над ним все толще и мутнее. Но он снова видит ту взрослую женщину и ту же девочку рядом с ней – и вот изображение это сквозь воду дрогнуло, и слой воды становится все тоньше и тоньше, и вот уже снова Вася на поверхности, где свежий морской ветер и солнце. Он продолжает плыть, и берег медленно, но неуклонно приближается. И тут он поворачивает голову и видит черные быстрые плавники, которые быстро приближаются. Это стая акул, которые спешат к нему! У Васи делается страдальческое лицо. «Не понос, так золотуха», – шепчет он. А в это же время на берег вышла стая черных псов, стала на пригорке и завыла – и сразу же акулы развернулись и ушли обратно в океан. Вася продолжает плыть, приближается – и наконец Вася выходит из воды и падает на песок. Он измученный, он тяжело дышит и хрипит. Негр-таксист подбегает к нему, наклоняется. Вася шевелит губами.

– What? – спрашивает негр, скривив губы, – у него напряженное лицо, он хочет разобрать слова.

– Мудила. Water, ёб твою мать! – хрипит Вася. Негр на полусогнутых бежит к машине и несет оттуда черную пластиковую бутылку. Вася пьет. У него счастливое лицо. Он улыбается, лежа на песке. Негр подает ему прикуренную сигарету. Вася затягивается и начинает кашлять. – Что ж за дрянь вы тут курите? Волосы, что ли, любимой женщины? Откуда рвете-то?

И снова кашляет. Среди этого приступа кашля он начинает говорить, он пытается что-то сквозь кашель сказать своему негру, тот не понимает. Вася указывает рукой в сторону. Негр оглядывается и видит здоровенного черного же кобеля, который подошел к Васиным вещам, кучей сваленным на песке, покопался в них лапой и вытащил Васину бейсболку, взял ее в зубы и не спеша пошел прочь.

Вася отошел от кашля, он хрипло орет:

– Сука! Стой! Э-э-э… Bitch!

– I’m afraid it’s not a bitch, it’s a male dog, – отвечает негр.

– Эй, come on, stop him! – орет Вася. – My бейсболка! Kill the beast! Это же ручная работа! Мне жена там вышивку сделала!

Кобель поворачивает добычу в кадре к нам, и видна эта вышивка: золотыми нитками вышиты слова «Люблю Васю».

Но негр испуганно качает головой, он не хочет связываться с кобелем и объясняет это на словах, но уже не на английском, а на каком-то из экзотических африканских языков. Вася пытается встать и побежать за кобелем, но тут же шатается и падает. Ему надо еще отдохнуть.

Он вспоминает о случившемся и удивляется:

– Как же это я так выплыл? Это просто чудо.

Черный шофер объясняет ему на ломаном английском:

– Ну, мистер, тут все просто.

– Что просто?

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Вася испуганно и недовольно спрашивает:

– А почему это вдруг меня должны повесить? С каких таких херов?

– Ну это я так, для примера. Не повесить, а, допустим, порвать на куски.

Вася ежится. Ему не очень уютно. И так тошно, а тут еще этот со своими идиотскими рассуждениями.

– Надо бы отдохнуть, прийти в себя после всех этих ужасов, отвлечься как-то… – решает Вася. Он пришел в себя, оделся и велел негру ехать в публичный дом.

Там Вася берет черную проститутку и поднимается с ней в номер. Она раздевается.

Она черная как смоль. Вася смотрит на нее внимательно. Перед его мысленным взором проносится он сам, семилетним мальчиком в старинной школьной форме, и что тут очень принципиально и важно, на чем задерживается его внимание, – у него черный-черный ранец и черные-черные блестящие сапоги. Вася вздрагивает, ежится. Но все-таки подходит к бляди и берет ее за грудь. Они ложатся в койку, и Вася, лежа на спине, рассказывает ей что-то без звука, под какую-то тревожную африканскую музыку, которая доносится издалека. Дама кивает. После появляется на десять секунд звук, и мы слышим слова по-русски:

– Я думал, что такого я этой суке не прощу.

Дама кивает, и звук снова пропадает. Вася умолкает, залезает на даму. Через какое-то время спрыгивает с нее с диким криком: та ему расцарапывает спину, как бы нечаянно, до крови.

Вася, размахивая окровавленной рукой, ее попрекает:

– Ну разве нельзя как-то по-человечески? Господи, как же мне все это надоело! Ну неужели нельзя по-людски?

Вася одевается и достает из сумки матрешку. И дает ее черной. Та злобно ухмыляется, откидывает руку с Васиной матрешкой и орет:

– Fuck you, Russian!

Вася довольно смеется. Он открывает матрешку, а там внутри 100 долларов.

Блядь улыбается и забирает сотку.

Вася выходит из публичного дома и садится все в то же такси, которое везет его в аэропорт. Там в ларьках он покупает три бутылки виски и куклу Барби черного цвета. Дочке в подарок.

Вася летит в самолете. Там же летит экипаж русского траулера, который поменяли в Африке. Люди болтались в море полгода и теперь не могут заново привыкнуть к цивилизованной жизни. Они еще в Африке, в аэропорту, напились, орали там и кидались бутылками. А в самолете продолжили. Они из украинской глубинки, им из Москвы еще на поезде пилить. В самолете они продолжают орать друг другу что-то через весь салон, передают бутылки из конца в конец. Один пристал к негру, а их полно в самолете, они летят самым дешевым самолетом – русским:

– Эй ты, а ну выпей с братвой!

– I don’t understand.

– Пей, сука, ты что, тварь, русским матросом брезгуешь, обезьяна?!

Негр снова что-то бормочет.

– Пей, блядь, а то убью! – Матрос протягивает негру стакан водки, налитый всклень, и делает свирепое лицо и замахивается. Негр отшатывается. И после берет в руку стакан и отхлебывает. – Пей до дна, гад! – Матрос жестом как бы опрокидывает воображаемый стакан. Негр выпивает его, давясь, – и тут же убегает в сортир. Матрос успевает дать ему пинка на ходу и громко хохочет.

В общем, полет был непростой. Утомительный.

Наконец Вася прилетает в Шереметьево.

На него через стекло холодно и молча смотрит пергидрольная девушка-пограничница, смахивающая на дешевую блядь, с испитым лицом, с прыщами на нем. Вася улыбается и говорит ей с наигранной нерусской ласковостью:

– Добрый день.

Она поднимает голову от паспорта и с ненавистью смотрит на него. После отдает паспорт, и Вася, похмельный и недовольный, идет по залу с низеньким потолком, с подслеповатыми лампочками. Он при этом бормочет:

– Блядь, и это лучший аэропорт страны! Самый богатый! Какое убожество… А народ-то злой какой. Как там? Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак. Хотя нет, и собак что-то я не очень. Может, кошек начать любить? Не, кошки – это мелко. Там и до мышей доебемся…

Наконец Вася приезжает домой на битом старом «жигуле», за рулем кавказец. Он живет в хрущевке ближе к окраине, квартира – двушка, судя по неухоженности и обилию случайных, бессмысленных предметов, похоже, съемная. Вася обнялся с женой, поцеловал дочку. Обе улыбаются, но потом, когда он отвернулся, у обеих сделались суровые лица, и они за его спиной переглянулись. Вася идет в санузел и там – внимание – залезает в черную ванну. Приняв ее, он проходит на кухню, там жена, которая отправила дочку спать, а также салат оливье, порезанная колбаса и бутылка водки. Жена в белье из секс-шопа, Вася одной рукой ест и пьет, а другой ухватывает жену за тело, глаза бегают, он не разрывается между своими желаниями: то ли выпить и закусить, то ли быстрей в койку. Жена свободной от Васи рукой берет пульт, и бежит по каналам, и останавливается на порно. Там немецкие блондинки стонут под неграми.

– О, а это что?

– А я кабель провела.

Она щелкает дальше и наконец останавливается на канале, где черные кобели трахают даму. Идут титры: по материалам сайта «Как сношаться с кобелями, чтоб не покусали». Кобель кусает даму, увлекшись, она орет. Вася с женой смеются. Вася смотрит дальше на кобелей и все-таки морщится. После они идут в койку, Вася тащит туда же недопитую бутылку водки… Они предаются восторгам любви. Потом пьют дальше, начинают новую бутылку.

Утро. Светло. Вася встает. Жена смотрит на него с ненавистью.

– Ты чё?

– Сам знаешь.

– Что я знаю? Кончай.

– Нет.

– Ну!

– Я сказала «нет», – говорит она железным голосом. Она смотрит на Васину грудь, на которой на гайтане крестик. – Ты же обещал!

– Что обещал?

– Снять.

– А, ты опять за свое! Ну перестань. Ну выкинь ты эту дурь из головы.

– Нет. Все.

– Что все?! Ёб твою мать, ну что все? Какого хера? Ну прекрати же ты! – Он орет, он страшен со злым лицом, он растрепанный и похмельный. Она встает с кровати, мелькнув голым телом, и хочет выйти из комнаты. Вася вдохновился и ухватил ее за талию. Она отталкивает его руку. Он тянет ее к себе все равно. У нее спокойное ровное лицо. Она стоит голая равнодушно и говорит: