Текст книги "Гормон счастья и прочие глупости"

– Нет, – тяжело вздохнула я.

– Ему тоже врать будем?

– Будем! Он не поймет.

– Это точно. Вообще-то я тоже не очень понимаю…

– Чего ты не понимаешь? – с тоской спросила я.

– Как ты согласилась? Ты же вообще такая разумная, выдержанная, мне дед всегда тебя в пример ставит…

– А мне надоело…

– Что?

– Все, я тебе уже говорила – и тут вдруг такое предложение. А еще я хочу изменить внешность.

– Класс! Давно пора! Надо что-нибудь эдакое забацать!

– Забацаю! Но еще не знаю, что именно. Завтра пойду.

– Куда? В салон красоты?

– Ага, мне жена Гордиенко посоветовала одну мастерицу…

– Мам, а ты знаешь, я тебя… уважаю! – вдруг серьезно проговорила моя неожиданная дочка.

– Уважаешь? Вот и хорошо.

– А знаешь за что?

– Ну?

– В твоем возрасте вляпаться в такую историю… Это круто!

Она, кажется, считает меня старухой!

– И не волнуйся, я буду хранить эту страшную тайну! Но ты должна мне кое-что пообещать.

– Новый мобильник?

– Я об этом не подумала, но в принципе тоже нехило. Но главное – возьми у деда видеокамеру, и пусть Веня запишет спектакль! Я должна это видеть и слышать. По-моему, справедливо!

– Безусловно, это только справедливо, – согласилась я. – Но под каким предлогом я возьму камеру?

– Ну наври что-нибудь!

– Ой, и так приходится много врать. Я надеюсь, что у Веньки есть камера.

– А если нет? Ты скажешь деду, куда ты едешь?

– Скажу. Чем меньше врать, тем легче.

– Значит, Израиль не тайна, а что ты там будешь делать?

– Еще не придумала.

– А я знаю! Ты там будешь лечиться на Мертвом море!

Я даже застонала от восторга:

– Полина, ты гений! Но папа ведь спросит, от чего я собираюсь лечиться.

– Говно вопрос! Закатишь глазки, потом потупишь и скажешь: «Папа, это по женской линии». Он дальше спрашивать не станет.

– Здорово придумано… У тебя что, такой большой опыт по части вранья?

– Ну не то чтобы большой… Но кое-какой есть. Да ты не бери в голову, я не тебе вру, в основном в гимназии… там не обойдешься… А вообще-то сейчас ты сама меня на вранье подбиваешь, – опомнилась она.

Мы расхохотались и крепко обнялись.

Когда я окончила школу, мои родители словно с цепи сорвались. Оказалось, что оба крутили романы на стороне. Первым решился папочка. Он ушел к своей подруге на другой день, после того как меня приняли в институт. Для меня это был шок, а мама… Она уже через месяц вышла замуж. За своего школьного друга. К счастью, родители сохранили вполне дружеские отношения.

Я почувствовала себя брошенной, мне было тогда хуже всех, и с горя я довольно быстро выскочила замуж. Муж был начинающим бизнесменом, потерпел крах и решил, что ему необходимо учиться в Америке. К моменту отъезда я как раз собиралась родить. Разумеется, я с ним не поехала. А когда он вернулся, Польке было уже два года. Мы прожили вместе три месяца и разошлись. От любви остались только воспоминания. Но он тем не менее всегда мне помогал, а когда Полька подросла, стал с ней общаться, и я этому не препятствовала. Он давно женился на вполне приличной женщине, других детей у него нет, он любит Польку. Каждое лето берет ее с собой на отдых за границу, и они хорошо ладят. Его мать, Полькина бабка, обожает внучку. Так что дочка у меня не обделена любовью. Но двум кандидатам в мои мужья она устраивала такие концерты, что они быстро охладели ко мне. А вот Женя, Евгений Николаевич, сумел как-то расположить ее к себе, они быстро привязались друг к дружке, и теперь даже порой дружат против меня.

– Мам, я тебе псевдоним придумала!

– Воображаю!

– Ну и зря! Очень даже клевый псевдоним. Полина Брон.

– Как?

– Полина, ну это в честь меня, а Брон – кусочек от Брониславы. Чем плохо?

– Знаешь, мне нравится! – обрадовалась я. – Здорово! Полина Брон! Ой, Полька, если б ты знала, как я боюсь!

– Не бойся, остальные должны больше бояться.

– Какие остальные?

– Ну Веня, и Гордиенко особенно. Ты ведь можешь все провалить, но они же не боятся! Значит, и тебе бояться не нужно.

– Ну вот, все как вы просили, теперь вас родная мать не узнает, – смеясь, сказала парикмахерша.

– Это точно, – пролепетала я, во все глаза глядя в зеркало. Оттуда на меня смотрела какая-то совсем дикая женщина. Мои гладкие темно-русые волосы, которые я обычно затягиваю в аккуратный пучок, теперь висели длинными, туго завитыми спиралями двух цветов – золотистого и темно-каштанового.

– Ну как?

– Н-не з-знаю… – заикаясь, ответила я. – А эта завивка долго продержится?

– Долго, не волнуйтесь, – ответила она, думая, что успокаивает меня.

– А цвет… скажите, можно будет потом покраситься в прежний цвет, через месяц?

– Покрасим, не волнуйтесь. Это вы решили внешность поменять на время отпуска?

– Именно. А то у меня на работе не поймут…

– Не волнуйтесь. Вернем вам прежний образ, хотя, честно говоря, так вы во сто раз интереснее. В вас что-то такое появилось…

– Дикое, да?

– Не то чтобы дикое, но экзотическое.

– Да уж, экзотики хватает. Сюда, наверное, подойдут крупные серьги.

– Конечно! А хорошо бы еще браслеты… И знаете, советую еще позагорать в солярии.

– Да я на юг еду…

– Два сеанса не помешают.

– Я подумаю, спасибо.

– Вы зря так настороженно отнеслись. Увидите, у вас теперь все переменится в жизни. Поверьте мне, уж я знаю!

Из парикмахерской я поехала к Гордиенко. Он сам открыл мне:

– Вы к кому?

– Юрий Митрофанович!

– Броня, вы? Что вы с собой сделали? Совсем другая… Но, черт побери, это интересно! Какая-то дикарка получилась… Но мне нравится! Это не парик? – Он дернул меня за кудрявую прядь.

– Ай! Больно!

– Вениамин вас уже видел?

– Нет. Вы первый, даже дочка еще не видела. Вам правда нравится?

– Мне – да!

А после репетиции он сказал:

– Бронечка, вот сегодня я могу сказать, что уверен в успехе. Вы раскрепостились. И дело, как я понимаю, в перемене облика. Это иной раз очень полезно! Поздравляю!

Домой я летела как на крыльях.

– Отвал башки! – закричала Полина при виде меня. – Мама, супер! Тебе надо срочно загореть!

– Времени нет!

– Автозагар!

– Что?

– Ну мазилка такая есть! Хочешь, сбегаю куплю?

– Не надо!

– Ну и зря! Мам, я забыла, Веня звонил, сказал, что заедет в девять и чтобы мы его покормили.

– Ладно, покормим.

– А еще, мам, завтра родительское собрание в семь часов.

– Родительское собрание? Не пойду! Не успею!

– Вообще-то с такими кудрями лучше не ходить, – заржала Полька. – Могут неправильно понять. Особенно наша Валентина!

– А что, это так неприлично выглядит? – перепугалась я.

– Да клево выглядит, просто не очень… как бы это сказать… не очень добродетельно.

– Кошмар! Ой, а вдруг Венька забракует?

– Исключено!

– Думаешь?

– Уверена!

Она как в воду глядела. Венька пришел в восторг:

– Буська, ты похожа на шнурового пуделя! Блеск! Ой, мамочка, как мне нравится! Не будь ты моей кузиной, я бы в тебя втюрился!

– А в кузину можно, – заметила Полина. – Это не считается инцестом!

– Мама дорогая, что она несет! – воскликнул Венька, хватаясь за голову. – Что за воспитание!

– Нормальное воспитание, – пожала плечами Полька. – Современное.

– Хорошо, что у меня нет детей!

– Ты уверен? – спросила она.

– Конечно, что хорошего в нынешних детках!

– Нет, я хотела спросить, ты уверен, что у тебя нет детей? Может, где-то и подрастают?

– Полина! – возмутилась я.

– Буська, что это будет лет через пять?

– Путана номер один! – спокойно ответила Полька.

– Уже немодно! – парировала я, привычная к подобным штучкам.

– Что – немодно?

– Отстой, можно сказать.

– Что – отстой?

– Быть путаной – уже немодно. Это было актуально, когда ты родилась, а теперь уже нет. Теперь гораздо актуальнее быть бизнес-вумен.

– Но путаны же есть!

– Заткнитесь, бабы! – не выдержал Венька. – Уши вянут. Ты псевдоним придумала?

– Полька придумала – Полина Брон!

– Полина Брон? Нормально! – Он вытащил мобильник: – Толик, вместо Тимошиной Полина Брон. Да-да. Порядок, пока.

– Вень, а скажи… – начала Полина.

– Отвянь! Голова и так кругом идет, еще твои глупости слушать! Спать тебе пора!

– Не пора! Скажи лучше, а кроме мамы и Гордиенко, кто с вами еще едет?

Боже мой, я так ошалела от всего происходящего, что даже не задала ему этого элементарного вопроса.

– Демин и Барышева.

– Класс! – воскликнула Полька.

– Еще Андрюха Дружинин с женой и Вовик Златопольский.

– Мама, я горжусь тобой! В такой компании выступать – это же супер!

– Это ужас! – простонала я.

– Вень, а у Дружинина жена красивая?

– Очень! А ноги – с ума спятить! Характер, правда, не сахар, я бы ее не взял, но он сказал, что без нее не поедет. А он, можно сказать, главная приманка для дам! Такой красавец.

– Венька, во что ты меня втравил?

– Ты еще будешь задыхаться от счастья и писать кипятком!

– Да ну тебя!

До отъезда оставалось два дня. Я перевезла Польку к своему отцу, его, к счастью, не было в Москве, а жена Симочка, женщина в высшей степени деликатная, не стала спрашивать, от чего именно я собираюсь лечиться на Мертвом море. Только сочувственно кивнула головой. Она прекрасно относилась к Польке и радовалась, что та будет гулять с их овчаркой Куней, полное имя которой Кунигунда. Чтобы не напугать Симу, я собрала свои новые кудри в пучок и запихала под шляпку, надвинув ее пониже. Симочка дама возвышенная и ровным счетом ничего не понимает в шляпках и в том, как их надо носить. Она живет совершенно другими интересами.

– Полина, не протрепись! – взмолилась я на прощание.

– Могила! Но ты мне позвони после первого спектакля, ладно? Я же волнуюсь.

– Обещаю!

– Нет, ты мне сразу позвони и сообщи, когда первое выступление. Я буду тебя ругать! Последними словами!

– Да, пожалуйста! Самыми последними! Нет, Полька, знаешь, если я провалюсь, то я звонить не стану. Так и знай, если не позвонила, значить, провалилась!

– Да ну тебя, мам, как ты можешь провалиться рядом с Гордиенко? Он-то точно не провалится. Ему будут хлопать как ненормальные. Ну скажут, на худой конец, что партнерша у него не ахти, и все. А тухлыми яйцами и помидорами тебя не закидают, будут бояться попасть в Гордиенко!

– Спасибо, утешила!

– Мам, кончай, все будет клево, и ты еще станешь звездой!

– Ну разумеется, вторая Барбара Стрэйзанд!

– Не Барбара, а Полина Брон!

Вечером накануне отъезда я решила все-таки позвонить Жене и сказать, что уезжаю лечиться. Но его мобильник был почему-то отключен. Тогда я позвонила ему домой и наговорила на автоответчик: «Женечка, не могу дозвониться. У меня так все складывается, что я уезжаю в Израиль – лечиться на Мертвом море. Ничего страшного, но подвернулась возможность недорого пройти курс лечения. Полина у моего папы. Обязательно позвоню, когда устроюсь. Целую крепко. И нежно!»

Самолет вылетал около двенадцати, но Венька заехал за мной в восемь.

– Пока доедем, пока пройдем все эти процедуры в аэропорту. Златопольский с гарантией опоздает. Андрюха со своей Ларочкой тоже, а мне уж никак опаздывать нельзя. Да ничего, Буська, я хоть отдохну в аэропорту. Ты даже вообразить не в состоянии, что я провернул за последние дни. Сам себе не верю. Ой, Буська, как хорошо, что ты с нами едешь, по крайней мере свой, родной человечек!

– Ненавижу слово «человечек»!

– Ладно, человечище.

– Венька, а если я провалюсь?

– Ты не провалишься.

– А если все-таки?

– Замолчи, дура!

– Спасибо тебе!

– А что, я, по-твоему, должен тебе поддакивать? Да, сестренка, ты непременно провалишься. Даже слышать об этом не желаю! И потом, я убежден, что все будет отлично. А вообще, перестань. Ты увидишь дивную страну, будешь купаться в Средиземном море, наслаждаться солнышком, фруктами. Ты любишь арбузы, а там сейчас полно арбузов, и они, представь себе, без косточек.

– Как – без косточек?

– А вот так! В еврейских арбузах нет косточек! Ты только вообрази: встанем рано утром – и на море! А потом завтрак, а на завтрак арбуз! И только вечером спектакль!

– Венька, а что ты наврал моей начальнице?

– Сказал, что у тебя на сиськах какая-то экзема, а ты замуж собираешься.

– Почему – на сиськах? – засмеялась я.

– Ну чтобы к свадьбе зажило! Да какая теперь разница?

– Действительно, никакой! – вдруг облегченно рассмеялась я.

Мы еще ехали по Москве, а я уже не так смертельно боялась. В самом деле, никто не освистает Гордиенко! И потом, я ведь и правда неплохо пою! Конечно, разговоры о том, что мне якобы ничего не надо играть, сущая ерунда. Мне надо играть. Не бог весть что, конечно, но все-таки. И Юрий Митрофанович сказал, что у меня получается, особенно с новой прической. Он сумеет меня подбодрить в нужный момент. И в конце концов, спектакль еще только завтра вечером! А пока буду жить! Зачем умирать раньше смерти? Да и Венька тоже не совсем идиот. Он понимает, что я ничего не умею, и будет меня поддерживать. Мы ведь с ним родные, близкие люди и с детства дружим. Не могла же я его подвести. А главное – у меня напрочь исчезло уныло-депрессивное чувство, что я сама себе надоела.

Напрочь! Я сейчас была интересна сама себе. Что еще я могу выкинуть?

Разумеется, мы приехали первыми.

– Черт, как жрать охота! – простонал Венька. – Я не завтракал, но тут такие цены, что несварение желудка обеспечено. Вот фигня!

– Дать тебе денег?

– У меня есть. Просто выложить пятьсот рублей за кусочек пережаренной куриной ножки не позволяет совесть. Ничего, я потерплю.

– Тогда съешь шоколадку.

– У тебя есть?

– Ага!

– Лучше б ты захватила пару бутербродов!

– Сказал бы!

– Не сообразил!

– Ой, а вот Юрий Митрофанович! – обрадовалась я.

– Друзья мои, вы уже здесь! Душевно рад! Бронечка, можно дернуть за кудряшку? Прелесть что такое, вы не находите, Веня? Хотите пирожков с мясом? Теща напекла в дорожку.

– Юрий Митрофанович, вы не только великий артист, вы еще и волшебник, – просиял Венька.

– Понимаю! Сам ненавижу платить бешеные деньги за весьма сомнительную шамовку. Да и отравиться можно. Ешьте, ешьте, вкусно и с гарантией. Бронечка, берите!

– Ну конечно! – раздался незнакомый голос. – Где артисты, там или пьют, или жрут!

– Вовик, я думал ты приедешь последним! – закричал Венька.

Я никогда не видела этого человека, только слышала о нем. Актер и шоумен Владимир Златопольский. Мне он сразу понравился. Обаятельная улыбка, сияющие весельем синие глаза. Он напомнил мне моего любимого артиста, Хью Гранта.

– А я парень неожиданный! Кто эта прелестная девушка? Твоя жена, Венька?

– Это моя новая партнерша, – опередил Веньку Гордиенко. – Анюта не смогла поехать, и вот Веня нашел Бронечку!

– Отлично! По-моему, я где-то вас видел? Вы не у Фоменко играете?

– Нет. Я нигде не играю.

– А!

Казалось, он утратил ко мне всякий интерес. И побежал куда-то в сторону, категорически отказавшись от пирожков, которые были выше всяких похвал.

– Он стесняется, – с мягкой улыбкой заметил Гордиенко. – Немного странный парень. Производит весьма нахальное впечатление, а на деле нежнейшая, ранимая натура. Среди актеров чувствует себя нормально, но люди со стороны его пугают.

– Вы так хорошо его знаете? – спросила я.

– Да, он ученик Ниночки, и она в нем души не чает.

– Но почему же он меня застеснялся? Вы же сказали, что я ваша партнерша, то есть все-таки актриса.

– Чуют правду! – глубоким басом пропел Венька фразу из «Ивана Сусанина».

– Да-да, он такой!

– С ума сойти!

Вскоре появилась и Барышева, чудесная характерная актриса, толстая и уютная. И буквально вслед за нею Сергей Николаевич Демин, весельчак и балагур с грустными глазами. Гордиенко и их оделил пирожками, а Сергей Николаевич вытащил из кармана большую плоскую фляжку и, подмигнув, предложил выпить по глоточку за встречу. Венька достал из сумки упаковку с бумажными стаканчиками.

– Нет, вы чувствуете, что за руководитель у нас! – воскликнул Демин. – Обо всем позаботился! А что это за прелестное создание?

– Моя партнерша! – опять заявил Гордиенко.

А Венька опять промолчал, что я его кузина.

Скрывает, что ли?

Вокруг нас уже ходили люди, словно не веря своим глазам, – столько знаменитостей сразу.

– Вень, а не пора ли нам… – сказала Барышева. – Они там будут еще опрашивать нас…

– Да, вы, пожалуй, идите, а я подожду Дружининых, пора бы им уже появиться.

– О, а вот и очаровательная Ларочка! – обрадовался Демин.

К нам приближалась поистине ослепительная девушка! Высоченная блондинка с умопомрачительными ногами. В первый момент мне показалось, что она второпях забыла надеть юбку, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что юбка все же есть. Но невооруженным глазом заметить ее трудно.

– Привет всем! Не опоздала?

– Ларчик, солнце мое, что значит это единственное число? – позеленел Венька. – Где Андрей?

– С таксистом расплачивается, а я вперед побежала, там же теперь еще и на входе вещи просвечивают!

– Ну слава богу, все в сборе! – перевел дух Венька. – Ладно, Ларчик, жди мужа, а мы пока пойдем. Да, вот, познакомься, это Броня, она вместо Анюты будет.

– Привет, Броня! – улыбнулась она обаятельной улыбкой.

– Привет!

Поскольку мы летели самолетом израильской авиакомпании, то кроме обычных таможенно-пограничных процедур нам предстояло еще и собеседование с представителями службы безопасности Эль-Аль. Милая кудрявая девушка долго расспрашивала меня, кто именно собирал мой чемодан, не подходил ли кто-то к моим вещам или ко мне, не просил ли что-то передать. И когда наконец она отстала, я заметила Ларочку с мужем. Я видела его в каких-то фильмах, и он представлялся мне ослепительным, романтическим красавцем. А тут небритый, чрезвычайно хмурый мужик на полголовы ниже жены, правда, она при своем немалом росте была еще на высоченных каблуках. Наверное, он жутко талантливый, если на экране кажется таким красивым.

Когда все уже прошли пограничный контроль, я тихонько спросила:

– Вень, а что, надо скрывать, что мы с тобой кузены?

– Да боже упаси! Но вот говорить, что ты непрофессионалка, пока не стоит.

– Но ведь завтра вечером это станет всем очевидно!

– Да брось, все будет отлично! Выступишь, тогда и скажем, если кто спросит.

– Но вот же Златопольский спросил, откуда я.

– Блин, отвечай «от верблюда»!

– Ты чего огрызаешься, скотина? Втравил меня черт знает во что, а сам…

– Ну скажи, что ты… пела в Париже в кабаре! А теперь вернулась на родину.

– Почему – в Париже?

– Потому что прекрасно говоришь по-французски.

– Я еще и по-итальянски хорошо говорю и по-английски.

– Ладно, пусть будет римское кабаре, если тебе так легче.

– Слушай, ты чего такой злющий? Боишься за меня, да?

– Господи, какая чушь! – искренне возмутился он. – Я действительно кое-чего боюсь, но ты тут ни при чем.

– Чего ты боишься, Венечка?

– Да ерунда все, не бери в голову.

– Ну скажи, а то я буду думать…

– Нет, ты меня достала! Хочешь знать, чего я боюсь? Изволь! Боюсь, что эта лярва будет мучить Андрюху, сбивать с настроения, тянуть одеяло на себя. В Америку мы без нее ездили, и было все отлично.

– Но зачем ей это делать, он же ее муж?

– Ай, боже мой, Буська, нельзя быть такой наивной! Потому что она ревнует, завидует.

– К кому ревнует?

– Да не к кому, а к чему?! К популярности его! Он же знаменитость, а она, как ни тянется, все не дотягивает! Крепкая профессионалка, красивая баба, но настоящей изюминки в ней нет! Он по дури как-то пытается ее толкать, а все равно, стоит ему выйти на сцену с ней рядом, все смотрят только на него. В нем есть все, а в ней почти ничего. Но он в нее влюблен и… Пока глаза не откроются, так и будет мучиться.

– А они что, в одном театре играют?

– Играли раньше. Потом она ушла и теперь поет в мюзикле, вернее, пела. Кстати, вполне неплохо. Но мюзикл сошел со сцены. Вот она и вцепилась в Андрюху. Знаешь, ты попробуй с ней закорешиться.

– Зачем?

– Ну если у нее появится подружка, может, она меньше будет лезть к Андрюхе.

– Да ну, не стану я с ней корешиться, я ей до пупа. Мы что будем изображать Пата и Паташона? Я с ней даже пошептаться не смогу, мне подпрыгивать надо. И вообще, отвяжись от меня.

– По-моему, это ты ко мне со всякими дурацкими вопросами лезешь.

– Вень, а репетиции у нас еще будут?

– А как же!

– Когда?

– Ну вообще-то когда Гордиенко захочет, а для всех завтра утром на сцене прогоним весь спектакль. – Посиди тут, а я схожу куплю сигарет в дьюти-фри и виски на дорогу. А тебе ничего не надо?

– Нет.

– Тогда сторожи мой кейс. Если его сопрут, гастроли сорвутся! И придется платить бешеную неустойку.

– Иди на фиг! И тащи свой кейс с собой!

– Не вредничай, Буська!

– Черт с тобой, посторожу.

Едва он ушел, как откуда-то возник Златопольский.

– Извините, пожалуйста, я повел себя невежливо. Будем знакомы, Владимир.

– Бронислава. Очень приятно.

– Юрий Митрофанович рассказал мне о вас. Это и вправду ваш дебют?

– Да. Дебют поневоле, – улыбнулась я.

– Юрий Митрофанович очень хорошо о вас отзывается. Да и одно то, что он согласился с вами работать, говорит само за себя. Но вам, наверное, страшно?

– Не то слово!

– А кто вы по профессии?

– Переводчица.

– Книги переводите?

– Нет-нет, я вообще-то синхронист, работаю в крупной фирме…

– И вам это нравится?

– В общем – да.

– Но почему же тогда вам страшно? Ведь эта работа сродни актерской, вы тоже работаете на публике, правда?

– Бывает, да. Но чаще это конфиденциальные переговоры.

– Но все-таки на публике тоже?

– Конечно, и не так уж редко.

– Ну вот! – с некоторым даже торжеством произнес он. – Значит, публики вы не должны бояться. Просто скажите себе, что это ваша работа, только вы будете петь, и все!

– В этом что-то есть, – задумчиво ответила я. – Я попробую!

– Обязательно попробуйте.

– Спасибо!

– Простите, а у вас всегда такая прическа?

– Нет, – засмеялась я. – Просто вдруг захотелось сделать с собой что-то эдакое, а тут такой случай… А почему вы спросили?

– Просто я немножко знаю, как выглядят переводчицы в крупных фирмах.

Какой он очаровательный, – мелькнуло у меня в голове.

– Я смотрю, вы уже нашли общий язык! Это хорошо! – обрадовался Венька.

– У тебя милая кузина!

– Плохих не держим!

– Ох, как хочется солнышка, ребята, я без солнца чахну! – проговорил Златопольский мечтательно. – Вы знаете, что на солнце организм вырабатывает гормон счастья?

Гормон счастья? Хорошо бы… Если уж не счастье, то хоть его гормон. Но солнца в Израиле хватает, неужели там много счастья? А я? Разве я несчастлива? Я не счастлива, а вовсе не несчастна. Вот так! А чего мне не хватает? Любви. По-моему, я вообще не знаю, что это такое. Мне много раз казалось, что вот она – любовь, но по тому, как быстро я оправлялась от этих чувств, можно сделать вывод – это не было любовью. Или я просто органически к ней неспособна? Так, может, и к лучшему? Любовные страдания – вещь малоприятная. Даже когда просто влюбляешься – а это со мной бывает не так уж редко, – все-таки немножко страдаешь, а если настоящая любовь? Ну ее к бесу! А вот влюбиться не мешает. Последний раз я влюбилась полтора года назад в Женю, но с ним все было так гладко, никаких страданий, никаких сомнений, он так мгновенно приручился и сам приручил Полину, что совершенно естественно эти отношения привели к предложению руки и сердца. Правда, он был женат, но жена жила отдельно, и вообще в другом городе, поэтому на развод и удовлетворение ее имущественных претензий ушло время. Благодаря этому мы еще не женаты. Но заявление уже подано и бракосочетание назначено на пятнадцатое июля. И наверное, надо совершить этот шаг. Он хороший человек, любит Польку, отличный любовник, отнюдь не бедный и даже красивый. Поди кисло? Но вдохновения нет. У меня нет. А с другой стороны… А, ладно, поживем – увидим. А пока… хочется влюбиться. В нашей группе (или в данном случае надо говорить «труппе»?) перспективным в этом смысле мне представляется только Златопольский. В нем масса обаяния, чудные глаза, какая-то внутренняя интеллигентность и тонкость, как мне показалось. И он с такой доброй улыбкой подбадривал меня. Чем черт не шутит?

– Буська, ты о чем так глубоко задумалась?

– А? Что?

– Пошли, посадку объявили!

…Первое, что поразило меня, когда мы вышли из здания аэропорта Бен-Гурион, это запах юга. Теплый воздух и шелест пальм наполнили сердце такой неистовой радостью, что я сама себе не поверила. Встречавший нас пожилой, симпатичный толстячок с гордым именем Оскар посмотрел на меня гораздо внимательнее, чем на всех остальных, и спросил:

– Это и есть Полина Брон?

– Да, – пролепетала я.

– Почему я никогда про вас не слыхал?

– Потому что она жила в Париже и пела там, – подоспел мне на помощь Венька.

– А, ясно! – успокоился Оскар и стал заталкивать в микроавтобус наши вещи, впрочем, заталкивал в основном шофер, а Оскар руководил процессом.

Наконец мы уселись и поехали. Оказалось, что первый раз в Израиле только я и Златопольский, остальные тут уже бывали. Бурная радость первых мгновений сменилась давящим страхом, но когда микроавтобус свернул в улочку, в конце которой нагло синело Средиземное море, и сразу остановился, радость вновь вспыхнула.

– Приехали!

Гостиница «Сити» оказалась очень милой, уютной, и окно моего небольшого номера смотрело на море! А еще в номере стоял маленький электрический чайник, две чашки с блюдцами и коробочка с пакетиками чая, кофе и сахара.

Имелся и телевизор. Но в этом не было ничего необычного. А вот чайник с чашками… Мне сразу стало уютно. И не успела я распаковать вещи, как явился Венька:

– Ну как тебе?

– Здорово! Мне нравится!

– Исключительно удобное место. Три шага до пляжа, и один шаг до оживленной торговой улицы. Отсюда до всего близко. Андрюхина мадам, правда, ворчит, что он звезда и должен жить в пяти звездах. Я сказал, что, если они оплатят разницу, я их мигом туда устрою. Как будто я их в Москве не предупреждал, что гостиница трехзвездочная. Но тут есть все необходимое и даже кипятильник не нужен. Ненавижу эти дешевые понты… ну да фиг с ними. Пошли купаться, Буська!

– Погоди, дай найти купальник.

– Ладно, через десять минут жду тебя внизу. Слушай, а мы с тобой никогда вместе не купались в море!

– Не выдумывай, купались в Эстонии!

– А, правда. Ну это разве море? Холодно, мелко… Брр! И потом, это было так давно, что как бы уже и не было.

Я стала искать купальник, но он, как назло, не попадался. Неужто забыла взять? Нет, я помню, Полька мне его принесла… и сунула во внутренний карман большой сумки. Ура!

Внизу Венька разговаривал со Златопольским.

Тот был уже в шортах и шлепанцах. Какие у него красивые ноги, мелькнуло у меня в голове.

– О, вот и Буська, пошли скорее.

На улице было жарко, но не тяжело.

– Ой, как хорошо!

– Да, но завтра, говорят, будет хамсин, – заметил Венька.

– Хамсин? Что это? – осведомился Златопольский.

– Довольно противная штука. Это, знаешь ли, как в Африке – будто открывают духовку, и оттуда на нас веет… Иногда еще и с песочком… Ну да ничего, тут везде кондиционеры, можно пережить.

– Ладно, посмотрим, может, и не будет никакого хамсина! – легкомысленно воскликнул Златопольский. – Боже, какая прелесть!

Вода в море была теплой, но освежающей, чистой и гладкой, почти без ряби. Венька и Златопольский сразу уплыли к волнорезам, а я плаваю неважно. Далеко заплывать не решаюсь, но мне и так хорошо. Как же вовремя я себе надоела! Если бы не это гнетущее чувство, я бы ни за что на свете не решилась на такую авантюру! Сердце опять ушло в пятки. Но разве может случиться что-то плохое, когда такое небо и море, а Володя Златопольский так похож на Хью Гранта?

Когда мы возвращались с пляжа, в холле гостиницы нас ждал Гордиенко.

– Броня, я договорился с Оскаром, что он даст нам возможность нелегально порепетировать на сцене, – сообщил он, отводя меня в сторонку.

– Почему – нелегально? – удивилась я.

– Потому что за аренду зала надо платить. А он нам устроит это бесплатно. Только никому не говорите.

– Даже Вене?

– Лучше, чтобы об этом знали только вы, я и Оскар.

– Но что я скажу Веньке?

– Что я пригласил вас ужинать. Одну, – усмехнулся он и подмигнул мне. – Кстати, это соответствует действительности. После репетиции я приглашаю вас поужинать. Значит, через полтора часа жду вас здесь. Договорились?

– Конечно!

Гордиенко, пряча усмешку, ушел.

– Ну что? – спросил Венька.

– Юрий Митрофанович пригласил меня поужинать.

– Ничего себе, не успел еще отряхнуть московский прах, как уже пошел по бабам! – засмеялся Венька. – Я сразу просек, что он к тебе неровно дышит.

Златопольский как-то загадочно улыбнулся. Честно говоря, я бы с большим удовольствием пошла ужинать с ним, но он меня не приглашал. К тому же предстояла репетиция на сцене, тут вообще не до ужинов. Гордиенко сказал, что покажет мне основные мизансцены, и от этого профессионального слова у меня по спине побежали мурашки.

Ровно через полтора часа я спустилась в холл. Гордиенко уже ждал. Он снова подмигнул мне, взял под руку, и мы направились к выходу. В дверях мы столкнулись с Ларисой, явно возвращавшейся с пляжа. На «мини-бикини» была накинута лиловая сетчатая хламидка, последний писк пляжной моды. Надо бы и мне такую… Выглядела Лариса сногсшибательно.

– Какая красивая! – вырвалось у меня.

– Бесспорно! – ответил Гордиенко. – Но ее беда в том, что она об этом знает.

– А куда мы идем?

– Оскар ждет нас в машине за углом, – таинственным шепотом ответил Гордиенко.

– Юрий Митрофанович, зачем такая таинственность?

– Надо!

Действительно, Оскар ждал нас в сером «рено».

– Полина, вы впервые в Израиле? – с ходу спросил он.

Я даже не сразу сообразила, что это он ко мне обращается.

– А, да, впервые!

– Ой, я вам даже немножко завидую, вы сможете ловить кайф от этой страны.

– А вы его уже не ловите?

– Только иногда. А вообще… Я тут уже двадцать лет, у меня был дом на территориях, своими руками построил, а потом тот кусок земли отдали палестинцам. А теперь хотят еще чего-то отдать, скоро от страны останется носовой платочек, чтобы утирать слезы радости этим сволочам! Хотя вам это ни на фиг не надо знать. Смотрите лучше по сторонам, хотя уже темно и ни черта не видно. Но едем мы в Ришон, там ваше первое выступление.

– Что это – Ришон? – робко спросила я, немного подавленная его агрессивной скорбью.

– Ришон-ле-Цион – с одной стороны город, с другой стороны пригород Тель-Авива. Большой Тель-Авив! Как будто тут есть что-нибудь большое, в этой маленькой стране. Хотя нет, у нас большое сердце, душа и все такое прочее, не бойтесь!

Он вдруг затормозил, выскочил из машины, обнялся с каким-то прохожим.

– Бронечка, на всякий случай предупреждаю, у него дочка три года назад погибла, когда взорвали дискотеку на набережной. Помните?

– Смутно.

– Я вам покажу это место, не так далеко от нашей гостиницы. Там погибли в основном дети из России. Ужасная трагедия.

– Господи, несчастный человек… – содрогнулась я.

– Да уж, врагу не пожелаешь…

Но тут вернулся Оскар:

– Прошу прощения, встретил двоюродного брата, не виделись целый год. Крутишься, как белка в колесе.