Текст книги "Роковое увлечение"

И как всегда, после долгого трудового дня Мишель пришел к ней. Он положил утомленную голову ей на колени. Моник шептала ему опьяняющие ласковые слова. Она перебирала пальцами его короткие густые волосы, поглаживала крепкие плечи и нежно улыбалась. Эта улыбка всякий раз околдовывала герцога, даровала ему умиротворение и уносила в другой мир, мир беззаботного веселья, горячей страсти и безграничной искренней любви.

Каждый вечер молодые люди неизменно делились впечатлениями от прошедшего дня. Эти долгие беседы сближали их не меньше, чем страстные, сладостные ночи.

Знакомство

Вот уже несколько дней Моник чувствовала необыкновенный прилив сил и заряжала своим хорошим настроением всех обитателей дома. Мишель решил, что пришло время навестить любимую тетушку, которую он вынужден был огорчить, неожиданно перенеся их встречу. Ему хотелось познакомить Моник с этой немолодой женщиной, мнение которой было так важно для него. Тетушка понимала Мишеля как никто другой; она была ему не просто родственницей, а по-настоящему близким человеком.

Тетушка Элен всегда была подвижной, пышной, азартной женщиной. У нее была приятная внешность. Элен не была красавицей, однако пользовалась успехом у мужчин. С годами она, как хорошее вино, стала еще лучше. Ничего, что ее некогда яркие губы заметно побледнели, зато на них так же часто, как и прежде, появлялась искренняя добрая улыбка. Горящие глаза Элен способны были зарядить оптимизмом любого собеседника, придав ему сил для активных действий. Это была увлекающаяся, страстная натура. Одевалась Элен по последней моде, не жалея денег на роскошные наряды: она считала, что женщина должна следить за собой в любом возрасте. Кроме всего прочего, она была необыкновенно веселым, жизнерадостным человеком, к которому тянуло, с которым хотелось общаться. Быть может, именно поэтому у нее было много подруг среди ровесниц, последовательниц среди молодежи, а также немалое количество воздыхателей всех возрастов. Интересно, что последних она не воспринимала всерьез. Пережив в ранней молодости печальную историю любви, Элен более не желала привязываться к кому-либо из представителей сильного пола. Она жила в небольшом особняке, окруженном уютным садом, где любила часами гулять. Здесь же, среди раскидистых деревьев, стояли беседки, где можно было подолгу разговаривать с гостями. Но больше всего Элен любила свой зимний сад, примыкавший к дому. Она с удовольствием возилась с экзотическими растениями, посвящая этому увлечению довольно много времени. Кроме того, была у нее маленькая хорошенькая собачка, которую хозяйка почти не спускала с рук, повсюду таская за собой. В ней женщина находила отраду, на нее выплескивала невостребованную, нерастраченную любовь, ведь тетушка Мишеля так и не вышла замуж, и своих детей у нее не было. Она очень любила племянников, но те, повзрослев, навещали ее довольно редко.

Жозефин, приехавшая первой, очень обрадовала тетушку: девушка скрасила ее длинные, одинокие, однообразные вечера. Теперь они вместе готовились к приезду Мишеля и его новой пассии, предвкушая радость встречи. Жозефин и Элен с присущим им женским любопытством, которое всякий раз брало верх над сдержанностью, желали взглянуть на особу, которая, по всей видимости, взяла их обожаемого Мишеля в плен. Сестра герцога не скрывала от тетушки своего восторга: она радовалась, что наконец-то нашлась женщина, сумевшая покорить ее любимого брата. Ведь Мишель кружил дамам головы, но сам никогда не влюблялся и ни одну особу не приближал к себе так же, как эту Моник. Элен же была сдержанна в своих эмоциях; она не проявляла восторга, но тем не менее ей тоже хотелось взглянуть на эту особу и с высоты собственных лет и опыта понять, любит ли она ее племянника или же охотится за благами, ранее ей недоступными. А кроме того, Элен было любопытно, насколько сам Мишель заинтересован этой девушкой. Немолодая дама не понаслышке знала, что такое настоящее чувство, и понимала, какое давление оказывают на непутевого отпрыска его заботливые родственники.

Дни выдались холодные, но ясные; чувствовалось приближение зимы. Элен по обыкновению возилась в зимнем саду, когда туда, испугав песика, вбежала Жозефин и что-то возбужденно затараторила. Тетушка погладила собачку и насмешливо попросила племянницу повторить сказанное, но уже спокойнее. Оказалось, девушка принесла весть о том, что долгожданные гости уже подъезжают к особняку. Элен сняла фартук, вымыла руки и не спеша направилась в спальню.

– Куда же вы, тетушка? – удивилась Жозефин.

– Мне нужно переодеться! – невозмутимо ответила женщина.

Племянница изумленно пожала плечами и помчалась к главному входу.

На пороге уже стояли гости. Мишель, отдав слуге свои пальто и шляпу, направился навстречу сестре, оставив Моник чуть позади.

– Ну наконец-то, мы так тебя ждали! – радостно воскликнула Жозефин и с нескрываемым любопытством посмотрела брату через плечо, дабы увидеть Моник, и тут же поправила себя: – Вас!

В этот миг к ним подошла Элен. Она приветствовала гостей и любезно предложила им пройти в гостиную. Моник, всю дорогу сохранявшая самообладание, неожиданно для себя ощутила прилив напряженного волнения. Но приветливые лица тетушки и Жозефин вскоре помогли ей восстановить спокойствие. Хозяйка оказалась на редкость гостеприимной. А забавный любопытный песик, вызывавший у Моник умиление, быстро с ней подружился.

– Вы, наверное, устали с дороги? – усаживаясь в удобное кресло у большого камина, спросила Элен.

– И проголодались? – добавила Жозефин неуверенно.

На вопросы отвечал Мишель, Моник же лишь молчала, сохраняя на лице свою ни с чем не сравнимую, очаровательную улыбку.

– Ну что ж, Матильде покажет вам вашу спальню, а позже позовет к ужину.

С этими словами тетушка позвонила в колокольчик, и на пороге появилась немолодая строгая служанка. Гости последовали за ней на второй этаж, в отведенную им просторную спальню, где уже стояли их чемоданы. Когда молодые люди остались одни, Моник произнесла:

– Мне очень понравилось, как нас встретили. Твоя тетушка показалась мне доброй. Сестренка очень мила, но знаешь, вы с ней совершенно не похожи.

– И это вполне понятно!

– Ну да, прости…

Вскоре появилась Матильде и пригласила гостей к ужину. Мишель и Моник, держась под руку, спустились по лестнице и вошли в просторную столовую. В центре комнаты стоял огромный длинный стол и массивные стулья. Это помещение было хорошо освещено, и можно было рассматривать его, любуясь интерьером: картинами, вазами, мебелью и обоями.

– Вы очаровательная пара! – восхищенно выпалила Жозефин.

Ей очень понравилась Моник, ее чарующая улыбка, милое лицо, грациозная осанка, легкая походка, манера одеваться и держаться. Жозефин все пыталась представить, какова же эта незнакомка, но никак не ожидала, что та произведет на нее такое впечатление. Все уселись за стол и молча приступили к ужину. Наконец тишину нарушила Элен:

– Рада познакомиться с тобой, Моник!

– Благодарю вас, я тоже очень рада нашему знакомству. Признаться, поначалу я волновалась, но мне было очень любопытно увидеть родственников Мишеля!

– Да, деточка, в свою очередь признаюсь, что ты первая особа, с которой он нас знакомит.

– Моник, ты из Виши, не правда ли? – вступила в разговор Жозефин.

– Да, – улыбнулась гостья.

Элен при этих словах изменилась в лице, как будто чего-то испугалась, но вскоре улыбка вернулась на ее уста и более не покидала их, до самого конца этого долгого вечера знакомств. Мишель вкратце рассказал о том, как они с Моник познакомились. Дальше беседа полилась свободно, переходя с одной темы на другую. Тетушке герцога Моник тоже очень понравилась. С ней девушка не чувствовала себя скованно, напротив, ей казалось, будто стерлись социальные границы, да и возрастные не особо ощущались. Моник даже стало казаться, что она приехала к своей родственнице, с которой легко и комфортно и не нужно притворяться, можно вести себя естественно, быть собой, и тебя поймут и не осудят, а это ведь так важно.

Мишель с радостью отметил, что женщины нашли общий язык и наслаждаются обществом друг друга. Он лишь изредка испытывал легкую грусть, понимая, что Полет никогда не примет Моник так, как Элен. Более того, его матушка не захочет даже взглянуть на нее, а если их встреча все же состоится, постарается унизить девушку, втоптать ее в грязь, указать на ее низкое происхождение.

Жозефин не была похожа на мать ни характером, ни внешностью, ни отношением к правилам поведения; она совсем иначе относилась к людям, тем более к таким, как Моник. Живая, веселая девушка легко подружилась с избранницей брата, хоть и была выше ее по социальному положению и младше по возрасту. Часто можно было увидеть, как они шепчут что-то друг другу на ухо и при этом искренне смеются.

– У вас уже появились секреты? – изумился Мишель, застав девушек в беседке, где они что-то тихонько обсуждали.

Моник хитро улыбнулась, ничего не объясняя. Жозефин же засмеялась и произнесла с довольным видом:

– Представь себе, у нас есть кое-что такое, чего тебе знать не полагается.

– Ну что ж, в таком случае я прогуляюсь по саду.

Мишель решил побеседовать с тетушкой и поспешил найти ее, пока девушки были заняты своими секретами.

– Элен! – окликнул молодой герцог женщину, гулявшую со своей собачкой.

– Ах, мой дорогой, ты решил порадовать старушку своим обществом? – рассмеялась она.

– Вы не изменились, Элен!

– И все же годы берут свое, снег припорошил мои волосы, лицо уже не так свежо, а старые наряды будто шиты не на меня!

– И все равно вы замечательная!

– Спасибо, Мишель. Как бы я хотела, чтобы ты был счастлив, но боюсь, Полет не позволит этой девушке стать частью нашей семьи. И не отводи глаз, меня не проведешь! Эта Моник тронула твою душу, завоевала сердце, поселилась в мыслях и стала частью, быть может, самой прекрасной частью твоей жизни. Это любовь, сынок. Но беда ваша в том, что вы не одного поля ягоды. Понимаешь, о чем я? Какую роль ты ей отводишь? Кто она для тебя? Сможешь ли ты защитить и сберечь ваши чувства, не позволить их разрушить? Но прежде тебе стоит решить для самого себя, на что ты способен ради этой девушки. И если ты уверен в своих и ее чувствах, заяви о своем решении, заставь уважать его. Те, кто отнесется к нему без должного почтения, вынуждены будут улыбаться и подавлять негативные эмоции. От тебя зависит, будут ли уважать Моник, искренне или нет – не важно. Но ты должен быть готов к тому, что можешь навлечь на себя общественное неодобрение и гнев Полет.

– Элен… – растерянно начал молодой герцог и оборвал себя на полуслове.

– Решать тебе, Мишель! – тяжело вздохнула женщина и погладила своего песика. Затем подняла глаза на племянника и добавила: – Поверь, ни деньги, ни фальшивые улыбки людей, вместе с которыми ты утопаешь в клубах дыма дорогих сигар, обсуждая серьезные темы, ни женщины, ласки которых навевают холод своим притворством, ни одобрение Полет не согреют тебя долгими одинокими вечерами, не разделят твоих истинных интересов. Пойми, ничто не заменит любви. Это говорю тебе я, женщина, которая знает об этом не понаслышке!

– Вы до сих пор его любите? – изумился молодой герцог.

– Не обо мне речь, – устало улыбнулась Элен, не желая более ворошить прошлое.

Она махнула Мишелю рукой, чтобы он уходил, отпустила песика побегать, а сама присела на скамейку.

Племянник покорно удалился, а немолодая женщина еще долго провожала его печальным взглядом. За эти несколько дней она успела понять, что Моник необычная девушка, способная на глубокие чувства, которые, видимо, и испытывала к Мишелю. Это читалось в ее исполненном искренней нежности и восхищения взгляде, который она нередко устремляла на герцога. Но Элен понимала также, что эта девушка не из робкого десятка – это огонь, который когда-нибудь вспыхнет с неистовой силой. Она способна терпеть, но может и бороться, сильная, интересная личность, – возможно, именно это и оценил в ней Мишель, пусть даже неосознанно. Однако Элен не могла представить этих двух молодых людей вместе, и это печалило ее. Элен хорошо знала Полет и ее отношение к подобным союзам, а также ее сильную зависимость от общественного мнения. Знала не понаслышке, что мать Мишеля стремилась найти сыну подходящую, по ее мнению, партию; впрочем, и Жозефин ждала такая же участь.

Полет никогда не придавала большого значения чувствам. Элен даже казалось, что эта женщина не способна любить, сопереживать, жалеть, понимать чувства других. Выйдя по настоянию родителей за Эдгарда, Полет не смогла завоевать его любовь. Холодная, расчетливая, безразличная к его интересам, она занималась лишь собой, даже после того как родила Мишеля. Неудивительно, что младший брат Элен, Эдгард, был равнодушен к Полет и искал утешения, тепла, страсти, а может, и любви в романах с другими женщинами. У него тоже был непростой характер, но что теперь об этом говорить? Когда Мишель появился на свет, казалось, что он не нужен ни отцу, ни матери. Со временем отношения супругов еще больше ухудшились. После очередного скандала, вызванного неверностью мужа, Полет нашла ему достойную замену и подала на развод. Мишель остался с Эдгардом, но был предоставлен самому себе. Со временем отец и сын немного сблизились, но вскоре началась Первая мировая война, навсегда разорвавшая эту связь…

Элен еще раз взглянула в сторону Мишеля и тяжело, печально вздохнула, понимая, что ничем не может помочь любимому племяннику.

Молодой герцог тем временем поспешил в дом, ведь на улице было холодно, да и Жозефин с Моник тоже покинули парк.

Весь следующий день Мишель провел в раздумьях, не делясь с любимой своими тревогами. Вскоре гости разъехались по домам. Сестра герцога уехала первой, ведь Полет стала звонить ей чуть ли не каждый вечер, и чтобы мать не решилась на неожиданный визит, решено было отправить девушку домой. Мишель и Моник задержались у Элен не намного дольше – они уехали через два дня после Жозефин.

Проводив гостей, Элен вернулась к привычному, спокойному, несколько однообразному образу жизни, в котором было место сплетням с другими дамами, повседневным делам и, конечно же, красноречивым, но не трогающим ее сердце комплиментам поклонников.

Странные перемены

Вернувшись в свое имение, Мишель и его возлюбленная вновь предались привычным занятиям. Моник следила за ремонтом, заказывала то, что считала нужным, при этом обязательно советовалась с герцогом, у которого ее действия вызывали улыбку умиления. Но каждый раз, терпеливо выслушав ее, он снова и снова убеждался: если уж Моник что-то решила, она сделает по-своему, его же одобрение не более чем воображаемая галочка напротив выполненной работы. И все же Мишель все сильнее восхищался своей возлюбленной, ее легким нравом, чарующей улыбкой, иногда лукавым, но так полюбившимся ему взглядом.

Дни становились все короче, а вечера длиннее и скучнее. После визита к Полет Мишель больше не приглашал к себе гостей и не устраивал веселых вечеринок, которые так любил. Более того, с некоторых пор молодой герцог стал сам ездить на подобные вечеринки, которые устраивали его друзья, и Моник при этом с собой не брал. Девушке казалось, что он стыдится ее; она даже задумалась о том, что, быть может, его чувства к ней угасают. Все это мучило Моник, и не было рядом ни одного человека, с которым она могла бы поговорить откровенно, кому могла бы излить душу и обратиться за советом. Все чаще долгими вечерами она оставалась одна в пустой комнате, прижимала к груди подушку, на которой не так давно спал Мишель, и безутешно рыдала. Затем все же засыпала – в полном одиночестве – в этой огромной красивой спальне, которая все чаще казалась ей золотой клеткой. Мишель, бывало, приезжал лишь под утро, усталый и навеселе. В эти дни они вовсе не общались. Герцог закрывался у себя в спальне и не впускал даже слуг, которым приходилось оставлять подносы с едой на круглом столике в коридоре, недалеко от двери в его спальню. Моник же в такие дни предпочитала находиться в своей комнате как можно меньше, стараясь отдалиться от Мишеля. Она каталась на любимом коне или просто гуляла по парку. Все реже слышалось ее пение, все чаще по вечерам из ее комнаты доносились приглушенные всхлипывания.

– Ален, ты можешь объяснить мне, что случилось с нашими влюбленными голубками? – грустно спросила Жюли, подавая сыну тарелку с румяными булочками.

– Знаете, мама, я и сам бы хотел это понять, но не могу! – с аппетитом жуя угощение, ответил молодой человек.

– А ну перестань, дрянной мальчишка! Ты-то должен знать, где собака зарыта! Может, Мишель увлекся кем-то еще? – подливая сыну кофе с молоком, продолжала допрос женщина.

– Как ни странно, поначалу я думал так же. Но все эти вечеринки превратились в сплошной кошмар. Мишель не веселится, он просто пьет, много пьет и где-нибудь уединяется!

– Ты хочешь сказать, он ездит туда лишь для того, чтобы напиться?

– Да! Я тоже поначалу думал, что эпоха Моник позади. Судите сами: Мишель перестал приглашать гостей в имение и никуда не берет ее с собой. Будто бы хочет закрутить новый роман, покидает дом на всю ночь, а вместо того чтобы веселиться с дамочками, не расстается с бутылкой. Поначалу женщины так и вились вокруг него, но с каждым новым визитом все яснее становилось его полное равнодушие к ним, что, заметьте, Мишелю обычно не свойственно.

Жюли внимательно слушала младшего сына, пытаясь понять, что же происходит.

Она аккуратно вытирала тарелки и время от времени давала указания другим слугам, заглядывающим в столовую, и отсылала их, дабы они не мешали беседе. Ален подробно рассказал ей о странном поведении друга. Он никак не мог понять, почему герцог бросает Моник для того, чтобы напиться у всех на глазах, да еще и задерживается в гостях до самого утра. Ему было бы куда понятней, если бы Мишель исчезал из дома ради любовных утех с другой женщиной, а не для столь глупого занятия. Напиться можно и дома. Зачем же выставлять это на всеобщее обозрение?

Жюли удивленно пожимала плечами и то и дело громко вздыхала. Мишель был ей как сын, и переживания захлестнули ее душу. Женщине очень хотелось помочь ему, понять, поддержать, утешить. Быть рядом с ним и защитить – вполне естественное желание для любой искренне любящей своего ребенка матери, независимо от его возраста. Но что могла поделать эта подневольная простая женщина? Она хорошо знала свое место и обязанности. Жюли тревожилась за судьбу своих родных сыновей, мечтала освободить их от унизительной работы, помочь им взобраться на новую ступень и заслужить уважение. А чего она желала для Мишеля, Жюли и сама не могла понять. Ей, конечно, хотелось, чтобы он был весел и доволен жизнью, но разве будешь доволен, если откажешься от материальных благ, данных богатой семьей, ради какой-то, пусть и замечательной, девушки? С другой стороны, Жюли понимала, что даже очень богатые люди могут всю жизнь быть несчастливы, сделав однажды неправильный выбор. И терялась, терялась в догадках и размышлениях, не осмеливаясь заводить об этом разговор с молодым герцогом.

В те периоды, когда Мишель прекращал пить, жизнь в доме налаживалась у всех его обитателей, волей-неволей зависевших от поведения и настроения герцога. Моник также замечала перемены, когда он становился прежним, таким, каким она его полюбила. Они снова проводили много времени вместе. В эти дни будто солнце выходило из-за туч. Но девушка все равно чувствовала, что ее любимого что-то терзает, угнетает, безмерно тревожит, однако заводить разговор об этом боялась. Боялась, что вновь начнутся одинокие долгие ночи в ожидании этого мужчины, который стал ей так дорог. Боялась, что он опять начнет пить и они отдалятся друг от друга. Потому и молчала, грустно вздыхая и пытаясь разгадать тайну Мишеля, понять его и попытаться ему помочь. Она то и дело перебирала воспоминания, восстанавливая цепочку событий, и всякий раз ее опасения подтверждались. Все началось после его визитов к родственникам. Мать, тетка, а может, даже сестра, вероятнее всего, не одобряли их близости. Элен и Жозефин показались Моник приветливыми и доброжелательными, но у каждой из них было достаточно времени и причин, чтобы наедине высказать герцогу истинное отношение к этой связи. И в очередной раз указать ему на непреодолимую преграду – низкое происхождение Моник. Что сказала мать сыну, для девушки оставалось тайной за семью печатями. Ее послания герцог Моник не читал и не показывал – во Франции это было не принято. И, кроме того, девушка чувствовала, что ее возлюбленный в любом случае не желает, чтобы ей становилось известно содержание этих писем. Случайно прочесть послания Полет Моник тоже не довелось. Но благодаря некоторым болтунам среди прислуги девушка знала, что мать герцога была ярой приверженкой старинного жизненного уклада, устоявшихся правил поведения, стереотипов. Она ценила чистоту рода и ужасно не любила вольностей, особенно если речь шла о серьезных отношениях. Полет уже давно решила, с кем соединят свою судьбу ее дети. Все это, сложенное воедино, представляло некую картину, позволяющую Моник предположить, из-за чего произошли перемены в их жизни, но не давало ответа на вопрос, что же делать?

В один из солнечных дней, которые теперь случались так редко, Мишель предложил возлюбленной покататься верхом. Девушка с радостью согласилась, тем более что это была их первая совместная конная прогулка. Герцог был прекрасным наездником – он освоил это искусство чуть ли не с раннего детства. Моник же лишь недавно села в седло, но уже довольно неплохо справлялась с этой непростой задачей, видимо, благодаря опытному берейтору, смирному коню и своим природным способностям, а также упрямству и упорству.

– Кони оседланы! – сообщил Люк, встретив герцога и его спутницу у входа в конюшню.

Моник улыбнулась и крепче прижалась к Мишелю.

– Ты боишься? – смущенно спросил он.

– Вовсе нет. Просто меня вдруг охватили волнение и радость…

– Ну, тогда смелей, по коням! – произнес герцог, будто бы зажигаясь какой-то магической искрой и ловко запрыгивая на жеребца.

Люк помог Моник взобраться в седло и вместе с конюхом удалился.

Мишель поехал вперед. Девушка же не торопилась следовать за ним, понимая, что уровень их мастерства существенно разнится. Насладившись быстрой ездой, герцог вернулся к Моник, и теперь они скакали на небольшом расстоянии друг от друга, то и дело обмениваясь игривыми взглядами, пламенеющими страстью.

Прогулка на свежем воздухе взбодрила Мишеля; у Моник разрумянились щеки. Накатавшись вдоволь, молодые люди поспешили в дом. Хотя на улице и светило солнце, земля в преддверии зимы была уже холодной.

Герцог заботливо усадил Моник в широкое кресло у камина и укутал легким, но теплым пледом. Сам же расположился в соседнем кресле, приказав подать горячий кофе с молоком.

– Я проголодалась! – пожаловалась девушка.

– Тогда я прикажу накрыть на стол…

– Я хочу остаться здесь! Тут тепло и уютно.

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы еду подали сюда.

Моник удовлетворенно вздохнула, поплотнее укуталась в плед и протянула ближе к огню ножки, обутые в очаровательные сапоги для верховой езды.

Принесенная еда вернула влюбленным силы, но и заставила их обоих расслабиться. Моник так понравилась эта затея – ужин не за столом, а у камина, – это напомнило ей детство. В те далекие времена холодными зимними вечерами они с кузиной часто вертелись в кухне отеля. Им всегда перепадало что-нибудь вкусненькое из объедков, оставленных отдыхающими в Виши аристократами… Воспоминания об этом не вызывали у Моник гнева, обиды или чувства унижения – она перебирала их с улыбкой.

– Ваша светлость, Полет просит вас к телефону! – нарушая идиллию, громко произнесла Жюли, входя в комнату.

Герцог удивленно наморщил лоб, поднял брови и переспросил:

– Ты сказала, Полет… к телефону? – И уже обращаясь к Моник, пояснил: – Она шлет письма по старинке и никогда не звонит!

Мишель встал и направился следом за Жюли. Он даже не заметил, что не объяснил девушке, кто такая эта Полет. Моник же поняла, что речь идет о его матери, поскольку Жозефин часто о ней упоминала, когда они болтали наедине. Волнение охватило девушку с новой силой, всколыхнуло ее душу, растревожило сердце. Моник встала и подошла к окну, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.

Мишель вернулся нескоро; он был несколько в ином расположении духа, нежели до разговора с матерью. И все же сумел вернуть себе прежнее веселое настроение, обнял девушку и вдохнул аромат ее надушенных волос, как будто это было лечебное снадобье.

– Что случилось?

– Видишь ли, моя дорогая, этот обычай существует уже очень давно. В последнее время моя семья им пренебрегала, но теперь взывает к восстановлению традиций…

– Ты говоришь загадками!

– Нет, все очень просто: Полет приглашает меня погостить у нее на зимние праздники. Ты же знаешь, что на Рождество принято собираться всей семьей…

– О да! – вздохнула девушка.

– Может, и ты хочешь поехать к своим родным?

Моник расширила глаза от удивления: ей почему-то хотелось, чтобы Мишель взял ее с собой. Ведь брал же он ее к Элен, познакомил со своей сестрой… И вдруг совершенно неожиданное предложение…

– Нет, нет! – замотала она головой, как будто отгоняя дурные мысли.

– Ты не хочешь ехать в Виши?

Вспоминая последний разговор с кузиной и то, как относилась к ней ее так называемая семья, Моник еще раз отрицательно покачала головой. Кроме того, она до сих пор не могла понять, почему тетя и дядя, так безразлично и холодно относящиеся к ней, не отпускали ее от себя даже на самое незначительное расстояние, в то время как Франсуаз беспрепятственно совершала поездки. Сбежав из-под их опеки, Моник теперь не желала и даже боялась возвращаться. Вдруг они не отпустят ее назад?

Мишель, видя, что любимая взволнована, но не понимая, чем это вызвано, крепко обнял ее и, осыпая поцелуями, прошептал на ухо:

– Я люблю тебя!

Лицо Моник озарилось в ответ солнечной, как всегда, чарующей и умиротворяющей улыбкой. Быть может, именно эти слова были необходимы ей в ту минуту.

– Более того, обещаю тебе, что Новый год мы обязательно встретим вместе! Может, даже с моими друзьями, а быть может, наедине! – добавил герцог шепотом, продолжая нежно целовать длинную тонкую шею Моник.

Последующие дни все больше и больше напоминали о приближении зимы. Все реже выглядывало солнце из-за тяжелых серых туч. Казалось, что из них вот-вот посыплется снег, но за все это время на землю так и не упало ни одной снежинки. Воздух был морозным, но значительного понижения температуры так и не произошло. С каждым новым днем среди обитателей дома все отчетливее ощущалось оживление, и так было не только в имении у герцога. Вся Франция готовилась к одному из самых важных религиозных и семейных праздников – к Рождеству. По сложившейся за века традиции католическое Рождество в этой стране отмечали в ночь на двадцать пятое декабря. Все съезжались в отчий дом, дабы провести время вместе. Несомненно, это был любимый праздник французов независимо от их социального положения и финансового состояния. В некоторых районах начинали праздновать шестого декабря – в День святого Николоса, а заканчивали шестого января – в День Эпифании (католического Богоявления). Обязательной и неизменной традицией в этот день было поедание «пирога с сюрпризом». Молодежь очень любила эту забаву, да и людям других возрастов, всем, от мала до велика, она была по душе.

Новый год же, начиная с шестнадцатого века, после изменений, внесенных Карлом Девятым, французы встречают по григорианскому календарю, в ночь с тридцать первого декабря на первое января. Этот праздник проходит шумно и весело, часто устраиваются маскарады. Пер Ноэль – французский Дед Мороз – появился только после Второй мировой войны. А пока святой Николай в ночь с пятого на шестое декабря приносил гостинцы милым детишкам, нетерпеливо ждущим его.

С давних пор на праздники принято было вручать друг другу традиционные подарки – мед, серебряные украшения и всевозможные фрукты. Но со временем люди стали дарить друг другу и иные угощения и вещи, все больше отходя от первоначальных, древних традиций. Как и многие другие народы, французы устраивали в эти дни пышное застолье, которое называлось «ревейон». Кроме того, хозяюшки наводили порядок в своем жилище и украшали его. Ветви омелы над дверью не только прекрасно выглядели, но и оберегали дом. А комнаты украшали цветами – это была излюбленная и неизменная традиция французов. В начале девятнадцатого века, по мере того как росло финансовое благополучие людей, свежесрезанных цветов в доме становилось еще больше, но поскольку цветы и фрукты в тот период времени были все же предметом роскоши, их могли позволить себе лишь немногие. Не говоря уже о том, чтобы украсить весь дом, расположив букеты и на столах, и на комодах, и на полках – везде.

Апельсин во Франции, как, впрочем, и в некоторых других странах, часто ассоциировался и продолжает ассоциироваться с Новым годом. Дарить эти фрукты было равносильно пожеланию счастья, радости, удачи. Еще в начале двадцатого века такой подарок могли себе позволить лишь обеспеченные люди.

Подготовка к праздникам начиналась заранее. К приготовлениям все относились трепетно, возникала веселая суета, наполняющая сердца предвкушением грядущих праздников, долгожданных подарков, встреч и гуляний.