Текст книги "Большая книга ужасов – 19 (сборник)"

Глава 2
Добро пожаловать
в другую реальность!

Громкий трубный звук заставил Юрку буквально подскочить на месте. Вокруг происходило нечто совершенно невероятное. По только что пустой дорожке, ведущей к корпусам заброшенного лагеря, бежали какие-то ребята, да и сами корпуса чудесным образом восстали из руин.

«Не может быть!» – прошептал Юрка и огляделся.

За спиной возвышались все те же металлические ворота, по бокам которых стояли две небольшие колонны, на которых красовались бюсты пионеров в буденновках, подозрительно похожие на тот бюст с отбитым носом, который Юра видел раньше лежащим на земле. Однако сейчас нос у статуи был в полном порядке.

Юра зажмурился, надеясь, что стоит снова открыть глаза, и наваждение отступит. Вот сейчас…

– Эй, что стоишь-то? Не слышишь: отбой! «Спа-а-ать, спа-а-ать, по пала-а-атам! Пии-ааанераа-ам и важа-а-атым!!!» – фальшиво пропел знакомый голос.

Юрка открыл глаза. Перед ним стоял Серега.

– Ну, пойдем же, а то беда, если Лена застукает нас после отбоя! – сказал он, глядя прямо в удивленные Юркины глаза.

– Это что, розыгрыш? – спросил Юра друга, мимоходом отмечая правдоподобность декораций.

– Какой розыгрыш?! Уже десять часов! Отбой! Ты что, горна не слышал? – в свою очередь удивился приятель.

– Горна? Какого горна? Это вы с Егором придумали, да? – спросил Юрка с надеждой, тем не менее прекрасно осознавая, что осуществить подобную мистификацию не под силу двум тринадцатилетним подросткам.

– Пионерский горн, чурбан! Ты что, с осины рухнул?! Давай, соображай быстрее! Все уже по палатам разбежались. Черт, а вот и Лена. Труба! Сейчас нам по полной влетит!

Двор и вправду опустел, а к ним приближалась высокая девушка в темной юбке и белой рубашке, под воротником которой был повязан… самый настоящий пионерский галстук! Ну точь-в-точь такой, как в старых фильмах! Как про Алису Селезневу, которую они с ребятами смотрели еще в Москве, незадолго до отъезда в лагерь! Девушка удивительно напоминала Юрке кого-то очень знакомого… Только вот кого?..

– Вы что, отбоя не слышали? – спросила она, нахмурившись, до боли знакомым голосом. – Как не стыдно свой отряд подводить! Ну-ка марш в кровати! И без звука!

В этот момент Юрка вдруг осознал, кого именно она ему напоминает.

– Мама? – осторожно спросил он, окончательно удостоверившись, что все происходящее видится ему в кошмаре – мама была лет… намного моложе и гораздо, гораздо тоньше.

– Ты чего, мальчик, тю-тю? – ласково поинтересовалась девушка, покрутив пальцем у виска. – Тебя в лазарет отправить?

– Елена Андреевна! – протяжным голосом заныл Серый. – Перегрелся он немного, вот и бредит!

– А я думаю, что это вы придумали специально, чтобы дисциплину не соблюдать. Вот пожалуюсь директору лагеря, вас завтра на линейке пропесочат, а еще купания лишат, – пообещала девушка и добавила: – Хватит мне комедии разыгрывать! Оба спать! И живо! А кого поймаю с зубной пастой, уши сразу же откручу!

С этими словами она повернулась и пошла по аллее, постукивая каблучками.

– Бред! – выдохнул Юра. – Какой же бред!

– Ты чего, она ж и вправду нажалуется! – Серый выглядел по-настоящему обеспокоенным. – Ну пойдем, пойдем скорее!

Он с силой потянул Юрку за руку в сторону белеющих в полутьме корпусов. Тех самых, которые, как точно знал Юрка, в это время лежали в руинах, а значит, являлись игрой воображения.

Они прошли по воображаемой аллее между воображаемых бюстов, вошли в воображаемую дверь и очутились в воображаемой комнате человек на двенадцать. В комнате стояли кровати с высокими железными спинками, а на кроватях лежали и сидели мальчишки, которым, судя по виду, тоже было лет по тринадцать.

– Порядок, это не Ленка! – крикнул кто-то при виде их.

Вообще мальчишки вели себя слишком шумно для воображаемых.

Юра сел на кровать, натужно скрипнувшую и ощутимо прогнувшуюся под ним. Картинка казалась ему слишком яркой и пугающе реальной.

Мальчишки тем временем продолжили болтовню, причем в одной части комнаты с удовольствием смаковали подробности похода на девчонок с зубной пастой (совершенно дикая для Юры вещь – разве он сам пошел бы мазать, скажем, Динку?! Зачем?), в другой рассказывали одну из популярных страшилок, которую Юрка читал в книжке ужастиков Успенского. Обескураженный всем этим, он сидел на продавленной кровати и вдруг заметил темноволосого мальчишку. Даже удивительно, как он пропустил его в самый первый момент. Теперь этот мальчик отчетливо выделялся среди своих товарищей. Он лежал на своей кровати, закинув руки за голову, и, не принимая участия в обсуждении, смотрел на Юрку. Беседа обтекала его, словно морские волны огромный валун. Юрка не мог сказать, что именно в нем такого уж особенного, но что-то определенно было.

– Кто это? – тихо спросил он Серегу, расположившегося на соседней кровати.

– Ну ты даешь! Совсем, видно, перегрелся сегодня. С начала смены вместе, а будто и не узнаешь? – присвистнул тот. – Может, тебе лучше все-таки того… в медпункт?

– Не надо мне в медпункт. И вообще, что это, розыгрыш? Не понял фишки, – начал злиться Юра.

– Какая фишка? При чем здесь фишка? Ты что, в настольные игры резаться собрался? – переспросил Серый, и в глазах его было такое искреннее недоумение, что Юрка только рукой махнул.

– Та-ак! – послышался строгий голос, и дверь неожиданно распахнулась. – И кто здесь не спит? Кому в чулан захотелось?

– Атас! Ленка! – вихрем пронеслось по комнате, и все мальчишки нырнули под одеяла.

– А тебе что, отдельное приглашение требуется? Все-таки желаешь посетить чулан? – спросила ехидно девушка, до дрожи напоминавшая Юрке его маму.

Он затряс головой, силясь прогнать наваждение, но совершенно тщетно.

– Ладно, – пробормотал мальчик, устраиваясь на противно визжащей кровати, – это только ночной кошмар. Вот проснусь утром, обязательно расскажу Дине и Серому, какая мне чушь приснилась. Обхохочутся.

С этой мыслью он провалился в глубокий тяжелый сон – как будто рухнул в колодец.

Казалось, глаза только-только сомкнулись, как Юрку разбудил громкий противный звук.

Юра открыл глаза. О ужас! Он находился в той самой комнате. Вчера, в полутьме, он почти не разглядел ее, зато теперь мог в полной мере оценить и унылые грязно-белые стены, и ряд железных кроватей с облупившейся краской, и уродливые деревянные тумбочки рядом с каждой из них. Каземат или больничная палата – никак не иначе!

Тем временем в комнате уже кипела жизнь.

– Вставай, уже семь тридцать, на гимнастику опоздаешь! – крикнул ему Серый, прыгавший на одной ноге, пытаясь не запутаться в своих излюбленных широченных штанах защитного цвета, в которых он вчера красовался на дискотеке. Идти в таких на гимнастику (кстати, а это вообще зачем?!) казалось верхом маразма.

– Какая гимнастика! Какие семь тридцать? Ну пошутили – и ладно, – пробормотал Юра, смутно догадываясь, что вчерашний кошмар не закончился, а напротив – плавно перетек в сегодняшний, и, похоже, ситуация только ухудшилась.

– Утренняя, какая еще? Ты что, горна не слышал? – Серегины попытки увенчались успехом и он, ужасно довольный собой, сел на кровать и принялся натягивать кроссовки с разноцветными шнурками, в правом ботинке – синими, а в левом – ярко-салатовыми.

– Это реалити-шоу?! – догадался Юра. – Интересно, где здесь камера?

– Че выпендриваешься! – шикнул на него один из мальчишек, одетый уж совсем странно – в тонкие обвисшие на коленках спортивные штаны уныло-синего цвета и растянутую трикотажную майку. – Иностранца из себя корчишь? Привет мишке!

– Какому мишке?

– Олимпийскому!

Похоже, они говорили на совершенно разных языках. Объяснить происходящее с логической точки зрения было невозможно. Такое ощущение, будто мир вывернулся наизнанку. В любом случае сон как рукой сняло.

– Все, убегаю, а то к умывальникам уже, должно быть, не протолкнуться! – объявил Серый и действительно выскочил из комнаты.

Юра встал и натянул на себя джинсы и кроссовки.

В это время прямо перед его носом завязалась небольшая потасовка.

В дверях столкнулись двое ребят.

– А ты, урод, что под ногами болтаешься?! – закричал рыжий, весь усыпанный веснушками мальчик и отвесил другому звонкую затрещину, но тут же сам растянулся на полу под громкий гогот оставшихся в комнате – оппонент подставил ему подножку.

Сущие дети. Юрка пожал плечами и вышел вслед за остальными на улицу.

Там, на большой спортивной площадке, уже толпился народ. И вдруг он увидел ее! Динка! Совершенно такая же, как обычно, немного заспанная, но все равно невероятно, сумасшедше красивая! Как и вчера на дискотеке (или это было не вчера? Он уже совершенно запутался в том, что происходит), на ней были короткие белые брючки и черный с желтым орнаментом топ.

– Дина! – кинулся он к ней, хватая за руку. – Ну хоть ты скажи, что это за цирк?

Но она удивленно взглянула на него и отстранилась.

– Ты это чего, белены объелся? – спросила она, отступая еще на шаг.

Несколько девчонок смотрели на них разинув рты… А еще – тот самый мальчишка, которого он заметил вчера. Нехорошие глаза у него. Слишком пронзительные, что ли…

– Дин, – от отчаяния Юра не знал, что делать, – я понимаю, что это игра, только мне не смешно. Совсем не смешно, честное слово! Ну хоть подмигни мне, что ли!

Она нахмурилась.

– Хватит работать под дурачка. Пошутил – и ладно. Все, некогда мне с тобой болтать. Сейчас зарядка начнется.

– Эй, Динка, привет! – Серый помахал рукой, и она радостно ему улыбнулась, тут же повернувшись спиной к Юрке и словно забыв о его существовании.

Наверное, это параллельная вселенная, где всё перевернулось с ног на голову. Здесь, на территории давно заброшенного лагеря, до сих пор кипит жизнь, выстраиваются на зарядку пионеры былых времен, а Динка проходит мимо него и дружит с Серегой.

Юра стоял посреди площадки, его толкали локтями, оттесняя куда-то…

Мимо прошла вожатая Лена.

– Ну где же Соколов? – бормотала она под нос. – Вечно с ним одни неприятности…

Жизнь, кипящая вокруг, казалась обыденной и… совершенно нереальной.

Мир расшатался, и скверней всего – восстановлению, похоже, не подлежал. Оставалось надеяться, что это мерзкая шутка вроде того же реалити-шоу, но были предположения и похуже: а что, если он провалился в прошлое?.. Нет, невероятно, ведь Дина и Серый тоже здесь, и окружающее, насколько он видел, не вызывает у них ни малейших сомнений, как будто так все и должно быть. Оставались еще версии: затяжной кошмарный сон, похищение инопланетянами, жуками-мутантами или… что уж тут таить, собственное сумасшествие. Вдруг он, Юрка, сошел с ума? Вон и Серега смотрит на него косо, как на чокнутого.

«Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три, четыре, бодрость духа, грация и пластика. Общеукрепляющая, утром отрезвляющая, если жив пока еще, гимнастика»[2]2
  Песня Владимира Высоцкого «Утренняя гимнастика».


[Закрыть] – зазвучал хрипловатый голос из подвешенного на столбе странного устройства.

– Ну и девайс! – с восхищением пробормотал под нос Юрка, становясь среди прочих.

Началась зарядка. Приседания, наклоны, подскоки, словно они находились на уроке физкультуры или в спортивно-оздоровительном лагере…

«Садисты, – думал Юра, выполняя десятое приседание, – знала бы мама, куда я попаду, никогда бы не отпустила меня в этот дурацкий лагерь».

Мама у Юры была хоть и строгая, зато заботливая, и сейчас он отдал бы всё – даже новенький ноут, подаренный недавно на день рождения, лишь бы снова – сейчас же! – очутиться рядом с ней, дома.

* * *

– Никуда ты не поедешь! Я не отпущу тебя – и всё! – говорила мама, меряя шагами комнату. – Я на детские лагеря в свое время нагляделась достаточно, чтобы даже не сомневаться: нельзя тебе туда!

Так Юра и предполагал. Мама вообще не отпускала его от себя. Но поехать в лагерь хотелось. Нет, было жизненно необходимо. Все потому, что туда собиралась Дина. Последние полгода они с другом Серегой из кожи лезли, чтобы обратить на себя ее внимание, и как раз теперь, когда ему удалось расположить Дину к себе, мама пыталась удержать его дома.

– Мам, ну сейчас же все по-другому, – возражал Юрка.

– Никаких по-другому. Даже не обсуждается, – мама села в кресло и демонстративно взяла в руки книжку в мягкой обложке. Знали бы ее ученики, что их строгая литераторша читает на досуге!..

Это была Вопиющая Несправедливость. В его годы она небось не сидела дома, пришпиленная к юбке собственной мамы, а от него хочет, чтобы он неотлучно торчал возле нее. В этот момент Юрка отчетливо представил, что Серый-то в летний лагерь поедет – уж его-то точно отпустят! А там море, солнце, дискотеки… Вполне возможно, что в этой легкомысленной атмосфере Динка (и сама легкомысленная, как многие девчонки) возьмет и переметнется к Сереге. А он, Юра, будет торчать в Москве. Один-одинешенек – вместе с матерью и ее глупыми романами!

И тут он в первый раз решился на необычайный, отчаянный поступок. Встав перед матерью, он взял из ее рук книгу.

– Мам, я хочу, чтобы ты меня выслушала, – сказал мальчик, глядя прямо в лицо опешившей от неожиданной дерзости матери, – меня и так призирают в классе, считая маменькиным сынком и хлюпиком. Мне тринадцать лет, а ты обращаешься со мной, словно с семилетним. Почему ты всегда возишь меня с собой? Почему я не могу никуда поехать с друзьями?

– А что нужно, чтобы тебя уважали в классе? Наверное, пить, курить и материться? – спросила мама строгим учительским голосом.

– Я не делаю этого и не буду, – возразил Юра, не понимая, почему взрослые всегда впадают в крайности, – но все мои друзья едут в лагерь, и я хочу хотя бы раз поехать с ними! Да, я хочу быть таким, как все. Ходить на дискотеки так поздно, как мне хочется, тусить с друзьями и ездить с ними на отдых. Ты же меня даже в поход с классом не отпустила! Надо мной же смеются! Ты что, хочешь, чтобы из меня получился закомплексованный урод?

– Даже не пытайся мне угрожать, – произнесла мама, но в голосе ее звучало сомнение.

– Со мной ничего не случится. Я буду очень внимательным, – пообещал Юрка, чувствуя себя детсадовцем, отпрашивающимся на прогулку.

Он, наверное, впервые в жизни настоял на своем. Мама сдалась.

И вот к чему это привело…

* * *

После зарядки всех отправили заправлять постели, а потом опять собрали во дворе специально для того, чтобы провести урок устаревшей политинформации.

– Наша задача, товарищи дети, работать и строить коммунизм. Да-да, я не оговорился. Работать надо начинать уже сейчас. Пусть ваши пионерские дела станут для вас школой жизни, – закончил речь плотный яйцеголовый человек. – Защищать дело Ленина будьте готовы!

– Всегда готовы! – хором отозвались ребята и поднесли руки ко лбу так, как сделали бы это, вглядываясь вдаль. Так, как делали это в советских фильмах.

Юра смотрел на разворачивающееся перед ним действо и чувствовал, что у него едет крыша. Они втроем – он, Серый и Динка – словно попали в старое кино и явно отличались от окружающих ребят и одеждой, и манерой поведения. Кстати, про одежду. Интересно, почему никто не обращает внимание на то, что все остальные в галстуках, а они – нет? К тому же Серегин прикид явно не вписывается в местную моду, а Динка выглядит как-то взрослее тех девочек, рядом с которыми стоит, и ее вечерний наряд на фоне их простой и неяркой формы кажется уж слишком вызывающим. Так почему никто не реагирует? Даже сами Серега и Динка, кажется, нимало не смущаются…

«Если не выберусь отсюда, точно сойду с ума», – решил Юрка и сразу после линейки отправился к выходу из лагеря. Его окликали какие-то ребята, но он не слушал. Он просто не хотел их слушать, все ускоряя и ускоряя шаг: только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!..

Вот и спасительная ограда. Слепые глаза пионеров смотрят укоризненно. Юра взялся за забор и перенес ногу, чтобы перескочить…

И тут кто-то крепко схватил его за футболку.

– И куда это ты собрался?

Юрка оглянулся. Вожатая Лена, так похожая на его маму в молодости, строго глядела на него. В глазах предательски защипало. Ему казалось, что нужно только выбраться отсюда – и все будет нормально. Главное – выбраться.

– Выпустите меня! – попросил он. – Я сюда случайно попал. Я не отсюда. Выпустите! Ну пожалуйста!

– Каждый из нас именно там, где ему надлежит быть, – строго произнесла Лена. – И никаких случайностей! Так что разворачивайся и марш к другим детям! Живо! А если увидишь этого хулигана Соколова, тут же пришли его ко мне!

«Ничего, в другой раз убегу. Не сможете же вы сторожить меня день и ночь», – решил Юра, с недоумением отметив, что странный мальчик опять за ним наблюдает, и в глазах его читается злобное торжество. «Интересно, за что он меня так ненавидит? Что я ему сделал?» – удивился Юра и неохотно побрел в сторону белых корпусов.

По пути на глаза ему попался стенд, на который он не обратил внимания раньше. На стенде висела какая-то газета, и Юра подошел поближе, чтобы разглядеть ее. Уж лучше бы он этого не делал. Газета оказалась «Пионерской правдой» от 18 июля 1986 года.

Глава 3
Горн трубит тревогу

На завтрак давали жидкую овсяную кашу. Юра увидел, что в одной из тарелок, стоящих на их столе, завязла муха. Она села на кашу, прилипла и не могла взлететь, и только надсадно жужжала. Ему стало так противно, что даже затошнило. Не больший аппетит вызывал и отталкивающе-малиновый кисель, такой же болотисто-тягучий, как и каша. Так что пришлось удовлетвориться кусочком довольно черствого хлеба с солью.

После завтрака всех погнали на операцию «Уют», заключающуюся в уборке территории, затем следовали оздоровительные процедуры, обед и послеобеденный сон. Спать Юрка, естественно, не мог, а поэтому, дождавшись, когда в комнате станет тихо, выскользнул во двор.

Жарко палило солнце. Асфальт казался раскаленным, а слепые глаза изваянных из камня пионеров-героев смотрели злобно и торжествующе. На то, что все это бред и кошмар, оставалось все меньше надежды. Тогда что же? Странная дыра во времени, в которую их угораздило провалиться? Ну должен же быть хоть какой-то выход… И еще… Да, он не мог бросить здесь своих друзей. Бежать, безусловно, нужно вместе, но вот как уговорить их на побег?

Юрка сел на бордюр за кустом сирени и задумался.

– Эй, малявка! Чего шляешься! Тихий час! – донесся до него чей-то голос, и Юра вздрогнул, решив, что обращаются к нему.

Но нет: высокий толстый мальчишка, лет, наверное, шестнадцати, держал за ворот рубашки тщедушного паренька помладше Юрки.

– Отпусти! – пискнул тот.

– Разбежался! – хохотнул обидчик. Юра разглядел, что у него жирная лоснящаяся кожа и пробивающиеся над верхней губой черные усики. – Ну-ка, посмотрим, что у тебя в карманах!

«Соколов! – мелькнула в голове догадка. – Тот самый хулиган, которого искала вожатая!» Надо было бы вмешаться и защитить мальчика, Юра даже привстал. Однако… обидчик выглядел слишком здоровым и совершенно безбашенным – сразу видно, что двоечник, драчун и второгодник. А во-вторых, вокруг и без того творилось полнейшее черт знает что – не до пустяков. В общем, Юрка позволил делу идти своим ходом. Ему было неприятно смотреть, как усатый бугай избивает мальчика, и он зажмурился, обхватив голову руками.

– Ну-ка, что здесь творится? – привел его в себя голос вожатой.

Юра медленно отвел руки от лица и оглянулся.

Худенький мальчишка сидел на асфальте, утирая грязным кулаком слезы. У него был подбит глаз и разодрана коленка. А рядом… рядом стояла вожатая Лена.

– Он меня избил! – прохныкал мальчишка.

– Ах так?! Ну попадись мне этот Соколов! – топнула ногой вожатая.

– Нет, это не он… Это…

– Как это не он? Я сама его здесь только что видела! Ты, будущий пионер, и врешь! Как тебе не стыдно! – оборвала мальчишку Лена. – Нельзя покрывать хулиганов и разгильдяев. Знаешь же: «Не бойся врагов, в худшем случае они могут тебя убить, не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют на земле предательство и убийство»[3]3
  Слова американского поэта Ричарда Эберхарта.


[Закрыть].

Даже в этот жаркий полдень Юра ощутил, будто по спине его пробежал холод. И почему он не вмешался?! Неужели он сам – этот равнодушный, чье безразличие сеет на земле зло?.. «Это не мое время, это не мое дело. Я здесь посторонний, меня словно бы нет», – попытался успокоиться он, но сердце болезненно саднило. Маменькин сыночек, трус – не зря его так называли в классе. И напрасно Дина выбрала его в друзья – он ни на что не способен… А вдруг это именно из-за него они все оказались здесь? Вдруг это испытание, которое он только что самым позорным образом провалил?..

И тут Юра заметил, что он не один. Неподалеку, засунув руки в карманы, стоял уже знакомый ему темноволосый мальчик.

– Ты что, за мной следишь? – крикнул ему Юрка.

Мальчишка смотрел на него с неприкрытой усмешкой и молчал.

– Ты вообще кто? И что тебе от меня надо?

И эта реплика также повисла в воздухе.

Юра хотел сказать своему знакомому незнакомцу, чтобы тот убирался, пока не схлопотал по шее, однако вдруг подумал: бесполезно. Если всё вокруг так погано, как кажется, какая разница, пялится ли на него этот мрачный клоун или нет…

Он отвернулся, а когда оглянулся в следующий раз, мальчика уже не было.

Меж тем тихий час закончился, двор снова наполнился ребятами, а Юрка все сидел за кустом сирени, чувствуя себя так отвратительно, как, наверное, никогда в жизни. В таком положении его и нашел Серега.

– Эй, ты чего это здесь сидишь? – окликнул он его. – Сейчас пойдем в футбол играть.

– Слушай, скажи, пожалуйста, ну, как друг, – Юрка поднял на приятеля умоляющие глаза, – а ты веришь в то, что происходит вокруг? Ну, это всё взаправду? На самом деле?

– Конечно, о чем речь? А ты думал, фильм смотришь? – усмехнулся Серый, присаживаясь рядом. – Уж поверь, ни в каком фильме не бывает таких паршивых котлет, какие нам дадут на ужин. Сегодня как раз мое дежурство в столовой было. Беее! Уж лучше бы сосиски или «докторскую»…

– Ну хорошо, – выдохнул Юрка, – тогда скажи мне, какой сейчас год?

– Шутишь? Восемьдесят шестой конечно же.

– А не две тысячи девятый? – Юра внимательно посмотрел на друга, стремясь не упустить его реакцию.

– Ну даешь! – присвистнул тот. – Скажи еще три тысячи сорок седьмой! Ты что, «Библиотеки приключений и фантастики» перечитал? И как только книжки достал, я вот уже с начала смены в очереди на Стругацких…

– И что, ничего не помнишь: ни летний лагерь, ни то, как мы сюда через забор полезли? – еще раз на всякий случай уточнил Юра.

– Какой летний лагерь? Мы как сюда в начале смены приехали, так и живем, уже дней десять. Это у тебя, по-моему, с головой не в порядке. Со вчерашнего дня будто сам не свой.

«А если в этом восемьдесят шестом году были точь-в-точь такие же, как мы, ребята? Что, если я просто попал на место своего двойника?.. А эта Лена? Она что, двойник моей мамы… Нет, не может быть!..» – Юрка задумался. Его маме сейчас сорок лет… Значит, в 1986-м ей было… как раз семнадцать… Неужели он отчего-то угодил в мамину юность?..

– Ну что, ужинать идешь? – отвлек его от размышлений Серый. – Понимаю, котлеты не фонтан, но жрать-то надо… Все равно ничего путного больше не дадут.

– Ладно, пойдем, – кивнул Юра.

Они подошли к столовой, и Юрка невольно вздрогнул, заметив в дверях высокого крупного человека. Этот человек показался огромным, чуть ли не с гору. Он был словно выточен из камня: суровое резкое лицо с массивной челюстью, плотная, но ничуть не рыхлая фигура с буграми мышц, обтянутых тонкой тканью футболки… Лет ему на вид казалось не слишком много, наверное, двадцать с небольшим.

– Кто это? – выдохнул Юрка.

– Кончай прикалываться, ладно? – попросил Серый, с явным уважением косясь на исполина. – Это же Глеб, старший пионервожатый.

Глеб окинул их равнодушным взглядом серо-стальных глаз и отвернулся. Даже проходить рядом с ним отчего-то было страшно. Юрка отчетливо видел, что он сам рядом с Глебом – почти лилипут, и Глеб, если бы захотел, раздавил бы его, наверное, одним пальцем. Настроения это не улучшало. Происходящее казалось затянувшимся дурным сном. Подъем, завтрак, уборка, обед, тихий час, толкотня на футбольном поле, затем полдник, заключавшийся в стакане жидкого кефира и плохо пропеченной булочке, странное мероприятие под названием «сбор дружины», ужин и отбой… Так прошел день.

Вечерний разговор в спальне – точь-в-точь такой же, как и вчера.

«Я схожу с ума. Я точно схожу с ума!» – решил Юрка. Он лег на кровать, повернулся на бок и, накрывшись с головой одеялом, намертво сжал зубы. Всё это было слишком для него!

Когда ребята затихли, он снова попытался разбудить Серегу и уговорить его бежать, но тот только сонно пинался и просил оставить его, наконец, в покое. Помучившись, Юрка решился бежать один, но вездесущая Лена как будто специально поджидала его у забора.

Сумасшествие оказалось последовательным: ни сбежать, ни избавиться от кошмара.

Следующий день напоминал предыдущий, словно выписанный под копирку.

Утром его разбудил звук горна, затем, словно в плохом кино, Юра посмотрел уже знакомую сцену потасовки в дверях, далее следовали зарядка и линейка…

«Так не бывает», – думал Юрка, наблюдая, как директор лагеря произносит ту же речь, что и вчера, а ребята слушают его все с тем же отстраненным выражением на лицах. Казалось, только он, Юра, не подчиняется общему течению, а словно плывет против него. Повторялось всё – даже слова, даже взгляды.

К полудню Юрка не выдержал: сказался больным и весь день пролежал на кровати, не желая иметь к этой реальности ни малейшего отношения. Рано или поздно маразм должен закончиться. Так или иначе.

Наступил вечер. Третий вечер с тех пор, как он находился здесь. Пока что ничего не менялось. Жизнь текла словно по наезженным рельсам. Те же лица, те же разговоры – словно так и должно быть.

Спать совершенно не хотелось. Юрка лежал на боку и думал, и думал… «А ведь я действительно трус, – думалось ему, – зря вот так легко сдался. А с другой стороны, что я могу?..» Почти ни на что не надеясь, Юрка снова потихоньку выбрался из корпуса и почти машинально пошел к зданию, где жили девочки. Подойдя к окну, остановился. Оттуда доносились приглушенные голоса. Юрка прислушался.

– …И вот в их классе появился мальчик, – услышал он девичий голос, увлеченно о чем-то рассказывающий. – Такой красивый, что взгляд не отвести. Только очень бледный. Кожа белая-белая, как лед, а глаза синие, завораживающие. Звали его Эд – то есть Эдик. В общем, девочка эта влюбилась в него без памяти. А подружка и говорит: «Не влюбляйся в него, он какой-то неправильный». Но девочка, конечно, ее не слушала. И вот пришла она домой к этому мальчику. Открывает он дверь, а у самого глаза красные. Ну как вишневый сок! И губы такие тонкие, яркие. Впустил он девочку в дом и спрашивает: «Чего, мол, пришла?» А она ему: «Ты мне нравишься, давай дружить!» Тут он как рассмеется. «Зря, – говорит, – не послушалась ты своей подружки!..» Видит девочка, а у него во рту самые настоящие клыки! Как у волка!

В комнате кто-то громко ахнул.

– А дальше? Что было дальше? Танька, рассказывай же! – послышался другой взволнованный голос.

– Ну а дальше, – мрачно произнесла рассказчица, – Эд убил ее и выпил ее кровь! Вот! Потому что он был самым настоящим вампиром!

– Что за ерунда?! Вы издеваетесь, да? – вмешалась в беседу третья девочка, в которой Юра тут же узнал Динку. – Эту историю, вместе с историей про гроб на колесиках, я слышу уже третий вечер подряд! У вас что, других страшилок нет?

– Ой, мамочки! Так всю кровь и выпил?! – тоненько ахнул кто-то из девчонок.

– И почему все красивые мальчики злодеи? – томно вздохнула другая. – Я бы в него тоже обязательно влюбилась…

– Ага, а он бы тебя сожрал – и все!

Девочки засмеялась.

– Эй, меня тут кто-нибудь слышит?! Ау?! – крикнула Дина, но девчонки продолжали болтать, не обращая на нее никакого внимания. – Это, наверное, какая-то шутка? Да?.. Ну знаете… – Она замолчала, не находя слов от охватившего ее возмущения. – Ну… Не понимаю, что за игры здесь идут, но я в них больше не участвую!

Тут же хлопнула дверь, и на крыльце показался тоненький силуэт.

– Дина! – тихо позвал ее Юрка.

– Кто здесь? – испугалась она, отступая на шаг обратно к двери.

– Это я, Юра! Я все слышал, ты же тоже заметила, что всё здесь движется по кругу? – он спросил и замер: сейчас она осадит его, скажет, что он сумасшедший.

Но Дина молчала.

– Мы словно попали в какую-то воронку времени. Ты веришь мне?.. – снова спросил он.

– И… и что же теперь делать? – она сошла с крыльца, разглядывая его в темноте.

Юра понял, что она поверила, и, как ни странно, от этого стало еще страшнее. Похоже, все происходящее с ними было на самом деле.

Он сглотнул. Сейчас то самое время, когда от него требуется проявить мужество и смекалку. Если он не сможет защитить Динку, он вообще недостоин быть с ней рядом!

– Дин, мы обязательно выберемся отсюда, – мальчик постарался, чтобы в голосе звучала уверенность, которую он на самом деле вовсе не испытывал. – Мы же сюда смогли попасть, значит, получится и выбраться. Теперь, когда мы уже вдвоем, будет легче.

Динка в темноте нашла его руку, и Юра почувствовал тепло ее пальцев. Когда она оказалась рядом, он поверил, что все и вправду наладится. Главное – что Динка с ним и верит ему.

– Слушай, а ты и вправду ничего не помнишь? – решился спросить он после недолгого молчания, когда они, взявшись за руки, стояли плечом к плечу – одни под звездами. – И то, как ты за меня в классе заступилась, а я потом дождался тебя у школы, чтобы поблагодарить, и мы пошли есть мороженое, и болтали… А потом этот лагерь… Вернее, не этот, а другой, совершенно обыкновенный. И мы с тобой и с Серым решили пойти посмотреть заброшенный пионерский лагерь. Неужели не помнишь?

* * *

– Ну, он вообще маменькин сынок! Что с него взять, кроме домашних заданий! – засмеялась Аня Клюквина, завзятая острячка их класса.

Юрка вздрогнул. Занятые беседой девчонки даже не заметили его, застывшего в дверях кабинета. Имя пока не было названо, однако он прекрасно понял, о ком именно идет речь. А ведь, дурак, он и вправду давал Клюквиной списывать. Ну что же, больше не будет.

– А Сережа вроде ничего… Даже непонятно, как он с таким отстоем дружит! – лучшая подружка Анечки, всегда игравшая при ней роль второй скрипки, манерно закатила глаза.

В пустом кабинете их было всего трое… нет, четверо… Юрка не сразу заметил сидящую над книжкой Динку. Он покраснел. Мальчик, разумеется, знал о своей репутации, но ему было неприятно, что все это обсуждают девчонки… тем более при ней.

– Заткнитесь, а? – вдруг сказала Динка, не поднимая головы от книги.

– А тебе-то что? – вскинулась Аня. – Может, тебе Юрочка нравится?

– Может, и нравится, – отрезала Дина. – В любом случае он лучше, чем вы обе вместе взятые.