Текст книги "Книга, которая пишет меня"

– «Да нет, я не сразу принял монашество, я же пять лет жил с ними, присматривался, не врут ли, не скрываются ли. Постриг принял два года назад», рассказывал Отец Серафим 32 лет.

Мои многие друзья и даже близкие мало что знают о монашестве, как, впрочем, и я, но ребята многие считают, что монахи – это очень слабые люди, что ушли от Мира, от безысходности и т. д. Пытаются выставить их в дурном свете. В то время как сами идут по тропке «коллективного бессознательного», делая многое, не зная для чего, так кто в итоге бежит то? И от себя ли, или к себе, или к Богу?

– «Ну что, женщину не хочется?», спокойно спросил Отец Серафим, он имел в виду женитьбу, и так далее.

Мне хотелось спросить его о том же, но это был слишком обывательский вопрос с моей стороны, к тому же ответ я уже знал. Что для них это не мера Радости Жизни и не вся ее полнота.

Через час в храмик зашли три девушки, молодые, другие эпитеты к ним весьма подходят.

– «Это наши друзья»

Девушки, видимо, ехали с воскресной Литургии.

– « Я думал, в монастыре тихо, людей нет, никто не мешает, а тут их еще больше», смеясь, говорил Отец Серафим, указывая на девушек. Одна из них, как только зашла, рассказывала какую-то историю, не умолкая, просто трещала на грузинский манер. Я смотрел на нее, в то время как две другие были более скромны, одеты в черные юбки и балахоны, а та, что рассказывала, находилась в короткой юбке.

– «Она с Кахетии, любит выпить, видишь, разговор только про гулянки», Отец Серафим продолжал смеяться. Меня же завлекала речь, не часто можно услышать так чисто речь человека на другом языке «без других помех». Тут я задумался, влияет ли речь на определенном языке, к примеру, на ритмику сердца. Ну, допустим, что речь – это определенная интонация, вибрация, вызывающие определенные частоты дыхания и т. д. Так вот, есть ли зависимость от того, на каком языке мы говорим и на наши внутренние импульсы сердца и других органов. Если кратко. Вы так же считаете, что смотреть на девушку, которая в короткой юбке тараторит что-то и думать, глядя на нее о сердечных колебаниях и взаимосвязи речи это сумасшествие? У всех свои тараканы.

Что ж говорить о монашестве. Это определенная Жизнь, где есть свои огромные ступеньки развития. Где своя многогранность, свои трудности, изъяны. Я все еще размышлял в голове, что если уж «рвать с Миром», то полностью без остатка, без айфонов в черной рясе, без друзей и близких, без бытовой расположенности, хотя это, опять же, ступенька исихастов и пустынников, которая нам в большинстве не достижима. Мы же сейчас проросли в этот Мир.

– «Ну, домой то когда приедешь?» Отец Серафим ранее сам ответил на этот вопрос, когда рассказывал про одного монаха, рядом с которым он почувствовал, что оказался дома. Мне это близко, Дом – это когда рядом человек, с которым так чувствуешь себя. Дом – это когда в Сердце Мир. Дом – это состояние внутреннее. Дом там, где Мама, где Близкие и Родные.

– «Ну поезди еще. Но на вопросы не ищи логического объяснения, это нельзя узнать, можно только почувствовать. Нашему настоятелю не знаю, за что так везет. Наш монастырь самый сумасшедший в Мире. Все мы там трудные дети. С улицы. Вот он из нас Людей делает. В Тбилиси у нас детский монастырь, куда молодые мамочки приносят новорожденных и оставляют, когда детки подрастают, некоторые родители их опять забирают. Редко очень. Сейчас трудные мамы знают, что это место, где им могут помочь, что могут не убивать абортом, а оставить свое чадо тут, в монастыре. А трудности ты должен притягивать как магнит, без трудностей нет смысла, когда легко все.»

После обеда, одевшись почти во все, что у меня было, передав иконку Серафима Саровского Отцу Серафиму, начал спуск по ущелью Дарьял.

– «Передай, привет Отцу Серафиму от двух рыжих монахов из Грузии, если доедешь к нему»

Перед спуском я опустил седло до упора вниз, чтоб сместился центр тяжести и велосипед был бы более устойчивым на скользком асфальте. Год назад, 23 октября 2013 года, мне уже доводилось ехать по этой трассе, тогда я жутко мерз, хоть и не было дождя и снега, в этот раз я переживал из-за снега и ветра, но ехать было тепло и сухо.

Через два часа, у вагончика в 8 км от границы, на монастырской ферме, добрым расположением приветствовал меня дядя Ваджо:

– «Игорек, молодец, приехал». Год назад я так продрог, что подъехал погреться к этому вагончику и тут и остался на трое суток. Как оказалось, тут находится монастырская ферма. В этот раз я волновался, потому как за год могло многое поменяться, могли сменить состав трудящихся, да и ферму перекочевать.

Сперва я едва узнал дядю Ваджо, но он просто сбрил бороду и находился только в усах.

17 ноября 2014, граница между Грузией и Россией

Дядя Ваджо хвалился мне, что в этом году ему купили доильную машинку и теперь его руки страдают меньше, потому как аппарат делает всю «работу» сам, не утомляя коров и его. Мне сразу вспомнились эти мифы радикальных любителей о том, что доильный аппарат сильно вредит коровам. Еще вчера вечером я управлялся со скотиной на пару с дядей Ваджо:

– «Они уже так привыкли к аппарату, что сейчас, если их руками начать доить, они не дадут молока. Аппарат устроен так, что как будто теленок ей вымя сосет. А ну давай суй палец, сам убедишься». Я убедился на своем пальце, аппарат нежно сжимал и разжимал его. Неудивительно, что коровам более приятен аппарат, нежели жесткие руки человека, для них это как расслабляющий массаж. Так что с мифом ортодоксальных фанатиков покончено.

На ферме я занял сразу же свою нишу, мне доверили кормить однонедельных телят. Трехлитровая банка, сооруженная в виде соски, из которой они сосали теплое молоко, а потом резвились от удовольствия. Коты мяучили в стайке и ждали, когда мы закончим дойку, чтоб напиться молоком. Все ждали молока! День на ферме не из простых, к зиме темп, конечно, снижается, потому, как коровы дают молока значительно меньше, а многие и совсем по причине беременности не доятся. Сейчас хозяйство на дяде Ваджо и послушнике Давиде, периодически приезжает настоятель монастыря Отец Вахтанга, молодой он совсем, около 32 лет. Я смотрю на него, и мне видится в нем воин. «Лицо» настоящей Веры!

– «Егор, Слава Богу, корова нашлась, а то как отцу в глаза смотреть, я хоть и его в два раза старше, но какое я право имею, чтобы корова потерялась, он же Богу Служит» Дядя Ваджо, рассказывал о том, что одна из коров пришла спустя только полтора суток. Сейчас тут 18 доильных коров. Еще 18 не доятся. 9 породистых собак, свиньи, козы, ондатры.

Дядя Ваджо передал мне рецепт приготовления сыра, который готовится из свежего молока, я записывал все подробности и указания. Сыр мы готовили уже к полуночи. Спать легли уже после полуночи. Работы тут очень много. Летом еще больше. Подъем ранний. Но мне, как гостю, поблажки, конечно же, были, но я стараюсь помогать, чем могу, и вникать в работу, что дается мне очень легко, потому как все навыки по хозяйству, были мной получены еще, когда жил в деревне.

Днем приехал Отец Вахтанга, вместе с дядей Ваджо они подковывали лошадь. Я со вниманием еще до подковки расспрашивал дядю Ваджо о том, как это делается, на сколько хватает подковы и так далее. А сейчас видел все своими глазами. Лошадь стояла смирно, потому как заранее получила немного соли и несколько ударов палкой. Подковы крепятся на гвозди-шпильки, которыми пробиваются краешки копыт, лошадь совсем ничего не чувствует, это сравнимо с тем, если мы бы себе на длинном ногте сделали бы прокол. Еще один миф треснул для меня, может, и для вас.

– «Бросай собакам, знаешь, как они любят их», дядя Ваджо дал мне состриженную часть копыта лошади, которую стоило мне бросить, как собаки тут же ее принялись грызть.

Погода сменилась, сегодня не менее семи раз туман стягивался с равнины и уходил с большой скоростью на перевал, превращаясь там, наверху, в большой снег.

К вечеру мы подоили коров и принялись делать сыр, после 22—00 приехал дядя Вахтанга, мы разгрузили муку. Я всегда смотрю на него и думаю: «Он ведь, наверное, и не спит совсем». Для меня это большое Таинство, вся эта жизнь «настоящих монахов», мне кажется, хоть и со своим взглядом, но сложно хоть чуточку представить, как строится их Жизнь в Служении Господу Богу.

Мои друзья, а может и не друзья, постоянно порочат личности монахов, называя их бегущими от жизни, от семейной жизни, от радости своих детей. Я же смотрю на многих монахов и вижу, что их жизнь более полна всеми этими радостями. Лишь малая часть из нас может принять детей, не рожденных от себя, и принять их как своих родных. Это ли не сила? В монастыре Форпост у монаха более 100 приемных детей. Это ли эгоизм и бегство от жизни? Так может это мы выбираем очень узкую сторону эгоистичной Жизни, где стремимся осчастливить себя и инстинктивно или по рассказам продлить свой род. Меня просто всегда поражали те люди, которые настолько высокомерны и настолько знают, как правильно жить, что свою пропаганду и назойливость везде вставляют. Я, конечно, сострадателен к ним. Это же по большей части несчастные люди, без веры, фундамента, узкой направленности. Ну, вот как по совету Петра Мамонова, посмотрел на них с другой стороны и остыл. «Что с них, покуда ведут такую жизнь, ничего и не знают другого, ничего и не видели»