Электронная библиотека » Екатерина Глаголева » » онлайн чтение - страница 9

Текст книги "Рокфеллеры"


  • Текст добавлен: 14 февраля 2023, 14:44


Автор книги: Екатерина Глаголева


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Кстати, некоторые друзья спрашивали Сетти, почему её дети не приняли крещение (баптисты обычно проходят этот обряд уже взрослыми), и этот вопрос теперь не давал ей покоя. Она стала усиленно молиться вместе с детьми, и в последнее воскресенье перед окончательным переездом в Нью-Йорк, 28 октября 1883 года, двенадцатилетняя Альта, одиннадцатилетняя Эдит и девятилетний Джон вместе были крещены. «Это было прекрасное и внушительное зрелище, после утренней службы: вокруг купели стояли растения и цветы, а над ней подвешен голубь», – записала Сетти в дневнике. Прибыв на Манхэттен, Рокфеллеры сразу же вступили в баптистскую общину при церкви на Пятой авеню, хотя многие члены их круга, разбогатев, переходили в более престижную Епископальную церковь. В первый День благодарения в Нью-Йорке Джон Д. отвёл свою семью на Нижний Манхэттен, в трущобный квартал «Файв-Пойнтс» («Пять углов»). Ему понравился приют для бездомных, однако он не одобрил бесплатной раздачи еды для бродяг: «У меня такое впечатление, что они это делают только раз в год. Я бы предоставил им работу, чтобы они сами заработали себе на еду».

Сами они поселились в четырёхэтажном доме 4 из коричневого кирпича на Западной 54-й улице – просторном, удобном, но внешне отнюдь не роскошном. В то время как по булыжникам оживлённой Пятой авеню, где стояли новенькие дворцы Уильяма и Корнелиуса Вандербильта II, скрежетали железными колёсами экипажи, Западная 54-я улица была тихим, тенистым уголком, а больницу Святого Луки (прямо напротив дома Рокфеллеров) окружали лужайки и сады. Однако дом, который купил добродетельный Джон Д., прежде принадлежал 32-летней красавице Арабелле Воршам, любовнице железнодорожного магната Коллиса Хантингтона, на 30 лет её старше. Арабелла купила этот дом в 1877 году и жила в нём вместе с сыном Арчером, а в 1883-м Хантингтон овдовел и женился на ней. За скромным кирпичным фасадом скрывалось любовное гнёздышко, обставленное со вкусом, хотя и несколько вычурно: на первом этаже была мавританская гостиная, наверху – турецкие бани; спальня хозяев оформлена в англо-японском стиле: чёрное резное дерево, огромная кровать в виде саней под балдахином, великолепный канделябр из позолоченного серебра, а за ширмой из затемнённого стекла – интимный турецкий уголок. На стенах – картины Коро, Месонье, Добиньи и других французских художников, бывших тогда в моде у американских парвеню. Зато в здании имелись все современные удобства, даже лифт (в то время лифты можно было встретить разве что в больших универмагах или общественных зданиях). Бережливый Рокфеллер всю меблировку сохранил, избавившись только от истёртых ковров, которые отдал нуждающимся через местную церковь.

Нью-Йорк – город контрастов. С одной стороны, по закону, регламентирующему жилищное строительство, в каждой спальне должны были иметься форточка и пожарный выход, в каждом доме – ватерклозеты. С другой стороны, улицы были усыпаны конскими «яблоками», тротуары зимой обледеневали, а в районах трущоб неделями валялись неубранными туши мёртвых свиней и павших лошадей, что способствовало распространению эпидемий. Богатые кварталы Манхэттена соседствовали с Чайна-тауном и Гарлемом, в то время населённым евреями, итальянцами, мексиканцами и чернокожими; убогие домишки ютились рядом с новенькими небоскрёбами. Зато в 1883 году был построен Бруклинский мост. Модные архитекторы осуществляли свои фантазии, воплощали в жизнь причуды богачей, селившихся преимущественно на Пятой авеню.

Когда из Кливленда в одном пульмановском вагоне прибыли сразу 28 членов руководства «Стандард ойл», их сначала отвезли в отель «Сент-Джеймс», где они собрались на завтрак под председательством Уильяма Рокфеллера, а затем на обед под председательством Джона Д. П.следний, встретив коллег на вокзале, помогал им подыскивать жильё, и вскоре весь квартал поблизости от дома Рокфеллеров оказался заселён людьми из «Стандард ойл». Уильям Рокфеллер жил в доме 89 на Пятой авеню, Генри Флаглер – на юго-восточном углу 54-й улицы, по другую сторону от Пятой авеню. Уильям не придерживался такого же аскетизма в быту, как его старший брат, но и не терял головы. Не желая залезать в долги ради постройки дома, он продал часть своих акций «Стандард ойл» за 50 тысяч долларов. Кому? Разумеется, Джону.

Своих сыновей и дочерей (последняя, Этель Джеральдина, родилась 3 апреля 1882 года) Уильям воспитывал в гораздо более свободной атмосфере, вызывая зависть у их кузенов. «Мы, дети, не имели того, что было у тех детей, и замечали разницу, – вспоминал позже Джон Рокфеллер-младший. – Они вели весёлую светскую жизнь с множеством вечеринок, о которых мы могли только мечтать». В отличие от Лоры Мира Рокфеллер одевалась по последней моде, зато Уильям, не в пример Джону, никогда не был заботливым отцом. Дети росли на Пятой авеню, усваивая светские, а не религиозные ценности. В письмах, отправленных из Парижа старшей дочери Эмме, Мира перечисляла людей, встреченных в модных магазинах, пересказывала сплетни, а один раз сделала совсем уж странное добавление: «Мне кажется, служанку я нашла очень хорошую. Она явно нравится твоему отцу и завоевала его сердце тем, что чешет ему пятки».

Уильям знал толк в красивой жизни, любил коктейли, азартные игры, оперу, театр, яхты, охоту и рыбалку, часто по-соседски захаживал на костюмированные балы Альвы Вандербильт (супруги Уильяма Киссама Вандербильта – внука Командора), чей замок стоял прямо напротив его дома. А Джон Д. и в Нью-Йорке не отказался от своих кливлендских привычек: залил возле дома большой каток и каждое утро, привязав коньки к кожаным штиблетам, катался там в пальто и котелке. (Уильям и Мира ехидничали по поводу того, что Джону пришлось специально завозить снег для катка.) В прихожей повесили особые полки, на которые гости могли положить свои коньки. Вместо того чтобы, как все «приличные люди», обзавестись яхтой, он не изменил своей любви к быстрым лошадям: каждый день после работы выводил из обогреваемой конюшни на Западной 55-й улице два десятка вороных рысаков и отправлялся в Центральный парк, где порой устраивал заезды наперегонки с Уильямом – к восторгу Джона-младшего, сидевшего в дрожках рядом с отцом. «Другие возницы часто выходили из себя, когда лошадь сбивалась с шага или резко тянула вперёд, отец – никогда, – вспоминал он. – Если лошадь была чересчур возбудимой или капризничала, он всегда держал себя в руках и терпеливо, спокойно работал с ней, пока не укрощал». Рокфеллеры не устраивали приёмов и не ходили на них, не посещали костюмированных балов, театров, оперы, не говоря уже про клубы. Однако для детей, годами не покидавших домашних стен, жизнь всё-таки сильно изменилась: Бесси, Альта и Эдит теперь посещали женскую школу, которой руководила миссис Лайф, в девичестве Сьюзен Ла Монте из Овего, помогавшая братьям Рокфеллерам делать уроки. Скорее всего, это был не случайный выбор. Рокфеллер по-прежнему скрывал от своих детей, что они богаты, чтобы приучить их держать себя скромно и незаносчиво. Эдит как-то призналась однокласснице, что мечтает о шёлковом нижнем белье (несмотря на аскетическое домашнее воспитание, девочка с ума сходила по модным нарядам и украшениям), но «мама и слушать об этом не станет». Альта, мечтавшая о цилиндре к своему костюму для верховой езды, в конце концов получила его и сразу же в нём сфотографировалась, после чего принялась мечтать о сапогах.

При этом Рокфеллера со всех концов страны одолевали просьбами о материальной помощи. Помогать он не отказывался, но это не значит, что он был готов раздавать деньги направо и налево, а на изучение вопроса требовалось время. Не лучше ли, чтобы рассмотрением всех этих просьб занималась некая организация, например Американское баптистское общество внутреннего миссионерства? Рокфеллер и так уже направлял пожертвования женской школе для чернокожих в Атланте через секретаря этого общества доктора Генри Морхауза. На деньги Джона Д. школа приобрела десять акров земли и пять зданий, в которых ранее размещались оккупационные войска северян. К концу 1883 года в школе учились уже 450 женщин; Рокфеллер внёс пять тысяч долларов на выплату ипотеки; Паккард и Гилс просили разрешения дать школе его имя или, если он пожелает, любое другое – к примеру, девичью фамилию его жены. Памятуя о вкладе Спелманов в борьбу за права негров и женщин, Рокфеллер предпочёл второй вариант. 11 апреля 1884 года Рокфеллеры прибыли поездом в Атланту на празднование трёхлетия школы и присутствовали на богослужении (Джон Д. обожал спиричуэлс – негритянские духовные песни). Лора Рокфеллер произнесла короткую речь об освобождающей силе пения, Лют напомнила об аболиционистской деятельности отца, а их мать рассказала, что дом Спелманов был одной из «станций» на «подземной железной дороге». Джон Д. тоже произнёс несколько слов: «От ваших сердец зависит, станет ли эта школа такой, чтобы в неё поверили люди. Господь превратит это небольшое начинание в великое создание. Я благодарен, что нахожусь здесь». Когда он сел, было объявлено о переименовании школы в Спелмановскую семинарию[10]10
  В 1886 году здесь будет открыт Рокфеллер-холл – корпус с общими спальнями и красивой часовней. В последующие годы Рокфеллер даст денег на приобретение ещё 11 акров земли и сооружение дополнительных жилых помещений, прачечной, столовой и других построек; в результате получится симпатичный студенческий городок, для украшения которого Рокфеллер пришлёт своих ландшафтных дизайнеров и лично выберет деревья и кусты.


[Закрыть]
.

Это был один из редких счастливых моментов в тот непростой год, проходивший под знаком политической борьбы и несправедливых обвинений.

Казначей «Стандард ойл» Оливер Пейн всё-таки добился, чтобы его отец Генри Пейн, которому перевалило за семьдесят (политические оппоненты называли его усохшим старым ископаемым), был избран сенатором от штата Огайо. Выборы состоялись в законодательном собрании штата, которое уже окрестили «Угольно-нефтяной палатой» за покорность «Стандард ойл»; широко распространились слухи, что Оливер Пейн, сидя за столом в номере оте-ля «Коламбус», выдавал законодателям плату за труды – в общей сложности 100 тысяч долларов. Это были всего лишь сплетни: Генри Пейн всегда выступал от демократов, а «Стандард ойл» поддерживала республиканцев. Но слухам верят охотнее, чем искренним уверениям.

К тому же у Оливера Пейна был друг-демократ Уильям Уитни, достигший довольно высокого положения в партии. Они вместе учились в Йельском университете; в 1868 году Пейн познакомил Уитни со своей сестрой Флорой, заранее уверенный, что они полюбят друг друга. Год спустя он подарил им на свадьбу пятиэтажный дом на Парк-авеню, а потом ещё особняк за 700 тысяч долларов на углу Пятой авеню и 57-й улицы, украшенный художественными полотнами и гобеленами, через улицу от резиденции Корнелиуса Вандербильта. Уильям Уитни, обладавший настоящим даром притягивать богатых покровителей, сделался богатым юристом с Уолл-стрит (хотя проучился на юридическом факультете Гарварда всего год), адвокатом Командора Вандербильта и других клиентов из железнодорожных компаний. В Демократической партии ему покровительствовал губернатор Сэмюэл Тилден, назначивший его нью-йоркским корпоративным советником. В 1884-м Уитни поддержал мэра Буффало, Гровера Кливленда, баллотировавшегося в президенты, примирил депутатов-реформаторов из Кливленда и партийных бонз из Нью-Йорка и продемонстрировал своё влияние в ходе предвыборной кампании. Его тоже считали «человеком “Стандард ойл”», однако Джон Д. Р.кфеллер поддерживал соперника Гровера Кливленда, республиканца Джеймса Блейна из штата Мэн, и считал, что избрание Кливленда станет «большим бедствием». Он принимал политические дела настолько близко к сердцу, что даже разрешил включить себя в список кандидатов на пост вице-президента для поощрения сбора средств на кампанию Блейна (в итоге вице-президентом выдвинули Джона Александра Логана, генерала армии северян во время Гражданской войны).

Предвыборная кампания строилась на идее борьбы с коррупцией; Блейн запятнал себя участием в разных тёмных сделках, а лозунгом Кливленда стало: «Государственная должность – доверие общества». Тайная переписка Блейна, подтверждающая, что он подкупал законодателей, чтобы те действовали в пользу некоторых железных дорог, в том числе «Юнион Пасифик», стала достоянием гласности. В результате от республиканцев откололась группа «независимых», ставивших моральные принципы выше партийных интересов, которая поддержала Кливленда.

Тогда противники Кливленда, которого в плане порядочности кое-кто уподоблял самому Вашингтону, порылись в его «шкафу» и нашли-таки «скелетик». 21 июля «Буффало ивнинг телеграф» ошарашила своих читателей историей о том, как десять лет назад Мария Халпин родила сына от Кливленда, после чего угодила в сумасшедший дом, а ребёнка усыновила другая семья. «Мне кажется, главным вопросом должен быть такой: хочет ли американский народ иметь своим президентом распутника?» – написал преподобный Джордж Болл из Буффало издателю газеты «Чикаго трибюн», не забывая упоминать об этом и в своих проповедях. Сразу родилась песенка «Мама, мама, где мой папа?». Гровер Кливленд немедленно проинструктировал своих сторонников: «Главное – говорите правду». Да, Кливленд вступил с Халпин в «незаконную связь», когда служил в Буффало адвокатом; но он тогда был холост, а Халпин крутила романы и с его женатыми друзьями-бизнесменами. Поэтому нет никакой уверенности в том, что ребёнка она родила именно от него. Тем не менее Кливленд признал отцовство, дал ребёнку свою фамилию и помог найти для него приёмную семью. Но 31 октября 1884 года «Чикаго трибюн» напечатала интервью с Марией Халпин, в котором та заявила: «Обстоятельства, при которых состоялась моя погибель, слишком отвратительны со стороны Гровера Кливленда, чтобы делать их достоянием общественности». Из рассказа Халпин следовало, что в 1874 году она была 38-летней вдовой; сорокалетний Кливленд не давал ей прохода, и в конце концов она согласилась поужинать с ним в ресторане. После ужина Кливленд проводил её домой, ворвался к ней в комнату, изнасиловал и пригрозил погубить, если она пожалуется властям. Она не хотела больше его видеть, но пять-шесть недель спустя вынужденно стала искать с ним встречи, поняв, что беременна. В положенное время родился сын, которого сразу отняли у матери, а её саму заперли в «скорбный дом». Журналисты опросили врачей, которые подтвердили, что Халпин, хотя и выпивала, была в твёрдом рассудке и в изоляции не нуждалась, и её выпустили через несколько дней. Халпин обратилась к известному адвокату Майло Уитни, намереваясь подать на Кливленда в суд; к ней на помощь приехал зять из Нью-Джерси. Они показали адвокату договор, по которому Мария Халпин должна была за 500 долларов отказаться от ребёнка, Оскара Фолсома Кливленда (названного в честь Оскара Фолсома, близкого друга Кливленда), и больше никогда не предъявлять каких-либо претензий его отцу. Мальчика усыновил доктор Кинг из психиатрической лечебницы. Что же касается заявлений Кливленда, что отцом ребёнка мог быть кто угодно, Халпин возмущённо ответила журналистам, что это подлая клевета и что до встречи с ним её репутация была кристально чистой.

Газетчики потирали руки: какая тема! Пастор Генри Крабб из Объединённой пресвитерианской церкви написал осенью в «Буффало ивнинг телеграф»: «С большим сожалением вынужден сказать, что он развратный, похотливый человек. Он так и не женился и известен своим дурным поведением с женщинами. <…> Я искренне и горячо молюсь о том, чтобы он не стал нашим новым президентом».

Но у Кливленда нашлись и защитники: подумаешь, грехи молодости, с кем не бывает. (Все как-то забыли, что Кливленд в то время был уже далеко не мальчиком.) Побочный ребёнок – совсем не то что подкуп конгрессменов. Генри и Оливер Пейны передали 170 тысяч долларов на предвыборную кампанию кандидата от демократов. В итоге Кливленд победил с перевесом в две тысячи голосов, и демократы дали свой ответ на вопрос из песенки-дразнилки: «Мама, мама, где мой папа? – В Белом доме, ха-ха-ха!» Газеты теперь расписывали прелести невесты Кливленда Фрэнсис Фолсом – дочери его лучшего друга, на 27 лет моложе будущего мужа. Впервые в Белом доме сыграли свадьбу. Мария Халпин вторично вышла замуж, а её сын сменил имя и стал Джеймсом Кингом-младшим. Уильям Уитни, прозванный в прессе «Угольно-нефтяным Билли» вместо поста министра внутренних дел получил должность морского министра, чтобы не давать пищи для слухов, что «Стандард ойл» будет через него прибирать к рукам государственные земли. Он вместе с женой переселился в Вашингтон и занялся строительством стального флота. Оливер Пейн пожелал удалиться на покой и вышел из правления «Стандард ойл». А оно 1 мая 1885 года переехало в новое здание по адресу: Бродвей, дом 26, потратив на это почти миллион долларов.

Десятиэтажный дом в неоклассическом стиле, построенный по проекту архитектора Фрэнсиса Кимболла, протянулся на 26 метров между Бродвеем и Нью-стрит; это была массивная гранитная крепость. Внутри – сдержанно-роскошная отделка: столы из красного дерева, ковры горчичного цвета. Никакой суеты, строгая деловая атмосфера. Служащие инстинктивно приглушали голос, словно находились в святилище. При этом были приняты меры безопасности: дверные замки снабдили «секреткой», которую нужно было повернуть большим и указательным пальцами, прежде чем нажать на ручку; непосвящённый оказался бы в ловушке – ни выйти, ни войти. Офисы снабдили стеклянными перегородками до самого потолка, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть.

Окна кабинета Рокфеллера выходили на юг и на восток, из них открывался чудесный вид на порт. Но на самом деле Джон Д. видел отсюда гораздо дальше: агенты обширной шпионской сети получали информацию от бакалейщиков, фрахтовщиков, мелких служащих и передавали «в центр» точные данные о каждом барреле нефти, проданном независимыми производителями (один кливлендский неф-тепереработчик случайно обнаружил, что «Стандард ойл» платила его бухгалтеру 25 долларов в месяц, чтобы тот оставлял информацию о поставках в почтовом ящике № 164 на городском почтамте); месячные доклады подшивались в папки, папки ставились в шкафы. Весь североамериканский континент разделили на 11 округов; «пограничные инциденты» улаживал комитет по внутренней торговле. Каждый полдень исполнительный комитет собирался на обед в комнате на верхнем этаже, украшенной охотничьими и рыбацкими трофеями, тоже с видом на порт. Выглядело это весьма символично: правители мира, практически небожители… Получить приглашение на обед за длинным столом – всё равно что получить пропуск в высшие сферы. На обед являлись в шёлковых цилиндрах, фраках и перчатках; за каждым из директоров было закреплено место. Рокфеллер уступил место во главе стола Чарлзу Пратту – самому пожилому члену руководства, хотя тот часто вступал с ним в спор; по правую руку от Пратта сидел Флаглер, потом Рокфеллер и Арчболд. Джон Д. часто говорил, что Наполеон не достиг бы успеха без своих маршалов. Кто здесь Наполеон, было понятно. «Я видел заседания правления, когда возбуждённые люди богохульствовали и делали угрожающие жесты, – вспоминал один из директоров, – но мистер Рокфеллер, оставаясь в высшей степени учтивым, главенствовал в кабинете». Иногда после обеда он мог прилечь вздремнуть на кушетку, находившуюся здесь же, в комнате правления. Заседание продолжалось; Джон Д. лежал с закрытыми глазами и ровно дышал, а потом раскрывал глаза и высказывал какое-нибудь предложение.

Уже в 1885 году словосочетание «Бродвей, 26» стало символом богатства и власти, хотя название компании «Стандард ойл» на фасаде не значилось.

Глава вторая
Бремя богатого человека

Большое богатство – это большое бремя, великая ответственность. Оно неизменно оказывается одним из двух: либо огромной благодатью, либо огромным проклятием.

Джон Д. Р.кфеллер


Человек не должен поклоняться идолам, а накопление богатства – один из худших видов идолопоклонства! Никакой кумир так не оподляет, как преклонение перед деньгами! За что бы я ни принимался, я должен проявлять в этом неумеренное рвение, а посему мне следует с осторожностью выбирать такую жизнь, чтобы она была самой возвышенной по своему характеру. Продолжать и далее отягощать себя заботами о делах, когда почти все мои мысли – о том, как сделать больше денег за меньшее время, может погубить меня без надежды на спасение.

Эндрю Карнеги

Американцы в Париже

Преподобный Огастус Стронг, выпускник Йельского университета, после Гражданской войны семь лет служил пастором в Первой баптистской церкви Кливленда; именно он исполнил погребальный обряд над маленькой Алисой Рокфеллер, скончавшейся в 1870 году. Два года спустя он уехал на восток и возглавил Рочестерскую богословскую семинарию – цитадель баптизма. На это учебное заведение Рокфеллер за несколько лет пожертвовал полмиллиона долларов – из уважения к Стронгу, которого продолжал поддерживать материально. Потом преподобный вернулся в Кливленд, и его дети были в числе избранных, допускавшихся в Форест-Хилл. Детям Рокфеллера особенно нравился его старший сын Чарлз, родившийся 28 ноября 1862 года, – высокий, красивый кудрявый брюнет, декламировавший им баллады, взобравшись на дерево. Чарлзу сначала пришлась по душе Альта, но потом он переключился на Бесси; его брату Джону больше подходила Эдит; Джон Рокфеллер-младший влюбился в Мэри Стронг, которая была старше его на десять лет; правда, чуть повзрослев, он стал писать нежные письма её сестре Кейт, называя её «дорогой сестрёнкой».

Благообразный, серьёзный, остроумный и обаятельный, но при этом строгий и деспотичный доктор Стронг вбил себе в голову, что должен создать в Нью-Йорке, в районе Морнингсайд-Хайтс, баптистский «университет будущего» (по образцу частного исследовательского университета Джонса Хопкинса, основанного в Балтиморе, штат Мэриленд, в 1876 году), чтобы молодым баптистам не надо было поступать в Гарвард, Йель или Принстон. Туда будут принимать молодых учёных и самых лучших студентов-баптистов со всей страны, а целью будет защита веры от наступающего модернизма – в этом Стронг видел свою «божественную миссию». Деньги на университет должен был дать, разумеется, Рокфеллер, – подумаешь, каких-то 20 миллионов. Рокфеллер, может, и дал бы, если бы ему просто намекнули и позволили спокойно подумать; но когда начинали требовать, он отвечал отказом. Проницательный Джон Д., при всём почтении к Стронгу, разглядел под покровом «божественной миссии» малоприглядное личное честолюбие и наложил мораторий на обсуждение этой темы.

Полностью порвать со Стронгом он не мог, потому что их семьи сильно сдружились, а девятнадцатилетняя Бесси и 23-летний Чарлз, похоже, были безумно влюблены друг в друга и даже заключили в 1885 году тайную помолвку, хотя одарённый, но чересчур рассудочный Чарлз пока ещё не собирался жениться, живя в мире философских абстракций. Он получил образование в Рочестерской богословской семинарии, а затем в Академии Филлипса в Эксетере, штат Нью-Гэмпшир, где изучал латынь и древнегреческий и был редактором школьной газеты. В июле 1881 года Чарлз отправился в Германию, в Гютерсло, где учился в гимназии, через два года вернулся в Америку и окончил университет Рочестера, а в 1885-м получил ещё и гарвардский диплом с отличием. В Гарварде он подпал под влияние своего учителя, философа и психолога Уильяма Джеймса, проповедовавшего прагматизм и функционализм, а также подружился с Джорджем Сантаяной – будущим философом, поэтом и романистом, основав вместе с ним философский клуб. Оба претендовали на стипендию Уолкера, чтобы уехать на двухлетнюю стажировку в Германию; Сантаяна, признававший интеллектуальное превосходство друга, заранее попросил его разделить стипендию с ним, но её присудили обоим, подразумевая, что они поделятся. Так что Чарлз уехал, а Бесси по совету доктора Стронга определили в женский колледж Мэтью Вассара в Покипси близ Нью-Йорка (Стронг был членом его попечительского совета). Поскольку у Бесси возникли проблемы со зрением и ей было трудно читать, доктор Стронг договорился, чтобы её приняли туда без экзаменов и поселили вместе с однокурсницей, которая читала бы ей вслух. Такой подругой стала Кейт Стронг. Рокфеллер тоже вошёл в попечительский совет Вассара и со временем построил на свои деньги три новых корпуса, названные в честь Стронга, Дэвисона и его самого.

Удивительно, но Бесси всё ещё не догадывалась, насколько богат и знаменит её отец. В первый год учёбы в колледже они с подругами решили купить своей любимой учительнице подарок на Рождество и увидели в одном из магазинов на Манхэттене чудесный письменный стол за 100 долларов. У девушек с собой было только 75, они попросили продавца продать им стол в рассрочку, и тот согласился, но при условии, что какой-либо из нью-йоркских бизнесменов выступит их поручителем. «У меня отец бизнесмен, – робко сказала Бесси, – он может за нас поручиться». – «А кто твой отец?» – «Его зовут мистер Рокфеллер. Джон Д. Р.кфеллер, он занимается нефтью». – «Твой отец – Джон Д. Р.кфеллер?!» Бесси так и осталась уверенной, что продавец пошел им навстречу только ради праздника.

Между тем «заниматься нефтью» не казалось тогда чем-то непоколебимо надёжным. Руководство «Стандард ойл» неотступно преследовали два взаимоисключающих кошмара: что всю нефть когда-нибудь вычерпают или что, наоборот, найдут массу новых месторождений и трест захлебнётся в море дешёвых нефтепродуктов. В начале 1880-х некоторые паникёры на заседании правления даже призывали вообще уйти из этого бизнеса и заняться чем-нибудь другим. Выслушав их со своим неизменным хладнокровием, Рокфеллер встал, поднял указующий перст и произнёс: «Господь напитает». Но и он тоже был живой человек, терзаемый сомнениями. В 1884 году с его подачи «Стандард ойл» обзавелась резервным запасом сырой нефти, превышавшим её непосредственные потребности, а сам Джон Д. вложил деньги в кое-какие производственные мощности в Западной Виргинии: «В нашем поле зрения всегда должны быть большие объёмы сырья, и лучше уж сделать лишние запасы, чем подвергнуться риску прикрыть лавочку из-за конкуренции России».

Однако в мае 1885-го, казалось, начал сбываться второй кошмар. Группа разведчиков, отыскивавшая месторождения природного газа на северо-западе Огайо, случайно наткнулась на нефть. Всю отрасль залихорадило: Пенсильвания лишилась нефтяной монополии! К концу года окрестности городка Лима были утыканы нефтяными вышками. Однако бросать в воздух шапки было рано: химический анализ местной нефти показал, что её будет трудно перерабатывать, так что ценность находки резко упала. Во-первых, керосина в этой нефти было меньше, чем в пенсильванской, и к тому же от него лампы покрывались плёнкой. Во-вторых, из-за высокого содержания серы машины корродировали, а кроме того, запах стоял просто ужасный. Такое сырьё можно было продать не дороже 40 центов за баррель.

Другой бы плюнул и забыл – но только не Джон Д.! «Нам казалось невозможным, чтобы сей замечательный продукт вышел на поверхность с целью быть попусту растраченным и выброшенным; поэтому мы начали экспериментировать с каждым способом его использования», – будет позже рассказывать Рокфеллер. В июле 1886 года он выписал к себе Германа Фраша – 35-летнего химика немецкого происхождения по прозвищу Дикий голландец – и поставил перед ним чёткую задачу: избавить лимскую нефть от запаха и превратить её в рыночный товар.

Фраш приступил к работе, а перед правлением «Стандард ойл» встал непростой вопрос: следует ли, предположив, что немец с задачей справится, начать скупать землю вдоль границы Огайо и Индианы или же подождать окончания его опытов с риском упустить время и самые ценные нефтеносные участки?

Маленький, начинающий лысеть Дикий голландец, обладавший взрывным темпераментом, полностью соответствовал стереотипу эксцентричного учёного. В 16 лет он сбежал от книготорговца, у которого был учеником, и отплыл из Бремена в Нью-Йорк, а оттуда поездом добрался до Филадельфии и поступил в фармацевтический колледж. В 1874 году, когда ему было 23, он уже открыл собственную лабораторию и получил свой первый патент, придумав способ утилизации оловянного лома. Второй патент ему выдали два года спустя за метод очистки парафинового воска, благодаря чему из парафина стали делать свечи и нашли ему другое применение. Фраш же изобрёл парафинированную бумагу, в которую стали заворачивать скоропортящие-ся продукты. В 1885 году он учредил в городке Петролия в канадской провинции Онтарио (на другом берегу озера Эри) Имперскую нефтяную компанию. В 1866 году в Петролии нашли нефть, которую прозвали «скунсовой» из-за запаха серы, и Фраш решил избавить её от вони. После нескольких попыток ему удалось очистить нефть от серы, подвергнув нефтяные пары воздействию оксидов железа, свинца и меди. Образовавшиеся сульфиды этих металлов потом сжигали в воздухе, серу удаляли, а оксиды восстанавливались для повторного использования. То есть проблема была Фрашу знакома, и Рокфеллер в него верил. Он дал ему в помощники Джона Уэсли Ван Дайка, уроженца Пенсильвании, который начинал бурильщиком, а потом поступил инженером на нефтеперерабатывающий завод «Стандард ойл» на Лонг-Айленде, – его задачей было сконструировать прибор для практического применения метода очистки, который разработает немец.

Джон Д., при всей своей осторожности, умел рисковать и был способен принимать нестандартные решения, благодаря чему, собственно, и выбился из сельских бедняков в миллионеры. Но это доступно единицам, иначе миллионерами были бы все. Приверженность Рокфеллера демократическому методу руководства созданной им компанией подверглась суровому испытанию: раз за разом на заседаниях правления консерваторы, возглавляемые «слабаком» Чарлзом Праттом, «воздевая руки в священном ужасе», восставали против его предложения арендовать земельные участки в Огайо. Наконец, когда Пратт, выведенный из себя упорством Рокфеллера, громко выкрикнул: «Нет!» – тот холодно ответил: «Я оплачу это усовершенствование из собственных средств под двухлетнюю гарантию». Цена вопроса составляла три миллиона долларов. «По истечении этого срока, – продолжал Рокфеллер, – в случае успеха компания возместит мне расходы. В случае неудачи я возьму убытки на себя». Это подействовало. «Если вы так считаете, давайте сделаем это вместе, – смирился Пратт. – Если вы способны пойти на риск, то и я смогу».

Начали скупать нефтеносные участки, строить цистерны, прокладывать трубопроводы в Лиму. В марте 1886 года Дэниел О’Дэй исследовал северо-запад Огайо в поисках подходящего места для нефтепереработки и выбрал саму Лиму, у которой пересекались четыре железные дороги. Всем местным бурильщикам он сразу заявил, что свою нефть они будут переправлять через его трубу, и вскоре заполучил 85 процентов «скунсовой нефти». Единственным конкурентом была «Сан ойл компани», основанная Дж. Пью в том же году.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации