Текст книги "Вырай. Книга 1"

Глава 15

Глаза больше не светились красным – только где-то в глубине зрачков остались алые сполохи. Нежить была мягкой, податливой, безумно холодной. Связали неумело, но крепко. Сычкова дрожащими руками обыскала пленницу, нашла в карманах билет на самолёт до Москвы, документы на имя какой-то двадцатипятилетней Ирины Корбут и странное кольцо густо-фиолетового цвета.

Перстень был таким горячим, что Марина не удержала его в руке и уронила в траву.

– Не надо никаких цацок здесь оставлять. Ещё найдёт кто-нибудь. – С этими словами Слава поднял украшение и сунул в карман.

– Тебе не горячо? – Сычкова удивлённо посмотрела на кузена.

Тот пожал плечами.

– Нет, кольцо как кольцо. Холодное.

– Как думаешь, почему оно светится?

– В смысле? – Слава достал перстень и стал вертеть его перед глазами.

– Да ты же сам видишь – как будто сердце бьётся.

Парень пожал плечами и опять спрятал колечко.

– Какое сердце, не трынди. Обычная бесцветная стекляшка.

– Ребята, хватит. Помогите лучше. – Максим, пыхтя, тащил парализованное тело.

Марина открыла калитку и выглянула. Людей на улице не было, вот только в доме напротив грохотала музыка и горел свет.

– Осторожно, Вакулины опять гудят.

– Так это хорошо, значит, никто из соседей наши крики не слышал! – Слава дёрнул дверцу багажника. Та с лёгким щелчком поддалась. Задумчиво глядя на чемоданы и дорожные сумки, парень добавил: – Девушка собиралась валить.

– Так, перетаскивай всё в салон. – Макс опустил упыриху на землю, облокотился на капот и попытался отдышаться, не обращая внимания на боли в груди. – Вячеслав, помоги.

– Да без вопросов, Андреич! – Коваль легко подхватил нежить и безо всяких сантиментов, грубо, словно мешок с картошкой, запихнул в багажник.

– Садитесь. – Учитель сел на водительское сиденье и завёл мотор. До осиновой рощи по полям ехать было всего ничего.

* * *

На берегу реки ветер совсем распоясался – раскачивал деревья, гнал по чёрной воде волны. В небе вновь появились тучи.

Машина мягко прошуршала шинами и остановилась рядом с рощей. Слава выскочил из салона и в первую очередь проверил пленницу. Та лежала всё так же неподвижно, тараща глаза.

– Слава, держи. Будешь чертить. – Бондаренко протянул обычный кухонный нож и схему, нарисованную на листочке в клеточку.

Схему нашла Марина. Ольга Васильевна, воодушевлённая «интересом» школьницы к мифологии родного края, прислала ей ещё кое-какие наработки. Девочка просмотрела письмо по диагонали – ей совершенно не хотелось забивать голову всякими сверхъестественными тварями, учитывая, что все они могли оказаться существующими на самом деле.

Но вот рисунок, подписанный как «Полесский защитный круг», привлёк внимание. В скобочках объяснялось, что предки использовали его для защиты от всякого лиха. Если нечисть оказывалась в круге, то она не могла выйти. Если внутри круга находился человек, то, соответственно, тварь не могла в него зайти.

Марине очень хотелось пообщаться с Инессой Геннадьевной. Но только тогда, когда и она, и друзья будут в безопасности. А как это устроить, если нужно убрать осиновый кол? С парализованной особо не поговоришь. «Полесская защита» – хороший выход.

Бондаренко поначалу был категорически против такого риска. Но девушка оказалась настойчива – она объяснила, что не сможет спокойно жить, не узнав, почему такое произошло именно с ней. К психологу с подобной проблемой не пойдёшь – так и у психиатра можно оказаться, а вот выяснить у виновницы как, зачем и почему – стоит. После фразы «психологическая травма на всю жизнь» преподаватель сдался.

Нашли хорошее место – четыре молодые осинки росли совсем недалеко друг от друга, между ними располагалась достаточно ровная площадка. Трава здесь практически отсутствовала, поэтому чертить было удобно. Макс развернул машину так, чтобы фары освещали нужное место, вытащил упыриху из багажника и уложил на землю между осинами. Слава стал рисовать круг, поминутно сверяясь с чертежом. Рисунок был двойной – снаружи просто кольцо, а внутри что-то, здорово напоминавшее орнаменты на старых рушниках.

В итоге Инесса Геннадьевна оказалась в самом центре. Слава придирчиво рассматривал свою работу. Марина достала из машины канистру бензина, подошла и стала рядом.

– Ну, готовы? – Макс сосредоточенно рассматривал пленницу. Ребята кивнули. Моментом прониклись все.

– Если что вдруг… В общем, я это… Мамке передайте, что Петя её мудак, пусть не смеет замуж за него выходить.

– Спокойно, Вячеслав. Сам ей завтра скажешь. – С этими словами Максим наклонился и резко выдернул осиновый кол.

Упыриха взметнулась над землёй и прыгнула на учителя. Вернее, попыталась – круг держал крепко. Марина ахнула и схватила Славу за руку.

– Отпустите, и я убью вас быстро. – Существо больше не притворялось живым, и голос потерял человеческие эмоции.

Марина сделала шаг вперёд и звонко выкрикнула вопрос:

– Почему ты мучила меня?

Тварь не ответила, только оскалилась и вновь попыталась прорваться сквозь круг.

– Отвечай. – Максим направил на Крокодиловну бутылку с зельем.

– Кто вас надоумил? Я же вижу, что вы даже не знаете, что делаете. – Упыриха вдруг села на корточки и попыталась дотронуться до внутреннего узора, но с тихим шипением отдёрнула руку. Глаза потухли, из них ушла ярость. Создание как-то обречённо посмотрело на друзей.

– Отвечай на вопрос.

– Что ты хочешь услышать, личинка? Какие-нибудь откровения? Все вы – просто пища для высших существ. Для меня и для того, что наблюдает за нами, тоже.

Все стали оглядываться, но в роще никого больше не было.

– Ты про Бога, что ли? – Слава продолжил вертеть головой.

Тварь мелко-мелко и противно захихикала. А потом вдруг завыла, вскочила, стала биться о невидимую преграду и кричать, глядя почему-то в сторону:

– Отпусти, отпусти! Буду вечно тебе служить! Не убивай!

Друзья ошарашено разглядывали пленницу.

– Кому это она?

– Тебе, наверное, Мань. Или Максиму Андреичу – он же её поймал.

Крокодиловна зашипела, завизжала, стала носиться по своей невидимой клетке. Над кругом стали появляться белые сполохи. Три зрителя заворожено наблюдали за метаниями, позабыв, зачем здесь собрались. Представление закончилось неожиданно – упыриха остановилась, с ненавистью посмотрела на Марину и сказала:

– Не нужно было тянуть. Надо было сожрать тебя ещё пару недель назад. – После этих слов тварь открыла рот и высунула язык.

На глазах язык стал вытягиваться, твердеть и заостряться. Уже через несколько секунд изо рта существа торчало что-то, напоминавшее гигантское острое жало.

Марина не выдержала такого зрелища, плеснула бензином на существо, чиркнула спичкой и бросила её вслед. Спичка потухла в полёте. Девочка дрожащими руками попыталась зажечь новую, но лишь уронила коробок и всё рассыпала.

Макс словно очнулся. Стараясь не смотреть в глаза нежити, мужчина достал из кармана зажигалку и подошёл поближе.

Тело, которое было давным-давно мертво, вспыхнуло, словно сухая ветка. Через минуту всё было кончено. Кучка золы – вот всё, что осталось от страшного существа. Ветер подхватил и закружил пепел.

Марина всхлипнула и рухнула на колени. Потом закрыла лицо руками и заплакала.

– Марина, не плачь, теперь всё будет хорошо. – Учитель сел рядом, обнял девушку за плечи. Та заплакала ещё сильней.

– Не, Максим Андреич, пусть поплачет. Мать говорит, со слезами вся боль выходит.

Слава покинул рощу, прошёлся по пляжу, остановился у воды. Пошарил трясущимися руками в карманах, достал вампирский перстень и бросил его как можно дальше в реку. Тот пошёл на дно.

* * *

В машине никто не произнёс ни слова. Первой высадили Сычкову. Слава довёл её до двери дома, убедился, что всё хорошо, вернулся и плюхнулся на переднее сиденье.

– Куда теперь?

– Ты домой, а я избавлюсь от машины.

– Угу. – Слава замолчал. Когда автомобиль остановился возле его калитки, парень повернулся к учителю:

– Максим Андреич! Вы зэ бэст. Спасибо за Маню, и вообще…

– Топай. – Макса отпустило. Искренняя благодарность парня дала понять, что он всё сделал правильно.

– Ага. Ну, до понедельника?

– Иди уже.

Машину Макс загнал на городскую окраину. Оставил ключи в зажигании, будучи уверенным, что уже к вечеру следующего дня «Тойоту» разберут на запчасти, а вещи из чемоданов растащат маргиналы. Решил, что сегодня можно шикануть, вызвал такси и с ветерком доехал до дома.

Перед сном хотел снять серебряную цепочку, но передумал. В голове долго крутились события нынешней ночи. С мыслью, что больше никогда не решится на подобное приключение, биолог заснул.

* * *

Она шла к этому несколько десятков лет. Пришлось помучиться, но итог оказался просто блестящим. Стараясь дышать глубже, чтобы унять старое сердце, остановилась у круга.

Он был идеален. Руны, начертанные рукой мальчика, ярко горели, а внутри зияла дыра. Обычный человек не увидел бы ничего необычного – земля как земля. Но на самом деле здесь Сила хлестала так, что старуха не удержалась и зачерпнула как можно больше.

Это было ошибкой – дряблое тело чуть не погибло от нагрузки. Женщина торопливо выплеснула всё назад. Не стоит спешить. Надо завершить ритуал.

Много лет она собирала ингредиенты. Хвост оборотня, зубы лешего, цветы папоротника были самыми доступными. Долгие годы наблюдала, интриговала, выискивала, сводила линии чужих судеб в нужную лишь ей точку. Последний рывок, убийство нежити в нужном месте нужным способом, казался недостижимым. Но всё получилось.

Проход, который сами того не зная, открыли детишки, был временным и нестабильным. Но, если всё сделать правильно, на его месте появится маленький постоянный прокол. И она наконец-то получит то, о чём так долго мечтала.

Осталось всего ничего. Старуха развязала полиэтиленовый пакетик, подошла к зияющей дыре и высыпала содержимое. Чёрное отверстие захлопнулось, словно какая-то чудовищная пасть. Послышались чавкающие звуки.

Несколько долгих минут ничего не происходило. Женщина вдруг подумала, что где-то ошиблась, и паника стала заполнять душу. Но земля завибрировала, и «пасть» снова открылась. Теперь энергия, проникающая в наш мир, была чистая, ровная, правильная. Её сдерживало наружное кольцо, нарисованное парнем. Женщина собиралась его укрепить, усилить, чтобы кому-нибудь другому не досталось ни капли.

Старуха удовлетворённо вздохнула. Не терпелось закончить, но что значат несколько дней по сравнению с десятилетиями ожидания. Оставалось привести сюда девчонку.

Глава 16

Хронический мелкий дождь, плюсовая температура и унылое серое небо из ноября нагло переползли в декабрь. Впрочем, подобное наблюдалось не первый год. Зимы стали на редкость мягкими, снег выпадал редко и лежал недолго. Многие находили прелесть в такой погоде – не надо запасаться шубами и толстыми шарфами.

«Как хорошо, когда тепло!» – писали на форумах любители европейской зимы.

«Зима должна быть зимней. Грязь не может заменить снег», – возражали поклонники морозов.

«Мы разоримся на отоплении! Низкая температура ударит по кошелькам!» – подключались к спору люди с экономической жилкой, а знатоки плодородия угрюмо заявляли: «Озимые пострадают. На полях должен лежать снег. Да и от садовых деревьев после такой зимы не стоит ждать урожай».

Васёк понятия не имел, что творится на форумах. И в интернете не бывал. Честно говоря, у него даже компьютера не было.

Это не значит, что Василий Фокин, известный в деревне под прозвищем «Лупатый», не интересовался новостями. Мужчина на каждое мировое событие имел своё мнение, которым с удовольствием делился во время дружеских посиделок.

Но вот сегодня ему было плевать абсолютно на всё, кроме собственного самочувствия. Васе было плохо. Накануне он спрятал на печке бутылку водки, чтобы утречком подлечиться. А сегодня, кроме старых тряпок и вязанки чеснока, ничего на печи не нашёл.

Васёк не помнил, доставал он вчера беленькую из заначки или нет. Гостей, собравшихся, чтобы отметить католическое рождество, а по сути, просто гульнуть, было много, сидели хорошо, мог и забыть про такую важную вещь, как опохмел. Деньги все были истрачены, и сейчас Лупатый искал способы решения проблемы.

Поначалу Фокин ткнулся в сельпо. Светка, продавщица, в долг продать не захотела.

– Васька, иди отселя! – Она вытащила тетрадку из-под прилавка, раскрыла на нужной странице и подчеркнула рукописную строчку ногтем с облупленным красным лаком. – Глянь, сколько ты магазину уже должо́н!

Вася стоял, опустив глаза, и слушал. Каждое слово вбивало гвоздь в гроб его надежды. А Светка сложила на необъятной груди руки и вкрадчиво продолжила:

– Я за тебя из своего кошелька заложила. Конец года, проверки, сам знаешь. Пока долг не отдашь, не появляйся даже!

– Лупатый поднял на женщину белёсые, по-детски огромные глаза, и робко сказал:

– Да мне полечиться только…

– Иди, корвалолу выпей, больной, блин. Вас таких полдеревни ко мне, как в аптеку ходят. – Света шумно захлопнула тетрадь, дав понять, что разговор окончен.

В магазин под звучным названием «Красносельский» Вася даже заходить не стал. Там из спиртного имелся только кефир – у владельца не было лицензии на продажу алкоголя. А в кафе принципиально не обслуживали в долг, поэтому Лупатый сразу побрёл к бабе Кате. Ей всегда нужна была помощь по-хозяйству.

Баба Катя жалела деревенского бобыля, поэтому никогда не отказывала в деньгах. Только их сначала нужно было заработать – почистить хлев, нарубить дров или вскопать грядки.

– Васечка, так мне не надо ничего, мне ж квартирант, учитель, помогает. – Виновато развела руками Екатерина Семёновна на вопрос, есть ли работа.

Фокин расстроился. Это же надо – забыть про городского хмыря! Вот что значит, не похмелиться. Совсем голова не работает.

Оставался последний шанс, магазин «Три поросёнка». Правда, там продавали только пиво, которое Васёк не любил. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба.

Как и в сельпо, продавщица поначалу отказалась дать пиво в долг. Но здешняя работница была юной и неопытной, и потратив немного усилий, получилось надавить на жалость. В итоге Васе поручили повесить новогодние гирлянды под потолком.

Работа шла со скрипом – болела голова, всё тело тряслось мелким бесом и при малейшей нагрузке покрывалось липким холодным потом. Но Лупатый всё сделал на пять с плюсом и получил вожделенную литровку «Лидского».

Сев на лавке рядом с магазином, Василий одним махом осушил треть бутылки. Закрыл глаза и прислушался к себе. Сначала, как и всякое лекарство, пиво показалось мерзким и противным. Но уже через несколько минут тело ощутило блаженство. Тошнота прекратилась, руки перестали дрожать. Вася рискнул и открыл глаза.

Мир заиграл яркими красками.

Когда пиво кончилось, Лупатый увидел, как по улице спешит один из вчерашних собутыльников. Мужик воровато оглядывался и прятал что-то за пазухой.

– Здорово, Антоха! – Благодушно помахал рукой Васёк.

Антоха на приветствие не ответил, а ускорил шаг.

– Чё за дела… – протянул Фокин.

Ему стало интересно. Поэтому он поднялся и торопливо двинулся за другом.

Антон Костенко шёл, всё время оглядываясь. Поняв, что за ним следят, поморщился, но потом приглашающе махнул рукой Лупатому.

– Быстрей давай! – Прошипел Костенко, когда Василий с ним поравнялся.

– От Томки шифруешься?

Антоха кивнул, не замедляя шаг.

– Есть чё?

– Тихо ты!

– Ну?

– Есть. – Нехотя признался Антон, стащивший кошелёк у жены.

Васёк вдруг понял, что это утро не такое уж плохое. Главное, уговорить приятеля поделиться.

– Да ты молоток! Куда пойдём?

Антоха понял, что Лупатый не отвяжется. Хотел послать, но потом вспомнил, за чьи деньги гуляли вчера, и устыдился.

– Давай в рощу у реки, там редко кто шастает.

* * *

Холодный ветер теребил края газеты, пытался пробраться под одежду. Василий и Антон сидели на поваленном стволе дерева и говорили «за жизнь». Перед ними, на разложенной на земле газетке, стояла початая бутылка водки. Рядом с ней лежали колбасная нарезка и чёрный хлеб. Пластиковый стаканчик был лишь один, но кого интересуют подобные мелочи при беседе с хорошим человеком?

От берега не отходили далеко, так что сквозь деревья прекрасно была видна река – чёрная, угрюмая, молча куда-то спешащая. Именно река сейчас была предметом разговора двух не совсем трезвых сельчан.

– Антоха, да ты посмотри! Разве ж это нормально? Новый Год скоро!

– А что ты хотел? Сегодня передавали плюс семь плюс десять. Откуда льду взяться?

– Я и говорю – хреновые стали зимы. Скоро вообще бананы в колхозе будут выращивать.

– При чём тут бананы?

Васёк наставительно поднял палец и важно сказал:

– Глобальное потепление, брат. Зима не зима, и лето не лето.

– Да чем тебе лето не угодило?

– Это не наше лето! Жара, как в Африке, дождь раза три был! Грибы собирал?

– Собирал, конечно.

– И как, много насобирал? – Воинственно спросил Фокин.

Антоха почесал затылок и нехотя признал:

– Ну… да. Не уродились грибочки сёлета.

– Бабы на огородах дыни стали выращивать. Ты понимаешь? Дыни! Без теплиц!

– Прав ты, прав, конечно. – Костенко посмотрел на реку и вздохнул: – Я уже лет пять подлёдным ловом не занимался.

– Эх, Антоха! – Вася так расчувствовался, что слёзы потекли из глаз. – Что в мире делается? Где порядок?

Костенко грустно покачал головой, налил и протянул стаканчик Лупатому. Тот хукнул, профессиональным движением влил в себя водку, понюхал хлеб, закинул в рот кружочек колбасы и продолжил:

– То ли дело раньше. Ещё моя мамка покойная рассказывала – снег, как выпадет в конце ноября, так и лежит до весны. Морозы были такие, что в хатах стены трещали!

– Да-а-а. – Антон выпил свою порцию, внезапно стукнул по стволу дерева кулаком, и рявкнул: – Развалили страну, гады!

Фокин покосился на собутыльника и немного отодвинулся:

– Братан, да ты совсем в зюзю уже! Учись у меня – литр пива, беленькой грамм стописсят, и как огурец!

– Сам ты в зюзю. Ик! – Антон пьяно покачал головой. – Просто… ик! Потепление это, глобальное – от… ик… человеческой деятельности!

– Ну, так и говори про весь мир. Чё на страну-то гнать. Может, это вообще пятая колонна климатическое оружие на нас испытывает!

Молча выпили, раздумывая, как защитить государство от внешних угроз. Решив, что пусть об этом беспокоится правительство, сменили тему.

– Вот ты говоришь, я в зюзю. А ведь это неправильно. Зюзя до водки никаким боком. Раньше так Деда Мороза называли.

– Не гони. – Васёк даже рассмеялся.

– Отвечаю. Младшему в школе рассказывали.

– Да? Тогда… – Лупатый встал, и во всё горло крикнул: – Где ты, Зюзя? Хреново работаешь! Куда зиму заныкал, дед?

– Вот вы где, алконавты! Козлы пьяные! Нажрались, теперь вам Зюзь подавай? А Люсь, или Мань, не надо?

– Томочка, ик?! Как ты нас нашла?

– Я те скажу, как. Щас так скажу, мало не покажется! А ну, домой!

Тамара подскочила к мужу и замахнулась рукой, в которой сжимала жестяное ведро. Женщина она была крупная, высокая, а сейчас, в гневе, ещё и страшная – вязаная шапочка сбилась на бок, полы телогрейки развевались на ветру, глаза пылали праведным гневом.

Антон, в очередной раз икнув, вскочил и припустил в сторону деревни, петляя среди деревьев, как заяц. Тамара поправила шапку, бросила полный ненависти взгляд на Василия и сквозь зубы выдавила:

– А тебе, задохлик, если будешь ошиваться рядом с нашей хатой, ноги повыдёргиваю. – Не дожидаясь ответа, Тамара, бренча ведром, помчалась за мужем.

В который раз за долгую жизнь Василий порадовался, что так ни разу и не сходил под венец. Семейная пара, бегущая по грязной тропинке к деревне, выглядела не слишком счастливой. Васёк хмыкнул и ласково посмотрел на бутылку – в ней оставалось ещё грамм двести.

Присел на поваленную осину, взял в руки стаканчик. Антоха жадничал и под предлогом выпитого пива наливал собутыльнику меньше, чем себе. Теперь Васёк мог в одиночестве спокойно всё допить.

– М-да, совсем без меня плохо стало. Непорядок.

Фокин вскочил и завертел головой. Делать, конечно, этого не стоило, потому что роща радостно закружилась, а земля под ногами заплясала. Кое-как сфокусировавшись, совсем рядом увидел человека. Четыре осины образовывали квадрат, незнакомец стоял как раз в центре. Внешность у него была примечательная и совершенно не подходящая данному месту.

Глава 17

Длинная, почти до колен, снежная борода, такого же цвета кустистые низкие брови, увесистый красный нос. На голове – светлая меховая шапка, расшитая узорами. Белая, в пол, шуба с серебристой оторочкой не сразу давала рассмотреть босые ноги. За спиной деда висел огромный мешок, разукрашенный самоцветами. Опирался человек на длинный, под два метра, посох, навершие которого представляло собой огромную, с трёхлитровую банку, округлую ледышку. Посверкивающие шипы придавали ей сходство с булавой. Древко посоха напомнило Васе гигантскую сосульку. Глаза из-за нависших бровей Лупатый не мог толком рассмотреть, но ощущал смутное беспокойство, пытаясь это сделать.

– Что ж с зимушкой стало? Совсем без меня обленилась. Надо бы помочь. – Не глядя на Фокина, незнакомец развернулся и пошёл к реке.

«Дед Мороз? Босиком? Чего ему надо здесь?» – Вася, не зная, зачем, побрёл за дедом. – «Может, городские здесь праздновать будут, актёра наняли, а он пораньше приехал, чтобы подготовиться?»

Незнакомец, остановившись рядом с рекой, стал тихонько охать и качать головой, рассматривая воду. Лупатый замер в паре шагов позади и продолжил размышлять.

«Если приехал, то на чём? Или он с Томкой прибежал? И где его сапоги?»

– Э, мужик! Ты кто такой? – Вася не утерпел и решил всё выяснить.

Как будто лишь сейчас заметив местного жителя, Дед Мороз развернулся. Вася матюгнулся и сделал шаг назад – он наконец-то рассмотрел глаза, вернее, то, что было вместо них.

Ни радужки, ни белков, ни ресниц. Словно на сильном ветру, в глазницах клубился снег.

– Уходи. Сейчас станет холодно. Попадёшь под посох – погибнешь.

– Ага. Меня уже нет. До свидания. – Промямлил враз протрезвевший Фокин, развернулся и побежал в сторону деревни.

А существо вновь повернулось к реке.

Когда-то давно он жил прямо здесь. Затем переселился в Вырай. Но Землю на произвол судьбы не оставил.

Периодически возвращаясь, чтобы заморозить, наслать холода, усыпить, обновить природный цикл, он наблюдал. С веками менялись люди, менялся их мир. Зюзю забыли, стали называть другими именами. Он тоже менялся, стал ближе к забавным человечкам, полюбил их детей. Однажды случайно заморозил молодую девушку, и во внезапном порыве вдохнул в неё подобие жизни. Девушка стала его помощницей.

А сразу после кровопролитной войны, разразившейся не так давно, возможность приходить исчезла. Он слышал детские голоса, зовущие Деда Мороза в гости, но ничего не мог поделать – стена разделила два мира.

И вот сегодня, совершенно неожиданно, мужской голос смог вытащить его через маленькую брешь в стене прямо сюда. Наконец-то всё вернулось на круги своя.

Зюзя стоял на берегу и отсчитывал секунды, достаточные, чтобы человек смог добежать до жилья. Он никогда не убивал специально, но и спасать тех, кто неуважительно относился к холоду, не стремился.

Лишь тому, кто помог вернуться, решил дать шанс.

* * *

Отбежав от осиновой рощи совсем немного, Васёк остановился, чтобы отдышаться. И внезапно понял, что бежать никуда не надо. И вообще – надо меньше пить.

Какой-то мужик в костюме Деда Мороза задурил голову, под градусом привиделись нечеловеческие глаза… Может, это водочка шалит? А может, и деда никакого не было?

Василий развернулся и осторожно пошёл обратно.

На берегу реки стояла одинокая фигура. В небе, прямо над ней, висела тяжёлая чёрная туча, которая стремительно росла. Мороз с силой стукнул посохом по земле. Раздался громкий треск, в деревне хором завыли собаки. Через несколько секунд река покрылась плотной белой коркой льда.

Вася протёр глаза. Видение не исчезло, но слегка изменилось – теперь из тучи огромными кучами вываливался снег. Усилившийся ветер разносил его по окрестностям.

Дед Мороз ритмично стучал посохом. С каждым ударом становилось всё холодней. Деревья за секунды оделись в иней.

Очнулся Лупатый тогда, когда ему на голову упала покрытая льдом мёртвая ворона – судя по размаху крыльев, она замёрзла прямо в полёте. Вася развернулся и резво поскакал в деревню.

* * *

Тамара потеряла мужа ещё на подступах к селу – он свернул вправо, влево, перепрыгнул через чужой забор, мелькнул в конце улицы и исчез. Женщина со злостью швырнула ведро, оно, бренча, покатилось по асфальту. Тома задумалась. Потом решительно потопала в сторону сельпо. Проходя мимо ведёрка, наклонилась и подняла – нечего добром разбрасываться.

У Светки глаза забегали сразу же, как только Тамара ввалилась в магазин.

– Привет, подруга! Хлеб ещё не привезли, с минуты на минуту машина будет. Или другое что прикупить хочешь?

– Подруга? Да ты крыса, а не подруга! – Тома, не мешкая, взяла быка за рога. – Я тебя просила Антону гарэлку не продавать, а? – Тамара сорвала шапку с головы, обнажив неаккуратно подстриженные светлые волосы, и бросила продавщице в лицо. Но не попала – Света резво присела, шапка пролетела мимо и шлёпнулась на пол.

– Да ты что, Томка, не продавала я ему ничего! Что я, не человек? – Светлана знала Тому с детства, знала её буйный характер, поэтому сейчас не на шутку струхнула – «подруга» на эмоциях и в глаз могла засветить.

– А где он мог её взять? Только в вашем магазине бутылку можно купить! – заорала Костенко.

– Да мне-то откуда знать? – закричала в ответ Света, вылезая из-под прилавка и переходя в наступление.

Дверь открылась, в торговый зальчик протиснулась старушка.

– Уйди, баб Лен, закрыто! – Синхронно рявкнули на покупательницу женщины.

– Тьфу ты, заполошные. – Баба Лена вышла на улицу.

Света продолжила гораздо тише:

– Томка, клянусь, не продавала водку твоему утырку. Сегодня. Может, он в город съездил или в кафе купил.

Тамара вздохнула, оперлась на прилавок и спокойным голосом ответила:

– Не похоже. В город не успел бы – он, представляешь, кошелёк стибрил, пока я порося кормила.

– Да ты шо! Вот гад!

– А то. Я и говорю – не успел бы. А Любка в кафе верующая, врать не будет. Точно не ты? – Подозрительно уставилась Костенко на продавщицу.

– Зуб даю. – Торжественно сказала Света.

О том, что она поддалась на уговоры и продала Антону водку и закуску за двойную цену, Светлана не призналась бы и под пытками.

– Вот что с ним делать, а? Закодировать, что ли? – Грустно протянула жена алкоголика.

– Ты что, не надо! Люську из Потаповки знаешь?

– Ну.

– Баранки гну. У неё мужик всё из дома выносил, пропивал. Закодировался, и всё! – Развела руками Света.

– Что «всё»?

– А то. Пить не пьёт, зато Люську лупить стал смертным боем. Двадцать лет пальцем не трогал, а тут вона как!

– К Николаевне в Яблоневку сходи, дочка. – Вмешалась из-за двери баба Лена. – Она рецепт знает.

– Баба Лен, подождите вы! Мы не договорили ещё.

– Да вас вся деревня, поди, слышит. Секретницы. – Баба Лена вернулась в торговый зал. – Чевой-то я должна стоять на улице, когда там такое творится?

– А что там?

– В окно выгляни, и узнаешь. Так, Светочка, мне пачку кефира и две упаковки спичек.

Тамара подошла к окошку, забранному решёткой, отдёрнула пыльную занавеску.

Сперва она проводила глазами бегущего по деревне Ваську Лупатого. Тот размахивал руками и всё время оглядывался. Потом удивлённо уставилась на снегопад и заледеневшую лужу перед магазином – ещё несколько минут назад на улице не было и намёка на метель. Тома перевела взгляд на градусник, висевший за окном и захлопала ресницами – тот показывал минус одиннадцать. Красный столбик медленно, но упорно двигался вниз.

– Это что такое?

Старушка решила ответить на риторический вопрос:

– А я почём знаю. Главное, на непогоду у меня всегда колени крутит, а тут ничаво. Вышла из дома – тепло было. Пока дочапала – снег повалил. Ещё вы тут – закрыто, закрыто! – Бабуля осуждающе посмотрела на женщин. – Ветер как дыхнул холодом, думала, до костей промёрзну.

Света обслужила покупательницу, отошла от кассы и выглянула в окно.

– Ёшки-поварёшки, а я без шапки! Как домой пойду?

– Ой, Антоша тоже без шапки! Как он в такой мороз? Заболеет ещё! – Всполошилась Тамара. – Ну, до свиданьица, побежала я, мужа спасать надо!

– Тьфу, дура. – Прошамкала баба Лена, когда Костенко выскочила в метель.

* * *

Дома Васёк затопил грубку. Потом заткнул газетами щели в окнах, слазил на чердак и наглухо закрыл фанеркой слуховое оконце – с осени руки не доходили. Вышел в кухню и уставился в старое, маленькое, покрытое рыжими пятнами зеркало на стене.

– Васёк, ты огонёк. Взял, да и вызвал Деда Мороза!

Сказал сам себе и внезапно почувствовал прилив гордости.

Фокин до конца так и не понял, как это получилось. Но решил, что именно его шутливое обвинение Деда Мороза в халатности, громко произнесённое в роще, возымело такой неожиданный эффект.

– Наверное, ты потомственный колдун, Фокин. А что? Всё может быть. – Васёк подмигнул отражению.

В хате резко потемнело – туча добралась до деревни. Ветер бросал пригоршни снега прямо в окно и пытался поднять шифер с крыши. Васёк перекусил холодной жареной картошкой, завалился на кровать. Под уютное завывание стихии в печной трубе сладко заснул.