Текст книги "Западня"

Глава 2

Татьяна появилась с утра пораньше. Я с трудом разлепила глаза, услышав настойчивый звук звонка, повертелась немного в постели и встала. Еще даже не расцвело окончательно. В полусонном состоянии я поплелась открывать, попутно посшибав все на пути и стукнувшись о всевозможные углы. Потерев глаза, я дотронулась до ручки. Дверь отворилась и, влетела белокурая Валькирия с роскошной и колыхающейся грудью, размахивающая руками.

– Давай скорее, – прошипела она.

– Шесть утра, ты с ума сошла? – простонала я, кутаясь в чужой свитер.

– Он объявился! – снова зашипела она. – Надо скорее уезжать. Пошли, – дернула меня за руку взволнованная гостья.

– Дай я хоть оденусь, – с грустью произнесла я и вздохнула.

– Да, ладно. Иди так. Не будем терять времени, все равно на улицах никого.

Я простонала, захлопнула дверь и стала спускаться с ней на первый этаж к ее квартире прямо в домашних тапочках, причем мужских. Вид был более чем странный. Хотя это ни чуть не помешало работоспособности. Мы вошли внутрь, Татьяна махнула рукой на коробки и дала устные указания, что брать первым, что – вторым, что на что следует ставить. Промучившись с полчаса, подгоняемая Татьяной, я, наконец, проснулась окончательно и стала хоть что-то соображать. Коробки то и дело ставились в багажник маленькой машинки серого цвета, чемоданы заполонили все заднее сидение. Меня удивляло то количество мелочей, которые мадам забрала из дома. Одна из коробок была настолько тяжелой и громоздкой, что нести ее пришлось вдвоем. Развалилась она у нас в руках прямо в коридоре, на пол посыпались с грохотом вещи, заставив притихнуть. Татьяна чертыхнулась, прислушалась, нет ли соглядатаев, и быстро принялась собирать все обратно в коробку. Я тоже присела.

– Твой муж – антиквар? – покрутив одну из вещей, спросила я.

Вещь резко вырвали у меня из рук, после чего она полетела в коробку. Я вздохнула и стала собирать все оставшееся, разбросанное на полу: маленькие статуэтки, вазы, картины.

– Ого, – произнесла я, крутя картину в руках.

– Что? – недоумевая, спросила Татьяна.

– Эти картины тебе дарили?

– Да, – пожала она плечами и небрежно кинула картину в угол.

Мы снова подняли коробку и дотащили еле-еле до машины, погрузили все, что было необходимо ей для новой жизни, и закрыли багажник. Обе выдохнули напоследок. Татьяна закурила и прислонилась к двери.

– Надо ехать, – выдохнула она очередную струйку дыма.

– Езжай. И я пойду, а то я в таком виде народ испугаю.

Я попрощалась с ней и оставила возле машины, медленно зашагав домой. Слава богу, по дороге мне никто не встретился. Закрыв за собой дверь, я еще раз выдохнула и потерла глаза. Только за дверью я окончательно осознала то, что тревожило меня на протяжении получаса – что-то было не так. Что-то в Татьяне мне не понравилось. Я оторвала себя от двери и прошлепала в ванну все в тех же мужских тапках. Там, закрыв дверь, принялась стягивать с себя ненавистную кофту. Мне не нравилось здесь абсолютно все, от запаха до цвета мебели, и причиной тому был владелец квартиры. Я чувствовала себя как пленница, которая сама отправила себя в казематы по глупости, часами сидела и думала о том, что надо уходить, но при этом не предпринимала практически ничего, продолжала говорить себе, как заклинание слова и сидеть возле телефона в ожидании звонка. Покинув ванну в облачении – в своем черное платье, я прошлась по гостиной, выглянула в окно, присела на стул, снова посмотрела в окно, подрыгала ногами, и вздохнув, решила пойти погулять. Делать мне было не чего.

Погода была хорошей, планов – никаких, я надела сверху свой бежевый пиджак, поправила волосы и затопала вниз по лестнице, цокая каблуками. Лифт, почему-то, сегодня был не в фаворе. Солнышко светило во всю, так что очки были к месту. Я перешла дорогу, ступила на асфальт пешеходной части и стала мерить шагами мостовую, располагавшуюся напротив дома. Все дальше от места своего пребывания, вдыхая воздух осеннего Парижа, мне становилось значительно легче и веселее. Вдруг перестало интересовать все: проблемы, неурядицы, страхи, предчувствия – мне просто нравилось находиться в Париже. Нравился воздух, нравилось небо, облака, кроны деревьев, дома и улицы. Ощущение счастья, такое забытое с самого детства, сейчас обволакивало все существо само собой. Сбывшаяся мечта, не важно, каким образом сбывшаяся, всегда переполняет радостью. После свадьбы я должна буду сюда переехать на три месяца. Квартира уже арендована, и жить в ней придется с мужем.

– Квартира уже арендована, – снова повторила я себе под нос. – Только стоит ли туда идти сейчас? Вернуться из Венеции в Москву я должна на следующей неделе. Сейчас меня никто не кинется искать, ни родители, ни даже Леша со своей ревнивой натурой, – я вздохнула и нахмурила лоб.

– Сколько я еще здесь пробуду? – лоб нахмурился сильнее. – Пожалуй, стоит позвонить и сказать, что по пути я заеду в Париж, взглянуть на квартиру. Леше скажу, что остановлюсь в ней, а сама дождусь Илью, заберу чемодан и вылечу в Москву первым рейсом. Можно улететь и без чемодана, соврать, что его потеряли в аэропорту, но в нем, на дне рисунок с моим кровавым автографом. Если чемодан останется у Ильи, он в него полезет т найдет его, – мое сердце бешено забилось от страха. – А что если он уже это сделал? Тем более надо вернуть чемодан. Надо ждать Илью и врать Леше, что захотела проверить квартиру. Худо-бедно, выкручусь, – я еще раз вздохнула.

Пройдя приличное расстояние, я оглянулась в поисках метро и поехала в центр. Дорога заняла совсем немного времени, ступив на святая святых – Елисейские поля, я зашагала вдоль по тротуару абсолютно счастливая. Париж есть Париж. От красоты тут же улетучивались все дурные мысли, тем более наставления о том, что я должна сидеть тихо как мышка, никому не попадаться на глаза, даже воспоминания об Илье как-то, ненароком, затерялись в моей голове. Безотрывно переводя глаза с одного шедевра архитектуры на другой, на витрины бутиков и прохожих, я, незаметно для себя, ушла очень далеко, совсем не замечая маршрута. Триумфальная арка, Конкорд, здание Гранд Опера и Сакр-Кёр вереницей неслись мимо глаз. Я продолжала шагать, прибывая в романтическом настроении, то останавливаясь, то снова двигаясь в путь, так и ходила по улицам и улочкам города, без каких бы то мыслей. Заглянула в ресторан, потом в какую-то галерею по дороге, потом в книжный магазин, просто как праздный зевака, наконец, вздохнула, глянула на часы и пошла обратно.

По ходу я взглянула на свой телефон и нервно рассмеялась. Он был разряжен. Скорее всего – довольно давно, поэтому мне никто и не звонил. Зарядку, как мне помнилось, я бросила в чемодан, который был от меня за тысячу километров. Домашний телефон разрывал уши в эти два дня, но я к нему не подходила, строго соблюдая наказ сидеть тихо. Я здраво рассуждала, что мне позвонят на сотовый, не подозревая о состоянии телефона, домой будут звонить хозяину квартиры. А что следовало отвечать, если спросят, где он? Ничего. Разумеется, он мог звонить мне уже который день, и поднять трубку стоило, но лучше поостеречься. Во-первых, не знаешь, на кого нарвешься, во-вторых, если не дозвониться, то скорее приедет. А мне ой как хочется сдать ему на руки квартиру с ключами и убежать от него куда глаза глядят. Домой я вернулась, когда смеркалось. Телефон настойчиво звонил, грозя своим звоном разорвать все вокруг. Я подошла, покрутилась возле него, и все же решила не брать. Плюхнувшись на диван перед телевизором, стала коротать время как обыватель, заодно подумала о Татьяне. Часа через три, не ожидая ничего особенного, я мирно отправилась спать, облив для верности кофту духами еще раз.

Снилось мне невесть что, точнее, сон никак не шел. Отопления в квартире не было, октябрь выдался довольно холодным, потому, который день я мерзла под простынями. Гуляя по улицам, я постоянно мерзла, а возвращаясь домой и ложась спать, никак не могла согреться, мучилась до утра. Утром, вставала в холодной квартире, снова тщетно пыталась согреться, семенила из ванной комнаты на кухню, потом по квартире, потом снова на кухню, крутилась на ней, кутаясь в чужой свитер. И так изо дня в день. И сегодня, с утра, замерзнув от утреннего холода, решила пойти позавтракать в кафе. Стянув свитер, впитавший аромат женских духов, надев платье и бежевый пиджак, запихнув в сумку все, чем обладала на сегодняшний момент, я хлопнула входной дверью и стала спускаться вниз по ступенькам.

Хмурые мысли, не смотря на раннее утро, появились в голове и донимали всю дорогу. Я вышла из подъезда и почти перешла улицу, как увидела двоих мужчин. Оба неслись в мою сторону с бешенной скоростью. Я остолбенела, не понимая, почему они смотрят на меня, но стоило им оказаться в доступности десяти метров, как я инстинктивно рванула наутек. Они за мной. Я понеслась опрометью, не понимая, что им надо. Мне не припоминалось, чтобы я когда-нибудь видела их физиономии, ни в Венеции, ни тем более в Париже. Ход мужчины постоянно прибавляли, сокращая между нами расстояние, и я бежала как угорелая, пугая прохожих и пугаясь сама. До меня доносились жуткие крики и ругательства преследователей. Останавливаться и выяснять отношения не хотелось. Я бежала, куда глаза глядят.

Заскочив в метро, я пролетела мимо прохожих. Чужая рука почти схватила меня, потащила к себе. От испуга я развернулась и пустила в ход сумку, ударив преследователя. Мужчина отпустил, а я впорхнула в вагон, умчавшись неизвестно куда.

Вереницей пролетали станции, голос предлагал выйти, однако я не решалась принять предложение. Одна, другая, третья, четвертая – все проносились мимо, пока я стояла, прикованная к месту, нервничала и рассматривала пассажиров. До бесконечности продолжать стоять на месте было глупо, я собралась с силами и покинула вагон. Двери с шумом открылись. Я оказалась в подземке и пошла вдоль платформы к выходу. Толпа вокруг двигалась в противоположные стороны двумя потоками, абсолютно равнодушная друг к другу. В потоке серой, недовольной жизнью, порядком уставшей от забот, массы я вышла на улицу и растворилась в толпе. В голове вертелся только один вопрос.

– Что делать дальше? А главное, кто те мужчины? Мне было сказано сидеть тихо, что я и делала. Неужели те, кто совершил убийство, добрались до меня в Париже? Из Венеции в Париж махнуть – раз плюнуть. Может, мне звонили, чтобы предупредить об этом, и все же стоило взять трубку? Боже! Что теперь делать?

От нехороших мыслей у меня заболела голова. Шум и грохот улицы становился сильнее. Голова разрывалась, раскалывалась, тяжелела, что приводило в отчаяние. Я устроилась на скамейке в Люксембургском саду и стала соображать. Сердце бешено колотилось от того, что идти обратно было неразумно, а оставаться на улице до ночи – неразумно вдвойне. Так или иначе, но вернуться было необходимо. Возможно, ночью на темной улице меня не заметят?

Просидев часа два, я стала обивать пороги парижских достопримечательностей, оттягивая возвращение домой. Время тянулось неимоверно медленно, настолько, что через час я плюнула на осторожность и пошла в фирму, где мы арендовали квартиру с Лешей. Открыв дверь, я оказалась в помещении средних размеров, довольно чистом и скромном, по меркам большого бизнеса. Доброжелательные сотрудники с радостью отдали мне ключи, после того, как я предъявила им паспорт, и объяснили, как от них добраться до квартиры. Я, не теряя времени, двинулась в нужном направлении. Мне повезло – я больше никого не встретила, спокойно дошла до дома, легко открыла дверь ключом, захлопнула ее за собой и осталась в безопасности.

Невероятное чувство покоя разлилось по телу. Постояв еще немного, я оторвала себя от двери, кинула ключи на столик и пошла вперед. Пройдясь туда-сюда, я осознала разницу между квартирой шестнадцатого округа и пятого, и тут же захотела вернуться в шикарные апартаменты. Она была маленькой, всего шестьдесят квадратных метров. Две комнаты, одна из которых выполняла функции и гостиной, и столовой. Ничем не примечательная ванна и ужасно маленькая белая кухня с минимальным набором бытовой техники и барным столиком, еле втиснутым в пространство, и способным вместить только двоих. Я вздохнула, еще раз взглянув на обстановку и осталась до самого вечера, пытаясь себя хоть чем-то занять. Чуть приоткрыв окна, чтобы проникало больше света, я уселась на диван, скользнув взглядом по телевизору, и стала наблюдать, как тихонько ветер колышет занавески. Только представить, что мне придется делить столь малое пространство с Лешей целых три месяца, видеть его, сталкиваться с ним, не иметь даже возможности уйти в другую комнату и побыть наедине с самой собой.

Ветер снова закачал занавески. Радовало то, что я была очень далеко от Москвы. Долгие годы существования в недоброжелательной обстановке сплетен, осуждений, оскорблений, бесконечных придирок истощили мои жизненные силы настолько, что требовалось сбежать далеко и надолго. Я еще раз вздохнула, свернулась поудобнее на диване, улыбнулась и закрыла глаза. Когда я открыла глаза, в комнате было совсем темно. Ветер, усилившийся, уже во всю рвал занавески. Он врывался в комнату, трепал ткань, звенел в стекле и листьях деревьев, чей шум доносился из открытого окна. Я поежилась и встала, чтобы закрыть окно, подошла ближе к стеклу, отдернула занавески и увидела перед собой черную мглу. От ужаса, я отскочила от окна, попятилась и упала. Тело плюхнулось прямо на пол, споткнувшись обо что-то. Я обернулась, чтобы посмотреть на преграду и вскрикнула. Рядом лежал мужчина с запавшими глазами, светившимися в темноте как будто выкрашенные белой краской. Грудь его была вся раскурочена, внутренности наружу. Пытаясь себя успокоить и заглушить крики, я приложила руку ко рту. Резко отдернула. Рука оказалась вся в крови и испачкала мне лицо. Меня снова замутило. Я заревела, пытаясь делать это без шума. Снова вскрикнула и подскочила.

Я лежала на диване. В комнате было темновато и спокойно. Занавески тихонько колыхались от ветра, на город уже спустились сумерки. Я села на диван, потерла лицо и потянулась к телефону.

– Алле, – раздался голос.

– Привет, – ответила я, пытаясь быть веселой.

– Катерина, где ты? Звоню третий день, ты – недоступна, – железные нотки оцарапали слух.

– Да, знаю. У меня зарядное устройство испортилось, а телефон сел. Так что, связь – только односторонняя, – вздохнула я.

– Откуда ты звонишь? – еще раз резануло по уху.

– О, из нашей квартиры, – пытаясь быть веселой, произносила я.

– Ты уже прилетела? – удивился голос на другом конце. – Странный номер.

– Нет. Я не в Москве.

– Тогда где ты?! – еще более резко раздалось на другом конце.

– В Париже, – честно ответила я, зная, что пожалею от этом.

– В Париже? – удивился голос на другом конце. – Что ты делаешь в Париже?

– Ну, я решила заглянуть мимоходом в Париж. В Венеции мне надоело, – откровенно лгала я мужчине.

– Я же говорил, что не стоит туда ехать, – раздался ворчливый мужской голос.

– Да, я помню, – закатила я глаза в ожидании близившихся нравоучений.

– Говорил, что не надо принимать от него таких подарков!

– Да, помню, – опять вздохнула я.

– Он мне не нравится! – настаивал Леша.

– Леша, он мне, в конце концов, родственник, – упрямилась я из принципа, как всегда, хотя была согласна с Лешей полностью.

Он оказался прав в том, что не стоило принимать никаких подарков от Ильи. Сыр бывает только в мышеловке!

– И вообще, мне не нравится ваше общение! – бросил очередной упрек мужчина.

Я закатила в отчаянии глаза.

– Ты с ним часто виделся, пока меня не было? – спросила я, чтобы прервать нравоучения.

– Я его вообще не видел, – ответил голос на другом конце. – Твоя бабушка сказала, что он улетел тем же вечером, что и ты.

– Неужели? – от удивления, я даже привстала с дивана. – Он говорил о срочных делах. Из-за них он в Венецию поехать не смог, помнишь?

– Мне он ничего не говорил, – жестко бросил мужчина на другом конце.

– Ну да, – тихо произнес мой голос. – Он мне говорил, – пытаясь вспомнить, сморщила я лоб.

– Ты когда вернешься? – недовольно произнес мужчина.

– Наверное, я здесь побуду еще дня три, может четыре.

– Зачем? – резко бросил голос.

– По магазинам пройдусь, – вздохнула я.

– У тебя будет три месяца, чтобы гулять там по магазинам! Лети домой!

– Да, но я могу что-нибудь купить к свадьбе, – пожала я плечами.

– У тебя же все есть, – ответили на другом конце.

– Леша, ты не поймешь. Это – женские мелочи. К тому же, у меня будет больше времени потом, чтобы побыть с тобой, а не таскаться по магазинам.

Вместо ответа Леша засопел в трубку.

– У меня номер странный определился. Назови точный, – резко произнес он.

– Я его не знаю. Он в документах указан. Лучше я сама тебе перед вылетом позвоню. Ты же знаешь, какие дорогие междугородние звонки.

– Любимая! – снова вздохнул он, но осекся в последний момент и решил не ссориться. – Возвращайся скорее.

– Обязательно. Целую, – произнесла я и положила трубку. – Сама мечтаю поскорее вернуться!

Только ближе к первому часу ночи, я стала собираться обратно. Как вор, приближалась к своему дому с опаской. Мне везло, как никогда – в это успела убедиться. И что сподвигло судьбу дать мне такие испытания? Я спокойно миновала улицу, вошла в здание и стала подниматься по лестнице. Тут меня что-то остановило и с тяжестью приземлилось на голову. Все в голове помутилось и почернело в глазах.

Боль разливалась по всему телу, от чего я сморщилась и с трудом открыла глаза. Тело со связанными руками и ногами валялось на чем-то жестком и вонючем, где-то тарахтел мотор. Было темно, и тут же стало страшно. После нескольких ухабов, я догадалась, что меня запихнули в багажник. Мне подурнело. Отсюда сбежать не представлялось возможным!

После многочасовой тряски, как показалось, машина остановилась, раздались шарканья и шаги, я приготовилась к худшему. Черные небеса отворились, и надо мной в ночной мгле зависли два демона. Это был ад, не иначе – с чертями наверху!

Один из чертей схватил меня, вывалил как мешок из багажника, потащил внутрь помещения. Я особо не дергалась, зачем без пользы тратить силы, только осматривалась вокруг и оценивала обстановку. Кругом были дома, входы, окна. То, что меня притащили в жилой район, а не на какую-то свалку или заброшенный склад, уже радовало, но грозившие мне перспективы расстаться с жизнью оптимизма не прибавляли. Кто-то вволок мое тело и швырнул на жесткую поверхность. Свет вспыхнул. Я зажмурилась, открыла глаза и увидела окружающую обстановку: заставленное всяческими предметами помещение, ставшее очень маленьким от хлама, скопленного здесь; вещи, расставленные не со вкусом или не по размеру, разной тематики и разных стилей. Запах старья, проникнув в нос, моментально закружил голову. Один из мужчин встал передо мной и приподнял, а потом, сомкнув брови, произнес по-французски.

– Где картина?

Мои глаза расширились. Поначалу я подумала, что ослышалась. Потом стала думать, не рисунок ли он имеет ввиду.

– Простите? – переспросила я от испуга.

В ответ мне залепили пощечину, так неожиданно и так больно, что я забыла, как дышать. От такой французской галантности пропал дар речи.

– Где картина? – повторил мужчина, замахиваясь снова.

– Я не понимаю? – пролепетала я по-французски, выговаривая каждое слово, чтобы он понимал, что я сбита с толку.

– Не понимаешь по-французски? – еще раз ударил он.

Я заревела.

– Да что вы хотите? – залепетала я как можно более жалостливо.

– Картину, что ты забрала у своего Жана! – гаркнул второй.

– У кого? – вылупила я глаза.

– У своего мужа! – разозленный до предела, ответил мужчина.

– У кого? – еще больше округлились глаза.

– Я тебе сейчас как… – рука зависли надо мной.

– Да я замужем никогда не была! – вжала я шею в плечи.

– Это ваши дела, почему не оформляли отношения официально, – ответила мне мужчина. – Мне нужна картина!

Я выдохнула и приняла более удобное положение.

– Послушайте, здесь явная ошибка. Я никогда не была замужем, не знакома ни с каким Жаном.

– И картины у тебя нет?! – ухмыльнулся высоченный француз.

– Именно так, – кивнула я головой.

– А если я тебя сейчас стукну? – зарычал надо мной мужчина.

– Не надо, – быстро сказала я на предложение. – Во-первых, запугивания затормаживают деятельность головного мозга, наступает ступор, во-вторых, я действительно не знаю вашего Жана!

– Может тебя и не Татьяна зовут? – ухмыльнулся мужчина надо мной.

– Нет, – протянула я, хотя на меня смотрели с недоверием.

– Ты, детка, не думай, что нас обхитришь, – ответил мне мужчина. – Мы видели, как ты спорила со своим Жаном, причем у своего дома, куда, очевидно, он решил тебя спрятать. Ты вернешь нам картину, иначе он останется вдовцом!

– Во-первых, я – не Татьяна. Во-вторых, мне все равно, что станет с Жаном, так как я его не знаю. В-третьих, логичнее было бы угрожать жене смертью мужа, если вы уверены, что картина у нее.

На это меня опять ударили. Я завизжала.

– Может теперь ты – Татьяна?

– Посмотрите мой паспорт, – только и произнесла я.

Оба мужчины вдруг замялись и уставились на меня.

– Посмотрите! – взмолилась я.

Один из них подошел к моей сумке и достал паспорт, после чего стал переводить глаза с документа на меня и белеть как полотно.

– Гаспар, – тихо произнес он и стал ждать, пока к нему подойдут.

Другой мужчина тоже стал переводить глаза с паспорта на меня.

– Кажется, она – другая.

Второй мужчина еще раз перевел глаза на меня, потом на документ.

– Да это подделка, – щелкнул он пальцем по листу.

– Думаешь? – второй мужчина еще раз внимательно стал разглядывать меня и паспорт.

– Конечно. Она просто сделала себе новые документы! А ты бы не сделал, если бы решил уехать подальше вместе с Ренуаром?

Он услышанного у меня загорели уши. Ренуар!

– А если все же это – не она? – не убежденный произнес соратник Гаспара.

– Мы видели ее с Жаном? – зло произнес мужчина сквозь зубы.

– Вроде да, – пожал второй мужчина плечами.

– Видели у конкретного дома? – произнес Гаспар.

– Да, – кивнули ему в ответ.

– Мы ее схватили у этого же дома?

В ответ второй мужчина кивнул.

– Значит – она. Или, по-твоему, две одинаковые женщины живут в одном доме?

– Вы что, ни разу не видели вашу Татьяну вблизи? – подала я голос. – Мы далеко не похожи. Я – другой человек, у меня и имя другое. Вы же видите! – я готова была разреветься от тупости и несговорчивости мужчин.

– Такие документы, я скажу, где делают, причем за очень короткий срок. Не играй на нервах, говори, где картина? – закричал мне в лицо мужчина.

Мне осталось только закатить глаза и захныкать. На это высокий мужчина замахнулся и собрался опять ударить, как его руку остановила другая рука.

– А если она сказала правду? – не убежденный, произнес соратник по рэкету.

– Да ты что? – попытался высокий мужчина вырвать свою кисть.

– А вдруг? Давай проверим.

– И как ты собрался проверять? Спросишь у ее мужа?

После этой фразы оба мужчины как-то странно посмотрели друг на друга.

– В их доме должны быть какие-то фотографии, – здраво начал рассуждать второй мужчина.

– Ты забыл, что уходя, она унесла и фотографии?! Мы обыскивали дом, помнишь?

– Сделайте запрос в паспортный стол, – пискнула я.

Оба посмотрели на меня.

– Очень умная, да? – скривилась рожа ответчика. – И на каком основании мне выдадут такую информацию? Здесь тебе не деревня! Без документов, такую информацию не выдадут.

– Послушайте, я просто хочу убедить вас: я, действительно, не Татьяна, и живу я в том доме в другой квартире.

– Вот как? И какой номер твоей квартиры?

Только я открыла рот, чтобы что-то сказать, как резко зазвонил телефон. Мужчина, что стоял поодаль, вздрогнул, после очередного звонка подошел и снял трубку. Застыв на месте, внимательно слушая, он не переставал белеть и после нескольких секунд подозвал жестом напарника. Мужчины сбились покучнее, стояли возле телефона, благоговейно вслушиваясь в слова, звучавшие из трубки. Через минуту-другую трубка опустилась. Мужчины взглянули на меня и ушли в другую комнату, где долго шептались о чем-то. Я еще больше прослезилась, начав без толку смотреть на трубку. Мне было ничего не ясно. Вернувшись, один из обидчиков посмотрел на меня волком, затем быстро накинул куртку и вышел за дверь. Тут я приободрилась и стала смотреть на другого, маленького и коренастого, с надеждой. Он подошел, приподнял меня и усадил на стул, после чего мои руки стали снова опутывать веревки.

– Что Вы делаете?

Ответа не было.

– Я же сказала, что я – не Татьяна. Отпустите меня.

– Женщинам нельзя доверять, – пыхтел он. – Вы все подлые обманщицы и потаскухи.

– Так, – раздался голос внутри меня, – Только на голубого женоненавистника осталось нарваться!

– Почему Вы так считаете? – тихо произнес голос.

– Потому что в истории от женского коварства гибло больше мужчин, чем от болезней, войн и голода.

– Ну, допустим. Но если Вы убьете невинного человека, Вас же замучает совесть!

– Из-за Вас? – вскинул мужчина брови. – Не велика потеря! Вы даже не француженка.

– Но как еще мне доказать, что я – другой человек?

– Даже если Вы – не Татьяна, то отпускать Вас все равно никто не собирается.

– Какая кровожадность, – фыркнула я, начиная злиться на Париж.

– Женщин в полтора раза больше чем мужчин на земле, так что Ваша смерть лишь улучшит статистику, – ухмыльнулся мучитель.

– Нельзя ли поправлять статистику при помощи убийства других женщин? – в очередной раз взывая к светлой стороне, обратилась я к мучителю.

– Может, и можно, – вздохнул он, – но Вы мне не симпатичны.

– Хорошо, – тихо произнесла я. – Если я должна умереть, могу я все же узнать, в чем виновата Татьяна, и за что мне придется заплатить жизнью?

– Надеетесь меня разговорить? – усмехнулся мучитель.

– Что случится? Я привязана – Вас не трону. Целая ночь впереди, пока мы ждем Вашего друга, развлеките себя болтовней.

– Ну, если настаиваете, то позвольте освежить Вашу память, – поклонился мужчина не очень грациозно.

Я приготовилась слушать.

– Ваш муж взялся продать картину из частной коллекции. Но перед самой сделкой заявил, что картину украли, – мужчина в упор посмотрел на меня, – его собственная жена, которая ушла от него в неизвестном направлении, – после слов последовала кровожадная улыбка.

– А владелец, как я понимаю, хочет продать картину инкогнито, без уплаты налогов? – задала я вопрос.

– Верно. Похоже, Ваш муж посвящал Вас в свои дела, – усмехнулся мужчина.

– Я просто догадлива, – покачала я головой. – Позовите мужа, покажите меня ему, он подтвердит, что я – не его жена.

– Непременно. Но есть два «но», – надавил мужчина глубоким голосом.

– Какие? – желая освободиться, продолжала я уговаривать мучителя.

– Чтобы Вас выгородить, чтобы Вы смогли беспрепятственно увезти картину, Жан скажет, что вы – другое лицо.

– А, второе «но»? – кусая губы, спросила я.

– Он ничего не сможет сказать, – пробубнил мужчина себе под нос.

После этих слов побелела я.

– Хорошо, – кивнула я обреченно. – У них должны были быть друзья, знакомые.

– Наверное. Только мы с «друзьями» знакомы не были, – передразнил мужчина меня.

– А Вы какое отношение имеете к этой картине? – решила зайти я с другой стороны.

– Никакого, – прозвучал ответ. – Нас наняли, чтобы найти эту картину, – грозно процедил мужчина. – Мы ее найдем.

– Никогда еще не встречалась в представителями вашей профессии, – мило произнесла я.

– Неужели? В России не мало криминальных личностей, даже во власти!

– Но я с ними не знакома, – ответила я, улыбнувшись еще раз, чем вызвала еще большую злость в мужчине. – Только с французами, – улыбалась я. – А Вы давно занимаетесь бандитизмом?

– С тех пор, как себя помню, – пробурчал мужчина.

– Так Вы из неблагополучной семьи? – вымолвила я, взглянув с досадой.

– С чего Вы взяли? – тут же стал ершиться мучитель.

– Ну, а какие дети еще попадают в плохую компанию? – задала я резонный вопрос.

Мужчина нахмурился. Разговор ему явно был не по душе.

– Правда, я слышала, что еще много нелегальных эмигрантов промышляют воровством, грабежами, убийством, так как не имеют возможности устроиться лучше в этом мире.

– Ты замолчишь?! – рассвирепел мужчина.

– Да я так, просто. Не принимайте на свой счет, – пожала я плечами, точнее попыталась сделать.

– Если мой отец – тунисец, то это не значит, что я эмигрант! Я родился и вырос в Париже, а не где-то на окраине! Я ходил в хорошую школу, и хорошо учился! Ясно тебе!

– А предмет какой у Вас был любимый?

– Французский! – закричал мужчина, тряся сжатыми кулаками надо мной.

– У меня тоже, – брякнула я.

Он превратился в быка, который стоял и свирепо дышал на меня, сжав кулаки. Потом не выдержал и ушел в другую комнату, громко хлопну дверью. Через пять минут он вернулся и снова свирепо стал смотреть на меня.

– Я – добропорядочный французский гражданин, а не эмигрант. Мои родители – достойные люди. Я работаю там, где хочу, потому что я – свободный француз, и делаю, что хочу! Поняла!

Я вжала голову в плечи, и вовремя, – мужчина собрался съездить мне по лицу, и больнее, чем его друг до этого. Рука зависла надо мной в угрожающей позе. Я зажмурилась от страха. Что-то стукнуло. Подождав еще немного и не дождавшись оплеухи, я, с опаской, открыла глаза. Меня спасло внезапное возвращение подельника, который остановил злого мужчину.

– Ты что, спятил! – ошеломленно произнес высокий француз.

– Давай убьем ее прямо тут! – брызгая от ярости слюной, шипел коренастый турок.

– А картину как искать будем? – охлаждая пыл коллеги, высокий француз положил свои жердеподобные руки на плечи тунисца.

– Дрянь! – заорал коренастый коллега. – Я из тебя всю душу вытрясу. Жалеть будешь, что на свет родилась.

– Ты что? – очумело смотрел на него приятель. – Что она тебе сделала?

– Эта дрянь… – и после этого полились ругательства в мой адрес, половины из которых я не знала, только догадывалась о смысле.

Второй мужчина смотрел на меня с недоумением.

– Ладно, – оттащил он своего приятеля подальше от меня. – Нам надо кое-куда съездить. Оставим ее пока здесь, потом разберемся.

– Давай ее сразу прикончим! – снова закричал мужчина.

– Некогда! Пошли! – выволок второго чуть ли не за шиворот.

После того, как за ними захлопнулась дверь, я оглянулась вокруг и взгрустнула еще больше. Положение было немыслимое! Я в единственном на сегодня платье, обтертом об грязный пол машины, поверх которого были повязаны толстые веревки, сидела привязанная к стулу в доме, который даже не знала где находится. Руки крепко связаны. Рот заклеен. На часах – пять утра, и спать хочется жутко. Я старалась абстрагироваться от нарастающей паники, но она как волной накатывала с каждой минутой все сильнее и сильнее. И как я смогла попасть в такие истории? Решила сделать доброе дело, сходить к мужчине, который ждал Илью, а наткнулась на труп! Помогла женщине вещи перенести из квартиры в машину, теперь похищена незнакомцами вместо нее! Везет как утопленнику. Сбежала от одних неприятностей, впуталась в другие.