Текст книги "Котовасия. Призраки карнавала"

И город из пены морской…

Я уже вам рассказывал, что мы существа любознательные?

И вполне себе интеллектуальные. Это значит, что культурные мероприятия нам тоже нравятся. Услышал я однажды, что наша Маринка в музей собирается. Да не простой, а национальный художественный. Это значит, что там собрано много разных предметов искусства со всего мира!

– Эх, я бы с удовольствием взглянул на полотна живописные и статуи мраморные, – вздыхал Федька. А что, он у нас тоже проявляет интерес к художеству. Вот в предыдущей книге даже чуть в фиолетовый цвет не окрасился. Да не специально, а случайно.

«А что, – подумал Багет-младший, – хочется, значит, надо».

Знаю я этот взгляд, полный дикой решительности с искоркой безумия. Ой, почуял я, так сказать, своей кошачьей интуицией, что если эти двое чего-то захотят, то обязательно добьются. Поэтому и посмотрел строго:

– Даже не думайте! Маман ещё от первого сентября не отошла, а вы теперь и Маринку хотите подставить? Слышали же, будет в музее и телевидение, и открытие важной экспозиции!

– А что такое экспозиция? – спросил Лаки.

– Это выставление напоказ предметов искусства, в данном случае картин. Открытие выставки, по-простому. Но вы дома сидите!

– Угу, – сказал Федька и переглянулся с Багетом-младшим. – Не маленькие, разберёмся.

И что же думаете? Коты – существа своенравные, своевольные. Разве им возможно приказать или за хвост привязать? Так и случилось, что Багетик, Федька и Лаки отправились с Маринкой в музей. А та, добрая душа, сама их взяла.

– Только ведите себя тише воды, ниже травы! – сказала. Ага, шутница наша. Так они и послушались. Хотя, надо признать, очень старались. Но жизнь – штука непредсказуемая. Вот что потом мои культурные друзья рассказывали.

– Приходим мы в музей этот, – начал Багетик, – а там всё такое огромное, светлое, объёмное.

– Два этажа да много разных залов с картинами диковинными, – добавил Лаки. – Я вот пейзажи морские люблю! Залюбовался Айвазовским! Знаете такого великого мариниста?

– Это что-то с Маринкой связано? – уточнил Тигрик.

– Нет, это, наверное, тот, кто овощи маринует? – спросил Тюлень.

– Ох, голова котова да бестолкова, – ответил Федька. – Вот зря с нами не пошли, просветились бы. Маринисты – это художники, рисующие морские виды, море в разных его проявлениях. А пишется именно так, потому что название происходит от иностранных слов[1]1
  От фр. marine, итал. marina, от лат. marinus – морской.


[Закрыть].

– Мне вот больше всего нравится город, который, говорят, вышел из пены морской, – задумчиво продолжил Лаки.

– Согласен, – сказал Багетик. – Мне тоже картина «Ночь в Венеции» понравилась. Только она мне немного неземной, таинственной показалась. Даже пугающей…

И тут друзья поведали нам, что на картине той нарисован город на воде, названный Венецией. А свет яркой луны золотистой россыпью освещает город со стороны Гранд-канала – главной водной улицы, которая делит город пополам.

– Я даже сон свой недавний вспомнил! – вскричал Федька. – Точно уже видел этот город!

– Ты лучше расскажи, что вы такое там утворили, что вас даже по телевизору показывали, – предложила Ангора.

– Да! – встрепенулся Федька. – Такого точно никто не ожидал!

– Телевидение снимает, – перебил его Багетик, – мы картинами любуемся, и тут…

– И тут крыса вот такенная! – показывает Федька явно не крысу, а существо размером с лошадь.

– И стоит эта крыса, картиной любуется! – прямо взвизгнул Лаки. – И люди даже не обращают внимания на это чудо.

– Возмутительно! – сказал Федька. – Даже Маринка поёжилась, взглянув на наглую крысиную морду.

– И я не выдержал, – продолжил Багетик. – Подхожу к крысе, мягко, медленно, чтобы не спугнуть. «Здрасьте, – говорю, – картинами любуетесь?»

– Да что-то не нравится мне это полотно, – рассуждает та, совсем не испугавшись кота. Представляете?!

– И что же тут не так? – опешил Багетик. А Федька и Лаки окружили крысу со всех сторон.

– А то! – возмутилась усатая. – Что картина-то ненастоящая!

И тут никто не ожидал, что существо это не от котов убегать будет, а прямо с разбегу на картину запрыгнет! Да так прытко, метко, что все вокруг только ахнуть успели. Музейный работник, который интервью давал, так и упал в обморок, что-то про миллионы проговаривая.

А какие тут миллионы? Тут крыса картину испоганила и бросилась наутёк. Да оказалось, что плутовка была права! Приехали эксперты всякие – картину реанимировать. А там, под царапинами крысиными, другая картина оказалась.

– То ли квадрат чёрный, то ли круг красный, – вспоминал Федька. – В общем, какая-то детская мазня. Так что той крыске ещё и спасибо сказать надо, что подделку обнаружила.

– Но по телеку нас показали, мол, коты довели бедную крысу, что аж на картины кидаться стала, – объяснил Лаки.

– А мы что? Мы даже толком поговорить не успели, слиняла крыска. Только когда заваруха вся успокоилась, на прощание вылезла, позвала нас и украдкой сказала:

– Я тут, это, в музее живу! Вы приходите, если к искусству тянетесь. Проведу вас чёрным ходом. И ещё, меня Клавдия Васильевна зовут.

– И честное слово, даже подмигнула нам! Совсем котов перестали уважать! – возмутился Федька.

А я объяснил ему, что бояться кого-то не всегда значит проявлять уважение. Да и к тому же случай тут необычный. Даже мне захотелось познакомиться с галерейной крыской, которая ещё и экспертом в искусстве оказалась. Только теперь всему музею работка нелёгкая – как же найти оригинальную картину с городом тем, который из пены морской…

Кто-то уходит, кто-то приходит

– И что же с тобой делать? – бормочет маман, поглаживая Лаки. – Вот уже по всему городу висит объявление: «Пропал котик». Пора, милый, домой возвращаться.

– Мяу, – жалобно говорит тот, да означает это малозначительное для людей «мяу» вот что: «Не хочу, не отдавайте меня! Мне и тут так спокойно, тепло и вкусно. И никто усы не подстригает! Пожалуйста».

И подхалим включает свой меховой моторчик. А маман будто понимает:

– Наверное, не всё гладко дома у тебя, раз ты сюда прибежал… Да и наши все к тебе привыкли… Ну что ж поделать? Давай дадим твоим хозяевам второй шанс? А сюда ты всегда успеешь вернуться.

Так наш призрачный друг Лаки снова отправился к себе домой.

– Не поминайте лихом, – сказал он на прощание. – И заходите, если что… Я всего в паре кварталов от вас живу. В доме, похожем на кукурузу.

Снова у нас наступили тишина и порядок. Думаю, к поздней осени подготовлюсь. Я, знаете ли, люблю такой переход времён года, когда ещё не зима, но уже и не совсем осень. Всё меняется. Так и Багет с Багетиком напросились в деревенскую Котовасию.

– В городе скука, а там хоть с Барбосом побегать можно, – сказал Багетик. Барбос – наша котовасная собака.

Так и остались мы тут, в городской Котовасии, неполным составом. Пока однажды Светочка с Маринкой не принесли нам посылку.

– Ну что, котовасы! – вскрикнула Маринка. Всё никак имена наши не запомнит. – Где тут ваш упитанный дружок? Ему сюрприз прилетел.

Это она явно на Тюленя намекала.

– Упитанный, зато воспитанный, – лениво промурчал Тюлень. – Давайте ваши призы-сюрпризы.

И тут он глаза вылупил, рот открыл: из кошачьей переноски собственной персоной кошка Стелла выходит, подруга его заморская.

– Ух, и утомилась я от перелёта, – вытягиваясь во весь рост, сказала Стелла. – Ну что, привет, Тюлень! И всем остальным «чао».

– Что-то не понятно ничао, – ухмыльнулся Федька, – ты к нам надолго?

– Я вообще-то не к тебе, – ответила кошка и улыбнулась Тюленю. А потом съёжилась: – Давненько я в таких холодах не была!

Это она да, попала. Кошки породы сфинкс совсем без шерсти. Не представляю, как она зимой запоёт!

– Вот, – прибежала запыхавшаяся маман, – купила вашей кошке тёпленькие одёжки.

И давай раскладывать свитерочки, комбинезончики и, не представляете, даже тапочки! А за спиной у неё наш давний друг, чихуахуа Нельсон, как-то странно прыгает.

– А я ей говори-и-и-ил, маловат мне этот комбез, – бормочет Нельсон. И так потешно пытается развернуться, прямо на одной лапе. Ох, насмешил нас.

– Да ты как балерина, – засмеялся Тигрик.

– Не волнуйтесь, котики, – не поняла нашего сарказма маман, – я и вам одёжку прикуплю, если захотите!

– Не-не-не, – прошипел Федька и в другую комнату ушёл, – мне такие наряды не нужны. Истинная одежда для кота – его шкура!

Тут я с ним согласен. А вот Стелле одёжки явно понравились. Но тут я уже и сам отвернулся, чтобы ничего не перепало из последней коллекции. А Тюлень и Стелла весь вечер ворковали. Вот и на что ей одежда та, если рядом такое котоодеяло, как Тюлень?

Страх чистого (г)листа

Вот знаете, какой самый большой писательский страх? Недавно в одной умной передаче услышал, там писатель интервью давал. Так вот, это страх чистого листа! Это, я так понимаю, когда автор садится за новую книгу, а писать-то нечего! Всё. Конец карьере. Прощайте, любимые читатели и встречи в библиотеках. Без новой книги тебя позабудут очень скоро. Просто ужас! Я для себя пока не решил, страшно это или нет. У меня-то идей для книги знаете сколько? Миллион и ещё одна. Да-да, могу и с вами поделиться, мне не жалко. А то многие писатели, оказывается, боятся, что их идею украдут! Поэтому никому ничего не рассказывают. Идею-то украсть можно, а вот текст из вашей головы никто не украдёт. Это невозможно, дорогие мои творческие коллеги. Написать книгу с вашей идеей можете только вы. И точка.

Как я впечатлился!.. Прямо весь разволновался. Точно, надо бы мне поскорее начинать свою котовасную рукопись.

– Да где ж найти лист бумаги и клавиатуру? – мурчу вслух.

– Клава в музее есть, – сказал Федька и хихикнул как-то странно.

– Какая ещё клава? – не понял я.

– Ну как, самая настоящая музейная Клавдия Васильевна, – не удержался Федька и покатился со смеху.