Текст книги "ВинАдельня. Беседы с духовными учителями о чувстве вины, кризисах и развитии"

– Вы рассказывали в интервью, что к вашему учителю приходил человек, жаловавшийся на боль в левом боку, с которой ему никто не мог помочь. На обследовании ничего не могли найти. Практика регрессии помогла понять, что в прошлой жизни его тяжело ранили именно в левый бок и он до сих пор чувствовал эту боль, а благодаря регрессии исцелился. Такое часто бывает?

– Да, именно этот случай привел Майкла Ньютона к регрессионной терапии, поскольку раньше он не верил в реинкарнационную память. Он был классическим гипнотерапевтом, можно сказать, материалистом. Об этой истории он рассказал в своем известном интервью в 1990-е годы. Майкл Ньютон сообщил, что избавил клиента от психосоматической боли, от которой никакие врачи годами вылечить пациента не могли, именно за счет перепросмотра прошлой жизни. Не понимая еще весь потенциал регрессии, он просто заинтересовался практическим результатом. Естественно, основная задача психотерапевта – избавить клиента от проблемы. В результате он увидел, что метод работает, проблема ушла. Это и зацепило его в первую очередь, а уже вопросы духовного самопознания пришли позже с опытом.

– Еще в другом интервью вы упоминали, что практики регрессии иногда помогают женщинам забеременеть, если у них внутренние ограничения или зажимы, связанные с прошлыми воплощениями. Это правда?

– Не знаю, как часто, никакой статистики я на этот счет не проводил, но в психотерапии известно, что встречаются проблемы с беременностью, лежащие не в плоскости физиологии, а в плоскости психосоматики. Если психосоматическое состояние меняется в лучшую сторону, то ранее недоступная беременность наступает, такие случаи изучены в психотерапии, в том числе в регрессионной психотерапии. Они встречаются и в других школах тоже, и в телесно ориентированной, и в гештальте. О том, что психосоматика может препятствовать беременности, давно известно.

– Иногда люди говорят, что не подвержены гипнозу и поэтому для них такие практики не работают. Что это за категория людей, на которую трансовые методы не влияют?

– Это как шутка, которая приписана то ли Ганнушкину, то ли Кащенко, о том, что нет психически здоровых людей, есть недообследованные. Выведено такое понятие гипнабельность – способность человека входить в транс, в измененное состояние. Она, действительно, у разных людей разная, но нельзя сказать, что есть те, кто вообще не подвержен гипнозу. Просто одни от природы легко входят в транс, а у других есть те или иные препятствия на пути, которые могут быть проработаны и сняты, если человек в этом нуждается. Те, кто полностью не погружается, могут задаться целью научиться входить в транс. Тогда эту способность можно развить с помощью методичного избавления от психосоматических напряжений, мешающих входить в транс, или от предубеждений, или от жестких психологических программ и тому подобного. Просто кому-то, чтобы погрузиться, нужно больше работать с подготовительными предварительными практиками. За семь лет мои сеансы прошло много сотен людей, и лишь дважды совсем не получалось погрузиться. И то, если бы эти люди были мотивированы и несколько месяцев делали предварительные практики релаксации, я уверен, что потом у них бы получилось, просто, видимо, пропал интерес, и больше я с ними не пересекался.

– Как вы считаете, ваш метод онлайн так же эффективен?

– Я считаю, что вживую всегда эффективнее, но онлайн, как показывает опыт, тоже работает. В моей практике много интересных и позитивных случаев с онлайн-сеансами. Но и на живом сеансе, и на онлайн у кого-то может получиться, у кого-то нет. Мне как приверженцу традиционных стилей что в йоге, что в психотерапии, конечно, вживую больше нравится работать. Но поскольку порой люди оказываются в разных уголках мира, то лучше онлайн, чем вообще никак. Некоторые даже говорят, что онлайн у них лучше работает. Одним не по душе практиковать в группе, другим, наоборот, нравится, и они ходят на йогу на групповые занятия, их вдохновляет, что мы все вместе занимаемся. А у кого-то другой психотип, они одиночки, которым проще окуклиться где-то в своей комнате. Они-то и говорят, что у них в группе не очень идет процесс, все время что-то отвлекает, а дома в своей постели погружение происходит прекрасно. Это индивидуальные вещи, но, как я чувствую, вживую все равно процесс эффективнее проходит.

– Получается, что прошлые жизни увидеть можно, а будущие воплощения?

– Я думаю, что невозможно увидеть будущие жизни. Но есть трансовая прогрессия – это техника американского психотерапевта Левинсона, который не занимался регрессиями прошлых жизней, а посвящал время актуальной психотерапии текущих жизненных задач и проблем. Трансовые прогрессии – это перспектива. Подсознание показывает человеку, что ему более полезно и эффективно делать в ближайшие годы в этой жизни. Это как бы теоретическое перемещение в будущее на несколько лет вперед. Скажем так, получение от подсознания советов и подсказок, чем было бы наиболее эффективно и полезно заняться в ближайшие годы конкретному человеку, к чему у него есть склонности, способности, задатки.

– Есть ли у вас обратная связь по поводу практик прогрессий?

– Обратная связь есть, я работаю уже не один год, отзывы о совпадениях периодически приходят. Например, женщина пишет: «Я была у вас в 2019 году на сеансе прогрессии, увидела девять каких-то событий. Из них пять уже произошли практически в точности, как я их запомнила на сеансе». То есть иногда срабатывает, иногда, наверное, нет. Никакой метод не даст стопроцентной гарантии. Все индивидуально.

– Самое приятное в вашей работе – получать обратную связь?

– Да, она мне всегда очень интересна. Это и мотивирует, и расширяет мои представления о методике. Я же работаю для людей.

– Можете назвать три лучшие книги или фильма для тех, кто задумался о духовности, духовных практиках и хочет встать на этот путь? Что бы вы посоветовали для первого знакомства?

– Поскольку всю жизнь я занимаюсь именно индийской традицией, порекомендую начать с доступных художественных книг, но с тех, что являются частью духовной литературы. Это Свами Рама «Жизнь среди гималайских йогов», это Парамаханса Йогананда «Автобиография йога». Может быть, я бы посоветовал в качестве приключенческой захватывающей литературы трилогию Роберта Свободы «Агхора. По левую руку Бога». Она рассказывает об экстремальном и очень редком в Индии направлении – тантризме левой руки. Это такой духовный боевик, скажем так, захватывающий в процессе чтения. Нужно понимать, что тантризм левой руки – довольно редкая экстремальная религиозная ветвь, которую внутри индийской традиции большинство людей толком не знает и может даже осуждать, зато книга об этом очень увлекательна.

– А какие фильмы порекомендуете?

– Очень хороший фильм «Самсара». Его режиссер – Пан Налин, индиец-буддист, базирующийся в Германии. Это не развлекательное индийское кино, а очень глубокий философский фильм про судьбу тибетского монаха-аскета, ушедшего в семейную жизнь. Есть интересный фильм «Сиддхартха» индийского режиссера Конрада Рукса. Сюжет посвящен жизни индийского брахмана, ставшего учеником Будды. Тоже не развлекательный совершенно, что редкость для индийского кино. Снят фильм по одноименной повести Гессе, которого вдохновило жизнеописание Будды. Вообще, я люблю итальянское кино 1960–1970-х годов: Феллини, Антониони, Пазолини. Их творчество скорее основано на культурных кодах эпохи Возрождения. Я очень редко смотрю современные фильмы, чаще пересматриваю старую классику. Еще вспомнилась документальная американская картина «Тибетская книга мертвых», 1990-х годов. Там текст на английском языке читает Леонард Коэн. Фильм доступно пересказывает содержание тибетского трактата «Бардо Тхедол» о реинкарнации. Его можно найти на YouTube. В фильме съемки в Тибете чередуются с интервью с американскими интеллектуалами, увлеченными этой темой. Другими словами, показан и западный, и восточный взгляд на проблемы осознанного умирания и реинкарнации.

– Сколько времени сейчас у вас занимает личная практика?

– Я практикую крийя-йогу Лахири Махасайи. Мой наставник Шри Шайлендра Шарма – учитель в прямой линии передачи от самого Лахири Махасайи. Там есть разные уровни сложности, и, соответственно, занятие может занимать минимум час, максимум четыре. Технически это последовательность пранаям с задержкой дыхания и определенными аспектами внутренней концентрации, все выполняется в позе лотоса, без разных асан. Хатха-йогой я занимаюсь от случая к случаю, иногда 15 минут, иногда час, в зависимости от настроения и количества свободного времени. Обычно делаю пранаямы. Также практикую джапа-йогу, то есть чтение мантр, минут 30 в день, как правило, где-то на природе.

– Физическое тело, по-вашему мнению, важно тренировать?

– Для тренировок физического тела я занимаюсь разными видами спорта. Надо поддерживать форму. Многие индийские учителя не уделяли внимания физическому телу, настолько далеко они ушли в своих внутренних опытах, что уже перестали интересоваться им, и потому умирали от болезней достаточно дряхлыми и довольно рано. Западный человек думает: какие же это просветленные? Посмотрите на Рамана Махарши – весь скрюченный, с палочкой, или Свами Шивананда какой толстый был. Представителю западной культуры трудно понять, что эти учителя действительно настолько отдалились от отождествления себя с телом, что просто забыли о нем. Тело стало уже просто не нужно на том уровне, где они находились. Это не означает, что они другим предписывали то же, вовсе нет! Свами Шивананда всячески агитировал за хатха-йогу и поддерживал популяризацию йоги как оздоровительной практики, помимо духовных. Но сам лично он достиг уже того уровня, где физическое тело перестает интересовать. Не нужно сравнивать себя с такими людьми: если заботиться о собственном теле естественно для вас, непременно делайте это. Если бы мы поднялись до высоты Свами Шивананда или Рамана Махарши, возможно, и мы стали бы равнодушны к своему телу, но постичь такое можно только с их уровня. Оттуда, где мы находимся сейчас, этого не понять. Поскольку нам хочется быть здоровыми и не страдать от болезней, важно следить за состоянием физического тела, на нашем уровне это разумно.

– Каким вы себя представляете через 10–20 лет? Задумывались ли вы об этом?

– В моих мечтах я бы жил в каком-нибудь ретритном центре и преподавал. Не позиционировал бы себя как восточный гуру. Хотелось бы быть таким, как, например, Майкл Ньютон – преподавателем, экспертом в определенных областях знаний, которые ты действительно можешь качественно передавать людям. Садхгуру – фигура, на мой взгляд, позитивная: он знакомит широкие массы западной аудитории с восточной культурой. Но чтобы нести эти знания в широкие массы, ему приходится быть, грубо говоря, популярным. Садхгуру во многом похож на фигуру из шоу-бизнеса. Таких людей в Америке называют мотивационными спикерами, как Тони Роббинс, например. Только в нашем случае Тони Роббинс, представляющий восточную индийскую культуру. И, наверное, для мира в целом это полезно, потому что Садхгуру несет гуманистические идеи, рассказывает о необходимости очищения природы, об экологии, преподает основы медитации и так далее. Естественно, на очень широком уровне серьезные практики передавать не получится, поскольку такое количество людей не готово их практиковать. Что-то, может быть, даже придется упрощать, но это его миссия. Мне было бы не интересно быть таким шоуменом. Но Садхгуру – позитивный шоумен, работающий на благо человечества. Возможно, у него есть внутренний круг учеников, где все более серьезно, но на массовом уровне это довольно коммерческий ашрам[2]2
  В контексте современного индуизма термин «ашрам» часто используется для обозначения духовной или религиозной общины, куда человек приходит для медитации, молитвы, совершения ритуала и духовного обновления.


[Закрыть], с высокими ценами, предназначенный для западных туристов. Я не считаю, что это плохо, потому что западные туристы в традиционном индийском ашраме – обители мудрецов и отшельников – не продержались бы и трех дней: отсутствие бытовых удобств стремительно вышвырнет их оттуда. Они бы просто не смогли вписаться в такие жесткие реалии. А тут такой йога-санаторий, где все чисто, все в белых одеждах. Бесспорно, там получают некоторые знания о восточной философии и определенных практиках, и, бесспорно, они гораздо проще, комфортнее и легче. Каждому – по его готовности. Люди, готовые получать то, что дает Садхгуру, к нему приходят. В целом это все равно хорошо. Но я, например, не испытываю потребности учиться у Садхгуру. С моими наставниками уровень, который дает Садхгуру, не интересен – он слишком прост. Меня, конечно, увлекают беседы со Шри Шайлендрой Шармой или Чандрашекхара Шивачарью Махасвами, шиваитским гуру, у которого я тоже получал посвящение. Но неподготовленный человек не понял бы и семидесяти процентов того, о чем они рассказывают, без глубокого знакомства с традицией и культурой.

– Что такое интуиция?

– По-моему, это скрытые ресурсы нашего подсознания или то, что в индийской традиции называли буддхи – высшая часть нашего сознания, подсказывающая правильные ответы даже без работы логического мышления. Человеку кажется, что ответ или нужное решение пришло как бы из ниоткуда, на самом деле высшая часть его сознания подсказала – вот это и есть интуиция.

– Что такое любовь?

– Есть разные уровни любви. У индусов они прекрасно описаны: есть кама – желание прекрасного, желание наслаждений в мирском смысле, есть ананда – духовное блаженство, бхакти – любовь к божеству. Термин «любовь» сам по себе слишком абстрактный.

– Для вас это что?

– Я не стану отвечать: там все будет банально. Скажу только, что любовь – как раз тот уровень, который невозможно передать словами. Если озвучиваешь эти переживания, кажется, что слова не могут отразить сути.

– Что такое боль?

– Это дисбаланс. Аюрведа говорит, что дисбаланс души приносит страдания. Потому что страдания – отсутствие баланса. В физическом теле отсутствие баланса приводит к физической боли, отсутствие баланса в душе – к психологическим страданиям.

– Что такое для вас «здесь и сейчас»?

– Это, кстати, непростая штука. Многие тренеры, учителя говорят: просто будь здесь и сейчас. То, что они подразумевают под этим, – мегапродвинутый уровень работы сознания. На деле речь идет об умении отключать колебания сознания и добиваться непосредственного восприятия без внутреннего диалога. К тому, что Кастанеда описывает как отключение внутреннего диалога, сами наставники шли годами, практикуя, используя разные растения и так далее. Редко у кого это встроенная функция по умолчанию. Быть здесь и сейчас – значит уметь использовать ум как инструмент, то есть включать и выключать его, когда тебе надо. Девяносто девять процентов людей не в состоянии выключить ум, поэтому он является не инструментом, а хозяином. Человек, утверждающий, что он уже все понял, но на проблемные ситуации реагирующий как любой другой, не просветленный человек. Обычно те, кто утверждает, что ничего практиковать не надо, они уже все осознали, находятся в сладкой иллюзии. Как только возникает любой дискомфорт, они начинают истерить, и все просветление куда-то исчезает. Помните известный мем: «Думаешь, что ты просветленный? Поживи в гостях у родственников, и твои иллюзии о просветлении быстро развеются». Иногда проблески такого состояния приходят в ходе практики, но я бы не сказал, что все время в нем нахожусь. Было бы здорово, конечно, все время находиться в просветлении.

– Вы счастливы?

– Тут как с вопросом о любви – все, что озвучиваешь про счастье, кажется слишком плоским и банальным.

– Я, например, в радости и благодарности проживаю каждый свой день. А вы?

– Тот, кто утверждает, что все время счастлив, лукавит. Иногда приходит состояние счастья, а иногда нет. Это Сансара[3]3
  Сансара, Колесо Сансары, или Самсара – круговорот рождения и смерти в мирах, ограниченных кармой.


[Закрыть], так у всех происходит.

– Практика приводит к тому, что это состояние к вам чаще приходит?

– Мне вспоминаются строки Пушкина: «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Это пришло в голову не потому, что я считаю, будто счастья нет. Думаю, Пушкин имел в виду, что описывать счастье словами слишком ограниченно и банально.

II
Алексей Маслов

профессор, доктор исторических наук, директор Института Стран Азии и Африки МГУ им. Ломоносова, ВРИО директора Института Дальнего Востока РАН, профессор школы востоковедения НИУ ВШЭ, автор книг об истории и культуре Китая, духовных традициях и ушу. Специалист в области развития современной Азии. Руководитель Федерации Шаолиньских боевых искусств

Я познакомилась с Алексеем Александровичем Масловым во время работы на телевизионных проектах. Мне удалось побеседовать с ним в гримерке, после чего желание исследовать духовный аспект жизни стало еще сильнее. Эрудиция и глубокая мудрость в сочетании с колоссальным жизненным опытом этого мастера помогут найти ответы на многие вопросы, никогда не теряющие актуальности. Именно с таким собеседником хочется обсуждать темы духовности и мироздания. История Алексея Маслова демонстрирует еще один путь – когда человек выбирает научную среду для развития, но, встретив духовного учителя, постигает и эту грань жизни тоже. Моему собеседнику удалось достичь баланса духовного и материального мира. Мне кажется важным показать, что может быть и по-другому, что вовсе необязательно отказываться от карьеры. Выводы, сделанные им после глубокого изучения темы и личной практики, – настоящее благословение для читателя.

– Я нашла интервью, где вы рассказывали, что программу средних классов осваивали в Монголии. Это правда? Получается, в тот момент вас так очаровал Восток, что пришло решение связать с ним свое будущее?

– Да, это так. В 1979–1980 годах мои родители работали в Монголии медицинскими специалистами. И, естественно, я два года, даже больше, проучился в монгольской школе. Точнее, школа была советская, но в Улан-Баторе. Она до сих пор работает, сегодня там обучаются и российские, и монгольские граждане. Но главное – тогда в Монголии была абсолютно советская культура, все говорили на русском языке, и среди монголов он широко преподавался. Местные жители прекрасно говорили по-русски и были привязаны к советской идеологии, культуре. Но стоило чуть-чуть сойти с проторенной дорожки, в сторону от стандартной советской школы, советского посольства – и в Улан-Баторе, как и в других городах, проступала азиатская культура, незаметная на первый взгляд. Эта культура родом из древних монгольских истоков. Она связана и с тем периодом истории, когда монголы владели почти половиной мира. Пекин, столица Китая, был основан монголами, а не китайцами. И такая культура потом начала деградировать и сошла на нет. Религия монголов – буддизм. Соответственно, их культура – буддистская, а также тибетская, поскольку в стране есть и тибетские монастыри, например монастырь Гандан, который и сейчас активно развивается.

– Вы с буддизмом уже тогда столкнулись, в средней школе?

– Для меня это оказался просто другой мир, другое представление о жизни, о человеке, о том, что такое буддистский ритуал, что такое, когда есть вера, но нет бога. Будда – не бог. Любой человек может стать Буддой при определенном желании, более того, любой буддист предполагает, что есть ныне живущий Будда. В христианстве предположение, что бог может быть где-то рядом с нами, – сектантство, если не ересь, а в буддизме это возможно. И я уже в детстве, в молодости столкнулся с другим подходом к жизни. Это, конечно, заложило тягу к Востоку, потому что Восток – всегда некий вызов той культуре и тем стандартам, что живут в нашей голове. Отсюда мое желание обучиться и понимать, о чем все-таки речь идет по-настоящему на этом Востоке. Так и определилась моя дальнейшая профессиональная судьба и вообще жизнь как таковая.

– Кем вы хотели стать в детстве? В другом интервью вы упоминали, что не хотели идти по стопам родителей-врачей. Но мы же в детстве часто хотим кем-то быть, еще не понимая, с чем конкретно эта работа связана. У вас были такие мечты?

– Я мечтал быть историком, я им и стал. Мне хотелось изучать исторические тайны, загадки, понимать, как развивается история, как вообще люди живут на этой земле. А самое главное – что движет людьми. Ведь история – некий детектив, где надо искать разгадку. В конце концов я историком и оказался, просто выбрал Восток, там загадок еще больше. В общем, моя детская мечта осуществилась.

– У вас были озарения, связанные с Востоком?

– Это очень тонкий вопрос. Озарения происходят после того, как вы начинаете работать над собой, высвобождаете сознание. В противном случае приходят не озарения, а некоторые фантазии, которые мы принимаем за откровения. Плохо, когда мы принимаем свою психическую деятельность за мистические итоги, проявившиеся в нас, и много о них рассказываем. Когда вы начинаете работать над собой, заниматься медитацией, высвобождать сознание, тогда, конечно, возникает некий временной континуум, поскольку для сознания нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего, как и пространства, которое существует только для нашего физического тела. У меня такие воспоминания стали приходить, когда я более активно занялся восточными практиками и медитативными практиками – буддистскими, даосскими. У нас есть правило не рассказывать о том, что приходит в видениях.

– Да, я знаю, делятся только с учителями или вообще никому не говорят.

– И в этом есть смысл, потому что настоящие озарения смущают окружающих: духовная практика дает ряд феноменов, возникающих параллельно с ней. И людям чаще нравится опираться именно на эти визуальные феномены: вот я осознал, что было со мной в прошлой жизни, пережил какое-то состояние, какой-то инсайт, который, очевидно, не мог пережить сегодня. И многие начинают приходить к духовным практикам, желая получить какие-то внешние эффекты. Вот, например, в ушу, в боевые искусства немало людей приходит не для того, чтобы очистить сознание, а ради красивых визуальных эффектов: можно кулаком или пальцем разбивать кирпичи.

– Как и в йогу некоторые идут, чтобы стоять на голове, делать что-то эффектное и впечатляющее, не представляя, какая работа параллельно ведется с сознанием.

– Да, конечно. Мы – дети своей эпохи и привыкли воспринимать явление через его PR. Сложно рассказать о йоге, о состоянии йога, зато можно постоять на голове и показать: вот она, йога. Ничего преступного здесь нет, но иногда это смущает людей. Поэтому лучше многие вещи оставлять на уровне твоего личного сознания. Я хорошо знаю и понимаю, что в каких-то прошлых жизнях, перерождениях был связан с Азией, с Китаем, и мой приход в востоковедение не случаен. Но рассказывать какие-то эпизоды бессмысленно: то, что открывается вам, не должно открываться кому-то другому.

– Согласна, делиться таким не стоит – у другого человека могут возникнуть ожидания, что именно он должен там увидеть. И он разочаруется, если увидит что-то другое или если вообще ничего не придет, просто потому что человек недостаточно практиковался.

– Да. Понимаете, мистический опыт всегда индивидуален, он и должен быть индивидуален. Например, мы буддисты и хотим быть Буддой. Чтобы стать Буддой не обязательно идти в пещеры и селиться в лесах Индии, потому что он жил в определенном историческом контексте, в определенное историческое время, и питался определенными продуктами, и говорил на определенном языке. Пытаться повторить путь именно того Гаутамы Будды нелепо и глупо, честно говоря.

В христианстве празднуют то, что произошло с Иисусом и его последователями, то же происходит и в других религиях. И нам кажется, будто так мы присоединяемся к священному. Иногда да, мы индуцируем внутри себя какие-то фантазии, успокаивающие сознание: ты приобщился к священному. На деле это – некая таблетка, делающая приятно нашему сознанию. Мы погружаемся в комфортное состояние, но не двигаемся вперед. Движение вперед – как раз отрешение от всех внешних символов, воспоминаний, забвение себя и длительная работа над собой. Для духовного роста разработаны методики, они не секретные, просто требуется некоторое время и усидчивость. Пройдя через это, мы можем говорить о каком-то прогрессе, а остальное – наши фантазии.

– Вы говорили, что первая медитация, которая дается, – представить, что у тебя нет ничего, нет материального багажа, и необходимо осознать, кто же ты без него. Мне кажется, сейчас ситуация в мире многих вынудила лишиться такого багажа, и люди пытаются устоять на одной ноге. Как вы думаете, отсутствие духовных практик, медитаций, какого-то внутреннего стержня, который есть в китайской духовной практике или в йоге, может быть причиной этого? Люди не готовы идти вперед, принять перемены и на пределе возможностей стараются остановить время, живя прошлыми привязанностями?

– Я думаю, так было всегда, не только сейчас. Сегодня все события в мире стимулировали внутренние переживания, потому что самое сложное в жизни человека – обретение и осознание собственного статуса. Можно прожить какое-то время без пищи, без хорошей одежды, даже без денег, но изменения этого параметра человек всегда переживает, потому что сам себя он воспринимает исключительно через статус. Я – профессор, я – йог, я – преподаватель, меня все уважают. Человеку важно быть кем-то.

– Я правильно вас понимаю, важно отождествлять себя с кем-то?

– Конечно. Но душа не является этим: ни профессором, ни воином, ни кем-либо еще. И как только по каким-то причинам забирают статус, человек теряется: он же привык жить внешне. Откуда мы получаем информацию? Из внешнего мира. Люди мало задумываются, что находится внутри них, они чаще анализируют себя на предмет того, как реагируют на этот мир. В то время как медитация, наоборот, это отрицание ориентации на внешний мир. И сейчас все больше и больше тех, для кого жизнь превратилась в болезненный процесс, потому что из-под ног отбирают платформу. Это не я делаю открытие, об этом говорит буддизм и многие индуистские практики. Главная проблема в том, что стезя людей – воспроизводить эту жизнь вновь и вновь, то есть постоянно воспроизводить свой статус, свои связи, свою работу. Где бы человек ни оказался, допустим, уехал из России за рубеж, что он пытается там делать? Построить ту же жизнь, которую оставил в России. Из-за географических соображений, финансовых условий и многого другого это невозможно, тогда он начинает страшно переживать, а потом оправдывать себя, что все хорошо, я все сделал правильно. Получается, что для человека перемещение в пространстве, географическое перемещение значительно важнее внутреннего совершенствования. Нам кажется, что, переместив собственное физическое тело на какое-то расстояние на юг или на запад, мы все изменим. Это стандартное заблуждение. Еще Лао Цзы говорил, что, не выходя со двора, можно познать весь мир. Может быть, это и подталкивает людей заняться работой над собой, и неважно, будет это йогическая практика, буддийская или индуистская, если перед вами хорошо сформированная система, если есть у кого учиться и что делать, это всегда сработает в плюс. Когда же вы получаете знания в YouTube, или из каких-то книг, или у блогеров, вы сами себя обманываете. Поэтому здесь даже важно не чем заниматься, а кто ваш учитель.

– Говорят, когда человек готов, приходит учитель. Вы согласны? Или все-таки должна быть еще и внутренняя потребность в наставнике?

– Конечно, должен сформироваться внутренний запрос. Есть такое представление – «изначальное сердце человека», когда вы понимаете, что дальше жить без внутреннего самосознания, без учителя невозможно. Значит, что-то должно произойти в вашей жизни. Это не та ситуация, когда вы утром встали и сказали: «Хорошо бы заняться медитацией, она расширяет сознание, а заодно для гибкости и йогой». Такой вариант тоже хорош: лучше хоть чему-то посвящать время, чем жить бесцельно, но тут речь о внутреннем запросе не идет. Внутренний запрос напоминает ту жажду, когда если вы не напьетесь, то умрете в самом прямом смысле. Это не просто «хочу попробовать какой-нибудь хороший напиток», это «если не выпью воды, меня не станет». Именно в такой момент к вам приходит учитель. Когда все спокойно и хорошо, вы занимаетесь не йогой, не буддизмом – вы увлечены растяжкой. Еще раз повторюсь, не вижу в этом ничего плохого, но не ожидайте, что в таком состоянии появится понимающий вас наставник. Ведь учитель живет своими заботами, его работа – передать учение дальше, помочь вам. Человеку, у которого все хорошо и для которого йога – всего лишь растяжка, не надо помогать, он и так спокойно будет заниматься. Необходимо, чтобы вы сами подошли к черте, сымитировать которую невозможно. Это не значит, что вы должны умирать физически, но обязательно должен случиться какой-то внутренний надлом. У каждого он происходит по-своему, но без подхода к такой критической точке ничего не получится.

– Вы знакомы с методом випассаны? Вам было легко или сложно его осваивать?

– Знаком. Он есть и в Китае, но пришел из Индии. Называется китайский Чжи-Гуань – «взирание» или «остановка сознания и наблюдение». Випассана не столько метод, сколько обширный раздел медитативной практики взирания внутрь себя. В каких-то школах один метод випассаны, в некоторых – другой, но идея не меняется: остановить поток мыслей, начать взирать внутрь себя, перейти к внутреннему созерцанию. Сам я практикую. Но здесь вопрос не в легкости. Если человеку предложить: давай сейчас покажем методику – осваивай, любому будет тяжело, потому что ко всякой медитации надо готовиться. Медитация как таковая, и випассана в том числе, не должна существовать отдельно от множества других компонентов. Если вы просто сидите, закрыв глаза, – неплохо, успокаивает, это даже здорово. Но не влияет на открытие вашего сознания каким-то потокам, наоборот, идет отрицание каких-то потоков. Значит, требуется вести соответствующий образ жизни, заниматься определенными дыхательными, гимнастическими упражнениями. Випассана – лишь один из многих компонентов. Самое страшное – разделить систему на куски и отдельно их продавать. Именно так часто и делают сегодня. Например, неплохо заниматься асанами йоги, но асаны – еще не йога, а лишь небольшая ее часть. Многие осваивают какие-то отдельные элементы, но не систему. Чтобы освоить систему, необходим учитель, а для его появления требуется, как мы уже сказали, переболеть своим внутренним состоянием. Поэтому духовный путь не так прост, поскольку учителей мало, и они все заняты.

– Правда ли, что на Востоке медитацию раньше использовали только для общения с духами?

– Медитация – просто единственный способ пообщаться с духами, по-другому никак. Хотя это, скорее, побочный эффект, нужный кому-то. Высвобождая сознание из оков тела, мы начинаем общаться с сущностями, которых приходится как-то идентифицировать и определять. В результате пробуждается наша фантазия, поскольку непросто сразу определить те ощущения, например от общения с духами, которые мы пересказываем. Мы сталкиваемся с духовными источниками, которые нас питают. Они не хороши, не плохи, и необходимо понимать, как реагировать на них. Медитация укрепляет сознание настолько, что мы уже не боимся того мира, с которым сталкиваемся. Наш мир – мир телесности, его мы хорошо знаем: нам понятно, как перейти улицу, как накормить свой организм, как выспаться… Выходя в мир духовный, необходимо помнить, что там тоже свои правила, и где-то необходимо им обучиться. Кто-то познает их на собственных ошибках, набивает шишки, а порой и сходит с ума. Таких людей полным-полно не только в современном западном мире, их хватало и в Китае, на эту тему там написано немало романов. Такие истории о сумасшедших, не сумевших справиться с пришедшими к ним во время медитации ощущениями, в том числе с духами, с которыми они общались. Есть и те, кто старательно обучается, чтобы выйти в тот мир. И здесь каждая система предлагает собственные методы. Нельзя, грубо говоря, просто сложить йогический метод с методом восточной практики и получить один максимально эффективный. Нет, каждый компонент в любой системе увязан с другими. Поэтому необходим учитель, человек, который вас проведет через все этапы.