Текст книги "Леди-рыцарь"
Автор книги: Екатерина Федорова
Жанр: Юмористическая фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Екатерина Федорова
Леди-рыцарь
Глава первая
УВЫ, ОНА БЫЛА СЛЕГКА ПЕЧАЛЬНА…
Котенок был почти незаметен на фоне жухлого осеннего газона —жалкий комок грязно-серой шерсти в мешанине порыжелой травы. В прежние беззаботные времена детства-отрочества Сергей его просто-напросто не заметил бы, поскольку допрежь не имел такой дурной привычки – озираться по сторонам, едва выйдя из подъезда. Прежние времена вообще были оазисом спокойствия и благополучия по сравнению с нынешними. Тихий домашний мальчик Сереженька измерял те дни исключительно прочитанными книгами, фильмами по телеку, уроками и редкими прогулками по пятачку перед своим подъездом. Приближение к кардинальной метке “совершеннолетие” исподволь изменило все. В его размеренную жизнь стали проливаться капли от первых мутных фонтанчиков сурового окружающего мира. Более взрослые и умудренные жизненным опытом и кое-каким образованием называют это явление “адаптацией в среде сверстников”, на деле же Серега просто тонул в лавине разборок и “мужских” разговоров, традиционно завершающихся драками. Драки выдерживались в стиле “кучей на одного” – особо любезном сердцам подрастающего юношества. Серега, увы, почти всегда играл роль “одного” – по весьма простой причине: к своему совершеннолетию он пришел, не имея уличных друзей за плечами, – сказались тяга к замкнутости и несколько другой уровень развития…
Тихие и не от мира сего люди, попадая в подобные ситуации, поневоле приобретают одно весьма ценное для выживания качество, – они становятся зоркими и осторожными, очень и очень зоркими и осторожными. Учатся оглядываться и озираться на каждом шагу, в конце концов это проще, чем каждый раз врать родителям, скрывая истинные причины появления новых и новых синяков. И пусть это звучит совершенно не по-геройски, зато свидетельствует о полной психической вменяемости.
Серега сделал еще шаг и огляделся. Вереница соседних подъездов, рваной лентой убегавших к коробке продуктового магазина вдали, была безлюдна. Скамеечки, тротуары, куцые газончики… Серое пятнышко на одном из газонов – блеклое, почти неразличимое. Он помедлил, но все же перешагнул через низкое, ему до колена, ограждение.
Идти было тяжело, ноги вязли в раскисшей от дождей почве. Подошвы скользили и тяжелели от налипших комьев грязи. На траве лежал котенок. Сергей внутренне содрогнулся. Не время на травке валяться, совсем не время. Он присел на корточки.
Котенок едва дышал. Крохотные клычки обнажились в нехорошем оскале. Меховой комочек, который, пожалуй, уже нельзя было назвать живым.
Серегина страсть к несчастным бездомным животным была тем качеством его натуры, которого он сам стеснялся, но которую так и не сумело подавить в нем его нарождающееся эго половозрелой особи. Время от времени эта страсть добавляла неприятностей в его и без того сложную личную жизнь. Особенно в его отношения с родителями. Борьба Серегиной матери с этим недостатком сына была тяжелой, самоотверженной и бескомпромиссной. Начало ей было положено в те незапамятные времена, когда Серега только-только делал свои первые шаги по приподъездным тротуарам. С тех пор конфликт поколений перерос в настоящую войну. То родителям удавалось втихую от сына запихнуть очередную появившуюся в их доме кошку в машину и увезти ее на другой конец города, то вдруг Серега в течение нескольких дней скрывал от них присутствие в своем платяном шкафу еще одного бездомного и голодного создания.
О том, чтобы притащить домой сегодняшнего найденыша, нечего было и думать. Мать дома, а у него сейчас занятия в колледже. Вариант с лестничной площадкой в его подъезде тоже не подходил – там уже жила одна весьма почтенная мать семейства, трехцветная мадам в компании четырех мяучащих отпрысков. Соседи и родители, вначале крайне бурно отреагировавшие на ее появление, теперь мирились с новоявленной жиличкой как с кормящей матерью-одиночкой, которая к тому же была воспитанной, и кошачьи свои дела убегала делать на улице. В благодарность за это соседки (в число которых втайне от сына вошла и Серегина родительница) даже установили негласный контроль над тем, чтобы молоко в кошачьей миске не убывало. Но появление в их подъезде еще одной кошачьей особи, да еще и на последнем издыхании, могло существенно осложнить ситуацию…
Котенок слабо дернул лапкой, и Серега торопливо взял его на руки. Грязь, густо облепившая звереныша сверху и снизу, тут же украсила рукав его куртки. Сам Серега этого не заметил, погруженный в раздумья. Неплохо бы сунуть его в один из соседних подъездов, – но оставить полудохлого малыша на милость совершенно незнакомых людей? Хорошей идеей мог бы стать теплый подвал, но, увы… Все подвалы в его доме, как это и полагается подвалам бурного постперестроечного времени, были надежно запечатаны добротными полупудовыми замками…
– Смотри-ка ты, котенок! – жизнерадостно провозгласил вдруг кто-то слева и сзади. – Н-да, выглядит не очень.
Серега дернулся от неожиданности. И оглянулся. Сзади никого не было. Совершенно никого… Мокрая черно-серая рамочка дорожки вокруг газона, вся в радужных плошках луж, приподъездная скамейка – везде было пусто.
– Никак подыхает? – снова бодренько зазвучало у Сереги в ухе. На него пахнуло ледяным ознобом. Почище, чем во время просмотра ужастика…
– Да, весьма вероятно…– задумчиво ответствовал другой голос, но уже в правом Серегином ухе. Или над правым ухом? Голос звучал чопорно и скрипуче.
Серега крутанул голову вправо, до хруста выворачивая шею. Окрестности газона и сам газон продолжали впечатлять полным отсутствием любого присутствия.
Голос справа продолжил как ни в чем не бывало:
– Как говорится, некоторым лучше просто помереть, чем сложно пожить. Не так ли, юноша?
Вокруг было типичное октябрьское утро – малышня в садах, ребятня в школах, предки, как это им и положено, на работах. Вдали, у самого магазина, сиротливо посиживали на скамеечке две бабульки, на таком расстоянии сильно смахивающие на парочку нахохлившихся воробьев. Не было слышно хлопков подъездных дверей, не звучали удаляющиеся шаги… За шиворот медленно ссыпалось ледяное крошево и колким страхом пробирало аж до самых ногтевых пластинок. Такого ужаса он не испытывал уже очень давно – с того самого случая, когда с ним, шестилетним, вздумала поиграть заскучавшая овчарка. В памяти остались щелканье бело-желтых клыков возле щек, оцепенелая неподвижность в теле и замороженная боль в ухе, когда овчарка, разыгравшись, прихватила мочку зубами…
– Молчит, – скучающе сказали над левым ухом. – Совсем немой. От страха, что ль? А кому бедную животную от смерти спасать? Ну?
Надо вдохнуть. Выдохнуть…
– Что вы говорите? – поддержали диалог справа, в голосе звучало наигранное удивление. – Какой пугливый юноша. Умоляю вас, друг мой, только не вздумайте чихнуть у него над ухом. А не то – упаси нас господь! Эксцессы случаются, знаете ли… А ведь памперсы в этом возрасте, как я припоминаю, уже не носят…
– Ждем-с! – издевательски рявкнули слева. – Думаем-с. И кто бы это мог быть, а? А животина несчастная тем временем подыхай. А я, может, голос твоей совести – это если она у тебя есть, совесть-то. Ну вот ответь ты мне, своей совести, как на духу —хочешь ты аль нет спасти бедную животную?
– Плохо слышащий юноша, – посочувствовали справа. – Пуглив, глуховат… Просто беда какая-то!
– Увы мне, – разглагольствовал басок. – У детинушки, похоже, губы от страха смерзлись. Ни тебе ме, ни тебе бе, ни тебе кукареку… Статуй с острова Пасхи! Ну? Хоть головкой-то кивни, горе ты мое луковое, в землю вкопанное! Чудо-богатырь без Суворова! Спасать аль нет кошку твою драную?!
Смысл слов доходил до Сергея медленно, с трудом, словно сквозь вату продираясь к сознанию. Почему-то он закивал… “Ну и что же я такое делаю?” – мелькнула у него на мгновение трезвая мысль и тут же пропала, потому что его вдруг обеспокоило совсем другое. Он никак не мог остановиться. Голова продолжала кивать, самостоятельно и судорожно. Словно принадлежала не Сереге, а китайскому сувенирному болванчику с вихляющейся в ошейнике шеи муляжной головкой. Кивание продолжалось, мерное и неостановимое. Он ощутил, как из желудка по спирали всплывает к горлу тошнотворный комок. Окружающий Сёрегу мир вдруг покачнулся и мягко поплыл вокруг него. Пожухлая, словно ржавчиной тронутая трава, коричневые скелеты кустов, грязные рамки тротуаров… Все сплавлялось в полосы бурого, рыжего, серого. В какой-то момент он почувствовал, как все тело расслабленно заваливается назад и вбок, сохраняя при этом позу, в которой он сидел – с согнутыми в коленях ногами, с руками, прижатыми к груди, как у запеленатого младенца, на которых продолжал покоиться невесомо-холодный и по-прежнему неподвижный котенок. Серий мрак, словно пелена, разворачивался вокруг него. Затем пришла пустота, черная, липкая, с гулом в ушах, лезущая к нему в голову широким, разливающимся клином…
Он вроде бы спал. Но сейчас уже точно проснулся. Дремотно-оцепенелое тело покоилось на чем-то округлом и твердом, напоминавшем внутренность огромного сферического аквариума. Твердое и округлое было еще и очень холодным. У левого бедра ощущался мерно подрагивающий теплый комок. Серега приоткрыл глаза. Веки поднимались медленно, с невероятным трудом. Каждую мышцу тела наполняла вялая слабость, граничащая с параличом.
Прямо перед ним высилась белая стена, покрытая черными загогулинами в духе детской головоломки. “Доведи Аню до поезда”. Сверху лился ослепительно белый свет, режущий глаза. То ли от этого света, то ли от чего другого, но черные загогулины слегка мерцали. Боковых стен здесь не было, Серега, во всяком случае, их не видел. Пространство слева и справа терялось в серой дымке, сливавшейся на некотором удалении с густеющим черно-белым узором стены. Он скосил глаза вниз. Шевелящийся у бедра комок оказался серым котенком. Тот самый? Похож, даже очень похож, но вот только в отличие от того – жив, здоров и весел. Заметив дорожку серых шерстинок, тянущуюся по брюкам от бедра до колена, Серега вздохнул. Самому-то ему всё ничего, но вот мама… Мама, дама милая во всех отношениях, была крайне брезглива и чистоплотна – чисто кошачьи качества, вынуждавшие их обладательницу вечно воевать со следами кошачьего же присутствия на любых предметах одежды.
Они с котенком сидели в огромном кресле, сделанном из чего-то вроде пластмассы оранжевого цвета, яркого до безумия. По форме кресло походило на сегмент сферы, довольно грубо от нее отпиленный. “Та еще обстановочка”, – мысленно констатировал Сергей. Если над всем этим и трудился дизайнер, то он явно сбрендил на почве абстракционизма. И основательно сбрендил, бедняжечка… В общем, не комфортно здесь, не уютненько. И вообще, где это он, собственно? И как он сюда попал? Припоминая предшествующие обстоятельства…
Он с некоторым изумлением ощутил, что не испытывает ни страха, ни растерянности, находясь в этом месте. А ведь по идее должен бы. По сути, как ни крути, его похитили… Как? Накачали психотропными средствами… Однако каким образом? Выражаясь языком протокола (с коим он ознакомлялся по многочисленным детективам), имел место быть лишь телесный контакт с бродячим животным, предположительно из породы кошачьих (а почему предположительно – а как же, гражданин, пока нет официального заключения эксперта по кошечкам, пол животного не известен…) Делаем выводы – ввод предположительно психотропного средства осуществлен через шерсть вышепоименованного зверя. М-да, и воздушно-капельным путем от котенка в рот занесло…
Котенок тем временем бодро намывал себе лапку. Серый мех, который Сергей помнил слипшимся в мокрые перья от грязи, теперь буквально лоснился от здоровой чистоты. Котенка нимало не смущал ни интерьерчик для душевнобольных, ни сам факт собственного внезапного оживления. Сергей хмыкнул. Звук вышел странным, похожим на кашель, и прозвучал слишком громко в полной тишине, царившей вокруг. Котенок оторвался от увлекательного процесса вылизывания и выжидающе глянул на Серегу.
– Юный кошколюбивый друг мой! С радостью вижу, что вы уже вполне оправились, – скрипуче прозвучало вдруг в тишине откуда-то спереди и совершенно неожиданно для Сереги, который аж подскочил в кресле.
Голос был тот самый, который он слышал аккурат перед тем, как упасть на газоне в черную мглу. Серега вновь подивился сам себе – ни страха, ни удивления. Невозмутим, как английский джентльмен, обнаруживший, что знаменитая английская булочка у него во рту уж слишком горяча…
Он поднял глаза.
Бело-черная стена исчезла, и прямо перед ним, почти упираясь в его колени, возвышался теперь черный письменный стол, невесть откуда здесь взявшийся. За столом сидел мужчина. Лицо вышеозначенный субъект имел унылое, вытянутое, прекрасно подходящее к скрипуче-вежливому фальцету, прозвучавшему ранее. Черные, аккуратно подстриженные под горшок волосы, напоминали шапочку. Одет он был… Сергей заинтересованно всмотрелся, даже один глаз прищурил для верности. Больше всего это одеяние напоминало набор металлических деталей, старательно и с некоторой долей фантазии изогнутых по форме тела. А затем и натянутых на это самое тело. “Латы, – подумал Серега. – Бог ты мой, латы?!”
Незнакомец сидел абсолютно неподвижно, вперив спокойный до отупелости взгляд в пространство над Серегиной головой. Словно специально предоставляя время и возможность получше себя рассмотреть. В облике рыцаря (ибо как еще можно назвать человека в латах?) проглядывало нечто величественное. Серегины “добрые друзья” по двору определили бы это тремя весьма емкими перлами дворового сленга – “крутой, прикинутый и гонористый”. И заботливо переложили бы каждый перл матом.
Подзатянувшийся процесс рассматривания и раздумий, похоже, утомил мужчину в жестяном костюмчике.
– Молодежь! – патетически возвестил рыцарь (“И как еще руки не воздел вверх?” – подивился про себя Серега). – Молодежь нынче не та, что прежде. Вот мы! Мое время! Подвиги! Как мы их все совершали! Иногда, когда есть особенно хотелось, помню… Впрочем, это не сюда… Да! Мы сражались! С драконами! А с дамами! С дамами…
И рыцарь мечтательно воздел очи вверх.
– А… А с дамами… Зачем? – сначала робко, затем чуть посмелее спросил Серега.
– Что “зачем”? – недопонял рыцарь.
– С дамами зачем сражались?
У рыцаря, чуть лязгнув, отвисла челюсть.
– Это ты… ты… ну-у-у… Ты, в общем, недопонял. Или не расслышал. С дамами мы это… Ну-у… В общем, это неважно. Продолжаю…
– А с драконами как, сражались? – уже осмелев, съязвил Серега. Благо по морде его вроде пока бить не собирались. Хороший народ рыцари, у себя во дворе он бы уже давно схлопотал за такую резвость языка. – Или тоже – это, ну и затем то, что неважно?
Рыцарь поперхнулся и посмотрел на Серегу долгим укоризненным взглядом.
– Столь юное создание… – последовала глубокая пауза, – и такие намеки? Впрочем, продолжим.
Котенок умильно мяукнул и потерся ушастой головой о Серегино колено. У него явно были свои представления о том, как следует общаться с человеками и человеческими брюками. Серега вытянул руку и почесал кошачий загривок. Довольный звереныш, потянувшись, счастливо замурлыкал. Хвост описал петлю в воздухе и, изогнувшись крючком, ласково потерся о бедную брючину.
– Итак, – грозно неслось от стола, – конкретно о спасении этого котенка! Оно, несомненно, осуществлено по твоему желанию. Под давлением… Стоп, это не по твоему делу… Однако это рекомендует тебя для нас с лучшей стороны как… кхм… доброго и хорошего человека, во! Стало быть, ты нам подходишь. Мы тебе тоже, разумеется. Как братья по разуму, например. А теперь к делу. Ты мальчик не маленький и должен понимать одну непреложную истину – всё мы под богом хо… то бишь под начальством, под ним, родным! Разумеется, оно, родное, за нами бдит. Ночей не спит, все с боку на бок мозгами ворочает, – как бы мы фондов больше положенного не растратили, дел меньше положенного не наворотили… А вот спасение твоего облезлыша в энергозатратах обошлось нам на глазок… м-м… Как спасение четвертой степени, вот как! Н-да, оценил так оценил… Ну, видишь, как много? Между тем в отчете этот блохоносец не может быть проведен выше седьмой ступени! Масса маленькая, сплошные кости в шерстяном мешке, да и тот облезлый… Понимаешь?
Рыцарь выдержал долгую намекающую паузу, не сводя с него ждущего взгляда. Серега запоздало соорудил на лице вопрошающую мину.
– Вся эта разница – затраты, отчеты, в бухгалтерии баланс не сходится… Разницу надо закрывать! Пока что, конечно, нечем. Но вот если бы ты согласился нам кое в чем помочь… Ты ж нам обязан за этот блоходром. Как это у вас говорится – долг процентами красен, да? И дело-то пустяковенькое! Мелочь, ерунда! Там даже драконов нет, представляешь? Кажись, вроде бы нет… Сплошной райский сад! И всего-то дел – спасти там одного человечка.
– Это в райском-то саду? – позволял себе усомниться Сергей. Легкость мышления у субъекта в латах была изумительнейшая.
– А ты что, Библию не читал? Даже в раю и то змеи были. Сплошные зеленые гады.
“Я сошел с ума и вижу сон шизофреника”, – с чувством подумал Сергей. Он, дворовая груша для отработки ударов, может кого-то спасти?
Ну разве что ведро от мусора. Или ковер от пыли. Да и то посредством пылесоса. Затащили в какое-то странное место. Вместо того чтобы вести разговор о том, как его вернуть домой, собираются затащить еще дальше. В неведомое место, где – вот радость-то! – драконов нет. С чувством глубокого внутреннего удовлетворения встретил советский народ эту весть…
Рыцарь медленно вертел в длинных тонких пальцах несуществующую ручку.
– Это печальная история,—кашлянув, осторожно сказал в полной тишине рыцарь, – весьма печальная. И печальнее всего то, что сами мы не в силах положить ей конец. Мы… Да! Черт! Тьфу, то есть пресвятой Боже, конечно. Прошу прощения, я опять забыл представиться. Я – благородный сэр Монтингтон Скуэрли, пэр Дарди, сиятельный владелец Монтегийского… впрочем, нет, сейчас уже нет, и будь я проклят, если знаю, какая скотина сейчас владеет Монтегю-холлом… Ну, это я. А мы – это КПСС, Комиссия по сетевому спасению…
– КПСС?
– О, ну как бы тебе объяснить… Про идею множественности миров ты, конечно, слышал, об этом у вас целая куча книг и фильмов долдонит. Ты же у нас мальчик грамотный, да? Вот и умничка. Одни миры лучше, другие хуже. Некоторые вообще такие… Ну вот, те, которые получше, решили помочь тем, которые похуже. Не просто так. При поднятии суммарного цивилизованного ценза миров срабатывает фактор сообщаемости. Кроме того, снижается вероятность возникновения в будущем тоталитарной цивилизации со склонностью к геноциду. Как это у вас говорят – хочешь жить, умей вертеться, да? Вот они и вертятся. Так вот, в различных мирах ежедневно гибнут миллионы людей. По разным причинам и в различных ситуациях. И это различные люди! Некоторые из них… Это люди особые. Более важные для общества.
Ну вот, теперь кое-что начало проясняться. Благородные сэры и неблагородные смерды. Или как они там назывались во времена Монтегийских замков? Пеоны, холопы. В крайнем случае – вассалы.
– Всех, сам понимаешь, все равно не спасти. Спасаются всего лишь единицы. И это должны быть особые единицы! Узлы в сети! Термина “сеть подъема” ты, конечно, не слышал… Теория узловых фигур… М-да, это тоже не про тебя… Тяжело работать с выходцами из отсталых времен! Короче, цивилизации идут вверх, опираясь на узловые фигуры. Это я тебе упрощенно. Опираясь на константы Фергента и расчет случайных значимостей по Лабрису, мы, пользуясь формулами цикличного подъема в обычном четырехмерном пространственно-временном континууме…
– Трехмерном…
– Время есть четвертая координата. Особенно с точки зрения социопольности миров. И вообще, не перебивай, пока тебя не спрашивают. Ты ж все равно из эпохи недозрелого капитализма… Собственно, психоисторическая линия развития наделяет Вселенную своего существования еще и пятой координатой, но эту теорию не все поддерживают ТАМ. Посему умолчим об этом… Итак, спасению подлежат узловые фигуры подъемной сети цивилизации. Или те, кто таковыми непременно станет в будущем. Опираясь на них, цивилизации должны… Должны… Запамятовал, ставки кредитования – это к этой теме или нет? Хотя тебе-то откуда знать…
– Нет, ставки кредитования – это потом, – немного желчно сказал Серега. – Это когда вы в целях поднятия жизненного ценза начнете этим цивилизациям бусы по дешевке сбагривать. – Ужасно подковырнуть хотелось. Дома, на светлой редине, били за то, что слишком умный. Здесь издеваются над тем, что слишком глупый. И где же, спрашивается, золотая середина для обитания?
– Да?! – заинтересовался рыцарь. Заинтересовался настолько, что соизволил переместить взгляд с середины стола в район Серегиного подбородка. – Кое-что ты… Но больше не прерывай! Опираясь на спасенные фигуры, миры должны идти к лучшему. Как это у вас кто-то чудесно сказал: железной рукой мы загоним человечество к счастью!
– Ну-ну, – буркнул Серега. Предполагаемого автора фразы легко можно было вычислить. И от этого как-то сразу и сильно домой захотелось…
– Короче, счастье – это когда гибнет меньше быдла. В переводе для вас, начинающих капиталистов – налогоплательщиков. Все меньше и меньше! Что, по формуле Герхама, позволяет в будущем увеличивать размер ячейки сетевого спасения. Не снижая при этом эффективный охват! Существуют специальные службы для определения этих самых сетевых… Тьфу! Узловых фигур. Списки составляют, будущее цивилизаций прогнозируют, вот как вы погоду… м-да… и с такими же грубыми ошибками при этом… По этим спискам и прогнозам нам и спускают фонды энергообеспечения, подшитые к планам спасения… Но, сам понимаешь, если прогноз ошибочный, то и с энергообеспечением, как это у вас говорится, полный залет!
– Пролет… – автоматически поправил его Серега.
– Да ну? – поразился субъект в латах. – А у меня в языковом адаптере указано: “Залет – проблемное положение, возникшее по причине неверных действий другого лица”. Значит, неправильно?
– Ну, как сказать, – Серега слегка покраснел, – в общем-то, правильно. Но… Не для вас. Залеты – это… только у дам. После того как… ну, впрочем, неважно. По причине неверных действий другого лица…
Сэр Монтингтон Скуэрли тоже покраснел. Только в отличие от Сереги очень сильно. До цвета красного знамени.
– Да как они могли… Как посмели! Мне, благородному рыцарю, в боях и со славой прошедшему… И чтобы я сказал такое! Меч мне! И лингвиста сюда на стол! В салат порублю!
Серега заинтересованно повертел головой. Кто их знает, какие тут в этой КПСС нравы… Может, у них и правда так увольняют – рубят салат на столе?
Увы, с лингвистом на блюде никто так и не явился. Рыцарь, выпустив благородный пар, из ярко-красного постепенно доцвел ликом до бледно-розового.
– Короче, прогнозы часто ошибочны, и энергоресурсов вечно не хватает. А у нас тут, как на грех, такая ситуация! Такое делается!
Рыцарь со скрипучим стоном ударил себя в грудь могучим кулаком в надраенной до блеска стальной рукавице. Грудь глухо загудела, как колокол. Котенок подскочил и, моментально вычислив направление предполагаемого удара, напружинил спину и распушил хвост. К встрече с гипотетическим агрессором (в роли коего выступал для него рыцарь) уличный бродяжка был готов.
– Фондов нет! – возопил тем временем человек за столом. – Энергообеспечение на нуле! Мало нам этого, так еще, в довершение ко всему, появляется какой-то вонючий колдун со своими паршивыми фокусами и устраивает сплошной бардак на целой планете! Вышвыривает агентов КПСС из своего мира и наглухо его запечатывает! Да это просто средневековье какое-то! Феодал! Садист! Плантатор! А кто будет спасать тех, кто этот мир железною рукою… в светлое будущее? Зверь! Деревенщина! Ну вот ты скажи, голубчик, ну чем ему наша КПСС помешала? А? Ну ошиблись раза два… ну это только в вашем мире раза два… но с кем не бывает? Иосиф Виссарионыч и Адольф Шикльгруберыч казались с первого взгляда такими симпатягами. Ну промахнулись в бюро прогнозов с определением шизоидной константы, ну и что? Вас же все равно сейчас больше шести миллиардов!
Котенок торжествующе мяукнул и растопырился у Сереги на коленях, надежно прикрыв собственным телом свое личное прирученное животное, то бишь Серегу. Враг-рыцарь, по его мнению, сдрейфил, так и не решившись вступить с ним в открытый бой.
– Мир запечатан, – жаловался рыцарь котенку, не сводя глаз с серого звереныша, – энергофондов на вскрытие магических печатей нет. А лицо, требующее спасения, есть! Более того, все это время, пока мы безуспешно пытаемся вскрыть этот мир подручными средствами, оно вроде бы продолжает оставаться в живых. Но, безусловно, на грани смерти! И так уже целых два года. Ситуация требует срочного разрешения! И мы уже в отчаянии! Бедное дитя!
– Речь идет о ребенке? – изумился Серега.
– Не просто ребенок – король! Король целого континента, могущественный сюзерен, милорд и лорд, с родословной не хуже той, что была у моей борзой! Но пока – да, просто пятилетний ребенок.
– Пятилетний ребенок – король? Но тогда… Что же может ему угрожать? М-м-м… Смерть от поноса? Настолько болен? Или…
– Или! – отрубил рыцарь. – Их бедлам еще похлеще вашего. Родители ребенка под тяжестью королевских трудов безвременною смертию помре. Папаша на парадной королевской охоте сабелькой не так замахнулся, вот его и слопал кто-то там. И откусил-то зверь всего кусочек, да вот незадача, голова короля оказалась именно тем кусочком… Мамаша глубину выреза у бального платья не рассчитала, просквозило ее на балу. Умерла от простуды – смерть истинно благородной дамы! Ах эти прекрасные и слабые создания… Сыну их тогда только-только годик исполнился. Ближних родственников у малютки-короля не оказалось, – тут еще бабушка с дедушкой постарались, знали, что на сынка единственного нельзя положиться в суровом вопросе прополки родственных огородов. Глуповат был, недалек. Такие о заговорщиках узнают только тогда, когда те уже в спальню к ним заходят… Вот и пришлось его маме-папе порадеть за династию. Секрет королевского яда “годзынна”, кстати, ушел в могилу вместе со старой королевой, утерян еще один великий секрет цивилизации… Ну вот, при малютке-короле собрали регентский совет из самых именитых дворян. Э-э-э… Там у них что-то не заладилось. Склоки пошли, интриги, казнокрадство всякое. Дальше-больше, больше-дальше… Налоги взлетели, доходы казны упали. Вот такие вот экономические горки получились. Народишко от твердой власти поотвык. Все это тянулось года два. Как там один поэтишко жаловался: “…година смут, предвестница печалей, она пришла, но авгуры смолчали”. Каково, а? Авгуры… Это что, те, кто в августе родился?
– Авгуры, – решился проинформировать сэра и пэра Серега, – это предсказатели.
– А-а. Ну так бы и сказал. Между тем в одну ничем не примечательную ночь королевский дворец сгорел. Дотла. Даже камни, говорят, поплавились. В огне погибла королевская казна. Во всяком случае, было объявлено, что погибла. Всякий умный человек понимает, что погибать там было абсолютно нечему. Все заботливо разворовали задолго до пожара. Еще сгорели фальшивые королевские регалии, знаменитая королевская коллекция оружия. Я лично и за оружие спокоен – подлинники вещь дорогая, наверняка их задолго до пожара разобрали по замкам… Люди спаслись все. До последнего дворцового служки, до самого распоследнего поваренка. Дисциплинированная королевская стража даже узников из дворцовых казематов успела эвакуировать. Короче, все спаслись. Кроме короля. Гувернантка в ту ночь в городе заночевала – у кузена свадьба, кормилица осуществляла в дворцовом госпитале отходняк с перепоя. Няньки-служанки на свиданках-гулянках с гвардейцами… А после пожара переглянулись… нету мальчика. Вот тогда уж “година смут” кончилась, и началось… Каждый сеньор стал сам себе король, дороги в запустении, торговля в небрежении и захирении, бандитизм повсюду махровым цветом зацвел… Мерзавцы! Скоты, одним словом. Я бы их всех…
Рыцарь удрученно махнул рукой и погрузился в думы о борьбе с бандитизмом.
– Значит, он погиб, малолетний король? – осторожно вклинился с вопросом в его печальные думы Серега. – Кого же тогда нужно спасать? Или есть еще один? Ужасно люблю сентиментальные истории об индийских близнецах…
– Индийские близнецы? Сентиментальные истории? О чем толкуешь ты, юноша? Ужель очерствело настолько сердце твое и лишь смешное видишь ты в злоключениях несчастного дитяти самых благородных кровей?
Серега смиренно опустил глаза долу и изобразил на лице раскаяние.
– Вижу, осознал ты ошибку свою. Похвально. И не забывай – ты добрый! Добрый и милосердный! Именно за эти качества мы тебя и выбрали. О деле… Мы, то есть агенты КПСС, все руины дворца обшарили самым тщательнейшим образом. Есть такой мини-молекуляр, детектор, обнаруживает следы органики в любой среде. Человек – это ведь, по сути, всего лишь высокоорганизованная органика. Так вот, никаких следов присутствия… бывшего присутствия человека или человекоподобного существа в обгорелых руинах не обнаружено! Понимаешь, что это значит? Никто, живой или мертвый, но относимый к высокоорганизованной органике, там и не лежал! И дворец странненько так заполыхал, сильно, но без спешки. И! – Рыцарь многозначительно посмотрел Сереге в глаза. – Тайно проведенное расследование показало, что возгорание началось одновременно на всех этажах дворца и… словно бы разом загорелись все стены понизу. Свидетели вспоминают – горели не сгорая. И с час дворец этак… неопалимой купиной полыхал. А потом пламя как рвануло! И за считанные секунды все выгорело в прах. Но мальчика там не было – это точно. А ведь какой король должен был быть! По данным бюро прогнозов – узловой тамошней сети, спиннинг тамошней истории, верша, сачок прогресса! И вот только-только мы эти данные, как дважды два, сложили, фонды на поиск и спасение отрезервировали, декларацию по границам дозволенного вмешательства утвердили, к поиску кандидатов на должность агентов по спасению для этой операции приступили, как… раз! Местный колдунишко Мерлин Мурло припадочное берет и накладывает на все точки портальных переходов запирающие заклятия! Мол, не зайдет сюда да не выйдет отсюда никто, ни мужчина, ни женщина, ни лицо преклонного возраста! И все, погибай там бедное дитя без участия КПСС!
Котенок, уже привыкший к грозному рыцарскому реву, мирно спал у Сереги на коленях. Рыцарь, закончив тираду, теперь сокрушенно вздыхал. Короче, все были при деле. Одному Сереге было не по себе. Агент по спасению из него – курам на смех. Борьбе с магическими заклятиями не обучен. Вообще никакой борьбе не учен. Книжный червячок Сереженька…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?