Текст книги "Не убивай меня больше"

– Из ПИБа пришло сообщение: согласовали проект перепланировки ресторана. Надо ехать забирать. Может, вместе туда сгоняем?

– Я здесь посижу, – отказалась Лариса Ивановна.

Но в кабинете засиживаться не стала. Как только ее кузина вышла из зала, Лариса, проводив ее до выхода, вернулась и осталась стоять у стойки. Понаблюдала, как расходятся посетители, у которых заканчивался обеденный перерыв, после чего забралась на барный стульчик. Улыбнулась буфетчице и сообщила новость:

– Согласовали перепланировку.

– А кто бы сомневался, – не удивилась Валентина, – у Светланы Петровны в городе все схвачено. Везде свои люди: она у нас уважаемый человек.

– А я вот решила сюда из Москвы перебраться. Все туда стремятся – в столицу, я сюда – на историческую родину своей мамы. Ее уже три года как нет. А меня вдруг сюда потянуло. Теперь вот наслаждаюсь атмосферой.

– У нас в зале накурено, вечером даже вентиляция не справляется, – доложила буфетчица.

– Это ничего, – успокоила ее Лариса Ивановна, – это мы исправим. А ты мне пока чашечку кофе сделай. Только я его с рюмочкой «Бейлиса» обычно пью.

– Так и я «Бейлис» уважаю, – призналась Валентина.

– Тогда возьми и себе рюмочку: я за все заплачу.

Буфетчица обвела взглядом зал.

– Через пятнадцать минут народ схлынет, – предупредила она, – и я посвободнее буду. Тогда и кофейку можно будет выпить спокойно, и поговорить про Москву. Я там в последний раз была двенадцать лет назад. Вы подождете? Четверть часика всего.

– Конечно. Что такое четверть часа – миг один!

Не прошло и получаса, как они уже увлеченно болтали, попивая кофе и прикладываясь к ликеру.

– Как вы решились поменять столицу на наше захолустье? – удивилась буфетчица. – Ведь там у вас настоящая жизнь, а здесь ошметки какие-то!

– Вот решила неожиданно для самой себя на историческую родину мамы посмотреть, – снова объяснила гостья, – а то годы идут, жизнь пролетает незаметно – когда еще времечко выпадет. А тут развелась наконец-то, а то я бесконечно устала в браке, который и без того уже умер.

– Светлана Петровна рассказывала, – с участием вздохнула Валентина.

– Что она рассказывала? – насторожилась новая совладелица ресторана.

– Да ничего особенного не говорила. Сказала, что вы завели роман с молодым мужиком, который у вас деньги выманивал и обещал жениться. А потом сбежал, а муж не стал этого терпеть…

– Что-о? – возмутилась Лариса. – Все как раз наоборот было. Муж себе молоденькую завел, пришлось разменивать квартиру: он взял свою долю деньгами, дочке досталась «однушка» почти в самом центре, а мне «трешка» на окраине, но я ее быстренько и почти за бесценок продала и вот теперь здесь. Но это все мелочи, – поспешила закрыть тему московская гостья, – ты мне расскажи лучше про тот календарик. А то лет десять назад я зашла в один бутик на Арбате, а у них как раз он – на стене на самом видном месте висит и открыт на страничке с фотографией девушки в темно-синем комплекте со звездочками. Я тут же взяла себе такой же. Даже два комплекта сразу.

– Так это была моя фотография, – призналась буфетчица и смущенно улыбнулась, – неужели так изменилась, что вы меня не узнали?

– Так я сразу тебя узнала, хотя столько времени прошло. Я даже не поверила: ты или не ты – потому что ты и теперь почти такая же, как и раньше. Потому и спрашиваю. Много хоть заплатила фирма за такую рекламу?

– Платила не фирма, а Лариса Ивановна. Каждой девочке она заплатила по двести баксов и по два комплекта белья мы еще от фабрики «Белиссимо» получили. Для нас это тогда было огромной суммой, да и белье стоило немало – нам на такое родители денег никогда бы не дали.

– А где остальные девушки, которые тогда с тобой участвовали в этом замечательном проекте?

– Кто где. В городе только я осталась да Коробкина, но я с ней не общаюсь, потому что мы из разных школ. При встречах здороваемся, конечно. То есть здоровались, потому что я ее тоже уже года два как не вижу. Еще Милана Шахова, а остальные… Остальные разлетелись. Одна трагически погибла. Говорили больше, что убили ее. Народ возмущался, требовал сказать правду. Но потом в газете «Глинский рабочий» вышло интервью с начальником полиции, и он сказал, что некоторые девочки просто уехали. Просто были нападения, и все девчонки испугались. Я говорю про девчонок из нашего календаря. Да я и сама, если честно, боялась из дома выйти, а потом собрала манатки и в Москву махнула, чтобы в модельном бизнесе пристроиться… Но там свои волчьи законы, и таким как я…

– Я слышала, что одну как-то очень зверски убили, – вернула разговор в нужное русло Лариса Ивановна.

– Может быть, и не одну, потому что нападений было несколько. Просто от нас скрывали… Говорили про Кристину Колесникову, которая была самой младшей из нас – всем другим уже по семнадцать, а ей, кажется, пятнадцать только-только исполнилось. У нас целая московская бригада следователей работала. Обвинили одного парня, с которым я и Милана учились в одном классе. Дали ему двадцать пять лет, но теперь отпустили, потому что девочка, на которую он вроде как напал, а она выжила, написала, что это не он был. С ней долго возились, требуя, чтобы она забрала заявление, но она плакала и кричала, что сидит невиновный. Вот сегодня этот парень заходил… А по другим эпизодам не было ни улик, ни свидетелей. Ведь все произошло еще тринадцать лет назад. Я про самые первые нападения говорю. Тогда преступника не нашли. А потом, через шесть лет, опять нападения. Тогда полицейские схватили моего одноклассника, парня, который никак не мог этого сделать. Зачем ему кого-то насиловать, когда ему и так бы любая отдалась. Да еще за счастье это посчитала. У него такая фигура была, и вообще он симпатичный. Его все знали у нас, потому что он за городскую команду в футбол играл – его даже в профессиональный клуб звали, но он пошел в военное училище. Он весь был положительный.

– А как же его осудили тогда?

– Кто-то сказал, что одну девушку увезли на мотоцикле «кавасаки». А потом в лесу нашли ее тело. А она с тем парнем была знакома – бегала за ним постоянно. Но он не хотел с ней общаться – они даже ссорились при свидетелях. То есть это она сказала, что готова его убить, если он ее бросит. А у него с ней ничего не было: катал ее на своем мотоцикле, только и всего. И он не только ее катал. Но пока это все вспоминали, напали еще на одну девочку, с которой мой одноклассник был знаком, потому что они жили в одном доме и даже на одной площадке. Менты пришли с обыском в его гараж проверить наличие в нем «кавасаки» и взять на анализ землю с колес, и сразу обнаружили нож со следами крови и окровавленное платьице той девочки, которая потом, через пять, лет написала признание, что это не Леха был. Но поскольку столько лет прошло, то ей не поверили и даже проверять не стали ее показаний. Это та самая Настя, которая билась в истерике и про которую врачи говорили, что она не в себе. И по этой причине тоже верить не хотели. Но из Москвы приехала целая толпа следователей. Стали все перепроверять и переспрашивать.

– Откуда ты все знаешь, да еще с такими подробностями?

– Так у меня же одноклассник в полиции – Ваня Колобов, – он уже майор и заместитель начальника городского управления. Колобок и рассказал мне по секрету. Еще сообщил, что дело будут пересматривать, потому что за Лешку просят большие люди… Он не знает, какие это люди, но надеется, что у них получится. Вот и получилось – его все-таки выпустили… Правда, откуда эти большие люди возникли, тоже непонятно: Лешка почти шесть лет отсидел. Он заходил сегодня – совсем недавно, вы разве не обратили внимание, – парень высокий в джинсах?

– Знала бы заранее, обратила, а так у меня нет привычки заглядываться на чужих мужчин, тем более на симпатичных.

– Снегирев не просто симпатичный – он вообще душка. Раньше на него все заглядывались. А вообще у него с Милой Шаховой был роман, которая тоже из нашего класса. Мы все думали, что они поженятся, но он уехал в новосибирское училище, и как-то так получилось, что она встретила другого. Но ведь сами понимаете, школьная любовь никогда свадьбой не заканчивается, да и какая там любовь у них, ничего не было: может, поцеловались пару раз. А то, что ходили, взявшись за ручки, так с кем, как говорится, не бывает. А Милана – девушка видная. Она, кстати, тоже снялась для календаря – «Майская роза», если помните: там розовое белье и букет.

– Я не ношу розовое, – призналась Лариса Ивановна. – А сиреневое или салатовое вообще ненавижу. Да и для кого теперь носить? Мужики нынче не те пошли – не оценят.

– Встретите еще, – попыталась успокоить ее Валентина, – вы для ваших лет очень неплохо выглядите.

– А сколько мне? – спросила московская штучка, догадываясь о подлости двоюродной сестры.

– Почти сорок шесть, – честно ответила буфетчица, – но вам на вид не больше сорока, – может, даже тридцать девять или тридцать семь. Если честно, то Светлана Петровна выглядит не лучше вас, а ей всего сорок три. Только вы не говорите, что я ее выдала. Но все равно у нее романы случаются, и даже с очень достойными людьми.

– Ну-ка, ну-ка! – встрепенулась Лариса Ивановна, наполняя рюмку собеседницы ликером. – Ты, Валюша, не стесняйся: махни рюмочку за наше здоровье. И какие же у моей сестры романы случаются?

– Так вы что, не в курсе? Во-первых, она долгое время встречалась с Локтевым…

– С Костей, что ли? – не поверила совладелица будущего ночного клуба. – Так он же совсем молодой.

– Нет, не с Костей, а с его папой – Николаем Захаровичем: он у нас тут главный олигарх. Потом Николай Захарович состарился, и они расстались, но продолжают дружить. Потом Светлана Петровна переключилась на Покатушкина – это наш начальник ГИБДД. То есть Покатушкин был начальником, но его сняли за взятки или за то, что не делился с вышестоящими, и любовь у них прошла. А вообще она очень положительная и общительная, а такие мужикам очень нравятся. Я, например, не такая. Для меня секс – это не главное. Главное, чтобы у парня душа была, чтобы можно было с ним помечтать или съездить куда-нибудь.

– Я такая же романтичная, – призналась московская гостья и предложила: – Может, еще по рюмашке?

Они выпили по рюмке ликера и, не сговариваясь, заглянули в пустые кофейные чашки. И обе рассмеялись этому.

– Хороший был календарь, – вспомнила Лариса Ивановна, – на высшем европейском уровне сделан. А девочки такие, каких в Европе и не видели никогда! Все девочки из календаря наверняка у вас сразу звездами стали?

– Еще какими! – подтвердила буфетчица. – На улицах оборачивались, но чаще всего говорили что-нибудь обидное. Бабы интересовались, сколько же нам заплатили за такое бесстыдство, а мужики, и алкаши и лохи разные, приставали, приходилось даже убегать от них.

– Неужели некому было вступиться?

– Все боялись, потому что чаще всех приставали локтевские. Только Лешка Снегирев бился за Милку. Сам предложил Локтю: давай, мол, один на один решим вопрос. Долго бились, потому что Локтев – качок: у него дома свой тренажерный зал. Но Леша все равно победил. А какой-то урод локтевский решил все это транслировать в стриме. И весь город видел, как Локоть орал: «Хватит! Я был не прав! Никого из девчонок больше пальцем не трону, и Милку свою забирай!» Но когда Снегирев вернулся в свое училище, все пошло по-старому. Правда, Локоть к другим девчонкам приставать перестал, то есть приставал, конечно, но начал бегать исключительно только за Шаховой, с которой у Лешки была школьная любовь. И получилось, что завис он на ней. Вообще Милана – девка видная, она самая высокая из нас, как раз для модельного бизнеса: там ведь нужны такие лошади. А потом Локоть сделал ей предложение, и она согласилась. Скорее всего, это Николай Захарович приказал ему жениться. Надеялся, что сын остепенится…

– А Костя не мог на девушек нападать?

– Его проверяли, ведь и у него был мотоцикл «кавасаки». Но у Локтя было алиби на каждый случай. Его в это время видели в других местах. А когда напали на Настеньку, он вообще был под Москвой вместе с Милой Шаховой. Они там себе дом присматривали. Они туда и перебрались, и сразу менты из Москвы понаехали маньяка ловить, а заодно проверяли криминогенную обстановку в городе, кого-то из локтевских взяли, кто-то уехал из города. Да и полковник Колобов, по слухам, провел беседу с Локтевым-старшим на предмет того, что он упакует его сына при первом же удобном случае и никакие связи, никакие адвокаты не помогут… Так у нас победили мафию. Но еще до того взяли Лешу Снегирева: провели обыск в его гараже, нашли мотоцикл «кавасаки», десантный нож, которым резали девушек, платье жертвы и мотоцикл. И тут же всем объявили, что серийный убийца, который орудовал в Глинске больше пяти лет, наконец задержан. И мотоцикл показали по телевидению, якобы это доказательство…

К стойке подошел мужчина лет пятидесяти, посмотрел на буфетчицу, потом перевел взгляд на Ларису Ивановну. Судя по всему, он услышал последние слова.

– Какой мотоцикл? – поинтересовался он. – Лично у меня имеется «урал» с коляской. Проходимость – мама не горюй! Лучше любого джипа. Хотите покатаю?

Свое предложение он сделал, глядя на московскую гостью.

– Вы хотите познакомиться со мной? – улыбнулась ему Лариса Ивановна.

– Хочу, – признался мужчина, – ведь вы не местная?

– Теперь местная, – ответила за новую хозяйку буфетчица.

– Тогда предложение отпадает, – вздохнул мужчина, – а то мало ли чего люди подумают.

И он отошел.

– Странная логика, – усмехнулась Лариса Ивановна.

– Это Потапов, – сообщила буфетчица, – он в школе, где я училась, преподает ОБЖ. Когда Екатерину Степановну Снегиреву из школы выгоняли, он один из немногих за нее вступился.

– Ее выгнали за то, что сын был осужден?

– Тогда Снегирева еще только задержали и предъявили обвинение, тут же в нашей школе собрали общее собрание педагогического коллектива, на котором все выступали и осуждали ее за неправильные методы преподавания и воспитания. Решили обратиться в Министерство образования о лишении ее звания заслуженный работник образования. От преподавательской работы отстранили, сославшись на то, что она неправильно преподает историю. Например, рассказывает ученикам, что Елена Глинская была правнучкой Мамая, а, следовательно, Иван Грозный тоже был его потомком. А еще говорила о том, что Дмитрий Донской на Куликовом поле выступил на стороне Орды, потому что Мамай хотел совершить в Орде государственный переворот, и сделал это, когда хан Тохтамыш пошел воевать против Тамерлана…

– Как ты все это помнишь? – удивилась Лариса Ивановна.

– Так история была моим любимым предметом. Я даже собиралась на исторический поступать. Но мне дали плохую характеристику. Не характеристику даже, а черт знает что: написали, что я прилежная, способная, принимала активное участие в общественной жизни, но в выпускном классе снялась для порнографического журнала. Сами понимаете, какое тут может быть поступление.

– Сейчас бы тебя с такой характеристикой в любой вуз без экзаменов взяли.

– А тогда это был волчий билет. Только Шаховой нормальную характеристику написали, потому что Костя приехал и решил вопрос с директором школы.

Валентина посмотрела на бутылку ликера и, не спрашивая, наполнила свою рюмку, глянула на Ларису Ивановну и кивнула ей.

– Ваше здоровье!

Выпила залпом и продолжила:

– Всем нам аукнулся этот календарик. Я не про характеристики говорю. Нападали не только на Машу Сидорову или на Глашу. На всех, как мне кажется.

– И на тебя тоже? – прошептала Лариса.

Буфетчица помолчала и кивнула.

– На меня первую этот гад напал. Я в полиции об этом сказала, но они даже фиксировать не стали и мне приказали молчать, чтобы в городе паники не было. Типа того, что он ничего с тобой не сделал, так что молчи. Я и молчала, чтобы им статистику не портить. А может, первой была не я, а Кристина – самая молоденькая. Официальная версия, что ее сбила машина. А как на самом деле было, никто не знает. И про меня никто не знал… Разве что полицейские… Кто-то из них все-таки растрепал. Меня потом спрашивали – правда это или нет. Я, конечно, всем врала. Но на меня маньяк без ножа напал. А потом, когда этот гад уже резать стал, меня снова вызвали и подробно расспрашивали. А я ничего сказать не могу, потому что не видела его: он сзади набросился, ударил по голове, я вперед полетела… В себя прихожу: чувствую, что лежу на животе, лицом в траву, а он уже с меня трусики стаскивает и сверху ложится… Я заорала, он мне ладонью рот зажимать стал, тут я зубами в пальцы вцепилась. Если бы у него тогда нож был, точно бы меня зарезал. Ножа тогда не было, значит, он только после этого решил убивать… Я теперь так думаю. Потом была Ирочка Сидорова, следующей Глаша Щукина… А потом девчонки начали уезжать, потому что поняли, что на них идет охота. Я же тоже уехала. Хотела в Москве в модельном бизнесе пристроиться. Ничего не вышло, да и как-то очень быстро я залетела. Пока думала – делать аборт или нет, уже поздно было что-то предпринимать. Сына родила, а собственная жизнь не сложилась… Кому теперь буфетчица с ребенком нужна? Может, и нашелся бы какой-нибудь, только мне какой-нибудь не нужен.

– А что Снегирев? – напомнила тему беседы Лариса Ивановна.

– Посадили его, и как-то все вдруг сразу поверили, что это он на девушек нападал. А потом, когда из Москвы год назад приехала бригада следователей, чтобы разобраться, за что осудили Алексея, меня вызывали и стали пытать, почему я не дала тогда, двенадцать лет назад, показаний. Короче, они узнали, что на меня было нападение, но дела не завели… Всем же понятно, что местные не хотели портить отчетность по раскрываемости. И московский следователь интересовался: мог ли Снегирев на меня напасть. И я сразу сказала, что это не Лешка был, потому что он не мог по своей природе, а потом, на меня мужик навалился невысокого роста и небольшого веса. Он на меня навалился, но я еще могла как-то шевелиться, а потом и вовсе вырвалась, побежала и сразу стала орать, а он за мной не погнался. И потом: зачем Снегиреву на меня нападать… Если честно, то если бы он попросил, то я бы и так ему дала, хоть тогда еще девушкой была.

– Но ему нравилась Шахова. А на нее тоже напали. Или нет?

– Напали, она, правда, не говорит об этом, но, думаю, случилось такое – потому что она вдруг быстро уехала из города, а локтевские начали лютовать. Забили одного бомжа, который за девушкой шел через овраг. Девчонка выскочила и закричала, а тут как раз Локтев с дружками на джипе. Остановились, а она вопит и рукой показывает, мол за ней мужик гонится. Они выскочили быстро из джипа и к нему, повалили… Короче, до смерти его запинали. А потом еще одного приезжего какого-то. Он в «Веселой креветке» к одной дуре подкатывал, за столик к ней подсел, шампанским угощал, в гостиницу к себе звал: там через дорогу как раз гостиница «Иван Четвертый»…

– В Париже есть отель «Генрих Четвертый», – вспомнила Лариса Ивановна.

Глаза буфетчицы округлились.

– Вы были в Париже?

– Была, и даже два раза. С бывшим мужем туда летали. Жили, конечно, в другом отеле, потому что «Генрих Четвертый» – очень дорогой. Там только арабские шейхи останавливаются.

– Надо же, – не могла успокоиться Валентина, – впервые вижу живьем человека, который бывал в Париже. Для нас тут побывать в Париже, то же самое что на Марс слетать.

– До Марса я пока еще не добиралась, – пошутила Лариса, – приземлилась у вас. Ты продолжай. Что там с твоим одноклассником было?

Но буфетчица поняла ее по-своему: она снова взяла бутылку ликера, посмотрела на новую начальницу, спросила: «Будете?» – и тут же налила одной себе. Выпила залпом. Оглядела пустой зал и продолжила:

– Короче: трясли меня менты, чтобы я на Лешку показала. А что на него показывать, если это был точно не он. К тому же он к тому времени уже лет пять как сидел. А Настю к психиатрам таскали, чтобы те подтвердили, что она не в себе была, когда наконец призналась, что не Снегирев ее резал. Она ведь Лешу тоже хорошо знала: они были соседями по лестничной площадке. У нас есть сталинский дом, который давным-давно построили для руководства города. Раньше это была улица Ленина, а теперь Еленовская, как в прежние, досоветские времена. На первом этаже дома помещался гастроном номер один, теперь там «Пятерочка». Вот как раз над магазином они и жили…

– Так эта девочка начала говорить?

– Говорит, но не в присутствии посторонних. Менты сказали, что она написала заявление, а когда ее начали опрашивать, вдруг разволновалась и хрипеть стала. В смысле стала говорить, но тихо и хрипло – с трудом разобрать можно было. А потом плакать начала и кричать, почему ей не верят. Когда же спрашивали – знаком ли ей нападавший, – она и вовсе биться начинала. Но все это было в присутствии психиатров, которые подтвердили ее вменяемость. А что она еще им говорила – мне неизвестно.

– Но ты ведь, когда тебя опрашивали, сказала, что маньяк – маленького роста.

– Ну как маленького? У меня метр шестьдесят пять, а он выше меня был. Нетолстый, потому что не раздавил меня, когда сверху навалился, да и пальцы я ему кусала, они нетолстыми были. Он не сопел, а только дышал как после бега… Думаю теперь, что он от страсти задыхался или от возбуждения. А может, от страха, что его поймают… Когда я вырвалась и стала орать, он быстро исчез – просто мгновенно испарился, значит, дорогу знал: а раз так, то, выходит, из местных. Он – не работяга, потому что от него не пахло потом или водкой… Мне показалось, что присутствовал запах какого-то парфюма, но не резкий – не из дешевых…

– Ты это в полиции говорила?

– Нет. Потому что я только на их вопросы отвечала, и все равно боялась ляпнуть что-нибудь не то. А про парфюм вам могу сказать, что теперь мне кажется, что это был «Кензо»… Я в Москве с одним жила некоторое время, так мне показалось, что у моего московского парня был такой же парфюм, как у того, кто напал на меня. Я его спросила название, и он ответил, что это просто вода для мужчин от «Кензо» с ароматом лотоса и зеленого перца. Мне этот запах тогда показался знакомым, и только потом я вспомнила, от кого так же пахло.

– Так ты немало знаешь! – восхитилась Лариса. – Не думаю, что в вашем городе очень много мужчин пользуются такими же духами. И если маньяк прыскает их на себя каждый день, значит, он работает с людьми, занимает какую-то должность, где приходится близко общаться с посетителями, например, или с подчиненными…

Лариса замолчала, пораженная тем, что сама только что поняла.

Валентина наклонилась над стойкой и шепнула:

– Если уж совсем по чесноку, то я догадываюсь, кто убивал девочек. Это человек, про которого никто не подумает вовсе. И он может многое… Он даже с Колобовым вась-вась. Не с Колобком, естественно, с которым и я вась-вась. А с его папой – с Петром Васильевичем, который у нас в городе был главой полиции. А с Колобком я в одном классе училась, и он мне записочки писал: «Мол, как ты ко мне относишься? Если хорошо, то давай сходим на „Гарри Поттера“: я после школы сбегаю за билетами». Ходили, смотрели, что-то про тайную комнату… Но потом Колобок, как и все, на Шахову переключился. Потому что у нее была самая короткая юбка, чтобы ноги длиннее казались. В восьмом классе она купила себе бюстгальтер пуш-ап. Недешевый, между прочим… Это такой, с дополнительными подушечками, чтобы…

– Я знаю, что это, – сдерживая улыбку, сказала Лариса Ивановна, – ну и как, помогло это ей?

– Не знаю, но Снегиреву она и так нравилась. И не только ему. А про Милану девчонки шептались, что у нее есть воздыхатель – взрослый мужик. Кто он – они не знали. Но видели ее в иномарке с мужиком в солнечных очках – говорили, что он совсем старый: на вид почти сорок лет. В костюме и при галстуке… Потом у нее часики появились импортные. Но она пару раз всего и показалась в них, потом кто-то из учителей сказал, что такое в школу носить нельзя… Она и перестала. Может, это ухажер ей подарил. Девчонки говорили, что тот мужик такой из себя, как диктор на телевидении: в костюме, при галстуке… Ко мне тут начал было приходить похожий… Только ему не сорок, а все пятьдесят, если не больше… Предлагал сходить куда-нибудь вечерком. А куда я могу пойти, если сама в ресторане работаю. Да и мужик – одно название: сам весь из себя такой прилизанный, как всегда, в костюмчике…

Буфетчица потянулась к бутылке, но тут же подняла голову, бросила взгляд на вход в зал и отдернула руку.

Вернулась Светлана Петровна. Она быстро прошла между столиками, опустилась на барный стульчик, взглянула на Валентину, вздохнула, а потом обратилась к своей родственнице и партнерше по бизнесу:

– Получила новые документы предприятия и согласование перестройки помещения. Со следующей недели начнем работу. Придется на пару дней закрыться… – Она еще раз посмотрела на буфетчицу и снова вздохнула, скрывая раздражение. – Шла бы ты, Валюша, домой. Я сегодня вместо тебя за стойкой постою: народу все равно много не будет. И вообще, ты зря к ликеру прикладываешься – на рабочем-то месте…

– Да я нормальная, – попыталась возразить буфетчица. – Всего-то рюмочку «Бейлиса», да и то только для того, чтобы напряжение снять. Да и никого сейчас нет. К вечеру подойдут только.

– Это я ее уговорила, – вступилась за собутыльницу Лариса Ивановна.

Но кузина даже не посмотрела на нее.

– Давай, Валя, домой быстро!

Когда буфетчица направилась к выходу, Светлана пошла следом, заперла дверь и объявила:

– Сегодня не работаем вовсе. Сейчас сюда приедет бригада строителей: они обещали до восьми вечера в законное время для ремонта сделать проем. Стена здесь кирпичная, так что должны успеть. Они же и основной мусор вывезут. А завтра мы сами всем коллективом будем вычищать мастерскую армянской обуви. Потом поставим там барную стойку, оформим соответствующий интерьер… А потом парадным строем со строевыми песнями, как говорил наш дедушка – гвардии старший сержант, которого ты совсем не помнишь.