Текст книги "Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя"

Глава восьмая

Сближение русских войск к Ольтенице после дела 23 октября. – Отступление турок за Дунай. – Причины отступления. – Последовавшее за тем размещение русских войск. – Действия турок из Рущука. – Генерал-лейтенант Соймонов. – Турки занимают остров Макан и укрепляются на правом берегу Дуная, против Журжи. – Наши охотники на Макане. – Турки оставляют остров и укрепления. – Слободзейский отряд. – Действия турок из Никополя. – Положение страны от Веде до Ольты. – Сосредоточение турецких сил в Видине и Калафате. – Действия Мало-Валахских отрядов. – Дело полковника Баумгартена 19-го декабря.

Еще неизвестно было то нравственное влияние, которое ольтеницкая битва произвела в лагере Омер-паши; турки опять укреплялись около карантина и стягивали свои силы к Туртукаю, а потому князь Горчаков усилил отряд генерал-майора Павлова, расположенный при с. Ольтенице, уланским Герцога Нассауского полком с четырьмя орудиями конно-легкой № 9 батареи; у селения Будешти сосредоточил десять батальонов 12-й пехотной дивизии, три батареи 12-й артиллерийской бригады, легкую 11-ю бригаду и шесть орудий Донской № 9 батареи, а к с. Добрени, где уже находился 4-й стрелковый батальон, отправлен Бугский уланский полк с 4 орудиями конно-легкой № 9 батареи. Кроме того, князь Горчаков приказал генерал-адъютанту Анрепу направить из слободзейского отряда 6 батальонов пехоты и одну пешую батарею в Негоешти, куда шел из Браилова и батальон Камчатского полка. В Слободзее же оставлен был генерал-майор Богушевский с 10 эскадронами и конно-легкой № 7 батареей, для охранения наших сообщений, на случай покушения неприятеля от Гирсова и Силистрии.

Между тем, получены были известия, что турки, стянув силы свои к Дунаю и укрепившись, с одной стороны, в Ольтенице, с другой, в Калафате, устраивают переправу против Силистрии, в намерении перейти через Дунай в нескольких пунктах, а потому необходимость требовала нового передвижения войск и числительный недостаток их заменить неусыпной деятельностью.

Генерал-майору Энгельгардту предписано было, во-первых, усилить крейсирование против Гирсова, во-вторых, один из полков 2-й бригады 15-й пехотной дивизии с батареей направить в Слободзею, в отряд генерала Богушевского. Генерал-адъютант Лидерс должен был подкреплять отряд генерала Энгельгардта и, в случае действия неприятеля от Силистрии на Слободзею, соединить около Браилова сколько можно более войск, принять непосредственное начальство над всеми отрядами, около этого пункта расположенными, и действовать против неприятеля, если бы он решился наступать от Силистрии или Гирсова во внутрь края. В этом случае, часть войск, расположенных между Будешти и Ольтеницей могла действовать на сообщения турок.

Обращая особое внимание на действия Омер-паши против Ольтеницы, князь Горчаков перевел, 29-го ноября, главную квартиру вверенных ему войск из Бухареста в с. Будешти, откуда предписывал генералу Павлову, в случае нападения неприятеля в значительных силах, стараться заманить его к с. Негоешти.

Русские войска с нетерпением ждали дальнейших действий турок из ольтеницкого карантина. Казалось, ожидания готовы были осуществиться: с 27-го октября заметно было особенное движение в турецком лагере; в ночь, два батальона турецкой пехоты переправились с острова на левый берег, против устья Аржиса и расположились, под покровительством своих батарей, близ Аржиса, а 28-го октября переправилась из лагеря, находившегося при Туртукае, значительная часть кавалерии. Прошло еще два дня, но турки ничего не предпринимали. Войска наши, усиленные и ободренные прибытием своего главного начальника, рвались к бою; ожидали, что их поведут к атаке ольтеницкого укрепления и позволят выгнать турок с правого берега Дуная, как вдруг узнали, что 31-го октября неприятель зажег карантин, взорвал два фугаса впереди ретраншемента, уничтожил мост, им же устроенный на реке Аржисе, и поспешно удалился на правый берег Дуная, удержав сначала за собой укрепленный остров и мыс правого берега Аржиса, при впадении этой реки в Дунай, а на другой день удалился с мыса и, впоследствии, покинул сам остров.

Спрашивается, что могло заставить Омер-пашу оставить эту крепкую позицию? Если бы даже он хотел начать наступательное движение внутрь страны с другого пункта, с Калафата, Силистрии, Никополя или, наконец, Рущука, где, как увидим ниже, турки сильно укреплялись и занимали Дунайские острова, то и в этом случае для него необходимо было удержать за собой ольтеницкую позицию, которая постоянно бы озабочивала командующего русскими войсками, развлекала его внимание и заставляла бы держать у Ольтеницы значительную часть войск, и без того, по необходимости, раздробленных на большом пространстве, или решиться на атаку, чтобы выбить неприятеля за Дунай. Несмотря на всю выгоду своей позиции, на числительный перевес войск и присутствие самого Омер-паши со многими европейскими офицерами, турки не решились оставаться по сю сторону Дуная, ввиду наших войск. Конечно, ольтеницкая битва имела влияние на их отступление, но, с другой стороны, быстрое движение князя Горчакова к Будешти и генерала Лидерса к Браилову заставило Омер-пашу заботиться о собственном отряде. Не так рассуждают французские панегиристы Омер-паши. Герен[39]39
  «Histoire de la dernière guerre de Russie (1853-1856) etc. par Léon Guérin, Historien de la marine etc. Paris. 1859 (deuxième édition).


[Закрыть], выставляя ольтеницкое дело как блистательную победу турецкого мушира, присовокупляет, что он уже готовился к движению на Бухарест, куда ему «открывался путь», но, что австрийские политики заставили его очистить левый берег Дуная; а не далее, как через несколько строчек говорит, что турки продолжали укрепляться в Калафате, забывая, что Калафат тоже на левом берегу и если бы венский кабинет требовал очищения валахского берега, то именно в Калафате, где пребывание большей части австрийских эмигрантов-революционеров очень беспокоило его соседством с Венгрией и Трансильванией. Турки беспрестанно и во многих местах пытались перейти и укрепиться на левом берегу Дуная, но им препятствовали штыки и пушки, а не дипломация, столь снисходительная к ним со стороны европейских держав.

После отступления турок за Дунай, нечего было уже опасаться внезапного нападения их, а потому князь Горчаков, не желая подвергать войска напрасным лишениям на тесных квартирах около Будешти, разместил их на пространстве от Ольтеницы до Бухареста, куда и сам возвратился 3-го ноября. Равным образом, и генерал Лидерс оставил дальнейшее движение войск к Браилову и расположил их в том порядке, в каком они находились прежде.

Попытки турок перейти Дунай из Рущука имели еще менее успеха. Здесь начальствовал отрядом генерал-лейтенант Соймонов.

Соймонов, к несчастью, слишком рано павший на поле битвы, принадлежит к тем людям, которых память дорога русской армии, и потому мы должны посвятить ей хотя несколько строк.

Соймонов приобрел военную опытность еще в польскую войну 1831 года; храбрый, хладнокровный в деле, чрезвычайно точный в исполнении своих обязанностей, безукоризненно честный, он заботился с редкой попечительностью о вверенных ему войсках и был любим своей дивизией, одной из храбрейших дивизий русской армии. Генерал-лейтенант Соймонов, родом из дворян Тамбовской губернии, поступил в Дворянский полк в 1815 году и с производством в офицерский чин через два года, на 17-м году, определен в Малороссийский гренадерский полк (что ныне гренадерский фельдмаршала графа Румянцева-Задунайского). Впоследствии служил в лейб-гвардии Павловском и Измайловском полках. В 1851 он был назначен начальником 10-й пехотной дивизии, в которой и оставался до своей смерти.

Всем памятна еще славная смерть Соймонова. В инкерманском деле, 24-го октября, при большой вылазке из Севастополя, он был ранен смертельно в живот и на другой день, утром, скончался на 53 году своей жизни. Тело его погребено в Симферополе.

Турки производили большие работы на правом берегу Дуная около Рущука; на возвышенном кургане, в расстоянии 1200 саженей от Журжи, они устроили батарею и 27-го октября вооружили ее пятью крепостными орудиями, а несколько левее острова Макана воздвигли и вооружили четырьмя орудиями редут. Под покровительством его и густых туманов, они успели занять сам Макан, переправили туда с правого берега Дуная значительную часть войска и начали строить на западной оконечности острова земляные укрепления.

Генерал Соймонов решился воспрепятствовать турецким работам. Отряд его был расположен в 8 верстах от Журжи, в крепкой позиции у с. Фратешти. 28-го октября он отправился к берегу Дуная с Томским егерским полком, 8-ю батарейными орудиями, одной конной батареей и дивизионом гусар. Утренний туман скрывал его движение. Пешая батарея, спустившись с гребня высот, выстроилась против середины острова; между тем конная, подскакав к самому берегу, снялась с передков против правой оконечности острова. С обеих батарей, почти одновременно, был открыт сильный огонь. Турки отвечали со всех Рущукских батарей и из крепостных орудий, поставленных на кургане против Журжи; но ядра этих последних не долетали до города. Канонада продолжалась несколько времени. Следствием ее было то, что большая часть турок, находившихся на острове, бросилась в лодки и отчалила от берега, другая искала спасения в густом лесу; работы турецких укреплений прекратились и, хотя турки показывались, впоследствии, из чащи леса, однако, встречаемые огнем штуцерных Томского егерского полка, поставленных против острова, опять скрывались.

Мы уже сказали, что при открытии военных действий войскам нашим строго воспрещалось переступать на турецкую территорию, что ставило нас в безвыходное положение: мы не только не могли преследовать нападавшие на нас неприятельские войска, но часто оставались в неизвестности относительно их расположения и могли быть застигнуты врасплох; а потому князь Горчаков испросил разрешение Государя Императора дозволить, хотя незначительным партиям казаков или охотников производить частные розыски за Дунаем. Пользуясь недавно полученным разрешением, отправились, после сильной канонады против острова Макана, на пяти лодках охотники, в числе 83 человек с четырьмя офицерами (поручики: Чиплинский и Хабарев, подпоручик Бабарыкин и прапорщик Пржеславский), под прикрытием нашей артиллерии. Несмотря на перекрестный огонь неприятельских батарей, лодки достигли Макана. Охотники смело и быстро взлезли на обрывистый берег, осмотрели часть острова, гоня повсюду перед собой неприятеля, который оставил до 20 тел, не успев, по обыкновению, унести их с собой, и благополучно возвратились назад. Турки оставляли остров, когда мы открывали по ним сильный артиллерийский огонь и опять являлись на нем, когда огонь стихал; но они едва осмеливались показываться из-за опушки леса, опасаясь действий наших штуцерников; работы их нисколько не подвигались вперед.

Между тем, неприятель строил батарею на покатости берега Дуная между островами Чароем и Маканом. С нашей стороны, с 5-го на 6-е ноября, устроены были батареи на 4 орудия против острова Макана; приготовлены плоты для наведения моста через рукав Дуная между островами Чароем и Журжей и 21 гребных судов, на которых могло поместиться 210 человек; гребцы обучены из рядовых.

Бдительность отрядного начальника приводила в отчаяние турок; они не могли показаться на острове вне леса, ни одна лодка не проскользнула мимо Макана и Чароя к Рущуку, ни одна ночная высадка на левый берег не удавалась: открываемые нашими часовыми, турки быстро обращались назад. Убедившись, наконец, в бесполезности всех своих покушений с этой стороны, они, 13-го ноября, свезли с батарей орудия, а 15-го числа переправили с острова на правый берег Дуная пехоту. Таким образом, Макан был совершенно очищен от неприятеля, и сам лагерь, находившийся против острова, был снят; турки ушли в Рущук. Наконец, и пароход, скрывавшийся так долго за Маканом, успел уйти темной ночью.

С этих пор до конца 1853 года, турки ничего не решались предпринимать из Рущука. Генерал Соймонов, воспользовавшись первым удобным временем, когда Дунай несколько очистился от льда, послал на о. Макан отряд, состоявший из двух рот, которые в течение нескольких дней срыли укрепления, возведенные неприятелем и разрушили шалаши и землянки; судя по ним, можно было полагать, что на острове находилось до 2,000 турок.

Мы оставили слободзейский отряд, под начальством генерал-адъютанта Анрепа-Эльмпта, в Калараше. Он состоял из Вознесенского уланского, Люблинского егерского полков и двух батарей 15-ой артиллерийской бригады. Турки не тревожили этот отряд и никаких покушений к переправе через Дунай не делали; тем не менее, генерал Анреп-Эльмпт, для усиления каларашской позиции, устроил ложементы при подошве берегового уступа. Лесистый остров на Дунае оставался занятым турецким лагерем. После того, как наш пароход «Прут», подойдя к Гура-Яломице, остановился и открыл артиллерийский огонь по лагерю, расположенному на правом берегу Дуная, турки устроили батарею из 2 орудий против острова Константинова.

На пространстве от Мачина вверх до Гирсова, а равно на островах, образуемых на этом пространстве множеством рукавов Дуная, неприятель делал довольно часто покушения, но они ограничивались ничтожной перестрелкой с валахскими пикетами или угоном нескольких овец. 7-же ноября граничары пикетов Салтовы и Вериги допустили турецкие лодки на ближайший выстрел и, встретив их ружейным залпом, прогнали с уроном и потопили одну лодку.

14-го ноября укрепления каларашской позиции были окончены; войска размещены по квартирам и в землянках. Генерал-адъютант Анреп-Эльмпт уехал в Бухарест, и командование отрядом поручено было генерал-майору Богушевскому.

Из Никополя турки часто беспокоили наши отряды. Перед Никополем и в устье р. Боли постоянно находилось от 50 до 70 лодок, так что турки всегда могли переправиться в значительных силах через Дунай; 3-го октября они вышли на левый берег в числе 1,500 человек, с двумя орудиями. Командир Донского казачьего полка № 37, подполковник Шапошников, немедленно прибыл с резервными сотнями из с. Пятры в г. Турно, но неприятель, успев сжечь три валахских пикета, частью уже ушел на правый берег, а частью держался еще в садах и лесу между устьем р. Ольты и турнской плотиной. Казаки спешились и заняли опушку леса, – турки бросились к лодкам и поспешно отплыли к правому берегу. В этой схватке поймали турецкого агента, приезжавшего в г. Турно с намерением возбудить жителей против местных властей.

В западной части Большой Валахии, между реками Веде и Ольтой, оставалось все спокойно. Хотя сделаны были поиски с нашей стороны на деревни Росту тремя сотнями казаков и двумя дивизионами гусарского генерал-фельдмаршала князя Варшавского полка, выдвинутыми к селу Быйлешти для поддержания казаков, но казаки нигде не встретили неприятеля, ни здесь, ни на острове Вардыни, ниже Систова.

Главные действия турок сосредоточивались в Видине и Калафате.

В последней половине ноября в Калафате, обнесенном двойным рядом укреплений, находилось уже до 21,000 турецкого войска, из числа которого только около 1,000 иррегулярного; кавалерии было 7 полков; орудий 52. На острове, против Видина, возвысились четыре батареи с тремя орудиями на каждой; при них было 500 человек арнаутов. У Видина стояло множество лодок, которые, вместе с буксирным пароходом, были в постоянном движении между Видином и Калафатом. Неприятельские посты были выдвинуты в селение Пояры и Голенцы-Комани; в первом находилось 200, а во втором 400 человек.

Слухи носились, что турки ожидали только прибытия в Калафат Сулеймана-паши из Видина с 5,000 пехоты, чтобы двинуться в Крайово.

Русские войска, наблюдавшие за неприятелем в Малой Валахии, были расположены, под начальством генерал-лейтенанта Фишбаха, в Крайове. К сожалению, в отряде не было хороших лазутчиков[40]40
  Из неизданных записок генерала Менькова.


[Закрыть], которые обходятся дорого, а потому и не имели точных сведений о движениях турок; отсюда является некоторая разобщенность наших действий в Малой Валахии. Авангард был выдвинут в Радован. Флигель-адъютанту полковнику князю Васильчикову, – которому впоследствии суждено было занять такое славное место в числе героев Севастополя, – поручен был незначительный отряд, состоявший из 3 эскадронов кавалерии и 2½ сотен казаков, с тем, чтобы производить беспрестанные поиски и нападения на турецкие партии в различных направлениях к Калафату и лишать их таким образом возможности пользоваться продовольственными средствами края. Действуя в качестве партизана, полковник Васильчиков не должен был оставаться на одном пункте, чтобы не подвергнуться опасности быть обхваченным и отрезанным значительными силами неприятеля.

Положение наших летучих отрядов и казацких разъездов было тем затруднительнее, что они встретили недоброжелательство и противодействие со стороны местных жителей, особенно в деревнях близких к Калафату. Валахские выходцы, участвовавшие в революции 1848 года, подстрекали жителей обещаниями, которых, конечно, ни они, ни Порта не желали и не могли исполнить. Легковерные валахи увлекались несбыточными надеждами, покровительствовали турецким агентам и уведомляли их о движениях русских отрядов и расположении главных сил.

Тем не менее, однако, князь Васильчиков не давал покоя туркам. Есаул Афанасьев, находившийся по приказанию его с 2½ сотнями казачьего № 38 полка в Быйлеште, получив известие, что турки в значительном числе пришли в с. Негою и нагружают на подводы ячмень и муку, немедленно донес об этом флигель-адъютанту Васильчикову, находившемуся с гусарами в с. Чарое, а сам двинулся на с. Росту с тем, чтобы отрезать туркам отступление на Пояну.

Турки, в числе 500 человек, выступили из с. Росту навстречу казакам; авангард их атаковал хорунжего Крохина, стоявшего с 25 казаками на дороге из Росту в Сян; но сотня Померанцева подоспела к нему на выручку, а есаул Афанасьев двинулся на неприятеля с фронта. Завязалось дело. Афанасьев, видя превосходство неприятеля, стал отступать на Быйлешти с целью навести его на наших гусар. Турки преследовали казаков и, разделив свою регулярную кавалерию на две части, хотели обхватить их с обоих флангов. Есаул Афанасьев, предупредив это движение, кинулся с одной сотней на правый фланг турок, а Померанцев с 1½ сотнями на левый. Турки не выдержали атаки и бежали; казаки преследовали их около 2 верст, пока не увидели выступавшее из с. Пояны навстречу бегущих подкрепление. Казаки остановились; вскоре явился к ним полковник князь Васильчиков с дивизионом гусар, прибывших на рысях. Неприятель поспешно ушел в с. Пояны. Наступившая темнота ночи прекратила преследование.

В этой стычке турки потеряли около 20 человек убитыми и значительное число раненых; с нашей стороны убиты 2 и ранено 5 казаков.

Князь Горчаков, усилив Мало-Валахский отряд, поручил (26-го ноября) генерал-адъютанту графу Анрепу-Эльмпту временное над ним начальство. Граф Анреп, по приезде своем на место, нашел всю страну около Калафата взволнованной. Валахские выходцы Аполоний и Могера, деятельные участники революции 1848 года, возмущали жителей придунайских деревень от Четати до Груи, которые явно не повиновались местным властям, грабили и даже захватили нескольких греческих купцов в с. Груе и отправили в Калафат. Должно заметить, что поселяне в Малой Валахии более воинственны, чем в Большой Валахии; дух мятежа и непокорности еще не уничтожился после революции 1848 и 1849 годов и готов был пробудиться при первом удобном случае. Жители с оружием в руках восставали против русских и помогали военным действиям турок; сами разъезды турецкие показались между с. Модлавитой и ст. Скрипетул, а потому генерал-адъютант Анреп отрядил генерал-майора Бельгарда с двумя батальонами Тобольского пехотного полка, эскадроном гусар и несколькими драбанцами при 4 орудиях, как для усмирения некоторых деревень, особенно Сальчиа и Куммара, так и для осмотра страны вверх по Дунаю. Генерал Бельгард прибыл к Четати, прогнал партию турецкой кавалерии, отбил подводы с ячменем и скот, который гнали в Калафат. На аванпостах взяли в плен капитана турецкой регулярной кавалерии.

18-го декабря генерал-майор Бельгард двинулся с отрядом, состоящим из батальона Тобольского пехотного полка, взводом гусар, двумя орудиями и двумя сотнями драбанцев для усмирения деревень от Четати до Бранамты, потом на с. Престолу. В селении же Четати оставил командира Тобольского пехотного полка, полковника Баумгартена, с батальоном вверенного ему полка при 2 орудиях, одним взводом гусар и 25 казаками. На другой день по уходе генерал-майора Бельгарда, в 8 часов утра, турки, вероятно, извещенные местными жителями об этом движении, явились у с. Четати в числе до 3,000 кавалерии. Полковник Баумгартен вышел из селения, неудобного для обороны и расположился на картечный от него выстрел, на ульмской дороге, в крепкой позиции. Левый фланг его и тыл ограждались рвом, правый фланг примыкал к обрывистому берегу Дуная. 4-я гренадерская рота и штуцерные были оставлены в Четати для первой встречи неприятеля. Допустив его на ружейный выстрел, они сделали залп и потом, отстреливаясь, в совершенном порядке стали отходить к своему батальону. Турки кинулись за ними, но едва показались из селения, как были встречены картечными выстрелами. Прийдя в порядок, они пытались атаковать то правый, то левый фланг нашей позиции, но отбиваемые батальоном храброго Тобольского полка, всякий раз отступали. Тогда они явились в тылу отряда и послали к нему парламентера с предложением сдаться. Нечего и говорить, как было принято предложение! Турки ударили в наш тыл, но меткий огонь артиллерии и густой цепи застрельщиков, рассыпавшихся во рву и по валу, расстроил и этот план атаки. Оставив в тылу отряда человек 200, которые, спешившись, завязали перестрелку с нашей цепью, остальная часть неприятельской кавалерии снова пошла на наш левый фланг. Штабс-капитан Грицай с 4-ю гренадерской ротой выбил спешившихся турок из занимаемой ими позиции, а полковник Баумгартен отразил новую атаку турецкой кавалерии. Видя неудачу своих покушений, турки отступили через Четати, по направлению на Гунию и Модловиту. Полковник Баумгартен, по-прежнему, занял Четати.

По показанию жителей, турки лишились в этом деле, продолжавшемся около 4 часов, до 26 человек убитыми и ранеными. С нашей стороны легко ранен один обер-офицер.

Генерал-майор Бельгард, получив донесение, что полковник Баумгартен атакован, поспешил к Четати через с. Сальчию, отбирая дорогой оружие от граничар, и прибыл на место в 8 часов вечера. Турки уже успели уйти.

Дело 19-го декабря имело выгодное последствие: всякое сообщение с Калафатом деревень, лежащих от Четати вверх по Дунаю, прекратилось, и жители этого края принуждены были смириться и повиноваться местным властям.

На нижнем Дунае, турки не смели показываться на левый берег, но зато наши производили частые поиски на турецкую сторону. Так с 17-го на 18-е ноября от Картала отправилось в лодках 22 человека и, встретив партию турок в 40 человек, вступили с ней в рукопашный бой, причем неприятель потерял несколько человек убитых; остальные убежали. Ниже Исакчи казаки переправились в числе 26 человек, напали на неприятельский пост, истребили его и зажгли караульный дом; с нашей стороны при обоих поисках убит один казак и 8 ранено.

1-го декабря, по распоряжению генерала Лидерса, было произведено обозрение Мачина, как для того, чтобы высмотреть расположение батарей вокруг города, так и для уничтожения перевозочных средств неприятеля. Для исполнения этого назначены были, под командой генерал-майора Энгельгардта, пароход «Прут» с 4 канонерскими лодками и для поддержания флотилии две роты Замосцкого егерского полка, рота 5-го саперного батальона и два орудия легкой батареи, которые на пароходе «Ординарец» были перевезены на остров Бындой. Чтобы в то же время занять неприятеля в Исакчи, пост канонерских лодок у мыса Четала усилен, против самого города поставлена за бруствером батарея.

В 11 часов пароход и лодки подались ниже Мачина к неприятельской батарее, вооруженной семью орудиями 12 фунтового калибра и открыли сильный огонь; в то же время отряд наш действовал, с восточной стороны острова Бындоя, против турецкой пехоты, находившейся в ретраншементах, между городом и батареей.

При осмотре местности, генерал Лидерс лично убедился, что для уничтожения 30 неприятельских судов, разбросанных на большом пространстве, нужно было бы проходить под самым дулом неприятельских батарей, что, конечно, повлекло бы за собой большую потерю в людях и повреждение лодок, а потому он ограничился одной рекогносцировкой Мачина, неприятельских батарей и перевозочных средств, имеющихся при Мачине.

В этой рекогносцировке с нашей стороны ранено 11 человек нижних чинов, контужено 6; повреждения лодок ничтожны. Потеря турок состояла из 35 человек убитыми и 75 ранеными. Против Сатунова турки стреляли из 5 орудий в продолжение целого дня; с нашей стороны потери не было; у турок подбиты два орудия.

После рекогносцировки Мачина, генерал Лидерс нашел необходимым занять на острове Бындое кордон Рушава и устроить на нем редут. Все усилия турок вытеснить наших с острова были безуспешны и русские оставались на нем до тех пор, пока, наконец, усилившиеся морозы не сделали опасным дальнейшее там пребывание. 19-го декабря Дунай стал покрываться пловучим льдом и они могли быть отрезанными от сообщения с нашим берегом, а потому отряд был переправлен окончательно с Бындоя в Браилов.

К Мачину производились ежедневные поиски, а также по Георгиевскому гирлу и в другие места, с целью уничтожения перевозочных средств неприятеля.