Текст книги "Проект Сократ"

– Да, да, да! – шептала она, хотя хотелось визжать в полный голос в предвкушении прозрачно-чистой воды на коже и купания в белых дымках вершин. – Я только на пару минут, и обратно.

Пообещала это мысленно самой себе и тут же поняла, что врет. Парой минут она точно не ограничится. Зачем торопиться, когда у нее вся ночь впереди.

Выбрав удобное место на берегу, она приземлилась и нажала кнопку. Гермошлем свернулся, как мягкий капюшон, крылья втянулись в реактивный ранец. Сейчас она скинет комбинезон и нырнет…

Нет! Момент предвкушения захотелось растянуть. Окунув пальцы в воду, Дар втянула воздух всем телом. Шеей, висками. Запах белых лилий прокатился по приоткрытым губам и проник в горло. Набрав горсть воды, запустила ладони в волосы, оттягивая их назад. Нащупав скрытую молнию, стянула комбинезон с плеч, еще раз оглядываясь вокруг. Никого. Только две зеленые ящерицы, безразличные к происходящему, лежали на нагретом за день сером валуне. Потянула комбинезон ниже. Тело, наконец, начало дышать, шепча: «Да быстрее же ты! Сожги эту серебристую зудящую шкуру и дай свободу!» Ранец-диск скользнул в траву.

Не потерять бы в темноте…

Повесила комбинезон на ветку, он колыхался в лунном свете, как привидение. Ничего, ту на километры вокруг никого нет. А если даже и заметят, ну что же, одной легендой больше будет.

Гладь озера приняла сразу. Обняла со всех сторон. Под ступнями неспешно расползался в стороны мелкий песок. Глубина приближалась, не торопясь, словно дожидаясь, пока тело девушки привыкнет к холодной воде.

Дар всегда боялась смотреть в глубину и уж тем более – погружаться в нее. Наверняка там встретились бы чудовища и пожаловал сам водяной – посмотреть прямо в ее глаза. Но сейчас, под ногами промелькнула лишь стая золотистых рыб с длинными, тонкими плавниками, похожими на вуаль. Дар застыла и рыбы, подплывая ближе, приняли ее за корягу… Нет, нельзя так думать о себе, даже в шутку! Приняли ее за стройное деревце, почему-то растущее прямо в воде. Едва задевая ее ноги плавниками и хвостами, вызывали мурашки под коленками и даже на локтях. Солнце давно утонуло в этом озере, но вода от этого не потеплела. Зябко дрожа, Дар заплывала все дальше, забыв о страхе. Ветерок проносился, едва задевая обнаженную спину. Ладони широко захватывали воду, пропускали между пальцами. Девушка погружала разгоряченное лицо в прохладу озера, волны, словно целуя, касались мочек, подбираясь к ушным раковинам, а потом захлестнули ее с головой.

– Дар! Дар!

Голос донесся словно из главы, которой не предполагалось в этой книге.

– Дар! Дар, черт побери, где ты?

Наверное, это холодная вода, плеснув в оба уха сразу, вызвала шум.

– Дар!

Голос несся через все озеро, не переставая. Но это ведь невозможно…

Возможно, если это кричит совесть. Да, очень напоминает голос Руса, даже интонации те же. Но этот крик звучит внутри головы.

– Зачем? Зачем, мать твою, ты это сделала?!

Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели в лагере что-то случилось?

Она оставила своих спутников крепко спящими, настолько крепко, что, когда вытаскивала реактивный ранец из-под руки Руса, не дыша и зажмурившись, -боже, как страшно было! – он даже не пошевелился. Но теперь Дар ощутила его ярость и боль. Скорее всего, командир проснулся, не нашел ее и теперь мечется на том берегу, сходя с ума от гнева. Теперь уже точно не получится ни договориться, ни сторговаться. Какие компромиссы, пф-ф-ф! Он просто свернет шею беглянке, и, наверное, будет по-своему прав.

– Рус, прости, – мысленно шептала Дар. – Я просто хотела помыться. Я, я не думала, что все может зайти так далеко.

– У нас с тобой все заходит слишком далеко, – гремел внутренний голос. – Слишком!

Дар развернулась, ища глазами берег. Не так и далеко, кстати.

Широкими махами – поплыла. Вода ледяными упругими волнами безжалостно била по пояснице, спине, набегала, не церемонясь, на затылок. Песок под ногами показался жестким и зыбким. Кожа на шее покрылась колючими мурашками, требуя сухого теплого пледа. Дар выскочила на берег и упала на песок, подвернув ногу. Черт, как же неприятно. Теперь на бедре грязь, и нога – как в разодранном чулке.

В кустах что-то зашуршало. Кто здесь? Нет, никого. Видимо, это ящерицы сбежали с остывшего камня. Белые барашки в небе исчезли в свинцовой дымке. Озеро покрылось сталью. Дар сорвала два огромных лопуха и пыталась вытираться ими, как полотенцем. Срывала новые, прикладывала их вновь и вновь к ледяной коже. Отбрасывала, и рвала еще.

Капли дождя мелко, но неотступно забарабанили по траве, словно стук указкой по доске от молодой учительницы, призывающей класс к порядку. Ну вот, а кожа только просохла, хоть и была фиолетово-черной от холода. Надо скорее одеться!

Дар побежала к комбинезону, но его на ветке не оказалось. И ранец куда-то исчез.

– Видишь, отец! Вот эта серебряная кожа, – юнец-погонщик пританцовывал от возбуждения. – Я своими глазами видел, как она натягивала эту кожу и превращалась в птицу. Да, да, у нее крылья. Я сам видел, клянусь тебе!

Старик в шафрановом балахоне погладил седую бороду и бросил быстрый взгляд на плещущуюся в озере девушку.

– Она летала? – мрачно переспросил он.

– Летала, да, да, – мальчишка раскинул руки, изображая крылья. – Сначала вот так, потом стала ввинчиваться в облака, нарисовала в небе кольцо и полетела вдоль берега сюда. А потом сбросила кожу и нырнула в озеро.

– Она – пэри, – вожак каравана помрачнел еще сильнее. – А мы провели рядом с ней столько дней…

Он вскинул руки с растопыренными пальцами, то ли показывая цифру десять, то ли призывая небеса в свидетели.

– Пэри – это очень большое зло. Она способна уничтожить целый город, пожрав всех, от мала до велика, – старик, его сын и два погонщика, приехавшие с ними, одновременно коснулись левого плеча, стряхнув с него невидимые крошки, чтобы отпугнуть грядущие беды. – Но нам повезло. Без своей волшебной кожи пэри беззащитна, и слаба, как любая женщина. Нужно только спрятать понадежнее… Забери, – приказал он одному из подручных, – и скачи как можно скорее в лагерь. Чтобы она своим колдовством не отняла шкуру у нас.

– А чего я? – этот здоровенный амбал не скрывал испуга. – Может, лучше он?

Напарник его обеими руками вцепился в амулет, висящий на шее.

– Но ты же сказал, что она без волшебной кожи станет просто обычной девкой, – пробормотал он, бледнея. – Как же она сможет колдовать?

– А ведь верно! – обрадовался седобородый. – Незачем тогда разбегаться. Давайте просто спрячем эту серебряную шкуру, а когда пэри выйдет из воды – набросимся и свяжем ее.

– Давайте! Да уж, свяжем крепко. Чтобы не рыпалась. Подумаешь, пэри! Ничего она нам не сделает. Обычная женщина, что же мы, не справимся? Свяжем и вся недолга! – закивали погонщики, перебивая друг друга.

– Чем? – усмехнулся мальчишка.

– Веревками, чем же еще?! – хлопнул его по плечу амбал. – Или к чему ты клонишь?

Тот, что сжимал амулет, сообразил первым.

– Нет у нас веревок. Мы же взяли самых быстрых верблюдов, чтобы нагнать летящую пэри, и сбросили с них все лишнее…

На мгновение на берегу воцарилась тишина. Потом старик усмехнулся.

– Ты, сынок, пока сними с ветки ее шкуру и спрячь в тех кустах. А мы пока порвем твой халат на длинные полосы, чтобы связать ими пэри.

– Мой халат? – расстроенно прошептал мальчик. – Но почему, отец?

– Глупец! Да потому, что он у тебя самый новый. Нашей одежде много лет, она обветшала и прохудилась и там, и тут. Слабые путы выйдут, их не то, что пэри – даже твоя мать разорвать сможет, – седобородый скривил лицо, как будто раскусил гнилой плод. – А твой халат куплен две луны назад в Индии. Сам же знаешь, ему сносу нет! Так снимай же его скорее.

Мальчик зашмыгал носом.

– Но как же я… Без халата… Как же…

Старик отвесил ему оплеуху.

– Снимай! Нам за пойманную пэри столько золота дадут в Мараканде, что ты сможешь купить себе тысячу новых халатов.

– Тысячу?! – просиял мальчик, потирая ушибленное ухо. – Ладно, тысячу – это я согласен.

Он сбросил халат и подошел к висящей на ветке серебряной шкуре.

– Давай! Хватай! Забирай! – науськивали его старшие товарищи.

– Какая она красивая, – юный погонщик осторожно поднес руку, но потрогать не решился. – И холодная… Отец, а разве можно трогать кожу пэри? Меня не убьет на месте какое-нибудь чудовищное колдовство?

– Трогай, не бойся. Мудрецы рассказывают, что тот, кто заберет кожу пэри, станет богат и проживет сотни лет.

– А мудрецы когда-нибудь сами трогали кожу пэри? – все еще сомневался юнец, прислушиваясь к треску рвущейся ткани. – Вряд ли. Они все живут небогато – кто в пещере, кто в яме…

Стрик рассерженно топнул ногой.

– Или ты сейчас же хватаешь эту шкуру и уносишь отсюда, или я лишу тебя наследства!

– А зачем мертвому – наследство? – упрямился мальчик. – Лучше жить бедным, но жить, чем…

– Ай, трус! Вы все – жалкие трусы! – седобородый рывком сдернул костюм и поволок его в кусты.

– Отец, подожди, здесь еще какой-то чурек, – мальчишка поднял реактивный ранец. – Только не из теста.

Он куснул краешек и сплюнул.

– Несъедобный!

– Пэри едят особый хлеб – не железный и не каменный, а вот как раз такой, – пробасил старик из кустов. – Неси его сюда.

– Хорошо. Только…

– Тс-с-с! – зашипел на них погонщик с амулетом. – Кажется, пэри что-то почуяла. Она плывет к берегу!

– Давайте сбежим, пока не поздно, – заблеял амбал, падая на колени.

– А ну прекратите! – хрипло прошептал караванщик. – Забудьте про пэри и волшебство. Представьте, что это обычная голая девчонка. Нешто вы не справитесь? Прячьтесь!

Дар растерялась лишь на мгновение.

Первая мысль: попутала берега. Но нет, вот цепочка следов на песке – здесь она заходила в воду. Да и когда плыла назад, Дар ясно видела колышущийся силуэт, блестящий в свете луны.

«Значит, берег тот самый. Но я здесь не одна» – этот логичный вывод ничуть не успокоил.

Кто украл костюм?

Рус решил проучить беглянку?

Она бы очень обрадовалась такому исходу, – даже получив заслуженную трепку от командира. Но вряд ли. Рус не стал бы прятаться, он стоял бы на виду, поигрывая желваками, и от его свирепого взгляда закипела бы вся вода в озере.

Может, это Вик? А что, шуточка вполне в его духе – голая девица мечется по пляжу в поисках чем бы прикрыться, а он сидит в кустах и пялится на ее прелести. И посмеивается в кулачок.

«Хоть бы это был Вик» – мысленно взмолилась Дар.

Пусть пялится, пусть смеется, пусть потом издевается неделю, две, да даже месяц. Лишь бы это был он.

Потому что любая альтернатива – гораздо хуже.

Ночной ветерок донес привычную вонь верблюдов. Дар принюхалась. Это точно не от нее, чистая кожа пахла свежестью и зеленоватой водой озера.

Чертовы погонщики!

Ветка хрустнула под тяжелой ногой где-то справа. Дар резко повернулась и приняла боевую стойку. Плевать, что она голая. Какое уж туту смущение, когда речь идет о жизни и смерти? Или о чем-то похуже.

Из кустов выскочили четверо, с диким ревом, который, по их задумке, должен был напугать жертву.

Не на такую напали!

Дар сплюнула на песок. Мозг работал со скоростью света. Так, чему учили на курсах самообороны? Для начала вырубить самого мощного соперника. Этот вонючий бугай первым и кинется, рассчитывая смять сопротивление. Дар крутанулась на левой ноге и ударила правой в жирное брюхо. Бугай охнул и сложился пополам. Продолжай движение, она саданула локтем по его небритому лицу, чувствуя, как хрустнули гнилые зубы.

– Ф-фых-х, – выдохнул бугай, падая, как мешок с отрубями.

Второй погонщик, с угольно-черным лицом, почти невидимым в темноте, схватил ее за запястье и попытался заломить руку за спину. Наивный! Эту ситуацию они отрабатывали с инструктором по самообороне первым делом. Дар выгнула спину и боднула затылком назад. Нос темнокожего превратился в кровавую кляксу, и он заскулил, выпустил ее руку и вцепился в амулет, спасающий от злых духов.

Так, двоих раскидала, кто остался на трубе?

Мальчишка, похоже, сбежал – подлец, это он выследил ее здесь, мелкий извращенец, – а его отец староват для драки. Нет, пошел в атаку, смотри-ка ты.

Седобородый хлестнул широкой лентой, метясь ей в глаза, чтобы ослепить. Коварный гад! Дар отпрянула назад, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мальчишка никуда не убегал, это была ловушка – он кубарем подкатился под колени, и – вот.

Дар рухнула навзничь. Сразу трое бросились на нее – старик, мальчишка и темнокожий. Последнего она коротко, без замаха ударила пяткой в пах. Все, этот больше не захочет нападать. Седобородый схватил ее за горло, и это было очень опрометчиво с ее стороны. Резко, как учили, Дар ногтями содрала кожу с его щеки и при этом удачно попала мизинцем в глаз. Вот, так тебе и надо, не рой другому яму! Кровь закапала на шафрановый балахон. Закрыв обеими руками лицо, старик отпрянул и глухо застонал.

Мальчишка попытался прыгнуть ей на грудь, но Дар перекатилась в сторону. Краем глаза Квидела в кустах реактивный ранец. Всего в пяти метрах! Надо схватить его и бежать. Потом взлететь и прямиком через озеро – в лагерь. Там Рус, он защитит.

И да, выходит, этот дуболом был прав: нельзя дурить, любые выкрутасы в древнем мире аукнутся неприятностями.

Ладно, рефлексия – это потом.

Сейчас важнее обрести крылья.

Она на четвереньках рванулась к реактивному ранцу, но жестокий пинок под ребра отбросил ее в сторону. Что за хрень?! А, бугай очухался и торопится свести счеты. Она попыталась ударить в ответ, но погонщик навалился сверху – тонна мяса и жира, не меньше. Тут же подбежали остальные. Широкая лента обвилась вокруг шеи, вторая стянула лодыжки.

Дар все еще старалась выкарабкаться, сбросить с себя тяжеленную тушу, и громко материлась по-русски.

– Заклинание! – завопил старик. – Она хочет заколдовать нас. Заткните ей рот!

Тут же скомканный лоскут втиснулся между зубами. Дар укусила грязные пальцы и со злорадством ощутила во рту вкус крови.

– Шлюха! – заорал укушенный и ударил ее по лицу.

Ага, снова досталось темнокожему. Не помогли амулеты, да?

Дар гневно сверкнула глазами, и он испугался, не стал бить снова, хотя уже занес было руку. Злобно шепча ругательства, погонщики верблюдов продолжали стягивать тело девушки тряпичными лентами. Дар напряглась, пытаясь разорвать путы – тщетно.

– Ничего у тебя не выйдет, – хихикнул мальчишка. – Мой халат был самый новый, с ним даже пэри не справится. Даже такая красивая, как ты.

Шаловливые руки бесцеремонно сжали ее грудь, потом скользнули ниже, к животу.

– Пока ты связанная, я могу сделать с тобой все, что захочу. Рассказать, чего я хочу?

Суровый окрик отца оборвал его фантазии на корню.

– Глупец! Не смей! – седобородый вцепился в волосы и оттащил юнца подальше от Дар. – Теперь тебе придется пройти обряд очищения и не факт, что боги простят тебя.

– Но если ее нельзя трогать, то что же с ней делать? – шмыгая разбитым носом спросил темнокожий.

– Отвезем ее в Мараканд, – вожак караванщиков лизнул сорванный с дерева лист и приложил к царапинам на щеке. – Пусть там решают, что с ней делать.

– Лишь бы нам заплатили за нее, – хихикнул его сын. – Да побольше.

Бугай осторожно поднял связанную пленницу и понес к верблюдам.

– А как же ее спутники? – спросил он с дрожью в голосе. – Они нам не помешают?

– Да как они помешают? – пожал плечами старик. – Я же заранее подлил в их питье сильное зелье. Они будут спать, пока солнце не взойдет на вершину небесной горы.

– Мы же хотели просто ограбить этих чужаков, как обычно, – встрял в разговор мальчишка. – Усыпили, чтобы забрать верблюдов и товары, а их бросить возле озера. Но все обернулось еще лучше: за одну пэри дадут больше, чем за все их добро.

– Так что, мы не будем забирать их верблюдов и тюки с товарами? – не понял темнокожий.

– Заберем, конечно. Не бросать же все здесь, – усмехнулся седобородый. – Да и самих чужаков заберем. Крепыша продадим в рабство – в Бактрии любят устраивать кровавые битвы между силачами. За него дадут хорошие деньги.

– А болтуна куда? – уточнил бугай, пристраивая связанную пленницу между горбами верблюда.

Вожак каравана пожал плечами.

– Вавилон, Хорезм, Экбатана… Болтуны нужны везде, где идет бойкая торговля. Сгодится в толмачи, если разные языки знает. Но сейчас и мы заболтались. Поехали в лагерь. И принеси шкуру пэри и тот странный чурек, – приказал он сыну. – За это всяко дадут пару лишних монет. Давай, не трусь. Твои руки все равно теперь прокляты.

Глава одиннадцатая

Одежду ей выдали только утром, перед казнью.

Даже не одежду, а длинный лоскут грубой ткани со странным узором в виде повторяющихся восьмерок. Или это были знаки бесконечности? Хм, тогда вдвойне иронично.

Дар завернулась в это полотно, как смогла, совершенно не смущаясь стражников. Она всегда избегала нудистских пляжей и слишком откровенных купальников, да и фигуры своей немного стеснялась – маленькая грудь и выпирающие кости на бедрах не вписываются в золотой стандарт сексапильности. Но за последние два дня на нее – нет, не на нее лично, а на пэри, конечно, – приходили поглазеть столько мужчин, женщин и детей, что она уже привыкла и перестала испытывать чувство стыда. Да и невозможно стесняться, когда все внутри залито вязким страхом. Совет старейшин Мараканда без долгих разговоров приговорил пэри – злую ведьму, прислужницу Демона Пустыни, будь он навеки проклят! – к смертной казни. Без малейшего шанса на подачу апелляции. Дар в глубине души очень надеялась, что Рус ее спасет. Что вот-вот раздастся знакомый шум в ушах, который разгонит толпу зевак. Что сильные руки сломают прутья деревянной клетки и вот тогда она немного смутится, что он видит ее голой и грязной – да, снова грязной. Но это можно будет как-нибудь пережить…

А потом исчезли и страх, и надежда. Два дня в клетке на базарной площади под палящим солнцем выжигают любые эмоции, чувства и мысли. Наступает отупение. Дар даже не вздрогнула, когда к прутьям решетки подтащили спутанных, буквально спеленатых по рукам и ногам, Руса и Вика. Парням крепко досталось, лица их были покрыты синяками, а рты забиты кляпами из верблюжьей шерсти. Но в глазах горел огонь. Вик, похоже, мысленно матерился и держался только за счет этого, а Рус… По его взгляду она поняла, что он очень боится. За нее боится. И сделает все, чтобы вырваться и спасти ее. А если не получится, то жестоко отомстит караванщику и всем причастным к смерти девушки.

Ну-ну, мститель.

Ей-то что с того? Смерть – штука неотменяемая. Кольцо Вика, может, и спасет того, кто умер от яда, но пришить отрубленную голову точно не сможет. А в том, что ей отрубят голову, Дар не сомневалась. Она не раз читала манускрипты и понимает, как тут все устроено.

Взмахнет палач сабелькой – и все. Кровь зальет плаху, а заодно и платье приговоренной, поэтому никакой одежды, кроме этого лоскута, ей не положено.

Дар подвернула ткань так, чтобы ее модный прикид не сполз в самый неподходящий момент. Хотя делать это связанными руками не так уж и удобно.

– Пошевеливайся!

Грубый окрик раздался сзади.

Она обернулась. Трое стражников с копьями стояли позади клетки.

– А если я не пойду? – гордо вскинула голову девушка.

Удар древком копья через решетку пришелся под левую лопатку. Больно! Странно, Дар думала, что ее измученное тело уже не способно испытывать боль.

– Выходи, проклятая ведьма, а не то в следующий раз ткну тебя острием.

И ведь ткнет, пес шелудивый. С него станется…

Дар вышла из клетки. Толпа зевак ахнула и отпрянула.

«Неужели я такая страшная?» – мелькнула нелепая мысль.

Конец полотняного лоскута зацепился за открытую дужку замка на двери клетки. Связанными руками не отцепить, но если чуть крутануться влево, то…

– Пошла, чего застряла?! – новый толчок в спину заставил Дар сделать резкий шаг. Клок ткани с едва заметным треском сожаления вырвался, оголив часть бедра и сиротливо остался покачиваться на железной скобке.

«Такие замки в будущем выйдут из обращения. Зачем нужны эти древности, когда есть магнитные и электронные замочки. А потом станет модно писать на этих железный монстрах имена влюбленных, вешать замочек на перила моста и ключ выбрасывать в реку. Вот такая эволюция: от символа жадности до символа романтики и вечной любви, всего за двадцать пять веков», – снова забегали в голове несвоевременные мысли.

Яркая вспышка ударила в глаза. Ни о чем не подозревающее солнце как обычно, играло с облаками в солнечных зайчиков, отражаясь бликами в наконечниках копий. Дар, ослепнув на мгновение, снова застыла.

– Давай уже, быстрее. Глянь сколько поклонников тебя заждались – целая толпа хочет посмотреть, как казнят пэри, – обладатель гнусавого, будто он все время пожевывал сопли, голоса заржал хрипло и с присвистом, заодно брызнув слюной на голое плечо Дар.

– Не приближайся ко мне, – брезгливо поморщилась она. – Заколдую!

– Да как ты меня заколдуешь?! Без своей волшебной шкуры и волшебных чуреков, да еще и со связанными руками? – гнусавый заржал еще громче. – Всю эту колдовскую муть мы сожжем на костре, вместе с тобой и твоими прихвостнями, и развеем дымом, чтобы и духу вашего здесь не было.

Дар сбилась с шага и обернулась к стражнику.

– Сожжем? Ты сказал – сожжем?

– Сожжем, не сомневайся. Костер уже готов.

– Нет, ну что за бред? В Самар…, – она запнулась и тут же поправилась, – В Мараканде никогда и никого не сжигали на костре. Так гласят летописи.

– Верно, так и было, – кивнул гнусавый. – Но ведь и пэри прежде ни разу не ловили. Старейшины сначала решили, что достаточно выпустить из тебя и твоих пособников кровь по капле, но караванщик – старик, сведущий в колдовстве, – сказал, что огонь надежнее. Без крови вы, может, и оживете потом, а уж из пепла никто не восстанет.

«Неужели прошлое меняется?» – ужаснулась Дар.

Почему-то эта перспектива пугала ее больше, чем собственная смерть на костре. Или все-таки врали летописи, которые переписывались из века в век, по пути подменяя правду полуправдой, а после и вовсе – выдумками?

– Иди, девка! – дюжему охраннику лень было поднимать копье и потому он просто отвесил Дар пинка. – Казнь – это, конечно, здорово. Но поскорей бы закончилось, очень уж жрать охота, – он громко рыгнул, выпуская смрадный дух, и повернулся к гнусавому. – Сегодня у Апамы зажарят верблюдов этой проклятой ведьмы. Я уже чувствую этот шкворчащий запах, что будет стоять на три улицы, и эта корочка – ммм!

– Не боишься? – хмыкнул гнусавый. – Вдруг мясо этих верблюдов заколдовано?

– Глупости говоришь! Мясо – это мясо, что там можно заколдовать? Ты представь, как ребрышки запекаются на вертеле, а капли жира падают на угли и шипят… Я готов за эти ребрышки любить Апаму, ты представляешь, – сзади послышалось довольное хрюканье, – эту необъятную Апаму я готов любить за ребрышки почти всю ночь…

– А если ведьма отравила верблюда? – хохотнул гнусавый.

– Ну уж, отравила, – задумался хриплый. – Хотя, эта может, конечно, – он снова подтолкнул пленницу в спину.

«Бедный Мерседес. Какая жестокая судьба тебе уготована», – вздохнула Дар. – «Хотя, у меня-то, похоже, не лучше…»

– Если отравила, – хриплый задумчиво поскреб за ухом, – пусть сначала попробует кто-нибудь другой. А я подожду да посмотрю, не откинет ли он копыта.

Оба захохотали.

– Эй, вы, двое! Приказ забыли? – сердито окрикнул третий стражник. – С приговоренной нельзя разговаривать.

– Да мы же не с ней, – заблеял гнусавый. – Мы же о своем.

– Заткнитесь! Или тоже на костер захотели?!

Стражники резко замолчали. Зато толпа, к которой они подходили, взорвалась криками. Людское море расступалось перед ними, а потом снова смыкалось за их спинами. Со всех сторон неслись проклятия, насмешки и оскорбления. Ненависть в черных, синих и серых глазах обжигала. Дар задохнулась от смрада толпы, закашлялась и опустила голову. Она увидела свои ноги, как будто впервые за много дней. Босые ступни, покрытые мозолями и толстым слоем пыли, глядя со стороны она подумала бы, что это ноги какой-то нищенки-оборванки. Грязь въелась вокруг ногтей, а на большом пальце ноготь и вовсе треснул. Синяки хаотичными рыже-фиолетовыми пятнами начинались на лодыжках и уходили вверх, под бесформенные обмотки. В босые ступни, с каждым шагом всё сильнее, врезались острые камешки. Почему-то вспомнилось высокое белое кресло, обтянутое кожей, с двумя плюшевыми подушками под поясницей, в котором Дара засыпала стабильно раз в месяц, а мастер педикюра заботливо отполировывала пяточки и покрывала ногти красным глянцем. Дара ужасно боялась щекотки, поэтому перед каждым сеансом вызывала такси, и по дороге нервно отпивала коньяк из специальной «допедикюрной» фляжки с выгравированной на ней рыбой. Все в рамках приличия, но до легкого релакса.

«Где я и где белое кресло. Это все так похоже на бред… Сейчас бы сюда мою фляжку с рыбкой. Хочется напиться, тогда не было бы так страшно. Хотя, бывает же, если расслабиться – происходят чудеса».

Прозрачный воздух постепенно становился мутным от заполняющего его запаха пота и прокисшей похлебки.

– Сжечь ведьму! – раздался крик слева.

Солнце, вдоволь насмотревшись на разворачивающийся внизу драматический спектакль, решило, что декорации пора менять и скрылось за наползающей дымкой с рваными грязными облаками.

К тычкам копьями в спину добавились щипки и удары, то легкие, то покрепче – смотря кто из толпы дотягивался.

– Сжечь ее! Сжечь!

Злые глаза в капюшонах, выцветшие глаза в грязных космах, пустые глаза в косынках – казалось, посреди серо-коричневого вороха тряпок только и мелькают, что глаза да грязные руки.

Стражников прибавилось. Вдесятером они оттеснили толпу и встали коридором, открывая путь к эшафоту.

Не было никакого помоста со скрипучими ступенями. Просто насыпной холмик земли, утоптанный наспех, с торчащим черным столбом.

«Ну вот, у кого-то в конце жизни – точка, а у меня – восклицательный знак», – грустно усмехнулась Дар.

Ее подтащили к столбу, разрезали путы и снова связали веревками руки и ноги, потом обернули широкий кожаный ремень вокруг талии – ясно, это чтобы не убежала, когда огонь спалит веревки. Еще одним ремешком – тонким и мокрым, – стянули горло.

Все это время толпа бесновалась:

– Сжечь ведьму! Гори, проклятая!

Погонщики верблюдов, которые пленили Дар, принесли вязанки хвороста и, под ликующие вопли, летевшие отовсюду, сложили высокий костер. Старик-караванщик в шафрановом балахоне, злорадно посмеиваясь, полил сухое дерево маслом из бурдюка. На пальцах его правой руки красовались три перстня, отнятые у пленников. Сын караванщика, одетый в новый халат, подошел с потрескивающим факелом. Запястья мальчика были обмотаны красными лентами.

«Вероятно, это часть обряда очищения, после контакта с пэри» – промелькнула искорка профессионального интереса.

И тут же накатило отчаяние.

Последняя искорка…

– Лучше бы ты дала мне тогда, в пустыне, – шепнул юный погонщик, растягивая губы в щербатой улыбке. – Жалеешь сейчас, что отказалась?!

Дар плюнула ему в лицо, но не попала.

Мальчишка захохотал и взмахнул факелом, описывая огненный круг над головой. Толпа затаила дыхание в предвкушении.

– Подождите! – закричал седобородый караванщик. – Мы должны сжечь и все ее колдовство!

Темнокожий погонщик опасливо подтащил мешок и бросил к ногам ведьмы. Дар увидела в прорехе серебристый бок реактивного ранца. Сейчас схватить бы и улететь, напугав зевак до полусмерти. Но нет.

Нет…

Она заскрежетала зубами от отчаяния.

Солнце вышло из-за облаков, чтобы пробежать лучами по щеке девушки. Подбодрить. Приласкать.

Напоследок.

Мальчишка вытер лицо, вспотевшее от близости пламени, и сунул факел между дровишками.

Огонек пробежал по длинной сухой хворостине, обволакивая ее и чуть слышно потрескивая, перепрыгнул на вторую ветку, третью, и, поднявшись по тонкому прутику, расцвел на конце оранжевым тюльпаном.

Толпа на базарной площади заорала в едином порыве. Бородатые мужчины потрясали кулаками, босоногие мальчишки швыряли камни в стройную фигурку, привязанную к наспех вбитому в землю столбу. Один из камней ударил в плечо. Девушка застонала от боли: все тело покрывали синяки и ссадины. Попыталась вырваться, но веревки держали крепко, а ремешок из мокрой кожи, обвитый вокруг горла, не давал повернуть голову.

Мысли бежали наперегонки, то и дело срываясь в черную пучину ужаса.

«Мокрая кожа скоро высохнет. Солнце заодно с этими сумасшедшими вокруг. Петля начнет медленно и неумолимо сжиматься. Что они хотят? Задушить меня? Или сжечь? Или растянуть казнь на долгие часы? Какие там еще зверские варианты были описаны в книгах? Тот самый случай, когда «память девичья» – во спасение. А чертовы садисты будут смотреть на мои мучения и смеяться. Не так, ох не так представляла я свои последние часы».

Девушка снова попыталась ослабить путы. Но напрасно. Узлы лишь сильнее впились в тонкие запястья. У ног клубился дымок, забиваясь под грубую ткань. Глубоко втянув воздух, закашлялась. Вязкий дух восточного базара, в котором смешались дурманящие ароматы пряностей, сандала, спелых фруктов и отвратительный смрад потной толпы, вдруг перекрыл знакомый приторно-липкий запах горящего кизяка. Да, каждую ночь в пустыне караванщики разжигали костер и рассказывали, что в здешних краях мало деревьев, а потому лучшее топливо – высохшие верблюжьи лепешки.

– Дерьмо! – выкрикнула она, вздрогнув от собственного хриплого и сдавленного голоса. – Вы все тут просто куски дерьма!

Толпа радостно заревела, заулюлюкала. Новая волна разномастных оскорблений снова понеслась со всех сторон.

– Сжечь ведьму! Не тяните время! Давайте уже! Дайте огня! – крики неумолимо сливались в единодушный слаженный вой.

«Ведьма! И это я-то – профессор исторических наук! Хотя, для дикарей это, наверное, одно и то же. Гостья из будущего со своими непонятными чудесами. Только чудеса уже не спасут. Сдохну тут, по колено в навозе!»

Ровные плитки кизяка, обложенные по краям хворостом, вспыхнули в один миг. Пламя лизнуло голые пятки. Она не почувствовала боли, но жуткий страх накрыл с головой, словно океанская волна.

«Море волнуется, раз… Море волнуется, два… Море, не волнуйся, ты тут вообще ни при чем. Кому суждено сгореть на костре, тот не утонет… Господи, ну почему в голове возникает вся эта ерунда? Разве не должны сейчас проноситься перед глазами самые яркие моменты жизни? А у меня только чушь и запах дерьма… Неужели я прожила такую никчемную жизнь?!»

Девушка снова попыталась вырваться или хотя бы отодвинуться от подступающего пожарища, но тщетно: костер разгорался со всех сторон. Огненное кольцо сжималось. Собравшиеся на площади люди радостно хлопали в ладоши, криками подбадривая огонь расходится быстрее. Старик-отшельник, пробившийся вперед всей толпы, сорвал свою мохнатую шапку и неистово замахал, раздувая пламя, как заправский шашлычник.