Текст книги "Верните Душу марионетке"

Глава VI. В подземелье

Подземный город оказался действительно огромным. Кругом были широкие тоннели, сходившиеся на площади. Высокие стены, покрытые коррозией и разводами, поднимались ввысь и упирались в темный потолок. Здесь было три этажа, на каждом уровне вдоль стен тянулись длинные лампы. В их стенах скрывались жилища, маленькие и простые, как комната Минани. Многие пустовали, их стены помялись, дверные проемы разрушились.

Мэй спросила Кайро, откуда берется свет. Он ответил, что энергию вырабатывает большая подземная гидростанция. В глубине недр проходят широкие русла подземных рек. Сила их течения достаточно мощная, чтобы станции снабжали с их помощью светом и теплом целый город.

Вентиляция тоже была отлажена. Через огромные вытяжки в потолке поступал свежий воздух, в другие выходил углекислый газ и дым от каминов и очагов.

Хуже обстояли дела с водопроводом. Трубы на протяжении многих сотен лет проржавели насквозь, удалось заменить лишь несколько, и то это было почти полвека назад. Вода текла из разных источников, обычно, это были заброшенные водохранилища. Мутного цвета, она пахла ржавчиной и гнилью, и время от времени в ней попадались тела умерших мелких грызунов. У стены большой подземной площади располагался фонтан с обломанными краями. Туда стекалась вся трубопроводная вода, ее использовали, а потом она медленно вытекала в канализацию.

В конце западного тоннеля располагались купальни, где можно встретить единственную во всем городе роскошь – горячую воду. Электрокотлы время от времени включали, давая всем людям по очереди смыть с себя грязь. Еще дальше располагалась общественная уборная.

И всюду были люди.

Картина ничуть не изменилась с того момента, когда они впервые появились здесь. Те же солдаты, женщины и дети. Мужчины, что могли стоять на ногах, перетаскивали тяжелые ящики. Они доставали из них хлеб, бутылки с питьевой водой и другую пищу, завернутую в свертки, и раздавали людям. Дети отбирали у них свертки и убегали в дальние углы. Совсем маленькие съедали все тут же на полу.

Мимо проехал мужчина с тележкой. Он закинул в неё ближайшую корзину с мусором и повёз сжигать его в котельную.

Женщины никогда не стояли без дела. Они варили что-то в больших чанах, откуда пахло бульоном, травами или даже мылом. Кто-то выступал в роли нянек, они сидели с маленькими детьми и ухаживали за больными и стариками. Другие собирались возле фонтана и стирали грязное белье. От этого вода постоянно была красноватого оттенка.

Количество раненых постоянно увеличивалось. Они приходили толпами, всегда из разных тоннелей. Реже приходили здоровые солдаты, они приносили с поверхности ящики с пропитанием или оружием. Они часто делали такие вылазки в деревни, рискуя своими жизнями. Некоторые отряды не возвращались вовсе.

Но, не смотря на всю печальность обстановки, никто не падал духом. Здесь все еще работало старенькое радио, и по приказу госпожи Минани в городке постоянно играла ободряющая музыка. Иногда она выступала с речью, но никогда не говорила плохих новостей. Да и хороших тоже было немного.

Дети бегали по коридорам, играли в догонялки или разбойников. Взрослые тоже собирались кучками и что-то непринужденно обсуждали.

Так Мэй познакомилась с несколькими молодыми девушками. Они немного говорили на языке Шойца, и Мэй свободно могла с ними общаться.

Айн она видела редко. Она носилась с ящиками или уходила в разведку вместе с Кайро. Хок и Силия были заняты ранеными. Их умения сейчас были нужны как никогда.

Мэй часто наблюдала одну и ту же картину. Хок и еще два санитара ходили от одного раненого человека к другому, осматривали их и накладывали повязки. Силия шла по пятам и способствовала скорейшему заживлению. Часто, когда ранение оказывалось довольно серьезным, Хок отправлял Силию как можно дальше, чтобы она не видела обезображенное тело. Он голыми руками вытаскивал осколки снарядов, зашивал рваные раны. При этом жертва издавала истошные крики, Силия сидела в своем углу и зажимала руками уши. Среди воплей доносился ее едва слышимый плач. Но она брала себя в руки и мужественно подходила к тому человеку, чтобы закончить лечение.

Были и те, которым не помогала уже никакая медицина. Сделав все, что только возможно, Хок сидел возле умирающего, но все еще в сознании человека и крепко сжимал его руку. Человек горел в страшной агонии, испуская последние вздохи, и ему как никогда необходимо было, чтобы кто-то находился рядом. Эту роль тоже взяла на себя Силия. Она долго находилась с умирающим, успокаивала его боль и провожала в последний путь. Когда он переставал дышать, санитары укрывали его лицо и уносили куда-то далеко в самую темную часть площади. Девушка оставалась сидеть на полу и долго смотрела на свои измазанные кровью руки, глотая слезы.

Она держалась до последнего – тихо ходила за санитарами по пятам и старательно помогала лечению. Все чаще она отворачивалась, чтобы спрятать свое покрасневшее от слез лицо, и убегала в сторону, когда боль брала над ней верх. Среди раненых было много женщин и даже детей.

Хок все видел и понимал. И когда они обошли две трети раненых, он почти силой вывел ее из зала. Мэй чувствовала, как она бросилась на свою кровать и долго рыдала. Мэй не могла оставлять ее в таком состоянии, она пришла к ней и находилась рядом.

«За что им все это? Что они такого сделали? – Лам не отрывала лица от мокрой подушки. – Они же ещё молодые люди и маленькие дети!!! Неужели все это только месть?»

Мэй не знала ответов, она могла только молча взять на себя роль ее утешителя. Едкая горечь грызла Лам изнутри, она отгородилась стеной и, прижимаясь к руке Мэй, вскоре затихла и уснула.

День близился к вечеру. Мэй сидела в компании двух новых подруг в кругу и вместе очищали сырые овощи, которые потом резали и варили в большом чане. Из него получалась довольно сытная похлебка, ее хватало, чтобы прокормить роту. Мэй было тяжеловато двигать своей поврежденной рукой, но она старательно выполняла свою работу. За занимательной беседой с девушками работа шла куда быстрее и приятнее.

Девушек звали Венитта и Энока. За время нудного и скучного занятия Мэй прониклась к ним доверием и симпатией. Она кратко рассказала им, как их команда вместе с принцессой очутились здесь. Печальные истории девушек оказались более трагичными и крепко брали за душу.

У Эноки были длинные волнистые волосы цвета золотого песка и грустные небесно-голубые глаза. Она постоянно находилась в легком напряжении, на молодом светлом лице залегли легкие морщинки. Мэй чувствовала ее глухую печаль в душе и непомерную усталость от такой жизни. Девушка глубоко запрятала свои переживания, не давая им выйти наружу. И только ради одного человечка.

Вокруг нее постоянно крутилась маленькая девочка с такими же золотыми кудряшками. Старшая сестра звала малышку Нини, девочка ни с кем не разговаривала, вела себя тихо и скромно, как запуганный ребенок. Она не отходила от сестры ни на шаг, постоянно пряталась за ее длинную юбку и ходила за ней хвостиком. С другими детьми она почти не общалась.

Энока рассказала, что Нини родилась уже здесь, в подземном городе. Она и беременная мать остались одни без кормильца – его одного из последних призвали на фронт, где он погиб как герой. А позже лишились крова, когда их деревня постигла злая участь. Здесь они нашли убежище, мать умерла почти сразу после родов от заражения. Энока сама растила сестренку, заменяя ей родителей и отдавая всю едва сохранившуюся в такое время любовь и ласку.

Она не могла поддаваться унынию и грусти, это могло сильно напугать малышку. А девочка и так росла замкнутой и тихой. Поэтому, даже если Эноке было очень тяжело, она никогда не плакала, и всегда спокойным тоном разговаривала с сестрой. А когда снаружи начиналась бомбардировка, и стены ходили ходуном, она крепко прижимала испуганную Нини к себе, успокаивала и пела деревенскую песенку с веселым мотивом.

Венитта напротив, хоть и выглядела с одной стороны нездоровой, светилась энергией и жизнерадостностью. Она заплетала волосы в пепельно-серую косу, со слегка загорелого лица не сходила загадочная улыбка. Она говорила мало и больше занималась делом, легко и быстро управляясь с очередным корнеплодом.

Мэй почти выпытала у нее свою историю. Венитта с неохотой поведала ей, что она была замужем, они с супругом жили мирно и скромно в своем маленьком доме, вели небольшое хозяйство. Когда началась война, супруг пошел добровольцем, но его не взяли на фронт по состоянию здоровья. Он помогал жителям своей деревни, которая и так лишилась крепких рук и молодой крови. После капитуляции они вместе оказались здесь. Он продолжал оказывать беженцам всевозможную помощь, ухаживал за ранеными и уходил с партизанами в вылазки. Из одного такого похода он так и не вернулся.

Когда она рассказывала это, в ее душе что-то больно кольнуло, заныло, но почти сразу же отпустило. Мэй тщетно пыталась уловить в ее голосе горькую печаль или нащупать тяжелейшую душевную рану, как это было с Энокой. Но Венитта никуда не прятала свое горе. А в глубине души теплилось что-то непонятное, но очень ценное и долгожданное. Как маленький яркий огонек, и его появление воспринимается не меньше, чем обыкновенное чудо.

Девушка увидела растерянное лицо Мэй и улыбнулась. И сразу стало понятно, какую тайну она скрывала.

Мэй только сейчас заметила, как неестественно и ровно выпирала вперед холщовая ткань юбки на уровне живота.

– Но как? – воскликнула она, и ей даже не пришло в голову, что ее слова могли обидеть девушку. – Неужели ты решилась на такое?

Рожать и воспитывать ребенка в подземном бункере без отца по собственной воле Мэй казалось просто немыслимым. Скудное питание, почти полное отсутствие гигиены и сносной медицины отнюдь не создавали благоприятных условий для маленьких детей. Неужели ее совсем не пугает печальный опыт Эноки?

Улыбка Венитты стала шире, щеки охватил легкий румянец.

– По правде говоря, только это сейчас согревает мне душу, – она опустила руки на свой живот и нежно погладила его. – Ведь это наш ребенок, в нем частичка меня и моего мужа. Да, он погиб, и я очень тоскую без него. Но мне очень дорог наш ребенок, я живу только для него. Я жизнь готова отдать за то, чтобы он благополучно родился и вырос. И меня не пугает, через что я прошла и через что мне еще предстоит пройти. Главное – это он.

В подтверждении ее слов ткань юбки едва заметно шелохнулась – ребенок крохотной ножкой чуть толкнул свою мать. Венитте было больно, но она с умилением прижала ладонь к животу.

– Мама Эни! Ута!

Девушки повернулись на требовательный крик малышки Нини. Девочка до этого тихо сидела рядом и играла с несколькими маленькими клубнями. Такое занятие ей быстро наскучило, и она взяла один корнеплод и протянула его Эноке.

– Симо, Нини – Энока поблагодарила сестру с улыбкой и приняла клубень.

Мэй сначала подумала, что девочка просто отдала ей обратно овощ. Но Энока вместо того, чтобы бросить клубень в чан, стала его есть. Нини впервые за долгое время заулыбалась и тоже стала грызть один маленький корнеплод.

Выглядело это очень трогательно – малышка поделилась нехитрой едой с сестрой, которую считала мамой. Приятно было осознавать, что даже здесь, в этом богом забытом месте, лишенном дневного света и небесной милости, в огромном ворохе из потерянных людей, в сердцах которых затаились испуг и отчаяние, а над самыми головами царил хаос – даже здесь люди не теряют своей человечности и делятся с другими всем, что у них еще осталось, будь то пропитание или просто рука помощи. А дети как никто другой понимают это, они пропускают через себя все происходящее. И они – прямое отражение окружающего их мира. И если на этой планете еще осталась доброта и сострадание, то есть ещё маленькая искра надежды, она никогда не умрет, выживет и возродится в сердцах ее юных жителей.

– Любовь детей и их родителей бесценна, – проговорила Энока, усаживая Нини на колени и приглаживая ее растрепанные кудри. – Не будь этой силы, народ Илиса просто сгинул бы в небытие. Любовь наших детей дают нам силы жить и выживать. Ради них мы должны бороться и отстаивать свой дом, в котором уже будут жить они. Враги отобрали у нас все – кров, наших родных и близких. Но они не смогут отнять у нас простые человеческие чувства. И поэтому они не смогут победить нас.

– Может быть это действительно дико, – Венитта отправила очередной очищенный овощ в чан, – в такое время думать о потомстве. И у меня мало шансов, что ребенок родится абсолютно здоровым, или моему здоровью будет угрожать опасность. Но я готова на все, лишь бы только увидеть папину улыбку и глаза на его круглом детском личике.

Нини крепко прижалась и положила белокурую головку на плечо сестры. Ее розовощекое личико озарялось нежностью и неподдельной детской радостью. Она была по-своему счастлива, находясь в теплых объятиях Эноки, и тихо мурлыкала, когда сестра заботливо гладила ее по волосам.

Мэй такая картина была знакома. Она вспомнила видения Силии, когда она была еще ребенком и с таким же благоговением смотрела на свою мать. Да, это безграничная сила любви. Глядя на нее, в голову приходит мысль, что в войне можно победить не с помощью этого пресловутого предсказания, а только благодаря ей.

«Возможно, ты в чем-то права, сестренка!»

Мэй обернулась на беззаботный позыв Айн. Девушка выходила из северо-восточного тоннеля вместе с несколькими мужчинами. Они тащили мешки, наполовину забитые вещами. Когда они подошли ближе, в тускловатом свете ламп было видно, что они вымокли до нитки.

На группу тут же налетели люди, разбирая и уволакивая мешки в разные стороны. Женщины, отыскав в них одежду, тут же отложили её в сторону – потом оденут детей и выздоравливающих больных.

Айн подошла к их группке, хлюпая ботинками. Мэй поприветствовала ее.

– Вы добирались до нас вплавь? – вслух спросила Мэй.

– Как бы ни так, – Айн взъерошила мокрые пряди. – Когда мы шли обратно, то наткнулись на потоп в тоннеле. Там прорвало одну из труб, нам пришлось задержаться, чтобы устранить протечку.

Айн вообразила, как сильно текла вода из прогнившей трубы, быстро заполняя собой тоннель. Они вовремя успели заделать выбоину, еще чуть-чуть, и труба полностью бы лопнула, сначала затопив тоннель, а потом бы дошла и до площади.

Энока и Венитта отложили ножи. Они были приятно удивлены и восхищены девушкой.

– Госпожа! Мы вам очень благодарны за вашу помощь и мужество.

– Ни одна женщина здесь не отважилась бы выходить в опасные вылазки и тем более помогать чинить трубопровод.

Айн стягивала с себя промокшую куртку.

– За такое не благодарят. Я всего лишь не дала воде протечь. От меня сейчас и так немного пользы, – ее рука потянулась к очищенным овощам. – Вы позволите?

Девушки закивали.

– Да, конечно.

Тем временем, Нини, притихшая на коленях Эноки, внимательно наблюдала за девушкой. Когда та взяла клубень, девочка вдруг выскользнула из объятий сестры и подбежала к Айн.

– Ута! – пролепетала она и протянула свой недоеденный кусочек клубня.

Айн недоуменно уставилась на протянутую к ней маленькую ладошку. С легким колебанием она приняла угощение.

«Симо» – подсказала Мэй.

– Симо, милая… – чуть дрогнувшим голосом сказала Айн. Малышка широко улыбнулась и зажмурилась от удовольствия, демонстрируя всем ровный ряд нескольких молочных зубов.

Айн улыбнулась в ответ, это была не ее обычная ехидная ухмылочка, а добрая светлая улыбка. Она протянула руку и погладила малышку по золотым кудряшкам. Девочка, обычно сторонившаяся любого движения от незнакомых людей, не отпрянула и не убежала за спину сестры, а продолжала смеяться и что-то непонятно лепетать.

Энока и Венитта удивленно переглянулись.

– Нини впервые ведет себя так с совершенно посторонним человеком. Она хмурится даже тогда, когда ее осматривает госпожа Минани.

Энока подошла ближе к Айн.

– У вас есть дети?

Вопрос как оглушительный гром среди ясного дня – так его восприняла Айн. На мгновение Мэй показалось, что она почувствовала краткий испуг с ее стороны. Он быстро сменился удивлением, а потом мелкой печалью.

– Я не знаю, – едва слышно произнесла она. Она не отрывала своих заблестевших глаз от крохи. – Может и есть. Я не помню…

Другая девушка задумчиво убрала выпавшую из косы прядку.

– Вы можете не помнить свое прошлое. Но по многим вещам можно кое-что узнать. Вас любят дети, это бесспорно. Наверняка у вас был опыт общения с ними, будь то брат, сестра или собственный ребенок.

Айн поцеловала малышку в лобик и выпрямилась.

– Может и так. А может это просто из-за моей силы. У меня способность, влиять на поведение других людей. Вот малышка и пошла ко мне.

Она устало потянулась.

– Правда, мое прошлое сейчас мало кого волнуют, да и меня саму тоже. Мне сейчас просто хочется согреться в горячей ванне и надеть сухую одежду.

Она помахала рукой Нини и пошла в сторону купален.

«Приду к ужину».

Девушки вновь взялись за ножи и с двойным усердием стали кромсать овощи, чтобы успеть вместе с другими приготовить ужин. Длинных разговоров они больше не заводили, а просто коротко переговаривалась.

Неподалеку раздался знакомый голос. Мэй и девушки подняли головы.

Рядом вокруг импровизированного костра собралось несколько солдат. Почти у всех было что-то перебинтовано. Они с силой усадили в центр Хока и столпились вокруг него. Мэй не узнала своего товарища. Лицо его побледнело, лоб в испаринах, под глазами залегли темные пятна. Вся одежда была запачкана кровью, руки, недавно державшие скальпель, дрожали. Он смотрел в пол невидящим взором, наполненным болезненной опустошенностью. Мэй не знала, сколько он уже не спал и как долго пробыл с санитарами.

Видя это, некоторые подлеченные солдаты решили взбодрить его. Они наполнили жестяную кружку полупрозрачной жидкостью, от которой потянуло спиртом, и сунули в его дрожащие руки. Хок с залпом выпил ее и закашлялся.

Солдаты загоготали и с одобрением похлопали его по спине. Хок вытер рот и протянул кружку, чтобы ее вновь наполнили. Солдаты без лишних слов налили ещё. Теперь кружки были в руках у каждого, один произнес короткую речь, и все дружно с возгласами стукнулись ими друг о друга. Хок так же быстро осушил вторую.

От этой небольшой группки исходило много позитивных и теплых эмоций. Солдаты весело разговаривали с ним и между собой, травили шутки, а бутыль быстро пустела. Однако стоило одному из них хоть на секунду задержать взгляд на лице Хока, веселое настроение испарялось и сменялось отчужденной тишиной, пока его не окликал сосед. Хока нисколько не удручал этот факт, он продолжал вести себя, как ни в чем не бывало, но глаза прятал и почти не отрывал их от наполненной кружки.

Венитта и Энока уже закончили резку овощей. Они не сводили вопросительного взгляда с Хока. Да, он внешне сильно отличался от них. Девушки впервые видят человека с черными, как смоль, волосами и глазами с красноватым оттенком. Но их внимание привлекало другое. Как и в случае с Айн, их восхитили поступки Хока. Этот совершенно незнакомый и непохожий на них человек оказывал пострадавшим помощь, выкладываясь по полной.

Девушки зашептались между собой. Кажется, они нашли его симпатичным. Они спросили Мэй, что за дар у него. Такой же, как у их принцессы? Мэй ответила, какой силой обладает Хок, но они ей не поверили.

Хок услышал мысли Мэй и повернул голову в сторону девушек. Он нахмурился, глаза его заблестели огнём. Девушки с секунду смотрели в них и с возгласом быстро отвернулись. У каждой сейчас слегка покалывало в голове, они еще долго сидели, не проронив ни слова.

Хок отвернулся, Мэй заметила, как лицо прорезала печальная ухмылка. Понять, сделал он это нарочно или нет, она не могла, так как он скрылся под мысленным барьером. Невольно вспомнились слова Минани о проклятье его дара.

Минут через двадцать уже был готов ужин. Люди столпились вокруг котлов, а женщины накладывали в их миски еду и раздавали из ящиков кусочки хлеба. Все расползлись в разные углы и принялись за скромную трапезу. К Мэй присоединилась Айн, на ней была чистая майка и полинявшие голубые брюки, голова обмотана в мокрый кусок ткани вместо полотенца. Она держала в руках глубокую чашку, в ней плюхался жидкий бульон.

– Да-а, это снова не мои любимые отбивные, – Айн стала поглощать свою жижу.

Мэй хотела ответить, но не успела. В сознании яркой вспышкой возникло красочное видение.

Она была в одной из серых комнат бункера, перед ней был запыленный старый экран. В нем расплывчато отражался образ белокурой женщины. Она почти вжалась в раму экрана, словно хотела выскочить из него и оказаться по другую его сторону. Мэй увидела протянутые к ней худые бледные руки, они беспомощно водили по прозрачному экрану, пытаясь обнять женщину. Она слышала горькие всхлипы и неразборчивую речь, звонкий и тонкий голос постоянно повторял вперемежку с другими одно заветное слово – «Мама!». Женщина в мониторе тоже что-то пыталась сказать, ей мешали всхлипы и нескончаемый поток крупных слез.

Раздался тревожный стук, женщина притихла и обернулась назад. Из-за ее спины не было видно, что там творилось, но она переменилась в лице. В глазах отражался страх, она вновь начала выкрикивать что-то бессвязное. Девушка, с места которой сейчас за всем наблюдала Мэй, тоже повысила голос, она хотела что-то сказать матери, но слова застревали в горле и наружу вырывались только отчаянный вопль. Женщина произнесла несколько коротких фраз, провела рукой по экрану, словно гладила дочь по лицу и исчезла. Лицо утонуло в размазанных полосах помех, ее последние слова застряли в воздухе и сменились неприятным шуршанием динамика.

Из глаз Силии ручьем брызнули слезы. Она перестала видеть из-за них и закрыла глаза. Боль, горечь, отчаяние – все слилось и смешалось в ее неразборчивом плаче. Кажется, она опустилась на пол, игнорируя его прохладу, и всецело отдалась своим слезам.

Видение растворилось, и перед Мэй возникла ее чашка, наполовину наполненная бульоном. В него медленно стекались кристальные капли с лица Мэй, отчего он перестал быть пресным.

Рядом с хмурым видом сидела Айн. Она крутила в руках почти пустую миску и неотрывно следила за восточным крылом, где находилась комната Силии. Девушки переглянулись и застыли, ожидая появления из темного тоннеля маленького силуэта принцессы.

Прошло ещё примерно пятнадцать минут. Стало заметно шумнее. Покончив с ужином, люди завели между собой длинные и веселые разговоры, сопровождающиеся заразительным смехом и громкими возгласами.

Веселее всего было в компании солдат, в которой оказался Хок. Первая бутыль быстро опустела, в ход пошли еще две. Солдаты тоже умели рассказывать интересные истории. Чаще всего это были смешные армейские байки или простые истории из жизни. И почти всегда окончание рассказа сопровождалось взрывным гоготом, от которого не могли удержаться сидящие рядом женщины и молодые девушки. Хок выглядел заметно лучше, бледность спала.

Из дальнего угла прокатился шепот. Все на площади резко замолчали и повернулись к жилому тоннелю.

На середину зала из толпы вышла госпожа Минани в сопровождении принцессы. Провидица шла легкой поступью, высоко подняв голову. Силия же брела за ней по пятам, не отрывая глаз от пола. Она была до глубины души расстроена.

Они подошли к одному из котлов, и женщины налили в их чашки уже остывающую похлебку. Минани кивнула головой и села неподалеку. Рядом с ней сел Кайро. Силия же с тарелкой подошла к своим спутникам.

Мэй сжала ее ладонь.

«Ты разговаривала с матерью? Минани каким-то образом настроила вам видеосвязь?»

При этих словах Лам отложила свою тарелку и уткнулась лицом в колени. Плечи ее затряслись, послышались редкие всхлипывания.

«Да… Это было ужасно. Когда я увидела ее в эфире, я не могла поверить, что это моя мама. Она сильно состарилась и похудела. Я разревелась, она тоже заплакала. Она сказала, что любит меня и очень рада меня снова увидеть. Какой-то капитан держит ее под охраной, она не смеет и шагу ступить во дворце без его согласия. Отец сейчас находится в камере заключения. Его там держат с самого захвата. Его, конечно, не пытают, но и видеться со всеми запрещают…»

Она приподняла заплаканное лицо.

«Больше она ничего не успела сказать. Она сильно рисковала, чтобы увидеться со мной. Она заперлась от своих надзирателей в комнате. Я слышала, как они ломились к ней, потом связь оборвалась…»

Лам вытерла слезы с лица.

«Мы должны освободить их!»

Мэй чуть не выронила из рук миску.

«И как ты себе это представляешь?» – нахмурилась Айн.

Силия посмотрела на нее. В глазах заблестела тень безумия.

«Айн, ты же все можешь! Мы отключим всю их систему безопасности».

Айн фыркнула.

«Для того, чтобы все это провернуть, нужно проникнуть сначала в их центр управления. А она защищена так надежно, что даже зверек не проскочит мимо».

«Но у нас есть «Эсдель», есть солдаты и Кайро…»

«О каких солдатах ты сейчас говоришь?»

К их компании присоединился Хок. Его лицо как обычно ничего не выражало, но чувствовалось, что он был недоволен.

«Если ты о людях, которых мы сегодня лечили, то боеспособными солдатами их уже не назовешь. Ты сама видела, что они не в состоянии самостоятельно передвигаться или держать в руках оружие. А тех, кто еще могут это делать, осталось единицы. И даже их становится все меньше с каждой простой вылазкой».

Лам не выдержала и вскрикнула.

– А мне плевать! Я должна освободить своих родителей!

Хок положил руки в карманы, глаза его сузились в щелки.

– Какая ты после этого принцесса, если тебе плевать на свой народ? – ответил он спокойным холодным голосом. – Намного легче просто связаться с Джалэмосом и сказать, где прячутся все партизаны. Так они хоть умрут быстрее.

Он указал на людей, с которыми недавно сидел.

– Я общался с этими ребятами. Поверь мне, они готовы жизнь отдать за спасение своего короля. Они давно уже планировали большую вылазку во дворец, один даже знает, что туда ведет тайный тоннель. Но знаешь, почему они до сих пор этого не сделали?

Лам скривила бровь.

– И почему? Боятся?

– Нет. Им не позволяет Минани.

Он вновь убрал руки в карманы.

– Она знает, что это плохо кончится для всех. У них нет оружия, боевых машин, они не смогут противостоять армии габотов. Она думает о своих подчиненных, а ты думаешь только о самой себе.

Силия уткнулась в колени.

– Заткнись, Хок, – Айн раздраженно отбросила пустую миску. – И без тебя тошно… И все же, Лам, он иногда бывает прав. Так нам не спасти твоих родителей.

Лам больше не поднимала головы. Она все понимала, но отказывалась верить в безысходность положения. Мэй положила руку на ее плечо.

– Лам, мы все прекрасно понимаем тебя, но все же мы пока ничем не можем помочь.

– Вы должны найти Арк.

Мэй только сейчас заметила, что на них обращены сотни глаз всех окружающих. Они молча наблюдали за сценой. Минани, казалось, все это время находилась за их спинами. В ее добрых глазах и простой улыбке отражалось мудрость всех поколений.

– Нашему народу пришлось пережить многое. Но даже наши потомки не в состоянии искупить грехи предков. В том, что началась эта бессмысленная война, во многом виноваты мы сами. Поэтому все испытания мы принимаем с честью и достоинством. В том положении, в котором мы сейчас находимся, это лишь толика того, что уготовлено нам судьбой. Мы не дадим заразе просочиться дальше.

Она подошла к своей маленькой госпоже и обняла ее. Обняла ее не как принцессу, а как свою дорогую и самую любимую внучку.

– Милая моя нава! Я не меньше тебя желаю вывести из плена короля и королеву. Но на ваших плечах сейчас лежит более ответственная ноша. Твои родители приняли свою участь, они сделали свой выбор и с достоинством пронесут его через себя.

Плечи Силии вновь содрогнулись, и она еще крепче прижалась к Ани Ми. Глаза провидицы тоже заблестели. Когда Лам стерла с лица последние слезинки, вместе с ними стерлись все страхи и переживания. Теперь она была полна решительности. Она разом повзрослела, теперь больше не было той вечно испуганной девочки. Вместо маленькой госпожи теперь была настоящая принцесса, правительница своего народа. И у нее была своя цель.

– Нужно немедленно начать поиски Арка.

Она сказала себе это довольно громко. Все люди, что сейчас находились вместе с ними в бункере, с возгласами подняли руки вверх. Они дружно выкрикивали имя своей принцессы, прославляя ее и госпожу Минани. Кайро и еще несколько солдат опустились на колени.

Асилия в благодарность тоже что-то крикнула в ответ. Уверенность ее с каждой секундой крепла и росла благодаря такой сильной поддержке своего народа.

Мэй тоже поддерживала ее всем сердцем. Она была счастлива за то, что ее друг обрела настоящий дом, где ее ценят и поддерживают. Она вновь обрела душу.

В толпе раздалось звяканье стекла – в разных углах стали открываться бутыли с той самой непрозрачной жидкостью. Отовсюду повеяло слабым алкоголем. Кружек на всех не хватало, поэтому бутылки пускали по рядам.

Одна бутыль попала в руки Айн. Она сделала несколько глотков и протянула бутыль Мэй.

– Попробуй. Пойло, конечно, так себе, но зато некрепкое и ободряющее.

Мэй с боязнью попробовала напиток. Горло приятно обдало жаром, все изнутри стало наполняться легкостью и теплом. От такого напитка сильно не захмелеешь. И еще оно было хорошим обезболивающим.

Если бы не защита на голове Мэй, то сейчас ее захлестнула бы волна самых добрых чувств – благодарность, восхищение, пылкий дух патриотизма. Она машинально дотронулась до обруча. Да, даже позитивные эмоции все равно в таком огромном количестве не принесли бы ей ничего хорошего. Нужно как можно скорее научиться контролю.

В ее руках бутылка оказывалась уже несколько раз. Приятно было хоть ненадолго отвлечься от дурных мыслей и предаться теплым чувствам.

Лам не пила в силу своего возраста. Она стояла в стороне и разговаривала с Минани и Кайро. Потом она повернулась к своим друзьям.

«Мы отправимся уже завтра. Минани сказала, что здесь мы сделали все возможное».

Все трое согласно кивнули.

«Ну а пока можно и повеселиться», – на лице Айн загорелась ее фирменная улыбка, и она коварно подмигнула одному симпатичному солдату, который весь вечер не сводил глаз с красивой загорелой девушки.

Касмий проснётся ещё не скоро. Идеальное время для вылазки, как сказал Кайро. Им предстояло преодолеть заново путь до леса, где был укрыт «Эсдель». Но Кайро поведет их другой дорогой.

Он раздал каждому по плащу и длинному куску ткани, похожей на шарф. Его нужно было обвязать вокруг головы, так они больше будут походить на местных жителей. Хоку он еще перевязал один глаз, теперь его можно было принять за раненого. Для полного совершенства Кайро сказал ему прихрамывать и идти с опущенной головой. Айн тоже старалась не поднимать своих ярких изумрудных глаз.