Текст книги "Любовь к жизни"

Глава 5

Оторвать его от компьютера удалось только через полчаса. Нина ежеминутно показывала часы и говорила, что на встречу с медиками из института, о которой Васик вчера договаривался, они могут и не успеть. Но Васик только отмахивался и снова погружался в компьютерные баталии. Наконец Нина поняла, что не в компьютере тут дело, и Васик скорее всего тянет время: боится медицинского обследования. Не то чтобы боится по какой-то причине – тем более что причина есть и вполне определенная – а просто… не по себе ему. Тогда Нина просто выдернула шнур из розетки, а когда Васик открыл рот, чтобы нецензурно выразить свое негодование, она поставила перед ним жующего очередную конфету Петю, и Васик немедленно заткнулся.

– Так, – проговорил он, нехотя поднимаясь на ноги, – значит, к врачам… А, может быть, отложим встречу, а? – он просительно посмотрел на Нину. – Сегодня суббота. Сходим куда-нибудь… втроем, а на обследование пойдем завтра. Или в понедельник.

– Или никогда, – подхватила Нина. – Пойдем, Васик. Сам ведь понимаешь, что бессмысленно тянуть. Пойдем, а то и правда опоздаем.

– Значит, к врачам… – задумчиво проговорил Васик, нахмурив брови и грозно посмотрев на Петю:

– Хочешь в больницу? – спросил он его. – А? Кровь из пальца брать?

– Перестань пугать ребенка! – тут же встряла Нина. – Такими методами…

– Да не боюсь я, – перебил ее Петя, – чего я там не видел у этих врачей. Я почти каждый день в больницу хожу. Уже привык…

Васик осекся и посмотрел на Нину так, что она тут же взяла Петю на руки и понесла в прихожую.

Васик вздохнул и снова опустился на диван. Его охватило какое-то странное беспокойство. Он мало что понимал в своем состоянии, но точно знал одно: проходить вместе с Петей обследование ему не хотелось.

«Но может же такое быть, – думала Нина, обувая Петю, – что он все-таки не сын Васика. Мало ли, внешнее сходство еще ничего не значит. И если Петя не сын Васику… Сколько сразу снимается проблем. Вообще-то… одна проблема остается – сын или не сын, но он болен. И как говорит его мать, болен серьезно. И оставить его без поддержки, когда отец Васика и в самом деле мог бы ему помочь, было бы… было бы…»

Впрочем, мысли Нины тоже путались и обрывались.

* * *

Во дворе дома, где жил Васик, припаркованы все больше автомобили иностранного производства. И машина самого Васика стояла тут же – приземистая японская колымага. Дело в том, что двор дома, где жил Васик, образовывал так называемый колодец. То есть выход из двора был только один, через большую подворотню, которая на ночь наглухо закрывалась при помощи громадных размеров решетки, от калитки в которой у каждого жильца дома был ключ. Вот почему некоторые автомобилевладельцы не боялись оставлять свои роскошные средства передвижения во дворе. Ну, оставалась, конечно, вероятность того, что раздеть машину могут и жильцы дома, но ведь отдельной категории людей свойственно думать о других людях только приятное и радостное – поэтому двор дома, где жил Васик, и превратился в небольшую такую стоянку. А вот неприметная белая «шестерка», скромно притулившаяся у подъезда, где находилась квартира Васика, принадлежала не жильцу этого дома.

Два человека, сидевших на ее заднем сиденье, понятия не имели, кому принадлежит эта машина. Человека, сидевшего за рулем, угрюмого парня с темным небритым лицом и розовой свежевыбритой головой, они видели впервые, и им даже не представилась возможность перекинуться с ним хотя бы парой слов. На все вопросы угрюмый парень либо утвердительно кивал, либо отрицательно мотал головой.

Одного из сидевших на заднем сиденье «шестерки» звали Колян, другого – Толян. Эти двое были примечательны лишь тем, что не были ничем примечательны – и поэтому удивительно походили друг на друга.

Оба – и тот, кого звали Колян, и тот, кто откликался на имя Толян, – носили короткие спортивные прически и черные кожаные куртки-«пилоты». На руках у обоих были тонкие кожаные перчатки. На ногах, под свободными, низко свисающими спортивными штанами, красовались тяжелые армейские ботинки с тупыми носами, угрожающе высовывающиеся из-под штанов.

Эти ботинки Колян и Толян надевали только в том случае, если получали какое-нибудь задание, как обычно, связанное с криминалом. Вот и теперь, получив по телефону инструкции от какого-то человека, которого они никогда в глаза не видели, Колян и Толян спокойно сидели на заднем сиденье ничем неприметной белой «шестерки» и ждали «клиента» – так назывался на их жаргоне человек, с которым прямо и непосредственно было связано их сегодняшнее задание.

– Время подходит, – заметил Колян Толяну, – а клиента все нет и нет.

– Придет, – успокоил Толян Коляна, – куда он денется?.. Брателло! – обратился Толян к водителю. – А кого мы ждем-то?

Тут и Коля ну, и Толяну довелось впервые услышать голос своего водителя:

– Как он появится, так я вам дам знать, – прогудел тот себе под нос.

Оба приятеля переглянулись и кивнули друг другу.

– Только вот когда он появится, неизвестно, – проворчал Колян. – Сказано – в одиннадцать. Пять минут двенадцатого, а этого козла все нет.

– Сказано – примерно в одиннадцать, – напомнил Толян, – значит, ничего страшного. Подождем.

– Подождем… – снова проворчал Колян. – А может быть, все уже отменили, и мы сидим тут, как сявки, и знать ничего не знаем. Ты мобильный взял с собой?

– Я же его потерял, – ответил Толян, – ты же знаешь, чего спрашиваешь?

– Во, – кивнул Колян, – а мою мобилу мы вместе с тобой позавчера пропили. Спрашивается, как нам могут дать знать, что операция отменяется?

– У меня мобила есть, – второй раз подал голос водитель, – если бы отменили, мне бы позвонили.

Колян и Толян замолчали и молчали довольно долго. Потом Колян снова посмотрел на часы и злобно сплюнул себе под ноги.

– Половина двенадцатого!

– Ну и что? – откликнулся Толян.

– А то что сворачиваться надо, – проговорил Колян, – в другой раз приедем. А зря нечего здесь отсвечиваться лишний раз.

Толян хотел сказать еще что-то, но не успел: его перебил водитель своей третьей репликой:

– Кончай базар. Вон они – из подъезда выходят.

Колян и Толян тут же, как охотничьи псы, настороженно притихли:

– Все помнишь? – спросил Колян у Толяна. – Кто нам нужен, а кто нет?

– Помню, – ответил Толян, с хрустом разминая шею.

– Тогда – поехали!

Приятели рванулись с места одновременно и одновременно же открыли дверцы машины – каждый со своей стороны – и выскочили наружу.

Далее их движения, до этого момента отличавшиеся редкой синхронностью, стали различаться между собой.

Толян, наклонив стриженую голову, рванулся вперед, Колян немного поотстал от своего приятеля – он оглядывался по сторонам и вроде как бы страховал Толяна.

Толян двигался вперед, словно бык. С первого взгляда казалось, будто он ничего не видит перед собой и, окажись на его дороге, допустим, семейная пара, он бы нисколько не сбавил шага, нимало не заботясь о физическом здоровье людей после возможного столкновения с его тяжеловесным телом.

Однако случилось совсем не так. Оказавшиеся на пути бегущего Толяна люди – по странной случайности – это была семейная пара с ребенком были Толяном замечены, и он остановился.

Только малую долю секунды Толян стоял неподвижно, заглянув в широко раскрытые глаза длинноволосого мужчины – очевидно, главы семьи, – потом Толян размахнулся и врезал своим пудовым кулаком прямо мужчине в зубы.

Тот, коротко вякнув, кубарем полетел на землю. Ребенок хлопал глазами, не успев еще ничего сообразить и – следовательно – не успев испугаться. Женщина открыла было рот и даже выкрикнула довольно громко: «Васик! Боже мой!..», как появившийся откуда ни возьмись Колян схватил ее поперек груди и крепко перехватил горло, отчего крик застрял в груди женщины.

Толян тем временем, оценив состояние своего поверженного соперника как полный нокаут, поднял на руки ребенка и побежал вместе с ним к белой «шестерке», водитель которой уже завел мотор.

Колян оглянулся на своего приятеля и, не убирая ладони со рта женщины, грозно рявкнул:

– Молчи, сука! Пискнешь – ребенку голову оторву! – и тут же со стоном переломился пополам, схватившись руками пониже живота.

Женщина добавила Коляну еще – ребром ладони по шее – и бросилась вслед за Толяном, который уже усаживался в «шестерку».

– Помогите! – истошно вопила женщина. – Помогите! Да вызовите хоть кто-нибудь милицию!

Длинноволосый мужчина, раскинув руки, неподвижно лежал на асфальте. Он, кажется, был без сознания – тонкая струйка крови стекала из уголка его рта по щеке к уху. Колян со стонами поднимался с земли, одной рукой помогая себе, а другой зачем-то шаря у себя за пазухой.

Женщина уже успела добежать до «шестерки» и теперь рвала дверцу, за которой скрылся Толян.

– Ну, сука… – злобно оскалился Колян. Когда он поднялся и выпрямился, в руках его тускло сверкнул черный пистолет. Не поднимая высоко руки и почти не целясь, Колян несколько раз нажал на курок. А когда прогремели тяжкие выстрелы и женщина, вскрикнув, опустилась на землю, Колян, пригнувшись, побежал к машине, и меньше чем через полминуты никакой белой «шестерки» в помине не было, а к двум распростертым на земле окровавленным телам уже бежали очевидцы страшного происшествия.

* * *

Суббота началась с того, что, проснувшись к полудню, я не увидела рядом с собой Вити. Только нашла на подушке записку:

«Прости, срочные дела. Буду скорее всего вечером» и подпись.

Я поднялась и прошлепала на кухню. В голове еще немного шумело после принятой вчера дозы снотворного, саднили глубокие царапины на шее и груди.

– Вот черт, – проговорила я, посмотревшись по пути на кухню в зеркало, – теперь придется носить водолазки и… тому подобные вещи, не оставляющие грудь и шею открытыми. Ладно, это не самое плохое в жизни…

– А что самое плохое в жизни? – немедленно сам собой возник вопрос.

Я остановилась у еще теплой кофеварки и пожала плечами.

«Пока не знаю, – подумала я, – и не дай мне бог узнать». Но и в том, что случилось вчера, тоже ничего хорошего я не видела. Даже более того…

Зазвонил телефон и, не успев поставить себе кофе, я вернулась в прихожую. Витя, наверное, звонит, чтобы извиниться за свой неожиданный уход. Будить меня он не стал, да и не смог бы скорее всего: все-таки снотворного я вчера приняла действительно лошадиную дозу.

Я сняла трубку.

– Ольга! – тут же заголосила трубка Дашиным голосом. – Ну, наконец-то! А я-то уж думала…

– Что ты думала? – поинтересовалась я. – И что вообще случилось? Трезвонишь с утра пораньше…

– Первый час вообще-то, – заметила моя подруга. – Я тебе звонила, звонила… И домой, и туда, где ты сейчас живешь, – к Вите. Ни там, ни там никто трубку не берет.

– Я спала, – для наглядности зевнув, объяснила я.

– Ну и сон у тебя, – позавидовала Даша, – мне бы такой… Ладно, у меня к тебе просьба!

– Какая?

– Приезжай сейчас ко мне, – сказала Даша, – срочно. И чем быстрее, тем лучше.

– Чем быстрее, тем лучше? – скривилась я. – Может быть, лучше вечером встретимся, и ты расскажешь мне, что там опять у тебя стряслось.

– Да не у меня! – воскликнула Даша. – Это с Васиком… Он мне звонил утром, просил, чтобы я тебя нашла. Ольга! У него что-то произошло. Что-то серьезное, судя по всему. Этот его голос…

– Что именно произошло? – спросила я.

– Не знаю, – ответила Даша, – он толком ничего не объяснил. По-моему, что-то с Ниной случилось… Ну, ладно… Хорошо, что я тебя нашла. Значит, так… Сейчас ты просыпаешься окончательно, готовишь кофе и завтрак, а я мчусь к тебе. Нет… Сначала перезваниваю Васику на мобильный и говорю ему, чтобы он тоже к тебе приехал. Так идет?

– Так лучше, – вздохнула я, – хоть не нужно никуда бежать сию секунду.

– А Виктор дома? – спросила вдруг Даша.

– Нет, – проговорила я, – уехал куда-то по делам. Вечером обещал вернуться. А почему ты интересуешься?

– Да так, – ответила Даша, – мне кажется, что он тоже может понадобиться.

– Почему это?

– Ну, если Васик говорил, что у Нины проблемы, то я подумала… может быть, ее старые дружки напрягают? – предположила Даша. – Сутенеры или кто-нибудь там еще? А Виктор твой он все-таки бизнесмен, значит, как-никак, а связан с силовыми либо с криминальными структурами. Всякому бизнесмену необходима «крыша». Сама знаешь, в какой стране мы живем. Так вот, он мог бы помочь Нине.

– Попробуем разобраться сами, – сказала я, – может быть, вообще разбираться не придется. Знаю я этого Васика, придет что-нибудь в его дурацкую лохматую голову, так он тут же поднимает шухер на весь город. Ну, – добавила я, – ты, Даша, в любом случае приезжай. Кофе выпьем, поговорим. Мы ведь давно не виделись. Как, кстати, твоя работа?

Даша вздохнула.

– Да не так, чтобы очень… – проговорила она, – приеду – расскажу.

– Хорошо. До встречи! Мы попрощались, и я положила трубку. Потом вернулась на кухню, поставила кофе вариться, а сама открыла холодильник и задумалась над тем, что приготовить на завтрак.

* * *

Даша приехала через час. И с порога сообщила о том, что Васик обещал приехать как только освободится.

– Чем это он так занят, интересно? – спросила я. – Насколько я знаю, у нашего Васика никогда никаких серьезных дел не было.

– А сейчас, видно, появились, – проговорила Даша задумчиво. – Знаешь, Ольга, мне кажется, что у него и в самом деле что-то случилось, голос такой… И еще он упоминал о том, что его повезут в областное отделение Министерства внутренних дел, а потом он еще в больницу заедет.

– Менты, больница… – я нахмурилась, – ничего не понимаю. Даша, объясни толком, что случилось?

– Да сама не знаю я, – с досадой воскликнула Даша. – Вот Васик приедет, он сам все расскажет, а пока… Можно, я все-таки зайду в квартиру?

– Извини, – сказала я и освободила Даше дорогу, – давай-ка мне куртку…

Через несколько минут мы уже завтракали, хотя, как заметила Даша, эта наша трапеза больше напоминала обед: времени было начало третьего.

– Так как у тебя с новой работой? – спросила я у Даши. – Наверное, трудно было поначалу полный рабочий день выдерживать? Помню, как только на первую штатную работу поступила, каждый вечер умирала. Голова раскалывалась и есть жутко хотелось. Потом привыкла, месяца через два.

– Я быстрее привыкла, – сказала Даша, – только дело не в этом… Просто эта должность, которую я занимаю, оказалась довольно-таки… В общем, чтобы работать в центре психологической реабилитации для детей и подростков, мало быть хорошим психологом, нужно еще иметь и крепкие нервы. Поначалу-то я старалась и получала удовлетворение и даже радость от одного сознания, что помогаю людям, но потом как-то поняла, что не так все просто… – Подруга печально посмотрела на меня.

Не совсем понимая, что хочет сказать Даша, я, отведя глаза, пожала плечами.

– Понимаешь, – продолжала Даша, – моя начальница отчего-то решила, что лучше всего у меня получается общаться с маленькими детьми. Совсем маленькими, шести-семи лет. А знаешь, это ведь очень страшно, когда видишь, что психика таких маленьких людей нуждается в лечении.

– Шесть-семь лет, – медленно проговорила я, – неужели уже в этом возрасте дети начинают употреблять наркотики?

– Да нет, – ответила Даша, – в данном случае наркотики здесь ни при чем. Ведь в наш центр реабилитации приводят не только наркоманов и алкоголиков, но еще и страдающих тяжелыми болезнями – таким детям тоже нужна помощь и поддержка.

– Понятно.

– А последнее время, – проговорила Даша, поеживаясь, будто ей внезапно стало холодно, – ко мне начали поступать дети со странным диагнозом. С врожденными психическими заболеваниями, которые почти не поддаются лечению. Понимаешь, с виду такой ребенок вполне обыкновенный. Здоровый, румяный, даже и не скажешь, что у него что-то не в порядке. И только иногда с ним ни с того ни с сего случаются ужасные приступы. Мне один раз довелось наблюдать подобное. Это очень страшно…

Даша судорожно вздохнула и попросила:

– Дай-ка сигарету, пожалуйста. Мои кончились.

– Сигарету? – удивилась я. – Ведь ты вроде бросила курить, вроде уже несколько месяцев.

– Начала снова месяц назад, – призналась Даша, – честно говоря, не выдерживают нервы. Даже у меня, профессионального психолога. Так… И зажигалку, пожалуйста… Закурив, она продолжала:

– Так вот, я говорила об этих странных приступах. Ребенок, который еще минуту назад спокойно играл и общался с другими детьми, вдруг падает на пол и бьется в судорогах. Его лицо искажается… Просто до неузнаваемости, крики становятся оглушительными – непонятно, как такие громкие звуки могут производить слабые детские легкие. Потом все заканчивается также внезапно, как и начинается. Некоторое время ребенок лежит без движения, словно спит, только с открытыми глазами. А потом поднимается и снова начинает играть как ни в чем не бывало. И ничего не помнит о том, что с ним происходило. А через какое-то время все повторяется. Ужасно!..

Я живо представила себе подобную ситуацию, и мне вдруг стало не по себе.

– Действительно, – проговорила я, – зрелище не из приятных. А чем обусловливаются эти приступы? Врожденное?.. Что-то вроде эпилепсии?

– Не знаю, – сказала Даша, – но то, что эта болезнь не эпилепсия, это точно. Я разговаривала с нашими врачами – они в растерянности. Никто не знает, что это за болезнь и как ее лечить. Ведь ребенок выглядит совершенно здоровым, и никакие обследования ничего не показывают. Совершенно ничего. Только вот эти приступы, которые никто не может не то что предотвратить, даже предсказать, когда они начнутся. Никто не может! Говорили только, я слышала, что нечто подобное встречалось и раньше, только не так часто, конечно. Тогда это называлось – одержимость бесами.

– Ничего себе, – удивилась я. – А существует какой-нибудь способ, чтобы изгонять этих бесов?

– Нет, – покачала головой Даша. – Правда, мне говорили, что есть в городе какой-то доктор, который лечит такое заболевание. Недавно появился… Какой-то самоучка. Но он берет за лечение такие деньги, что к нему и подступиться страшно. И берет не за излечение, а за лечение. То есть – конечный положительный результат не гарантирует даже он. А другие врачи – и подавно, только разводят руками и говорят, что ничего не понимают в этом. Не берутся лечить. Ну а если и берутся, то вообще ничего не гарантируют. Даже улучшение состояния.

– А каково развитие болезни? – спросила я. – Ведь, насколько я понимаю, приступы мало отражаются на физическом здоровье детей. И на психическом… Они ведь даже не помнят потом, что у них был приступ.

– На первой стадии – да, – подтвердила Даша, – только примерно через год приступы становятся чаще, и тогда начинается резкое ухудшение физического здоровья и происходят некоторые изменения в психическом поведении ребенка. Он становится замкнутым и неразговорчивым. А позже – совсем перестает говорить и обращать какое-либо внимание на предметы окружающей действительности. Как бы возвращается в первобытное состояние. А потом – неизбежная смерть. Уже несколько летальных исходов в этом году зафиксировано от этой болезни, и все умершие – дети в возрасте от семи до восьми лет. Знаешь, я набралась духа и съездила как-то пообщалась с родителями одного их умерших. Мне это нужно было сделать, чтобы попытаться понять, как бороться с этой болезнью… или просто, как хоть чем-то помочь таким детям. Было трудно, но я все-таки пересилила себя.

Даша замолчала и несколько раз глубоко затянулась сигаретой.

– Очень страшно, – вместе с облачком дыма выпустила она слова. – Очень страшно, когда читаешь историю болезни умершего от такой болезни ребенка. Я просто физически чувствовала, как был растерян и подавлен лечащий врач. Такие… скупые строки, и в них – боль. А в последние несколько месяцев жизни ребенка записи делались каждый день. Вот это самое страшное. Такой, понимаешь, дневник смерти.

Даша замолчала. И мне вдруг стало заметно, как она похудела и осунулась за все то время, которое мы не виделись. Да и эта ее новая стрижка, очень короткая, что называется «под мальчика», открывала худую и такую хрупкую шею. Даша молчала, и я не решалась сказать ни слова. Наконец, когда стрелка настенных часов остановилась на цифре «три», я спросила:

– А с тем врачом, который берется лечить таких детей, ты общалась?

– Нет.

– Почему? – с недоумением проговорила я. – Если он берется лечить, значит, у него хоть что-то получается. Значит, он знает хоть что-то об этом заболевании. Тебе обязательно нужно…

– Да я понимаю! – воскликнула Даша. – Я уже много раз пыталась добраться до этого врача, но у него какая-то непонятная система: в его клинику не пускают никого, кроме пациентов, записанных на прием.

– И ты запишись, – посоветовала я.

– Десять раз, наверное, записывалась, но мне все время говорили, что моей фамилии в списках нет.

– Странно, – сказала я.

– Конечно, странно, – согласилась Даша.

Мы еще немного посидели в тишине. Честно говоря, мне было совсем не по себе от Дашиного рассказа. Ведь это самое ужасное, когда дети мучаются. Нельзя, чтобы мучились дети. И почему, откуда берутся силы, заставляющие мудрую природу создавать подобные отвратительные заболевания… Или это виновата не природа?

«Черт возьми, – подумала я, – поскорее бы приехал Васик. Рассказал бы о своем приключении. Разрушил бы это гнетущее состояние, а то мы сидим сейчас, и будто вся комната наполнена густой, как липкая смола, тоской. Даша не смотрит на меня, задумалась о чем-то. Обычно, когда она о чем-то задумывается, то смотрит в окно – светлым и отрешенным, только ей свойственным взглядом. А сейчас она в пол уставилась. Да, здорово изменилась моя подруга. Вечно витала в облаках, а теперь столкнулась с жестокой действительностью. Да еще с какой!

– Интересно, – осмелилась я нарушить тишину, – что же такое с Васиком случилось? Менты, милиция… Неужели опять вляпался в какую-то историю? Это он может. У него на это просто талант.

– Что-то с Ниной случилось скорее всего, – бесцветным голосом проговорила Даша, – и что-то серьезное, судя по всему.

Голос у Васика по телефону был очень встревоженный, я его не сразу даже узнала.

– Ну, ты; может, преувеличиваешь? – неуверенно проговорила я. – Может, от всех этих кошмаров, связанных с твоей работой, у тебя несколько изменилось ощущение действительности? Такое бывает. Когда нехорошо внутри, тогда и снаружи все отвратительным кажется.

Даша пожала плечами.

– Сейчас он приедет и сам, расскажет, – проговорила она, – я что-то на самом деле устала немного. Да и еще вот… – вспомнила она вдруг. – Я ведь давно к тебе собиралась, но только не могла никак время выбрать. У меня к тебе большая просьба.

– Какая? – спросила я.

– Понимаю, что не имею права заставлять тебя влезать не в свое дело, но мне очень нужна твоя помощь… – Даша, как обычно, начала издалека.

– Говори, – сказал я, – ты же знаешь, что любую твою просьбу я исполню с радостью.

– С радостью… – невесело усмехнулась Даша, – радости, правда, в последнее время что-то маловато. Дело в том, Ольга, что хотела тебя попросить как-нибудь навестить меня на работе. Просто прийти и спросить у вахтера, как меня найти. Тебе покажут, в какой я комнате. Лучше всего это сделать в понедельник или вторник. Или, скажем, в пятницу. Но можешь и в любой другой день.

– По понедельникам у тебя тоже бывают больные дети? – догадалась я.

– Точно, – кивнула Даша. – Ты приди и просто поговори с ними, пообщайся, как ты умеешь. Глядишь, и обнаружишь, как им можно помочь. Мне почему-то кажется, – доверительно добавила Даша, – что у тебя это получится. Ведь помигала же ты многим людям…

Я неопределенно качнула головой. Прийти-то я приду. Могу и пообщаться с больными детьми, постараюсь проникнуть в подсознание кого-то из них, чтобы выяснить, в чем причина их странной болезни. Если организм поражен на уровне психическом, то почти наверняка смогу быть чем-нибудь полезна этим несчастным малышам.

– Так ты согласна? – с надеждой спросила Даша.

– Конечно, согласна, – ответила я, – в понедельник буду как штык.

– Отлично! – просияла Даша. И раздался звонок в дверь.

* * *

Конечно, это явился Васик. Но это был очень странный Васик. Одежда на нем болталась, а волосы были растрепаны так, что казалось, будто он приехал сюда не на машине, а скакал на коне через бескрайние снежные равнины; К тому же – что более всего бросалось в глаза – лицо его было изуродовано явно очень сильным ударом: губы вспухли и сочились кровью; слева ото рта расплывался обширный синяк, а когда Васик приоткрыл рот, чтобы поздороваться, стали видны острые осколки – то, что осталось от его передних зубов.

– Ждравштвуйте, – угрюмо прошепелявил он, вваливаясь в прихожую, – только-только ошвободилфя и фраву к вам. Ольга. – Он исподлобья посмотрел на меня. – Ты мне офень нувна, офень…

– Мамочки, – произнесла позади меня Даша, – вот это видок!..

– Васик, – ошарашенно пробормотала я. – Кто тебя так отделал?

– Фейфаф рафкаву, – ответил Васик.

– Кто? – переспросила Даша, – Фейфах Рафкаву? Кто он такой? Имя вроде арабское…

– Погоди, – остановила я Дашу, – он не то имел виду. Он хотел сказать – «сейчас расскажу».

– А-а… – протянула Даша.

– А ты, Васик, – повернулась я к Васику, – раздевайся и проходи на кухню. Там и расскажешь все по порядку. И говори, пожалуйста, помедленнее и более… членораздельно. А то и правда, очень трудно понимать, что ты хочешь довести до нашего сведения.

– У него же зубы передние переломаны, – прошептала, приложив ладони к щекам, Даша. – Поэтому он так неразборчиво говорит, шепелявит.

– Я не фепелявяю! – воскликнул Васик, сдирая с себя куртку. – То ефть… Я не потому фепелявлю, фто… Тьфу ты, фферт!

Он сплюнул в угол какие-то розовые комочки.

– Я не потому шепелявлю, – уже более или менее внятно повторил он, – что зубы сломаны, я шепелявлю, потому что мне вату в рот заложили: рану обрабатывали.

– Так что случилось-то?! – в один голос закричали мы с Дашей.

Васик швырнул свою куртку туда, куда за минуту до этого выплюнул вату изо рта, и взмахнул руками, будто пытался взлететь.

– Не знаю я, что случилось! – заорал он. – Не знаю! Сам не понимаю! И ментам тоже объяснил – не понимаю, почему именно с нами такое случилось!

– А что случилось-то? – повторила я. – Где Нина?

– В больнице, – буркнул Васик и прошагал на кухню.

Мы с Дашей переглянулись. Я отчетливо увидела тревогу в ее глазах. Да и сама я не на шутку была взволнована внешним видом Васика, его состоянием; более всего его невнятными фразами, в которых, как мне казалось, таилось много страшного, чего он нам еще не успел рассказать.

Из кухни долетел шум разбивающейся об эмалированную поверхность раковины струи водопроводной воды, затем раздалось невнятное бульканье.

– Что?! – в один голос воскликнули мы с Дашей и бросились на кухню.

– Я говорю – Нину ранили, – поднимая голову и вытирая льющуюся по подбородку воду, сказал Васик. – Она в больнице.

– Кто ранил?! – выдохнула Даша, а я спросила:

– Серьезно ранили?

– Два огнестрельных ранения, – проговорил Васик и тяжело бухнулся на стул. – Оба – в грудь…

Даша тихо охнула.

– Одна пуля прошла, не задев жизненно важных органов, – проговорил Васик, доставая из заднего кармана джинсов измятую пачку сигарет. – А вторая задела верхушку правого легкого. Там… кровотечение сильное и все остальное. Врачи говорят, состояние тяжелое, но стабильное… Я был в больнице. Нина пока без сознания. Еще не приходила в сознание после того момента, как в нее стреляли…

– Да кто стрелял, кто?! – закричала Даша. – Рассказывай все по порядку!

– Я и рассказываю! – рявкнул в ответ Васик. – Не перебивай. У меня тоже нервы не железные, и не надо на меня орать. У меня сегодня был очень тяжелый день – я потерял передние зубы… Расстреляли любимую девушку, а моего сына похитили.

Васик замолчал. Страшно сопя, он пытался прикурить сигарету трясущимися руками.

– Сына? – недоуменно спросила Даша и посмотрела на меня. – Какого сына? Чьего сына, то есть?

– Чьего сына хотели похитить? – спросила я у Васика, думая, что ослышалась.

– Моего… – сквозь зубы пробормотал Васик.

Сигарета в его дрожащих руках сломалась, и он бросил ее на стол. Полез за другой, но, неловко повернувшись, разорвал пачку, и сигареты рассыпались по полу.

Васик выругался и ударил обоими кулаками по столу.

– Гады, – обращаясь непонятно к кому, сказал он и угрюмо замолчал, будто каменной стеной отгородившись от нас с Дашей.

Я не знала, что сказать. Даша тоже задумалась о чем-то, потом наклонилась к Васику, принюхалась и вдруг весело подмигнула мне.

– Я все поняла, – шепнула она, – у него белая горячка. Вот и мерещится все что ни попадя. Сына «какого-то придумал… Покушение с выстрелами и тому подобное. Наш Васик, очевидно, после длительного алкогольного воздержания решил наверстать упущенное и надрался как следует. А потом, наверное, еще раз надрался и еще. Я, когда только начинала работать в центре психологической реабилитации, с таким часто сталкивалась – нафантазируют невесть чего в пьяном угаре, а потом… Мне с алкоголиками много раз сталкиваться приходилось. Покушение и похищение несуществующего сына – это еще цветочки. Мои пациенты подчас такое рассказывали – волосы дыбом становились. Инопланетяне, восставшие из ада мертвецы, ожившие предметы мебели…

Я покачала головой: мне вовсе не казалось, что Васик фантазирует. Слишком явственная от него исходила тревога. И пьяным он не выглядел. Пахнет – это да. Здорово пахнет, причем не спиртом, а гадостью какой-то… Да и лицо Васика…

– А лицо? – спросила я у Даши. – Зубы-то ему в таком случае кто выбил?

– Подрался, – уверенно сказала Даша, – пьяный подрался. Это тоже часто бывает.

– Дуры! – взревел вдруг Васик. – Глупые дуры! Я к ним за помощью приехал, а они херню какую-то несут! Какая белая горячка?!

Это от меня нашатырным спиртом пахнет! Меня полчаса откачивали после этого чудовищного нокаута! А вы – пьяный! Нина в больнице – без сознания. Мой сын неизвестно где, а вы!..

Взбешенный, он вскочил со стула, Даша испуганно отшатнулась к окну.

– Сейчас на людей бросаться начнет, – пробормотала она, – я с такими тоже сталкивалась.

– Дура!

– Сядь! – резко приказала я Васику.

Он опешил.

– Сядь! – повторила я. – И успокойся. Никто не считает, что ты свихнулся от пьянства. И пьяным ты не выглядишь. Это Даша просто… выдвинула предположение и сама тут же поняла, что неверное! Правда?

Я грозно посмотрела на Дашу. Она растерянно кивнула и едва слышно прошептала:

– Правда…

– Расскажи нам все по порядку, – скомандовала я, – все с самого начала. Откуда у тебя появился вдруг сын и что случилось с Ниной. И кто тебя так разукрасил. И не впадай больше в истерику!

– Ладно, – проворчал Васик и опустился на стул. Потом провел по лбу дрожащей рукой и попросил: