Текст книги "Амир"

5

И я вспомнила свой сон или видение в бреду. Глаза просили о любви, любви Бабы-Яги. Судя по воспоминаниям, кто я – понятно, а вот глаза, теперь получается, что глаза – это Амир.

– Ему меня сначала расколдовать надо.

– Девонька, да о каком колдовстве ты речь-то ведешь?

– Я плохо помню… в Пустоте этой…

– Пустоте?

Почему-то Вито сразу вскочил и побледнел, когда услышал это слово, а какое ему дело до моей Пустоты, ему ее никогда не узнать, не почувствовать. Я не знаю, как я на него посмотрела, но он сразу опустил глаза, спрятался весь, даже голову странно набок наклонил.

– В Пустоте… нет, после звука уже…

И тут Фиса подскочила:

– Какого звука?

– Звук такой … сначала тонкий, а потом что-то … он изменился, громче стал, и одна Пустота ушла, нет, сначала была Пустота черная, совсем-совсем, а серая Пустота… и звук изменился, а потом все взорвалось. Да, это еще до зеленых глаз, они потом появились. Там такие странные глаза были, только цвет не помню, они у Бабы-Яги просили о любви, ее любви, она сначала удивилась, а потом сказала, что он пока ее не расколдует и душу свою не изменит, то ее ему не видать. И сила ему не поможет, только… через мои боль и страдания… через мою кровь. Иначе сам погибнет и меня погубит. А почему сам погибнет, если он уже свои шестьсот лет получил?

– Он без тебя погибнет.

В моем взгляде было столько иронии, что я сама ее почувствовала, но глаз опускать не стала, пусть Вито знает мое отношение к его хозяину. Если я и обрадовалась вчера его появлению, это еще ничего не значит, просто устала от лежания и боли, от постоянной борьбы за свою жизнь. Многодневной борьбы. Да и сам хозяин тоже должен знать, раз камеры везде навешал, то явно видит и этот разговор. И мою красоту неземную, когда Фиса меня в гуттаперчевую куклу превращала в обнаженном виде.

– Ты мне, Витек, откровенно скажи, а она, королева ваша, как этого нелюдя полюбить смогла?

– Полюбила. И Глеб ее любит.

– Муж?

– Да.

– Ну, это ты мне сказки не рассказывай, вы, нелюди, любить не можете, этого нет в ваших черных душах, любовь – чувство человеческое, она может его и любит, дур много на свете, а уж он-то любить не умеет, не дала вам Матушка-земля права такого, любить. Не всем людям это дано, а уж вам-то и подавно.

Фиса смотрела на Вито строгим взглядом праведника, абсолютно уверенного в своей правоте. Но он не смутился под ее взглядом, глаза посветлели, и легкая улыбка тронула губы.

– Любит, я видел.

– И что ты такого видел, чтобы знать? Вы все что угодно придумать сможете, маску скоморошью наденете, все змеиные головы под ней спрячете, да и крутитесь вокруг человека, пока всю жизнь из него не выпьете.

– Он пошел против Амира, победил Хранителей, к Собирателям за помощью обратился, только чтобы жизнь ей спасти.

Фиса понимала, о ком говорил Вито, понимала и поражалась его словам, она даже подошла к нему, посмотрела снизу вверх своими праведными глазами.

– Не врешь, цвет не поменялся, голубеет… Что-то случилось в этом мире, раз нелюдь полюбить смог.

– Много всего случилось.

И улыбнулся счастливо, лицо так изменилось, что я с удивлением на него смотрела, ни разу он еще так не улыбался, всем лицом и светящимся голубым взглядом. Он опять опустился передо мной на колено и тихо проговорил:

– Амир тебя спасет, верь ему.

– А ведь кто знает, девонька, может и сможет, только вам вдвоем надо цветение увидеть.

Слова Фисы, только что убеждавшей меня, что любить они не могут, потому что нелюди, поразили меня больше, чем просьба Вито. В ее глазах уже не было строгости прокурора, почти ласковый взгляд тетеньки, которая провожает свою племянницу на свидание. Она тронула меня за руку, погладила ладошкой:

– Делать нечего, красавонька, ведь ушла твоя боль, когда он стона твоего испугался, что-то смог в себе прижать, ты ведь болью этой ему жизнь-то и отдавала, а он смог себя остановить, водопад твой прикрыл чем-то. Сам захотел и смог.

– А от чего меня расколдовать надо?

Я спросила первое, что вспомнилось, думать о возможной любви Амира, пусть даже когда-то в далеком и невозможном будущем я не хотела, дождик разочарования уже взрастил семена, разбуженные предыдущими ливнями.

– От прошлого твоего, девица-красавица.

И так на меня посмотрела, будто знала, что в моей душе сейчас уже лес стоит, вырос за мгновение, колючими елками ощетинился. Ну вот, я уже как Фиса думать начала. А прошлое мое никого не касается, раз я уже ни жива ни мертва, то есть на коротком пути ко второму, то и расколдовываться незачем. Мой взгляд Фисе совсем не понравился, но она лишь головой покачала и попросила Вито:

– Ты Витек, вот что, позови-ка Машу к нам.

А зачем Мари? Столько времени прошло, а она так и не явилась посмотреть на спасительницу своего отца. Хотя Фиса что-то там говорила о ней, но мне все равно, королевы и короли, это не про меня, принцессы тоже.

Я так и лежала весь день, никак не реагировала на попытки поговорить о жизни Фисы, сразу отворачивалась на другой бок. Вито как ушел за Мари, так и не появлялся. От обеда я тоже отказалась.

Смерти как таковой я не боялась, после Пустоты мне уже было не страшно умереть. Обида непонятно на что, именно обида поселилась в моей душе. Слез не было, да и по жизни я плакала очень редко, даже на фильмы не очень реагировала, а в своих обидах только замирала внутри, чем очень сильно раздражала бывшего мужа, который только ехидно повторял, что я не женщина совсем, статуя каменная. И этот крик Амира, такой неожиданно эмоциональный, что-то всколыхнул в моей душе, хоть и нет никакой надежды, но мне показалось, что дальнейший разговор может, а что может? Будь честна хоть перед собой, ты просто хотела его видеть, смотреть в эти глаза, просто чувствовать его рядом с собой. Это не любовь, это противостояние мужчине, которому из-за тебя плохо, так будет правильнее. Вот на самом деле чего я хочу, видеть страдание мужчины, ему отомстить за свои прошлые обиды, которые причинил другой мужчина. Я вдруг поняла, что смогу, на самом деле смогу в своей обиде за прошлую боль сыграть массу ролей, высчитать все болевые точки этого гиганта и бить по ним ежеминутно. Особенно зная, что любым своим поступком причиняю ему боль. И даже то, что я погладила его по голове, говорит как раз об этом: приласкать и, когда он расслабится, ударить во всю свою просчитанную силу. Какая может быть любовь? Только мысль, успеть бы причинить как можно больше боли до того, как он меня убьет.

– Что-то ты милочка надумала не то.

Фиса стояла рядом со мной и вдруг очень жестко схватила за руку.

– Говори.

– Ничего не надумала.

Попытка освободить руку не удалась, и я просто отвернулась от нее. Ни с кем говорить не хочу и не буду. К елкам в моей душе добавились кактусы, большие кактусы из Мексики. Вспомнился какой-то фильм с перестрелками на фоне гигантских кактусов, вот такие и выросли, даже выше, чем елки. А иголки как мечи обоюдоострые.

Фиса отпустила мою руку, легонько погладила.

– Ты, Рина, подумай вот о чем, баба она завсегда выживает, мужик уже давно бы помер, он бы от одной мысли о такой боли уже на облаке летал, а ты выжила. Ирод этот, хоть и ирод, а понимает что-то, думает. Ты ему позволь себе помочь, любовь оно, конечно, … ему она нужна, может, сильнее, чем тебе. Вот и пусть душу свою мает, ему полезно, а ты позволь, яблонька, позволь ему мучиться.

– Мучиться?

– А без муки любовь не бывает, березонька белая, это молодые думают, глупые, что глянул глазками, покувыркался на сеновале, вот тебе и она, а потом бегают по углам, топорами машут.

Топорами – это интересно, а почему у меня такой мысли не возникло, по углам бегала, было такое дело в первый год семейной жизни, а вот до топора не додумалась. Фиса улыбнулась, представила меня с топором, по глазам видно, сверкнувшим.

– Молодец, вот и хорошо, мы тебе топор-то найдем, можешь сколько угодно крошить его на кусочки меленькие, ему ничего все равно не сделается, кусочки заново соберутся, и можешь опять бить.

– Как это, соберутся?

– Не убить их, девонька, ничем. Хоть из пушки бей, может только если голову отрубить ихним мечом, и то никто не знает, вдруг заново отрастет. А Амир самый сильный среди них, только если муж королевы чуток мощнее будет, раз он его себя убить просил, значит, может.

Не зря я в руках Амира именно меч представила, а что, меч против топора, кто сильнее? И я расхохоталась, не топор, клюка Бабы-Яги! А Фиса испугалась моего хохота, опять за руку взяла, но удержать не успела, я махалась руками и хохотала. И вдруг хлынули слезы, горячий поток сразу намочил подушку, которой я попыталась закрыть лицо.

– Плачь, миленькая, плачь, слезы все из тебя реченькой чистой вынесут, сердечко твое умоют, золото только и оставят, доброту твою освободят, из-под камня достанут…

– Рина! Смотри на меня, смотри!

Мари схватила меня за голову и заставила смотреть ей в глаза, удар непонятной энергии был так силен, что я откинулась на постель. И сразу темнота.

Они очень хорошо понимали друг друга, Фиса и Мари, сидели у окна в кресле, Мари примостилась на подлокотнике, и говорили на каком-то своем языке. То есть, слова я понимала, а смысл предложений в моей голове никак не укладывался. Что-то о моих эмоциях, которые я должна была передать Амиру, но почему-то не передала, и теперь все совсем непонятно, силы передала, а эмоции нет. А как это, отдать другому эмоции? Ложками? И зачем ему мои эмоции?

– Мари, я же должна Амиру передать только силу и долголетие, почему ты говоришь об эмоциях?

– Все в них, он потерял чувствительность уже очень давно, почти сто лет назад.

– Чувствительность, как это?

– Он ничего не чувствует. В нем только сила и ум.

– Но… он мне руку поцеловал…

– Он пытается вспомнить, ум требует ощущений… но их пока нет. И жажда, она поднимает агрессию. Когда отец получил кровь королевы для возрождения народа, был момент, но он чувствовал только ее. Сейчас он опять ничего не чувствует, кроме жажды твоей крови.

Мари подошла ко мне и взяла за руку:

– Я чувствую твою энергию, могу с тобой поделиться своей, к счастью, ты теперь ее можешь брать.

– Мари, я глупая, ничего в этом не понимаю, зачем мне твоя энергия?

– Ты не глупая, просто ничего об энергии не знаешь. Рина, ты отдала моему отцу много энергии в один момент, твой организм Фиса смогла восстановить, но энергии тебе не хватает, ты ни у кого ее не брала, только сейчас … тебе надо смеяться и радоваться!

Какая же она стремительная, только что была серьезна не по годам, взгляд как у Фисы, а сейчас передо мной стояла юная прелестница с веселым и хитрым взглядом. Мари обернулась на Фису:

– Едем!

И выбежала из комнаты, мы с Фисой только переглянулись, интересно куда? Но Фиса не могла долго бездействовать:

– Рина, раз куда-то гулять, то сначала кушать покрепче, кто их знает, как у этих иродов поставлено, им что, крови хлебанул и готов, а тебя правильно надо кормить, красота она вкусно должна…

В дверях появился Вито и, улыбнувшись, доложил:

– Рина, машины готовы. Мари сказала, что вы едете обедать.

– Витек, так на улице же холодно, как мы красавицу нашу в такой холод ледяной…

Вито подошел к двери гардеробной и открыл соседнюю панель, на плечиках висели шубы, а на полках рядами стояли коробки с обувью.

– Одежда для Рины и тебя.

Я едва смогла оторвать взгляд от этого зрелища, а Фиса сразу уточнила:

– А чем кормить будут?

– Мари знает.

Вито был рад появлению Мари, глаза стали такими, даже не знаю, как … если бы он не был иродом, то я бы решила, что он влюблен.

Мы собирались долго, сначала весело рассматривали шубы. К моему удивлению, Фиса очень даже со знанием дела оценивала мех и точно указала, норка, соболь, лиса, чернобурка, только бежевую в пол долго щупала и честно призналась, что этого верблюда не знает. Потом она выбирала, во что меня одеть, чтобы ласточка на лету не замерзла, я еле убедила ее, что мы явно не пешком по лесу пойдем, а поедем на машине, раз Вито сказал, что они готовы.

Все решила Мари, она стремительно влетела в комнату и заявила:

– Рина, Фиса, на улице не холодно, но шубку можно взять. Поехали.

Сама она была лишь в тонком плаще с капюшоном, но Фису не стала слушать, отговорившись фразой, что она никогда не мерзнет. Вместе с ней появился Вито и подхватил меня на руки, я даже не успела спросить, куда мы едем, как оказалась на улице. Несколько раз моргнув, я только пролепетала:

– На какой скорости…

– Мы двигаемся быстрее людей.

А увидев то, что стояло у лестницы, я даже спросить ничего не посмела. Танк средних размеров. Я, конечно, разные машины в своей жизни видела, да и кино заграничное смотрела, но этот двигатель прогресса напоминал десантный танк. Зато когда подошли Фиса и Мари, уже пришла в себя и изрекла коронную фразу одного знакомого, который всю жизнь ездил на машине непонятной конструкции, а завидев джип, говорил со знанием дела:

– Чем больше джип, тем дольше идти до трактора.

Вито и Мари не поняли смысла этой фразы, а Фиса громко засмеялась:

– Истинно, Рина, истинно у нас дороги такие, что только трактором.

Но Вито все-таки у меня уточнил:

– Что такое трактор? Почему нужно идти до него долго, если джип большой?

И как ему объяснить глубинный смысл этого понятного для всех автомобилистов моей страны выражения? Но Фиса меня спасла:

– У нас такие дороги, что машинка по ним проехать не всегда сможет, поэтому, милок, у нас есть специальная техника, трактором называется.

– Наши машины могут проехать по любой дороге.

– И крылышки есть?

– Зачем?

– Иногда взлетать приходится.

Мари такой технический вопрос совсем не волновал, поэтому она села рядом с водителем и махнула нам рукой, садитесь. Уже в машине я поняла, что на ступеньках лестницы никого не было, смотрел хозяин дома все записи, убрал охрану, чтобы меня не пугала. А сам? Тоже собой не будет пугать, исчезнет на веки?

Так как мы с Фисой выбрали себе короткие шубки из соболя, то смотрелись вдвоем очень даже интересно, тем более, что она свой платок снимать категорически отказалась, а на меня накрутила шарф из красной ткани с золотыми узорами. Заставляя меня надеть эту шубку, она так и сказала:

– Соболь мех царский, ты ихней королеве ни в чем не уступаешь.

В зеркало смотреться я не стала, благо Мари пришла. Пусть Фиса и говорит, что я королева, девица красная в логове многоголового змея, но видеть себя я не хотела даже в соболиной шубе.

Вито вел машину спокойно, никакой сверхзвуковой скорости своего хозяина, мы с Фисой с удовольствием рассматривали в окна разные виды, указывая пальцем на всякие красивые домики и сады в округе. Даже мелкий дождь нам не помешал.

Я радовалась поездке, тем более такой неожиданной. Лихорадочное состояние прошло, но внутри продолжала подрагивать обида. И эту обиду нужно было любым способом задавить, закопать в тайном уголке души и никогда не давать возможности снова выглянуть. На такие поступки я не была способна никогда, этот хохот пациентки психиатрической клиники самое большое впечатление произвел на меня саму. Рассматривая окрестности, я размышляла о том, что ковровый дворец как-то действует на меня. Пролежав в нем, вернее в своей спальне, апартаментах, неизвестное количество времени, я вдруг осознала, что совсем выпала из своей обычной жизни, никаких мыслей о прошлом, только воспоминания об обидах, именно они, дворец как будто достает их из меня своими таинственными надписями на коврах. Странно, но я их помню все и не только те, которые рассматривала в комнате карантина, но и те, которые лишь мельком посмотрела по дороге в столовую и обратно.

И еще одно удивление: я совсем не думаю, что будет дальше. Хотя, наверное, именно мысль, что скоро все закончится, и что уж теперь думать о будущем, исключает необходимость в рассуждениях. Я поверила всему, что говорилось о таинственных обитателях этого дворца. Совершенно не сомневаюсь ни в чем, хотя в прошлой своей жизни не была такой доверчивой, да и всякими странностями никогда не интересовалась. Как я подумала, прошлой жизни, значит, уже проведена черта, которая разделила жизнь на до и после.

Мы приехали в маленькое селение. Домики с красными черепичными крышами, совершенно одинаковые, все в два этажа, за резными воротами и с небольшими балкончиками. Фиса уверенно заявила:

– Дачи.

– Школа.

Мари помахала рукой какой-то женщине и обернулась к нам:

– Это школа для мутантов.

Мы с Фисой переглянулись, и вопросы задавать зареклись обе. Слово мутант для меня – лишь кадр из фильма, такая ужасная клыкастая морда. Поэтому, когда наш танк остановился у одного из домиков, то мы с молчаливой Фисой не сразу вышли, а дождались, когда Вито открыл дверь с моей стороны и пригласил в дом.

Сказать, что это был шок, значит, не сказать ничего. Мари права, я сразу забыла все свои мысли и страхи. Как только мы подошли к красивой калитке, из дома выскочила маленькая девочка в красивом голубом платье и подбежала к Мари. У девочки было шесть рук, и она ими всеми сразу Мари обняла. А потом посмотрела на нас, лица практически не было, только яркие темные глаза, остальное закрыто обвислыми волнами кожи. Фиса схватила меня за руку, и Вито тревожно посмотрел на меня, встал так, что практически прикрыл от девочки. Я не потеряла сознание только потому, что девочка улыбалась мне своими прекрасными детскими глазками, что-то сказала Мари и быстро убежала. Мари обернулась ко мне и спросила:

– Сможешь зайти?

Я прижала руку к груди, вздохнула и прошептала:

– Смогу. Наверное.

Хотя первый шаг в сторону домика сделала Фиса, она отпустила мою руку и странным голосом сказала:

– Показывай свое хозяйство.

Они окружили нас сразу, как только мы переступили порог, девочки и мальчики. Мутанты. Больше всего меня поразила девочка-змея. Когда она на радостях обвила мои ноги своим тельцем, я не упала в обморок только потому, что Вито подхватил меня за плечо. Он поддержал меня и что-то сказал детям, они радостно побежали куда-то, а я практически упала на какую-то скамеечку. Фиса стояла белая как мел и только губы уголком платка утирала на нервной почве. Кстати, не все дети отличались такими кардинальными физическими отклонениями, некоторые выглядели совсем обычными детьми. И я задала первый вопрос, который сформировался в голове:

– Они все мутанты?

– Все.

– А некоторые совсем как люди…

– Рина, они умеют…

– Мари.

Голос Вито был строг, а взгляд пожелтел. Я удивленно взглянула на него и поняла, Вито везде главный, он всех контролирует, кому что говорить и делать. Мари опустила голову и вздохнула:

– Рина, когда-нибудь ты все узнаешь, Вито прав, пойдем, нам уже приготовили обед.

В маленькой столовой за невысокими столиками сидели многорукие и многоногие мальчики и девочки. Оказалось, что девочек-змей несколько, я не всех заметила, а еще были две девочки с четырьмя глазами. А мальчик-циклоп радостно подарил мне удивительную розу, бутон был таким белым, что казалось, он сам распространяет вокруг себя свет. Мы сидели за отдельным столом, а Вито стоял позади меня и положил руки на спинку стула. Фиса недовольно проворчала:

– Витек, дай Рине хоть поесть нормально.

– Некоторые мутанты очень сильны, мы знаем не все их возможности.

– Я не боюсь.

И обернувшись на него, я почему-то опять увидела яркий голубой взгляд и радостную улыбку. Нам были предложены отдельные подносы, на которых стояли золотые тарелки из дворца. Фиса фыркнула сначала, но потом решила простить Мари, я хоть согласилась поесть, да и поездка оказалась очень интересной.

Дети смотрели на нас и улыбались своими ясными глазами, они разговаривали друг с другом на непонятном языке, ели из круглых посудин, похожих на пиалы. Интересно было наблюдать за мальчиком с четырьмя руками, он умудрялся болтать ложкой в пиале, откусывать кусок хлеба, кидаться чем-то в соседа и наливать напиток в кружку. И как может контролировать свои действия, я со своими двумя не всегда справляюсь. Они были совершенно естественны в своем детском поведении, не обращали внимания на свои физические различия, и, пожалуй, на то, что говорят на разных языках. Я краем уха услышала, как мальчик с шестью руками что-то сказал девочке-змее на английском, а она ответила ему на французском, и он кивнул.

Только допивая вкуснейший сок, я осознала, все дети едят обычную пищу, они все люди, в смысле мутанты, но у них человеческие генетические мутации. Я еще раз внимательно на них посмотрела. Мне в глаза в первый момент встречи бросились самые неожиданные мутации, с руками, ногами и телом, но были и мальчик с огромным горбом, девочка с недоразвитыми ручками, которой помогал есть как раз мальчик с шестью руками. И они радостно улыбались не только Мари, но и Вито, они его тоже обнимали при встрече. Он свой среди этих детей. Ирод, кровопивец.

– Мари, а как эта школа существует? Ведь они … или это в Италии так?

– Официально она является школой для слаборазвитых детей. Но отец все устроил так, что нас никто не беспокоит. Он все финансирует и обеспечивает охрану.

Фиса подозрительно молчала, ни одного слова не сказала, только смотрела на детей и покачивала сокрушенно головой. После моего вопроса кивнула на мальчика с горбом:

– А этому бы спинку поправить.

– Медицинская служба отца делает операции всем, кому можно помочь, это как раз такие дети, их готовят к операции.

– А тем с руками, лишние будут убирать?

Мари искренне удивилась:

– Нет, зачем? У всех разные проблемы, но никому ничего не будут убирать специально, природа создала их такими удивительными, они такими и будут. Только если горб убрать, или что-то подобное.

Совершенно ясный взгляд и мягкая улыбка, эта поразительная девочка знает о природе и истинном ее назначении значительно больше, чем все ученые мира.

Вито пошевелился за моей спиной:

– Уже поздно, пора ехать.

Мы встали и, проходя мимо детских столиков, Мари гладила по голове каждого ребенка и что-то говорила ему. Я тоже рискнула коснуться девочки-змеи, она улыбнулась мне и что-то сказала, голос Вито за спиной перевел:

– Она сказала, что ты очень добрая, но болеешь.

Я только пожала плечами и кивнула, тогда девочка взяла меня за руку. От горячего потока в руке я в первый момент испугалась, но Вито положил свою ладонь на руку девочке и я сразу успокоилась. Поток понемногу утих, и я услышала облегченный вздох Мари, оказалось, что она стояла рядом и наблюдала. Она радостно улыбнулась мне и что-то сказала девочке, та даже засмеялась от ее слов и прикрыла глаза в смущении. Но Вито опять продемонстрировал свою власть над всеми и подхватил меня на руки. Мне осталось только помахать детям рукой, и мы практически сразу оказались у машины.

Пока не было Мари с Фисой, я решилась спросить Вито, который сразу посадил меня в машину и сел за руль.

– Вито, а эти дети… как они к Амиру попали?

– Мы раньше не занимались такими мутантами, это Мари нашла их, и Амир создал клан для работы с ними.

– Клан?

– В него входят медицинская служба и охрана. Всеми остальными вопросами занимается Мари.

– А я не заметила никакой охраны.

– Ты и не должна ее видеть.

– А клан у вас большой?

– Один из крупнейших.

– Такая юная совсем, а уже столько всего делает.

– Мари – дочь своего отца.

Я еще немного подумала и задала очередной вопрос:

– Получается, что у Амира несколько кланов?

– Это как отдельные подразделения. Все знают, чьи это кланы. Просто есть главы, которые отвечают перед Амиром за разные виды деятельности.

– А какие у него еще есть кланы?

– Разные.

Пожалуй, этот вопрос уже был лишним. Хорошо, что на крыльцо домика вышли Мари с Фисой. Вот они нашли друг друга, Фиса что-то торопливо говорила, а Мари согласно кивала головой. А потом Мари говорила, и Фиса полностью с ней соглашалась. Вито тоже понаблюдал за этой картиной, но в этот раз его терпения хватило ненадолго, и он что-то сказал. Мари сразу посмотрела на нас, и они с Фисой сели в машину.

Но почему-то в моем присутствии они больше не стали говорить, Фиса молча смотрела в окно, только руки плотно сцепила на коленях. Никакой охраны я так и увидела, вообще никого, пустая дорога. И скорость Вито увеличил, решил видимо, что мы уже все красоты рассмотрели. Где-то на повороте по пути я случайно заметила, что за нами едет такая же машина, а посмотрев вперед, увидела в темноте огоньки, тоже большая машина. Охрана? А кого охранять? Мари, она его дочь, самое ценное в жизни. И получается, что меня, раз я ему силы продолжаю отдавать.

Боль пронзила неожиданно, я тоненько застонала, сквозь туман увидела испуганное лицо Фисы, и темнота накрыла меня.

Фиса ругала меня всеми известными ей словами, но они никак не помогали ей полностью высказать все, что она думает обо мне. Я пришла в себя только на следующий день, вся разбитая и усталая. Ничего не двигалось: ни руки ни ноги, а от одного прикосновения пальцев Фисы я начинала кричать так, что она отступилась. Энергию Мари я не принимала, хотя очень хотелось, у Вито – тоже. Мари куда-то уехала, а Вито стоял у окна и смотрел на меня черными глазами. Он и сказал сразу, как только я пришла в себя, что я опять отдавала свои силы Амиру, он это почувствовал.

Фиса носилась по спальне и грозно смотрела то на Вито, то на меня. Наконец остановилась в своей беготне и, уперев руки в бока, заявила:

– Вот что, милочка моя, раз ты такая у нас разумница, никого не слушаешь, мысли свои не можешь в узелок связать, то придется этого змея к тебе приставить.

– А зачем мысли в узел завязывать?

– Так ты, небось, о нем подумала?

– Да я только… зачем охрана… решила, что он Мари охраняет. Ну и меня, раз я ему силы отдаю.

Собственный крик зазвенел в ушах, такова была боль и я потеряла сознание.

Желтые глаза внимательно следили за мной, не оставляли без внимания ни одного движения, ни одного взгляда. Боль сверкала и искрилась ножами и стрелами, сверкала огнями и жгла лавой, но глаза были страшнее. Что-то в них было такое, от чего у меня съеживалась кожа и кровь останавливалась.

– Рина, смотри на меня! Слушай мой голос! Посмотри на меня!

Кровавая пелена мешала видеть, но голос требовал и требовал, наконец, я смогла приподнять веки. Амир. И боль стала отступать, затихал огонь и исчезали ножи.

Амир держал меня за руки и смотрел совершенно черными глазами, хотя мне уже было лучше, я практически не чувствовала боли, только вздрагивала всем телом, как будто оно освобождалось таким образом от остатков напряжения всех мышц. Он стоял на коленях у постели, а за его спиной едва виднелась Фиса, бледная, как платок на ее голове, и возвышался Вито, лица которого я не могла видеть, так как головы поднять еще не могла.

– Мне уже… хорошо, все… прошло.

– Молчи.

Голос Амира был строг, взгляд тяжел как бетон, черный бетон страха. Начинающим понимать действительность умом я осознала, он боится, так боится, что говорить не может. И глаза от этого страха почернели.

Фиса длинно вздохнула и положила Амиру руку на плечо:

– Нелюдь, спаси Рину, а то прокляну так, что все твои годы кровавой мукой станут, каждый день, каждую минуту она тебе казаться будет. А глядючи на нее, умереть захочешь, смерти искать, молить станешь, но она к тебе не придет, не дам я тебе такого права.

– Фиса, не надо…мне уже хорошо…он меня спас…

– А ты молчи, речи тебе нет, ты никто сейчас, ты не умерла еще, но и не жива уже. Мари, твоя очередь настала грех за отца замаливать.

Я закрыла глаза и попыталась вдавиться в постель, слишком уж серьезно Фиса была настроена, таким тоном говорила, что, казалось, сможет так, проклянет и все исполнится для Амира. Ниоткуда появилась Мари и взяла меня за руку, но тут, же, отпустила.

– Рина, ты не берешь энергии.

– Вито.

Почему именно у Вито я стала брать энергию непонятно совсем, почему Мари мой организм отторгнул тоже. Энергия наполняла меня силой, и уже через несколько минут мне стало так хорошо, что я улыбнулась Фисе:

– Мне хорошо, все совсем прошло. Можно мне в бассейн?

Она сделала такие глаза, что я вжалась в подушку. Не сразу справившись с собой, она вдруг встала рядом и пальцем ткнула в голову Амиру:

– А вот с ним и плавай, рыбка золотая, он с тобой теперь связан навеки, куда ты, туда и он, вдруг ты что придумаешь несусветное, а мы кинуться даже к тебе не успеем. Али Вито, тоже навеки с тобой, выбирай из двух королей черного королевства.

Я растерянно посмотрела сначала на нее, а потом на героев дня. Амир склонил голову, а Вито широко улыбнулся, в ледяной воде он меня уже держал на руках, чуть не утопил, что ему просто поплавать. Я сразу сделала выбор:

– Вито, я переоденусь, а ты и так все кругом контролируешь, постой рядом, раз Фиса так требует. Фиса, я не утону, зря ты…

– А я пока с этим иродом говорить буду.

Амир так на Фису посмотрел, что я за нее испугалась, как раздавил ее взглядом, но и она ответила тем же: глаза сверкали и искрились молниями. Вито решил вывести меня из-под перекрестного огня и взял вместе с одеялом на руки, не торопясь перенес в ванную, которая бассейн. Пока я переодевалась, он закрыл дверь в комнату, чтобы не мешать приватному разговору Фисы с Амиром о моей судьбе.

Поплавав в бассейне в совершенно стоячей воде такой температуры, чтобы не простудилась, под бдительным оком Вито я, наконец, выбралась из воды. Он сразу завернул меня в полотенце и усадил на скамеечку.

– Они еще говорят. Посиди немного.

Я оглянулась на закрытую дверь, и Вито признался:

– Мы слышим значительно лучше людей.

От нечего делать я смотрела на закат в горах, пока он не разрешил вернуться в комнату, а подняв на него глаза, поразилась яркости его взгляда. Но Вито никак на мой вопросительный взгляд не ответил.