Текст книги "Мертвая жена и другие неприятности"

Глава 3

Незнакомый Ладейникову Фил проживал на набережной Карповки. Парадная дверь здания не была оборудована ни замками, ни домофоном. Лифта в старом доме тоже не имелось. Валерий Борисович поднимался по лестнице, глядя на номера квартир. На площадке между вторым и третьим этажами он едва не столкнулся с человеком в куртке с наброшенным на голову капюшоном. Капюшон закрывал половину лица, мужчина спешил и потому заметил Ладейникова, когда уже чуть не врезался в него.

– Простите, – сказал Ладейников и отступил в сторону, освобождая проход у перил.

Незнакомец в куртке ничего не ответил и продолжил движение.

Квартира Фила располагалась на четвертом этаже. Валерий Борисович позвонил, но за дверью было тихо. Он снова надавил на кнопку, опять прозвучала мелодия звонка. И тут заметил, что дверь прилегает к косяку неплотно. Ладейников потянул за ручку, и створка открылась. Затем толкнул вторую дверь и вошел в прихожую.

– Фил, я по поводу костюмов, – громко произнес Валерий Борисович, предупреждая о своем вторжении.

В коридоре горел свет. Из комнаты донесся веселый женский голос:

– Итак, вы видите на экране девять букв, размещенных в произвольном порядке. Необходимо угадать зашифрованное слово. Первый, кто нам дозвонится, получит сто тысяч рублей.

В кресле перед телевизором, уронив голову на грудь, сидел мужчина. Вероятно, он следил за телевизионной игрой и заснул.

– Фил, я звонил вам, – произнес Ладейников, входя в комнату.

Подошел к креслу, коснулся плеча хозяина квартиры, но тот не обернулся и не вздрогнул. Сделав еще шаг, Ладейников заглянул ему в лицо.

Фил не спал – он был мертв. Во лбу у него была ранка – точно такая же, как у убитой женщины в морге.

Ладейников отпрянул и тут же услышал спокойный голос:

– Не дергайся! Одно резкое движение, и ты труп. Руки подними.

Валерий Борисович медленно поднял руки, так же медленно повернулся и увидел в дверном проеме того самого человека в куртке, которого встретил на лестнице. Опущенный капюшон по-прежнему прикрывал его лицо. В вытянутой вперед руке незнакомец держал пистолет с глушителем.

– Ты кто, мужик?

– Просто зашел к Филу, – ответил Валерий Борисович.

– Значит, не повезло тебе, – сказал киллер, – не туда ты зашел. Хорошо я волыну не сбросил. Как знал.

Ладейников увидел, как рот под капюшоном скривился в усмешке. И тут же киллер рухнул на пол. А из коридора в комнату вошел Богомолов.

– Кажется, я вовремя, – обронил он. Наклонился и поднял с пола пистолет с глушителем. – Руки-то опусти.

Ладейников опустил руки и показал глазами на лежащего киллера.

– Сережа, ты что, – убил его?

– Да вроде нет. Просто ткнул слегка по почкам.

Мужчина застонал и пошевелился.

Богомолов присел на корточки, откинул капюшон и за ухо оторвал голову киллера от пола.

– Кто тебя послал сюда? Отвечай, а то резать сейчас начну.

– Мне этого Фила заказали… по электронке… Пять штук в камере хранения – аванс, еще пять после выполнения. Мужики, что при мне есть, забирайте. И то, что в камере будет, тоже. Только не убивайте! Я уеду, честное слово. У меня к вам ничего…

Богомолов отпустил ухо и приставил пистолет к голове киллера. Распахнул на нем куртку и быстро обыскал карманы. Вынул бумажник и мобильный телефон.

– Кому должен доложить о выполнении заказа?

– Никому. Заказчик как-то сам узнает. Мужики, не убивайте! Ох, брошу это дело… домой уеду. На Украину.

– А за женщину, убитую неделю назад, сколько получил? – спросил Валерий Борисович, подходя ближе.

– Ничего не знаю… Не моя работа.

– Обманывать нехорошо, – сказал Богомолов, вдавливая пистолетный ствол под скулу лежащего и прижимая его голову к полу.

– Десятку заплатили, – признался киллер. – Это мой обычный тариф. Я скажу, где деньги. Только не убивайте.

– Валера, спускайся в машину, – приказал Богомолов. – А я сейчас…

Ладейников вышел в прихожую, но уйти не решился.

– Иди, – махнул рукой бывший спецназовец. – Я его не убью, обещаю.

Валерий Борисович дошел до площадки третьего этажа и в тот момент услышал два негромких хлопка, вскрик и сдавленные стоны. Посмотрел наверх, услышал быстрые шаги, а потом увидел спускающегося друга.

Богомолов подхватил его под локоть.

– Пойдем быстрее.

– Ты же обещал!

– Жив он, успокойся!

Уже вдвоем друзья поспешили вниз.

Дверь одной из квартир на втором этаже открылась, и на площадку вышел мужчина с мусорным ведром в руке.

– Господа, сигареткой не угостите?

Но они молча пробежали мимо, выскочили из дома на набережную. Подбежав к «девятке», Ладейников открыл дверь и прыгнул в машину, а Богомолов размахнулся и бросил в воду какой-то сверток.

Когда автомобиль тронулся с места, Валерий Борисович спросил:

– Что ты выбросил?

– Лишние вещи, – ответил бывший майор. Помолчал и добавил: – Извини, но я ему коленки прострелил, чтобы не ушел. Его мобильник и хозяйский только что в речку выбросил. И трубку от квартирного стационарного тоже, чтобы подмогу не вызвал. Патроны туда же, в воду. А пустой пистолет на шкаф положил. Киллеру все равно самостоятельно далеко не уползти, так пусть его с уликой возьмут.

Богомолов остановил машину на светофоре и посмотрел на Ладейникова:

– Ручки дверей в квартире я протер. На случай, если ты за них брался. Ты больше ничего не трогал?

Валерий Борисович покачал головой.

– Больше ничего. Кажется…

– Вряд ли у мужика кто-то здесь есть. Его вызвали из другого города ради одного дела – убить твою жену. А Фила до кучи заказали, потому что засветился с твоей бывшей. Прости… Непонятно только, что столько всего вокруг тебя происходит, а самого тебя пока не трогают. Какие-то мысли по этому поводу есть?

Ладейников покачал головой.

– Тогда будем рассуждать так. Незнакомая женщина, ставшая неизвестно как твоей женой, была убита. Потом застрелен человек, изображавший ее жениха на свадьбе. А тебе никаких претензий никто не предъявлял. Значит, дело в той женщине… Может, она пострадала за твою бывшую…

– Я паспорт потерял весной, – вспомнил Ладейников. – Ходил в ЗАГС за свидетельством о расторжении брака и, когда домой вернулся, обнаружил: свидетельство при мне, а паспорта нет. Написал заявление, получил новый и забыл о пропаже. Вероятно, кто-то им потом воспользовался. Но зачем? Я понимаю, если бы попытались получить по моему паспорту кредит в банке…

– Ты говорил, что Лариса твоя во всякие аферы влезала.

– Но только не в криминальные. И потом, она, слава богу, жива и здорова…

– Ты все равно подумай.

Пока ехали к дому, Валерий Борисович пытался вспомнить что-то важное и упущенное, но перед глазами все время вставал направленный на него ствол с глушителем.

Три года назад Ладейников вернулся домой и застал в квартире Храпычева. Николай Михайлович сидел за столом в гостиной и о чем-то увлеченно беседовал с Ларисой. Старый друг был без пиджака, а грудь Ларисы обтягивала шелковая маечка с глубоким вырезом.

– Что отмечаете среди недели? – поинтересовался Валерий Борисович, увидев на столе бутылку французского коньяка.

– Да я так, по старой дружбе заглянул. Думал, тебя застану.

– Ты же меня каждый день на факультете видишь.

– Хотелось посидеть в нерабочей обстановке.

Храпычев посмотрел на наручные часы.

– О-о, восьмой час уже. Засиделся я, однако.

Он снял со спинки стула свой пиджак, быстро надел его.

– Николай Михайлович, еще немного посидите, – попыталась удержать гостя Лариса.

– Нет-нет. У меня дела. Спешу. Как-нибудь в другой раз.

Николай поспешно ушел. Ладейников несколько растерялся: если Коля пришел пообщаться в неформальной обстановке, то почему тут же исчез, как только друг появился?

– Так по какому поводу банкет? – спросил он у Ларисы.

– Банкет будет потом, – ответила она, – а сейчас отмечали наш договор.

Валерий Борисович подошел к столу, по пути прихватив в серванте рюмку. Наполнил ее коньяком. Поинтересовался:

– Какой договор?

– Валера, ты слишком много пьешь, – вздохнула жена.

– Одну рюмочку.

– Все равно тебе вредно. А договор такой: я нашла одного банкира, который очень хочет стать доктором экономических наук. Договорилась с Храпычевым, и он обещал обеспечить успешную защиту.

– А сколько у банкира работ опубликовано? Тему он согласовал? Кстати, о чем его диссертация?

– Он готов заплатить очень хорошие деньги тому, кто за него напишет.

– И такой умник уже нашелся? Храпычев сам будет писать?

– Нет, но я сказала Храпычеву, что ты отдашь ему свою тему.

– Какую тему? – не понял Ладейников. – Ты хочешь, чтобы я отдал свою докторскую какому-то дяде? Так она уже полностью готова, у меня защита через полтора месяца. Если ты думаешь, что все так…

– Напишешь другую, еще лучше, – не дала супругу договорить Лариса, – ты же умный. А мы зато поправим свое материальное положение…

– Нет, нет и нет! Я не собираюсь на своем горбу тащить кого-то в светлое будущее.

– Не надо никого тащить, мы просто получим очень большие деньги. Придется, правда, поделиться с Храпычевым за содействие… И ссориться с ним тоже не стоит: его деканом назначают. До конца месяца утвердят. Он, кстати, и приходил к нам, чтобы это событие отметить…

В то, что новоиспеченного доктора наук Колю Храпычева назначат деканом, Ладейников не поверил. Ведь тот даже профессором не был. И заведующим кафедрой макроэкономики тоже не являлся, а только временно исполнял обязанности. Тем более что заслуженных людей, более достойных, чем Храпычев, на факультете имелось достаточно.

Но деканом Николай Михайлович все же стал. А потом Лариса убедила мужа написать за некоего банкира Осина пару статей и следом продать ему свою докторскую. Банкир, надо сказать, заплатил огромные деньги – пятьдесят тысяч долларов. Правда, половину суммы хотел забрать Храпычев, но Лариса отдала ему только двадцать, заявив, что и так переплачивает, поскольку всю работу проделал ее супруг.

После этого Ладейниковы прожили вместе еще почти два года, в течение которых Валерий Борисович написал еще две диссертации для других банкиров, а еще одну – для владельца строительной корпорации. Работал и по заявке чиновника из мэрии, возглавлявшего комитет по науке, но у того, как выяснилось позднее, диплом оказался липовым. Странно только, что узнали об этом, лишь когда стали искать пропавшие полмиллиарда рублей, выделенные на науку. Деньги так и не нашлись, и от расстройства надумали проверить на подлинность диплом чиновника. Тот в это время отдыхал у себя дома на острове Реюньон, откуда в служебный кабинет решил не возвращаться. Ларисе он тоже больше не звонил, так что полученные женой Ладейникова в качестве предоплаты тридцать тысяч евро возвращены ею не были. О диссертации своей чиновник, видимо, забыл. А зря, тема была неплохой – «Расчет товарной стоимости научных разработок в сфере высоких технологий».

Богомолов и Ладейников поднялись в квартиру Валерия Борисовича, где обнаружили спящего на диване Брадиса. Стол был убран, посуда чисто вымыта. На кухне стоял прислоненный к стопке тарелок на столе листок плотной бумаги с запиской от Аркадия Ильича: «Коньяк допил. Простите». Ладейников взял записку и перевернул. Это была фотография Ларисы, на которой она нежилась топлес в лодке, освещенная лучами яркого солнца.

Глава 4

Вечером следующего дня Валерия Борисовича неожиданно посетил следователь. Пименов сразу сказал, что ненадолго, пообещал задать пару вопросов и сразу уйти.

– Что-то случилось? – поинтересовался Ладейников, едва нежданный гость переступил через порог.

Пименов не ответил. Дождался, когда хозяин закроет дверь, и спросил:

– Где вы были вчера вечером с девяти до одиннадцати?

– Дома. С друзьями поминал жену.

– Не сомневаюсь, что ваши друзья подтвердят ваше алиби.

– Какое алиби? Вы хотите сказать, что и другую мою жену… того?

Следователь не ответил и на этот вопрос. И снова спросил:

– Кому вы звонили вчера с мобильного телефона вашей покойной жены?

– А-а, вы об этом. Нашел у нее в трубке телефонные номера мужчин. Позвонил из чистого любопытства. Один спекулирует концертными билетами, а второй что-то вроде жиголо. Смешно даже…

– Кое-кому не до смеха. Один из тех, кому вы звонили вчера вечером – некий Филипп Андреевич Науменко тридцати четырех лет, около полуночи найден в своей квартире убитым. Я в сводке ночных происшествий увидел, созвонился с коллегами…

– Пива не предлагаю. Может, чайку? – проявил гостеприимство Ладейников.

– Разве вам неинтересно? – удивился следователь. – В квартире Науменко, кстати, нашли не только его тело. Там был еще один труп.

Валерий Борисович был поражен. Но не тем, как быстро Пименов вычислил его: в конце концов, это работа следователя, а тем, что Сергей обманул его. Ведь обещал не убивать киллера! Но, с другой стороны, может, он и правильно поступил. На совести наемного убийцы две человеческих жизни только за последнюю неделю.

И все же Валерий Борисович ответил спокойно:

– Я вчера звонил этому человеку, потом его нашли мертвым – какая связь? Я же не мог убить его по телефону…

– По телефону не могли, – согласился следователь.

Ладейников пошел на кухню, бросив на ходу:

– Я все же поставлю чайник.

Пименов посмотрел на часы и двинулся следом, одновременно рассказывая:

– Вы правы, убитый был и в самом деле жиголо. Вообще-то еще недавно он работал по клубам танцовщиком и стриптизером. Потом обслуживал одиноких дамочек на дому. Его убили выстрелом в голову. Самое удивительное, что убийцу… вернее, тело убийцы нашли рядом. Сначала киллеру прострелили оба колена, и он успел перевязать раны. А потом его задушили.. Странно, не правда ли? Сейчас личность последнего устанавливается. Науменко сам никому не звонил. При нем даже телефона не нашли. А звонили жиголо только вы…

– Вы это уже говорили, – перебил бывший доцент. – Простите, но вчера я похоронил жену. И мне менее всего хочется говорить сейчас о каких-то убийствах.

– Вы ничего не хотите сообщить следствию?

Ладейников покачал головой.

– Дело в том, что есть свидетель, который видел двоих мужчин, предположительно вышедших из квартиры Науменко. Он описал их и готов помочь составить фотороботы. Мужчинам около сорока, оба выше среднего роста…

– Я-то тут при чем?

– Киллера убрали за ненадобностью и чтобы следы замести, – начал объяснять Пименов. – Вполне вероятно, что именно он убил вашу жену. Станет ясно наверняка, когда будут известны результаты экспертизы найденного при нем оружия. Пистолет был с глушителем, кстати. Когда киллер выполнил второй заказ, появились чистильщики и обрубили концы.

– Не понял.

– Вполне вероятно, что кому-то надо было избавиться от вашей жены и ее ближайшего окружения. Предположим, теперь эти люди подумают, что самым близким человеком для нее был муж. Улавливаете ход моих мыслей?

– То есть теперь мне надо опасаться покушения? – догадался Валерий Борисович. – И вы пришли, чтобы меня предупредить?

Пименов кивнул, посмотрел на чайник и вышел в коридор. Подошел к входной двери.

– Между прочим, мне звонил участковый Суханов и доложил, что застал вас в квартире жены. Вы что-то взяли там?

– Пару мужских костюмов, норковую шубу, полушубок, фотографии.

– Норковую шубу жены?

– Кроме нее, там никто не жил, – напомнил следователю Ладейников и распахнул входную дверь.

Пименов вышел на площадку.

– Желаю успехов в расследовании, – произнес Валерий Борисович, потянув створку на себя.

Но захлопнуть дверь не получилось: следователь подставил ногу.

– Кстати, как ваш «Мерседес» бегает? – спросил он.

– Наверное, быстро. Я его продал.

– А деньги уже потратили? На что, если не секрет?

– Купил акции «Газпрома».

Пименов убрал ногу и удалился.

Оставшись в квартире один, Ладейников вернулся на кухню, отключил конфорку под чайником, сел за стол, взял в руки вчерашнюю записку Брадиса и увидел, что рука трясется. Неужели он испугался?

Глава 5

Николай Михайлович вошел в приемную руководства банка, опустился в кресло для посетителей, и почти сразу к нему направилась девушка-секретарь.

– Господин Храпычев? – уточнила она.

Декан кивнул.

Девушка улыбнулась:

– Леонид Евгеньевич примет вас минут через десять. А сейчас у него другой посетитель.

Секретарша могла бы и не спрашивать имя посетителя: Николай Михайлович уже не первый раз приходил сюда. К тому же явился ровно на десять минут раньше, потому что лучше не рисковать, опаздывать к такому человеку, как Леонид Евгеньевич Осин, нельзя.

Осин возглавлял один из крупнейших банков региона, был не только председателем правления, но и основным акционером. Он этот банк создавал, развивал и поднимал. Конечно, и находящиеся под началом Осина опытные менеджеры вкупе с консультантами не зря ели свой хлеб.

Года два назад Храпычева познакомила с ним Лариса Ладейникова. Сказала, что известный банкир хочет побеседовать. Встреча, правда, состоялась не в банке, а в элитном клубе. За столиком они были втроем. Причем Лариса сидела к финансисту ближе, чем к нему, и это обстоятельство немного задело Храпычева. «Неужели Лариса спит с ним?» – подумал он тогда и испытал что-то вроде ревности. Но быстро успокоился: если так, то Лариса наверняка знает, для чего банкир пожелал встретиться с известным экономистом. Если у них настолько близкие отношения, то она поможет и ему, как-никак он – ее начальник, недавно назначенный декан факультета. Конечно, Лариса потребует что-то взамен: другую ставку или большее количество часов. Она и на близость с ним пошла наверняка ради какой-то выгоды… Но теперь, вероятно, их недолгая связь оборвется: банкир не захочет ни с кем делить любовницу. Храпычев вдруг вспомнил о Валере: «Интересно, Верблюд догадывается, что жена изменяет ему?»

Но тогда, в клубе, разговор шел исключительно о диссертации, которую для Осина уже подготовил Ладейников.

– Что хоть он за человек? – спросил Леонид Евгеньевич.

Храпычев скривился. Хотел сказать, что таких Верблюдов на свете много. Но, посмотрев на Ларису, дернул плечом.

– Хороший специалист, только корчит из себя непризнанного гения.

Ларису его слова все-таки задели, и она произнесла спокойно:

– Я даже знаю одного декана, за которого Ладейников написал диссертацию.

Николай Михайлович промолчал: уж кому-кому, а не этой дуре говорить – ведь вряд ли кандидатскую сама писала, до сих пор толком семинар у первокурсников провести не может.

– Очень хороший специалист, – повторил он.

Банкир кивнул.

Больше о Ладейникове не разговаривали. Потом, уже после защиты, Осин пригласил и Храпычева, и Ларису, и Ладейникова отметить радостное событие. Вернее, он позвал Николая Михайловича, сказав, чтобы тот захватил с собой Ларису с мужем, но Храпычев решил никого не звать – отправился один в тот самый клуб, в котором и познакомился с Леонидом Евгеньевичем. Вечер прошел замечательно. Именно тогда Осин предложил ему быть его личным консультантом по экономическим вопросам…

Открылась дверь кабинета, в приемную вышел посетитель в темно-сером костюме и светло-сиреневой рубашке. Храпычев отвернулся, чтобы никто не заметил его усмешки: сиреневая рубашка и галстук в желтую полоску – интересно, у кого такой вкус замечательный?

– Знакомое лицо, – сказал он, когда мужчина удалился, секретарше Осина, хотя видел этого человека впервые в жизни.

Девушка кивнула и тихо произнесла:

– Прошкин из городской налоговой.

Тут включился селектор, и послышался голос Осина:

– Там вроде ко мне декан.

– Ждет, – ответила секретарша.

– Пусть заходит.

Храпычев с достоинством направился к двери из беленого дуба.

Осин сидел за огромным столом. Не поднимаясь, он молча, кивком, показал Николаю Михайловичу на кресло. И лишь после того, как декан сел, спросил:

– Понимаете, зачем я вас позвал?

– Догадываюсь.

Храпычев ждал этого вызова, был готов к разговору. На самом деле его вины в том, что банк реализовал находящиеся у него в залоге акции на рынке, нет никакой. Компания просрочила выплату кредита. Банк в любом случае избавился бы от слабых бумаг. Осин спросил совета у декана экономического факультета, и Николай Михайлович посоветовал ему то, что посоветовал бы любой – продавать их с любым дисконтом, ведь потом можно акции вообще не сбыть. Никто и не предполагал, что нефтяники так раскрутятся.

– Ну и как мы решим проблему? – задал вопрос Осин.

– Кто же знал… – вздохнул Николай Михайлович и развел руки в стороны.

– А на то вы и консультант, чтобы знать. И потом, оставьте вашу дурацкую манеру отвечать вопросом на вопрос для студентов. С кого мне теперь получить разницу? Или вы считаете, что банк легко подарит какому-то дяде больше пяти миллионов долларов?

– Фонд возглавляет женщина.

Леонид Евгеньевич посмотрел на Храпычева как на последнего дурака.

– Запомните раз и навсегда: когда пахнет большими деньгами, за каждой женщиной стоит мужчина. А когда на кону очень большие деньги, то серьезных мужчин может быть много.

– С акциями просто форс-мажор случился.

– Форс-мажор – придумка мошенников, а никак не финансовых аналитиков, к коим вы себя причисляете. Если я захочу, вы вернете мне потерянное. Понимаете?

Храпычев кивнул и только потом подумал, что зря соглашается. Но возражать было уже поздно. Да и что говорить? У него таких денег нет и вряд ли когда-либо будут, как бы он ни мечтал о них. Декан посмотрел на Осина, а тот откинулся на спинку своего кресла.

– Только что с вас получишь? Пять миллионов долларов – это ж ваша зарплата лет за восемьдесят. Не так ли?

Храпычев машинально снова кивнул. Осин задумался и почесал ухо.

– Договор на приобретение акций подписывала некая Ладейникова. Вам эта фамилия ни о чем не говорит?

Храпычев пожал плечами.

– Так ли? Некоторое время назад вы через свою знакомую помогли мне с диссертацией. Помните ее фамилию?

– Это разные женщины.

– Но кое-что их все-таки связывает…

Декан поднял на банкира изумленные глаза. Леонид Евгеньевич усмехнулся, но потом взгляд его снова стал жестким:

– Их общий муж.

– Я не знал. – Храпычев был искренне удивлен. – Подумал, однофамилицы, как-то не придал значения. Не такая уж редкая фамилия…

– А вот моя служба безопасности выяснила это. К сожалению, слишком поздно.

– Так вы Ларису не хуже меня знаете… – начал оправдываться Николай Михайлович и тут же осекся.

– Да, она помогла мне подготовить диссертацию, – кивнул Осин. – Вернее, ее муж помог. Я помню это. А вторую его жену как вы отыскали?

– Я никого не искал. У меня на бирже брокер знакомый. Вот он мне и сообщил, что какой-то фонд интересуется бумагами нефтяных компаний, а я вспомнил, что ваш банк пытается избавиться от этих акций. Фамилию этой дамы я поначалу даже и не знал. А Ладейникова, кстати, я все равно уволил недавно.

– За что?

– Спиваться начал. Деградировал полностью. Раньше на его лекциях не вдохнуть было, то есть не пробиться: студенты битком аудиторию заполняли, а теперь… К тому же диссертация, которую вы с таким блеском защитили тогда, не его заслуга. Материал был очень сырым, но я доработал, добавил блеска…

– За что и деньги получили, – напомнил банкир, – причем не маленькие. А сейчас меня подставили на огромную сумму… Как с банком собираетесь рассчитываться?

– Я думал…

– Знать не хочу, о чем вы думаете! – чуть повысил голос Осин, и Храпычеву показалось, что банкир еле сдерживается, чтобы не заорать на него. – Последние события лишний раз подтвердили, что думать вы не умеете. Вы должны были, идя сюда, точно знать, как компенсировать потери банка, а сейчас не надо ничего придумывать. Все равно соврете, и это обойдется вам еще дороже. Если я сказал, что получу с вас пять миллионов долларов, значит, получу. Если я скажу, что получу их через неделю, то, значит, через неделю деньги будут лежать передо мной независимо от того, кто мне их принесет, вы или кто-то другой.

– Мне не собрать таких денег ни через неделю, ни через год, – попытался объяснить Храпычев, – у меня их попросту нет. Я могу только вернуть полученные от вас свои комиссионные. И потом, разве…

– Вы, начиная сотрудничество с банком, подписали договор, в котором четко определены не только обязанности, но и ответственность сторон. Согласно договору если в результате намеренных или случайных действий одной из сторон другой будет нанесен материальный или иной урон, то виновная сторона обязуется компенсировать его в полном объеме.

Храпычев почувствовал, как кровь прилила к его лицу.

– Но у меня при всем желании…

– Возможности есть, – не дал ему договорить Осин, – моя служба безопасности подготовила справку об имуществе, находящемся в вашем распоряжении. Квартира площадью сто тридцать четыре метра на Кронверкском проспекте, автомобиль «Лексус», гараж – это мелочь, конечно. Но вот дом в дачном кооперативе Академии наук с участком земли в полгектара… Дача где у вас, в Комарово? Рыночная стоимость сто тысяч долларов за сотку?

– Дача принадлежит тестю, – тихо произнес Николай Михайлович, – он там проживает постоянно.

Осин не слушал его.

– Конечно, по сто тысяч сотку мы в зачет не примем. Но вот резолюция службы безопасности банка. Зачитываю: «Исходя из всего вышеперечисленного можно с уверенностью утверждать, что заемщик… – Осин поднял глаза с листа бумаги на Храпычева. – Вы уж простите, для них вы просто должник. Итак, продолжаю: «…Заемщик располагает реальными возможностями для погашения задолженности в полном объеме, включая выплату пени и штрафов за каждый день просрочки платежа». То, что я встретился с вами до того, как вам принесли судебную повестку, говорит лишь о том, что я не хочу, чтобы имя видного ученого-экономиста трепали в газетах. А уж тем более имя вашего тестя, члена-корреспондента Академии наук. Уверяю вас, что я получу долг полностью: с вас ли, с вашего тестя или жены, но получу. Плюс судебные издержки…

Декан вышел из дверей банка и подошел к автомобилю. Открыл дверь, сел за руль.

– Что так долго? – надув губки, спросила Юля.

Николай Михайлович даже не обернулся.

– Ты сказал двадцать минут, а тебя не было почти сорок. Как прошла встреча?

Храпычев повернул ключ, мотор заработал – и вдруг взревел. Николай Михайлович вздрогнул: ему показалось, что машина вот-вот взорвется. Потом сообразил, что ногой давит на педаль акселератора. Он молча посмотрел на Юлю. Выражение ее лица взбесило его, и он с трудом сдержался, чтобы не ответить ей грубо. Включил поворотник и медленно тронулся с места, выезжая из ряда припаркованных автомобилей.

– И вообще, – продолжала секретарша, – мне надоело говорить всем, кем я работаю. Может, устроишь меня в банк? Я, между прочим, институт культуры окончила. Могу общественными связями заниматься…

Николай Михайлович смотрел на дорогу и не соображал, куда едет. Он понял, что влип. Выкрутиться невозможно. Будь это не Осин, не его банк, а какой-нибудь другой, можно было бы, наверное, договориться. В конце концов, сходил бы на юрфак, побеседовал бы с деканом, тот и подсказал бы что-нибудь, свел бы с лучшим адвокатом или договорился бы с судьей… Но Осин сам договорится с кем угодно, причем гораздо раньше. Сопротивляться дороже обойдется.

– Ну, и ладно, молчи, – совсем обиделась Юля. – Тогда я музыку включу.

Она протянула руку и включила автомобильное радио.

«– Лучшие друзья девушек – это бриллиа-а-анты», – заныли мерзкие голоса.

Секретарша не успела убрать руку от приемника – Николай Михайлович ударил ее по ладони, заорав:

– Выруби этот тупизм! И так тошно, да ты еще!

– Останови машину! – закричала и Юля. – Я выйти хочу!

Храпычев подрулил к бордюру и затормозил. Секретарша вцепилась в ручку, пытаясь открыть дверцу, но Николай Михайлович удержал ее, схватив за плечо.

– У меня неприятности, – попытался спокойно объяснить он. – Ты даже представить не можешь какие!

– А мне, думаешь, легко? Ты уже полгода обещаешь развестись. Про нас и так уже болтают на факультете невесть что. Не можешь развестись, придумай, как стать свободным.

– Что придумать? Жену заказать?

– Не знаю. Это ведь ты у нас ученый, доктор наук. Думай!

Юля распахнула дверь и вышла из машины, не прощаясь, с силой захлопнув дверцу.